автордың кітабын онлайн тегін оқу  Совершенство

Татьяна Миненкова

 

 

 

Иллюстрация и дизайн обложки Винсента Фельдмана

Иллюстрации в макете skverna_lavka

 

Миненкова Т.

Совершенство : роман / Татьяна Миненкова. — М. : Издательство АЗБУКА, 2025. — (Горячий шоколад. Российская коллекция).

 

ISBN 978-5-389-30538-0

 

18+

 

Есть у меня дурная привычка — получать то, что хочется. Даже если нельзя. Нет, не так. Особенно если нельзя. И теперь моя цель — Никита, жених моей бывшей школьной подружки, и у него нет шансов устоять. Потому что я — совершенство. Безупречное соответствие красивой картинке в соцсетях. И так было до тех пор, пока друг Никиты, Марк Нестеров, не осмелился указать мне на то, что я вовсе не столь идеальна, как считала.

Теперь мне придется получить по заслугам и разобраться с тем, кто же я на самом деле. А еще полюбить не только мужчину, которого я боюсь, но и город, который привыкла ненавидеть.

 

© Миненкова Т., 2025

© Оформление.

ООО «Издательство АЗБУКА», 2025
Азбука®

 

 

 

 

 

 

Посвящается отважному другу Шаки,
палевому стаффу, сожравшему
десяток моих туфель
и навсегда оставившему след
в моем сердце.

ПЛЕЙЛИСТ:

 

 

2Pac — U Can Call

Billie Eilish — No Time to Die

Birdy — Heart of Gold

Devil Side — Foxes

Digital Daggers — The Devil Within

Florence and the Machine — Never Let Me Go

Florence and the Machine — Seven Devils

Jessie J feat. Ariana Grande & Nicki Minaj — Bang Bang

Kari Kimmel — Cruel Summer

Katy Perry — E.T.

Lana Del Rey — Art Deco

Lana Del Rey — Born to Die

Lana Del Rey — Gods & Monsters

Lana Del Rey — High by the Beach

Lana Del Rey — Music to Watch Boys To

Lana Del Rey — Ultraviolence

Nirvana — You Know You’re Right

OneRepublic — Apologize

Sia — Academia

Sia — Angel by the Wings

Sia — Big Girls Cry

Sia — Breathe Me

Sia — Courage to Change

Sia — Fair Game

Sia — Helium

Sia — I’m Still Here

Sia — Sing for My Life

Solitude — Supergirl

The Calling — Wherever You Will Go

Елка — Море внутри

Елка — Нечего терять

ЯАVЬ — Берегом

Я медленно поворачиваю экран айфона последней модели так, чтобы камера охватила зал ресторана, официантов, разносящих заказы гостям, сверкающую фотозону и оригинальный дизайн в стиле неоклассики.

— Чересчур стараешься, Мила, — усмехается Егор, а когда я поднимаю на него взгляд, добавляет: — Не так уж много они за это заплатили. Достаточно будет того, что ты отметишься в прямом эфире. Я выйду в него минут через пять.

Мой спутник — такой же блогер, как и я. Вместе мы часто появляемся на светских мероприятиях, обеспечивая друг другу увеличение числа подписчиков. Наши отношения — исключительно взаимовыгодный симбиоз. Но слухи о романе подогревают уровень хайпа и не позволяют интересу аудитории ослабевать к нам обоим.

— Я работаю честно, Гор, — фыркаю я и протираю салфеткой одну из линз камеры, показавшуюся мне пыльной. — И предпочитаю для начала «сделать дело», а потом «гулять смело».

Он с безразличием пожимает плечами и кривит тонкие губы:

— Как знаешь. Хотя место такое себе. Люстры — паршивые, шторы — безвкусные, а живые цветы вместо искусственных смотрелись бы в декоре гораздо лучше...

— Не умничай, — обрываю и раздраженно закатываю глаза, зная, что придираться к интерьеру он может до завтрашнего утра. — Выходи уже в свой эфир, пока музыка играет не слишком громко.

Он лениво усмехается и, глядя во фронтальную камеру смартфона, поправляет на шее воплощение безвкусицы — кислотно-зеленый галстук-бабочку.

— Всем привет! Привет-привет, мои котики-антрекотики! — вещает он в камеру, сверкая винирами, напоминающими по цвету фаянсовую сантехнику. — С вами ваш драгоценный обозреватель самых злачных местечек нашего города — Егор Береза, и сегодня я на открытии нового ресторана паназиатской кухни «Зумба».

Он поворачивает камеру, снимая гостей и обстановку со сноровкой, которой позавидовали бы Стивен Спилберг и Квентин Тарантино. Старается. Немудрено, ведь подобные видео — его хлеб. Официант приносит заказанные блюда и расставляет на темной каменной столешнице.

Будто боясь, что сахар из приторных речей Березы попадет в еду, я придвигаю к себе тарелку с салатом из хрустящих баклажанов и творожного сыра, продолжая прислушиваться к фоновому щебетанию собеседника.

— В меню блюда японской, корейской, китайской кухонь, а также местные деликатесы из морепродуктов. Стиль неплохой, однако, скажем так, на четверочку, — он поворачивает камеру в другую сторону, демонстрируя зрителям дизайн и гостей, и в конце концов останавливает ее на мне: — Но со мной услада моих, и ваших, очей, несравненная Милана Аверина, присутствие которой скрашивает любые недочеты.

Я натягиваю на лицо жизнерадостную улыбку. Посылаю зрителям воздушный поцелуй и машу рукой с зажатыми в пальцах деревянными палочками для еды.

— Всем привет! — я кокетливо поправляю локон и добавляю со снисходительной усмешкой: — Егор сегодня слишком придирчив, видимо потому что голоден. Сами знаете, через что лежит путь к сердцу мужчины. Давайте спросим его мнение о «Зумбе» после того, как он попробует то, что принесли официанты.

Блогер снова разворачивает камеру к себе и начинает описывать стоящие на столе деликатесы.

Дежурная улыбка тут же сползает с моего лица, и, положив в рот половинку помидора черри из салата, я принимаюсь меланхолично его жевать. Задумчиво разглядываю вид из панорамного окна, где густые сумерки пожирают вечерний город, окутывая сизым туманом верхушки пилонов вантового моста и последние этажи сверкающих огнями высоток.

Постоянное уныние, серость и сырость. Здесь, на краю света, я живу с самого рождения, но большой любви к этому царству туманов и сопок не испытываю. Когда-нибудь я обязательно перееду в полный света и ярких красок небольшой европейский городок, но, к сожалению, это счастливое будущее на сегодняшний день слишком расплывчато и отдаленно. Я недовольно кривлю губы, пользуясь тем, что объектив камеры повернут не на меня.

— Что, Милка, салат не понравился? — отвлекает Егор, завершив эфир, а я с раздражением морщусь от того, как его обычная речь контрастирует с жеманным чириканьем перед камерой.

— «Милка» — это шоколадка с фиолетовой коровой, Береза. А я — Милана. Еще раз позволишь себе подобную фамильярность, и салат окажется у тебя на голове.

Он знает, что я исполню угрозу, если понадобится. Я умею постоять за себя. Но мое недовольство вызывает у собеседника лишь легкую ухмылочку:

— Салат на голове? Неплохой вариант хайпануть, между прочим. Только подожди, пока я роллы доем, тогда и начнем.

Да уж, ради привлечения внимания он готов на все, не чурается даже размазать баклажаны и сыр по собственной выкрашенной в ярко-зеленый цвет шевелюре. Но, откровенно говоря, салат оказался вкусным и тратить его на Егора совершенно не хочется.

Потягивая из трубочки сладкий коктейль, я снова скольжу незаинтересованным взглядом по гостям, которых здесь собралось достаточно.

Сегодня в «Зумбе» ужин в честь торжественного открытия, и вход только по пригласительным и только для избранных. Пришли несколько политиков с супругами, пара шумных компаний друзей-бизнесменов, много девушек модельной внешности, различающихся лишь цветом волос и платьев.

Внезапно один из гостей привлекает мое внимание. Высокий молодой блондин с лучащейся искренним счастьем улыбкой что-то негромко говорит официанту, склоняясь так, словно сообщает страшный секрет. И через мгновение официант тоже понимающе улыбается так, будто счастье мужчины — заразная болезнь.

Я откидываюсь на спинку обитого бархатом кресла, пытаясь догадаться о предмете их разговора, и продолжаю разглядывать незнакомца. Ему от двадцати пяти до тридцати. Светлые волосы в легком, но стильном беспорядке. Пара верхних пуговиц нежно-голубой рубашки расстегнуты, открывая красивые ключицы, а стройные мускулистые ноги обтягивают бежевые брюки. Он похож на романтичного поп-музыканта или актера. Такой типаж сейчас в тренде, и мне он определенно нравится. Внутри ярким жалящим огоньком разгорается азарт, словно у гончей, почуявшей дичь во время охоты.

На улице темнеет и, глянув на собственное отражение в панорамных окнах, я привычным жестом поправляю идеально уложенные волосы.

В это время заинтересовавший меня блондин возвращается за столик, где его дожидается девушка в ярко-красном платье с открытой спиной. Автоматически подмечаю недостатки неожиданной конкурентки, нелепой и непримечательной. Фасон платья безобразный. Поза несуразная. Мышиного цвета волосы собраны в высокий строгий пучок: такие были в моде лет двадцать назад, а сейчас безнадежно устарели. Однако ее спутника, кажется, не волнуют подобные мелочи. Он продолжает самозабвенно улыбаться своей собеседнице и рассказывать какую-то явно увлекательную историю.

— Неужто тот красавчик интереснее меня? — ревниво интересуется Егор, отвлекая от совсем уже неприличного разглядывания диссонансной парочки.

Этим вопросом Береза вынуждает меня сравнить себя и «красавчика». И выбор явно не в пользу моего зеленоволосого кавалера. Мысли против воли тут же рисуют рядом со мной симпатичного блондина в небесно-голубой рубашке. Уже представляю, как эффектно он будет смотреться на фото в моих соцсетях. Ради такого я даже стиль оформления поменяю и стану накладывать на фото более холодные фильтры.

— По крайней мере, он вряд ли обзывает свою спутницу «Милкой» и проедает ей мозг планами продаж собственного мерча с «котиками-антрекотиками» и «лапочками-шапочками», — хмыкаю я, не отводя от блондина заинтересованного взгляда.

Но не успеваю я порадоваться удачной шпильке, как официант приносит парочке шампанское. И пока он разливает искрящуюся пузырьками жидкость по бокалам, зрелище становится еще более захватывающим: блондин выходит из-за стола и торжественно встает перед своей спутницей на одно колено.

Музыка становится тише. Слов, произносимых мужчиной, не слышно, но смысл происходящего понятен и без них. Естественно, парочка тут же становится центром внимания всех присутствующих. Раздаются хилые аплодисменты.

— Смотри-ка, некоторые еще умеют хайповать без салатов на голове, — с завистью комментирует Береза, а я жду, когда картинка того, как удачно блондин будет смотреться рядом со мной, исчезнет из головы. Сотрется, будто карандашный рисунок в школьной тетрадке.

Но она не собирается исчезать. Вместо этого линии проступают четче и ярче. Появляются тени, добавляя объем.

«Подумаешь, предложение, — заговорщическим шепотом бормочет маленький вымышленный чертенок на моем левом плече. — В конце концов, это же не свадьба, Милашечка».

Картинка обретает цвет, мелкие детали и блики и по реалистичности приближается к фото.

— Ага, — прищурившись, я рассматриваю собственное отражение на заблокированном экране смартфона, чтобы удостовериться в совершенстве макияжа. Деловито цокаю языком и отвечаю своему спутнику: — И эти некоторые, к сожалению, не ты, Егор.

Я медленно встаю с кресла. Одергиваю неприлично короткое золотое платье, которое брат недавно привез мне с итальянского модного показа. Оно сверкает, подчеркивая нужные изгибы фигуры, и делает меня еще привлекательнее. Сейчас я уверена в себе на все сто процентов. Хотя нет, сто маловато. Я уверена в себе на двести процентов.

Егор хмурится:

— Куда ты?

Он провожает меня недоуменным взглядом, но я не планирую ему отвечать.

Отточенной походкой, не хуже моделей на подиумах, я решительно двигаюсь в направлении столика, за которым сидит, ни о чем не подозревая, моя новая цель. А я из тех людей, кто привык получать желаемое, не откладывая в долгий ящик.

Я прекрасно осведомлена о том, какое впечатление произвожу на окружающих. Поэтому не удивляюсь, когда компания бизнесменов обрывает разговор на полуслове в момент моего дефиле, и лениво бросаю в их сторону хитрый взгляд, не направленный ни на кого конкретного.

И когда оказываюсь ближе к месту назначения, блондин наконец смотрит на меня и застывает. Тоже замираю на мгновение, делая вид, что и сама заметила его только что и любезно позволяю себя рассмотреть. Из-под ресниц я слежу за его взглядом, прекрасно зная, что мужчина видит перед собой: точеную фигуру, манящие полные губы, блестящие светлые волосы, достающие до тонкой талии, идеально уложенные в голливудские локоны.

«Искра, буря, безумие», — лениво комментирует про ис хо дя щее чертенок. Он все еще сидит на моем плече и по-ребячески болтает копытцами, обутыми в черно-белые «конверсы».

Действительно, простодушное лицо блондина слишком красноречиво отображает чувства: желаемый мной эффект достигнут. Оппонент повержен, сдаваясь без боя.

Но в этот момент в игру вступает его спутница, пожелавшая, видимо, узнать, на кого так откровенно пялится ее новоиспеченный жених.

— Лана? — удивленно произносит она, а я пытаюсь сопоставить ее крупные черты лица, несуразные веснушки, нос картошкой и знакомый голос с частичками воспоминаний в собственной голове.

Получается откровенно плохо. «Ланой» меня звали в школьные годы, значит, «картошка», скорее всего, моя одноклассница. Осталось лишь разобраться, из какого она периода: из «нормального» или из «дерьмового». Но пока я вспоминаю, она представляет меня блондину, чем дарит непрошеную подсказку:

— Дорогой, это Лана Аверина, мы вместе учились в школе, пока она...

Понятно. Значит, «картошка» из «нормального» периода, когда я училась в элитной частной гимназии. И я наконец сопоставляю ее лицо с образом полноватой девочки-подростка в серой клетчатой форме и огромных очках. Я меняю план на ходу и импровизирую, подхватывая неоконченную фразу:

— Пока моя семья не переехала в другой район, — теперь на моем лице лицемерно искрящаяся радушием улыбка, свидетельствующая о том, как я рада встретить подругу детства. — Привет, Лера, я сразу тебя заметила и поспешила первой поздравить!

Валерия Дубинина поднимается со своего стула. Теперь она не страдает лишним весом, как раньше, но осталась нескладной и неловкой, с покатыми плечами и узкими бедрами. Наряду с несуразным платьем и старомодной прической, впечатление производит удручающее. Но ее растянувшиеся в улыбке губы говорят о том, что она, кажется, искренне радуется нашей неожиданной встрече.

— Сто лет тебя не видела! — радостно восклицает Дубинина и неожиданно стискивает меня в крепких объятиях, обдав парами шампанского, а отпустив, снисходит наконец до того, чтобы представить своего жениха:

— Это Никита Сахаров, мой жених. Мы вместе работаем в «Азиатско-Тихоокеанском альянсе».

Она взволнованно вздыхает и не знает, куда деть руки, а я благосклонно киваю:

— Рада знакомству, — стараюсь, чтобы моя улыбка не выглядела хищной. — И поздравляю с помолвкой.

Никита все еще не может скрыть собственной заинтересованности, а Лера бросает взгляд за мою спину, где маячит фигура моего спутника, тоже решившего не оставаться в стороне.

— Ого! Это же Егор Береза! — вскрикивает Дубинина так радостно, словно перед ней не зеленоволосое чудо-юдо, а по меньшей мере Брэд Питт. — У меня есть ваша футболка с «кошечками-брошечками».

И я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Давно гадала, у кого хватает глупости покупать идиотский мерч Березы за баснословные суммы. Что же, теперь я получила ответ на этот вопрос.

Естественно, после появления Егора нам не удается избежать приглашения присоединиться к Лере и Никите и продолжить отдых совместно.

Довольная Дубинина трещит без умолку, вспоминая наши школьные шалости, рассказывает о работе и недавнем отдыхе на Тенерифе. Егор наконец-то нашел свободные уши, чтобы поведать о своих блогерских планах. Я же бросаю на Сахарова ложно-невинные взгляды. Его голубые глаза смотрят на меня столь же увлеченно, что очень обнадеживает.

— Милана тоже блогер, — заявляет Береза, против моего желания делая это предметом обсуждения. — Мы часто ходим по подобным мероприятиям вместе.

Лера тут же бесхитростно любопытствует:

— Вы встречаетесь?

— Мы партнеры, — отзываюсь я, не раздумывая ни минуты, а Егор одновременно со мной отвечает:

— Все сложно.

И мы многозначительно переглядываемся. Ничего между нами сложного. Его удел — исключительно френдзона, и Береза отлично об этом осведомлен.

Когда обсуждение моей тонко граничащей с бездельем работы заканчивается, Лера рассказывает о себе. Теперь она замдиректора отцовского «Азиатско-Тихоокеанского альянса», а Сахаров — ее помощник, так они и познакомились. С датой свадьбы еще не определились. Может, летом, а может, осенью.

Музыка становится громче и несколько пар занимают места на импровизированном танцполе в конце зала. Лера и Никита отправляются туда же. Егор тоже протягивает мне изящную ладонь с трендовым черным маникюром.

Я сомневаюсь пару мгновений, прежде чем принять приглашение. Взвешиваю необходимость подобного шага и то, выгодны ли мне его последствия. В конце концов все же подаю руку, и вскоре мы кружимся в такт медленной музыке.

Пока рука Егора собственнически лежит на моей талии, я стараюсь абстрагироваться от неприятных ощущений, которые вызывает во мне это прикосновение. С некоторых пор очень настороженно отношусь к нарушению личных границ, но не хочу, чтобы это было слишком заметно. Образ недотроги не вяжется с моей внешностью и блогерским амплуа. И я старательно создаю вокруг себя нужный антураж, чтобы подобного никто и в мыслях не допустил.

— Что задумала, Мила? — интересуется Береза во время танца, а я неопределенно пожимаю плечами, ведь что бы я ни задумала — его это совершенно не касается.

— Ничего особенного, — отвечаю я и ловлю на себе жадный взгляд Никиты, брошенный из-за Леркиной спины.

«Что, даже школьную подружку не пожалеешь, Милашечка? — хмыкает чертенок и тотчас же сам себе отвечает: — Что за вопрос? Конечно, не пожалеешь, совесть — это для слабаков».

Пожалуй, что так. Да и не такие уж мы и подружки. Я умышлено поворачиваюсь так, чтобы Сахаров получил еще одну возможность оценить меня со стороны, отдав долг плавности и изяществу каждого моего соблазнительного движения. Я делаю все, чтобы ночью наверняка ему присниться.

Когда мы возвращаемся за столик с загадочными улыбками, понимаю, что на сегодня хватит и сейчас самое время уходить.

— Так рано? — удивляется Лера. — Танцы ведь только начались.

Отвечаю с демонстративным сожалением:

— У меня еще кое-что запланировано на сегодня. Скажи мне свой телефон, чтобы мы больше не теряли связь.

Дубинина с готовностью диктует номер сотового и записывает мой, после чего мы прощаемся, заверяя друг друга, что вскоре обязательно созвонимся. Я отмахиваюсь от приглашения Егора отвезти меня и вызываю такси. А прежде, чем уйти, задерживаю взгляд на Никите на мгновение дольше, чем следовало бы. И, будучи уверенной в том, что мысли обо мне исчезнут из головы Сахарова еще не скоро, гордо удаляюсь.

Естественно, никаких дел у меня нет, и в такси я сначала выкладываю в соцсети фото и видео сегодняшнего ужина, отрабатывая деньги, которые мне заплатили за рекламу, а потом смотрю на мелькающие по обеим сторонам городские огни.

Ночью здесь кипит совсем другая жизнь. Сияют яркие вывески ночных клубов и кафе, мчатся куда-то спорткары, бессовестно нарушая правила дорожного движения, запоздалые, увешанные рюкзаками и сумками туристы пешком бредут в клетки-хостелы в сторону центра.

«Как крысы в колесе, — любезно предлагает ассоциацию чертенок с плеча. — Бегут, бегут куда-то без толку».

И я не могу с ним не согласиться.

Добравшись до своего дома в районе Первой речки, я поднимаюсь в пустую квартиру на одном из верхних этажей. Скидываю туфли на пороге и отправляюсь в ванну, чтобы смыть с себя все события сегодняшнего дня.

Горячая вода расслабляет напряженные мышцы. Лавандовая соль делает воду приятно-сиреневой, дарит спокойствие и умиротворение. Дрожат огни ароматических свечей, пока я бессмысленно скролю разноцветные ленты соцсетей, пестрящие комментариями и лайками.

Не удержавшись, просматриваю профиль Сахарова, разглядывая его фото, и лишний раз убеждаюсь в том, что такой, как он, отлично бы мне подошел. Характер у него явно мягкий, покладистый и уступчивый. В дополнение к смазливой физиономии — просто находка, а не мужчина. От такого всегда знаешь, чего ожидать. Им легко манипулировать. Таких, как он, я не боюсь.

«Ага, — кивает чертик с плеча, чья украшенная рожками голова в пример моей завернута в банное полотенце. — Только ты не учла, что такие, как он, боятся таких, как ты. И предложения делают девицам попроще».

Равнодушно пожимаю плечами:

— Я помогу ему осознать свою ошибку.

Выхожу из ванны, наношу на кожу душистый баттер, делающий ее бархатистой и сияющей, и заворачиваюсь в мягкое полотенце.

Но когда я вхожу в полумрак спальни, освещенной лишь тускло-желтым светом ночника, сердцебиение учащается. Темнеет в глазах, начинает кружиться голова и кажется, что кислорода не хватает. Сбивается дыхание, а я на миг зажмуриваюсь в тщетной попытке взять себя в руки.

Торопливо открываю прикроватную тумбочку. Достав бутылек с таблетками, высыпаю горсть на ладонь. Дрожащими пальцами я кладу одну из них в рот, остальные с глухим треском сыплются обратно в пластиковую банку. Запиваю таблетку водой из стакана, который всегда стоит на тумбочке как раз для подобных случаев.

Скидываю влажное полотенце и ложусь в постель. Забираюсь под прохладное одеяло. Закрыв глаза, жду, когда дыхание успокоится и сердце перестанет выпрыгивать из груди так, словно я только что пробежала пару километров по пересеченной местности.

«Это обратная сторона твоего “совершенства” и красивой картинки в соцсетях», — шепчет чертенок в моей голове, заглушая грохочущий пульс.

Он зевает и сворачивается на плече в клубочек, устраиваясь поудобнее. Укрывается несуществующим полотенцем, которым только что заматывал голову.

Отвечаю устало, не открывая глаз:

— Я слишком хорошо научилась скрывать ее ото всех.

«Но я-то знаю, — усмехается мой невидимый собеседник. — И Антон тоже знает».

Антон — брат, ему можно. Он осведомлен о моих изъянах и неудачах куда больше остальных.

— Вот пусть все так и остается, — шепчу я, тоже зевая и чувствуя, как сознание постепенно уплывает в спасительный сон.

Еще один положительный эффект таблеток в том, что я сплю без сновидений, не просыпаясь до самого рассвета. Открыв глаза, я потягиваюсь и сладко зеваю.

Сквозь оконные стекла бьют яркие лучи по-настоящему летнего солнца, хотя на календаре последние дни мая. Ветерок, просочившийся в щель откидной рамы, треплет легкие светлые занавески и заставляет меня поежиться. Где-то далеко внизу сигналят машины, стоящие в пробке, кипят обычные городские будни, люди спешат по своим глупым делам. Но мне, к счастью, с утра никуда не надо.

Я командую умной колонке включить альбом Билли Айлиш и принимаюсь за обычную череду утренних забот и церемоний: вакуум, стакан воды с лимоном, планка, йога, фэйсфитнес, патчи и маски, овощной смузи, контрастный душ, завтрак, состоящий из гранолы, пары кусочков сыра и матчи на кокосовом молоке. Это только кажется, что быть совершенством легко, а на самом деле — ежедневный тяжелый труд сродни превращению угля в алмаз.

Поэтому, когда я снова беру в руки телефон и обнаруживаю на экране уведомления о нескольких пропущенных вызовах, время давно перевалило за обеденное. Звонил брат. Он как раз должен был вернуться из Италии, куда пару недель назад улетел в рабочую командировку. Набираю номер Тоши и жду, слушая длинные гудки.

— Привет, цыпленок, — по голосу слышу, что он улыбается, а судя по характерному шуму — мчится куда-то за рулем. — Мне пришлось проверять твои публикации в соцсетях, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.

— А как иначе заставить тебя их смотреть? — смеюсь я в ответ. Брат не частый гость соцсетей, а на его странице не больше десятка старых постов. — Ты в городе? Давно прилетел?

— Утром. Хочешь, заберу тебя, пообедаем где-нибудь вместе?

Я успела соскучиться по брату за время его отсутствия. Заняв пост директора строительной компании «Архитек» после смерти отца, он все время тратит на рабочие переговоры и командировки.

Успеваю нанести легкий макияж и выбегаю на улицу, где на парковке у дома уже ждет синий кабриолет — «мерседес» е-класса, а на водительском кресле издалека виднеется золотистая шевелюра Тоши.

Он с кем-то говорит по телефону и хмурится, но, заметив меня, расплывается в улыбке.

— Да понял я, понял, — ворчит брат в телефонную трубку, пока я усаживаюсь на переднее пассажирское сиденье и пристегиваюсь. — К вечеру все сделаю, точно.

Машина трогается с места. Антон продолжает телефонный разговор, который ему явно не по нраву, а я, не прислушиваясь, смотрю в Пинтересте интересные летние луки, чтобы сделать красивую подборку. Скриню понравившиеся варианты.

Куда бы Антон меня ни вез, ему я доверяю безоговорочно. Мы минуем Золотой мост, но дальше на дороге пробка. Кажется, впереди авария. В этом городе постоянный переизбыток машин и неуравновешенных водителей, не читавших печальную сказку про двух баранов, встретившихся на одном мосту.

— Хорошо выглядишь, цыпленок, — подмечает брат, когда напряженный телефонный разговор заканчивается. — Как всегда, цветешь и пахнешь.

Оглядываю собеседника, чтобы сказать ответный комплимент, но вижу на его лице следы стресса, усталости и недосыпа. И пахнет от него коньяком, хоть и баснословно дорогим.

— А ты что-то не очень, Тош, у тебя все хорошо?

— Все в порядке, не переживай. Просто долгий перелет и акклиматизация. Пройдет, — беспечно отмахивается он, барабаня пальцами по кожаной оплетке руля.

Интересуюсь участливо:

— Как прошла командировка?

— Нормально.

— А сделка, которую ты должен был заключить?

— Сорвалась.

Это объясняет его потрепанный вид. Отчасти.

— Пил?

— А что там еще было две недели делать? — нервно усмехается Антон. — Не забивай себе голову всякой ерундой, ладно?

Я бы и рада не забивать, но не получается. Учредители «Архитека» вряд ли довольны его работой и держат брата на должности лишь из уважения к памяти отца. Но такими темпами их терпения не хватит надолго. А поскольку мое финансовое благополучие напрямую зависит от Тоши, я не могу не переживать.

После того, как мы проезжаем место, где старенький седан случайно притер бок блестящего «лексуса», пробка рассасывается и движение уже не такое плотное.

«Мерседес» Антона легко и уверенно лавирует в потоке машин, и вскоре мы уже мчимся по мосту на остров Русский. Крыша кабриолета опущена, а я понимаю, что с укладкой придется распрощаться, зато появляется надежда, что ветер сдует тревожные мысли из моей головы.

Далековато брат собрался, чтобы перекусить, будто ближе не нашлось хороших ресторанов.

— Я смотрю, у тебя сегодня много свободного времени на обед? — интересуюсь я.

— Просто захотел прокатиться. К тому же после обеда еще одна встреча в «Новике» [1], — объясняет он, когда машина съезжает с главной дороги на ту, что ведет к парку отдыха с рестораном у берега моря.

— С кем?

— Все-то тебе нужно знать, цыпленок, — усмехается Тоша и, остановив кабриолет на парковке, легонько щелкает меня по носу.

Я выхожу из машины и направляюсь к ресторану следом за ним по аккуратной, мощеной серой брусчаткой тропинке. Пожалуй, ради свежего воздуха, колоритного пейзажа и морского шума на фоне стоило проделать путь до бухты.

— Когда-то у нас почти не было друг от друга секретов, — обиженно надув губы, говорю я и привычно снимаю на видео неплохой пейзаж. Сделаю его фоном для сторис.

— Их и сейчас нет. Просто предпочитаю не грузить тебя лишними проблемами. Тебе волноваться вредно. Ты к психологу ходишь?

Фыркаю и умело вру:

— Хожу.

Психотерапия — бессмысленная трата времени. Модная разновидность инфоцыганства. Но из-за меня Тоша и так успел пережить достаточно стресса, и я не хочу тревожить его попусту.

— Вот и хорошо. — На входе он приобнимает меня за плечи и говорит девушке-администратору: — Я бронировал стол на нижней террасе.

Прикосновение теплой ладони к плечу успокаивает, и, когда мы садимся за уютный столик, я больше не хочу выспрашивать брата о его тайнах.

До террасы долетает приглушенный шум прибоя и шелест молодой зелени на деревьях. Вдалеке кричат чайки, издавая неприятное почти непрерывное «мяуканье». Любопытствую без большого интереса:

— Как мама?

— Пьет, — коротко отзывается Антон, не поднимая глаз от красиво оформленного меню. — А еще ворчит и просит денег. Ее бросил очередной ухажер. В общем, ничего нового.

Я вздыхаю, но не собираюсь ее жалеть. Наши отношения давно не клеятся. Когда они развелись с отцом, все рухнуло. А потом рухнуло еще раз, когда они поделили детей между собой. Следом все рухнуло в третий раз, но уже лично для меня, когда одной жуткой ночью резко закончилось мое детство. Но я стараюсь не вспоминать об этом, закрыв тот случай в памяти на тяжелый навесной замок и выкинув ключ в море с высокой-высокой скалы.

С некоторых пор моя семья — это Антон. И его мне вполне достаточно. Тем временем брат любопытствует:

— А ты как? Я слышал, ты рассталась с Серегой Жаровым, это правда?

Подходит официантка, поэтому я сначала делаю заказ, а затем подтверждаю:

— Рассталась. Он предложил мне такое, на что я не смогла согласиться. Но обсуждать это не хочу.

— А говоришь, что у нас нет секретов, — смеется Тоша, но я знаю, что выпытывать он не станет.

И правда, вместо этого брат отвлекает меня рассказом о том, как весело провел время в Италии, потом мы обедаем, и я замечаю, что он многозначительно поглядывает на часы.

— Тебе пора на твою встречу?

— Да, — кивает Антон. — Вызову тебе такси. Но сначала пойдем к машине, отдам тебе подарок.

Он расплачивается с официанткой, оставив щедрые чаевые, и мы вместе идем в сторону парковки. Из подъехавшей только что машины выходит длинноногая брюнетка и идет нам навстречу. Наметанным взглядом я подсчитываю стоимость ее платья, браслетов «Тиффани» и сумочки «Биркин», от которой я и сама не отказалась бы.

— Антон Валентинович, — приветствует незнакомка моего брата, а по томному взгляду я понимаю, что встреча у Антона намечена отнюдь не по рабочим вопросам.

Он тоже с улыбкой здоровается с девицей и, не пожелав представить ее мне, отправляет дожидаться в ресторане.

Сопоставляю длину ног расфуфыренной девицы с наличием в «Новике» неплохого отеля, и дебет с кредитом сходятся в очевидный вывод.

— А ты дома-то был после командировки? — поджимаю я губы, когда брюнетка уходит в сторону ресторана, призывно покачивая бедрами.

Антон отводит глаза:

— Цыпленок, давай без нотаций. Хватит мне того, что дома Женька мозг выедает чайной ложкой, а теперь еще и ты.

— Так получается, что не зря выедает, Тош?

Братец демонстративно закатывает глаза, а чертенок легонько колет в мое левое плечо острием серебристого трезубца и многозначительно цокает языком:

«Ты-то чем лучше, Милашечка?»

И я капитулирую, признавая, что личная жизнь — личное дело, да и вообще, не мне его судить.

К тому же три ярких бумажных пакета с обновками быстро усмиряют зачатки проснувшейся совести, и прежде чем уйти к ожидающему такси, я тепло обнимаю брата.

— Тош, скинешь денег? Хочу пройтись по магазинам, — прошу я, чуть не забыв, и мое выражение лица копирует мордашку кота из мультфильма про Шрека. Мои сине-голубые глаза помогли за столько лет отточить этот нехитрый прием до беспроигрышного совершенства.

Он с улыбкой хлопает меня по плечу:

— Скину, конечно. Беги, цыпленок.

В такси я просматриваю соцсети. Береза вчера тусил всю ночь: после ресторана поехал в ночной клуб, где на спор пил абсент с кем-то из друзей, снимая все это на видео, пока не свалился с высокого кресла у барной стойки.

Тем не менее количество его подписчиков за вчерашний вечер значительно возросло, в то время как мое осталось прежним. Но я не уверена, что готова привлекать внимание теми же методами, что и Егор. Каждому свое. К тому же звякнувшее уведомление от онлайн-банка о переводе денег на мой счет быстро поднимает настроение до прежнего невозмутимого уровня.

Вернувшись домой, оставляю пакеты с подарками, в которых обнаружились шикарные кремовые туфли-лодочки, новый купальник и флакон моих любимых духов Good Girl. Я беру ключи от машины и спускаюсь на подземную парковку, где уже поджидает мерзкая рыжеволосая соседка, с которой мы давно на дух друг друга не переносим.

— Блогерша, я тебя сто раз просила не ставить свою дурацкую тачку на это место! — обходясь без предусмотренных этикетом условностей, сходу противно вопит она. — Ты русский язык понимаешь вообще!?

Если что, «дурацкая тачка», по ее псевдоавторитетному мнению, это мой блестящий и новенький ярко-красный BMW M4, любое оскорбление в сторону которого я всегда принимаю на собственный счет.

— Можешь сказать еще двести раз, и я исключительно ради этого буду ставить свою прекрасную машину именно сюда, — с елейной улыбочкой цежу я сквозь зубы, касаясь двери, чтобы снять авто с сигнализации.

— Проститутка! — шипит она.

— Идиотка! — выплевываю я в ответ.

На том и расходимся. Кажется, наши перепалки пора включать в список ежедневных дел, настолько стабильно они успели вписаться в мою жизнь.

Из колонок поет Лана Дель Рэй, и я забываю о неприятном разговоре, во весь голос подпевая любимым песням.

Пробки на дорогах — неотъемлемая часть центра, особенно в послеобеденное время. Со всех сторон сигналят машины, пешеходы выскакивают везде, где можно и нельзя, каждый светофор считает своим святым долгом зажечься красным прямо передо мной, и я старательно предаюсь грезам о том, что, когда я буду жить в маленьком европейском городке, все будет иначе. Под низкий, бархатистый голос Ланы Дель Рей мечтается легко. Воображение само рисует нужные картинки яркими красками и мастихином.

Там, на ровных и прямых дорогах, я навсегда забуду о пробках, вокруг все будет чистым и ярким, соседи будут приветливо улыбаться, а чайки не станут гадить на блестящий капот моей машины.

Полчаса я трачу на поиск места для парковки. Почти все занято, и мне с трудом удается приткнуть машину в одном из узких внутренних двориков исторического центра.

После чего я погружаюсь в благословенный шопинг. В королевство вешалок и примерочных, обходительных консультантов и мягких тканей, сверкающих зеркал и софитов.

За этим занятием несколько часов пролетают как один миг, а я обзавожусь весьма внушительным ворохом шуршащих пакетов с туфлями, платьями, бельем и косметикой, молясь, чтобы в моей гардеробной нашлось для всего этого великолепия хоть немного свободного места.

Но когда, удерживая покупки в одной руке, а стаканчик с айс-кофе в другой, я возвращаюсь во внутренний дворик, меня ожидает крайне неприятный сюрприз. У машины спущены все четыре шины, и то, что бедный BMW буквально стоит на дисках, не оставляет сомнений в том, что это не досадная случайность, а вполне себе умышленная подлость. Или карма?

Издаю стон, полный недовольства, сожаления и желания голыми руками свернуть шею тому, кто это сделал, признавая полное бессилие.

Наверное, нужен эвакуатор. Но я понятия не имею, где его взять, и в конце концов прихожу к выводу, что разбираться в таких вопросах — чисто мужская прерогатива.

Но номер Антона, как назло, оказывается недоступен, как и Березы, который, вероятно, до сих пор отсыпается после вчерашнего кутежа. Общаться с Жаровым, после того как он возомнил себя Хью Хэфнером и предложил мне продать за деньги собственные эротические фото, вообще не хочется.

И в тот момент, когда я вне себя от досады пинаю носком босоножек одну из злосчастных спущенных шин, звонит Дубинина. Только ее мне сейчас не хватало для полного счастья.

— Привет, Ланочка! — жизнерадостно щебечет она в трубку, в то время как я театрально закатываю глаза. — Как твои дела?

Это закон подлости: когда в жизни все летит в тартарары, рядом обязательно появляется какой-нибудь бодрый и неунывающий оптимист, чтобы бесить своим развеселым жизнелюбием.

Однако, помня о приличиях, здороваюсь, а потом, не удержавшись, жалуюсь Дубининой на откровенно паршивое положение собственных дел.

— Какой ужас! — искренне сокрушается она. — Подожди минутку, сейчас спрошу у Ника, может быть он сможет подъехать тебе помочь, и перезвоню.

Лера торопливо прерывает разговор, а мои губы расплываются в плотоядной улыбке. Надо же, как удачно складываются обстоятельства.

То, что я считала невезением, на самом деле может оказаться удачей. И если Никита сейчас примчится на помощь, я, так уж и быть, готова примерить на себя непривычную роль «девушки в беде».

«В биде, — хихикает чертенок на плече. — Знаешь, это такая ванночка, чтобы подмывать срамные места».

Он покатывается со смеху, но я не успеваю ответить что-нибудь колкое, заметив на экране смартфона входящий звонок от Дубининой.

— Ланочка, прости, у Ника сейчас деловая встреча, и он никак не может ее пропустить, — извиняющимся тоном докладывает Лера, а я мысленно чертыхаюсь. — Но один из его друзей сейчас как раз в центре, и он обещал подъехать, чтобы тебе помочь.

Пытаюсь определить для себя, хорошо это все-таки или плохо, и прихожу к выводу, что лучше такая помощь, чем никакой.

— Спасибо тебе огромное за помощь, Лер, — выдыхаю я в телефонную трубку.

Дубинина удивляется.

— Мне-то за что? Вот Марк приедет, его и поблагодаришь. Не расстраивайся, все будет хорошо.

Попрощавшись и договорившись созвониться позже, я скидываю вызов, жалея, что мои надежды на помощь Никиты не оправдались.

«Не переживай, Милашечка, мы еще затащим его в наше биде», — хохочет чертенок во весь голос, и я, не удержавшись, тоже хихикаю от этой дурацкой шутки. Вымышленный друг поднимает настроение умеючи, но своеобразно.

Опершись спиной о край нагревшегося на солнце багажника, выкладываю сторис, рассказывая подписчикам о постигшем меня несчастье, и получаю отклик в виде посыпавшихся сообщений из разряда «денег нет, но вы держитесь». И все же какая-никакая активность в профиле.

Будучи увлеченной печатанием однотипных «спасибо» сочувствующим подписчикам, я не сразу замечаю, как в узком проеме между двумя обшарпанными трехэтажками останавливается новенький черный «лэндкрузер». Поэтому я поворачиваю голову лишь тогда, когда открывается задняя пассажирская дверь.

Ей-богу, знала бы заранее — точно сняла бы эффектное появление моего таинственного спасителя на замедленное видео и выложила в сторис.

Сначала на землю уверенно ступает одна мужская нога, обутая в блестящую брендовую туфлю, затем — вторая, а следом из машины появляется и их владелец в черном деловом костюме, белой рубашке и узком галстуке.

Аккуратно уложенные темные волосы поблескивают под майским солнцем, а широкие брови сначала удивленно приподнимаются, а потом сходятся на переносице, когда их обладатель скользит по мне внимательным, подмечающим каждую деталь взглядом. Точно таким же, каким только что прошлась по нему я сама.

Чертенок на плече восхищенно присвистывает, но я нервным жестом смахиваю его, словно невидимую пылинку, поскольку абсолютно не согласна с его мнением и при виде темноволосого мужчины, от которого за версту веет уверенностью, опасностью и маскулинностью, желаю не присвистнуть, а сбежать куда глаза глядят или, на худой конец, провалиться сквозь землю.

— Марк, — по-деловому протягивает руку «спаситель», подходя ближе. Он продолжает смотреть прямо в глаза, чем выводит меня из равновесия.

Именно таких мужчин я боюсь и стараюсь избегать, как летнего ливня в замшевых туфлях.

И все же, не желая ударить в грязь лицом, выдыхаю:

— Милана.

Глядя на Марка снизу вверх из-за существенной разницы в росте, касаюсь его обжигающе горячих пальцев своими, ледяными то ли от страха, то ли от стакана с айс-кофе. Новый знакомый жмет руку совсем легонько, для виду, и усмехается, бросая короткий взгляд на мой многострадальный BMW:

— И кому же ты, милая, так дорогу перешла?

От глубокого бархатного голоса по позвоночнику пробегают мурашки, и желание сбежать усиливается стократно. Фамильярное «ты», наряду с обращением «милая», раздражающе режет слух и не позволяет выдержать между мной и Марком километровую дистанцию, которую я обычно соблюдаю с мужчинами вроде него. А отчитать его не могу, поскольку действительно нуждаюсь в помощи. Это пугает и злит.

— Если бы я знала, — выдавливаю я напряженную усмешку, заметив, что дыхание у меня успело сбиться. — Поможешь?

— Конечно, — легко соглашается Марк.

На мгновение он уходит к своей машине, а затем возвращается вместе с вышедшим оттуда парнишкой-водителем и на ходу дает ему какие-то распоряжения. Затем Марк обращается ко мне:

— Милана, машину увезет эвакуатор, если в салоне есть какие-то нужные вещи, лучше переставь их ко мне.

Я нервно закусываю губу, вспомнив о том, что едва сумела закрыть небольшой багажник BMW, заставленный покупками. Мгновение трачу на сомнения, а потом все же отвечаю:

— Есть, — и щелкаю кнопкой багажника.

Оценив мою склонность к шопоголизму новой снисходительной усмешкой, Марк легко забирает пакеты и переносит в багажник «лэнда», пока его водитель уже звонит куда-то, чтобы договориться насчет эвакуатора.

— Спасибо, — чинно благодарю я, от непривычного стеснения растеряв способность к паясничеству и чувство юмора.

Марк отмахивается:

— Не за что.

Он легко захлопывает дверцу багажника, заставленного моими покупками. Его машина вместительней, и знай я о том, что случится подобная оказия, взяла бы еще тот летний костюм нежно-голубого оттенка.

— Есть за что, — заверяю и честно признаюсь: — Не знаю, что бы я делала, если бы ты не приехал.

— Наверное, если бы не приехал я, то приехал бы кто-нибудь другой. Так что это мне повезло больше остальных. Но, если правда хочешь отблагодарить за помощь, у тебя есть возможность сделать это прямо сейчас, — заметив неподдельную панику, которая определенно должна была промелькнуть на моем лице после столь неоднозначной фразы, Марк смеется и добавляет: — Мы вряд ли подумали об одном и том же, Милана. Я хотел попросить тебя прогуляться со мной по набережной.

Я даю руку на отсечение, что подумали мы абсолютно одинаково, но Марк специально поставил вопрос таким образом, чтобы смутить меня еще больше, если это вообще возможно. Как умелый манипулятор, которыми оказываются практически все мужчины его типажа, он поставил меня перед «выбором без выбора».

«А ты скажи ему, что пусть сам гуляет отседова, а ты тут тихо-мирно с водителем постоишь», — продолжает злорадно хихикать рогатый гаденыш на левом плече, воспринимающий мой стресс как повод для очередного неудачного стендапа.

— С февраля в командировке был, прилетел три дня назад и успел соскучиться по этим улицам, — терпеливо объясняет Марк причину собственной просьбы, потому что мои сомнения, кажется, написаны огромными яркими буквами у меня на лице.

Понимаю, что раз выбора все равно нет, нет смысла и тянуть с ответом, поэтому я неуверенно соглашаюсь.

Оглянувшись напоследок на свою машину, отдаю ключи водителю Марка, а сама выхожу следом за мужчиной в тенистую арку между домами.

— Может, хочешь где-нибудь перекусить? — вежливо интересуется он, а я понимаю, что в его присутствии мне кусок в горло не полезет.

И столь же учтиво отказываюсь:

— Нет, спасибо.

Шумная улица кишит людьми. Давит тысячей чужих голосов и запахов. Не люблю здесь бывать и предпочитаю передвигаться короткими перебежками от машины до магазинов, где играет приятная музыка в стиле лаунж, перебивают друг друга ароматы диффузоров и дуют прохладой мощные кондиционеры.

Зато Марку, видимо, не впервой бесцельно прогуливаться по этим местам, потому что он, не спрашивая у меня, шагает вперед так, словно делал это тысячу раз и следует излюбленному маршруту.

— Когда я был здесь в последний раз, на площади еще елка стояла, — произносит мой спутник, уставший, видимо, дожидаться начала светской беседы. — А сейчас все цветет, и солнце светит уже по-летнему.

Он кивает на площадь Борцов Революции [2], где сегодня елки, разумеется, нет. Вместо нее реет каменный флаг мемориала этим самым борцам. Революционно настроенные матросы, солдаты и рабочие строго взирают на проходящих мимо, а на их фоне одна группа туристов сменяет другую для того, чтобы сделать памятные фото.

«А знаешь, Милашечка, зачем хитрая Лерка к тебе этого красавчика отправила? — многозначительно доносится с левого плеча, а поскольку я не отвечаю, не желая прослыть сумасшедшей, чертенок продолжает: — Да затем, чтобы тебя от своего Никитки отвадить. Она думает, что этот зеленоглазый так тебя пленит, что ты о ее женихе и думать забудешь!»

И ведь действительно. Дубинина же зачем-то мне звонила, а потом вдруг внезапно взялась помогать. И у Сахарова очень вовремя встреча образовалась. А у Марка этого разве дел других нет, кроме как меня из неприятностей вызволять и по центру города выгуливать?

С этой минуты брюнет, и без того обреченный терпеть от меня сплошной негатив, начинает нравиться мне еще меньше. Зато злость легко пересиливает интуитивный страх, который я испытываю перед ним с момента нашей встречи.

— Так любишь центр? — с нескрываемым скепсисом интересуюсь я, потому что не понимаю, как можно любить этот кишащий туристами улей.

Брусчатка под ногами заплевана, урны полные, стекло на остановке частично отбито, а перед глазами мельтешит бесконечная людская карусель.

— Люблю, — пожав плечами, кивает Марк. — Я вырос в районе Эгершельда [3], поэтому центр знаю, как свои пять пальцев. С ним связано много хороших воспоминаний. И, где бы я ни был, мне всегда хочется сюда возвращаться.

— Знаешь, я тоже выросла в центре, — нехотя вспоминаю я. — Но любви с ним так и не случилось. Хотя в детстве тоже обошла его вдоль и поперек. Пока родители не разошлись, мы жили в «Серой лошади» [4].

— А когда разошлись?

— А когда разошлись — не жили, — хмуро отвечаю я, не желая продолжать разговор о собственной семье, хотя зачем-то сама его начала.

«Если ты хочешь ему не понравиться во время этой прогулки, ты движешься в верном направлении, Милашечка», — как ни в чем не бывало комментирует мое поведение советчик с левого плеча.

И я понимаю, что действительно не хочу понравиться Марку. Дойду с ним вынужденно до набережной, отплатив за помощь, раз уж он просит, но надеюсь, что больше мы никогда не встретимся.

Спутник, словно не замечая моего нежелания общаться, невозмутимо шагает вперед, а людская толпа невольно расступается перед ним. Так, наверное, атомный ледокол продвигается по арктическим льдам, прокладывая себе дорогу. Уверенно и неуклонно.

На пути возникает подземный пешеходный переход, и мы спускаемся по ступенькам в пахнущую сыростью полутьму. По обеим сторонам лестницы выстроились продавцы никому не нужных сувениров и бабульки в потрепанных панамках с разномастными цветами. В их же ряды затесался попрошайка цыганистого вида с пестрым кульком в руках.

Посреди гула и шума я различаю робкое:

— Молодой человек, а купите своей девушке букет сирени.

Марк останавливается, а я от слов «своей девушке» неприязненно кривлю губы и негромко ворчу себе под нос:

— Только сирени мне сейчас не хватало.

И действительно, зачем мне цветы, которые на каждом дереве растут? Если и правда подарит — оскорбленно откажусь.

Но Марк уже протягивает бабульке пятитысячную банкноту, которую, словно фокусник в цирке, успел достать не пойми откуда. Получив взамен несколько пушисто-душистых веток с сиреневыми цветами, он бросает коротко:

— Сдачи не нужно.

Бабулька, что успела полезть в потертый кошелек за разменом, рассыпается в благодарностях, но Марк уже уходит, не дослушав, а я плетусь следом.

— Впечатляет, конечно, — фыркаю я, не сдержавшись. — Но зачем это все?

Словно почувствовав, что я не хочу проходить мимо дома, в котором прошло мое детство, мой спутник сворачивает направо. На ходу снимает пиджак и перекидывает через согнутый локоть. На улице стоит такая духота, что ему стоило сделать это гораздо раньше. Стараюсь не смотреть на рельефные мышцы, обтянутые тонкой тканью рубашки, потому что это делает образ Марка еще более устрашающим.

— Я не планировал этим тебя впечатлить.

Я недоуменно моргаю:

— А что планировал?

— Ничего. Разве у тебя никогда не случалось порыва сделать что-то хорошее?

И пока я пытаюсь припомнить нечто подобное, чертенок с плеча ехидно отвечает за меня:

«Это ты, Маркуша, такой благородный и полный всяких порывов. А Милашечка живет по принципу “моя хата с краю” и в ус не дует».

Радуюсь, что чертенок существует лишь в моем воображении и никто другой его больше не слышит.

— Может, и было. Значит, букет не для меня?

Марк замедляет шаг и нарочито внимательно оглядывает меня с ног до головы еще раз:

— Ты не похожа на ту, что обрадуется такому подарку.

— Не стану в таком случае спрашивать, на кого я, по-твоему, похожа, — хмыкаю я, не сумев скрыть недовольства услышанной фразой.

— Не спрашивай. Но я все равно отвечу. Ты похожа на шиповник, Милана. С первого взгляда — совершенство, хрупкий цветок с нежными лепестками, а если дотронуться — колешь шипами пальцы. Ты со всеми такая? Или я один удостоился такой чести?

Я вздыхаю, понимая, что могу быть разной, но сейчас он прав — я только и жду момента, чтобы уколоть, хотя Марк, по большому счету, ни в чем не виноват. Или виноват? А вдруг ему ничего не известно о коварных Леркиных планах?

— Я не такая. Ты ошибся, — говорю я резко, но потом понимаю, что спор сейчас не нужен, и нехотя добавляю: — Извини. Кажется, я просто сегодня не в настроении.

Марк ничего не отвечает на мои вынужденные извинения, но вскоре указывает на возвышающийся впереди дом с декоративными металлическими конструкциями, выкрашенными в бирюзовый, и круглыми часами, чем-то очень отдаленно напоминающий английский Биг-Бен.

— У этого офисного здания более чем столетняя история. Его четыре раза реконструировали. И металлические балки, и мансарда появились на нем лишь во время последней. Люблю наблюдать за тем, как город постоянно меняется. И сам меняюсь вместе с ним, — задумчиво говорит Марк.

— Увлекаешься архитектурой? — удивляюсь я.

Когда-то в детстве я слышала много историй о старинных домах в центре от отца. До того, как он решил, что сын для него важнее дочери.

Марк незатейливо отвечает:

— Пожалуй, словом «увлечение» не охватить степень моего интереса, поскольку работаю я тоже в сфере строительства.

Как только он вспоминает о работе, она, кажется, тоже вспоминает о нем, потому что, извинившись, Марк вынужден ответить на телефонный звонок.

Мужчина говорит уверенно и спокойно. Объясняет что-то собеседнику, гипнотизирует своим бархатным голосом, ни на мгновение не повышая тон. Так тигры, используя низкочастотные звуки, вводят своих жертв в состояние транса, прежде чем сожрать. И я мысленно радуюсь тому, что мне не приходится работать с кем-то вроде него.

Мы продолжаем идти в сторону набережной, пока я, не прислушиваясь к телефонному разговору, глазею по сторонам. И без напоминаний Марка я знаю историю большинства зданий, мимо которых мы проходим. Они отпечатались в памяти с детальной четкостью, но тем не менее ни одно из них не вызывает у меня трепета. Вместо этого я ощущаю злость на того, кто когда-то поведал мне о них.

— Пора на работу? — скрывая за любопытством надежду, интересуюсь я, когда Марк убирает телефон во внутренний карман пиджака.

Со стороны мы, наверное, выглядим полными противоположностями друг другу. Я — светловолосая, в легкой и светлой одежде. Он — воплощение тьмы в строгих костюмных брюках и рубашке, с перекинутым через локоть пиджаком и давяще-тяжелой аурой. Букет сирени, что он все еще несет в опущенной левой руке, выглядит гротескно и совершенно ему не подходит.

Марк приподнимает уголок четко очерченных губ:

— Не настолько, чтобы отойти от намеченного плана. Водитель сообщил, что твоя машина уже на пути в сервис, и они позвонят завтра утром, когда все будет готово.

— А как они узнают мой номер телефона?

— Все просто. Ты говоришь его мне, я передаю своему водителю, а он, в свою очередь, — сотрудникам сервиса.

Действительно, проще некуда. Если не брать в расчет того, что я не планировала сообщать Марку свой номер, как и вообще встречаться с ним впредь. Но он снова умело ставит меня перед выбором без выбора.

«Любопытно понаблюдать для разнообразия, как кто-то манипулирует тобой, а не наоборот», — комментатор с левого плеча самозабвенно подпиливает когти на одной из кожистых красноватых лап.

Мне же вовсе не любопытно, а очень даже неприятно. Но я вынужденно диктую номер своего телефона Марку.

Он улыбается, однако его улыбку, кажется, вызывает не триумфальная победа надо мной, а улицы вокруг. Словно они живые и тоже скучали по нему. Словно потрескавшиеся двухэтажки подмигивают бликующими на солнце стеклами окон. Словно каждое дерево, едва успевшее обзавестись свежей и яркой весенней листвой, приветственно машет ветками именно ему. Я кривлюсь, понимая, насколько это глупо.

Вообще, я не люблю гулять, предпочитая с тех пор, как получила права, преодолевать даже короткие дистанции от дома до магазина исключительно за рулем. А тут такой неожиданный марафон, да еще и в такой странной компании.

— Расскажи о себе, Милана, — просит Марк, когда мы останавливаемся на пешеходном переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.

— Я блогер, освещаю культурные события города, бьюти-мероприятия и работаю с рекламодателями.

Зажигается зеленый свет, и вместе с бегущими по своим делам жителями мы спешим перейти дорогу, шагая бок о бок по «зебре».

— И как успехи?

— Не жалуюсь, — отзываюсь я, потому что жаловаться вообще не люблю.

Но, будучи объективной, не могу не признать, что есть миллион блогеров моей ниши, чьи гонорары за рекламу более впечатляющие, нежели мои.

Еще и Марк сыплет соль на рану, подмечая:

— Мне кажется, что нельзя освещать события города, который не любишь.

— Сердцу не прикажешь, — я пожимаю плечами. — Нельзя полюбить что-то, что тебя раздражает.

И я сейчас, пожалуй, говорю не только о городе.

— Тогда зачем продолжаешь жить здесь? Почему не уедешь?

Как у него все просто: нравится — живи, не нравится — уезжай. Задумываюсь, глядя на открытые ворота стадиона «Динамо», из которых смеясь и толкаясь выбегают подростки, чуть не сбив меня с ног.

— Не знаю. Привыкла, наверное. Но когда-нибудь обязательно уеду. Здесь же край света, в столице намного больше возможностей для развития, а в Европе совсем другой уровень жизни.

Однако Марк не собирается сдаваться:

— Не соглашусь. В столице я учился, но работать и жить вернулся сюда. А в Европе часто бываю во время рабочих командировок. Для того, кто хочет и может чего-то достигнуть, обстоятельства не столь важны. Он добьется успеха вне зависимости от места. Это лишь декорации, не более того. А в том, чтобы жить на краю света, я вижу особое очарование.

Я улавливаю диссонанс между его брутальным образом и мыслями, больше подходящими мальчишке-студенту, обуреваемому юношеским максимализмом:

— Мыслишь слишком романтично для такого, как ты.

— А ты — слишком инфантильно для такой, как ты, — не остается в долгу Марк.

И это становится своеобразным итогом нашей прогулки. Каждый из нас получил не то, что хотел. Мы слишком разные, как Северный и Южный полюсы.

Выдыхаю с заметным облегчением, заметив впереди «лэндкрузер» Марка, припаркованный у въезда на набережную. С моря ползет туман, и серые тучи постепенно отвоевывают у голубого неба все больше пространства. Они и так терпеливо позволили солнечной погоде продержаться слишком долго по местным меркам. Мое терпение тоже подходит к концу, и я очень надеюсь, что на этом наше вынужденное совместное времяпрепровождение закончилось.

Марк, кажется, понимает это без лишних слов:

— Водитель отвезет тебя, куда скажешь, и вернется за мной. Благодарю за прогулку и приятную беседу.

Я пытаюсь подметить в его словах сарказм, но ни в лице, ни в голосе мужчины ни единого намека на него. Вероятно, он слишком хорошо умеет держать на лице подобающую приличиям маску.

— И тебе спасибо за помощь, Марк, — произношу я, стараясь, чтобы мой голос не выдал явного облегчения и радости от скорого расставания.

«Аривидерчи, Маркуша! Надеюсь, мы больше не увидимся», — кричит с плеча чертенок, складывая ладошки рупором, а потом посылает в сторону брюнета воздушные поцелуи.

А я уже направляюсь к машине.

— Милана, — негромко окликает он, и я оборачиваюсь с вопросительным выражением на лице. — Ты сказала, что я ошибся в тебе.

Он протягивает мне букет сирени, который до сих пор не выпускал из рук.

Мы с Марком снова встречаемся взглядами, и, могу поклясться, в его зеленых глазах на мгновение мелькают смешинки. Снова этот выбор без выбора: отказаться — признать, что я избалованный и меркантильный шиповник с колючками; принять ненужный букет — согласиться, что была неправа.

— Ошибся, — четко выговариваю я и беру цветы, которые в моих руках кажутся целой охапкой.

На короткое мгновение наши пальцы соприкасаются, и меня словно прошибает током. Не зря я боюсь таких, как он. От них понятия не имеешь, чего ожидать.

К машине я направляюсь почти бегом и, быстро открыв дверь, скрываюсь на заднем сиденье. Озвучиваю водителю нужный адрес и наконец-то чувствую себя более-менее защищенной. Я смотрю из-за тонированного стекла на Марка, который сначала не отводит взгляда от двери, за которой я только что скрылась, а потом, отвернувшись, уходит дальше, к морю.

Кажется, только теперь я могу вдохнуть полной грудью, и запах сирени тут же наполняет легкие. За то время, пока букет нес Марк, он не помялся и даже не завял. Несмотря на жару, цветы выглядят свежими, будто их только что сорвали, а ветки до сих пор хранят тепло его ладоней. Я передергиваю плечами, будто от неприязни или холода.

Проверяю телефон. Антон так и не перезвонил, как и Егор. Лишь подписчики интересуются, куда я пропала и все ли в порядке с машиной. Я записываю короткое видео, в котором сообщаю, что и я, и BMW спасены.

Правда, расплатилась я за это сомнительным знакомством и не самой приятной прогулкой, но, к счастью, это можно оставить в прошлом. И все же на душе почему-то до сих пор неспокойно. Словно сегодняшняя встреча не конец, а начало чего-то, чему я пока не могу подобрать определения.

— Здравствуйте, меня зовут Ирина, я администратор «BMW Центр Сервис», ваша машина готова, ее можно забирать. Вы подъедете сами? Или можете назвать адрес, и наш сотрудник привезет автомобиль.

Не успев прийти в себя спросонья, я называю адрес, сообразив, что так будет гораздо удобнее.

Обычно я просыпаюсь намного позже. Зеваю. Еще только десять утра. Кто вообще встает в такую несусветную рань?

«Простые смертные, — дублируя мой зевок, отзывается чертенок. — К счастью, это не про нас, Милашечка».

В вазе на прикроватной тумбочке благоухает вчерашняя сирень. За ночь ее аромат расплылся по спальне, создавая приятное ощущение, будто я сплю в цветущем саду. Я все еще надеюсь, что наша вчерашняя встреча с Марком была первой и последней, однако больше не злюсь на него и за букет, пожалуй, даже благодарна. Мне дарили охапки роз, тюльпанов, хризантем, гербер и даже каких-то экзотических орхидей. А вот сирень не дарил никто.

Раз уж проснулась, приступаю к утренним церемониям: вакуум, планка, фэйсфитнес. Отвечаю на звонок брата, извиняющегося за то, что вчера был недоступен. Я заверяю его, что сама со всем разобралась, не уточняя, к слову, как именно.

Выпив овощной смузи, собираюсь приступить к йоге и специальным дыхательным упражнениям, когда новый звонок информирует, что мой BMW ожидает на парковке, но от меня требуется принять его и подписать подтверждающие факт приемки документы.

Глянув, что за окном успевшие приесться туман, сырость и прохлада, спускаюсь на подземную парковку и с удовлетворением отмечаю два приятных факта. Первый — все шины BMW целые и неспущенные, диски в порядке, а кузов привычно сверкает. Второй — сотрудник автосервиса припарковал мою машину на то самое место, за которое мы уже второй год воюем с противной рыжей соседкой с четвертого этажа.

Поздоровавшись, сообщаю парню, привезшему BMW, что я — собственник авто, а он передает ключи и указывает на галочку в приколотой к планшетке квитанции:

— Подпишите, пожалуйста, вот здесь.

Мельком просматриваю текст и ставлю подпись. Смотрю на сумму, обозначенную за работу, и радуюсь тому, что вчера вечером перевели оплату за очередную рекламу.

Спрашиваю:

— По безналу ведь расплатиться можно? Или переводом? Не уверена, что найду столько налички.

— Работа уже оплачена, — улыбается паренек, глядя, как я недоуменно хлопаю ресницами. — Вам нужно только принять машину и расписаться в документах.

На парковке в этот момент будто стало холоднее. Сотрудник автосервиса, видимо, думал, что сообщенная информация меня порадует, но я хмурюсь и закусываю нижнюю губу. Интересуюсь, не скрывая недовольства, хотя, кажется, и так знаю ответ:

— И кто ее оплатил?

— Заказчик, — разводит он руками. И, видимо, я выгляжу достаточно устрашающе, потому что парень тут же испуганно тараторит: — Девушка, я просто вам машину привез. И вы ее забрали. Если вопросы по оплате или что-то еще, звоните администратору.

И позорно сбегает с парковки, даже не попрощавшись, а моя злость начинает граничить с яростью.

— Вот же... невезучий случай, — цежу я сквозь зубы. — Терпеть не могу быть обязанной. И, мать его, было бы кому.

«Ну признай уже, Милашечка, что он нас уделал! — восхищенно хлопает в ладоши чертик на плече. — Хорошая вышла многоходовочка».

А я ворчу, поднимаясь к лифтам:

— Не пойму, чему ты радуешься, дурачок? Теперь я должна либо принять подобный «широкий жест», либо найти Марка, чтобы вернуть указанную в квитанции сумму. А у меня даже телефона его нет. У него мой — есть, а у меня его — нет!

Пока лифт поднимается на нужный этаж, я успеваю в геометрической прогрессии накрутить себя до того, что будь Марк рядом, я бы стерла его в порошок голыми руками. Это он меня, ту, которая даже вещи из масс-маркета носить считает ниже своего достоинства, поставил в один ряд с попрошайками из подземного перехода, посчитав никчемной и нищей!

«А почему тебя вообще его мнение задевает?» — любопытствует чертенок, очень похоже пародирующий голос моего психотерапевта. Он сложил ногу на ногу, обзавелся очками с толстыми линзами и блокнотиком на кольцах и делает вид, что приготовился записывать мой ответ.

— Да потому, что он возомнил о себе невесть что! — огрызаюсь я. — И это бесит! Надо же, правильный какой выискался!

Я возвращаюсь домой, бросаю на полку в коридоре ключи от машины и продолжаю метаться из комнаты в комнату, словно дикий зверь, загнанный в маленькую клетку.

— Добрые дела он, мать его, делает! Душевный, видите ли, порыв у него! — рычу я и уже заношу руку над вазой с сиренью, чтобы схватить ее и в ярости швырнуть в стену, но в последний момент останавливаюсь и чертыхаюсь.

«Чего это ты, Милашечка? Хочется бросаться вазами — бросайся. Мы же живем по принципу “хочу и буду”, как учил Лабковский, или ты забыла, детка? — с демонстративным беспокойством напоминает чертик. — Все равно ведь домработница вечером придет и убирать не нам».

Я недовольно морщусь:

— Не хочется. Пусть стоит.

Градус ярости постепенно снижается, и я снова начинаю мыслить расчетливо и трезво. Набираю номер Дубининой, которая берет трубку после первого же гудка:

— Ланочка, привет! А я как раз собиралась тебе звонить.

Ну надо же! Собиралась она. Надеюсь, не за тем, чтобы подсунуть мне очередного сомнительного благодетеля.

— Привет, Лерусь, ты можешь скинуть мне номер Марка?

— Конечно, могу, — щебечет подруга, и в голосе слышится многозначительная улыбка. Она лукаво спрашивает: — Он тебе понравился, да?

Закатываю глаза, мысленно считаю до трех и отвечаю почти без сарказма:

— Представить себе не можешь насколько.

Но наивная Дубинина принимает слова за чистую монету:

— Еще бы, — заговорщически хихикает она, словно мы снова школьницы и обсуждаем симпатичного мальчишку из параллельного класса. — Я сама, когда его впервые увидела, тоже глаз оторвать не могла и точно влюбилась бы, не будь у меня Никиты. Марк такой интересный и обходительный, а эти его глаза зеленые, а голос...

Устав дожидаться, пока Дубинина закончит охать, ахать и перечислять все очевидные и невероятные достоинства Марка, я невежливо перебиваю:

— Ага. Мне теперь прямо не терпится с ним связаться. Скидывай скорее номер. Я тебе потом перезвоню.

Время близится к обеденному. Пытаюсь вспомнить, на чем остановилась в своих утренних церемониях. Кажется, собиралась заняться йогой? Или позавтракать? Запуталась. Когда каждый день делаешь одно и то же, жизнь превращается в идиотский нескончаемый «день сурка».

Сообщение от Леры с телефонным номером приходит через пару минут.

Прежде чем звонить, выравниваю дыхание, успокаиваюсь и немного привожу мысли в порядок, чтобы не начинать разговор со скандала. Правила приличия никто не отменял. Потом набираю номер.

— Милана? — удивленно отвечает Марк после почти минутного ожидания.

На фоне его голоса тишина, потому понять, где он находится и чем занят, не получается.

Вероятно, Марк не ожидал, что позвоню так скоро, посчитав, что я только обрадуюсь подобной подачке с его стороны. Чего уж там, он, скорее всего, вообще не ожидал, что я выйду на связь. Да я и сама не могла предугадать столь неудачного стечения обстоятельств.

— Марк, — произношу я самым безапелляционным тоном. — Хочу вернуть тебе деньги за ремонт машины, скажи, как я могу это сделать.

— Никак, — спокойно отвечает он. — Потому что я их не приму.

Маскирую подобный звериному рык за покашливанием и предпринимаю новую попытку донести до него свою точку зрения:

— Это неправильно. Ты не должен был оплачивать ремонт моей машины, потому что...

— Но я это уже сделал, милая. И обычного «спасибо» было бы достаточно, чтобы на этом тема была закрыта. А сейчас, извини, у меня совещание, я тебе позже перезвоню.

После этого он без долгих прощаний обрывает звонок, а я, потеряв дар речи от такой наглости, несколько раз открываю и закрываю рот, словно рыба, которую волной выбросило на обжигающе горячий песок морского берега.

«Ты и глаза сейчас выпучила как рыба», — встревает рогатый комментатор, а я нервно дергаю плечом, словно это поможет навсегда скинуть его оттуда и заодно выкинуть из моей больной фантазии.

Швыряю телефон на незаправленную кровать, но меньше чем через минуту хватаю снова:

— Лер, — за неимением другого выхода я перезваниваю Дубининой. — А где он работает?

Она никогда не была дурой и прекрасно поняла, о ком идет речь, без дополнительных уточнений:

— Он директор «Строй-Инвеста».

Мысленно чертыхаюсь трижды. Потом еще разок, на всякий случай.

Хватает пары секунд, чтобы сложить два и два. «Строй-Инвест» — основной конкурент «Архитека», а его директор Марк Нестеров — соперник Антона. Именно его учредители то и дело ставят брату в пример как эдакого «сына маминой подруги». Кто же знал, что этот Марк — «тот самый Марк». Тот, кто много раз уводил из-под носа «Архитека» выгодные контракты. Угораздило же меня вчера завести с ним знакомство. И я, не выдержав, чертыхаюсь еще раз.

«Звала, Милашечка?» — тут же услужливо возникает на плече упомянутый всуе товарищ, но остается без внимания.

— Лер, расскажи, что ты вообще о нем знаешь?

Пусть думает, что я влюбилась. Так даже лучше. Это снимет с меня лишние подозрения в попытках присвоить себе чужого жениха.

— Да ничего особенного. Марку тридцать два. Он много лет дружит с Никитой. Руководит «Строй-Инвестом», по слухам весьма неплохо. Завидный жених, между прочим.

Ага, для какой-нибудь идиотки, что будет всю жизнь гнить с ним в этом захолустье и, очарованная его бархатным голосом и зелеными глазами, заглядывать ему в рот.

— Ладно, спасибо, Лер.

И, получив желаемое, кладу трубку точно так же, не прощаясь, как Нестеров.

Надеюсь, о моем позоре хотя бы брат не узнает.

«Отчего же? Будет знать, как отключать телефон, развлекаясь с девицами легкого поведения, одетыми в тяжелый люкс», — пожимает плечами чертик, и в его словах есть доля истины.

Так и не вспомнив, на чем закончились мои утренние церемонии, переодеваюсь, завиваю волосы и делаю легкий макияж, чтобы быть в образе совершенства во время битвы за мое доброе имя, на которую собираюсь отправиться прямо сейчас.

«Может, оружие какое возьмешь? — вносит дельное предложение непрошеный советчик. — Холодное или огнестрельное?»

— Так справлюсь, — решительно отвечаю я.

И через несколько минут я уже еду в сторону центра, где, как мне известно, располагается офисный новострой, возведенный пару лет назад «Строй-Инвестом», и несколько его верхних этажей отведены как раз под офис компании.

По пути я заезжаю в банкомат, чтобы снять нужную сумму, а затем кладу ее в предусмотрительно подготовленный конверт.

Масштабы строительной компании Нестерова впечатляют. К новострою примыкает огромная, заставленная автомобилями парковка, где я с трудом, но нахожу место. Пройдя через огромные стеклянные двери с вращающимся механизмом, я с любопытством оглядываюсь по сторонам.

Поцокав каблуками-шпильками по глянцевому керамогранитному полу, я оказываюсь в лифте. Зеркальная кабина поднимает меня на тридцатый этаж, где и должны, судя по указателям, располагаться помещения «Строй-Инвеста».

На выходе из лифта я сталкиваюсь с неожиданным препятствием — контрольно-пропускным пунктом. Но разве это повод остановиться? Приняв абсолютно невозмутимый вид, требую у сотрудников охраны проводить меня к Нестерову, заверив в том, что он меня ждет. Это срабатывает. Уверенность в собственных полномочиях намного важнее их наличия. Мужчина в темно-серой униформе просит следовать за ним и ведет меня дальше по оживленному коридору.

Из кабинета в кабинет снуют сотрудники архитектурно-строительной компании. Носят друг другу чертежи и планы на огромных листах, перекрикиваются просьбами отправить имейл или занести договоры. Беспрестанно трезвонят телефоны, наглядно демонстрируя, что работа в «Строй-Инвесте» кипит в прямом смысле этого слова.

Чувствую себя немного лишней на этом празднике жизни и, проходя мимо, успеваю растерять большую часть боевого настроя. Но его все еще достаточно для того, чтобы высказать Нестерову все, что я думаю о нем и его одолжениях.

Я готова растоптать его в пух и прах каблуками туфель за махровый шовинизм и снисходительный тон. «Я это уже сделал, милая». Да пошел он!

Сотрудник пункта охраны оставляет меня у двустворчатых деревянных дверей с матовой табличкой, на которой обозначены регалии Нестерова и его ФИО.

«Ну вперед, Милашечка, как говорится, обидеть боксера может каждый, но не каждый может успеть извиниться», — напутствует чертик, каким-то чудом натянувший на рогатую голову армейскую каску.

Я решительно киваю афоризму и столь же решительно, готовая к бою, вхожу. Однако за дверью оказывается всего лишь приемная.

«Фальстарт, дорогуша» — раздается с плеча, когда я обвожу напряженным взглядом небольшое помещение.

Темноволосая секретарша, волосы которой стянуты в такой тугой хвост, что это, кажется, заменяет ей подтяжку лица, поднимает голову от лежащих на столе бумаг и смотрит на меня как баран на новые ворота.

— Прошу прощения, девушка, но вы к кому? — интересуется она, хотя за показной вежливостью сквозит очевидное раздражение.

— К Марку Анатольевичу, — уверенно отвечаю я, подходя ближе к ее столу, чтобы отмести все сомнения в легитимности нахождения в Нестеровской приемной.

Но девушка холодно отвечает:

— Марк Анатольевич занят.

Таким тоном со мной всегда разговаривал психотерапевт, чем невыносимо меня бесил. И я не собираюсь сдаваться без боя:

— Все же доложите о том, что я пришла. Уверена, он меня ждет.

— В настоящий момент у него совещание, и он никого не ждет, — с елейной улыбочкой чеканит секретарь, но в этот момент двустворчатые двери, ведущие в кабинет Нестерова, открываются и оттуда начинают выходить мужчины, одетые в однотипные деловые костюмы. Ну прямо как в сказке про тридцать трех богатырей. Как он их вообще различает, интересно?

Мужчины обсуждают что-то настолько оживленно, что ни на меня, ни на цербера-секретаршу никто не обращает внимания.

— Как видите, совещание уже закончилось и ничто не препятствует тому, чтобы вы пропустили меня к своему руководителю, — зеркалю я елейную улыбочку своей оппонентки, ожидая следующего хода.