Оглавление

Пролог

Историю пишут победители, поэтому в ней не упоминаются проигравшие.
Артур Дрекслер

24 августа 1572 года. Варфоломеевская ночь

Зарубину не спалось, не смотря на выпитое вместе с Франсуа — Анри — Полем графом д» Мане вино. Что-то тревожное летало в воздухе в эту летнюю ночь. Казалось, что по улицам, таким узким, что двум телегам на них не разъехаться, гуляла старуха смерть. Утренние покушение на адмирала де Рюши, было тому свидетельством.

Семен при свете восковой свечи увлеченно читал книгу Мишеля Нострадамуса, то ли пророка, то ли шарлатана. Написанное постороннему могло показаться выдумкой, но опричник прекрасно понимал, что это правда. Слегка приукрашенная, но, правда.

Семен оторвался от книги и взглянул на спящего графа д’Моне. Тот посапывал в постели, прикрывшись пестрым покрывалом. Вряд ли пришелец из новых земель поймет текст. Расстояние между континентами образовало разрыв между культурами ордынской империи. При этом разрыв был на много сильнее, чем между центром и Францией, дальней провинцией империи, в которой опричник вынужден был сейчас находиться.

Шпага графа лежала на столе, рядом с огромной луковицей и бутылочкой анжуйского.

Оружию не место, но Зарубин не стал делать замечание представителю Нового Света, вполне возможно у них это входило в норму. Из-под подушки торчала рукоять пистоля. Такое ощущение, что граф собирался в случае непредвиденной ситуации сразу же выхватить его и пустить в дело. Семен сдержал улыбку, когда пьяненький Франсуа, проделывал нехитрую операцию.

Сначала раздался колокольный звон. Кто-то бил в набат, затем с улицы донесся шум. Зарубин прекратил чтение катренов. Он закрыл книгу, предварительно, положив гусиное перо, что служило закладкой, между страниц. Встал и подошел к окну. В небольшую щель, Семенов разглядел, огромную толпу в пестрых одеждах с факелами в руках. Все в этой толпе были вооружены. У кого пистоли, у некоторых — пики, у десятерых, по крайней мере, насчитал Зарубин, мушкеты. Пятеро вооружены шпагами, оружием не надежным и в Золотой Орде в основном не используемым. Трое с алебардами. Кроме того все головные уборы украшены белым крестом, явно пришитым наспех.

— Что тут такое происходит? — Прошептал Семен и только в это мгновение заметил, как из дверей трактира к приближающейся толпе выскочил Ля Юрье. Первое, что бросилось в глаза ордынцу — это надетая на трактирщика широкополая шляпа с белым крестом.

Ля Юрье подскочил к вооруженным людям, что-то залепетал и рукой указал на окно, за которым скрывались приятели. Предводитель отдал распоряжение, и группа тут же разделилась. Несколько человек, из которых: двое вооружены шпагами, пятеро с пиками и один с мушкетом направились в сторону трактира, у двоих в руках пистолеты. Семен насчитал тринадцать человек.

— Не иначе по наши души, — проговорил Зарубин, отходя от окна.

Взял сумку, что висела на вбитом в стену гвозде, сложил в нее обе книги, и уже подумал было разбудить графа, когда в дверь настойчиво постучались.

— Кого еще черт принес, на ночь глядя? — Спросил Семен, доставая пистолет.

— Это Ля Юрье, господин, — раздался голос трактирщика. — Я хотел перекинуться парой слов с вами.

— Приходите утром, тогда и поговорим, — молвил ордынец, вытаскивая из ножен шпагу. — А сейчас мы с моим приятелем желаем отдохнуть.

За дверью зашушукались. Затем кто-то со всей силы ударил в дверь, так что та задрожала.

— Открывай, ханский пес! — раздался чей-то незнакомый голос.

— Я никого не жду, господа, — проговорил Зарубин, беря в одну руку пистолет, а в другую шпагу. Бросил взгляд на д» Мане. Граф так крепко спал, что казалось, ничего не слышал. — Приходите утром, господа, и я с удовольствием отвечу на ваши вопросы и удовлетворю все ваши претензии ко мне.

Дверь явно не выдержит долгой осады. Огляделся, заметил стоящий рядом с дверью комод. Встал, подтащил, ограничивая доступ в помещение. Теперь много времени понадобится, чтобы взять их.

— Надеюсь, это их задержит, — прошептал Семен.

Удастся им продержаться до утра, а там глядишь уедут в родные края. Он в Ярославль, а его товарищ в Ямарику.

Удар в дверь. Били пока кулаками.

— Нет, через дверь не прорваться, — прошептал ордынец, и подскочил к окну. Распахнул ставни и посмотрел на улицу. Вздохнул. — Что же такое происходит? — Задал сам себе вопрос Семен. То, что он увидел снаружи, ему не понравилось. Казалось, то, что точно такое происходит по всему городу. Где-то в районе собора Парижской богоматери вспыхнуло багровое зарево. — Да, что же такое.

Оставалось только одно — выиграть время. Принять решение. Живым, по крайней мере, ему не выбраться. Ноги унести отсюда сможет только один. Зарубин взглянул на спящего графа и понял, что счастливчиком должен стать д» Мане. Все же, происходящее сейчас там с наружи их ордынские разборки. До Ямарики они не докатились, а это как минимум, хорошо. Неожиданно в голове мелькнула мысль, а что если книгу адмирала Рюши спрятать именно в Новом Свете.

После неудачных попыток вновь за дверью затихло.

— Нет, нет. Стоите не стреляйте. Я сам поговорю, — раздался вдруг голос Ля Юрье. Зарубин улыбнулся, трактирщику явно было жаль своего имущество, и расставаться с прекрасной дверью тот не собирался. — Отрывай, ханский пес!

— А вам-то я что сделал, милый хозяин? — Спросил Семен: — Вроде стряпню вашу не ругал. За проживание заплатил вплоть до копейки. Был с вам вежлив, а вы сразу — ханский пес?

— Твоя вина в том, что ты родился — казаком. — Раздался незнакомый голос.

После чего в дверь, которая на удивление оказалась крепкой, посыпались мощные удары, по всей видимости, прикладом мушкета.

— Эвон как!

И тут граф д» Мане проснулся.

— Вставайте граф! Нас ждут великие дела! — Воскликнул Зарубин: — Слышите. Колокола на соборе пресвятой девы Марии вот уже бьют минут десять. Кажется, его сиятельство адмирал колонии Гаспар оказался прав. То, что он предрекал — началось. С книг с новые догмы веры вроде все-таки перешли на людей. Так что берите свои пистолеты и присоединяйтесь.

Граф д’Моне вскочил, как ужаленный с кровати. Казалось, что он не ожидал такого развития событий, а может быть и не предполагал, что это коснуться и его. Быстро натянул штаны, что аккуратно были сложены на стуле. Накинул курточку. Застегивать не стал, отчего выиграл несколько секунд. Взял один пистолет со стола, вытащил оружие из-под подушки, убедился лишний раз, что оба заряжены. Первый тут же последовал за пояс. Второй оказался в левой руке, а в правой шпага.

Зарубин оглядел товарища и полюбопытствовал:

— А у тебя, граф, что нет кольчуги?

Кольчугу как-то Федор Меншиков, а под именем Франсуа — Анри — Поля графя д» Мане скрывался именно он, позабыл прихватить в будущем. Посчитал, что для обычной увеселительной прогулки она вряд ли понадобится. Ведь собирался сюда на несколько часов, а задержался почти на сутки. Кто ж знал, что в этом забытом богом городе не окажется несколько корзин с отменным анжуйским вином. Нашлось несколько бутылок, да и те были тут же уговорены с новым приятелем. Тяжело вздохнув, подумав, что не оценил все возможные варианты истории. Сдержался, не выругался, а ведь был повод. Такого варианта, что развивался сейчас, московские математики как-то не предусмотрели. Они ведь предполагали, что Варфоломеевская ночь, это месть ордынцев за прегрешение восставшего народа, а оказалось все как раз наоборот. В Париже в эту ночь резали именно казаков. И они с Зарубиным были в числе тех, кто должны были умереть.

— Так я это не думал… — пролепетал Федор.

Семен сделал ему несколько замечаний, благо ситуация позволяла еще расслабиться. Дверь, которую так и норовили сорвать с петель, все еще держалась. Казак представил, какое было сейчас лицо у Ля Юрье. Вдруг все замолкло и приятели переглянулись. И тут вновь раздался голос трактирщика:

— А, что если нам господа не удастся выбить дверь…

— Не расстраивайтесь, метр Ля Юрье, — перебил его грубый басистый голос, — граф Марине, личный телохранитель герцога Гиза, и не такие двери вышибал, — он расхохотался, — ломайте дверь, братья. Там два ордынца, и они, — тут раздался рык, словно за дверью стоял не человек, а сам сатана, — достойны смерти. Шарль, Себастьян, найдите, что-нибудь потяжелее. Ведь должно же что-то такое быть в вашем доме, Ля Юрье.

С той стороны послышался топот. Потом прозвучали радостные возгласы, и уже через несколько минут чем-то тяжелым ударили в дверь. На мгновение обоим приятелям показалось, что она поддалась.

— Опаньки, — улыбнулся Зарубин, — я погляжу, нас штурмует ни кто иной, как Мишель Паране граф Марине, человек, стрелявший в адмирала. Я о нем слышал, но не видал. Значит, скоро увидим.

Еще раз подошел к окну и посмотрел вниз. Кроме сточной вонючей канавы, куда стекались нечистоты из соседних домов, внизу теперь никого и ничего не было. Все кто пытался взять их штурмом, теперь находились в здании.

А между тем штурм комнаты продолжался. Причем ситуация стала меняться и явно не в пользу ордынцев.

Удар. Еще удар. Дверь затрещала и накренилась в комнату. У самых косяков стала сыпаться штукатурка. Зарубин взглянул и произнес:

— Боюсь! Дверь не выдержит.

И она начала падать. В образовавшийся проем, Зарубин выстрелил. Проход окутало дымом. С той стороны послышалась брань и кто-то упал.

— Ханская собака! Ты за это ответишь! — Взвыл граф Марине.

Тут же прозвучал второй выстрел. Комнату еще сильнее заволокло дымом, Меншиков, а стрелял именно он, закашлял. Зарубин откинул, за ненадобностью в сторону пистолет, и со словами:

— Спасайте книгу, граф, я их задержу!

Кинулся в образовавшийся проем. Второй раз Федор не решился стрелять, опасаясь, что сможет случайно ранить приятеля. На мгновение путешественник опешил, затем схватил сумку Зарубина, накинул на плечо.

— Не ввязывайтесь, граф. Уходите, бегите, спасайте книгу. — Раздался голос Семена.

Федька кинул взгляд в проем, где его приятель уже убил двоих. На мгновение заколебался, не зная, то ли бросится на помощь к приятелю, то ли выскочить в окно.

— Это приказ, граф! — Вновь прокричал Зарубин.

Семен видел, как замешкался Франсуа. Испугался на мгновение, что тот совершит глупость. Он и один справится. Нужно было спасать книгу, и Семен был обязан это сделать. Хотя бы таким способом. Он ведь слово дал адмиралу. Слово казака!

Рядом пролетел стул и ударился в Ля Юрье. Стоявший в стороне трактирщик взвыл. Пошатнулся и упал.

— Браво, граф! — прокричал Семен, глядя как д’Мане вскочил на стол.

Зарубин видел, как тот осенил себя двуперстным крестом и спрыгнул вниз. Семен понадеялся, что тот отделался легким ушибом в худшем случае. Облегченно вздохнул, понимая, что книга в надежных руках.

— Теперь и умереть с чистой совестью можно.

Внизу на первом этаже раздался шум. Кто-то закричал. Зазвучали выстрелы. Понять, что там происходило было сложно. Поднявшийся с колен трактирщик Ля Юрье, начал медленно отходить, пятясь к лестнице. Затем бегом спустился вниз. Уже оттуда до Зарубина донеся голос трактирщика:

— Демон! Сгинь!

Чувствовалось, что что-то сильно напугало Ля Юрье. Затем последовал стук и что-то упало. Семен понял, что, скорее всего, это был трактирщик. Как бы ни любопытно был, но Зарубин вынужден нанести еще несколько ударов шпагой и начать отступление в комнату. Пользуясь тем, что враг оторопел от происходящего на первом этаже, а оттуда донеслась стрельба, Семен вскочил на комод. Взглянул на противника и спрыгнул в комнату.

Он уже стал в позицию и приготовился к отражению атаки, как вдруг с той стороны раздались выстрелы и в проеме появились двое.

— Я готов, господа, — молвил Зарубин.

— Боюсь, что все кончилось, — раздался знакомый голос.

Семен вздрогнул. Казалось, что он уже его слышал. Причем недавно. Зарубин уже понял, кому тот мог принадлежать, вот только этого не могло быть. Человек, что стоял справа, снял со стены лампу и поднес к лицу.

— Не, узнаете меня, князь? — Спросил он.

— Граф Франсуа-Анри-Поль д’Моне? Откуда вы здесь? — прошептал Семен и понял, что теряет сознание.

Сашков с Меншиковым отодвинули комод в сторону и вошли в комнату.

— М-да, не ожидал такой реакции, — проговорил Федор.

— А что ты ожидал? — Усмехнулся Александр. — Только что выскочил в окно, и уже через мгновение с улицы ворвался в трактир, да еще и не один. Ладно, ворвался, так еще с шумом.

Сашков склонился над Зарубиным. Пощупал пульс, оглядел его. Убедился, что нет ран. Затем запихнул руку в карман камзола и извлек маленький пузырек и поднес к носу Семена. Князь пришел в себя. Увидел Меншикова и прошептал:

— Но, как?

— После, князь. После. Я все объясню после. Нужно уходить. Адмирал мертв. Гугеноты во все режут, словно скот, православных-кафоликов.

— Мы должны… — прошептал Зарубин, но Федор его перебил:

— Увы, но мы не сможем ничего сделать. Нужно уходить. Когда покинем город вы, князь, сами решите, как вам поступать. Мне же кажется, что сейчас в этой бойне умирать вам еще рано.

Глава 1

Июль 201… года. Псков.

Из дневника Александра Сашкова.

«Вот, наконец, собрался и завел себе ежедневник. Давно пора было это сделать. Федор, конечно, отговаривал, но мне удалось настоять на своем. Мой приятель опасается, что записи эти могут попасть в нехорошие руки и тайна машины времени будет раскрыта. Вот только я подозреваю, что как таковой тайны просто в будущем не будет существовать. Все равно кто-нибудь да наткнется на принцип действия механизма перемещения, ведь сделали же это когда-то Федька да Мишка. Жаль, конечно, что тогда у них не заладилось. Вернее, правильнее сказать, плохо, что после первого своего путешествия Меншиков испугался. Да, то и понятно, Путятин же на святое замахнулся историю изменить, подправить так, сказать. Вот только мне почему-то все это время кажется, что кто-то и так ее без нашего ведома правит. Вот взять те же события шестнадцатого века (события я буду здесь указывать по традиционной хронологии). Ведь не мог же мятеж вот так вот одновременно вспыхнуть по всей Европе. Хотя правильнее было бы сказать по всему тогдашнему миру. По всей Великой ордынской империи. Явно, что за этим кто-то стоит. Тайный невидимый. Может быть, даже не какой-то определенный человек, а целая организация, способная провернуть такую авантюру, как смута. И не просто поступить наобум, не зная какой эффект после этого последует. А найти сторонников развала такой огромной империи как Монгольская — было не сложно. Чего уж далеко ходить, вон ведь американцы СССР подтолкнули к пропасти. А всего-то достаточно создать в прошлом организацию, которая будет контролировать жалкие умы тогдашних политиков. Нет, по возможности нужно бы вычислить кто это и ради чего им нужно. И сделать это не отсюда, изучая различные документы, а на месте. Благо такая возможность есть. Сложность лишь только в том, как мне уговорить Меншикова отправиться в прошлое, да прожить в том диком мире, подвергаясь постоянной опасности, ну как минимум год…»

Меншиков вот уже неделю возился в ангаре, возясь с самолетом. После последнего путешествия в район города Череповца ее нужно было довести до ума. Федька опасался, что когда-нибудь кто-нибудь более продвинутый, чем те бандиты, что напали на него зимним вечером 2006 года, сообразят, что к чему и воспользуются неизвестным им механизмом в нехороших целях. Сашков как-то заикнулся, что может быть стоило бы ее просто разобрать, но Меншиков, вновь вернулся к своему увлечению. Тот голос отчаяния, когда в Череповце он кричал, что уничтожит машину во чтобы, то ни стало, оказался всего лишь обычным криком души. Да и понять его Александр мог. В тот момент Меншиков был на грани отчаяния, считая, что самолет ему так и не удастся найти. Память, которую он потерял во время удара по голове арматурой, возвращалась медленно. Когда вернулись в Псков, он сразу же отправился модернизировать агрегат. Анастасия только руками развела, и разубеждать не стала. Только в тот же вечер, когда она осталась с Сашковым наедине, отложив свои дела в сторону, с другом Меншикова провела беседу.

— Знаешь, Шурик, — произнесла она, — я конечно и родилась в восемнадцатом веке, но прекрасно вижу, что вы мужчины за двести с лишним лет так и не изменились. Такие же отчаянные авантюристы, как и были. Прыгаете в неизвестность — ничего не опасаясь. Вон ведь Федор вроде в неприятности угодил. На волоске от смерти был, а все равно к своему вернулся. Я с ним, пыталась говорить, а толку.

Александр прекратил кушать и удивленно взглянул на супругу приятеля.

— И что же ты, Настя, от меня хочешь?

— Проследи за ним. Ты куда более прагматичный человек, чем Федор. Прежде, чем на что-то решиться все хорошенько взвесишь, обдумаешь и лишь только, потом начинаешь действовать.

Сашков усмехнулся. О себе он явно такого никогда бы ни сказал, но видимо со стороны виднее. Вот и сейчас, слушая девушку начал вспоминать, как познакомился с Федором.

Случилось это на первом курсе, когда он столкнулся с ним в коридоре Московского государственного университета. Попытался извиниться, но не получилось. Меншиков неожиданно затребовал, чтобы тот принес ему извинения в письменном виде. Александр тогда обиделся, инцидент, и яйцо выеденного — не стоил, так ведь нет. Брякнул, не подумавши, чтобы разрядить обстановку:

— Пистолеты, шпаги.

Федька тогда смехом озарился. Хохотал минуты две, потом успокоился и произнес:

— Будем теорему доказывать. Кто докажет тот и победил.

Сашков улыбнулся. Рассчитывал, что победит, а оказалось, что не все так просто, как выглядело на первый взгляд. Математик, неожиданно проиграл историку. Причем в присутствии приятеля того Мишки Путятина.

— Ты уж не расстраивайся, — сказал Федор, касаясь рукой его плеча, — мы ведь с Мишкой не просто с исторического факультета.

Александр удивленно взглянул.

— Мы ведь с ним и математикой увлекаемся. Изредка лекции Носовского посещаем. Интересуемся теорией определения дат по гороскопам. — Пояснил Федор, а затем кивнул в сторону Мишки и добавил: — это он меня втравил. Ну, а как изучать гороскопы без математики. Мы же с ним не рассчитывали, что все это взаимосвязано.

В те времена оба приятеля к теории Фоменко с Носовским приятели относились скептически. Считали, что математикам не следует заниматься не своим делом. И все это до поры времени, пока сами не создали, взяв за основу определение дат по гороскопам, машину времени. Первое путешествие и все их взгляды на историю прошлого полетели в тартарары. Но произошло, это через три года, после окончания МГУ.

Приятели в Псков уехали, а он в Подмосковье остался. Когда Федька, по пьяни о путешествиях в прошлое проболтался, долго думал, прежде чем со своей стабильной работой расстался да к нему и рванул. Все прикидывал, а как будет жить, не ходя слегка опостылевшую работу. Наконец решил, другие то как-то живут, собрал вещи да и рванул к Федору на ПМЖ.

— Шурик, — вдруг раздался голос Анастасии. Сашков взглянул на нее. — Ты меня слушаешь? — Александр кивнул. — Хорошо, но я все же — повторюсь. Ты человек прагматичный и уследишь за своим другом. Я бы и сама с ним в путешествия отправилась, да вот только у Федьки какой-то сдвиг. Знаешь, что он мне заявил?

— Откуда.

— Заявил, что баба на корабле к несчастью. Я что, по его мнению, баба?

— Ну, это выражение такое, — попытался оправдаться Александр, но Анастасия не унималась:

— Я дочь известного князя и вдруг баба. Да как он смеет.

Сашков ударил кулаком по столу и заставил замолкнуть дворянку.

— Довольно. Ясно, что не баба, да вот только сейчас вела ты себя не как дворянка. Так и быть, прослежу я за ним. Глядишь, он когда-нибудь поумнеет и откажется от немецких принципов.

— Это, каких же?

— Ребенок, кухня, церковь.

Анастасия рассмеялась.

— Пусть он у меня попробует так думать. Я ему устрою бабу на корабле.

От дворянки, что прибыла с ними из эпохи Елизаветы Петровны, почти ничего и не осталось, отметил про себя Сашков. Прошла акклиматизация. Адаптировалась девушка под современные реалии достаточно быстро. Поняла, что в двадцать первом веке женщины имеют те же права, что и мужчины. Александр думал, что Меншикова это расстроит, так ведь нет свыкся.

Вот и сейчас его появление, не вызвало у обеих никакой реакции. Взглянули на чумазого Федора и все, а тот рукой махнул и направился в ванную.

— Устал до чертиков, — пробормотал он. — Но вроде все сделал.

— Уничтожил машину времени? — Уточнил Александр.

— Сейчас. Делать мне больше, что ли нечего. — Фыркнул и закрыл за собой дверь.

Сашков встал с дивана и подошел к книжному шкафу.

— Видишь, Настя, он от своей идеи никогда не откажется. Все равно будет совершать путешествия в прошлое. Раньше из интереса, потом по моей просьбе, а сейчас он подсел окончательно. — Александр тяжело вздохнул: — Да и меня втянул.

Если бы Федор слышал сейчас все это, то точно заявил бы:

— Это еще кто кого и втянул. Я может после первого нашего путешествия с Мишкой, машину эту уничтожить хотел, так ведь нет. Спьяну все тебе рассказал. А там Австралия 15 века, затем Франция времен Людовика солнце, ну, и так далее. Не ты бы занимался исследованиями…

Ну, и прозябал бы в рутине, отметил Сашков. Был бы не счастлив и, в конце концов, не встретил женщину своей мечты, которой была — Анастасия.

Меншиков вышел из ванной, подошел к столу, где стояла ваза с фруктами, взял яблоко. Надкусил, подмигнул и молвил:

— Сделал. Теперь нашу машину ни один козел не обнаружит случайно.

— Опаньки! — Хихикнул Сашков: — Это что-то новое. Но, что-то я не слышал ничего о приборе невидимости. Да и о краске со свойствами мимикрии тоже.

— Ты и о машине времени не слышал, — обиделся Федор.

— Слышал, когда книги фантастические читал. — Шурик задумался. — В первый раз еще в школе, когда прочитал роман Герберта Уэллса.

— Краски конечно нет. Да и прибора невидимости тоже нет. Зато усовершенствованная радио-сигнализация существует. Видишь ли, для интернета и прочих нано технологий нужны условия, а их в прошлые эпохи просто не было.

То, что к нанотехнологиям Меншиков относился скептически, Сашков знал давно. Ведь после МГУ его вместе с Путятиным в Сколково приглашали, да вот только они отказались.

— Айпады, да разную хрень, что уже изобретена я не желаю, — как-то в разговоре сказал Федор, — знаю я этих «ученых» занимаются отмыванием народных средств. До меня тут дошли сведения, что собираются они рассчитать, как сажать деревья.

— Для этого ученые не нужны, для этого достаточно дизайнеров, — добавил Мишка.

Потом уж Сашков прочитал, что в 2011 году специалисты из Сколкова предложили для Череповца сделать расчеты по озеленению усадьбы Гальцких. Сами вышли на тогдашнего мэра с предложением. Вот и занимались ученые, то изобретением уже существующих приборов, то дизайном садов, а то и просто выдумыванием новых терминов.

— Так вот датчик будет сигнализировать нам о приближении посторонних к машине, — продолжал между тем Федор.

— А ты успеешь добежать до машины, если будешь в нескольких километрах от нее? — уточнил Александр.

— А ведь верно, — согласился Меншиков, — можно конечно поставить установку, чтобы машина времени перемещалась во времени без человека, так неизвестно, что сможет произойти. Да и в какой реальности нам ее потом искать? Придется еще покумекать, — расстроено проговорил он.

— Ты уж этим завтра займись, — проговорила молчавшая все это время Настя. — С утра ведь ничего не ел.

— И то верно.

Наконец Сашков выбрал книжку. Вытащил из шкафа и сунув под мышку произнес:

— Я к себе. Книжку вот хочу почитать.

— Уэллса? — Хихикнул Федор.

— Сам ты Уэллса. Вот Мурада Аджи. «Дыхание Армагеддона».

— Нашел, что читать, — проговорил Меншиков, — шарлатан. Проповедующий теорию… — Задумался, пытаясь вспомнить название, наконец, махнул рукой: — Впрочем, не важно. Фольк-история, и заметь доказанная нами же, что не соответствует реальности. Вот лучше бы фантастику, какую взял, но дело твое.

Сашков уже хотел выйти из комнаты, но Федор его остановил:

— Впрочем, что-нибудь дельное всегда отыщешь.

На следующий день Анастасия по делам уехала в Санкт-Петербург, и приятели остались вдвоем и у Александра появился шанс поговорить с Федором. Утром, когда Меншиков уже собирался отправиться к машине времени, он остановил его и произнес:

— У меня к тебе предложение…

— О нет, Шурик. Помню, чем твои предложения заканчивались, — сказал Федор.

— Это совершенно другое. Пошли, посидим, поговорим.

— Черт с тобой, но чувствую я, что день сегодняшний у меня пропал.

Расположились в зале. Федька сел в кресло, что у окна стояло, Санек, расхаживал по комнате.

— Да не мельтеши ты.- Проговорил Меншиков. — Ну, говори для чего, ты меня от работы отвлек?

— Я все время думал. Понимаешь, ну, не верю я, что цивилизация Великих Монголов. — Сашков замолчал: — Ордынская Русь вот так вот в одночасье, и без вмешательства извне рухнула.

— Думаешь, американский след?

— Издеваешься?

— Слегка. А честно, я и сам к такому же выводу прихожу. Вот только когда я в Ля Рашели был никаких посторонних людей, как-то выделяющихся на фоне основной массы, не видел. Чтобы организовать такой огромный заговор, нужны мозги, а вот их в средневековье не было. Нужны технологии.

— Думаешь, путешественники во времени?

— Я же говорю, что не видел.

— А может, они и не скрываются?

— Не скрываются? В смысле?

— Масоны. Иллюминаты. Общество «Бедного Конрада». Сыны свободы.

— Санька ты что сбрендил? Большинство названных тобой обществ появились гораздо позже.

— А может это последствия распада большой организации? Осколки?

— Может быть. Но как бы то ни было, это нам с тобой находясь в будущем не проверить.

— Так я к этому и подхожу.

— Так ты предлагаешь отправиться в прошлое?

Сашков кивнул. Федька улыбнулся.

— Да я и сам собирался, да вот только пока мы не готовы. Ты думаешь, я, что зря что ли с машиной времени вожусь.

— Так ты…

— Значит так, будет готова машина времени, отправимся в прошлое. Да не на день, а как минимум на месяц, но для этого мы пока не готовы. И еще я пока не решил, в какое место и в какую эпоху отправиться. Выбор у нас, правда, небольшой. Либо в Москву во времена Ивана Грозного, либо во времена смуты. Той, что случилась уже в начале семнадцатого века. Да и не понял я, откуда эта зараза могла исходить. Одно точно могу предположить, что не Африка это и не Азия. Сам знаешь, сколько пегая орда, раскинувшаяся от Уральских гор до Австралийского материка, продержалась. Вплоть до девятнадцатого века. Только потом туда Романовы да англичане сунулись. Почти все следы стерли, но при желании и их отыскать можно. Так, что оставь ты, меня в покое Сашок. Пойду я лучше самолетом нашим займусь, а хочешь, пойдем со мной там и поговорим. Может какая-нибудь мыслишка и придет.

Отказываться Александр не стал. Согласился. Прихватили кое-какие инструменты, и пошли в ангар.

Сашков надеялся, что они с Федором займутся проверкой системы охраны самолета, о которой тот говорил накануне, но оказалось все куда прозаичнее. Меншиков предложил, словно не желая раскрывать все тайны своему приятелю, провести предполетный осмотр и проверку машины.

— Зачем тебе это нужно? — Удивился Александр. Он рассчитывал, что Федька начнет что-то говорить, оправдываться, придумывать различные причины, но ответ был довольно прост. Отчего приятель был тут же введен в замешательство.

— Осмотр требует достаточно много времени. Мне не хочется, тратить его перед самым отлетом. Понимаешь ситуация просто может измениться. Настроение будет не то. А сейчас и настроение вроде нормальное, да и отвлекать нас никто не будет.

— Ты имеешь в виду, Настю?

— Ее. Сейчас, когда она уехала, можно спокойно этим заниматься, да и поговорить.

— О чем?

— О том, что она тебе велела делать. Кстати взгляни, пусты ли у нас баки с топливом. Не хотелось, чтобы в него попали механические примеси и вода. Сам знаешь с весны, сюда не заглядывали.

— А твоя работа? — удивился Сашков.

— Так я же больше с электроникой возился. Пока необходимости в этом не было, ну, а тут ты предложил в прошлое отправиться, так, отчего бы и не осмотреть самолет.

Александр кивнул. Направился к бакам. Пока сливал остатки горючего, все думал.

— И что же она тебе велела делать? — Повторил вновь свой вопрос Федор.

— Велела с тобой в прошлое отправляться. Боится, как бы ты опять во что-нибудь не вляпался.

— И только то?

— А ты, что ожидал?

— Думал, заставит тебя следить за моим нравственным обликом. Кстати, если тебе не трудно проверь тормозные колодки, а я тут пока огнетушители осмотрю.

Огнетушители были на крайний случай. Вот только проку от них никакого. Если самолет вдруг загорится, а причины всегда есть и исключать такой возможности нельзя, то даже если бы они затушили очаг возгорания, не было никаких шансов вернуться из прошлого в свое время.

— А, — усмехнулся Сашков, — русо-туристо облико марале.

— Ты шутишь, а ведь я в свое первое путешествие во Францию там на всякие ограничения наплавал. Развлекался, если это можно так сказать напропалую. Вино, женщины и война. Мушкетеры, гвардейцы и боярыня Зимина.

Санька еле сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. Сразу сообразил, что Федор так назвал леди Винтер.

— С леди Винтер? Шпионкой кардинала?

— Дурак ты, Шурик. Если бы с леди Винтер я и сказал бы — с леди Винтер. Все, что сочинил твой теска Дюма старший всего лишь беллетристика. Фантастика чистой воды. Альтернативная история если на то пошло. Хотя, честно скажу не его это вина, что героиня носила фамилию Винтер. Это уже шевалье из Гаскони постарался, окрестив боярыню Зимину на новый манер.

Сашков удивленно взглянул на приятеля, подходя к нему.

— Ну, не мог он ее боярыней назвать. Понимаешь, не мог! Тогда уже все историю стали перекраивать. Представляешь, какие кривотолки пошли, если бы в его мемуарах фигурировал титул, который был распространен в совершенно иной стране. Леди, графини, маркизы, сеньоры — это, пожалуйста. Но никак не боярыни, князи, атаманы. Политика, брат. Против политики не попрешь.

— И ты в эти приключения полез без меня? — Обиделся Александр. — Небось, как и во второе свое путешествие во Францию.

— Нашел из-за чего обижаться. Ты тогда, после нашего путешествия на Манхеттен укатил к себе домой, дела улаживать. Что мне, по-твоему, дома сидеть, а тут такая возможность появилась. Рассчитывал, что взгляну на Францию семнадцатого века, попью винца с Атосом, Партосом и Арамисам. Покувыркаюсь с местными красотками. Оттянусь по полной программе и домой. Я же считал, что смута к тому времени закончилась. Ведь на московском троне Романовы уже сидели. Ошибся.

— В чем?

Меншиков выбрался из кабины самолета. Прошел к ящикам, стоявшим в углу. Сел на один из них и начал обтирать масленые руки.

— Видишь ли, Шурик. Ситуация в ту эпоху такая оказалась. Германия, — Федор задумался, — понимаешь, я не хочу ее делить на различные земли, — была в руках реформаторов. Кальвинисты сделали свое дело, поспособствовали изгнанию ордынцев. Франция добивала последние остатки — кафоликов, зажав их в двух единственных их городах, что были верны им до последнего. — Увидел вопрошающий взгляд приятеля, пояснил: — В Каркассоне и Ля Рашели. Испания установила инквизицию, уничтожая сторонников реформ. Швеция, уединившись в себе, вплоть до смерти Карла XII, оставалась верна идеалам Ордынской империи. Только когда Петр-Исаак Романов разбил их под Полтавой, там ситуация стала меняться в противоположную сторону. Окончательно Швецию столкнул с пути Бернардот, генерал Наполеона. Западная часть, под правление Москвы, отошла к Романовым, а восточная (пегая орда) раскинувшаяся вплоть до японских островов единственная, что еще долго соблюдала принципы установленные ханом Владимиром-Чингисханом.

Федор замолчал. Порылся в кармане комбинезона и достал яблоко. Откусил, взглянув на Сашкова, и спросил:

— Хочешь, а то у меня в кармане второе завалялось?

— Нет. Не хочу. Ты лучше скажи, что же ты считал, происходит на самом деле?

— Не смотря на наши с тобой до этого путешествия, думал, что это мелкие локальные конфликты не связанные друг с другом. Ошибся.

— Как ошибся потом, когда считал, что во время Варфоломеевской ночи ордынцы резали реформаторов.

— Тут не я ошибся, — проговорил Федор, — а Фоменко с Носовским. Чуть-чуть просчитались в своих расчетах. Эх, жаль я сам не сообразил, что там совершенно по-другому было. Но, как говорится, знал бы где упасть, так соломки бы подстелил. Теперь вот даже не знаю, что с книгой адмирала Гаспара де Рюши делать?

Меншиков вздохнул. После возвращения он несколько раз книгу перечитал. Попытался было ее в печку бросить да сжечь. Сашков вовремя из рук вынул. Остановил.

— Не забивай этой проблемой голову, Федор, — проговорил сейчас Александр, — дай мне немного подумать, а там глядишь что-нибудь дельное в голову и придет.

— Однозначно, что предъявлять ее миру — нельзя.

— Верно. Скажут, что подделка. Фальсификация.

— Вот и я об этом. Может, как Зарубин советовал в Америку ее, а?

— Этим варварам? Ты что! — Вспылил Сашков. — Я эту книжку разве только ацтекам да майям и доверил бы, но не как не янки.

— И что тогда?

— А может, как адмирал просил? Все же не глупый был мужик, раз понимал, к чему все катится.

— В Сибирь что ли?

— А почему бы и нет, — подмигнул Александр. — Она ведь под прежней властью находилась вплоть до войны, известной нам как восстание Пугачева. Да и сейчас там, в отличие от Европейской части России старообрядцев можно встретить.

— Ты считаешь, что старообрядцы это потомки тех самых ордынцев, что не подчинились Романовым и пошли против реформ Никона?

— А почему бы и нет. Крестятся они по старинке, как православные-кафолики двуперстным крестом. Обряды, придуманные Никоном, отвергают, а поклоны бьют (это я в фильме Раскол видел) не хуже мусульман.

— Будь я неладен, — выругался Меншиков, запустил огрызком в потолок. Тот стукнулся об балку и как мяч, запущенный баскетболистом, угодил в стоявшую недалеко от входа корзину для мусора: — а ведь ты прав. Вот только пока к отправлению в прошлое мы не готовы.

— Не готовы, — согласился с ним Александр. — К тому же, мне кажется книгу адмирала, нужно отдавать не нынешним старообрядцам, а тем из шестнадцатого века.

— Это еще почему?

— Ты специально под дурака косишь? — спросил Сашков, насупившись.

Федор промолчал.

До вечера они провозились с самолетом. Кое-что проверили, кое-что новое установили. Меншиков предложил испытание провести скачок в прошлое совершить, но Сашков отказался:

— Ты, как хочешь, а я голоден. Да к тому же сейчас твоя благоверная из города вернется.

В тарелке гороховый суп с копченостями. С десяток гренок, что уже успели размякнуть.

— Ну, и что вы там еще придумали? — проговорила Настя, откладывая ложку в сторону. Она уже минут пять, глядела, как молча ели, обычно разговорчивые приятели, ее стряпню, за которой она провозилась почти два часа. — Ведь не поверю, что вы в полном ступоре от горохового супа.

Сашков промолчал, а вот Федор не выдержал и сказал:

— Да ничего мы не задумали. Весь день провозились в ангаре.

— Если в ангаре, так точно что-то задумали, — выпалила Анастасия.

— Да, есть тут у меня одна задумка, — проговорил Сашков, присоединяясь к разговору. — Хочу в прошлом, как минимум год провести.

— Дурак, — вспылила девушка.

— Это еще почему? — Не понял Шурик.

— Потому и дурак. Я по себе сужу, мне есть с чем сравнивать, хотя в вашей эпохе и не прожила так долго. Там же полная антисанитария. Эпидемии, войны…

— Так этого добра и у нас достаточно. — Расхохотался Меншиков: — О пандемиях каждый год по зомбоящику твердят. Все рекламируют: сделайте прививку от гриппа. А какой на самом деле штамп будет бушевать, никто не догадывается. Эвон несколько лет твердили о свином гриппе, если мне память не изменяет штамп N1H1 и где он? Умерло несколько десятков человек и сразу паника. Вон в том же восемнадцатом веке эпидемии бушевали, да еще какие. Одна чума чего стоит и что? Да ничего выжили. Выстояли. Войны, так в наше время их не меньше. То там воюют, то тут. Что-то делят. И процесс, как мне кажется со времен первой смуты идет. Как начали друг друга резать по различенным поводам, так и продолжают. Варфоломеевская ночь уже не одно столетие длится. Разве что с небольшими перерывами. Зато сейчас цунами, наводнения и землетрясения. Такое ощущение, что уже планета с ума спятила, пытается с себя, как надоедливых блох, что постоянно ее кусают, скинуть.

— С чего ты взял, — проговорила Настя, поднимаясь из-за стола, — что в прошлом ни цунами, ни наводнений, ни извержений и прочих природных катаклизмов не было? — Она подошла к Шурику, взглянула в его пустую тарелку и спросила: — Добавки будешь?

— Да не откажусь.

— Вот и славненько.

Девушка взяла тарелку, подошла к фарфоровой кастрюле. Налила супчика и вернулась к Сашкову.

— Катаклизмы всегда были, а вот телевизора, который ты, Федор, зомбоящиком назвал, отсутствовал. Информации, которой владеет сейчас каждый второй, в мое время доходила до нас не вся. Все, что мы знали, так это то, что творится в Санкт-Петербурге. На крайний случай слышали, что где-то и как-то воюет русская армия. А еще ли и было землетрясение на японских островах, так об этом никто не догадывался. Некоторые просто не знали, что такие острова существуют.

— М-да, а ведь верно. Информация поступала довольно медленно. Мы, например, не знаем, что происходит на второй планете в Туманности Андромеды или в созвездии Весов. Ведь, как мне память там вроде планету, пригодную к жизни обнаружили.

Сашков, чуть не поперхнулся.

— Обнаружили. И уже планы строят на ее освоение, — проговорил он.

— Планы? — Удивился Федор.

— Ну, да. Несколько лет назад передачу по зомбоящику смотрел. Условия, как на земле. Горы, вода.

— Неужели не берут в расчет то, что планета может быть обитаема.

— Нет, конечно.

— Вот-вот. Так же и в прошлом было. Известно, что Япония существует, а вот что там пару дней или несколько часов назад было неизвестно. — Усмехнулась Настя. — Вот и не удастся вам год в прошлом провести. Не так покрестились, не то сказали. Этому не поклонились, тому милость не оказали, а в результате нет гарантии, что вас, ну, не в первые часы, так в первый месяц, кто-нибудь да не убьет.

— Я, как-никак месяц в прошлом прожил. — Возмутился Федор.

— В прошлом, если ты имеешь в виду 2006 год, так там любой проживет. А вспомни товарища Буракова. Вспомни Варфоломеевскую ночь. И ли у тебя опять амнезия? — Поддела за живое супруга Настя.

— Да нет у меня амнезии. Да и год провести в прошлом, лично я не желаю. — Фыркнул Федор: — Это все Шурик. Это ему хочется повариться в том мире.

Настя чуть поварешку в супницу не уронила. Взглянула на Сашкова.

— А вот от тебя я этого не ожидала, — молвила она. — Сам в авантюру лезешь, так еще и Федора за собой тянешь.

— Так я бы и один, — замямлил Шурик.

— Так и Федор тоже один пытался. Видишь, чем это закончилось в прошлый раз.

— Так, может, обойдется.

— Обойдется. — Сказала Настя. Взяла супницу и направилась на кухню. В дверях, повернулась. Пристально посмотрела на Сашкова и произнесла, замогильным голосом: — А добавки больше у меня не проси.

— Да я вообще-то сыт.

Супруга Федора рассмеялась.

— Да не обращай ты на нее внимания. Поворчит, поворчит. Да успокоится. Она и не заметит, что нас с тобой долго не было. Забыл, что мы на машине времени. Вернемся, через час после отбытия и все, — проговорил Меншиков, когда она ушла.

— А можно? — уточнил Александр.

— Почему бы нет. Просто раньше у меня не было необходимости впритык. Пробовали пару раз, но не более. Все же остальные путешествия длились долго только из-за того, что в нашей реальности мы путешествовали на автомобиле.

С кухни вернулась Настя. Села на кресло и улыбнулась.

— Все равно без меня пытались заговоры чинить, — сказала она. — Ладно, считайте, что победили. Вот только у меня к вам одно условие.

— Какое? — хором проговорили приятели.

— В чумные районы не соваться. Да и вакцинацию, по болезням, что в наше время поболели, а в те годы еще существовавшие, прошли.

— Вот незадача! — Воскликнул Александр. — Не люблю я врачей.

— А кто их любит. Вот только вакцинация не обходима. Сами заболеете ерунда, а если сюда притащите. Вы о своих земляках хоть подумайте. Их вон и так от обыкновенного гриппа то в жар, то в холод бросает. А если что пострашнее притащите?

— Видимо у нас с тобой, Шурик, иного выхода просто нет.- Вздохнул Меншиков. — Вот когда начинаешь сожалеть, что женился.

Маленькая подушка тут же полетела в сторону Федора. Ему просто повезло, что он смог увернуться. Сашков встал из-за стола. Поблагодарил Анастасию за вкусный ужин, и уже собрался было идти в комнату, как вдруг вспомнил. Остановился. Взглянул на Федора и сказал:

— Дружище, а ведь ты ни разу не рассказывал мне о своем путешествии в Ля Рашель. Только и слышно: Ля Рашель да Ля Рашель. А подробности? Где подробности?

— Ну, так ведь разговор-то конфиденциальный, — замямлил Меншиков.

— Меня что ли боишься? — Спросила Настя. — Так это зря. Я терпимо отношусь к отношениям мужчин до брака. Все же это мужчины. Им и статус позволяет.

Сашкова, честно сказать, в какой-то степени ее слова коробили. Вот чего-чего, а этого он от нее не ожидал. Видимо было у Федьки с так называемой боярыней Зиминой, что-то такое, о чем супруга приятеля знать была не обязана. Поэтому Александра не удивило, когда Меншиков вдруг категорично заявил:

— Нет. В твоем присутствии я рассказывать не буду. Если хочешь знать, Шурик, так пойдем к тебе в комнату. Не думаю я, что у Анастасии совести хватит подслушивать.

Девушка покраснела от стыда и у Сашкова закралась мысль, что добавку им с приятелем придется теперь вымаливать.

— Я тебе потом расскажу, — проговорил Шурик и тут же получил удар в бок.

— Только попробуй. Тогда забудешь о своих планах.

Глава 2

Франция 17 века.

Из дневника Александра Сашкова.

«…Чем дольше я слушал Федора, тем все больше и больше поражался тому, каким мой приятель был авантюристом. Это только теперь выяснилось, что в свое первое самостоятельное путешествие он отправился совершенно не подготовленный. Меншиков из оружия, хотя и понятия не имел, как с ним правильно обращаться, прихватил только сувенирную шпагу, что была куплена в одном из магазинов города Пскова. Служила она больше для красоты и устрашения, чем для настоящей обороны. Из одежды (с чего Федор так решил, мне до сих пор не понятно) старенький потрепанный свитер, заботливо превращенный в безрукавку (благо на дворе было лето), брюки, напоминавшие шаровары. Были они тесно-синего цвета, и как утверждал Меншиков, ни капли не уступали знаменитым штанам Вадима Казаченко. Старые, еще служившие верой правдой отцу Федора, сапоги-ботфорты. Но больше всего нравился путешественнику краповый берет. Это уже потом, будучи в средневековой Франции Меншиков понял, какую огромную ошибку он совершил, предпочтя его широкополой шляп, что была так популярна. Федор в тот день взглянул на себя в зеркало и сделал однозначный вывод, что внешне он ничем не отличается от гасконца.

Кто бы мог подумать, что стереотипы навязанные синематографом до добра не доведут.

И все же не поставив меня в известность, на то у Меншикова были свои причины, и Федор так и не решился их мне рассказать, он покинул свой дом и направился в ангар. Там у него стоял реактивный самолет, созданный по первому опытному образцу, что в конце Второй Мировой Войны разработали американцы. (Тут стоит отметить, что, по мнению ученых, именно на таких вот машинах к древним ацтекам и майям прилетали их боги).

Слушая Федора, я вдруг осознал, что и сам точно так же поступил на его месте. Что я знал о той эпохе, в которую отправлялся мой приятель. Да почти ничего! Семнадцатый век. Мушкетеры и гвардейцы. Католики и гугеноты. Кардинал Ришелье и Анна Австрийская. И все это из романов Александра Дюма да Александра Бушкова, хотя последнего я прочитал довольно бегло и правильнее сказать по диагонали, выхватывая из текста то одни, то другие куски, за которые время от времени цеплялся глаз.

Но, даже если бы и порылся в учебниках и полазил по интернету в поисках информации, то, скорее всего неприятностей не избежал. Уже по прибытию на место Федор вскорости понял, что все поставлено верх тормашками. И уж не как мой друг и предположить не мог, что вместо прогулки по Парижу семнадцатого века он окажется в осажденной Ла-Рошели, крепости гугенотов. Последнем оплоте ордынской империи на Атлантическом океане. (Стоит отметить, что Каркассон к этому времени был в руках реформаторов.)

В итоге Меншиков впервые в одиночку отправился, на свой страх и риск, в прошлое о котором он совершенно ничего не знал, но как говорится — на ошибках учатся, вот только это был не первый, да и не последний промах Федора из тех, что им были и будут еще не раз совершены.

И все же я был восхищен его безумным поступком и в душе надеялся и чаял, что когда-нибудь мне удастся вот так вот отправиться в прошлое и провести там не день и не два, как это было в прошлые наши с Меншиковым экспедиции, а как минимум полгода, а может быть и год. Правда, прежде чем отправиться куда-то сломя голову я рассчитывал основательно подготовиться…»

Недалеко от Парижа 1627 год.

Федька подумывал сначала одеться, как было принято в конце шестнадцатого века: колет темно-зеленого цвета с отложным воротничком, панталоны до колен, туфли с розеткой на носке. Сверху предполагался длинный плащ и широкополая шляпа, украшенная белыми страусовыми перьями. Но, увы, от всего этого пришлось отказаться. Как выяснилось, гардероб того времени из подручных предметов одежды создать было почти невозможно, а заказывать в ателье дорого. Пришлось ограничиться свитером, шароварами, ботфортами да беретом. Посчитал, что память о Великой Монголии еще не была полностью стерта, отчего сей наряд, недолжен был вызывать удивления. В какой-то степени Меншиков не ошибся. Память о прошлой жизни все еще витала в воздухе. Медленно, но верно, старое правящее общество Европы, состоявшее в основном из ставленников Великого Новгорода, уходило на нет, уступая свое место амбициозной новой элите, которую Федор окрестил не иначе как — «Новые европейцы».

Пудрить виски, как это делалось в те времена, и уж тем более гладко зачесывать назад волосы Меншиков не стал. Федор был точно уверен, что из-за этой вот красоты именно в ту эпоху так сильно и были распространены блохи и прочая живность, что обитала в головах вельмож. Ограничился лишь залихватски закрученными усами да маленькой остроконечной бородкой.

Прихватил шпагу из сувенирного магазина и с высоко поднятой головой, уверенный на все сто в своей авантюре, отправился в прошлое. Как заявил себе Меншиков перед самым отъездом:

— Увидеть Париж и умереть.

Потом, уже вернувшись из прошлого, понял, что «накаркал».

Оставив самолет в нескольких верстах от Парижа, об этом Меншиков узнал с придорожного знака, что стоял одиноко около дороги, ведущей в столицу государства, Федор уверено зашагал в сторону города, насвистывая на ходу какой-то незатейливый мотивчик из кинофильма «Д’Артаньян и три мушкетера».

Через час Меншиков понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. А именно. Федор совершенно не подумал о деньгах, что ходили в эту эпоху, а они, как выяснилось, были очень даже нужны. Во-первых, нужна была лошадь, а во-вторых, за этот час, что путешественник провел в прошлом, он изрядно проголодался. И сейчас, будь у него такая возможность, съел бы целого быка