МОРГАНА МАРО

ПОРХАЕТ
МОТЫЛЕК

В ПРЕЗРЕННЫХ НЕБЕСАХ

МОСКВА
2025

ПРОЛОГ

За крышами Тайгуна1 раздался грохот, и в ночном небе распустились яркие фейерверки. Не успели они погаснуть, как появились новые, красными и оранжевыми цветами заполонившие собой звездное небо. Стоявший у окна ребенок широко раскрыл глаза, обернувшись к вышивающей за столом женщине:

— Сегодня праздник?

Отвлекшись, женщина с лазурной лентой в черных волосах посмотрела в окно, и ее губы тронула легкая улыбка.

Отложив вышивку, она подошла к мальчику:

— Его высочество прав. Сегодня исполняется три тысячи лет с момента убийства демоницы Хуанъянь, повлекшего за собой падение Нижнего Мира.

— Демоница Хуанъянь? Она была настолько страшной?

Помедлив, женщина кивнула:

— Говорят, она была любимой дочерью владыки демонов, его советником и генералом. Демоница Хуанъянь обманом завоевала сердце одного из небожителей, намереваясь использовать его как марионетку, а после падения владыки демонов прокляла богов. Если бы не почивший бог живописи Ляньцин, мир бы так никогда и не пришел на наши земли.

— Значит, демоницы Хуанъянь больше нет? — широко открытыми глазами взглянул на нее ребенок.

— Не совсем. Бог Ляньцин заключил ее душу в священный сосуд, спрятав ее от богов, людей и демонов. В этот день мы празднуем заключение демоницы Хуанъянь и надеемся, что ее душа очистится и не вернется в этот мир. А-Хао2 не стоит переживать — мы под защитой богов.

— Хорошо, матушка, — улыбнулся ребенок.

Поправив поношенную одежду сына, женщина взглянула на фейерверки в небе, странно вздохнув. Ее звали Ци Лу, и она вместе с сыном была пленницей в этом месте вот уже восемь лет.

— Ваше высочество, вам уже пора спать. Ночью ветер холодный, не стоит так долго быть у окна.

В последний раз взглянув на небо, мальчик кивнул, послушно пройдя за матерью к широкой кровати из старого дерева с трещинами. Вместо матраса была постелена тонкая циновка, а одеялом служила накидка с теплой подкладкой. Ребенок казался таким худым, что глаза впали, губы побелели, а одно неловкое движение со стороны могло сломать кости.

— А какой была демоница Хуанъянь? — вновь спросил мальчик, улегшись поудобней.

Сев на край кровати, Ци Лу задумалась, перебирая в руке бусы из бирюзы:

— Говорят, во всех трех мирах не сыскать женщины прекрасней, вдобавок она была из рода Юнь. Она умела менять облик, как платья, а своими речами влияла на решения правителей. К счастью, такие женщины рождаются раз в тысячу лет. Принц, не бойтесь: демоница Хуанъянь давно мертва, а ее злая душа уже очистилась.

— Я и не боюсь, — возмутился ребенок.

— И правильно.

— А род Юнь… что это за род?

— Это род светлых духов из первой эпохи. Их кровь могла спасти живых существ, а волосы были белыми, как у стариков. Род Юнь могуществен, но пал из-за собственной алчности.

Грустно улыбнувшись, женщина нежно погладила лицо мальчика, проведя пальцами по уродливому шраму, пересекающему правый глаз. Самый нелюбимый сын императора и женщины, с которой он в пьяном бреду переспал, вынужден был томиться в Холодном дворце3 без слуг. Никто не придет и не узнает, как поживает Тай Хао, не болен ли он и не голодает ли. Даже если он умрет, император лишь вздохнет с облегчением.

Стук в дверь разбудил уже уснувшего Тай Хао.

— Не вставайте, ваше высочество, — поспешила произнести Ци Лу. — Спите дальше.

Поднявшись и взяв со стола подсвечник, она подошла к дверям. Притихнув, Тай Хао прислушался к голосу матери.

— Зачем вы тут?

— Нам дан приказ.

Стражник что-то протянул женщине, и с ее губ сорвался тяжелый вздох, больше похожий на сдавленный всхлип.

— Что это? Зачем вы мне это дали?

— Это снотворное. Императрица И великодушна, потому дарует наложнице Ци и ее сыну легкую смерть.

— Первая императрица так жестока, — не сдержала смешка женщина. — Идите и передайте ей, что я еще не настолько отчаялась в этом месте.

— Наложница Ци…

— Я все сказала. Уходите.

Закрыв двери, Ци Лу вошла в комнату, поставив на стол свечу и тихо выдохнув. Тай Хао тут же притворился спящим, чувствуя, как мать вновь садится на кровать и нежно гладит его по голове.

— Мой милый А-Хао, хотела бы я подарить тебе другую жизнь… но я лишь простая служанка. Надеюсь, ты простишь свою бесполезную мать.

Достав из рукава короткий ножичек, она порезала палец, поднеся его к губам ребенка и окрасив их кровью. Тай Хао почувствовал вкус железа на языке, но не смел открыть глаза.

— Кровь моего племени стара, и она течет в твоих жилах. Слушай ее, А-Хао, доверься ей, и ты будешь жить.

Склонившись, наложница Ци поцеловала сына в лоб, завернула его в теплую накидку и легла рядом. Слушая ее дыхание, Тай Хао уснул: во сне он видел облаченную в красное платье демоницу, что протягивала к нему руки. Ее острые когти сжимали шею, мешая дышать, а желтые глаза смотрели с таким гневом, что сердце готово вырваться из груди.

Боль пронзила плечо, и Тай Хао проснулся, чувствуя запах дыма. Закашляв, он взглянул на мать, что все это время пыталась его разбудить.

— А-Хао, уходим! Быстрее!

Все еще сонный, видя в каждом языке пламени демоницу Хуанъянь, Тай Хао поспешил за матерью. Их Холодный дворец горел: пламя взбиралось по шторам и колоннам, доски трещали и с грохотом падали, черепица готова была разбить голову.

Прижимая к груди сына, наложница Ци бежала к дверям, отмахиваясь от языков пламени. Уткнувшись в одежду матери, Тай Хао кашлял, слезящимися глазами смотря на творящийся вокруг хаос. Все рушилось. Его дом, в котором он родился и прожил восемь лет, стремительно поглощало пламя.

Сверху раздался грохот, и тяжелые балки упали вниз. Наложница Ци успела отбросить сына, но сама оказалась придавлена досками. С ее губ сорвался крик, заставивший Тай Хао тут же подползти к ней. Схватив мать за руку, он попытался вытащить ее. Кусая до крови губы и задыхаясь от дыма, он смог лишь сорвать с ее запястья браслет из бирюзы.

— А-Хао, уходи! — зарыдала Ци Лу, отбросив его руку. — Быстрее, уходи! Не дай императрице И убить себя!

— Мама! Я не брошу тебя!

Женщина вымученно улыбнулась, прижав два пальца к губам и указав рукой на ребенка. Мощный поток пламени подхватил его не обжигая и, выломав двери, вынес на улицу. Во дворе собрались слуги: они перешептывались, держа в руках ведра с водой. При виде принца они неуверенно застыли, вздрогнув, когда тот, кашляя и рыдая, закричал:

— Спасите ее! Она все еще там! Моя мама!..

Грохот прервал его крики: крыша дворца обвалилась, заставив слуг с ужасом отпрянуть. Пламя взметнулось так высоко, словно собиралось поглотить небо с древом Цышань. На мгновение Тай Хао увидел огненную птицу, которая, вскинув голову, издала прощальный крик и растворилась в дыме.

— Пожар, да еще и в такой день, — тихо прошептала одна из служанок.

— Неужели кандалы демоницы Хуанъянь ослабли? Не ее ли это проделки?

— Если и так, то кто нас защитит? Боги уже как три тысячи лет не возносились, а только они могли справиться с демоницей.

— Что за шум?

Слуги замолкли и тут же поклонились. Во двор вошла женщина, окруженная служанками; она оглядела присутствующих и остановила взгляд на Тай Хао. Тот замер, чувствуя закравшийся в сердце страх при виде красивой незнакомки в шубке из белой лисицы.

— Императрица И, в Холодном дворце случился пожар. Наложница Ци, предположительно, мертва. Выжил только принц Тай Фансинь4, — поклонился ей один из стражников. — Видимо, наложница Ци слишком сильно растопила печь.

Тай Хао хотел возразить, но язык подвел его. У них с матерью порой не было даже щепы, чтобы развести маленький огонек! Как же они могли вызвать такой сильный пожар?

— Ох, вот как. Целый дворец сгорел из-за такой неосмотрительности, — защелкала языком императрица И, бросив странный взгляд на Тай Хао. — Какое счастье, что этот ребенок выжил. Уведите его во дворец Старого Холода, умойте и накормите.

— Как прикажете, императрица.

В последний раз окинув взглядом полыхающий дворец, женщина покинула двор.

— Императрица И так великодушна… — зашептались служанки.

— Империя процветает благодаря ей.

— Приютить ребенка от какой-то служанки… видят Небеса, ее сердце ценней нефрита.

Тай Хао сжал кулаки, и по его грязным щекам вновь скатились слезы. Матушка была неправа: демоница Хуанъянь не так страшна, как истинное лицо императрицы И.

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1

ПРОБУЖДЕНИЕ ДЕМОНИЦЫ ХУАНЪЯНЬ

Сквозь черную толщу воды пробивался белый свет одной из ветвей древа Цышань. На поверхность устремилось бесчисленное количество пузырьков, сорвавшихся с губ.

Ян Юмэй тонула, слепо смотря перед собой. Перед глазами развевалась, подобно водорослям, голубая ткань одежды. Сквозь нее просачивался мягкий свет, падая на лицо и заставляя жмуриться.

Сердце, пронзенное мечом, болело. Хуанъянь, чье имя при жизни было Ян Юмэй, не могла сделать вдох, беспомощно смотря, как поверхность становится все дальше и дальше. Тело казалось неповоротливым и не слушалось, а холодная вода кусала кожу.

Она умирает? Как долго? И почему здесь?

Пальцы вздрогнули и сжались, сердце сделало несколько громких ударов, разгоняя кровь по венам.

Умереть? Здесь? Какая недостойная смерть для демоницы Хуанъянь!

Сбросив с тела онемение, Ян Юмэй потянулась вперед и отчаянно поплыла вверх, хватаясь за свет. Конечности задеревенели, а легкие болели так сильно, что хотелось сделать вдох, но он будет смертельным. И тогда она окончательно умрет.

Раздался всплеск, и Ян Юмэй жадно вдохнула, кашляя и быстро моргая, чтобы избавиться от лишней воды. Холодный воздух колол горло и легкие. С ночного неба падали белые хлопья снега, крупные и мягкие, наподобие гусиного пуха. Кружась, они таяли, едва коснувшись ее волос и лица.

Гул в ушах постепенно стихал, и Хуанъянь смогла различить голоса. На берегу и у каменного моста, изогнутого подобно спине дракона, стояли люди, указывая на нее и что-то крича. Мост был наполовину разрушен — камни с плеском падали в воду, на поверхности которой плавало несколько сломанных досок.

— Госпожа, сюда! Плывите сюда! — раздался голос с берега. Там, размахивая руками, подпрыгивала девушка.

С трудом гребя, Ян Юмэй поплыла к ней. С посиневших губ срывались облачка пара, а ноги путались в платье, которое тянуло на дно. Словно на ее хрупкие плечи давил вес в тысячу цзиней!5 Не выдержав, Хуанъянь из последних сил стянула с себя верхние одежды, оставшись в длинном нижнем платье, столь тонком, что оно не спасало от холода.

Почувствовав стопами каменистое дно, Ян Юмэй оттолкнулась и подплыла к берегу, на четвереньках выбравшись на него. Холодный ветер тут же пробрался под тонкую ткань, заставив девушку задрожать и до боли стиснуть зубы, чтобы не стучали. Она не любила холод.

Звавшая Ян Юмэй девушка подбежала, укутала ее в теплый плащ, подбитый мехом, и со слезами обняла:

— Юная госпожа, ну как же так?! Эта глупая служанка чуть не умерла от страха, когда мост разрушился!

Ян Юмэй попыталась выбраться из объятий, но девчонка лишь сжала ее сильнее, не дав пошевелиться.

— Кто ты такая? — не выдержав, зашипела Хуанъянь. — Как смеешь касаться меня?

Служанка испуганно отстранилась, прижав к груди руки. Большие глаза были наполнены слезами, а на глупом круглом лице застыло удивление.

— Юная г-госпожа, что с вами? — заикнувшись, прошептала девушка. — Я же Чунь Цин, ваша служанка! Неужели вы головой ударились, когда упали вместе с каретой?

Чунь Цин? Ян Юмэй не знала никакую Чунь Цин, и это глупое лицо ей незнакомо. Разве она не была на Небесах? Мин Хань ведь пронзил ее сердце!..

Вздрогнув, Хуанъянь схватилась за грудь, но сквозь мокрую ткань не нащупала ни жуткой раны, ни шрама. Сердце уже не болело так сильно, как в воде, но она до сих пор видела лицо Мин Ханя, его холодные глаза. Ян Юмэй помнила его жестокие слова, от которых перехватывало дыхание.

Ляньцин… Мин Хань… за что ты меня убил?!

— Мое имя… как меня зовут? — хрипло прошептала Ян Юмэй испуганной служанке.

— Ся Юань! Ваше имя — Ся Юань!

Хуанъянь закрыла глаза, все еще не понимая, что происходит. Почему она вдруг попала в тело Ся Юань? И где ее собственное?

— Юная госпожа, тут слишком холодно, давайте вернемся в дом? — взмолилась Чунь Цин.

Помедлив, Ян Юмэй кивнула. Поднявшись на дрожавшие ноги, она чуть не упала, но служанка тут же подхватила ее, уведя подальше от реки. Тяжелые туфли скользили по камню, и Хуанъянь скинула их, вырвав из волос несколько безвкусных заколок, которые царапали кожу. Поймав черную прядь волос, она удивленно ахнула. Куда делись ее белоснежные волосы?!

— И как только выжила? — послышались голоса людей.

Стоило девушкам приблизиться к толпе у моста, как люди отпрянули от них:

— Такая глупая, но удачливая.

— Семья Ся вздохнула бы с облегчением, если бы эта девчонка наконец умерла…

— Вот же бесполезная!

Ян Юмэй замерла, но Чунь Цин тут же потянула ее на себя, тихо пробормотав:

— Юная госпожа, не обращайте на них внимания! Им лишь бы очернить вас!

Промолчав, Хуанъянь послушно зашагала за служанкой, взяв из ее рук теплый плащ. Холодный камень, которым вымощены улицы, щипал голые стопы, но ей было не до этого.

В тот день Ян Юмэй умерла. Она разрушила свою душу, чтобы никогда больше не перерождаться, однако… она переродилась? Или кто-то сохранил душу и переместил ее в другое тело?

— Цин.

— Да, госпожа? — тут же встрепенулась служанка.

— Какой сейчас год?

— Сейчас пятое число первого месяца, двадцать пятый год правления под девизом Тайюань6. Юная госпожа, неужели вы так сильно ударились? — захныкала служанка. — Ну же, вспоминайте: мы сейчас в Хэчжоу, столице Великой Ци.

— В Среднем Мире? — уточнила Ян Юмэй.

— Конечно, а где же нам еще быть? — удивилась Чунь Цин.

Хуанъянь не знала, смеяться ей или плакать. Что она забыла в Среднем Мире, так далеко от дома?..

Дом.

— Цин.

— Да, госпожа, — вновь отозвалась служанка.

— Цзюньфэнь все так же правит Верхним Миром?

— Цзюньфэнь? — с непониманием переспросила Чунь Цин. — Это ведь владыка Небес второй эпохи, разве нет?

Ее ответ заставил сердце неприятно сжаться.

— Так… Цзюньфэнь больше нет?

— Конечно нет, Хуанъянь убила ее еще во вторую эпоху, прежде чем доблестный небожитель Ляньцин сразил эту коварную демоницу! Я же так много рассказывала вам об этой истории, неужели юная госпожа все забыла?

— Вторая эпоха… значит, сейчас третья?

Служанка с грустной улыбкой взглянула на Ян Юмэй, словно перед ней стояло глупое дитя, на которое нет смысла злиться.

— Вторая эпоха закончилась два с половиной тысячелетия назад, когда умер последний небожитель, — терпеливо объяснила Чунь Цин. — Ну же, идемте, не хватало простудиться.

Служанка упрямо шагала вперед, крепко держа за руку и таща за собой сбитую с толку Ян Юмэй. Умерев в одной эпохе, она очнулась совсем в другой. Почему ее душа не распалась, как она того хотела? Почему оказалась в столь слабом и никчемном теле? Разве этот мир готов к возвращению демоницы Хуанъянь? Вдобавок… вторая эпоха закончилась, когда умер последний небожитель. Неужели сейчас нет богов? Небеса пустуют?

Пройдя почти весь город, служанка довела Ян Юмэй до массивных ворот, над которыми висела табличка: «Второй дом семьи Ся». Посмотрев на него некоторое время, Хуанъянь не сдержала смешка.

— Вы совсем замерзли, юная госпожа! — заохала Чунь Цин. — Ничего, сейчас войдем в дом, и я заварю вам теплый чай.

Подойдя к воротам, служанка громко застучала, нарушая тишину улицы глухим звуком. По ту сторону послышались шаги, и ворота резко открылись, являя старческое мужское лицо, освещенное желтым фонарем.

— Дядюшка Хэнь, пустите нас поскорее! Юная госпожа едва стоит на ногах от холода!

Подняв фонарь, старик вгляделся в стоявшую позади Ян Юмэй, и его глаза удивленно округлились. Раскрыв створку ворот, он запричитал:

— Входите, входите! Вам повезло, что сейчас смена караула.

Схватив Хуанъянь за руки, Чунь Цин и дядюшка Хэнь ввели ее в поместье. Словно воры, они как можно тише пробирались по открытым коридорам и садам, храня молчание и замирая при каждом шорохе. Ян Юмэй послушно следовала за ними, с интересом осматриваясь. Постепенно в голове всплывали воспоминания — не ее, а той, кому принадлежало это тело. Она помнила это место фрагментами. Вон там находится дом главы Ся, а место у пруда с рыбками занимает первый сын главы.

Минуя жилые дома и гостевые постройки, Чунь Цин и дядюшка Хэнь привели ее к старому дому с неуютным двориком, за которым давно никто не ухаживал. Везде лежал снег, а тропинка к дверям была старательно вытоптана. Место выглядело заброшенным вот как пару лет, но стоило войти в комнату, как Ян Юмэй тут же заметила спальные вещи, печку, обшарпанный столик и стеллаж со старыми книгами.

Усадив Хуанъянь на кровать, Чунь Цин поставила бумажную ширму с дырками, словно кто-то специально проткнул ее толстыми иглами.

— Снимайте с себя эту одежду, быстрее! — поторопила служанка.

Пальцы слушались плохо, но все же Ян Юмэй смогла снять прилипшее нижнее платье, и ее взору открылось бледное тело, покрытое странными шрамами. На правой руке виднелись следы чьих-то клыков, на щиколотках — отметины, словно кто-то связывал ее, кожу покрывали некрасивые желтые синяки.

Насухо вытерев Ян Юмэй, Чунь Цин переодела ее в теплую одежду, завернув в одеяла и сунув в руки старую грелку, холодные стопы она укутала лоскутом мягкой шубки. Старик тем временем растопил печку и заварил чай.

— Почему вы вернулись так поздно? — с негодованием спросил дядюшка Хэнь. — Если бы вас застала старая госпожа, то заставила бы ночевать на улице!

— Мост, по которому мы ехали, обвалился, — пожаловалась Чунь Цин, убрав ширму. — Я с возницей успела спрыгнуть, но юная госпожа находилась внутри.

— Ох, плохо, старая госпожа вычтет из ваших денег стоимость повозки и лошади. Повезет, если юная госпожа не заболеет, тогда не придется просить лекарства.

— Разве можно так относиться к родной внучке?! — возмутилась служанка, налив чай и подав его Ян Юмэй. — Мы и так тут не живем, а выживаем, так еще и за повозку с лошадью платить! Когда господин Ся Ган вернется?

Дядюшка Хэнь покачал головой, с теплом обратившись к Хуанъянь:

— Вы, должно быть, сильно испугались, молодая госпожа. Не волнуйтесь, теперь все позади. Отдохните хорошенько.

От этих людей не шло никакой угрозы. Не зная, кто она такая, они сочувствовали и улыбались ей, и от этого Ян Юмэй становилось тошно.

Не в своем Мире, не в своей эпохе, не в своем теле. Для чего она возродилась? Чтобы вновь страдать?

ГЛАВА 2

МИЛОСТЬ ГОСПОЖИ ГАО

Стоило голове коснуться подушки, как она тут же отяжелела, и Ян Юмэй провалилась в глубокий сон. В нем она вновь тонула, вода заливала горло и легкие, а грудь была пробита острым мечом. В свой последний миг Хуанъянь чувствовала под ногами каменистое дно, отталкивалась от него и мотыльком вылетала из воды. Ее крылья тут же подрезала невидимая рука, и она вновь падала в воду, путаясь в одежде и умирая.

«Как же больно!» — беззвучно крича от ярости, обиды и злости, Ян Юмэй вновь и вновь вырывалась из водного плена. Это не ее смерть!

Плечи и запястья опалила боль, столь яркая, что разрушила сон. Распахнув глаза, Ян Юмэй уставилась на незнакомое лицо. Две служанки грубо сжали ей руки, выволокли ее на улицу и бросили на укрытую снегом землю с такой силой, что она ударилась коленями об мелкие острые камни. Зашипев, Ян Юмэй заметила в шаге от себя туфли с аккуратно вышитыми на них пионами. Они принадлежали женщине, сидевшей в кресле с колесами. Ее багровые одежды были утеплены мехом, в черных с проседью волосах сверкали украшения, а бровями служили две черные капли.

— Старшая госпожа! — раздался испуганный крик. Рядом с Ян Юмэй упала Чунь Цин, отбивая лбом землю. — Это честь видеть старшую госпожу Гао! Прошу простить нас за столь неподобающий вид!

Воспоминания всплыли в голове, причинив боль. Ян Юмэй зашипела, схватившись за висок, и сквозь спутанные волосы взглянула на женщину в кресле. Она сидела в окружении служанок, которые не скрывали свои высокомерные взгляды. Давно на демоницу Хуанъянь никто так не смотрел. Обычно, увидев ее красные одежды, все тут же пугались, и если не умирали на месте, то сбегали.

— Юная госпожа, быстрее, поклонитесь! — шепнула Чунь Цин.

Немного помедлив, Ян Юмэй подчинилась. В голове проносились воспоминания, отчего к горлу подступала тошнота. Тело наполнилось жаром лихорадки, и Ян Юмэй мелко дрожала, съежившись на земле.

Сидевшая в кресле женщина оказалась женой главы Ся — Гао Хэ. Даже прикованная к креслу, она внушала страх: все внутри Ян Юмэй сжалось от ужаса. Владелица этого тела боялась старшую госпожу Гао так, что готова лишиться сознания рядом с ней.

— Утром до меня дошли слухи из Хэчжоу: безумная дочь семьи Ся бродит по ночным улицам в одном исподнем, — произнесла Гао Хэ. Ее голос был громким и сухим, он треском раздавался в ушах. — Разве ее служанка не должна следить за своей госпожой?

— Эта глупая Цин виновна, прошу, накажите меня вместо юной госпожи! — приникнув лбом к земле, взмолилась служанка.

Не обратив на нее внимания, Гао Хэ пристально взглянула на Ян Юмэй:

— Что ты скажешь в свое оправдание, Юань?

Голос после холодной воды и тяжелого сна охрип и едва звучал:

— Эта глупая Юань виновата, что опозорила великий Дом Ся и поставила старшую госпожу в неловкое положение. Я была не в себе после того, как упала в ледяную воду.

Служанки удивленно зашептались за спиной старухи, та же нахмурилась. От глупой Ся Юань удивительно слышать столь складную речь.

— Вижу, ты понимаешь, в чем провинилась. Знаешь ли ты, какое наказание последует?

— Я могу лишь надеяться на милость старшей госпожи.

Краем глаза Ян Юмэй увидела, как одобрительно кивнула Чунь Цин, губами прося продолжить.

— Эта глупая Юань исполнит любое пожелание старшей госпожи.

— Хорошо, раз ты так настаиваешь, то приведешь в порядок семейную библиотеку. За столько лет там накопилось много пыли — пока всю ее не уберешь, можешь не рассчитывать на сытную еду.

— Юань благодарит старшую госпожу за оказанную милость, — прижавшись горячим лбом к холодному снегу, пробормотала Хуанъянь.

— Что же насчет твоей служанки… десять ударов палкой по рукам.

Чунь Цин испуганно сжалась, покорно выставив вперед руки. Одна из служанок старой госпожи подошла к ней с плоской палкой, замахнулась и со шлепком ударила ее по ладоням. Ян Юмэй заметила, как вздрогнула Чунь Цин, до боли прикусив нижнюю губу и зажмурив глаза. На ее ресницах ярко сверкнули слезы.

Когда десять ударов были совершены, служанка поклонилась госпоже и встала за ее спиной. Ладони Чунь Цин по цвету напоминали кожуру спелой сливы, а пальцы распухли. Еще бы немного, и кожа лопнула, окрасив снег красным.

Старшая служанка взялась за ручки кресла госпожи Гао, везя его перед собой. Вскоре внутренний дворик опустел, лишь на снегу остались многочисленные следы.

— Юная госпожа, вы так хорошо справились! — с облегчением выдохнула Чунь Цин, махая руками, чтобы хоть как-то остудить их. — Вам повезло, что старшая госпожа не заставила стирать вещи в холодной реке, как в прошлый раз. Давайте поскорее войдем в дом, вам еще рано так долго быть на морозе.

Служанка помогла ей подняться, и Ян Юмэй, шатаясь, вошла в комнату, без сил опустившись на кровать и подперев висок рукой. Голова кипела, словно была наполнена тягучим клеем из свиной кожи.

— Юная госпожа, вы как? — обеспокоенно пробормотала Чунь Цин, заметив ее пустые глаза. Коснувшись горячего лба Хуанъянь, она тихо вскрикнула: — Какая же вы горячая! Ложитесь, ложитесь, я заварю вам лекарственный чай — с прошлых запасов немного осталось. Постарайтесь поспать еще немного.

— Нет, мне… нельзя спать… — закачала головой Ян Юмэй. — Вдобавок твои руки…

— Ох, не волнуйтесь! Мне не впервой получать наказания!

Хуанъянь не хотела вновь провалиться в тот страшный сон, в котором бесконечно тонула. Все что угодно, лишь бы не быть вновь на грани смерти.

— Не переживайте, чай успокоит ваши мысли. Вам стоит сейчас хорошо выспаться.

Заваренный травяной отвар распространял по воздуху горький запах. Чунь Цин дала Ян Юмэй чашку со сколами, из которой та без всякого желания все выпила. Чай, каким бы ужасным на вкус он ни был, принес облегчение. С неохотой улегшись, Ян Юмэй лишь на секунду закрыла глаза, мгновенно провалившись в глубокий сон без сновидений. Она плавала в приятной темноте, шелком обернувшейся вокруг кожи. Постепенно тьму разгоняли воспоминания — незнакомые лица, незнакомые голоса и места.

Среди всего этого несколько раз мелькнул образ мужчины: стоило ему появиться, как тревога уходила и становилось спокойнее. Спустя время, когда воспоминания улеглись, Ян Юмэй поняла, что этот мужчина — Ся Ган, отец девушки, в чье тело она попала.

Раскрыв тяжелые веки, Хуанъянь жадно вдохнула, прогоняя пелену с глаз. Тело уже не казалось таким тяжелым и неповоротливым, и дышать стало легче. Сколько она пролежала?

Поднявшись, Ян Юмэй огляделась. Сквозь тонкую бумагу окон пробивался тусклый желтый свет — еще раннее утро, и древо Цышань только меняло свой цвет, постепенно окрашиваясь золотом. Зимой оно почти не грело, а угли в печи уже остыли, из-за чего в комнате стояла прохлада.

Скинув одеяла и потянувшись, Ян Юмэй прошлась по комнате, открывая ящики и шкатулки.

Ся Юань — так звали эту девушку. Она была с рождения весьма глупой и к восемнадцати годам с трудом могла держать в руках палочки. Матери у нее не оказалось, а отец… отец, второй по старшинству сын госпожи Гао, был некогда гордостью дома Ся, а сейчас скитается неизвестно где по Среднему Миру.

Стоило подумать о Ся Гане, как сердце начинало болеть, отчего Ян Юмэй каждый раз хлопала ладонью по груди.

У Хуанъянь тоже только отец… И он умер от руки Мин Ханя в тот роковой день, когда вся ее жизнь разрушилась.

Вещей у Ся Юань было немного. Вся одежда старая и по множеству раз перешитая, а ткань давно потеряла свой цвет и форму. Все украшения — деревянные с грубой резьбой. Ян Юмэй, привыкшая к роскоши, к шкатулкам, наполненным серебром, золотом и драгоценными камнями, давилась старой кровью. Из великой демоницы, которую боялись все три Мира, она стала глупой девчонкой, к которой относятся как к прислуге.

Найдя спрятанное под матрасом бронзовое зеркало, Хуанъянь взглянула в него, с ужасом округлив глаза. Ее лицо, о котором слагали легенды, которое соблазняло могущественных небожителей и демонов, было навсегда утеряно! Вместо него из потертого зеркала смотрело опухшее, покрытое красными пятнами лицо, способное напугать любого, кто взглянет на него.

Отбросив зеркало, Ян Юмэй зло рассмеялась, схватившись за волосы и опершись о комод. Ее глаза метались по комнате в поисках острого ножа. Перережет себе горло и дело с концом! Есть ли смысл мучиться?!

Во дворе послышались шаги, и дверь со скрипом открылась. На пороге стояла незнакомая служанка, при виде которой тело тут же бросило в холод.

— Очнулась наконец, — безразлично произнесла она. — Ты проспала неделю.

Ян Юмэй с трудом заставила себя стоять на месте и смотреть, как девушка опускает на стол поднос с едой. На тарелке лежало немного сухого риса и куски рыбы.

— Ешь, — велела служанка.

Помедлив, Ян Юмэй села за стол. Стоило почувствовать запах рыбы, как к горлу подступила тошнота и зачесалось лицо.

— Ешь, — уже громче произнесла служанка, заметив, что она так и не взяла палочки.

— Я не голодна.

— Кто принес тебе еды? — нахмурилась служанка. — Если это сделала Чунь Цин или тот старик Хэнь, то их ждет наказание.

— Никто. Я просто не хочу есть.

— Ну и сиди голодной, — фыркнула та, схватив поднос и добавив: — Если ждешь, что старший господин вдруг вернется в дом Ся и спасет тебя, то ты еще глупее, чем я думала.

Не обратив внимания на ее слова, Ян Юмэй коснулась лица. Она все же не была уродливой, но из-за питания ее лицо стало выглядеть так, словно его покусала стая пчел.

Живот скрутило, и Хуанъянь обхватила его руками, стукнувшись лбом о столешницу. Это тело смертно, и оно нуждается во сне и еде. В прошлом она могла не есть неделями, поглощая годы жизни других людей, сейчас же готова умереть, поголодав хоть день.

— Ублюдок Мин Хань, это ведь твоих рук дело, — прошипела Ян Юмэй. — Не дал мне спокойно умереть… чтоб твоя душа страдала вечность!

Осыпав проклятиями старого врага, Ян Юмэй вздрогнула оттого, что дверь вновь открылась. Сквозь спутанные волосы она заметила Чунь Цин, несущую в руках небольшую корзину.

— Юная госпожа, вы наконец очнулись! Я слышала, вы отказались от еды, — взволнованно произнесла та. — Я кое-что взяла с кухни… пожалуйста, поешьте хоть немного!

Поставив корзину на стол, служанка открыла крышку. Внутри лежало несколько баоцзы7, сладкая каша и сухие фрукты. Приятный аромат свежей еды растекся по воздуху. С трудом сглотнув, Ян Юмэй тут же впилась зубами в остывшее тесто.

— Не спешите так, не хватало еще подавиться, — с укором произнесла Чунь Цин.

Ян Юмэй словно не ела несколько лет! Даже съев все, что лежало в корзине, она все еще оставалась голодной. Неужели Ся Юань так долго морили голодом?

— Видел бы старший господин Ся ваш аппетит, — мечтательно вздохнула служанка. — Наверняка он уже на пути в Хэчжоу! Он обещал, что привезет вам много нарядов и украшений, вы ведь помните?

— Цин.

— Да, госпожа?

— Хватит обращаться ко мне как к дуре, — прямо взглянула на нее Ян Юмэй.

От неожиданности Чунь Цин застыла, глупо моргая.

— Госпожа, кто вам сказал, что вы дура? — разозлилась она. — Вы просто медленней схватываете, чем остальные! Не обращайте внимания на то, что говорят другие слуги!

Поняв, что спорить бессмысленно, Хуанъянь вздохнула. Что ж, если все принимают ее за глупую дочь семьи Ся, то это может послужить неплохим прикрытием. Ей нужно узнать, что сейчас происходит во всех трех Мирах и жив ли ублюдок Мин Хань. Если да, то у нее вновь есть причина для жизни — она убьет этого лжеца.

***

Дом Ся входил в четверку великих Домов времен года. Испокон веков он занимался хранением историй, взращивая летописцев, которые еще с первой эпохи служили при дворе, записывая все, что происходило в Среднем Мире. Потому библиотека дома Ся состояла из сорока зданий, каждое из которых тщательно охранялось. Под крышами были приколочены деревянные таблички с печатями, помогающими избежать плесени и насекомых. Однако от пыли при помощи печатей не избавиться.

Стоя у дверей одного из зданий, Ян Юмэй чувствовала как облегчение, так и досаду. С одной стороны, она могла узнать, чем закончилась вторая эпоха и как люди поступили с ее именем, с другой же, боялась, что эти знания окажутся слишком болезненными.

Вздохнув, Ян Юмэй вошла в просторную комнату, наполненную бесконечным рядом стеллажей. На подписанных полках стопками лежали тетради, свитки из шелка и бамбуковых дощечек, а также веера с записанными на них стихами. Света из окон хватало, чтобы спокойно взять книгу и прочитать, не щуря глаза.

Проходя меж стеллажей, Ян Юмэй всматривалась в даты, вырезанные на полках. Найдя время, когда заканчивалась вторая эпоха и начиналась третья, Хуанъянь пролистала несколько тетрадей, бегло всматриваясь в текст, пока не нашла то, что нужно.

Сев на низкий комод, она с упавшим сердцем прочитала строки:

«Вторая эпоха закончилась спустя пять сотен лет после смерти безумной демоницы Хуанъянь. Сверженная великим небожителем Ляньцином, ее душа была заперта на три тысячи лет. Оставшись единственным небожителем, Ляньцин помог Среднему Миру избежать смерти ценой собственной жизни. С наступлением третьей эпохи на Небесах больше не осталось небожителей…»

Эти строки были написаны через несколько лет после начала третьей эпохи, и то, что в Верхнем Мире не осталось небожителей, ее удивило. Разве это возможно? Все три Мира должны находиться в равновесии и быть взаимосвязаны между собой, и если нет одного элемента, то порядок нарушится. Такое нельзя допускать.

Обойдя библиотеку, Ян Юмэй не нашла книг, относящихся к настоящему времени, и разочарованно вздохнула. Видимо, придется все узнавать через Чунь Цин. Ее служанка тоже относилась к Дому времен года — Дому Чунь, что взращивали хранителей тайн и шпионов. Интересно, кто поставил ее рядом с Ся Юань? Ся Ган? И что ожидать от служанки? Она не выглядела хитрой, скорее, весьма наивной.

Взглянув на пыльные полки, Хуанъянь щелкнула пальцами, однако ничего не произошло. С недоумением взглянув на руку, она вновь щелкнула, и так несколько раз подряд, пока пальцы не начали болеть.

— Ублюдок Хань, ты меня и сил лишил? — прошипела она. — Мало было мою душу на три тысячи лет запереть?!

Развернувшись, Хуанъянь дернула за ручку двери, но та оказалась заперта.

— Пока не выполнишь приказ старшей госпожи Гао, не покинешь библиотеку, — раздался по ту сторону строгий голос. — Поторопись, если не хочешь остаться без ужина.

В прошлой жизни Ян Юмэй не составило бы труда раздробить камень в пыль. В ее венах текла древняя кровь божественных предков, пускай она и считалась демоницей. Сейчас же она оказалась слабым человеком, который мог спокойно утонуть в холодной воде или подавиться рисовой булочкой. От понимания, насколько у нее незавидное положение, Хуанъянь хотелось кричать.

Нужно вернуть себе силу, хотя бы малую часть того, что было.

— И не смей реветь, — вновь послышался голос за дверью. — Принеси Дому Ся хоть какую-то пользу.

Молча отступив, Ян Юмэй взглянула на таз с холодной водой и тряпку.

Нелюбимая дочь семьи Ся. Пора это менять, а не глядеть на море и вздыхать8.

ГЛАВА 3

ВТОРОЙ СТАРШИЙ ГОСПОДИН ДОМА СЯ

— Ох, юная госпожа, у вас все пальцы красные! — плакала Чунь Цин, обтирая теплым полотенцем ладони Ян Юмэй. — Надо было дождаться меня! Вдвоем бы мы быстро управились.

Хуанъянь не ответила, задумчиво смотря на виднеющиеся над крышами домов ветви Цышань. Древо казалось настолько большим, что его крона распростерлась почти над всем Средним Миром, а корни уходили глубоко вниз, держа Нижний Мир и не давая ему потеряться среди звезд. Само Цышань напоминало два громадных ствола, скрутившихся друг с другом, словно страстные любовники, которые не желали расставаться. Во время войны Нижнего и Верхнего Миров оно весьма сильно пострадало, вдобавок на него свалились два дракона, но каким же удивлением было для Ян Юмэй видеть Цышань восстановившимся. Да, некоторых веток не хватало, но за три тысячи лет древо словно стало выше, а его крона — пышнее.

— Цин.

— Да, юная госпожа.

— Неужели на Небесах нет небожителей?

— Вот как всю третью эпоху, — горестно вздохнула та. – Видимо, это проклятие Хуанъянь так действует!

— Скажи, а правда, что она возродится через три тысячи лет после своей смерти?

— Юная госпожа, не пугайте так! — побледнела Чунь Цин. — Это лишь старая легенда, не стоит принимать ее за правду. Да и за какие грехи нам эта Хуанъянь? Кто же ее одолеет, если она вновь объявится? Нет ведь больше небожителей.

— А демоны, они же есть?

— Есть, — с неохотой кивнула служанка, — только из Нижнего Мира почти не вылезают. А если и вылезут, то люди из рода Дун или Храма убьют их.

— Храма? — переспросила Ян Юмэй. — Что это?

— Юная госпожа, вы меня пугаете в последнее время. Я ведь вам так много про Храм рассказывала, неужели забыли?

В голове была каша из воспоминаний Ся Юань, которые постепенно вставали на свои места, но этого казалось все равно ничтожно мало. Во всей ее тусклой и незапоминающейся жизни лишь образ отца оставался ярким.

— Ваш отец — один из учеников Храма, — напомнила Чунь Цин. — Когда стало понятно, что небожители перестали появляться, Великая Ци создала Храм, в котором до сих пор обучают детей знатных семей. Они развивают свою внутреннюю ци и, говорят, в шаге от того, чтобы достичь божественности.

Ян Юмэй тихо фыркнула. Люди что во второй эпохе идиоты, что в этой.

Есть лишь два способа стать небожителем: либо родиться одним из Юнь, которые изначально были светлыми духами, либо стать великим человеком. Только древо Цышань решало, кто из людей достоин подняться на его ветви, и неважно, сколько у этого человека ци.

— Значит, мой отец принадлежит Храму.

— Он… покинул его, — тихо ответила Чунь Цин, опустив глаза. — Когда второй старший господин привел в Дом Ся вас, он больше не мог находиться в Храме. Глава Ся тогда очень сильно рассердился и сказал, что отныне у него только один сын. С того дня старшая госпожа и прикована к креслу.

По воспоминаниям Ся Юань Ся Ган был честным человеком, не привыкшим лгать и что-то скрывать. Действительно прекрасный пример сыновней почтительности9, однако однажды он посмел пойти против отца. С тех пор в Доме Ся ему не рады, не говоря уже о его дочери, чья мать оставалась неизвестна и, возможно, являлась простолюдинкой.

— И что делает этот Храм помимо попыток возродить небожителей?

— Люди оттуда убивают демонов, которые порой приходят из Нижнего Мира. В одно время говорили, что второй господин может стать первым небожителем третьей эпохи… как жаль, что он покинул Храм. Но если бы он этого не сделал, то как бы смог заботиться о юной госпоже? — тут же встрепенулась служанка. — Ваш отец — самый честный и праведный человек, которого я когда-либо видела!

Ян Юмэй не ответила. У некогда любимого сына, Ся Гана, теперь не было здесь права голоса, и он не мог помочь своей дочери. В этом месте не на кого положиться, кроме самой себя.

— Цин, а ты можешь принести мне записи того, что происходило в последние пару десятков лет? — осторожно спросила Ян Юмэй.

Некоторое время служанка молча смотрела на нее, прежде чем закрыть ладонями рот, с полными слез глазами произнеся:

— Юная госпожа, неужели в вас пробудилась жажда знаний?! Поверить не могу, что этот день наконец настал! Пойдемте скорее внутрь, я все вам принесу!

Затащив Хуанъянь в комнату и усадив ее на кровать, Чунь Цин весьма долго рылась в сундуке с вещами. Наконец она достала оттуда увесистый сверток и положила его на стол, развязала ленту и сняла ткань. Внутри оказались тетради, исписанные приятным почерком, при виде которого у Ян Юмэй быстрее забилось сердце.

— Второй старший господин просил передать это вам, если его не будет рядом, а юная госпожа захочет узнать больше о мире. К сожалению, хоть я и происхожу из одного из четырех Домов, но лишь дочь служанки и мало что знаю о мире за Хэчжоу, — призналась Чунь Цин. — Если юной госпоже будет что-то непонятно, то вы всегда можете спросить эту служанку. Я умею немного читать.

Ян Юмэй кивнула, бегло просмотрев тетради. В одних весьма кратко, но емко описывалась ситуация в Среднем Мире. В других рассказывалось про четыре Дома и их выдающихся людей. Было несколько тетрадей, напоминающих личные дневники Ся Гана, которые он вел во время путешествий по Среднему Миру.

Отказавшись от сна и забыв о еде10 и боли в окоченевших пальцах, Ян Юмэй просидела над тетрадями несколько дней. Будь она в своем теле, и большую часть не поняла бы, но Ся Юань знала современные иероглифы, хотя некоторую часть все же приходилось спрашивать у Чунь Цин.

С момента, когда Ян Юмэй пала, прошло три тысячи лет. За это время в Среднем Мире сменилось несколько стран, были долгие неурожаи и засухи, а также наводнения и нашествие цикад. Лишь последние три сотни лет все относительно спокойно: в Среднем Мире отныне существовало три страны. Великая Ци со столицей Хэчжоу, занимающая все Центральные равнины, Северная Сюэ, ютившаяся в заснеженных горах с богатыми металлами, а также Южная Хэ, занимающая все степи за высоким хребтом. Они часто устраивали набеги на приграничные города Великой Ци, используя тоннели в горах на границе двух стран, чтобы незаметно напасть и так же незаметно уйти.

Во главе Великой Ци все так же стоял род Тай — Ян Юмэй невольно удивилась, что он не прервался за столько времени. История этого рода началась еще задолго до появления Цышань, именно род Тай провозгласил Хэчжоу столицей Центральных равнин. Главным же достоянием Великой Ци являлись четыре Дома времен года.

Дом Ся взращивал хранителей истории и летописцев.

Дом Дун богат мастерами военного дела, а также личными стражниками императорской семьи.

Люди, относящиеся к Дому Чунь, из которого происходила Чунь Цин, считались хранителями тайн и ядов, однако далеко не все принадлежавшие этому роду могли постигать его науки. Только глава и его дети имели право прикасаться к этим знаниям, остальным же это не позволялось.

И наконец, дом Цю. Он взращивал будущих наставников и учителей для императорской семьи.

Все четыре Дома существовали и во второй эпохе, однако не были тогда столь могущественны, как в третью. Вовремя подставив свое плечо одному из Тай, когда его положение после гибели последнего бога оказалось особенно хрупко, они заслужили место при дворе и всеобщее почтение. Сейчас главы Домов носили почетный титул гунов11, имея самую большую власть после первого министра. Их слова во дворце считались весомыми, и даже император вынужден к ним прислушиваться. Однако, судя по дневникам, лишь глава Дома Ся не посещал Тайгун на постоянной основе из-за старых костей, что каждый раз делали передвижения в карете для него сравнимыми с пыткой.

В своих путешествиях по Среднему Миру Ся Ган искал лекарство, способное вылечить недуг дочери. Он записывал для нее свои дневники. Пролистав несколько из них, Ян Юмэй нашла кое-что интересное. А именно записи о роде Юнь — светлых духах, которых даже можно назвать небожителями — настолько сильны они были.

В начале второй эпохи центральная ветвь рода Юнь оказалась уничтожена Небесами за неповиновение. Оставшиеся Юнь скрывались, пряча свои белые волосы и синие глаза, а их технологии, опережающие свое время, остались брошены. Тешоу12 способны заменить любую лошадь или буйвола, и их постепенно находили люди, но не всех удалось запустить. Тогда люди ловили тех, кто остался из Юнь, и пускали их кровь как для лекарств, так и для оживления тешоу.

И вот, в третьей эпохе, Юнь стали прекрасной старой легендой. Ся Ган писал, что якобы встретил человека, который относил себя к Юнь, но его глаза и волосы были черными, а кровь, что раньше могла бы исцелить даже раны на сердце, сейчас не способна заживить порез.

Род Юнь никогда не вступал в половую связь ни с людьми, ни с демонами, ни с небожителями, храня верность чистоте крови. И то, что все обернулось таким образом, озадачило Ян Юмэй. Неужели в попытках сохранить свой род Юнь решили скрыться среди людей?

— Цин, а есть ли в Среднем Мире кто-то из рода Юнь? — поинтересовалась Хуанъянь.

Заваривающая чай Чунь Цин задумалась.

— Много кто хвастался, что в его крови есть кровь рода Юнь, даже в императорской семье кто-то из предков нынешнего императора был чуть ли не полноценным Юнь. А так… хотя нет, вспомнила! — хлопнула она в ладоши. — Юнь Чан! Он великий советник13 при императорском дворе! Злые языки говорят, он пришел из Южной Хэ в надежде разрушить Великую Ци, однако за пять лет службы у императора только возвысил страну! У него белые-белые волосы, но лицо он скрывает за маской зверя и никогда не показывает. Возможно, он не полноценный Юнь, но других эта глупая Цин не вспомнит.

Остались ли в этом мире чистокровные Юнь, чья кровь все так же сильна и способна оживить мертвого? Или они сгинули вместе с небожителями?

— Цин, мне нужно живое существо, — отложив тетрадь, серьезно произнесла Ян Юмэй.

— Живое существо? — глупо переспросила та. — Разве я не живое существо?

— Маленькое. Кролик или курица сойдет, — терпеливо объяснила Хуанъянь.

— До кроликов не добраться, а вот курица… А для чего юной госпоже живое существо?

— Хочу суп приготовить, — ответила та первое, что пришло в голову.

— Я постараюсь поймать самую большую и упитанную курицу! — вскочив на ноги, воскликнула Чунь Цин. — Дайте мне немного времени, и я вернусь!

Стоило ей уйти, как Ян Юмэй вздохнула с облегчением, сдвинув стол к стене и освободив место в центре комнаты. Взяв оставленный Чунь Цин короткий ножик, она довольно улыбнулась, поймав в отражении свое уродливое лицо. Ничего, скоро она вернет себе былую красоту.

Дождавшись Чунь Цин, Ян Юмэй отобрала у нее еще живую курицу и велела ждать во дворе.

— Госпожа, что же вы задумали? — захлопала глазами Чунь Цин. — Неужели решили поиграть?

— Да, — не стала отнекиваться она. — Стой здесь и не заходи в комнату, пока не прикажу!

Служанка послушно кивнула, и Ян Юмэй закрыла дверь, подперев ее комодом. Закатав рукава, она обезглавила курицу, подставив под обрубок шеи плошку. Окунув в нее пальцы, она начертила на полу восемь измененных триграмм, заковав их в круг и положив в него тушку курицы, на которую капнула свою кровь. Стоило той оказаться внутри печати, как кровь вспыхнула, алым огнем взметнувшись почти под потолок. От неожиданности Ян Юмэй отшатнулась и не моргая смотрела, как пламя пожирает кровь и подношение, наполняя комнату запахом сожженных перьев.

В прошлом она использовала человека, но Ян Юмэй не думала, что справится с ним, вдобавок убивать Чунь Цин казалось глупой затеей. Курицы для начала вполне достаточно.

Огонь погас, оставив на полу кровавую лужицу, которая с бульканьем приняла форму мотылька с большими крыльями и мохнатыми усиками.

— Лети ко мне.

Взмахнув крыльями, кровавый мотылек легко взлетел в воздух, усевшись на пальцы хозяйки.

— Маленькая несчастная душа, ты теперь принадлежишь мне, — улыбнулась Ян Юмэй. — Если будешь хорошо служить и выполнять мои приказы — я не съем тебя.

Мотылек взмахнул крыльями, но не улетел.

— Отныне ты — мои глаза и уши, ты — мой меч и мой защитник. Куда бы я ни пошла — ты везде найдешь меня.

Душа мотылька была мелкой и слабой, и любой, кто знаком с ци, мог спокойно рассеять ее. Но это лучше, чем не иметь ничего.

Раньше, стоило людям услышать о кровавых мотыльках клана Черной Крови — их особому учению — которые созданы из душ живых существ, все приходили в ужас. Сейчас же о них мог никто не помнить, разве лишь старые демоны, дожившие до сегодняшнего дня.

Взяв деревянные шпильки, Ян Юмэй разломала их на несколько частей, положив на стол. Стоило мотыльку сесть на деревяшки, как те тут же обращались в серебряные слитки. Иллюзия продержится до утра, так что стоило поспешить обменять их на что-то ценное.

ГЛАВА 4

НОВОЕ СТАРОЕ ЛИЦО

Дождавшись наступления темноты, Ян Юмэй накинула на лицо ткань и покинула комнату. Она уже добралась до стены, как кто-то схватил ее за плечо:

— Юная госпожа, вы что замыслили?!

От неожиданности Ян Юмэй едва не упала. Она взглянула на недовольную Чунь Цин и, кое-как успокоив сердце, произнесла:

— Я хотела погулять.

— Но сейчас уже вечер! Вдобавок вы что, хотели перелезть через стену?

— Да.

Вздохнув, Чунь Цин помассировала переносицу:

— Юная госпожа, у этой бедной служанки чуть сердце не остановилось, когда она не нашла вас в комнате. Скажите, что вы задумали?

— Я хочу сходить на рынок.

— Так поздно? Госпожа, рынок вот-вот закроется, если и идти, то рано утром, — заметила служанка, потянув Ян Юмэй обратно в дом.

— Утром нас могут не выпустить из поместья Ся! — возразила Хуанъянь, упираясь что было сил.

— Я проведу вас другим путем! А ночью опасно ходить одной, так что давайте дождемся утра и вместе пойдем на рынок, — взмолилась Чунь Цин.

— Но мне нужно сейчас, — твердо произнесла она. — Если не пойдем на рынок сейчас, то я буду спать здесь, в снегу!

— Госпожа, вы же не серьезно?

Так и не получив ответ, служанка чуть ли не заплакала, отчаянно озираясь по сторонам, но не видя никого, кто мог бы помочь.

— У нас будут серьезные проблемы, если нас поймают. И дядюшка Хэнь нам не поможет!

— Не думаю, что до нас есть кому-то дело, — заметила Ян Юмэй.

— Госпожа… мое сердце скоро остановится из-за ваших выходок, — пожаловалась Чунь Цин, громко шмыгнув носом. Поняв, что это не подействовало, она вздохнула и пробормотала:

— Идемте, я отведу вас на рынок.

Радостно хлопнув в ладоши, Хуанъянь поспешила за ней, выйдя к сухим кустам у стены. Раздвинув их, Чунь Цин показала собачий лаз, жестом веля наклониться и проползти под ним. Снег неприятно обжигал ладони, заставляя невольно вспоминать холодную воду.

— Надеюсь, все старшие господа Дома Ся сегодня дома, — прошептала Чунь Цин, ведя Ян Юмэй за собой по улицам. — Почему вы так внезапно захотели на рынок? Могли бы и меня послать.

— Я хочу там кое-что купить.

— И это не подождет утра?

— Нет.

Чунь Цин громко вздохнула.

— Давайте не будем задерживаться. Боюсь представить, что случится, если нас поймают. Точно палками поколотят.

Ян Юмэй не обратила на ее слова внимания. Если кто-то и посмеет побить ее палками, то она сломает этому человеку руки или вырвет их с костями. Лишь единственный небожитель второй эпохи мог сравниться по силе с ней, и то он уже мертв.

Небо окрасилось в лиловый и темно-рыжий. Вечерний Хэчжоу был наполнен потоками экипажей и вереницами лошадей14, не обращающих внимания на двух девушек. Ян Юмэй, прикрыв лицо тканью и накинув на голову капюшон, шла за обеспокоенной Чунь Цин к рынку. Часть продавцов уже закрыли свои лавочки, другие же спешили распродать товары до наступления ночи, громко зазывая людей и скидывая цены.

— Юная госпожа, куда мы идем? — вцепившись в ее руку, простонала служанка. — Если кто-то узнает вас, то старшая госпожа Гао заставит три дня на коленях в снегу стоять!

— Если будешь говорить тише, то никто и не узнает, — шикнула на нее Ян Юмэй.

Найдя лавку травника, она поспешила к ней, закупив лечебные травы и пилюли, да столько, что Чунь Цин с трудом держала коробочки в руках, боясь их уронить. Расплатившись серебряными пластинами, Ян Юмэй почувствовала облегчение. Как никогда она была благодарна тетушке Ло — демону тысячи ядов, — которая научила ее нескольким вещам еще в прошлой жизни. Особенным спросом у Хуанъянь пользовался способ сдирания со своей жертвы кожи, из которой она делала костюм и становилась то прекрасным юношей, то доброй старушкой, а иной раз и безобидным ребенком. Никогда не знаешь, когда посчастливится встретить на своем пути демоницу в красном и кем на этот раз она будет облачена.

— Юная госпожа, откуда вы знаете, что надо было купить? — не сдержав любопытства, поинтересовалась Чунь Цин.

— Прочитала в дневниках отца, — соврала Ян Юмэй. — Он писал, что эти лекарства используют на юге и они помогают при отеке лица.

Служанка ахнула.

— Второй старший господин действительно великолепен! Когда он вернется, нужно отблагодарить его! Не хотите купить что-то для него?

Ян Юмэй не знала Ся Гана, но Ся Юань любила его, как может любить ребенок своего единственного родителя. Даже злобной демонице Хуанъянь известны эти чувства, хотя ее отец и умер.

— Хорошо. У отца весьма плохой вкус в украшениях, — припомнила Ян Юмэй все те безвкусные шпильки, которые нашла в комнате, — но он любит писать… может, подарить ему четыре сокровища?15

— Прекрасный выбор, юная госпожа!

Выбрав белую кисть с черной окантовкой, тушечницу, тушь и бумагу, Ян Юмэй расплатилась.

— Юная госпожа, откуда у вас деньги? — не выдержав, спросила Чунь Цин.

— От отца. Он спрятал их, чтобы никто не забрал, — соврала она.

— Это в духе второго старшего господина.

Продавец кистей с улыбкой протянул Ян Юмэй расписной футляр. Поблагодарив его, она взяла свою покупку, однако пробегавший мимо мальчишка вырвал вещицу у нее из рук, скрывшись в толпе.

— А ну стой! — закричала Чунь Цин, вмиг побледнев. — Юная госпожа, этот мерзавец!..

— Жди здесь.

В иной раз Ян Юмэй и шага бы не сделала, как вор упал бы к ее ногам и молил о пощаде. Сейчас же ей оставалось лишь надеяться на свои ноги; она бежала, сжимая в кулаке кровавого мотылька. Если он вырвется на глазах у всех, то учинит много шума, и за этим последует ее быстрая смерть.

Впереди раздался грохот. Немногочисленные прохожие удивленно отпрянули, смотря на опрокинутую повозку. На ней лежал грязный мальчишка, зло уставившись на мужчину над собой. Стоило Ян Юмэй подойти к ним, как незнакомец протянул к ней руку, в которой сжимал расписной футляр.

— Полагаю, это ваше, — его голос прозвучал глухо.

Взглянув на мужчину, чью голову скрывал меховой капюшон плаща, Ян Юмэй кивнула:

— Благодарю за помощь. Могу я узнать, что будет с этим вором?

На мальчишку уставилось две пары глаз, отчего он тут же побледнел и хлопнулся на землю:

— П-прошу, пощадите! Б-больше такого н-не повторится!

— Откуда нам знать, что не повторится? — спокойно спросил мужчина. Обратившись к Ян Юмэй, он добавил:

— Я мог бы отвести его к стражам, которые отрубят ему руки.

— Это будет прекрасным уроком для вора, — согласилась Хуанъянь.

— Что? Нет, госпожа, умоляю! — тут же принялся отбивать поклоны мальчишка. — Я буду возносить молитвы Ляньцину, состригу волосы и подамся к горным монахам!

— Неужели?

— Клянусь древом Цышань!

Ян Юмэй слегка разочарованно поджала губы. Ей хотелось получить сильную душу для своего кровавого мотылька, но убить мальчишку на глазах у всех она не могла.

— Госпожа? — ожидал ответа мужчина.

— Если монахи примут его, то пускай идет к ним. Если нет, то всегда можно попросить стражников достать меч. Благодарю господина за помощь, но мне уже пора, — поклонилась ему Ян Юмэй.

Отвернувшись, она подошла к Чунь Цин, которая все это время наблюдала неподалеку.

— Юная госпожа, вы меня так испугали! — прошептала та. — А если бы вы потерялись? Я бы вас и за десять лет в Хэчжоу не нашла!

— Ты видела того мужчину? — спросила Ян Юмэй.

— А что с ним не так? — удивилась служанка, бросив взгляд назад.

— Мне показалось, что я увидела белую прядь.

Чунь Цин удивленно заморгала. Мог ли это быть кто-то из Юнь? Или же это демон, скрывающийся под людским обликом?

— Прошу, давайте вернемся в дом, — прошептала служанка. — Не хватало, чтобы нас еще кто-то узнал.

Вернувшись в поместье Ся через тот же собачий лаз, Ян Юмэй забрала все купленные травы и повелела Чунь Цин:

— В дневнике отца сказано, как приготовить лекарство и что при этом нельзя заходить в комнату целый день.

— Разве я могу оставить госпожу одну? — ужаснулась служанка.

— Иначе лекарство не подействует. Неужели ты хочешь, чтобы мое лицо было до старости таким опухшим?

— Нет, нет! Не хочу! — замотала головой Чунь Цин. — Я буду охранять ваш покой, и если кто-то придет, то скажу, что вы все еще болеете!

Не став ее отговаривать, Ян Юмэй заперлась в комнате, разложив на столе плошки и лекарства. Раскрошив пилюли и нарезав травы и корни, она приготовила тягучий отвар, который нанесла на лицо. Кожу начало неприятно жечь, но эта боль слишком незначительна по сравнению с той, которую она испытывала, когда умирала в первой жизни.

Оставшуюся ночь и следующий день на лице Ян Юмэй была маска, и лишь ближе к вечеру она смыла ее с лица.

Пришедшая с тазиком чистой воды Чунь Цин ойкнула, выронив протянутое полотенце:

— Юная госпожа, как же вы похорошели!

Вытерев лицо, Ян Юмэй взглянула в небольшое бронзовое зеркало. Оттуда на нее смотрела демоница Хуанъянь, чьи волосы стали цвета воронова пера, а глаза счастливого феникса16 поменяли свой золотой цвет на глубокий синий.

С недоверием ощупав собственное лицо, Ян Юмэй погрузилась в мысли. Что-то было не так, совсем не так!

Ся Юань родилась глупой — ее разум застыл в возрасте десятилетнего ребенка, который обижался, плакал и радовался мелочам, не всегда понимая, что происходит вокруг. Обычно это означало лишь одно – душа, которая все это время перерождалась, была серьезно повреждена. Но могло ли такое быть, что один из осколков разбитой души Хуанъянь ускользнул из рук Ляньцина и смог переродиться? Если так, то Ся Юань и есть Ян Юмэй, это ее тело.

— Юная госпожа, что с вами? Вы так побледнели, — забеспокоилась Чунь Цин. — Хотите, я заварю вам чай?

— А вина нет?

Удивленно моргнув, служанка покачала головой, заварила крепкий чай и подала его со сладкой твердой булочкой.

— Цин, мои глаза синие.

— Да, юная госпожа. Сейчас я хорошо это вижу, — кивнула Чунь Цин.

— Значит, в моей крови есть кровь рода Юнь.

— Да, видимо, ваша мать принадлежала этому роду, но второй старший господин ничего не говорил про нее, — поникла служанка.

— Возможно, ее уже даже нет в живых.

— Госпожа, не говорите так! — забеспокоилась Чунь Цин. — Возможно, они просто не в ладах или в давней ссоре!

— Еще лучше, — пробормотала Ян Юмэй, положив перед служанкой пару серебряных слитков. — Сходи и купи мне ткань. Теплую, не самую хорошую, но и не самую плохую.

Послушно кивнув, Чунь Цин ушла и вернулась спустя шичэнь17 с корзиной, внутри которой лежали свертки ткани приятного синего оттенка.

— Госпожа хочет сама сшить наряды?

— Да, моя одежда уже старая и изношенная, а зима еще не отступила. Боюсь, я простужусь, гуляя так и дальше.

— Эта служанка поможет вам! — хлопнула себя ладонью по груди Чунь Цин. — Доверьтесь ей, уж я-то юную госпожу не подведу! Нужно только попросить у дядюшки Хэня ножницы заточить!

Вместе, отвлекаясь лишь на еду и разговоры, они сняли мерки, раскроили ткань и сшили платье. Ему было далеко до тех, которые когда-то носила Хуанъянь, но выбора особо нет. Чунь Цин, хоть и болтала много, неплохо орудовала иглой и ножницами. Ян Юмэй не отставала от нее — ей приходилось самой сшивать кожу для своих обликов, зная, что ни одна швея не возьмется за столь ужасный заказ.

— А юная госпожа неплохо наловчилась с иглой, — похвалила ее Чунь Цин. — Вы словно стали немного другой.

— О чем ты?

— После того, как вы упали в воду, эта глупая служанка боялась, что вы очень сильно ударились головой, — призналась она. — Но вы словно, словно…

— Поумнела? — подсказала Ян Юмэй.

— Да! Точнее, юная госпожа и так без сомнения умная, но сейчас вы стали еще умнее. Думаю, второй старший господин был бы счастлив узнать это. Неужели ваш недуг стал отступать и наконец все слухи вокруг улягутся?

— Пока лучше помолчать, вдруг я скоро вновь стану прежней, — остудила ее пыл Ян Юмэй. — Давай сохраним это в секрете, а потом удивим моего отца?

— И то верно! Юная госпожа и правда такая умная!

С облегчением выдохнув, Хуанъянь почувствовала жуткую усталость от общения с Чунь Цин. Как жаль, что она не может оказаться где-нибудь далеко одна, с кувшином хорошего вина и прекрасным настроением. Вместо этого она заперта в этом убогом месте, где никто не считается с ней.

Но что Ян Юмэй делать вне стен Дома Ся? Ее отец умер, как и ее убийца, Небеса пусты, а жив ли клан Черной Крови, ей неизвестно. О ней помнят только из-за Мин Ханя, и то она стала безобидной страшилкой, которая не должна ожить.

Ян Юмэй не к кому возвращаться и некому мстить.

Она осталась одна во всех трех Мирах.

Во дворе послышались быстрые шаги, и дверь с хлопком открылась. На пороге, тяжело дыша, стоял старик Хэнь.

— Глава Ся срочно созывает всех на совет.

ГЛАВА 5

СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

То, что глава Дома Ся позвал на семейный совет даже Ся Юань, было удивительным делом. Что же могло произойти, раз понадобилось присутствие глупой дочери семьи Ся?

Надев новое платье, Ян Юмэй украсила волосы простыми, но изысканными украшениями, купленными Чунь Цин на остаток денег, и закрыла лицо тканью.

— Юная госпожа, зачем же вы сейчас прячете свое лицо? — удивилась служанка.

— Не хочу лишних вопросов.

— Поторопитесь, — подгонял их дядюшка Хэнь за дверью. — Старшая госпожа Гао будет злиться, если совет кто-то прервет!

Чунь Цин и Ян Юмэй пришлось чуть ли не бежать до главного здания, проходя бесконечные коридоры и дворы. Холод, до этого щипавший лицо и ладони, отступил назад, и спина взмокла от пота.

У дверей, ведущих в главное здание, стояли слуги. Они недовольно взглянули на девушек и пропустили их в просторный зал. В центре, в резных креслах из красного дерева, сидели мужчина и женщина. Внимание Ян Юмэй тут же привлек глава дома Ся — Ся Лин. Ему было за шестьдесят. Статный и высокий, даже сидя в кресле он словно возвышался над всеми. Его черные с проседью волосы оказались собраны на затылке строгой заколкой, а одежды были дорогими, но строгими, без лишних украшений. Он как раз заканчивал говорить, когда в зал вошла Ян Юмэй.

— Эта Юань просит простить ее за опоздание, — поклонилась Хуанъянь, чувствуя, как неприятно сжимается горло.

— Проходи, — только и произнес Ся Лин.

Ян Юмэй села на единственный свободный стул, стоящий вдали от главы Ся. Не поднимая головы, она огляделась: помимо главной жены Гао Хэ, здесь была также наложница Цзянь, одетая в яркие, отчасти даже вызывающие одежды с обилием украшений. Заметив ее взгляд, наложница Цзянь тепло улыбнулась. Но вот улыбка исчезла, словно мимолетный порыв ветра, и она подперла пальцами висок, со скучающим видом закрыв глаза.

В отличие от главной жены, происходящей из знатного рода, наложница Цзянь раньше была нюй юэ18 из Цветочного дома. Ся Лин выкупил ее семнадцать лет назад, а спустя два года та понесла дитя.

Помимо жены и наложницы, в зале также находился первый сын Ся Лина от почившей наложницы Фа — Ся Чжань. Глядя на него, Ян Юмэй видела благородного ученого мужа, не знающего тяжести меча. Черты его лица напоминали Ся Гана, но более мягкие и сострадательные. Казалось, Ся Чжань не умеет злиться или сердиться, хотя сейчас его лицо казалось весьма обеспокоенно.

Рядом с наложницей Цзянь сидела ее дочь Ся Мянь. Наряженная в дорогие пестрые ткани и высоко вскидывавшая голову, она словно старалась показаться выше. Хоть ее лицо и сохранило несколько детские черты, она все больше и больше напоминала мать, способную очаровать одним взмахом ресниц.

Подле Ся Чжаня, словно сошедшая с Небес небожительница науки, сидела гордость семьи Ся и образец «Трех послушаний и четырех добродетелей»19 — Ся Бэй. Она владела всеми четырьмя изящными искусствами20 и считалась одной из самых красивых девушек в Хэчжоу, которую хотели взять в свой дом21 многие знатные господа. Однако, как старшая внучка Ся Лина, она должна была быть следующей, кто возглавит род Ся, так как ее отец отрекся от титула наследника пару лет назад. Порывшись в памяти, Ян Юмэй вспомнила, что у Ся Бэй был старший брат, сын Ся Чжаня и дочери рода Дун — Дун Минь, вот только он принадлежал роду матери, а Ся Бэй оставили в доме отца. Вроде как сейчас Дун Минь прислуживает личным стражем императрицы И.

— Из императорского дворца пришел приказ, — произнес глава Ся. В руках он сжимал шелковый свиток. — Одна из дочерей четырех великих Домов должна будет войти в императорскую семью.

Несмотря на радостную новость, глава Ся казался весьма подавленным, а в зале все еще висела гнетущая атмосфера.

— У императора два сына, о ком говорится в письме, отец? — спросил Ся Чжань.

Глава Ся сжал в руке свиток. Ян Юмэй видела, каких сил ему стоит не бросить его на пол.

— Наследник не может иметь в качестве главных жен женщину из Великой Ци. Император хочет женить Тай Фансиня.

В комнате повисла тишина, от которой зазвенело в ушах. От Ян Юмэй не укрылось, как с лиц присутствующих сошла вся краска, даже скучающая до этого наложница Цзянь выглядела потрясенной.

Кем был этот Тай Фансинь? У Ся Юань нет воспоминаний о нем, впрочем, как и об остальных членах императорской семьи. Ей это казалось просто неинтересным.

— Чем четыре великих Дома заслужили такое наказание? — не сдержалась наложница Цзянь. — Неужели император хочет кого-то опозорить?

— Нам неизвестны мысли императора, так что нет смысла гадать, — покачал головой Ся Лин. — Если бы этот вопрос можно было легко решить, я бы не стал вас всех звать. Однако дома Дун, Чунь и Цю смогли отказаться, если же откажемся и мы, то дом Ся может прекратить свое существование.

«Как интересно», — мысленно улыбнулась Ян Юмэй. Она уже и забыла, что для людей самым главным страхом было не быть порванным демоном или убитым небожителем, а вызвать гнев императора.

— Если глава Ся позволит, то я могла бы войти в семью императора, — поднявшись и поклонившись Ся Лину, произнесла Ся Бэй.

— А-Бэй! — пораженно воскликнул Ся Чжань, не сводя удивленного взгляда с дочери.

— Я родилась, чтобы прославить и защитить дом Ся и избавить его от угроз, — упрямо ответила та. — Прошу у главы Ся позволения.

Взгляд Ся Лина и Гао Хэ смягчился при виде решимости их старшей внучки.

— Я ценю твою смелость, А-Бэй, но ты нужна здесь, в доме Ся, как его будущая глава, — покачал головой глава Ся. — Сядь на место.

Помедлив, девушка послушно опустилась, но в ее взгляде все еще стояла решимость. Она действительно верна роду Ся и готова пожертвовать собой ради него. Это не могло не вызвать восхищение у Хуанъянь.

— Что насчет тебя, Ся Мянь? — обратился Ся Лин к своей младшей дочери.

Девочка вздрогнула, тут же упав на колени и низко поклонившись:

— Отец, прошу, не отдавайте меня за этого урода! Я готова отказаться от части своих служанок, только выберите мне другого мужа!

— Мяньмянь22, не смей так говорить! — ужаснулась наложница Цзянь.

— Но он уродлив! Уродлив! — закричала та, и по ее красивому лицу потекли крупные слезы.

Ся Лин тяжело вздохнул, жестом веля наложнице Цзянь успокоить дочь. Только утерев слезы и усевшись обратно в кресло, Ся Мянь немного успокоилась, продолжая тихо всхлипывать. Взглянувшая на нее Ся Бэй разочарованно покачала головой.

— И что нам делать теперь, отец? — спросил Ся Чжань, нервно постукивая веером по раскрытой ладони. — Все в Великой Ци знают о нелюбви императора к Тай Фансиню, выдать за него дочь все равно что обречь ее на погибель. Ни один родитель добровольно на это не решится.

— Я знаю, но разве у нас есть выбор? — вздохнул глава Ся, подперев пальцами висок. — Получи мы предложение первыми, у нас была бы возможность от него отказаться, но не сейчас, когда это уже сделали три великих Дома.

Наблюдая за ними, Ян Юмэй с некоторым удивлением поняла, что про нее еще никто не заговорил. Словно она здесь призрак или еще один стул, до которого не было никому дела.

Нелюбимый сын императора, прозванный еще и уродом, и глупая дочь семьи Ся. Разве это не прекрасная возможность сбежать из этого дома и начать новую жизнь?

— Глава Ся, эта глупая Ся Юань могла бы предложить себя.

От неожиданности семья Ся вздрогнула, с удивлением взглянув на Ян Юмэй, о которой уже успели забыть.

— А ведь это мысль… — пробормотала госпожа Гао.

— Если Ся Ган узнает, то не простит ни отца, ни матушку, — тут же возразил Ся Чжань, внезапно вступившись за нее.

— Ся Ган бросил ее нам и ушел вот как два года назад, — сухо произнес Ся Лин, выпрямившись в кресле. — Ему нет дела до этого глупого ребенка, что лишь очерняет своим существованием Дом Ся. Если она того хочет, то пускай сделает хоть что-то полезное для нашей семьи. Совет окончен.

Поклонившись, члены семьи Ся покинули зал. Ян Юмэй ловила на себе удивленные и настороженные взгляды, а также слышала перешептывания.

— А-Юань, зачем же ты так? — подошла к ней наложница Цзянь. От нее исходил густой аромат духов, который обволакивал подобно кокону, при этом не вызывая раздражения. — Неужели ты думаешь, что рядом с Тай Фансинем обретешь счастье?

— Благодарю наложницу Цзянь за беспокойство, но я хочу принести семье Ся хоть какую-то пользу.

— Глупая девочка, откуда в тебе вдруг появилась смелость? Разве ты не понимаешь, что добровольно идешь в пасть тигра?23 — без злости спросила та, печально смотря на нее. — Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе, но если что, то я всегда готова выслушать тебя и помочь.

Наложница Цзянь ушла, напоминая расцветший зимой прекрасный цветок. Следом за ней семенила Ся Мянь, то и дело бросая на Хуанъянь недовольный взгляд.

— Юная госпожа, что же вы сделали? — всхлипнула Чунь Цин. — Почему же вы так себя не любите?

— Не люблю? О чем ты?

Они не спеша направлялись обратно в дом. Проходящие мимо слуги, уже успевшие услышать новость, отстранялись, провожая их насмешливыми взглядами.

— Тай Фансинь, он же… ох, если второй старший господин узнает, то такой скандал будет! — заломила пальцы Чунь Цин.

— Расскажи мне о Тай Фансине. Почему все так избегают его?

Служанка вздохнула, промокнув лоб платком.

— Тай Фансинь — второй сын императора и служанки из Южной Хэ, — негромко произнесла Чунь Цин. — О нем не любят говорить в народе… якобы если скажешь пару раз его имя, то навлечешь на себя беду.

Ян Юмэй тихо фыркнула. Она и так в незавидном положении, так что терять ей уже было нечего.

— Император не любит его, даже отдал ему дворец Старого Холода — подальше от главного дворца, лишь бы не видеть второго сына. Вдобавок Тай Фансинь с детства весьма уродлив на правую сторону лица и вынужден носить маску, советники и чиновники избегают его, а на праздниках он почти не появляется.

— Почему же он не выселил его из Тайгуна? — удивилась Ян Юмэй.

Как правило, когда принцы достигали совершеннолетия, им даровались дома в столице.

— Слышала, император не хочет, чтобы он гулял по Хэчжоу и пугал своим видом обычных людей, потому и запер в Тайгуне.

— Глупая дочь рода Ся и принц-урод, какая забавная пара, — невольно улыбнулась Ян Юмэй.

— Госпожа, не говорите так, — ужаснулась Чунь Цин. — Вам нужно будет продержаться до прибытия второго старшего господина! Он не даст вам быть вместе с Тай Фансинем! И… ой!

Чунь Цин поскользнулась на холодном камне, упав и жалобно захныкав:

— Вот, что я вам и говорила! Стоит об этом принце упомянуть, так сразу беда приходит!

— Он же не так страшен, как демоница Хуанъянь, — заметила Ян Юмэй, помогая ей подняться.

— Да, но Хуанъянь уже давно мертва, а этот принц жив, — возразила служанка, отряхивая платье от снега. — Если мне позволят, то я поеду с вами, как бы сильно ни боялась второго принца! Разве эта бедная Цин может оставить свою госпожу одну?

Ян Юмэй не стала ее отговаривать.

— Расскажи еще немного про Тай Фансиня. Что он за человек?

— Я слышала, что в детстве он чуть не сгорел заживо. Однажды ночью его дворец подожгли, и его мать, наложница Ци, сгорела, только прах и остался. Многие люди, кто видел второго принца, говорили, что он пугает своим обликом, даже в глаза ему страшно смотреть! Как подумаю, что юной госпоже придется жить с ним под одной крышей, так сердце разрывается. Какое же зло вы совершили в прошлой жизни, раз древо Цышань дало вам такую судьбу?

В прошлом Ян Юмэй делала много чего — крала жизни других, учиняла неприятности небожителям, игралась с людьми. Она действительно была главной головной болью второй эпохи, на которую никто не мог найти управу. Если Хуанъянь становилось скучно или кто-то разозлил ее, то страдали все три Мира. Впрочем, нашелся один человек, который однажды усмирил ее ужасный нрав.

Сможет ли она и в третьей эпохе доставить всем неприятности?

ГЛАВА 6

ПРИНЦ-УРОД И ГЛУПАЯ ДОЧЬ СЕМЬИ СЯ

Красный паланкин, который держали стражники семьи Ся, двигался по улицам Хэчжоу. Замечающие его люди останавливались, с удивлением смотря на богатое убранство и расшитую золотыми фениксами ткань. Позади ехала телега всего с двумя сундуками в качестве приданого. Семья Ся даже не расщедрилась выделить Ся Юань тешоу, словно отправляла свою дочь не на свадьбу с одним из принцев императора, а в ссылку.

Для Ян Юмэй было удивительно знать, что тешоу дожили до сегодняшних дней. Пока она видела только синьма, и то одного, стоявшего в конюшне Дома Ся. Чунь Цин сказала, что их привел великий советник в качестве дара императору, хотя это больше походило на подкуп.

— Кто это?

— Неужели слухи были правдивы? Второй принц женится на дочери семьи Ся?

— Принц-урод и глупая дочь семьи Ся! Вот так пара! — рассмеялся кто-то.

— Семья Ся наконец-то избавилась от бестолковой дочери! Вот так счастье!

Сидевшая в паланкине Ян Юмэй молчала. Облаченная в алое платье, она безразлично листала прихваченный из комнаты дневник Ся Гана. Голову утяжеляли золотые заколки и корона феникса24, которую не пожалел выделить глава Ся. Удивительно, что они даже дали ей приданое, пусть и уместившееся в двух сундуках — ужасно мало для кого-то из четырех великих Домов. Впрочем, эти вещи Ян Юмэй собиралась продать, а на вырученные деньги рано или поздно покинуть императорский дворец Тайгун.

Уходя из Дома Ся, она видела во дворе несколько сундуков — подарок от императорской семьи. Навряд ли там были украшения и дорогие ткани — скорее, редкие свитки и книги, способные пополнить бездонную библиотеку Дома Ся.

Паланкин не сопровождали музыканты, и не было большой толпы, которая следовала бы за ним. Процессия отчего-то напоминала траурную, словно бедную девушку приносили в жертву страшному второму принцу, чье имя старались слишком часто не упоминать.

Откровенно скучая, Ян Юмэй припомнила свою свадьбу в прошлой жизни и невольно улыбнулась. Тогда ее паланкину, украшенному золотом, могла позавидовать любая невеста, а несли его демонические кони, выбивающие искры из-под копыт. Весь Нижний Мир несколько недель пировал, желая Хуанъянь счастья и умоляя хотя бы пару раз в год спускаться к ним.

Не было во всех трех Мирах жениха и невесты счастливее и краше них. Как жаль, что спустя пару лет жених вонзил меч ей в сердце.

Добравшись до красных стен Тайгуна, паланкин замер. Некоторое время было тихо, но вот раздались быстрые шаги, и ткань паланкина немного приподнялась, являя недовольное лицо Чунь Цин.

— Госпожа, паланкин отказываются пускать дальше. Стражники хотят, чтобы мы продолжили путь пешком.

— Раз так, то нет смысла спорить, — вздохнула Ян Юмэй. — Помоги мне выйти.

Придерживая ткань паланкина, Чунь Цин помогла ей спуститься, оправив алое платье, расшитое золотыми фениксами. Оно было большим для хрупкой Ся Юань, которую морили голодом. Если бы не Чунь Цин, успевшая в последний момент подшить рукава и талию, то невеста смотрелась бы так, словно ее завернули в красную ткань и подвязали на поясе. Голову же с высокой прической скрывала полупрозрачная вуаль, не дающая разглядеть лица.

— Госпожа, вы так прекрасны, — выдохнула служанка. — Как жаль, что второй старший господин вас не видит!

Промолчав, Ян Юмэй пошла за Чунь Цин через распахнутые ворота, оказавшись на просторной дороге из серого камня с возвышающимися по сторонам стенами домов. Впереди их ждал мужчина с черными одеждами и мечом на поясе.

Поклонившись, он произнес:

— Приветствую вторую дочь семьи Ся. Меня зовут Дун Ляо — я страж второго принца Тай Фансиня. Прошу, идите за мной.

— А как же приданое? — заволновалась Чунь Цин.

— Слуги отнесут его, — только и ответил Дун Ляо.

Он шел в двух чжанах25 впереди, напоминая высеченную из черного камня статую, высокую и широкую в плечах. Ян Юмэй едва бы смогла достать до его плеча. Если этот человек обнажит меч, то ей можно попрощаться с головой.

— Госпожа, — тихо прошептала Чунь Цин на ухо Ян Юмэй, — у него белая прядь на виске.

Надо же, а предков рода Юнь даже больше, чем думала Ян Юмэй. Как бы отчаянно они ни пытались скрыться среди обычных людей, все равно находилось то, что выдавало в них кровь Юнь. К счастью, та была слишком слабой, чтобы вернуть кого-то с того света, иначе этих детей давно бы отловили и продавали их кровь как лечебную. Для личного стража она даже играет на пользу, делая его более выносливым и быстрее заживляя раны.

Минуя сады и галереи, небольшая процессия все дальше и дальше уходила от главного дворца. Встречающиеся на их пути евнухи и служанки, хоть и кланялись, но с заметной неохотой, провожая их высокомерными взглядами.

Ничего не изменилось. Что в доме семьи Ся, что в этом месте Ян Юмэй считали за мелкую букашку, которая не стоит внимания. Эти люди слишком высокого о себе мнения.

Дворец Старого Холода можно считать тюрьмой, где жили нелюбимые дети императора. Мрачное и темное место, за которым не ухаживали — черная черепица, припорошенная

...