Оглавление

1. Антиквар
2. Антиквар
   1. Введение
   2. Глава 1. Пришелец из прошлого
   3. Глава 2. Трое из конвойной сотни
   4. Глава 3. Тайна, разделенная на три части
   5. Глава 4. Антиквар
   6. Глава 5. Реставрация скальпелем
   7. Глава 6. Рождество Богородицы
   8. Глава 7. Арест
   9. Глава 8. Обвинение
   10. Глава 9. Так вот ты какой, тамбовский волк…
   11. Глава 10. Опознание
   12. Глава 11. Пресс-хата
   13. Глава 12. Бомж
   14. Глава 13. 72 часа под уровнем моря
   15. Глава 14. 72 часа под уровнем моря (продолжение)
   16. Глава 15. Нервы гитарной струною натянуты
   17. Глава 16. Кому ходить на кладбище
   18. Глава 17.Страшное русское оружие
   19. Глава 18.«Забейлоб»
   20. Глава 19.Третий наследник
   21. Глава 20. Владения Демидовых
   22. Глава 21. Параллельная реальность
   23. Глава 22. Поиски смысла
   24. Глава 23. Охота на пчел
   25. Глава 24. Вагонные споры — последнее дело
   26. Глава 25. Граждане Кале
   27. Глава 26. Параллельная реальность — 2
   28. Глава 27. Кладовая Бога
   29. Глава 28. Под колпаком у Мюллера
   30. Глава 29. План Перехват
   31. Глава 30. Там, в степи глухой…
   32. Глава 31. Добывание средств и информации
   33. Глава 32. Две фигуры, средней нет
   34. Глава 33. Тайны подземелий
   35. Глава 34. Неожиданная находка
   36. Глава 35. Зашифрованная записка
   37. Глава 36. У реки с необычным названием
   38. Глава 37. Ураган
   39. Глава 38. Спас Нерукотворный
   40. Приложение 1
       1. Хроника 1917 года и начала гражданской войны
   41. Приложение 2
       1. Великий Сибирский Ледяной поход
   42. Приложение 3
       1. Некоторые данные из биографии Колчака

Антиквар

Тайна золотого эшелона

«Я служил не той или иной форме правительства,

а только Родине своей, которую ставлю выше всего».

А. В. Колчак

Введение

— Ты хотя бы понимаешь, что тебя теперь нужно убивать?

— Чего сразу убивать-то?

В большом деревенском доме поселка Макарьево Нижегородской области разговаривали двое. Хозяйка, собиравшая в соседней комнате поздний ужин, могла видеть их через полуоткрытую дверь. То есть специально она не присматривалась, но в процессе перемещений по кухне, время от времени бросала взгляд в сторону говоривших. А разговор, начавшийся вполне обыденно, но потом возвысившийся до громкого спора, она могла слышать почти дословно.

Старший из говоривших (лет примерно шестидесяти, одетый скорее бедно, чем скромно, и явно повидавший в жизни всякого) приезжал часто и был ее любимым постояльцем. Потому что в быту не привередничал, с водкой не безобразничал, а платил щедро.

Этот, старший, говорил напористо и держался хозяином. Второй собеседник, хотя и был значительно моложе, на голову выше и заметно шире в плечах, в основном оправдывался и казался изрядно обескураженным.

— Чего убивать-то? — повторил он. — Мы к тебе со всем уважением…

— Ну да, — непримиримо мотнул головой старший. — Со всем уважением подставили по полной программе. Меня теперь или вместе с вами заметут, или притянут за то, что знал о преступлении и не сообщил. Как думаешь, мне это надо?

Между спорящими, прислоненная верхним краем к стене, стояла большая, высотой примерно метра полтора, алтарная икона в роскошном серебряном окладе. Владимирская богоматерь с житийными клеймами.

— Да почему подставили? — не унимался молодой крепыш. — Ты посмотри какая работа! Какая ювелирка! Тут одного только серебра больше десяти кило.

— А ты мне ее как лом собираешься продавать?

— Зачем как лом? Смотри, красота какая. Уникум!

— В этом и дело. — Старший, устав от непонятливости собеседника, опустился на стул и подпер голову руками. — Завтра, когда пропажа обнаружится, здесь полиции будет больше, чем на митинге с выступлением губернатора. Вы ее даже из деревни не вывезете.

— Да ты только скажи, — взмахнул рукой молодой и энергичный, — я ее тебе прямо на дом принесу. Лично. На хребте через тайгу, в обход всех постов. Ни один мент не прочухает.

— Ладно, хорошо. Допустим, я ее у вас купил. Что дальше?

— Ну, продашь барыге какому-нибудь. Ты ж там всех знаешь… Она ж миллионы стоит!

— Да кто ее возьмет за миллионы-то? Это все равно, как Мону Лизу из музея спереть. Ее и дома оставлять нельзя и показывать никому нельзя. Потому что хоть сто, хоть двести лет искать будут и не остановятся, пока не найдут.

— При чем тут Лиза какая-то? — возмутился молодой. — Ты про дело говори.

— Говорю про дело: за настоящую цену никто эту икону у вас не возьмет. Потому что ее надо будет лет на триста спрятать куда-нибудь в подвал. Причем не факт, что и через триста лет ее кто-нибудь не опознает, как краденую. Как думаешь, много покупателей найдется при таких условиях?

— И чё ты предлагаешь? — мрачно вопросил крепыш.

— Самое лучшее, что вы можете сделать — отнесите икону к церкви, откуда вы ее утащили, и там оставьте. Тогда, может быть, останетесь на свободе. Иначе и сами сядете, и меня за собой утянете.

— То есть ты нам помогать не хочешь?

— Если будете делать такие глупости, вам никто не поможет. А если по уму, то тебя лучше всего было бы убить, чтобы и разговора этого между нами не было, и чтобы никто не сказал, что я с вами каким-то краем связан.

— Это твое последнее слово?

— Да.

— Пожалеешь.

— Уже жалею. Не надо было с вами, хитромудрыми, связываться.

Глава 1. Пришелец из прошлого

Звонок был размещен на столбе возле калитки. Невысокий темноволосый человек солидного (хорошо за 50 лет) возраста, одетый по европейской моде, заглянул в блокнот и, видимо удостоверившись в правильности адреса, решительно нажал на кнопку.

Никаких электрических звуков не послышалось. Зато разом, словно их включили этим нажатием, из-за дома, гремя стальными цепями, вылетели и яростно забрехали два огромных пса-алабая*.

* Алабай — Крупные собаки грубого, крепкого типа конституции. Высота в холке для кобелей от 65 см, для сук от 60 см. Голова массивная, с развитыми скулами, на короткой, мощной шее. Вокруг шеи толстая шкура собирается в складки. Уши и хвост обычно коротко купируют. Шерсть густая, грубая, прямая. Характерно наличие гривы, очесов, штанов. Наиболее распространенный окрас — белый с отметинами и без, а также черный, тигровый, серый, рыжий, пятнистый. Выносливы, неприхотливы, переносят жару и холод, недостаток пищи и воды, могут совершать длительные переходы. Используются как пастушьи и караульные собаки.

Псы рвались с привязи, хрипя и задыхаясь в ошейниках, так что оставалось только надеяться, что стальные цепи достаточно прочны.

Собачье громыханье произвело впечатление. Гость слегка отступил и принялся ждать в некотором отдалении. Через пару минут его терпение было вознаграждено. На крыльцо в дырявой футболке и просторных парусиновых штанах вышел хозяин дома. Был он коренаст, стрижен под миллиметр и имел выражение лица, не располагающее к общению.

— Чего тебе, добрый человек? — спросил он безо всякой теплоты в голосе. — Дело какое есть, или приключений ищешь?

— Приключений? — встрепенулся гость. — О да.

— Они иногда бывают довольно болезненными, — предупредил хозяин.

— Э?

— Болезненными, говорю, — повторил вышедший, чуть повысив голос. — Потому что кроме собак у меня еще имеется карабин и помповое ружье «Рысь».

— О! А сабля? Сабля е?

— Чего? — обладатель дырявой футболки и помпового ружья в удивлении даже приспустился с крыльца на две ступеньки. — Ты кто такой?

— То не главный вопрос.

— Ладно. Какой главный?

— Радола Гайда. Ведаете?

— Хм… — Стоящий на крыльце вдумчиво почесал лоб и внимательнее вгляделся в пришельца. — Не думал, что когда-нибудь снова услышу это имя. А ты что, иностранец?

— С Чехии.

— Надо же. А на вид совсем, как нормальный человек… Ладно, заходи в дом. Посмотрим, что у тебя за приключения.

Пройдя за мрачным хозяином в тесно заставленную какими-то коробками прихожую, пришелец переобулся в предложенные тапочки. При этом снятые ботинки пришлось оставить возле засунутого под лавку черепа огромного доисторического быка, могучие рога которого имели размах почти в два метра и за прошедшие столетия ничуть не утратили прежней грозной крепости.

— Сюда иди, — позвал домовладелец, успевший удалиться по лабиринту коридора.

Гость, с любопытством рассматривая мебель (справа плотно стояли резные шкафы из орехового купеческого гарнитура, слева — высоченный дубовый буфет XIX века) прошел на зов.

— Присаживайся, — обладатель парусиновых штанов жестом указал на кресло напротив окна, а сам, согнав со стула вальяжного белого кота, уселся напротив. — Слушаю тебя.

Демонстрируя принадлежность к европейской цивилизованности, пришелец извлек из сумки планшет и, поводив по нему пальцем, вызвал на экран черно-белую фотографию.

— Архивное фото, — сообщил он, разворачивая изображение к собеседнику. — Написано: «Екатеринбург, 1919 год». То, — (он указал пальцем), — Радола Гайда. То — его бодигард.

Хозяин дома с любопытством всмотрелся в предлагаемую картинку.

— Ага. Вот этот черненький? На саблю опирается?

— Так.

— Угу. И что дальше?

— То — мой дед, — просто сообщил гость.

— Ишь ты… А ты, стало быть, внук?

— Так.

— И как же тебя зовут?

— Володзимеж Бур-Езёраньский.

— О как. А попроще?

— Можно просто Володя.

— А я Юра.

— Очень приятно.

— Угу. Стало быть у этого черненького фамилия Бур… Как ты там сказал?

— То не его имя. В 1945-м, когда в Чехии стал социализм, Гайда арестован. Дед велел менять имя. Моя мать — полька, поэтому, когда я родился, меня записали на польское имя.

— Понятно. А от меня-то ты что хочешь?

— Радола Гайда был командующим Сибирской армией Колчака. У Колчака был свой личный бодигард. Его имя… — тут чешский гость извлек из кармана блокнот и, раскрыв его на первой закладке, с видимым трудом прочел: — Тимофей Каледёнков. Ведаете то имя?

Хозяин дома не ответил. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на пришельца расширившимися глазами.

Глава 2. Трое из конвойной сотни

Европейский гость говорил по-русски бегло, но с забавным, как бы старославянским акцентом. Убедившись, что пришел он к нужному человеку, чешский Володя с непроизносимой польской фамилией поведал следующую историю.

— Радола Гайда. Ведаете?

Поздней осенью 1919 года, когда стало ясно, что силы Сибирской армии иссякли, а союзники в очередной раз всех предали, Александр Васильевич Колчак пригласил в штабной вагон трех бойцов из знаменитой конвойной сотни.

В эту сотню, личный конвой Верховного правителя Российской империи, набирали представителей элитных воинских подразделений прежней царской армии. Все они были потомственными воинами, способными метко стрелять на скаку, рубить саблями с двух рук, а в седле держались так, словно там и родились.

Почти все прошли войну, и боевой путь их был отмечен георгиевскими крестами*, выдаваемыми исключительно за храбрость. Причем многие имели все четыре степени этого ордена — полный бант.

*ГЕОРГИЕВСКИЙ КРЕСТ, награда в Российской империи. Учрежден в 1807 для награждения нижних чинов — солдат и унтер-офицеров, исключительно за боевые заслуги. Официально называется Знаком отличия военного ордена Святого Георгия. С 1856 Знак был разделен на четыре степени. 1-я и 2-я степени чеканились из золота, а 3-я и 4-я — из серебра. Награждение производилось с низшей, 4-й степени. Знаки 1-й и 3-й степеней носились на ленте с бантом.

Но среди тех троих, кого пригласил к себе Верховный правитель, только один имел военный опыт. Двое других были рядовыми солдатами безо всяких знаков отличия. Они никогда не ходили в атаку и вообще не участвовали в боевых действиях. Дело в том, что воинская часть, в которой они несли службу до момента отречения государя-императора, квартировалась в Царском селе и в ХХ веке ни разу не покидала места своей дислокации. Именовалась эта часть сложно и пышно: Лейб-гвардии кавалергардский Ея Императорскаго Величества вдовствующей императрицы Марии Федоровны Царскосельский полк. Единственной задачей данного элитного подразделения была охрана императора и царской семьи.

Итак, трое из конвойной сотни. Один офицер и два кавалергарда. Колчак долго перебирал кандидатуры, прежде чем остановился на этих трех воинах. Задача, которую им предстояло выполнить, находилась не просто на грани человеческих возможностей, но, в значительной мере, выходила далеко за этот предел. Поэтому требовалась не только абсолютная надежность, но и умение выживать в любых ситуациях.

Никакого гусарства, никакого стремления красиво умереть, внушая врагам трепет своим бесстрашием и невозмутимым презрением к смерти. Александру Васильевичу требовались люди, обладающие фантастической выносливостью, способные годами терпеть и ждать. Потому что с ними он намеревался отправить весточку в будущее.

Какое же послание хотел отправить Верховный правитель далеким потомкам?

Догадаться не трудно.

Когда началась Первая мировая война, золотой запас Российской империи, составлявший несколько десятков тонн золота в слитках и золотой монете, был вывезен подальше от фронта. В Казань.

Эта мера предосторожности оказалась далеко не напрасной. В 1918 году, когда большевики начали энергично прибирать к рукам все богатства прежней династии, они не смогли дотянуться до главного сокровища. Потому что Казань и заполненные золотом подвалы Казанского банка остались в руках белой армии. Позднее, когда вся полнота власти в Сибири и на Урале перешла Колчаку, избранному Верховным правителем Российской империи, ему были переданы и все ценности.

Так началась обросшая затем многочисленными легендами история об эшелоне, заполненном золотыми слитками, и о золоте Колчака, следы которого затерялись в безбрежных просторах Сибири.

Но вернемся в позднюю осень 1919-го, в штабной вагон, где состоялась встреча адмирала с тремя его особо доверенными телохранителями.

Было сказано:

— В своей стране нельзя вести войну с противником, готовым сражаться до полного истребления.

— Золото империи должно быть сохранено.

— Сколько бы ни пришлось ждать, будь то годы или десятилетия, но придет время, когда Россия возродится и к власти придет законный правитель. Ему и только ему должно передать тонны золота, принадлежащие стране и ее народу.

— За слитками будут охотиться бесчисленные авантюристы. Поэтому заблаговременно оставлено несколько ложных следов. Все они ведут в никуда.

— Настоящую тайну будете знать только вы трое.

— Тайну необходимо разделить на три части, чтобы ни один из вас под пытками или при угрозе жизни дорогих вам людей, не в состоянии был бы выдать палачам полное знание.

— Только собравшись вместе, вы или (если так сложатся обстоятельства) ваши потомки будете способны найти сокровенное место.

— Действовать надлежит лишь тогда, когда придет время. А до той поры ваша задача выжить. Что бы ни случилось, молчать, терпеть и хранить тайну. Потому что в ней сокрыто будущее России и грядущее ее возрождение.

* * *

Европейский гость закончил рассказывать и откинулся в кресле, ожидая ответной реакции собеседника. Тот несколько минут сидел молча, потом сообщил:

— У меня тоже есть пара архивных фото.

И удалился вглубь своей территории. Чех остался в комнате один под присмотром матерого белого кота, который теперь расположился на затиснутом в угол антикварном диване с потертой парчовой обивкой. Кот казался дремлющим, но чуткое движение ушей и подергивание кончика хвоста свидетельствовали о том, что обстановку он контролирует полностью.

Вернулся хозяин и выложил на стол потрепанную канцелярскую тетрадь большого формата, из которой после некоторых поисков извлек два фото. На первом был запечатлен кавалергард с золотым шлемом, сидящий на вороном коне. На втором — Колчак в окружении офицеров штаба. На переднем плане справа отчетливо был виден боец конвойной сотни — молодой, но суровый.

— А вот это — мой дед, — указал домовладелец. — Тимофей Сергеевич Каледёнков.

— У вас русских такие трудные имена, — пожаловался гость.

— Кто бы говорил…

Глава 3. Тайна, разделенная на три части

— Стало быть, ты полагаешь, — хозяин с простым русским именем Юра расставил на столе чашки с чаем и вазочки с печеньем и жестом предложил гостю угощаться, — ты полагаешь, что сейчас, в октябре 2012-го, пришло нужное время, в России, наконец, восстановлена законная власть, и мы должны передать тайну Колчака нынешнему президенту. Я правильно понял?

— Передавать или не передавать — второй вопрос. Сначала надо эту тайну знать. Ты ее знаешь? — чешский гость вопросительно уставился на хозяина.

— Нет.

— И я нет. Между тем, мы уже не юноши, и я не уверен, что лет через десять-двадцать сумеем исполнить все, что потребуется для изучения загадки и хранения завещанного золота. Кстати, говорят, в вашей стране собираются восстановить монархию?

— А ты что-то чисто по-русски заговорил. Раньше все на чешский сбивался…

— Я волновался.

— А-а… Ладно. Допустим, мы решили найти все, что там было спрятано в 1919 году. Но как? Лично мне дед ничего о золоте Колчака не говорил. И на должность хранителя никак меня не готовил.

— А как он должен был готовить? Ударить шапкой об пол и сказать: вот, дескать, внучек так и так… И написать на твое имя заявление в трех экземплярах.

— Хм… — хозяин задумчиво глотнул чая. — Пожалуй.

— Кстати, твой дед как умер: после болезни и в окружении родственников или один и внезапно?

— Ну, ты прям ясновидец…

— Значит, один?

— Да. Ему под 80 было. Говорили, что упал с крыльца и сломал ребро. Острый обломок кости пробил легкое, и в деревенской больнице ничего не смогли сделать.

— А перед смертью он говорил что-нибудь?

— Говорил. Только глухая бабка, которая за ним ухаживала, не разобрала слов. Или не поняла. Дед несколько раз попытался втолковать ей что-то, но потом понял, что это бесполезно и заплакал.

— Вот!

— Чего «вот»? В любом случае след потерян, и спросить теперь некого.

— Недооцениваешь ты предков. Тайна такой важности должна была иметь несколько уровней защиты. Пусть твой дед не успел ничего сказать, но наверняка оставил какой-то знак. Это может быть вещь, памятка… Кстати, я спрашивал о сабле. У тебя есть?

— Ну, ты скажешь… — Юрий возмущенно вскинул ладони. — Есть, конечно.

— Неси, поглядэм.

Хозяин дома пожал плечами и в очередной раз удалился в недра своего неисчерпаемого жилища. На этот раз он вернулся, неся в руках длинный, хищно изогнутый клинок восточной стали.

— О! — оценил гость. — Гурда*?

*Гурда

— восточные клинки, встречающиеся теперь довольно редко и высоко ценимые на Кавказе. Клинок превосходной стали, широкий, мало искривленный, с широкой, но не глубокой долой посередине, за которой, к стороне обуха, еще две более узкие, но и более глубокие. Клеймо состоит из двух обращенных рогами в противоположные стороны полумесяцев. На узких долах обыкновенно имеются небольшие прямоугольной формы углубления (иногда называемые «точками»), означающие, если верить рассказам, или число врагов, убитых владельцем клинка, или число схваток, в которых он участвовал.

— Плохого не держим. — Юрий устало опустился на свое место. — Ты, кстати, поосторожней, ей бриться можно.

Предупреждение, увы, запоздало. Чешский Володя прикосновением пальца попробовал оценить качество лезвия и мгновенно порезался.

— Да что ты, как ребенок!

Порез, нечувствительный из-за исключительной остроты сабли, стремительно набух крупной вишневой каплей крови.

— Не дергайся, сейчас все тут закапаешь!

— Ничего. — Гость извлек из кармана большой носовой платок и ловко замотал пострадавший палец. — Не думал, что ты держишь ее в боевом состоянии.

— Не держал. Просто недавно решил пофехтовать немного. Попробовать, как она будет в руке.

— Удачно?

— Как видишь, себе ничего не отрубил. — Хозяин помедлил, потом нехотя добавил: — Соседская сирень — не в счет.

— Сосед не возмущался?

— Ни капельки. Он только посмотрел на меня, стоящего в огороде с обнаженной саблей, и грустно так сказал: «Осторожнее, Юрий Владимирович».

— Заботливый.

— Тут все такие.

— Ладно, — гость аккуратно сдвинул чайные чашки и блюдечки в сторону и поместил на освободившееся место принесенную саблю. — Давай посмотрим.

— Что ты собираешься обнаружить? — Через плечо русского чеха хозяин дома склонился над саблей, чтобы видеть ее в том же ракурсе.

— Мой дед объяснял, что некая надпись была разделена на три части. Часть букв размещалась на рукоятках, другая — на лезвиях трех сабель. Собрав их вместе, надпись можно прочесть и получить первый ключ к разгадке тайны.

— То есть вдвоем мы все равно ничего не сделаем?

— Нет. Такое было условие. Но свою саблю я привез, и, кроме того, дед пояснил мне, как найти третьего.

Чешский гость перевернул саблю и внимательно осмотрел рукоять.

— Похоже, ты ее реставрировал?

— Естественно.

— Старую рукоять не сохранил?

— Поясняю. В нашей стране казачество искореняли как класс. Поэтому если кто в деревнях и хранил фамильную саблю*, то держали ее не открыто, а прятали. Чаще всего на чердаке, под слоем стружки, которую насыпали на потолок для теплоизоляции.

Этот клинок я нашел на пепелище. После того, как дом деда сгорел.

— О как, — поднял брови Володя. — Новости поступают так стремительно, что не успеваешь реагировать. Значит, дед твой, входивший некогда в элиту лучших бойцов России, неловко упал с крыльца. Да так неудачно, что осколком ребра пробил себе легкое. Дом, где он мог хранить что-то важное, внезапно сгорел… Просматривается тенденция, ты не находишь?

— Клинок в огне уцелел, — ровным голосом продолжил хозяин, не позволив себе отвлечься на эмоции, — а все остальное… В общем, пришлось реставрировать.

*ШАШКА, ПЕРВОНАЧАЛЬНО САБЛЯ — символ всей полноты прав у казака, а также обладание им паевым земельным наделом. Вручалась казаку стариками в 17 лет (за особые заслуги раньше) без темляка. В 21 год при отправке на службу казак получал погоны, кокарду и темляк.

В церкви, в момент слушания Евангелия, шашка обнажалась на половину, что означало готовность казака стать на защиту христианства. Сохранялась в семье на видном месте. Передавалась от деда к внуку, когда «старик терял силы» и менял шашку на посох.

Если в роду не оставалось наследников, шашка ломалась пополам и укладывалась в гроб умершему.

Шашку и шапку казак мог потерять только вместе с головой.

На Кругу голосовали шашками. Не обладающий полноправием шашку носить не смел.

По решению Круга казак мог быть лишён права ношения оружия. Следующим наказанием было исключение из станицы и казачества.

Чех встал и прикинул саблю в руке.

— Вроде чуть коротковата. Индивидуальный заказ?

— Нет. Просто кончик был обломан. Ну, я сточил аккуратно, чтобы не слишком бросалось в глаза.

— Понятно, — европеец сел и уложил оружие на стол. — Значит, буква, которая была на рукояти, теперь утрачена. Но на клинке… У тебя лупы не найдется?

— Да как не быть…

Не вставая с места, Юрий потянулся к ближайшему шкафу и, почти не глядя, извлек из ящичка увеличительное стекло.

— Пожалуйста.

Чех, усилив зрение оптическим приспособлением, еще раз тщательно осмотрел предъявленный клинок и удовлетворенно угукнул.

— Что же, два символа «А» и «Н» видны вполне отчетливо. Вот, взгляни.

Хозяин привстал и посмотрел через лупу на указанное место на сабле.

— Я думал, это клеймо мастера.

— Возможно, так и есть. Но видна правка — вторая буква выглядит неуклюже, как будто ее переделали из той, что была первоначально. Согласен?

— Ну, — хозяин дома, поизучав некоторое время надпись, согласно кивнул. — Возможно. Что это нам дает?

— Большую часть шифровки. На моей сабле три буквы: на рукояти «А», на клинке — «Т» и «О». На твоей — еще две буквы: «А» и «Н».

Чешский гость выписал все названные символы на страничку своего блокнота и продемонстрировал собеседнику.

— Что-то слово не складывается, — сообщил тот, попытавшись так и сяк скомбинировать буквы.

— Не беда. Все решится, когда найдем третьего.

— Значит мы, как Дунканы Макклауды из фильма «Горец», будем шарахаться по стране с саблями наперевес…

— Ну-ну, не так все плохо. Мой дед подробно объяснил, как найти каждого из вас. Сейчас нас уже двое. А с третьим будет совсем просто. У него редкая фамилия — Забейлоб. И жить он должен в центре России.

Хозяин дома распрямился и мысленно представил себе карту необъятной нашей Родины.

— Хм, — произнес он после некоторого раздумья. — А ты, как я погляжу, оптимист.