Харитонов двигается к модернистской культуре не напрямую, но максимально окольным путем — через изучение практики и теории пантомимы, через Румнева и Рудневу, чьи истории неизбежно приводят к ( большому другу «Гептахора») Михаилу Кузмину [155], к ( хорошо знавшим Румнева) Осипу и Надежде Мандельштам, к влиятельному коктебельскому кругу Максимилиана Волошина (в доме которого Румнев был частым и любимым гостем [156]).
Среди прочего, Радунская лично знакома и со Стефанидой Рудневой — основательницей легендарной студии «Гептахор», стоявшей у истоков «свободного танца» в России [152];
как раз актерскими достижениями Харитонов похвастаться не может; много занимавшийся с ним Румнев сетует на все те же «нервозность и зажатость» ученика — проблемы, в итоге предопределившие более чем скромное харитоновское амплуа «острохарактерного актера на небольшие роли».