автордың кітабын онлайн тегін оқу  Генрих Восьмой

Уильям Шекспир

Содержание

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

ПРОЛОГ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

Эпилог.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

Король Генрих Восьмой.

Кардинал Вольсей.

Кардинал Кампеюс.

Капуциус, посланник императора Карла Пятого.

Кранмер, архиепископ Кентерберийский.

Герцог Норфольк.

Герцог Букингэм.

Герцог Суффольк.

Граф Серри.

Лорд-камергер.

Сэр Томас Одл и, лорд-канцлер.

Гардинер, епископ Винчестерский.

Епископ Линкольнский.

Лорд Эбергевенни.

Лорд Сандс.

Сэр Генрих Гильфорд.

Сэр Томас Ловель.

Сэр Антоний Денни.

Сэр Никольс Во.

Кромвель, слуга Вольсея.

Гриффит, гофмаршал королевы Екатерины.

Доктор Бутс, врач короля.

Гартер, герольд.

Управитель герцога Букингэма.

Брэндон.

Сержант.

Привратник и его помощник.

Паж Гардинера.

Глашатый.

Королева Екатерина, жена Генриха VIII, потом с ним разведенная.

Анна Боллен,её фрейлина, потом королева.

Пожилая леди, друг Анны Боллен.

Пациенца , камер-фрейлина королевы Екатерины.

Придворные, секретари, писцы, офицеры, стража, слуги и духи.

ДЕЙСТВИЕ происходит в Лондоне, Вестминстере и Кимбольтоне.

ПРОЛОГ.

Сегодня я пришел не с тем, чтоб вас смешить;

Нет, перед вами мы заставим проходить

Другия скорбные, высокия картины,

Кладущия на лоб глубокия морщины!

Мы вам покажем сцен величественных ряд,

Где совместилися и блеск, и скорби яд --

Сцен, орошающих глаза людей слезами.

Кто к состраданию способен между вами,

Над нашей пьесою поплачет потому,

Что этого она достойна. И тому,

Кто деньги платит нам, в надежде поучаться

Житейской правдою, могу я обещаться,

Что он ее найдет у нас. И господа,

Которым нравится пиеса лишь тогда,

Когда в ней сцены две эффектные найдутся,

Ручаюсь, в этот раз совсем не ошибутся:

Пусть только два часа спокойно просидят --

И шиллинг отданный они вознаградят.

Одни охотники до пьес смешных, бесчинных,

До разных молодцов в кафтанах пестрых, длинных,

Обшитых золотом, до стуканья щитов --

Обманутся у нас. Ведь, если бы шутов

И битвы вздорные сегодня мы смешали

С такою истиной высокою -- едва ли

Один разумный друг остался бы у нас;

Мы одурачили б самих себя и вас,

Которым показать мы правду лишь желаем,

Из городских судей и критиков считаем

Мы вас первейшими; так выслушайте ж нас

С такой серьезностью, какую видеть в вас

Желали б очень мы. Пусть вам вообразится,

Что появляются не сказочные лица

В высокой драме сей, как будто бы в живых

Они еще теперь; себе представьте их

Во всем величии и блеске, окруженных

Народом и толпой друзей и приближенных;

Представьте, и потом на ваших же глазах

Все эти почести падут мгновенно в прах.

И если можете веселыми остаться

Вы после этого, то я готов сознаться,

Что может человек лить слезы даже в тот

Прекрасный день, когда венчаться он идет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Лондон. Приемная во дворце.

Входят с одной стороны: Герцог Норфольк, с другой -- Герцог Букингэм и Лорд Эбергевенни.

Букингэм.

Лорд, здравствуйте! Я очень рад вас встретить.

Что делали, как поживали вы

С тех пор, как я во Франции вас видел

В последний раз?

Норфольк.

Благодарю, милорд!

Отлично мне жилось -- и до сих пор

Не перестал тому я удивляться,

Что видел там.

Букингэм.

Меня ж совсем не кстати

В моем дому горячка заперла

Как-раз тогда, когда два солнца славы,

Два яркия светила меж людей,

Съезжалися в долине Ардской.

Норфольк.

Да,

Я видел их меж Гейнесом и Ардом;

Я видел, как еще с коней они

Приветствовать друг друга стали; видел,

Как, спешившись, друг друга заключили

В объятия и будто бы срослись.

Да и сростись они на самом деле --

Не отыскать бы в свете четырех

Властителей, подобных этим двум,

В одно соединенным.

Букингэм.

В это время

Я узником был в комнате своей.

Норфольк.

Так, значит, вы величия земного

Не видели. Тут каждый мог сказать,

Что пышный блеск до той поры был холост,

А здесь нашел жену себе повыше

И самого себя. Тут каждый день

Превосходил прошедшие, покамест

Последний день не поглотил собою

Все чудеса предшествовавших дней.

Сегодня нас французы затмевали:

Подобные языческим богам,

От головы до ног они блистали

Все в золоте, в каменьях дорогих;

А завтра англичане превращались

Вдруг в Индию: так каждый был похож

На мину золотую. Их пажи,

Малюточки, от головы до ног.

Все в золоте, шли, точно херувимы;

И дамы, непривычные к труду,

Под пышными нарядами своими

Едва не задыхались, так что их

И самый труд румянил мило. Нынче

Один наряд превозносили все,

А завтра он был -- нищенская тряпка.

Блеск королей обоих равен был,

Но тот из них выигрывал, который

Был на глазах; когда же появлялись

Они вдвоем, всяк говорил, что видит

Лишь одного, и не дерзал никто

Отыскивать различье между ними.

Когда же эти оба солнца -- их

Так звали все -- через своих герольдов

Созвали всё дворянство на турнир,

Ну тут дела такия совершились,

Каких нельзя вообразить -- дела,

Которые нас заставляли верить

Всем сказочным преданьям, даже сказке

Про Бевиса.

Букингэм.

О, вы уж далеко

Заходите!

Норфольк.

Клянусь, как дворянин,

Как человек, всегда любивший честность, --

Рассказ о том, что совершилось там,

Безжизненен и в самой пышной форме.

Там действие служило языком;

Всё царственно, согласно с целью было;

Всему давал порядок ясный вид;

Чиновники отлично выполняли

Свой долг.

Букингэм.

Но кто, скажите, этим всем

Руководил? Кто голову и члены

Великого такого торжества

Соединял искусно?

Норфольк.

Человек,

Которого никто из нас, конечно,

Не мог считать малейшим знатоком

В таких делах.

Букингэм.

Но кто же он, скажите,

Пожалуйста?

Норфольк.

Его преосвященство

Архиепископ Иоркский это всё

Устроил так.

Букингэм.

Чорт побери его!

Ни одному пирожному испечься

Не может он позволить, чтоб не ткнуть

В него своим честолюбивым пальцем.

Ну, для чего мешаться вздумал он

В весь этот блеск и суетную пышность?

Не диво ли, что этот сальный ком

Ужасною своею толщиною

Берет в себя свет солнечных лучей

И до земли его не допускает?

Норфольк.

Вы правы, лорд: владеет средством он

Осуществлять такия цели. Предков

Нет у него, которых слава путь

Наследникам прокладывает в свете;

Своей стране он также никогда

Не оказал услуги; важных связей

Он был всегда лишен; но как паук

Сам из себя пускает паутину,

Так он себе прокладывает путь

Не чем иным, как собственным уменьем.

Уменье то -- небесный дар, и им

Себе купил он место подле трона.

Эбергевенни.

Что получил от Неба он, как дар --

Не знаю я; пускай откроет это

Взор, поострей и глубже моего.

Зато видна отлично мне надменность,

Сквозящая из всех его частей.

Но кто ее принес ему в подарок?

Когда не ад, так, верно, сатана

Стал скаредом, иль прежде уж растратил

Ее совсем, и новый ад тогда

Наш кардинал в себе самом построил.

Букингэм.

И как он смел, чорт побери его,

Взять на себя, без воли государя,

Избранье лиц для свиты в этот путь

Во Францию? Он сам составил список

Дворян страны и выбрал только тех,

Которых мог как можно посильнее

Обременить трудами и за них

Дать самые ничтожные награды.

И все, кого включил он в список свой,

Поехали, хоть не был этот список

Почтеннейшим советом утвержден.

Эбергевенни.

Да, из моих родных, по крайней мере,

Не меньше трех так сильно свой карман

Расстроили, что в прежнем процветаньи

Не будет он, наверно, никогда.

Букингэм.

О, многие себе сломали спины,

Взвалив на них поместья все свои

Для этого великого похода!

А между тем вся эта суета

Какой исход печальнейший имела!

Норфольк.

Да, с грустию я думаю о том,

Что мир, теперь меж нами заключенный

И Францией, не стоил, чтоб его

С расходами такими сопрягали.

Букингэм.

Когда затем ужасный ураган

Последовал -- как-будто вдохновенье

Слетело к нам, и мы, не сговорясь

Между собой, все тут же предсказали,

Что он, порвав одежду мира, стал

Предвестником внезапного разрыва.

Норфольк.

И тот разрыв, конечно, недалек:

Ведь, Франция союз уже расторгла,

Конфисковав в Бордо товары наши

У английских купцов.

Эбергевенни.

Так вот причина,

Что их посла не приняли у нас?

Норфольк.

Конечно, да.

Эбергевенни.

Вот, право, мир завидный

И купленный чрезмерною ценой!

Букингэм.

Что ж, это всё почтенным кардиналом

Устроено!

Норфольк.

Позвольте вам сказать,

Милорд, вражда меж вами и Вольсеем

Всей Англии известна. Мой совет --

Он сердцем дан, которое желает

Вам почестей и всевозможных благ --

Подумайте о злости кардинала

И вместе о могуществе его;

Потом и то сообразить вам должно,

Что если он кому желает мстить,

То никогда не видит недостатка

В орудиях. Вам нрав его знаком:

Он мстителен; мне ж меч его известен:

Он и остер, и длинен, и достать,

Как знают все, весьма далеко может,

А уж куда достать ему нельзя,

Туда его добрасывают ловко.

Примите же всем сердцем мой совет.

Увидите, он будет вам полезен…

Но вот идет та самая скала,

Которой вы должны остерегаться.

Входит Кардинал Вольсей. Впереди него несут кошель; за ним следует несколько телохранителей и два Секретаря с бумагами. Кардинал, проходя, устремляет взор на Букингэма, а этот последний -- на него. Оба смотрят друг на друга с презрением.

Вольсей.

Милорда Букингэма управитель?

А! где ж допрос?

1-й Секретарь.

Он здесь, милорд.

Вольсей.

А сам

Он тоже здесь?

1-й Секретарь.

Так точно, ваша светлость.

Вольсей.

Ну, так теперь узнаем больше мы,

И Букингэм смирит свой взгляд надменный.

(Уходит со своею свитою.)

Букингэм.

Пес мясника наполнил ядом пасть,

А мне нельзя надеть ему намордник!

Конечно, тут уж лучше не будить

Его совсем. Да, нищая порода

Предпочтена дворянской крови!

Норфольк.

Как

Вспылили вы! Молите лучше Бога --

Умеренность послать вам: в ней одной

Спасение от вашего недуга.

Букингэм.

В его глазах я замыслы прочел

Враждебные; он на меня надменно,

Как на раба презренного, смотрел,

И знаю я, теперь, в минуту эту,

Меня разит он гнусной клеветой.

Он к королю отправился; я тоже

Пойду туда отстаивать себя.

Норфольк.

Постойте, лорд. Пусть друг у друга спросят

Рассудок ваш и пылкий гнев о том,

Что делать вы хотите. Кто желает

На крутизну взобраться, должен вверх

Идти всегда спокойным, тихим шагом.

Запальчивость похожа на коня

Горячего, которому, чуть только

Свободу дай, он утомит себя

Своею же горячностью. Поверьте,

Нет в Англии, конечно, никого,

Кому бы я так безгранично верил,

Как вам, милорд; так будьте для себя

Тем самым, чем вы были бы для друга.

Букингэм.

Нет, я иду сейчас же к королю,

И голос мой, как чести голос, верно

Перекричит надменное нахальство

Ипсвичского мерзавца; если ж нет,

Так я тогда провозглашу, что больше

Различья нет между людьми.

Норфольк.

Совет

Примите мой: не разжигайте печи

Для вашего врага так горячо,

Чтоб вы же в ней сгорели. При излишней

Поспешности мы можем обогнать

Того, за кем мы гонимся, и после

Его совсем из виду потерять.

Как-будто вы не знаете, что пламя,

Когда оно так жидкость вскипятит,

Что через край она польется, только

Наружно ей дает большой объем,

На деле же до капли разрушает?

Подумайте. Я повторяю вам:

Нет в Англии такого человека,

Который вам советовать бы мог

Так хорошо, как сами вы; старайтесь

Лишь погасить иль только укротить

Огонь страстей рассудка соком.

Букингэм.

Сэр,

Благодарю, и, следуя совету,

Я ухожу. Но этот негодяй

Нахальнейший -- не от разлива желчи

Ему даю названье это я,

Но вследствие прямого убежденья --

Продажное созданье и изменник,

Я в этом убежден -- и у меня

Есть множество на это доказательств,

Которые так ясны, как вода

В июльский день, когда на дне потока

Малейшая песчинка нам видна.

Норфольк.

Изменником его не называйте.

Букингэм.

Нет, назову пред самым королем,

И доводы мои так прочны будут,

Как прочен грунт скалистых берегов.

Послушайте: ханже, лисице этой,

Иль волку, иль обоим им -- ведь, он

Равно хитер и хищен, так же гадок

Для замыслов преступнейших, как ловок

В осуществленьи их; душа и сан

Друг друга в нем взаимно заражают --

Ему блеснуть величьем захотелось

Пред Францией и дома у себя,

И для того склонил он короля

И нашего властителя на этот

Убыточный для Англии союз,

На этот съезд, который столько денег

Унес с собой и лопнул, как стакан,

Когда его ты всполоснешь немного.

Норфольк.

Да, это так.

Букингэм.

Позвольте мне, милорд,

Договорить. Все пункты договора

Составил так лукавый кардинал,

Как сам хотел, и чуть он только крикнул:

"Быть по сему!" как утвердили их,

Хоть точно так они полезны были,

Как мертвому полезны костыли.

Но сочинил их кардинал почтенный --

Так спора нет, что хороши они;

Тут дело рук достойного Вольсея,

А он в делах своих непогрешим.

Вот вслед за тем -- мне кажется, что это

Уж выкидыш измены, старой суки --

К нам приезжает император Карл

Как будто бы затем, чтоб повидаться

Здесь с королевой, теткою своей.

Действительно, такой предлог поездке

Придумал он; но собственно затем

Явился он, чтоб пошептать Вольсею:

Боялся он, что повредит ему

Свидание и дружба государей

Французского и нашего; понять

Он ясно мог, что многими бедами

Грозил ему союз их -- и вступил

В секретный торг с почтенным кардиналом.

И знаю я, уверен твердо в том,

Что Карл платил еще до обещаний,

И потому желание его

Исполнилось еще до заявленья

О нем. Итак, дорогу проложив

И вымостив червонцами, желанье

Он выразил, чтоб был Вольсей так добр --

Переменил все мысли государя

И убедил нарушить договор.

Да, пусть король узнает -- а узнает

Наверно он, и скоро, от меня --

Что кардинал честь царскую его

То продает, то снова покупает,

Как вздумает, но к выгоде своей.

Норфольк.

Прискорбно мне такия вещи слышать

О нем, и мне хотелось бы, чтоб вы

Ошиблись.

Букингэм.

Нет, нет, каждый слог мой -- правда;

Я вам его представил точно так,

Как докажу, когда для доказательств

Придет черед.

Входит Брэндон; впереди него Начальник стражи и несколько стражей.

Брэндон.

Извольте, капитан,

Исполнить долг свой.

Сержант.

Герцог Букингэм,

Граф Гирфордский, Стаффордский, Нортгемптонский,

Я, именем великим короля,

Беру тебя под стражу за измену

Отечеству.

Букингэм.

Что, видите, милорды:

Сеть на меня накинута. Паду

Я жертвою измены.

Брэндон.

Мне очень жаль, что я обязан быть

Свидетелем отнятия свободы

У вас, милорд, и этой сцены всей.

Должны идти вы в Тоуэр. Это воля

Монаршая.

Букингэм.

Напрасно стал бы я

Доказывать мою невинность; краской

Такой меня покрыли, что мои

Белейшия все части почернели.

Да будет воля Божья, как теперь,

Так и всегда, во всем. Я повинуюсь.

Прощайте, лорд Эбергевенни.

Брэндон.

Нет,

Он должен вам сопутствовать.

(К Эбергевенни.) Желанье

Монаршее, чтоб в Тоуэре вы были

До той поры, пока вам сообщат

Дальнейшее решение.

Эбергевенни.

Как герцог,

И я скажу: да будет воля Божья!

И выполню желанье короля.

Брэндон.

Здесь у меня еще приказ монарший --

Отправить в Тоуэр лорда Монтекьюта,

А также Ионна Де-ла-Кара,

Духовника милорда Букингэма,

И канцлера его Гильберта Пек.

Букингэм.

Так, так; всё это члены заговора.

Надеюсь, все?

Брэндон.

Монах картезианский

Еще…

Букингэм.

Неужто Никольс Гопкинс?

Брэндон.

Да.

Букингэм.

Мне изменил дворецкий мой; за деньги

Его купил всесильный кардинал.

Теперь мой век измерен. Букингэма

Несчастного я бедной тенью стал.

Его черты затмила эта туча,

И перед ней блеск солнца моего

Померкнул вдруг навеки! Лорд, прощайте!

(Уходят.)

Сцена II.

Там же. Зала государственного совета.

Трубы. Входят: Король Генрих, Кардинал Вольсей, лорды совета, Сэр Томас Ловель, дворяне и свита. Король идет, опираясь на плечо Вольсея.

Король.

Вся жизнь моя, и всё, что только в ней

Есть лучшего, благодарят вас нынче

За полную заботливость о нас.

Уж я стоял под выстрелами бунта

Смертельного -- вы разогнали их.

Благодарю от сердца. Пусть теперь

Войдет сюда служитель Букингэма;

Желаю я, чтоб лично мне теперь

Он повторил свои все показанья

И снова здесь по пунктам передал

Подробности измены господина.

(Король садится. Лорды совета занимают свои места. Кардинал помещается у ног короля, по правую его сторону. За сценой крик: "Место королеве!")

Входит Королева Екатерина, ведомая Герцогами Норфольком и Суффольк. Она становится на колени; Король встает с своего места, поднимает ее, целует и сажает подле себя.

Королева.

Нет, должно мне остаться на коленях:

Ведь, я теперь просительница.

Король.

Встань,

Сядь подле нас, и только половину

Скажи того, о чем пришла просить:

Ведь наша власть -- твоя на половину.

Вторая ж часть прошенья твоего

Исполнена заране: говори же,

И исполняй желание свое.

Королева.

Благодарю, король мой. Сущность просьбы

Моей лишь в том, чтоб вы любя себя,

Внимание большое обращали

На честь свою и на величье долга

Монаршего.

Король.

Прошу вас продолжать.

Королева.

От многих лиц, и всё людей честнейших,

Мне жалобы приносятся на то,

Что ваш народ большое горе терпит;

Еще на днях ему сообщены,

Я слышала, такия повеленья,

Которые, конечно, истребят

В его душе всю преданность к престолу!

(Кардиналу.)

Сильней всего, мой добрый кардинал,

Он, правда, вас винит и называет

Виновником поборов этих; но

Ведь, и король -- да охраняет Небо

Всю честь его от пятен -- ведь, и он

Становится предметом неприличных

Речей -- таких, которые в сердцах

И преданность, и верность истребляют

И кажутся открытым мятежом.

Норфольк.

Не кажутся, а таковы на деле.

Так, вследствие налога, целый цех

Суконщиков, возможности лишившись

Держать своих рабочих, распустил

Прядильщиков, чесальщиков, ткачей,

И все они, негодные к другому

Занятию, лишенные всех средств

И голодом томимые, восстали

В отчаяньи -- и мало дела им,

Какой исход грозит их возмущенью:

Опасность им не значит ничего.

Король.

Налог! на что? какой налог? Почтенный

Лорд-кардинал, вы, наравне со мной,

Несущие всё бремя обвиненья --

Известно ль вам, что это за налог?

Вольсей.

Мне, государь, известно то, что только

Относится до общих дел страны:

Я на ряду иду со всеми.

Королева.

Правда,

Вы знаете не более других;

Но вы таких вещей изобретатель,

Которые известны тоже всем

И пагубны для тех, кто не желает

Их вовсе знать, но с ними принужден

Знакомиться. Налоги, о которых

Мой государь желает получить

Известие -- убийственны для слуха;

Носить же их -- надломится спина.

Все говорят, что вы их сочинили.

Коль это ложь, то слишком сильно вы

Обвинены.

Король.

Всё о налоге дело!

Какой налог? Скажите, наконец,

Что за налог?

Королева.

Я слишком дерзко ваше

Терпение испытываю, но

Ободрена я вашим обещаньем

Прощения. Народный ропот вызван

Указом, чтобы каждый гражданин

Вносил в казну, без всяких отлагательств,

Шестую часть имущества; предлог

К взысканию такому -- близость вашей

Большой войны с французами. Народ,

Узнав о том, стал дерзко выражаться;

Все языки выплевывают долг

Покорности; в сердцах охолоделых

Мороз сковал всё чувство к королю;

Там, где всегда молитвы возносились,

Теперь живут проклятья; и дошло

Уж до того, что добрая покорность

Теперь у всех не больше, как раба

Разгоряченной воли. Умоляю

Вас, государь, на это обратить

Внимание; для вас важнее дела

Не может быть.

Король.

Я жизнью вам клянусь,

Что это всё противно нашей воле.

Вольсей.

Что до меня касается, так я

Участвовал здесь только тем, что голос

Свой подавал с другими наравне;

Да и на то меня подвигнул только

Совет людей ученых. Если мне

Приходится быть жертвою злословья

Тех языков, которым ни мои

Способности, ни свойства неизвестны,

Но хочется, на это несмотря,

Быть хроникой всех дел моих -- так это,

Скажу всегда, служебный мой удел,

Тернистый путь, которым добродетель

Должна идти. Но никогда боязнь

Завистливых, лукавых порицаний

Нас не должна стеснять нимало в том,

Что сделать нам необходимо. Эти

Хулители, как стая хищных рыб,

Всегда плывут за новым кораблем,

Но никакой не извлекают пользы

Из этой всей погони. Часто так

Случается, что лучший наш поступок

Невежество иль злоба назовут

Совсем другим, или его другому

Припишут вдруг; а худшия дела,

Которые для грубого мышленья

Понятнее, провозгласят делами

Прекрасными. Когда б, страшась того,

Что наши все движенья встретит хохот

Или хула, решились мы стоять,

Не двигаясь, то корни бы пустили

Мы на своих местах, иль как статуи

Сидели там.

Король.

Коль дело свершено

Обдуманно, оно само собою

Опасности предотвращает все.

Но дело то, которому примера

Никто не знал, бояться заставляет

За результат. Известен вам пример

Подобного налога? Полагаю,

Что нет. Народ нельзя нам отрывать

От наших же законов и цепями

Приковывать к простому произволу.

Шестая часть! Ужаснейший налог!

Ведь, этак мы берем у всех деревьев

И их кору, и ветви, даже часть

От их ствола -- и хоть, положим, корня

Не трогаем, но, при увечьи их,

Не мудрено, что воздух выпьет соки.

Прошу послать в те графства, где налог

Взимаем был, скорее объявленье

Прощенья всем, кто только восставал

Против него. Прошу поторопиться.

Я это дело поручаю вам.

Вольсей (тихо секретарю).

Послушайте: сейчас пишите письма

О милости, прощеньи короля

И их по всем пошлите графствам. Сильно

Все общины восстали на меня, --

Поэтому везде распространите,

Что моему ходатайству страна

Отменою налога и прощеньем

Обязана. Дальнейшия мои

Желания узнаете вы после.

(Секретарь уходит.)

Входит Управитель Букингэма.

Королева.

Как грустно мне, что герцог Букингэм

Вас огорчил.

Король.

Прискорбно это многим.

Он джентельмэн ученый и оратор

Прекраснейший; природой наделен

Он, как никто; воспитан так, что может

Учителей великих научать

И наставлять; себе же не имеет

Нужды искать он помощь вне себя.

Но помните, чуть в ум залезет порча

И эти все прекрасные дары

Неправильно в душе распределятся --

Как примут вдруг порочный вид они

И в десять раз превысят безобразьем

Всю красоту прошедшую свою.

Вот так теперь и этот человек

Прекраснейший, которого считали

В числе чудес, которого речам

Внимали мы с восторгом, так-что, право,

Минутами казались нам часы --

Вот так и он, любезная супруга,

Все прежния достоинства свои

Облек теперь чудовищной одеждой

И черен стал, как-будто бы в аду

Его лицо испачкали. Немного

Побудьте здесь. Вот этот джентельмэн --

Он был лицом доверенным милорда --

Расскажет вам такое, от чего

На честь тоска глубокая находит.

Пусть повторит он снова свой рассказ

О замыслах злодейских; мы не можем

Ни холодно их к сердцу принимать,

Ни слушать слишком долго.

Вольсей.

Подойдите

И смело здесь скажите всё, что вы,

Как подданный заботливый и верный,

О герцоге узнали.

Король.

Говори

Свободно всё.

Управитель.

Во-первых, ежедневно

Всю речь свою он вот чем зачумлял:

Он говорил, что если без потомства

Король умрет, то он устроит так,

Что сам британским скиптром завладеет.

Всё это слышал лорд Эбергевенни.

При этом герцог клялся отомстить

Вам, кардинал.

Вольсей.

Прошу покорно, ваше

Величество, вниманье обратить

На замысел опасный этот. Герцог

Враждебные желания свои

Распространил не только на особу

Священнейшую вашу, но имел

В виду и тех, кто предан вам.

Королева.

Почтенный

Лорд-кардинал, судите не с такой

Суровостью.

Король.

Ну, далее. На чем

Основывал он эти притязанья

На наш престол по смерти нашей? Ты

На этот счет чего-нибудь не слышал

От герцога?

Управитель.

На эту мысль его

Пророчеством нелепым Никольс Гопкинс

Навел.

Король.

Кто этот Гопкинс?

Управитель.

Духовник

При герцоге, монах картезианский.

По целым дням он всё кормил его

Беседами о будущем престоле.

Король.

Как ты узнал об этом?

Управитель.

Незадолго

Пред тем, как вы собрались, государь,

Во Францию, мы были в доме Розы --

Лаврентия Полтнейского приход --

И герцог там спросил меня, что слышал

Я в лондонском народе о поездке

Во Францию. Я отвечал ему,

Что многие боятся, чтоб французы,

На гибель короля, не оказались

Коварными друзьями. Он на это

Заметил мне, что точно повод есть

Так говорить и что тогда, пожалуй,

Исполнятся на деле те слова,

Которые сказал ему однажды

Святой монах. "Не раз он присылал

Просить меня", так рассказал мне герцог,

"Чтоб я ему позволил выбрать час

Для тайного свиданья с Де-ла-Каром,

Духовником моим. Он говорил,

Что сообщить ему имеет дело

Важнейшее; ему-то, взяв с него,

Как-будто бы на исповеди, клятву

Формальную, что мне лишь одному

Мой духовник, и никому другому,

Не передаст того, что скажет он.

Монах сказал, подумавши серьезно:

"Ни сам король -- так герцогу скажи --

Ни род его уж процветать не будут.

Пусть герцог ваш стремится приобресть

Любовь всего народа; будет править

Он Англией."

Королева.

Коль не ошиблась я,

Вы -- бывший управитель Букингэма --

И должности лишилися своей

По жалобам от ваших подчиненных?

Подумайте: не злоба ли виной,

Что обвинять вы стали человека

Достойного и благородный дух

В себе пятнать? Подумайте, я снова

Вам говорю и даже от души

Прошу о том.

Король.

Оставь его. Что дальше?

Управитель.

Клянусь душой, я правду говорю!

Я герцогу заметил, что, быть-может,

Сам сатана монаха ввел в обман;

Что для него опасно думать долго

Об этом всем; что могут, наконец,

В душе его созреть такие планы,

Которые его погубят. "Вздор!" --

Он отвечал -- "нам повредить не может

Ничто!" И тут еще прибавил он:

"Когда б болезнь последнюю не вынес

Наш государь -- не жить бы головам

Вольсеевой и Томаса Ловеля".

Король.

Ого, так вот какая злоба в нем!

О, человек он нехороший. Можешь

Ты что-нибудь сказать?

Управитель.

Могу,

Мой государь.

Королева.

Так говори скорее.

Управитель.

Однажды в Гринвиче милорду был

Дан выговор за Бломера Вилльяма

От вашего величества…

Король.

Да, помню.

Он был моим слугой, а герцог взял

Его к себе. Что ж дальше.

Управитель.

"Если б я",

Так он сказал: "за это был отправлен

Ну, например, хоть в Тоуэр, верно б мне

Пришло на ум то сделать, что когда-то

И мой отец готовился свершить

Над хищником Ричардом в Салисбери,

Когда просил себе свиданья с ним;

И если бы желанье это было

Исполнено, он, будто совершая

Смиренья долг, вонзил бы в грудь Ричарда

Свой острый нож".

Король.

Гигантская измена!

Вольсей.

Что скажете, монархиня? Ужель

Король дышать свободно может, если

В тюрьме сидеть не будет Букингэм?

Королева.

Устрой Господь всё к лучшему!

Король.

Ты что-то

Сказать еще желаешь? Говори.

Управитель.

Произнеся слова: "отец мой, герцог"

И "острый нож", он выпрямился вдруг,

Одной рукой схватил кинжал, другую

Прижал к груди, возвел глаза наверх

И произнес ужаснейшую клятву.

Он поклялся, что если дурно кто

Поступит с ним, то превзойдет настолько

Он своего отца, насколько план

Несбывшийся неизмеримо ниже

Свершенного поступка.

Король.

Положен

Конец его желанью -- для кинжала

Ножнами нас избрать. Он под арестом.

Позвать его немедленно к суду.

Когда найдет он милость у закона --

Пусть будет так; не сыщет -- пусть уж к нам

Не думает прибегнуть. Днем и ночью

Клянусь, что он ужаснейший злодей!

(Уходят.)

Сцена III.

Там же. Комната во дворце.

Входят Лорд-камергер и лорд-Сандс.

Камергер.

Я никогда не думал бы, что чары

Французския способны облекать

Людей такой причудливою формой.

Сандс.

У новых мод, хоть будь они смешны,

Хоть женственный имей они характер,

Приверженцы отыщутся всегда.

Камергер.

Сдается мне, что наши англичане

Из этой всей поездки извлекли

Хорошего лишь две иль три гримасы,

Но уж зато отличные. Когда

Иной начнет их корчить, так охотно

Ты присягнешь, что самый нос его

Советником Пепина иль Клотара

Еще служил -- так гордо-величав

Весь вид его.

Сандс.

У них и ноги тоже

Всё новые, хромые. Если кто

Походки их не видел прежде, верно

Подумает, что шпат иль наколенник

Напал на них.

Камергер.

Чорт побери, милорд!

А в платье их такой покрой, заметьте,

Языческий, что христианскийдух,

Наверное, они уж износили.

Входит Сэр Томас Ловель.

Камергер.

Что нового, сэр Ловель?

Ловель.

Ничего,

Почтенный лорд, коль не считать указа,

Прибитого к дворцовым воротам.

Камергер.

Указ? о чем?

Ловель.

Да о реформе франтов,

Приехавших из Франции, и двор

Лишь ссорами и шумом, и портными

Наполнивших.

Камергер.

Вот это хорошо!

Теперь бы мне весьма хотелось наших

Господчиков просить сознаться в том,

Что английский придворный тоже может

Разумным быть, хотя бы Лувра он

И не видал.

Ловель.

В указе говорится,

Что все они немедленно должны

Отбросить все остатки шутовства,

Добытого во Франции; отречься

От признаков почтенных своего

Безумия -- дуэлей, фейерверков,

От всяческих насмешек над людьми,

Получше их, но мудрости заморской

Не знающих; отречься от любви

К мячу, к чулкам длиннейшим, к панталонам

Коротеньким, и с буффами, от всех,

Всех признаков поездки заграничной

И сделаться вновь честными людьми;

А не хотят, так могут убираться

К товарищам старинных игр своих.

Там можно им, за это я ручаюсь,

Cum privilegio" свое распутство

Растрачивать и отдавать себя

На общее посмешище.

Сандс.

Давно бы

Пора им дать лекарство; их болезнь

Уж сделалась прилипчивой.

Камергер.

Однако,

Для наших дам не малая беда --

Лишиться вдруг всех этих милых франтов.

Ловель.

Еще бы нет! Конечно, будет тут

И стон, и плач; ведь, эти негодяи

Искусные имели чудный дар

Брать женщин в плен; тут скрипка или песня

Французская -- вернейшая приманка.

Сандс.

Пусть чорт на них играет! Как я рад,

Что им от нас придется убираться,

Затем, что нет надежды никакой

Исправить их. Теперь и дворянин

Такой, как я, простой, провинциальный,

Которого так долго из игры

Все гнали вон, иметь возможность будет

Спеть песенку: надеюсь, что его

Часок-другой послушают; и, право,

Он в такт споет.

Камергер.

Вполне вы правы, лорд,

Как видно, вы еще не потеряли

Своих зубов молочных.

Сандс.

Нет, милорд,

И сохраню, пока хоть корешок

Останется.

Камергер.

Куда вы шли, сэр Ловель?

Ловель.

К Вольсею шел; вы тоже гость его,

Мне кажется?

Камергер.

Конечно. Нынче ужин

Огромный он дает для многих дам

И лордов; тут, могу я вас уверить,

Сберется всё, что в королевстве есть

Прекрасного.

Ловель.

Да, надо согласиться,

Что очень добр почтенный наш прелат;

Его рука, как почва, плодоносна,

Которая питает нас; роса

Его на всё ложится.

Камергер.

Без сомненья,

Он человек прекрасный. Злой язык

Имеет тот, кто мнения другого

О нем.

Сандс.

Да он и может быть таким;

Ведь, у него всего довольно; хуже

И ереси была бы скупость в нем.

Быть щедрыми должны такие люди:

Они в пример поставлены другим.

Камергер.

Да, это так; но мало в наше время

Таких, как он, примеров. Катер мой

Там ждет меня; я вас везу с собою,

Почтенный лорд. Сэр Томас, нам пора:

Иначе мы, пожалуй, опоздаем,

А это было б жаль, ведь весь надзор

За праздником мне поручен и сэру

Гильфорду.

Сандс.

Я к услугам вашим, лорд.

(Уходят.)

Сцена IV.

Зала в Иоркском дворце.

Трубы. Небольшой стол под балдахином для кардинала; длинный стол для гостей. В одну дверь входят: Анна Боллен, разные лорды, леди и девицы; в другую -- сэр Генрих Гильфорд.

Гильфорд.

Привет вам всем, миледи, посылает

Светлейший лорд. Сегодняшнюю ночь

Он отдает прекрасному веселью

И вам; его надежда -- что никто

Из этого высокого собранья

Своих забот домашних не принес

Сюда с собой; желает он, чтоб были

Все веселы, настолько только дать

Веселости хорошим людям могут

Хорошая компания, вино

Хорошее и наконец хороший

Прием.

Входят: Лорд-камергер, лорд-Сандс и сэр Томас Ловель.

Гильфорд.

О, лорд, как запоздали вы!

Одна уж мысль об этом превосходном

Собрании мне крылья придала.

Камергер.

Вы молоды, сэр Гильфорд.

Сандс.

Ах, сэр Ловель,

Когда б отчасти кардинал

Мог разделять мой светлый образ мыслей,

То не одна, пред тем как спать идти,

Нашла бы здесь такое угощенье,

Которое понравилось бы ей

Сильней всего. Клянусь своею жизнью,

Здесь чудные красавицы сошлись.

Ловель.

Вот если бы духовником вас сделать

Одной иль двух!

Сандс.

Я был бы очень рад

И легкому, конечно, покаянью

Подвергнул их.

Ловель.

Какому же?

Сандс.

Тому,

Которое возможно на перине.

Камергер.

Прекрасные миледи, я прошу

Вас сесть к столу. Сэр Генрих, вы займитесь

Той стороной, я -- этой; кардинал

Сейчас войдет. Нет, мерзнуть вам не надо;

Две женщины, одна с другою рядом

Сидящия, сейчас нагонят холод.

Лорд Сандс, вы их сумеете занять;

Садитесь-ка меж ними.

Сандс.

Постараюсь,

И от души благодарю, милорд.

Позволите, прекрасные миледи?

(Садится между Анною Боллен и другою дамой.)

Прошу простить, когда, быть-может, я

Заговорю отчасти дико: это

Я получил в наследство от отца.

Анна Боллен.

Он разве был помешан, сэр?

Сандс.

О, очень,

До крайности, особенно в любви.

Он никогда, конечно, не кусался,

Но двадцать раз поцеловал бы вас

В один прием, точь-в-точь как я.

(Целует ее.)

Камергер.

Прекрасно,

Любезный лорд! Ну, все теперь сидят,

Как следует. Джентльмэны, виноваты

Вы будете, когда из-за стола

Веселыми не выйдут эти дамы

Прекрасные.

Сандс.

Я сделаю свое, --

Свободу мне вы только предоставьте.

Трубы. Входит Кардинал Вольсей со свитою и садится на свое место.

Вольсей.

Приветствую вас, дорогие гости.

Кто у меня из этих милых дам

Или мужчин не будет нынче весел,

Тот мне не друг. Чтоб повторить привет --

За общее здоровье! (Пьет.)

Сандс.

Ваша светлость,

Как вы добры! Позвольте же мне взять

Такой бокал, который благодарность

Мою вместить бы мог и тем меня

Освободит от слишком долгой речи.

Вольсей.

Благодарю душевно вас, милорд.

Ну, потчуйте своих соседок. Леди,

Невеселы вы что-то. Господа,

Кто виноват?

Сандс.

Пусть прежде, ваша светлость,

Прекрасные их щечки от вина

Покроются румянцем -- нас заставят

Они молчать болтливостью своей.

Анна Боллен.

Вы весельчак, лорд Сандс.

Сандс.

Когда играю

В свою игру. Сударыня, я пью,

И вы должны ответить точно тем же,

Затем-что пью я за такую вещь…

Анна Боллен.

Которой вы мне показать, конечно,

Не можете.

Сандс.

Сказал я, ваша светлость

Что и они сейчас болтать начнут.

(За сценой трубы, барабаны и пушечные выстрелы.)

Вольсей.

Что это там?

Камергер.

Узнайте поскорее.

(Один из слуг уходит.)

Вольсей.

Воинственные звуки! Для чего?

Нет, леди, нет, не бойтесь. По законам

Войны вы вне опасности.

Слуга возвращается.

Камергер.

Ну что?

Что там?

Слуга.

Толпа блестящих чужеземцев,

Как кажется; здесь к берегу они

Причалили и, точно как посольство

Высокое от королей чужих,

Идут сюда.

Вольсей.

Лорд-камергер почтенный,

Подите к ним навстречу; по-французски

Вы знаете; прошу, примите их,

Как следует, и после проводите

Сюда, где это небо красоты

Прольет на них весь блеск свой лучезарный.

Пусть кто-нибудь сопровождает вас.

(Камергер уходит с несколькими джентльмэнами. Все встают; стол отодвигают в сторону.)

Ну, вот наш пир и прерван; мы однако

Возобновим его. Желаю я

Хорошего вам всем пищеваренья

И снова вас приветствую… Привет

Всем вам!

Трубы. Входят Король, замаскированный пастухом, предшествуемый Лордом-камергером и сопровождаемый двенадцатью масками, одетыми так же, как и он, и шестнадцатью факелоносцами. Они направляются прямо к кардиналу и любезно раскланиваются с ним.

Вольсей.

Вот славное собранье! Что угодно

Вам, господа?

Камергер.

Они не говорят

По-английски, и потому просили

Вам передать, что и до них дошла

Молва о том, что нынче соберется

Здесь общество прекрасное такое

И что они, как всякой красоты

Глубокие поклонники, невольно

Свои стада оставили и к вам

Пришли просить -- под вашим руководством

Позволить им увидеть этих дам

И час-другой провесть в беседе с ними.

Вольсей.

Скажите им, милорд, что их приход

Для моего убогого жилища --

Большая честь; я их благодарю

Сто тысяч раз и вместе веселиться

Прошу их всех, как только захотят.

(Кавалеры выбирают дам для танцев. Король приглашает Анну Боллен.)

Король.

Такой руки прекрасной не касался

Ни разу я. О, красота, тебя

До этих пор не знал я никогда!

(Музыка. Танцы.)

Вольсей.

Лорд-камергер!

Камергер.

Что хочет ваша светлость

Мне приказать?

Вольсей.

Прошу вас передать

Им от меня, что есть один меж ними,

Который здесь, по сану своему,

Достойнее меня сидеть на месте

Хозяина, -- и если бы я мог

Его узнать, то по любви и долгу

То место уступил бы.

Камергер.

Передам

Немедленно.

(Подходит к маскам и, поговорив с ними, возвращается к кардиналу.)

Вольсей.

Ну, что вам отвечали?

Камергер.

Действительно, меж ними есть такой.

Они того не скрыли и сказали,

Что если вы узнаете его,

То он займет, пожалуй, ваше место.

Вольсей.

Попробуем. (Подходит к маскам.)

Позвольте, господа,

Вот царственный мой выбор.

Король ( снимая маску).

Угадали,

Лорд-кардинал! Ну, славное у вас

Собрание! Отлично вы живете!

Не будь вы, лорд, духовное лицо,

О вас бы я понятие составил

Не лестное.

Вольсей.

Как рад я, государь,

Что вы в таком веселом настроеньи!

Король.

Лорд-камергер, подите-ка сюда;

Скажите мне, пожалуйста, кто эта

Красавица?

Камергер.

Дочь Томаса Боллен,

Ричфордского виконта, и статс-дама

Её величества.

Король.

Клянуся Небом,

Прелестное создание она! (К Анне Боллен.)

Дитя мое прекрасное! Я был бы

Невежливым, когда бы пригласил

На танцы вас и не дал поцелуя.

Ну, господа, пускай теперь пойдет

Заздравная и круговая чаша!

Вольсей.

Готов ли стол, сэр Ловель в зале той?

Ловель.

Готов, милорд.

Вольсей.

Боюсь я, государь,

Что танцы вас слегка разгорячили.

Король.

Да, черезчур.

Вольсей.

В той комнате свежей.

Король.

Пойдемте же. Ведите каждый даму.

Красавица, я не оставлю вас.

Веселие на сцену! Мой добрейший

Лорд-кардинал, намерен нынче я

С полдюжины бокалов осушить

За этих всех красавиц; после снова

Мы пригласим на танцы их, а там

Пусть каждому пригрезятся победы

Над милыми. Велите-ка трубить.

(Трубы. Все уходят.)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

Сцена I.

Вестминстер. Улица.

Два Джентльмэна встречаются.

Первый Джентльмэн.

Куда вы так спешите? Бог вам в помощь!

Второй Джентльмэн.

Я прямо в суд, чтобы услышать там --

Что станется с великим Букингэмом.

Первый Джентльмэн.

Я от труда избавить вас могу.

Всё кончено: в тюрьму идет он снова.

Второй Джентльмэн.

Вы были там?

Первый Джентльмэн.

Да, был.

Второй Джентльмэн.

Скажите ж мне,

Пожалуйста, как дело порешили?

Первый Джентльмэн.

Вы можете и сами отгадать.

Второй Джентльмэн.

Нашли виновным?

Первый Джентльмэн.

Да -- и осудили.

Второй Джентльмэн.

Жалею я…

Первый Джентльмэн.

И многим также жаль.

Второй Джентльмэн.

Скажите же, как всё происходило?

Первый Джентльмэн.

Я вкратце всё скажу. Великий герцог

К решетке стал и против обвинений

Всё говорил, что не виновен он,

И приводил искусно оправданья,

Чтоб сбить судей. Но стряпчий короля

Все выставил допросы, показанья,

Признания свидетелей; тогда

Он пожелал очную ставку с ними.

Тут выступил сперва его дворецкий

И секретарь сэр Пек и духовник,

Джон Кар, и сам монах проклятый, Гопкинс,

Виновник зла.

Второй Джентльмэн.

Тот, что сбивал его

Своими предсказаньями?

Первый Джентльмэн.

Тот самый.

Все герцога жестоко обвиняли;

Никак не мог он опровергнуть их

И, уличенный пэрами, был признан

Преступником в измене государству.

Он говорил и много, и учено,

Чтоб жизнь спасти; но все его слова

Иль сожаленье возбуждали, или

Сейчас же все позабывали их.

Второй Джентльмэн.

Ну, а потом как он себя держал?

Первый Джентльмэн.

Когда опять он подошел к решетке,

Чтоб выслушать свой похоронный звон --

Свой приговор, тогда им овладела

Тоска предсмертная, и обдал тело

Холодный пот, и что-то он дурное

Проговорил поспешно, в сильном гневе,

Но скоро он опять пришел в себя

И уж потом, всё остальное время,

Держал себя с терпеньем благородным.

Второй Джентльмэн.

Не думаю, чтоб он боялся смерти.

Первый Джентльмэн.

Конечно, нет; он не был никогда

Так женственен; причина осужденья

Могла его немного огорчить.

Второй Джентльмэн.

Да, тут не обошлось без кардинала.

Первый Джентльмэн.

Да, по всему судя, должно быть так.

Во-первых, обвинение Кильдэра,

Ирландии правителя в то время,

А во-вторых, и то, что вслед за тем

Отправлен был в Ирландию граф Серри,

С поспешностью большою, для того,

Чтоб он к отцу не мог прийти на помощь.

Второй Джентльмэн.

Вот злобная и тайная интрига.

Первый Джентльмэн.

Зато, пускай вернется только граф --

Отплатит он за это, без сомненья.

Да что! ведь, всем известно хорошо,

Что каждому, кого король полюбит,

Сейчас найдет местечко кардинал,

Чтоб от двора подальше.

Второй Джентльмэн.

Ненавидят

Все общины его чистосердечно,

И честью вам ручаюсь, что ему

Желают все поглубже провалиться;

А герцога все любят, обожают,

Зовут великодушным Букингэмом

И зеркалом прекрасного всего…

Входит Букингэм, которого ведут из суда. Перед ним служители правосудия с секирами, острием обращенными к нему. По бокам стража с аллебардами. Его провожают Сэр Томас Ловель, Сэр Никльс Во, Сэр Виллиас Сандс и народ.

Первый Джентльмэн.

Постойте, вот несчастный, знатный муж,

О ком теперь толкуем мы.

Второй Джентльмэн.

Хочу я

Поближе стать и на него взглянуть.

Букингэм.

Вы, люди добрые, из состраданья

Так далеко пришедшие за мной,

Послушайте слова мои, а после

Идите все спокойно по домам

И про меня забудьте. Как изменник

Отечеству, я нынче осужден

И умереть обязан, как изменник;

Но Небо я в свидетели зову,

И если я еще имею совесть,

Пусть, как топор, она сразит меня,

Когда хоть раз я был клятвопреступник.

Я не виню судей за смерть мою:

Их приговор был прав, по ходу дела;

Но тем, кто был виновником всего,

Желал бы я побольше христианской

Любви к другим. Кто б ни были они,

От сердца им я всё теперь прощаю;

Но пусть они злодейством не кичатся

И злобных дел не строят на гробах

У доблестных: иначе против них

Я вопиять безвинной кровью стану.

Жить долее уж не надеюсь я

И не прошу пощады, хоть и знаю,

Что в короле есть больше милосердья,

Чем у меня проступков. Вы, друзья…

Немногие, любившие меня,

Дерзнувшие по Букингэме плакать --

Вы, славные товарищи мои,

С которыми разлука только -- горечь

И смерть моя, идите вы со мной,

Как ангелы-хранители, до плахи;

Когда ж падет на голову мою

Разлуки сталь -- молитвами своими

Прекрасную вы жертву сотворите

И вознесите дух мой в небеса.

Теперь идем вперед, во имя Бога!

Ловель.

Лорд, я прошу, как милости у вас --

Когда была когда-нибудь сокрыта

В груди у вас досада на меня --

Простите мне теперь чистосердечно.

Букингэм.

Я вам простил так искренно, сэр Ловель,

Как бы желал я сам прощенным быть.

Я всем простил: обид, мне нанесенных,

Число еще не слишком велико,

Чтобы не мог я с ними примириться;

Я не создам свой гроб из злобы черной.

Привет мой передайте королю,

А если он про Букингэма вспомнит,

Прошу сказать ему, что вполовину

Вы видели меня уж в небесах.

До сей поры, мои молитвы, мысли

Ему принадлежат; и до минуты,

Когда меня душа покинет, буду

О благоденствии его молиться.

Пусть больше лет живет он на земле,

Чем насчитать могу я в это время;

Пусть царствует, любимый и любя

Когда ж года к нему приблизят час кончины,

Его и доброту пусть скроет гроб единый!

Ловель.

Я проводить обязан вашу светлость

До берега, а там сменит меня

Сэр Никольс Во, который вас проводит

До места казни.

Во.

Эй, готовьтесь там!

Уж герцог приближается. Смотрите,

Чтоб ботик был готов и убран так,

Как требует высокий сан милорда.

Букингэм.

Нет, сэр, к чему? Оставьте это всё:

Мой сан теперь -- насмешка надо мною.

Когда сюда приехал я, я был

И славный лорд, и герцог Букингэм,

И конетабль великий -- ныне ж стал я

Простой бедняк Эдвард Богэн; но всё ж

Богаче я, чем низкие мои

Доносчики, которые не знают,

Что значит честь. Сегодня это здесь

Я кровию своей запечатлею,

И день придет, когда она стенать

Заставит их. Отец мой благородный,

Лорд Генрих Букингэм, скорее всех

Поднявшийся на хищника Ричарда,

Бежал спастись у своего слуги,

Банистера, а тот бездельник предал

Несчастного -- и пал он без суда.

Мир Божий будь с его душою! Генрих

Седьмой, о нем жалея от души,

Мне возвратил, как истинный король,

Все почести и вывел из развалин

Меня в двойном величьи. А теперь

Вот сын его и жизнь мою, и имя,

И честь мою -- всё, чем я счастлив был --

Уносит вдруг одним своим ударом.

Я был судим -- и принужден сознаться,

Что этот суд -- был благородный суд;

И этим я счастливее немного,

Чем мой отец несчастный; в остальном

У нас двоих судьба одна и та же:

Чрез наших слуг погибли оба мы,

Чрез тех, кого мы больше всех любили.

Коварное, противное природе,

Возмездие! Бог цель всему дает,

Но вы -- вы все, внимающие мне --

Послушайте, что человек, идущий

На смерть, теперь, как правду, скажет вам:

Где щедры вы на ласки и советы,

Там, верно, вам грозит опасность; те,

С кем вы друзьями стали и кому

Вы отдались душою -- чуть заметят

Толчок малейший в счастьи вашем -- вдруг

Отхлынут все, как быстрая волна,

И если к вам когда вернутся снова,

Так для того, чтоб утопить совсем.

О, люди добрые, молитесь обо мне!

Я должен вас оставить: наступил

Последний час печальной, долгой жизни.

Прощайте!

Захочется ль вам рассказать порой

О чем-нибудь печальном -- расскажите,

Как я погиб. Прости мне, Боже мой!

(Букингэм и свита уходят.)

Первый Джентльмэн.

О, как о нем глубоко я жалею!

Наверное, проклятий много, сэр,

Посыплется на головы виновных

В его судьбе.

Второй Джентльмэн.

Да, если только он

Невинным пал -- ужасно это дело!

Но я еще могу вам намекнуть

На близкое другое злодеянье,

Которое -- коль сбудется оно --

Еще страшней.

Первый Джентльмэн.

Святые духи неба,

Храните нас! Скажите, что такое?

Надеюсь, вы уверены во мне --

И скажете.

Второй Джентльмэн.

Всё так, но эта тайна

Так велика, что требует она

Глубокого и верного молчанья.

Первый Джентльмэн.

Скажите ж мне: ведь, я не из болтливых.

Второй Джентльмэн.

Ну, хорошо. Вот видите ли, сэр:

Дошла ль до вас молва, на этих днях

Прошедшая, о расторженьи брака

Меж королем и Катериной?

Первый Джентльмэн.

Да,

Но ведь потом она опять замолкла,

Затем что чуть король о ней узнал,

Как в гневе он лорд-мэру повеленье

Послал -- сейчас все толки прекратить

И рот зажать их распускать дерзнувшим.

Второй Джентльмэн.

Всё это так, но оказалось, сэр,

Что этот слух -- не клевета пустая:

Нет, он растет теперь опять сильней,

Чем был когда -- и каждый в том уверен,

Что на развод решился уж король.

Сам кардинал или другой придворный,

На добрую озлобясь королеву,

Такое в нем сомненье поселил,

Которое ее, наверно, сгубит.

К тому ж теперь и кардинал Кампеюс

Приехал к нам, -- и общая молва --

Что именно для этого он прибыл.

Первый Джентльмэн.

Ну, это всё работа кардинала,

В отмщенье императору за то,

Что тот ему в епископстве Толедском,

Которого искал он, отказал.

Второй Джентльмэн.

Вы угадали, сэр; но не жестоко ль

За то всю месть обрушить на нее?

О, кардинал свою исполнит волю --

И королева бедная падет!

Первый Джентльмэн.

Да, очень жаль. Однако, так открыто

Об этом говорить опасный риск

Пойдемте-ка и дома потолкуем. (Уходят.)

Сцена II.

Лондон. Передняя во дворце.

Входит Лорд-камергер, читая письмо.

Камергер. "Милорд, лошади, за которыми ваша светлость присылали, выбраны мною, объезжены и снабжены сбруею со всевозможным рачением. Они молоды и красивы, и лучшей северной породы. Когда они уж были готовы для того, чтобы отправляться в Лондон, один из служителей лорда-кардинала, снабженный его приказанием, взял их от меня, приводя то основание, что его господин хочет, чтоб ему повиновались прежде, чем другому подданному, если не прежде, чем королю -- что и зажало нам рты".

Да, этого он, в самом-деле, хочет.

Ну, что ж? Пускай берет он их себе;

Он скоро всем, пожалуй, завладеет.

Входят герцоги Норфольк и Суффольк.

Норфольк.

Лорд-камергер, приятно мне вас встретить.

Камергер.

Привет мой вам.

Суффольк.

Что делает король?

Камергер.

Его я одного оставил полным

Печальных дум и тягостных забот.

Норфольк.

А отчего?

Камергер.

Да, видно, мысль о браке

С супругою родного брата слишком

Уж к совести его подобралась.

Суффольк.

Нет, к совести подобралась уж слишком

Страсть к женщине другой.

Норфольк.

Вот это так.

И это всё наделал кардинал --

Прелат-король. Как первенец Фортуны,

Священник, злой по воле, всем вертит.

Когда-нибудь король его узнает!

Суффольк.

Ах, дай-то Бог! Иначе не узнает

До той поры он самого себя.

Норфольк.

Смотрите, как в делах благочестив он,

Как ревностен! Расторгнув наш союз

С племянником великим королевы,

Германским императором, ныряет

Он в душу короля и сеет в ней

Опасности, сомнения, боязнь,

Отчаянье и совести упреки,

И ко всему предлог -- лишь этот брак,

А чтоб его от мук таких избавить,

Советует развод, разлуку с тою,

Которая, как бриллиант, висит

Уж двадцать лет на шее короля

И светлый блеск ни разу не теряла;

Разлуку с той, которая его

Любила так, как любят добрых духи

Небесные; разлуку, наконец,

С той женщиной, которая в то время,

Когда ее судьба сразит жестоко,

Благословлять всё будет короля.

И это всё еще ль не благочестье?

Камергер.

Не дай нам Бог советников таких!

Всё это так. Везде уж эта новость;

Все языки толкуют уж о ней;

Все верные оплакивают это.

Кто заглянуть поглубже в дело может --

Увидит в нем цель главную одну:

Брак короля с принцессою французской.

Но Бог ему откроет же глаза,

Которые так долго усыплялись

Надменнейшим, недобрым человеком.

Суффольк.

И нас тогда от рабства он спасет.

Норфольк.

Да, мы должны молиться горячо

О том, чтоб Бог нам дал освобожденье;

Иначе он, надменный человек,

Нас обратит в простых пажей из принцев.

Ведь, перед ним все почести людей

Лежат, как теста ком, и им, по воле,

Он придает, какую хочет, форму.

Суффольк.

Что до меня касается, милорды,

Я не люблю и не боюсь его --

И вот какой мой символ веры: я

И без его содействия родился,

И без него я также проживу,

Коль королю угодно будет это;

Его благословенья и проклятья

Меня равно не трогают: они,

По-моему, дыхание пустое,

В которое совсем не верю я.

Я знал его и знаю, и тому

Его предоставляю я, кто сделал

Его таким высокомерным -- папе.

Норфольк.

Войдем туда и чем-нибудь другим

От короля отгоним злые мысли,

Которыми уж слишком занят он.

А вы, милорд, пойдете тоже с нами?

Камергер.

Простите: я в другое место послан

Его величеством; притом же вы

Не во-время пришли его рассеять.

А впрочем, я желаю вам успеха.

Норфольк.

Благодарю, мой добрый камергер.

(Камергер уходит.)

Норфольк отдергивает завесу боковой двери. Король сидит и задумчиво читает.

Суффольк.

Как мрачен он! должно быть, сильно грустен.

Король.

Кто там?

Норфольк.

Дай Бог, чтоб не был он сердит.

Король.

Кто там, я повторяю? Как вы смели

Прийти сюда в час тайных дум моих?

Кто я? кто я?

Норфольк.

Вы, государь, король

Приветливый, прощающий обиды,

Когда от них злой умысел далек.

И если мы дерзнули долг нарушить,

Так потому, что дело государства

Нас привело, чтоб царственную волю

О нем узнать.

Король.

Вы черезчур уж дерзки.

Идите прочь; я научу вас знать

Часы для государственных занятий.

Для дел мирских теперь ли время -- а?

Входят Вольсей и Кампеюс.

Король.

Кто там? ах, вы, мой добрый кардинал!

О, мой Вольсей! -- мое успокоенье,

Бальзам тревожной совести моей,

Вернейшее лекарство государя! (Кампеюсу.)

Ученейший. Достопочтенный сэр,

Приветствую я вас в моих владеньях.

Располагайте нами, как хотите. (Вольсею.)

Мой добрый лорд, смотрите хорошенько,

Чтобы лгуном не оказался я.

Вольсей.

Нет, этого не может быть. Позвольте

У вашего величества просить

Нам уделить для тайных совещаний

Один лишь час.

Король ( Норфольку и Суффольку).

Мы заняты; ступайте.

Норфольк (тихо Суффольку).

Совсем не горд, не правда ль, этот поп?

Суффольк (тихо Норфольку).

Да, нечего сказать! Не согласился б

Я ни за что -- хоть место он свое

Мне отдавай -- страдать такой болезнью.

Но это так не может продолжаться.

Норфольк (тихо).

А ежели продолжится, так я

Решусь восстать.

Суффольк (тихо).

И я решусь на это.

(Норфольк и Суффольк уходят.)

Вольсей.

Вы, государь, так мудро поступили,

Как ни один король не поступал,

Отдав свои сомненья добровольно

На суд церквей. Кто ж будет зол на вас?

Чья ненависть достигнет вас? Испанец,

С ней связанный и дружбою, и кровью,

Сознается -- когда хоть капля в нем

Есть доброго -- что это благородный

И честный суд. Все члены духовенства --

Ученейших я разумею здесь --

Имеют в христианскихгосударствах

Свободу голоса: вы пожелали --

И Рим, отец рассудка, к вам послал

Вот этого почтенного прелата,

Ученого и праведного мужа --

Кампеюса -- которого я снова

Осмелюсь вам представить, государь.

Король.

И снова я приветствую его

Объятьями -- и вновь благодарю я

Святой конклав за всю его любовь.

Он мне прислал такого человека,

Какого я иметь всегда желал.

Кампеюс.

О, государь! невольно вы влечете

К себе любовь всех чужеземцев -- в вас

Так много благородства. В ваши руки

Передаю мое уполномочье,

Которым двор приказывает римский

Вам, кардинал, и мне, его слуге,

Здесь обсудить всё дело беспристрастно.

Король.

Два, равных добродетелями, мужа!

Немедленно узнает королева,

Зачем сюда вы присланы теперь.

Где Гардинер?

Вольсей.

Я знаю, государь,

Что вы всегда ее любили нежно,

От всей души и что, наверно, ей

Дадите то, чего законно может

И женщина простейшая просить --

Защитников ученых, чтоб свободно

Они могла отстаивать ее.

Король.

Конечно, да; притом же самых лучших;

И царское тому благоволенье,

Кто лучше всех свое исполнит дело --

Избави Бог иначе поступать!

Пожалуйста, скажите, чтоб явился

К нам Гардинер, мой новый секретарь;

Он человек, как кажется, искусный.

Вольсей уходит и тотчас же возвращается с Гардинером.

Вольсей (тихо Гардинеру).

Жму руку вам. И милостей, и счастья

Желаю вам… вы -- близкий короля.

Гардинер (тихо Вольсею).

И человек, готовый исполнять

Все ваши повеленья, ваша светлость.

Я вам моим обязан возвышеньем.

Король.

Приближьтесь, Гардинер.

(Разговаривает с ним.)

Кампеюс (Вольсею).

Милорд, скажите,

Не занимал ли прежде эту должность

Какой-то доктор Пэс?

Вольсей.

Да, занимал.

Кампеюс.

Считался он ученым человеком?

Вольсей.

Конечно, да.

Кампеюс.

Так знайте, кардинал,

Что и о вас на этот счет дурная

Идет молва.

Вольсей.

Дурная?

Кампеюс.

Говорят,

Что стали вы завидовать ему,

И побоясь, чтоб он не стал высоко,

Как доблестных достоинств человек,

Его всегда держали в отдаленьи;

И этим огорчили сильно так,

Что он с ума сошел и умер вскоре.

Вольсей.

Да будет мир с его душою -- это

Велит сказать долг христианскиймне;

Ну, а живых хулителей моих

Смирить легко. Он просто был глупец

И черезчур любил уж добродетель.

(Показывая на Гардинера.)

А этот вот добряк всегда исполнит,

Что захочу ему я приказать --

И оттого лишь одному ему

Стоять так близко к трону позволяю.

Поймите, брат, мы не за тем живем,

Чтоб младшие могли нас вытеснять.

Король (Гардинеру).

Почтительно всё это королеве

Представьте вы. (Гардинер уходит.)

По мненью моему,

Для нашего ученого совета

Приличнейшее место -- Блекфрайарс;

Сойдитесь там для этих важных дел.

Вы, мой Вольсей, устройте всё, как должно.

О, тяжело -- не правда ли, милорды? --

Еще совсем здоровому мужчине

Вдруг связь прервать с такой подругой милой!

Но совесть, совесть! щекотлива ты

И мне велишь решиться на разлуку.

(Уходят.)

Сцена III.

Там же. Передняя в комнатах королевы.

Анна Боллен и Пожилая Леди.

Анна Боллен.

Нет, даже ни за это -- ни за это.

Тут острые, колючие шипы.

Король с ней жил так много лет; она же

Всегда была так истинно-добра,

Что ни один язык не повернется

Сказать о ней дурное что-нибудь.

Да, жизнью я клянусь, что королева

Не знала никогда -- как делать зло.

И что ж? Теперь, когда свершило солнце

Уж столько раз свой путь над воцаренной,

Над взросшею в величии и блеске --

Теперь ее отвергнуть! -- о, само

Чудовище тут сжалилось бы!

Леди.

Правда --

И самые суровые сердца

Смягчаются, скорбя о ней.

Анна Боллен.

О, Боже!

Уж лучше б ей совсем не знать величья!

Пусть суетно, пусть временно оно;

Но ежели капризная фортуна

С ним разведет того, кто им владеет --

О, это боль такая, точно тело

С душою расстается.

Леди.

Ах, бедняжка!

Теперь она вновь чужестранкой станет.

Анна Боллен.

Тем более должны о ней мы плакать.

Ах, лучше быть рожденной в низкой доле

И с бедняком в довольстве жизнь вести,

Чем на себе страданье золотое

И в блесках скорбь торжественно носить.

Леди.

Да, лучшее из наших благ -- довольство.

Анна Боллен.

Клянусь моей невинностью и честью,

Я не желала б королевой быть.

Леди.

Ну, нет, а я желала б и, пожалуй,

Рискнула бы невинностью своей.

Да ведь и вы готовы б, несмотря

На маленький припадок лицемерья:

В вас много женских прелестей, но в вас

И сердце женское -- а это сердце

Всегда любило почести, богатство,

Владычество -- всё то, что справедливо

Мы благами зовем. И хоть вы здесь

Жеманитесь -- а в замшевую совесть

Вы впустите, конечно, эти блага,

Ее слегка порастянув.

Анна Боллен.

Неправда!

Леди.

Нет, правда! правда! Будто б королевой

И в правду вы б не пожелали быть?

Анна Боллен.

Нет, ни за все сокровища земные!

Леди.

Вот чудеса! а я, как ни стара,

За старый пенс сейчас бы согласилась.

Ну, а насчет названья герцогини

Что скажете? Чтоб этот титул несть,

Достанет ли в вас силы?

Анна Боллен.

Нет, признаться.

Леди.

Так черезчур уж слабы телом вы.

Ну, спустимся еще пониже. Впрочем,

Быть вашим графом не хотела б я

Из-за чего-нибудь побольше вещи,

Лишь покраснеть заставившей меня.

Но если вам и это бремя трудно

Несть на себе, то немощны вы так,

Что мальчика родить не в состояньи.

Анна Боллен.

Какая вы болтунья! Снова я

Клянуся вам, то королевой быть

За целый мир не захотела б.

Леди.

Право?

Но маленькая Англия могла б

Вас соблазнить. А я бы согласилась

За это взять один Кернарвоншир,

Когда б лишь он принадлежал короне.

Сюда идут. Кто это?

Входит Лорд-Камергер.

Камергер.

Добрый день,

Миледи. Что вам надо заплатить,

Чтобы узнать беседы вашей тайну?

Анна Боллен.

И спрашивать не стоит, добрый лорд!

Скорбели мы о нашей королеве.

Камергер.

Прекрасное занятье! совершенно

Приличное натуре добрых женщин.

Однакоже -- еще надежда есть,

Что всё пойдет, как следует.

Анна Боллен.

Дай Бог!

Камергер.

Вы истинно добры душою. Небо

Таких, как вы, всегда благословляет.

Но чтобы вы уверились, миледи,

Что речь моя от сердца и что ваши

Достоинства вниманье обратили

Монаршее -- меня король послал

Вам изъявить свое благоволенье

И объявить, что жалует он вас

Пэмброкскою маркизой; сверх того

Он тысячу назначил фунтов вам

Годичного дохода.

Анна Боллен.

Я не знаю,

Чем доказать ему свою покорность.

Всё, что мое -- не значит ничего;

Мои мольбы еще не столько святы,

Желания мои -- пустые звуки;

А это -- всё, чем я воздать могу.

Итак, милорд, прошу вас передайте

Его величеству мою покорность

И благодарность глубоко-смущенной

Его рабы, молящейся от сердца

О здравии и царствии его.

Камергер.

Я поспешу усилить благосклонность,

Которую питает к вам король.

(Тихо.) Теперь ее я понял; добродетель

И красота так тесно в ней сплелись,

Что короля легко им было спутать,

И, может-быть, -- как знать? -- вот эта леди

Нам даст брилльянт, который озарить

Весь остров наш.

(Громко.) Прощайте; поспешу

Я к королю и доложу, что с вами

Я говорил.

Анна Боллен.

Прощайте, добрый лорд!

(Камергер уходит.)

Леди.

Так вот как! Ну, скажите же на милость!

Я при дворе шестнадцать лет скиталась,

Да и теперь скитаюсь точно так же --

И хоть бы раз мне удалось попасть

С малейшей просьбой во-время; а вам --

Судьба! судьба! вам новичку такому --

Срам, срам и срам навязчивому счастью! --

Вам до-полна набили рот, едва

Его раскрыть успели вы.

Анна Боллен.

Сама я

Дивлюсь тому.

Леди.

Ну, как оно, по вкусу?

Не горько ли? Держу я сорок пенсов,

Что нет. Была когда-то леди -- это

Уж старая история -- она

Царицей быть никак не соглашалась,

Никак, за всю египетскую грязь…

Слыхали вы про это?

Анна Боллен.

Полно, вы

Всё шутите.

Леди.

О, я на вашем месте

Повыше птиц взлетела бы. Маркиза

Пэмброкская! годичный пенсион!

И это всё из уваженья только!

И никаких за это обязательств!

О, жизнию поклясться я могу,

Что здесь еще не мало тысяч скрыто!

Шлейф почестей длинней, чем их передник.

Ну, уж теперь я поручусь, что вы

И титул герцогини вынесть в силах.

Признайтесь-ка, уж вы теперь сильнее,

Чем прежде?

Анна Боллен.

Добрая миледи, тешьтесь

Фантазией своею, как хотите,

Но от неё увольте вы меня --

Я умерла сейчас бы, если б это

Известие меня развеселило.

Напротив, я дрожу при мысли только

О том, что может ждать меня еще.

Однако, королева там горюет,

А мы о ней забыли здесь совсем.

Пожалуйста, не проболтайтесь ей,

Что слышали вы здесь.

Леди.

Да за кого же,

Миледи, вы считаете меня? (Уходят.)

Сцена IV.

Зал в Блекфрайарсе.

Трубы, литавры и рога. Входят два констэбля с короткими серебряными жезлами; за ними два писца в докторской одежде; потом Архиепископ Кентерберийский один; за ним Епископ Линкольнский, Элийский, Рочестерский и Сент-Асафский в некотором расстоянии от них джентльмэн с кошелем, большою печатью и кардинальскою шляпой; потом два священника с серебряными крестами; маршал с непокрытой головой, в сопровождении герольда с серебряной булавою; два дженльмэна с большими серебряными столбами; за ними рядом оба кардинала, Вольсей и Кампеюс; два лорда, каждый с копьем и жезлом, и, наконец, -- Король и Королева со свитою. -- Король садится под балдахином; кардиналы -- ниже его, как судьи; королева -- в некотором расстоянии от короля. Епископы помещаются по обеим сторонам, как на соборах; ниже их -- писцы. Лорды садятся подле епископов. Глашатай и остальная свита размещаются на сцене в приличном порядке.

Вольсей.

Пока читать мы полномочье будем

От римского престола, все должны

Молчать.

Король.

К чему читать его? Публично

Уж прочтено оно и все признали

Действительность его.

Вольсей.

Пусть будет так.

Пойдем вперед.

Писец (глашатаю). Провозглашай: Генрих, король Англии, явись к суду.

Глашатай. Генрих, король Англии, явись к суду.

Король. Здесь!

Писец (глашатаю). Провозглашай: Екатерина, королева Англии, явись к суду.

Глашатай. Екатерина, королева Англии, явись к суду!

Королева.

(не отвечая, встает с своего места, обходит судилище, подходит к королю и преклоняет пред ним колени.)

Я, государь, молю о правосудьи

И в жалости молю не отказать

Мне, женщине беднейшей, чужестранке,

Родившейся не в вашем государстве.

Здесь для меня нет праведных судей,

Нет веры в суд и дружбу без пристрастья.

Ах, государь, чем вас я оскорбила?

Чем навлекла я гнев такой, что вы

Меня теперь отвергнуть захотели

И милости лишить меня своей?

Свидетель Бог, всегда я оставалась

Вам верною, покорною женой;

Всегда я уступала вашей воле,

Боясь ваш гнев воспламенить; всегда

Я вашему покорствовала взгляду,

И то грустна, то весела была,

Смотря, каким я вас самих встречала.

Припомните, бывал ли час, когда

Я вашему противилась желанью

Или его не делала своим?

Кого я не старалася из ваших

Друзей любить, хоть знала в то же время,

Что мне он враг? Кого, из мной любимых,

Любить я продолжала и тогда,

Когда ваш гнев навлек он? Государь,

Припомните, что я такой покорной

Женой была вам целых двадцать лет,

Что вы меня детьми благословили,

И если вы мне в силах доказать,

Что чем-нибудь за это время я

Нарушила супружеския узы

И честь мою, любовь и долг мой к вашей

Священнейшей особе -- ну, тогда

Отвергните меня, во имя Бога!

Пусть злейшее презрение захлопнет

За мною дверь -- и пусть предаст меня

Строжайшим наказаньям. Государь,

Подумайте, что ваш отец державный

Всегда, везде был признан, как монарх

Разумнейший, правдивейший, умнейший;

Что мой отец, король испанский, также

Из королей, какие были там,

Правителем мудрейшим почитался.

Так есть ли в том сомненье, что они

Вокруг себя мудрейших собирали

Советников из наших государств,

И те наш брак нашли вполне законным?

Вот почему смиренно я молю

Вас, государь, помиловать меня

До той поры, пока не получу я

Известий от моих друзей испанских;

У них хочу совета я просить.

А если нет, пусть будет воля Божья --

Исполните желание свое.

Вольсей.

Монархиня, теперь перед собою

Вы видите отцов почтенных; вы

Избрали их -- всё это люди редкой

Учености и чести, украшенье

Всей Англии. Они сошлися здесь,

Чтоб обсудить вопрос о вашем деле.

Поэтому, нет цели вам желать

Отсрочить суд, который принесет

И вам самим спокойствие, и вместе

Рассеет все сомненья короля.

Кампеюс.

Лорд говорит умно и справедливо,

И потому -- прилично, королева,

Чтоб царственный совет не прерывался

И чтоб сейчас все документы были

Представлены и выслушаны всеми.

Королева.

Лорд-кардинал, я с вами говорю.

Вольсей.

Что вашему величеству угодно?

Королева.

Лорд, я почти готова плакать; только

Та мысль одна, что королева я --

Иль может быть, всё это были грезы --

Что, наконец, я государя дочь --

А это уж не грезы -- обращает

В струи огня потоки слез моих.

Вольсей.

Терпение, монархиня, терпенье!

Королева.

Да, буду я терпеть, когда и вы

Смиритесь -- но не прежде, пусть иначе

Меня накажет Бог. Я твердо знаю,

На сильные причины опираясь,

Что вы мне враг, и объявляю здесь,

Что вам нельзя моим судьею быть,

Затем что вы раздули это пламя

Меж мной и повелителем моим.

Пусть Божия роса его потушит!

И потому -- я снова повторяю --

Что всей душой я отвергаю вас

И не хочу иметь своим судьею

Того, кого еще сильней, чем прежде,

Я признаю зловреднейшим врагом

И далеко не другом правды.

Вольсей.

Я

Не узнаю вас больше; вы всегда

Так кротки были; доброта и мудрость

В вас превзошли всю меру женских сил --

И вами я обижен, королева.

Я злости к вам малейшей не питаю;

Несправедлив я не был никогда

Ни к вам и ни к кому; что сделал я

И что еще я дальше делать стану --

Ограждено всё это полномочьем,

Мне данным от духовного суда,

От римского духовного суда.

Меня вы обвиняете, что пламя

Я раздувал -- я это отрицаю.

Король наш здесь; и если б видел он,

Что я от дел своих отрекся -- как бы

На ложь мою восстал он справедливо!

Да, так, как вы -- на искренность мою.

Когда ж ему известно, что свободен

От нареканий ваших я, то знает

И то король, что оскорблен я вами --

И должен он меня уврачевать;

А это врачеванье в том одном,

Чтоб удалить от вас все эти мысли.

Но прежде чем заговорит его

Величество -- молю вас, королева,

Забыть о том, что вы теперь сказали,

И более не говорить о нем.

Королева.

Милорд, милорд, я женщина простая

И слабая, чтоб с вашим хитроумьем

Бороться. Вы смиренны и кротки?

Да, точно, вы свой сан, свое призванье

Личиною смирения одели,

Но сердце вы наполнили свое

Надменностью и злобой, и коварством.

Любовь его величества и счастье

Вам помогли легко перескочить

Все низшия ступени; а теперь,

Возвысившись, вы сделали все силы

Своей души опорами своими,

А все слова -- рабами вашей воли,

Готовыми на всё, что вам угодно.

Да, знаю я, что вы гораздо больше

Заботитесь о почестях своих,

Чем о своем призвании духовном.

Моим судьей иметь вас -- повторяю --

Я не хочу, и здесь, пред всеми вами,

Я к папе апеллирую. Его

Святейшеству передаю всё дело,

И пусть меня он судит сам.

(Преклоняется пред королем и хочет удалиться.)

Кампеюс.

Упорно

На правый суд восстала королева,

И, обвинив его, полна презренья,

Отвергнула его. Нехорошо!

Она идет…

Король.

Зовите вновь ее.

Глашатай. Екатерина, королева Англии, явись к суду!

Гриффит.

Монархиня, зовут вас.

Королева.

Вам-то что?

Ступайте вы дорогою своей,

И если позовут вас -- возвратитесь.

Пусть Бог теперь поможет мне! Они

Меня совсем выводят из терпенья.

Прошу я вас -- идите. Не останусь

Я дольше здесь и никогда вперед

И ни в одном из этих всех судилищ

Не появляюсь по делу моему.

(Уходит с Гриффитом и своей свитой.)

Король.

Иди своей дорогой, Кэт. Кто скажет,

Что у него жена есть лучше этой --

Тому ни в чем не верьте вы, затем,

Что он неправду скажет. Ты была бы

Царицею из всех земных цариц,

Когда б к тому необходимы были

Лишь редкия достоинства твои:

Любезность милая, святая кротость,

Величье женское, покорность власти --

Все качества, которые тебя

Так царственно и свято украшают.

Рожденная от крови благородной,

Она во всех сношениях со мной

Всегда свое хранила благородство.

Вольсей.

С смирением глубоким, государь,

Молю я вас здесь объявить, чтоб уши

Сидящих здесь услышали от вас --

Затем что где был связан и ограблен

Несчастный путник, там и развязать

Его должно, конечно, хоть и этим

Я не могу вполне довольным быть --

Я ль, государь, затеять это дело

Вас научил? Я ль поселил сомненье

У вас в душе, подвигнувшее вас

Подвергнуть всё судебному разбору?

И кроме слов благодаренья Богу

За славную такую королеву,

Сказал ли я хоть слово вам одно

Во вред её теперешнему сану

Иль доброте её высокой?

Король.

Я,

Лорд-кардинал, оправдываю вас,

И здесь теперь клянусь моею честью --

Невинны вы. Не безызвестно вам,

Что вы врагов имеете не мало,

Не знающих, за что они враги,

Но лающих, как сельския собаки,

Когда друзья их лают; кем-нибудь

Из них вселен гнев в королеву: вы

Оправданы. Хотите ли еще

Быть более оправданным? Всегда вы

Желали это дело усыпить

И никогда ему вы не хотели

Движенье дать; напротив, часто вы

Ему в пути преграды поставляли.

Да, я клянусь, что добрый кардинал

Так поступал -- и он вполне невинен.

Но что ж меня подвигнуло к тому?

Внимания и времени прошу я.

Послушайте -- вот как случилось это.

Внимайте хорошенько. В первый раз

Почувствовал я в совести волненье,

Сомненье, боль от нескольких речей,

Мне сказанных епископом Байонским,

Посланником французским. Он был прислан

Сюда затем, чтоб обсудить вопрос

О браке нашей дочери Марии

И принца Орлеанского. Меж тем

Как дело шло и прежде окончанья

Епископ вдруг отсрочку попросил,

С тем, чтобы мог он своему монарху

На вид сперва такой вопрос поставить:

Законно ли дочь наша рождена,

Так как наш брак был заключен с вдовою,

Супругой братнею. Отсрочка эта

До глубины мне совесть потрясла;

Вошла в меня с такой разящей силой,

Что трепетать заставила и сердце,

И грудь; она дорогу проложила

Тревожным думам -- и, роясь, они

Меня гнетут напоминаньем этим.

Сначала мне казалось, что у Неба

Я милости лишился; что оно

Природе приказало, чтобы чрево

Моей жены, как только от меня

Зачнется в нем дитя мужского пола --

Сил жизненных несло б ему не больше,

Чем их несет могила мертвецу.

Действительно, все дети умирали

Иль там, где их зачатье началось,

Иль вслед за тем, как мир на них повеял.

Отсюда мысль, что это божья кара,

Что царския владения мои,

Достойные прекраснейшего в свете

Наследника, не будут чрез меня

Им осчастливлены. Потом я взвесил

Опасности, которым подвергалась

Моя страна, не видя от меня

Наследника -- и стонам горькой муки

Предался я от этого. Так я

По морю бурному сомнений несся

И, наконец, у средства я пристал,

Которое нас здесь соединило:

Казалось мне, что совести моей,

Которая тогда болела сильно

Да и теперь здорова не совсем,

Дадут покой почтенные отцы

И доктора ученейшие наши.

Сперва я стал секретно говорить,

Лорд Линкольн, вам. Вы помните, как сильно

Я мучился под бременем моим,

Когда пред вами в первый раз открылся?

Линкольн.

Да, помню хорошо, мой государь.

Король.

Я долго говорил -- теперь прошу вас

Самих сказать, насколько вы меня

Умели успокоить?

Линкольн.

Государь,

Сначала я так сильно был взволнован

Вопросом тем, который нес в себе

Так много важного и следствий страшных,

Что мысль мою смелейшую сомненью

Я передал и предложил тогда

Я вашему величеству дорогу,

Которую вы приняли.

Король.

Затем

Вам дело я открыл, лорд Кентербери,

И вашего просил я позволенья

Собрание составить. Никого

Из членов этого суда почтенных

Не спрошенным я не оставил. Нет --

От каждого я получил согласье,

За подписью и за печатью вашей.

Решайте же: торопит это дело

Не ненависть к особе королевы,

А острые, тернистые шипы

Изложенных пред вами обстоятельств.

Признайте лишь законным этот брак --

И жизнью я, и королевским саном

Клянусь, что мне приятней провести

Всю будущность величия земного

С Екатериной, нашей королевой,

Чем с женщиной прелестнейшей, какою

Когда-нибудь был скрашен этот мир.

Кампеюс.

Осмелюсь доложить вам, государь,

Что так-как нет меж нами королевы,

То отложить должны мы заседанье;

А между-тем серьезным убежденьем

Подействовать на королеву должно,

Чтобы она от мысли отреклась --

К его святейшеству прибегнуть.

(Все встают.)

Король (про себя).

Вижу,

Хитрят со мной все эти кардиналы.

Противны мне все проволочки их

И римское лукавство. Поскорее

Вернись ко мне, мой Кранмер, умный мой,

Любимейший слуга! С твоим приездом

И мой покой, я знаю, возвратится.

(Громко.) Закройте заседанье. Мы идем.

(Все уходят в том же порядке, как пришли).

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

Сцена I.

Дворец в Брайдвеле. Комната королевы.

Королева и несколько придворных женщин; они сидят за работой.

Королева (одной из женщин).

Дитя, возьмись за лютню; очень грустно

В моей душе; спой песню и рассей

Мою тоску, когда рассеять можешь.

Оставь свою работу; пой, дитя.

Песня.

Пел Орфей, -- дерев вершины,

Диких, горных высей льдины

Преклонялись, дум полны;

Всё в природе расцветало,

Точно солнышко, блистало

В благодатный день весны,

Все созданья -- даже море,

Что бушует на просторе --

Всё склонялось головой;

Убивали эти звуки

Все страданья, скорби, муки

Силой чудной и живой.

Входит Джентльмэн.

Королева.

Что надо вам?

Джентльмэн.

Осмелюсь доложить,

Монархиня: в приемной кардиналы

Стоят и ждут.

Королева.

Что ж, говорить со мной

Они хотят?

Джентльмэн.

Так точно, королева.

Королева.

Просите их пожаловать.

(Дженльмэн уходит.) Что может

Их привести ко мне -- ко мне, больной,

Отвергнутой и слабой? Неприятен

Мне их приход. Им следовало б быть

Правдивыми; но ах, один клобук

Не делает монахом человека.

Входят Вольсей и Кампеюс.

Вольсей.

Мир вашему величеству!

Королева.

Меня

Застали вы в хозяйственных занятьях;

Но к худшему готовясь, обо всем

Забочусь я. Что будет вам угодно,

Почтенные милорды?

Вольсей.

Если вам,

Монархиня, угодно вместе с нами

Пожаловать в ваш кабинет, то там

Мы объясним причину посещенья.

Королева.

Скажите здесь. До этих пор еще,

По совести, я ничего такого

Не сделала, что в угол уходить

Меня б могло заставить. И желаю,

Чтоб женщины другия так же это

Могли сказать свободно, как и я.

Мне всё равно -- и в этом я, милорды,

Счастливее, чем многия -- у всех ли

На языке мои поступки, все ль

Глаза на них взирают, восстают ли

Злоречие и зависть против них --

Так жизнь моя чиста. Когда пришли вы,

Чтоб выведать, что надо, от меня,

Как женщины, то смело говорите:

Ведь, истина не действует тайком.

Вольсей. Tanta est erga te mentis integritas, regina serenissima…

Королева.

O, добрый лорд, увольте от латыни!

Прибыв сюда, я не ленилась так,

Чтоб языку страны не научиться;

От языка чужого мой процесс

Становится, увы, еще темнее,

Двусмысленней. Прошу вас говорить

По-английски. Здесь многия, конечно,

За госпожу несчастную свою

Обязаны вам будут, если правду

Вы скажете; поверьте мне, она

Обижена не мало. Если даже

Есть у меня и вольные грехи,

Лорд-кардинал, то отпустить их можно

По-английски.

Вольсей.

Прискорбно очень мне,

Монархиня, что вся моя правдивость

И верное служение его

Величеству и вам -- могли такое

Сомнение ужасное родить.

Мы не затем пришли, чтоб обвиненьем

Набросить тень на добродетель ту,

Которую везде благословляют

Все добрые, и не затем, чтоб вам

Скорбь новую прибавить. Много горя

Вы терпите, высокая душа,

И без того. Хотим узнать мы только,

Как будет вам угодно поступить

В возникнувшем процессе между вами

И королем; хотим вам передать,

По совести и чести, наше мненье

И предложить вам помощь и совет.

Кампеюс.

Высокая монархиня, лорд Иоркский,

По честности души своей, по чувству

Усердия и преданности той,

Которую он к вам питал всегда,

Забыв давно -- как подобает добрым --

Последния нападки на него,

Вам предлагает так же, как и я,

Свои советы мудрые и помощь.

Королева (в сторону).

Чтобы предать меня. (Вслух.) Милорды, вас

Обоих я за доброе желанье

Благодарю; вы говорите так,

Как честные. Дай Бог, чтоб ими были

На деле вы! Но дать сейчас ответ

В таком серьезном деле честь мою

Затронувшем так близко, а быть-может,

И жизнь мою, с моим простым умом,

И двум таким ученым, важным людям --

Я не могу. Меж девушек своих

Сидела я с работой, Бог свидетель,

Не думая ни о таких гостях,

Ни о делах таких. Из уваженья

Хоть к той, кем я была до этих пор --

Величие мое к концу приходит,

Я чувствую -- милорды, дайте мне

Обдумать всё внимательно. Увы

Я женщина без друга, без надежды!

Вольсей.

Монархиня, сомнением таким

Обиду вы любови государя

Наносите. Надежд, как и друзей,

У вас число безмерное.

Королева.

Едва ли

Здесь в Англии есть польза мне от них.

Ужели вам казаться может, лорды,

Что кто-нибудь из англичан посмеет

Мне дать совет? Иль, вопреки его

Величеству, моим открытым другом

Явиться здесь? А если бы и мог

Найтись такой отчаянно-правдивый,

То разве он остался б между нас,

Как подданный? Нет, те друзья, что могут

Снять бремя всё моей печали, те,

Которым я могу поверить смело,

Живут не здесь. Они, как всё мое

Отрадное и милое, далеко

От этих мест -- на родине моей.

Кампеюс.

Я от души желал бы, королева,

Чтоб вы свой гнев забыли и совет

Мой приняли.

Королева.

Какой же?

Кампеюс.

Предоставить

Вам следует всё дело королю:

Он любит вас и полон милосердья.

Так поступив, и чести вашей вы,

И вашему процессу больше пользы

Доставите, затем, что если суд

Признает вас виновною -- с позором

Уйдете вы.

Вольсей.

Он правду говорит.

Королева.

Советует он то, чего вы оба

Желаете -- падение мое.

Совет вполне, не правда ль, христианский?

О, стыдно вам! Но Небо надо всем

Еще стоит, и ни один властитель

Не соблазнит Верховного Судью.

Кампеюс.

Ваш гнев виной, что вы на нас глядите

Ошибочно.

Королева.

Так тем стыдней для вас.

Клянусь душой, что вас людьми святыми

Считала я, почтенными людьми

И полными достоинств кардинальских;

Теперь же в вас я вижу лишь грехи

Такие же и две души пустые.

О, стыдно вам, милорды! вы должны

Исправиться. Вот ваше утешенье,

Вот то питье целебное, что вы

Приносите несчастнейшей из женщин,

Которую вы бросили во прах

И предали на злое посмеянье?

О, бед моих и половины вам

Не стану я желать: я милосердна

Не так, как вы. Но слушайте, я вас

Предостеречь желаю: берегитесь,

О, ради Неба, берегитесь вы,

Чтоб наконец, моих печалей бремя

На вас самих не пало!

Вольсей.

Королева,

Вы вне себя! Ту преданность, что вам

Приносим мы, вы превратили в злобу

Коварную.

Королева.

А вы меня -- в ничто.

О, горе вам и всем таким же ложным

Учителям! Как! Если бы у вас

И доброта, и жалость оставались,

И если бы вы были чем-нибудь

Поболее священнической рясы --

Вы стали бы советовать, чтоб я

Доверила мое больное дело

Руке врага? Увы, уже давно

Я лишена его любви и ложа!

Я уж стара, милорды -- и теперь

С ним связана покорностью одною.

Уж худшего несчастья для меня

Не может быть, а ваше всё старанье --

Такое же проклятие навлечь

На жизнь мою.

Кампеюс.

Ваш страх всего ужасней.

Королева.

Как будто бы… когда друзей найти

Не может добродетель, так уж дайте

Мне говорить самой… как будто я

Так долго не была ему женою,

И верною женой -- без хвастовства

Могу сказать -- ни разу подозреньем

Не заклейменной? Разве королю

Я душу всю свою не отдавала?

И разве он мне не был после Бога

Дороже всех? Когда-нибудь ему

Я не была послушна? Суеверной

Из нежности как будто не была?

Чтоб угодить ему, не забывала

Своих молитв? И так награждена

За это всё! Нехорошо, милорды!

Пусть кто-нибудь покажет мне жену

Вернейшую, которой даже в грезах

Являлося блаженство лишь одно --

Спокойствие любимого супруга,

И пусть она всё сделает, -- ее

Я превзойду достоинством одним --

Терпением великим.

Вольсей.

Королева,

От нашего благого предложенья

Вы отошли.

Королева.

Милорд, я никогда

Не сделаю сама себя настолько

Преступною, чтоб кинуть добровольно

Высокий сан, с которым съединил

Меня король -- и развести нас может

Лишь смерть одна.

Вольсей.

Покорнейше прошу

Вас выслушать…

Королева.

О, лучше б не вступать

Мне никогда на английскую землю

И не вкушать той лести, что растет

На ней! У вас всё ангельския лица,

Но каковы сердца -- то знает Бог.

Ах, что теперь со мною, бедной, будет?

Нет женщины несчастнее меня.

(обращаясь к своим женщинам.)

Вы, бедные… Увы, и ваше счастье

Прошло с моим! Разбился наш корабль

На берегу, где нет ни состраданья,

Ни друга, ни надежд; где обо мне,

Ах! ни один родной не станет плакать,

Где даже нет могилы для меня.

Как лилия, которая над полем

В былые дни царила и цвела,

Я головой поникну и увяну.

Вольсей.

Когда бы вы, монархиня, могли

Увериться, что действуем мы честно,

Уж эта мысль утешила бы вас.

Подумайте: к чему, с какою целью

Мы стали бы вредить вам, королева?

Так поступать, ведь, запрещают нам

Наш сан и род занятий наших. Горе

Мы врачевать обязаны -- не сеять.

Подумайте, что делаете вы;

Подумайте, что вы себе вредите

И с королем расходитесь совсем.

Сердца царей целуют послушанье --

Так им оно любезно; но зато

Строптивостью раздуть их можно только

И превратить в ужасный ураган.

Я знаю, вы нежны и благородны;

Как моря тишь, душою вы кротки;

Признайте ж нас по сану, королева,

За ваших слуг, друзей и миротворцев.

Кампеюс.

И ими мы окажемся на деле.

Монархиня, достоинства свои

Вы женскою боязнию мрачите.

Высокий дух, который в вас живет,

Подобные сомненья, как монету

Фальшивую, бросает от себя.

Король-супруг вас любит: берегитесь

Его любовь утратить. Что до нас,

То если вам угодно ваше дело

Доверить нам, готовы будем мы

На службу вам отдать все наши знанья.

Королева.

Как знаете, так делайте. Прошу

Простить меня, когда была я с вами

Невежлива. Вы знаете, что я,

Ведь, женщина, не умная настолько,

Чтоб отвечать таким, как вы, особам,

Как следует. Прошу вас передать

Его величеству мою покорность.

Моя душа принадлежит ему

До этих пор; ему -- мои молитвы,

Пока во мне не прекратится жизнь.

Пойдем теперь, почтенные отцы;

Советами меня не оставляйте.

У вас теперь советов просит та,

Которая, когда на берег ваш вступала,

Так дорого купить корону не мечтала.

(Уходят.)

Сцена II.

Передняя на половине короля.

Входят: Герцог Норфольк, Герцог Суффольк, Граф Серри и Лорд-Камергер.

Норфольк.

Вам стоит лишь все жалобы свои

Соединить в одну и их усилить

Настойчивостью твердой -- кардинал

Не устоит, наверно. Если ж только

Упустите благоприятный миг --

Ручаюсь вам за новые обиды

В добавок к тем, которые не раз

Терпели вы.

Серри.

Мне дорог каждый случай,

Когда могу я тестя своего

Припомнить вновь, чтоб отомстить Вольсею.

Суффольк.

Кого из пэров он не оскорбил

Когда-нибудь своим пренебреженьем?

В ком он ценил дворянское отличье,

Как не в одном себе?

Камергер.

Милорды, вы

Желания здесь высказали ваши.

Как услужил он вам и мне -- я знаю;

Но можно ль нам сломить его, хотя

Дела для нас пошли благоприятно --

Еще вопрос сомнительный. Когда

Не можете вы доступа к монарху

Его лишить, так нечего идти

Против него: язык его имеет

На короля волшебное влиянье.

Норфольк.

Не бойтесь: всё могущество его

Исчезнуло. Король узнал такия

Дела его, которые весь мед

Его речей испортили навеки.

Нет, уж теперь в немилость он попал

И из неё не выйдет.

Серри.

Я готов,

Хоть каждый час, такия вести слушать.

Норфольк.

Поверьте мне, я правду говорю.

Двуличная игра его в процессе

Раскрылась вся; явился он таким,

Каким бы я желал явиться только

Лишь своему врагу.

Серри.

Скажите, как

Его дела открылись?

Суффольк.

Крайне странно.

Серри.

Скажите же, пожалуйста!

Суффольк.

Письмо,

Которое адресовал он папе,

Нечаянно попало к королю.

Король прочел, как кардинал святого

Отца просил остановить развод.

"Я -- он писал -- заметил, что опутан

Мой государь любовию к одной

Из креатур Екатерины, леди

Анне Боллен."

Серри.

И это-то письмо

У короля?

Суффольк.

Да.

Серри.

И оно окажет

Влияние?

Камергер.

Увидит из него

Король, что он его же путь обходит

И портит лишь преградами. Но тут

Все хитрости его должны разбиться:

С лекарством он является тогда,

Когда больной скончался, -- уж обвенчан

С красавицей король.

Серри.

О если б так!

Суффольк.

Вы счастливы, милорд, в желаньи вашем:

Я вас могу уверить, что оно

Исполнилось.

Серри.

Приветствую всем сердцем

Я этот брак.

Суффольк.

И я.

Норфольк.

И все.

Суффольк.

Приказы

Уж отданы насчет коронованья;

Но это всё так молодо еще,

Что не должны о нем все уши слышать.

А всё-таки, милорды, ведь, она --

Прелестное созданье, совершенство

И по уму, и по чертам лица.

Я убежден, что наше государство

Блаженный дар получит от неё

И этот дар навеки будет помнить.

Серри.

Но что, когда -- не дай Господь -- король

Переварит посланье кардинала?

Норфольк.

И я скажу: не дай Господь!

Суффольк.

Нет, нет!

Не мало ос других еще у носа

Его жужжит -- и ускорят они

Эффект письма последнего. Кампеюс

Уехал в Рим украдкой, не простившись

И не решив процесса короля;

Уехал он агентом кардинала,

Чтоб помогать всем хитростям его.

Узнав о том, могу я вас уверить,

Наш государь воскликнул: "га!"

Камергер.

Господь

Воспламени его -- и пусть погромче

Кричит он: "га!"

Норфольк.

Однакоже, милорд,

Не знаете ль, когда вернется Кранмер?

Суффольк.

Вернулся он и мненью своему

Не изменил. По делу о разводе

Он разогнал сомненья короля,

И все почти из университетов

Славнейших христианстваснимсогласны.

Я думаю, что скоро возвестят

Вторичный брак -- коронованье Анны.

Екатерину же отныне будут звать

Не королевой, а вдовою принца

Артура.

Норфольк.

Кранмер славный человек,

И в короля процессе потрудился

Не мало он.

Суффольк.

Конечно. Но за то

И будет он архиепископ скоро.

Норфольк.

Да, слышал я.

Суффольк.

Наверно. Кардинал!

(Отходят в сторону.)

Входят Вольсей и Кромвель.

Норфольк.

Смотрите-ка, смотрите, как он мрачен!

Вольсей (Кромвелю).

Вручили ль вы пакет мой королю?

Кромвель.

Так точно, лорд -- в его опочивальне

И в собственные руки.

Вольсей.

Просмотрел

Бумаги он?

Кромвель.

Пакет он распечатал

Немедленно -- и только стал читать,

Как сделался серьезен, и покрылось

Его лицо вниманьем напряженным.

Он приказал, чтоб нынче утром вы

Пришли сюда.

Вольсей.

Он скоро выйдет?

Кромвель.

Скоро,

Я думаю.

Вольсей.

Оставьте на минуту

Меня. (Кромвель уходит.) В сторону.

На герцогиню Алансон,

Французскую принцессу, должен выбор

Его упасть: он женится на ней.

Боллен? Нет, нет! Болленов не хочу я!

Тут дело всё не в красоте одной!

Боллен! Нет, нет! Болленов нам не надо!

Хотел бы я скорее получить

Известие из Рима. Гм! Маркиза

Пэмброкская!

Норфольк.

Он чем-то рассержен.

Суффольк.

Быть-может, он узнал уже, что точит

Король свою досаду на него.

Серри.

О, отточи ее острее, Боже

Мой праведный!

Вольсей (в сторону).

Статс-дама королевы,

Дочь всадника простого, станет вдруг

У госпожи своей же госпожою,

Монархиней монархини! Нет, эта

Свеча горит неясно; снять с неё

Обязан я: тогда она потухнет.

Что пользы в том, что и добра она

И счастия такого очень стоит?

Но знаю я ее, как лютеранку

Усердную. Не будет нам добра,

Когда она лежать в объятьях будет

У короля, которым управлять

Так нелегко. И так же водворился

Здесь еретик, ужасный еретик, --

В любовь царя прокрался этот Кранмер,

И сделался оракулом его.

(Отходит в раздумьи в глубину сцены.)

Норфольк.

Сомненья нет, он чем-то озабочен.

Суффольк.

Желал бы я, чтоб чем-нибудь таким,

Что разорвать могло бы жилу в сердце.

Входят Король, читая записку, и Ловель.

Суффольк.

Король, король!

Король.

Какую пропасть денег

Он накопил для самого себя!

И сколько их он каждый час мотает!

И как он мог так много понабрать,

Под видом экономии? Ну, что ж,

Вы видели, милорды, кардинала?

Норфольк.

Да, государь, уж несколько минут

Мы здесь стоим, за ним всё наблюдая.

Волнением каким-то странным мозг

Его объят. То он кусает губы,

То вздрогнет вдруг, то станет неподвижно

И устремит глаза к земле; потом

Вдруг проведет по голове рукою,

Начнет ходить поспешно, или вновь

Останется недвижен; после сильно

Бьет в грудь себя иль возведет глаза

На небеса. Да, странных положений

Не мало он при нас переменил.

Король.

Что ж, может-быть, действительно восстанье

В его уме. Сегодня утром он,

По моему желанью, для просмотра

Бумаги мне прислал -- и что же в них

Я вдруг нашел? Конечно, это было

Положено без умысла: нашел

Я опись всех вещей его, сокровищ

И утвари домашней, и одежд

Роскошнейших -- такое изобилье,

Какого быть не может никогда

У подданных.

Норфольк.

О, это Божья воля!

Бумагу ту незримый дух вложил

В пакет затем, чтоб осчастливить

Ваш взор.

Король.

Когда б мы думали, что он

Парит теперь в мечтаньях над землею

И на предмет духовный мысль свою

Всю устремил -- мы нарушать не стали б

Тех дум его; но я боюсь, что мысль

В нем занята подлунными вещами,

Серьезных дум не стоющими.

(Садится и что-то шепчет Ловелю, который подходит к Вольсею.)

Вольсей.

Бог

Меня прости! Благослови Он ваше

Величество!

Король.

Мой добрый кардинал,

Небесных вы исполнены сокровищ,

И опись их начертана у вас

В душе. Ее, конечно, пробегали

Вы только-что, и вряд ли можно вам

От набожных занятий хоть минуту

Урвать на то, чтоб посвятить ее

Земным делам. Вы в этом отношеньи

Мне кажетесь хозяином плохим --

И как я рад, что тут я в вас имею

Товарища.

Вольсей.

Поверьте, государь,

Есть у меня и для молитвы время,

И для того, чтоб думать о делах,

Которые несу я в государстве.

А сверх того природа тоже хочет,

Чтоб время ей дарили для поддержки

Её; и я, природы бренный сын,

Ей дань платить обязан, как и всякий

Мой смертный брат.

Король.

Как это хорошо

Сказали вы!

Вольсей.

Желал бы я, чтоб ваше

Величество всегда могли во мне

Речь добрую в соединеньи видеть

С хорошими делами.

Король.

Хорошо

Вновь сказано. А говорить отлично --

Ведь, тоже род хороших дел, хотя

Есть разница меж действием и словом.

Родитель мой любил вас; это вам

Он говорил и увенчал словами

Свои дела. С тех пор, как я ему

Наследовал, я сделал вас ближайшим

В моей душе; я вас употреблял

В таких делах, где выгоды большия

На долю вам не выпасть не могли,

И сверх того себя лишал я даже

Своих богатств, мои благодеянья

Давая вам.

Вольсей (в сторону).

Что значит это всё?

Серри (в сторону).

Пошли Господь успех нам в этом деле!

Король.

Не сделал ли, скажите, я из вас

Первейшего во всех моих владеньях?

Пожалуйста, скажите, правду ль я

Вам говорю? Когда ж сознаться в этом

Вы можете, скажите мне сейчас --

Обязаны вы нам иль нет? Ответа

Я жду от вас.

Вольсей.

Великий государь,

Я сознаюсь, что милостей высоких,

Которые день каждый на меня

Вы сыпали, не стоили нисколько

Мои труды; достойно отплатить

За столько благ -- не в силах человека.

Мои дела всегда стояли ниже

Желаний, но не ниже сил моих.

Одну лишь цель имел я в жизни: блого

Священнейшей особы вашей и

Моей страны. За милости большия,

Которые на недостойном, бедном

Скопили вы, могу я воздавать

Покорною признательностью только,

Молитвами к Всевышнему о вас

И верностью, что с каждою минутой

Росла во мне и будет всё расти,

Пока ее смерть не погубит -- жизни

Зима.

Король.

Ответ прекрасный дали вы --

В нем подданный и верный, и покорный

Является. Большая честь -- награда

Таким делам почтенным, точно так

Как горький стыд есть кара дел обратных.

Итак, когда рука моя давала

Вам милости, из сердца моего

Лилась любовь, из трона исходили

К вам почести обильней, чем к другим,

То и рука, и мозг и сердце ваше,

И ваши все способности должны --

Не говоря уже о вашем долге

Покорности -- питать ко мне любовь

Особую и чувство дружбы больше,

Чем к всякому другому.

Вольсей.

Государь,

Клянуся вам, что я о вашем благе

Заботился старательней всегда,

Чем о своем; и есмь, и был, и буду

Всегда таким. Пускай хоть целый мир

Нарушит долг присяги к вам, из сердца

Ее изгнав; скопятся пусть вокруг

Опасности, какия может только

Представить ум; пусть явятся они

Во всячески ужасных формах -- будет

Мой верный дух, как твердая скала,

В которую бьют бешеные волны,

Ломать напор потока и стоять

Незыблемо слугою вашим.

Король.

Славно

Всё сказано! Заметьте, лорды, как

Его душа честна; ее пред вами

Он всю открыл. (Отдает ему бумаги.)

Прочтите это вот,

Потом вот то; а после отправляйтесь

Позавтракать, коль аппетит у вас

Останется.

(Уходит, бросая гневные взгляды на Вольсея. Придворные идут за ним, пересмеиваясь и перешептываясь.)

Вольсей.

Что это может значить?

Чем я навлек внезапный этот гнев?

Он, уходя, смотрел с такою злобой,

Как-будто смерть была в его глазах.

Так смотрит лев на дерзкого стрелка,

Пустившего в него стрелу из лука --

И вслед затем его уничтожает.

Прочту бумаги эти: уж не в них ли

Причина гнева? Так, я угадал:

Меня бумага эта погубила!

В ней опись всех сокровищ, накопленных

Мной для того, чтоб папский сан добыть

И для того иметь возможность в Риме

Платить друзьям. Безумная небрежность!

Какой злой чорт меня заставил -- тайну

Важнейшую вложить сюда в пакет,

Отправленный сегодня к государю?

Как бы поправить это? Неужли

Нет хитрости, которая всё это

Вдруг вышибла б из головы его?

Я знаю, он ужасно рассердился,

Но знаю я и способ, как опять

Наружу всплыть, наперекор Фортуне.

Но что еще я вижу? "К Папе". Как!

Мое письмо с подробностями всеми,

Которые святейшему отцу

Я сообщил? Всё кончено отныне!

Достигнул я последней точки власти --

Теперь стрелой с меридианаславы

К закату я помчусь. Я упаду,

Как метеор блестящий в час вечерний,

И ото всех сокроюсь.

Входят: Герцог Норфольк, Герцог Суффольк, Граф Серри и Лорд- Камергер.

Норфольк.

Кардинал,

Узнайте вы желанье государя:

Он приказал, чтоб вы вручили нам

Немедленно печать большую, сами ж

Отправились сейчас же в Ашергоуз,

Владение епископское ваше,

И ждали там дальнейших приказаний

Его величества.

Вольсей.

Позвольте, лорды --

Где ж тот приказ? Такой высокий сан

Одни слова сломить не могут.

Суффольк.

Кто же

Ослушаться посмеет их, когда

Заключена в них воля государя,

Которую он лично произнес?

Вольсей.

До той поры, пока я буду видеть

Одни слова, желания, один

Ваш злобный дух, заботливые лорды,

То знайте -- я и должен, и могу

Ослушаться. Теперь я вижу ясно,

Какой металл презренный послужил,

Чтоб вылить вас: металл тот -- злая зависть.

Как горячо в падении за мной

Следите вы, как будто служит пищей

Оно для вас! Как гладко, хорошо

Вам кажется всё то, что только может

Сгубить меня! Ну, слушайтесь своих

Завистливых внушений, злые люди!

Теперь вы их прикрыли христианским

Усердием, но верьте, что за них

Со временем найдете вы награду.

Итак, печать, которую теперь

Так горячо вы требуете, лорды,

Мне собственной рукою дал король,

И мой, и ваш властитель; вместе с саном

И почестьми он мне вручил ее

На весь мой век, и эту милость тут же

Он подтвердил патентами. Кто ж может

Ее отнять?

Серри.

Король, который вам

Ее вручил.

Вольсей.

Так пусть он сам и вырвет

Ее из рук.

Серри.

Поп, ты изменник гордый!

Вольсей.

Лжешь, гордый лорд! О, день еще назад,

Скорей бы свой язык ты выжег, Серри,

Чем произнес слова такия!

Серри.

Ты,

Пурпурный грех, твой дух честолюбивый

Всю Англию скорбящую лишил

Того, кто был мне тестем -- Букингэма

Великого; всем головам твоих

Собратьев-кардиналов -- и с тобою,

И с лучшими из качеств всех твоих --

Не заменить его малейший волос.

Проклятие коварству твоему!

В Ирландию меня отправил ты

Правителем: я был тогда далеко

От короля, далеко от того,

Чем мог помочь несчастному; далеко

От всего, что принесло б прощенье

Его вине, придуманной тобой;

А между тем, с великим милосердьем

И с жалостью святою, вы ему

Секирою грехи прощали.

Вольсей.

Это

И всё, в чем лорд болтливый упрекнет

Еще меня -- чистейшая неправда.

Лорд Букингэм законом осужден;

Что в гибели его я неповинен

Какой-нибудь враждою личной -- в том

Свидетели вина его и люди

Почтенные, судившие его.

Будь я болтлив, милорд, я доказал бы,

Что честности и чести мало в вас,

Что преданной покорностью монарху,

Всегдашнему владыке моему,

Я превзойду людей, получше Серри

И всех друзей безумия его.

Серри.

Поп, защищен ты только длинной рясой,

Клянусь тебе; иначе б ты мой меч

Почувствовал в своей сердечной крови.

Милорды, что ж, ужели в силах вы

Переносить надменное нахальство?

И от кого? Когда мы слабы так,

Что пурпура кусок без наказанья

Ругается над нами, то прощай

Дворянское достоинство. Дорогу

Епископу -- и пусть он ловит нас,

Как жаворонков, шляпой!

Вольсей.

Всё благое

Для твоего желудка -- тоже яд.

Серри.

Благое, да! Не эти ли поборы,

Которыми богатства все страны

В твоих руках скоплялися? Не письма ль

Которые ты против короля

Отправил в Рим? О, если ты уж вызвал

Меня на то -- всё доброе твое

Я поспешу пред всеми обнаружить.

Милорд Норфольк, коль славны родом вы,

Коль вы полны забот о благе общем,

О попранном сословии дворян,

О наших всех потомках, у которых

Дворянское достоинство едва ль

Останется, когда он уцелеет --

Подайте нам весь перечень большой

Его грехов, всех дел его собранье!

Лорд-кардинал, тебя сильнее я

Пугну, чем звон колоколов священных

Раздавшийся, когда лежит в твоих

Объятиях любовница-смуглянка.

Вольсей.

Как глубоко, мне кажется, его бы

Я презирал, когда б не связан был

Любовью христианскою!

Норфольк.

Лорд Серри,

Тот перечень в руках у короля,

И гнусными поступками он полон.

Вольсей.

Тем чище, тем прекрасней жизнь моя

Невинная восстанет, чуть узнает

О ней король.

Серри.

Вам этим не спастись.

Благодаря умению всё помнить,

Я многого еще не позабыл

Из ваших дел и это обнаружу.

Коль можете, краснейте и в вине

Покайтеся: покажете вы этим,

Что честности хоть капля есть у вас.

Вольсей.

Я слушаю. Все ваши обвиненья

Не страшны мне. Коль покраснею я,

Так оттого, что вижу дворянина

Без знания приличий.

Серри.

Я готов

Скорее быть без них, чем безголовым.

Ну, слушайте. Во-первых, без согласья

И ведома монаршего, к тому

Стремились вы, чтоб сделаться легатом

И тем права епископов стеснить

Во всей стране.

Норфольк.

Потом во всех посланьях,

Которые писали папе вы

Или другим монархам, выражались

Всегда вы так: ego et rex meus --

И формулой такою короля

Вы делали своим слугою.

Суффольк.

Дальше,

Когда к двору австрийскому послом

Послали вас без ведома совета

И короля, вы были дерзки так,

Что увезли во Фландрию большую

Печать.

Серри.

Затем, без воли короля,

Григорию Кассалис полномочье

Вручили вы, чтоб заключить союз

Меж нашим государем и Феррарой.

Суффольк.

Сверх этого из честолюбья вы

Всю царскую монету с вашей шляпой

Епископской чеканили.

Серри.

Вы Рим

Безмерными богатствами снабжали --

А как вы их приобрели, о том

Расскажет пусть вам собственная совесть --

Чтоб проложить себе широкий путь

К величию -- и это всё на гибель

Всей Англии. Не мало и других

Есть дел еще, но так как это ваши

Дела и в них всё гнусность и позор,

То не хочу марать я ими губы.

Камергер.

О, граф, к чему так сильно нападать

На павшего? Несправедливо это.

Его вина открытою лежит

Перед судом законным. Суд законный

Пускай его карает, а не вы.

Душа моя льет слезы, видя это

Падение величия.

Серри.

Ему

Прощаю я.

Суффольк.

Затем, лорд-кардинал,

Как всё, что вы, воспользовавшись властью,

Наделали недавно, подлежать

Вполне должно закону praemunire,

То государь желанье изъявил,

Чтоб тот закон был против вас направлен:

Он повелел немедленно у вас

Конфисковать имущество всё ваше,

Имения, аренды, замки -- всё

И объявить вас вне закона. Это

Поручено мне вам сказать.

Норфольк.

За сим

Вы можете предаться размышленьям,

Как жизнь свою исправить. Ваш строптивый

Отказ отдать печать большую нам --

Мы доведем до короля -- и, верно,

За это он спасибо скажет вам.

Прощайте же, мой маленький, мой добрый

Лорд-кардинал.

(Все уходят, кроме Вольсея.)

Вольсей.

И с маленьким добром,

Которое вы мне давали, тоже

Прощаюсь я. Прощай, навек прощай

Величие! Вот участь человека:

Сегодня в нем раскрылися листки

Нежнейшие надежды, а на завтра

Уж цвет пришел, всего его покрыв

Багряною, почетною одеждой;

Но третий день приводит за собой

Мороз, мороз убийственный. В то время,

Как думает он, в простоте своей,

С уверенностью полною, что зреет

Величие его, мороз грызет

Все корни в нем и падает он так же,

Как я упал. Ах, много, много лет

Носился я по морю честолюбья,

Как резвые мальчишки, что плывут

На пузырях; но слишком уж далеко

Я в глубь зашел. Высоко вздутый, мой

Надменный нрав вдруг лопнул подо мною,

И вот теперь, на службе поседелый,

Измученный, неистовым волнам

Я отдан весь, и навсегда сокроют

Они меня. Я ненавижу вас,

О блеск земной и суетная слава!

Для новых чувств открылась грудь моя.

О, жалок тот и беден, кто зависит

От милости властителей земных!

Меж этою улыбкой, за которой

Он гонится, меж благосклонным взглядом

Властителя и карою его

Есть более, конечно, опасений

И более мучений, чем в войне

И женщине. Когда ж придется падать,

Он падает, подобно Люциферу,

Лишенному надежды навсегда.

Входит Кромвель в смущении.

Вольсей.

Ну, что, Кромвель?

Кромвель.

Я говорить не в силах.

Вольсей.

Ужель могло несчастие мое

Тебя смутить? Ужель дивиться может

Падению великого твой ум?

Да, если ты заплакал -- значит, правда,

Что я упал.

Кромвель.

Как чувствуете вы,

Милорд, себя?

Вольсей.

Отлично. В жизни не был

Так счастлив я, любезный мой Кромвель.

Теперь себя я знаю, ощущаю

В себе я мир, превыше благ земных --

Спокойную, нетронутую совесть.

Король меня навеки исцелил:

С смирением его благодарю я.

Он с этих плеч, с разрушенных столбов,

Из жалости снял бремя, под которым

Мог целый флот пропасть -- обильный груз

Величия и почестей. О, бремя,

Ужасное то бремя, мой Кромвель,

Для тех людей, которые на Небо

Надеются!

Кромвель.

Я рад, милорд, что вы

Так хорошо воспользовались этим

Несчастием.

Вольсей.

Надеюсь, хорошо.

Мне кажется, что я теперь способен

Окрепнувшей душою перенесть

И больше мук, и далеко страшнее,

Чем те, каким грозят меня обречь

Мои враги. Что нового?

Кромвель.

Важнее,

Грустней всего -- немилость короля

К вам, кардинал.

Вольсей.

Господь благословенье

Пошли ему!

Кромвель.

Затем, сэр Томас Мор

Лорд-канцлером на ваше место выбран.

Вольсей.

Вот это уж немного скоро. Но

Он человек ученый. Я желаю,

Чтоб сохранял он долго за собою

Привязанность монаршую, чтоб верен

Был совести и правде, чтоб сирот

Рыдания воздвигнули гробницу

Над ним, когда, свершив свой путь, уснет

Навеки он. Еще что скажешь?

Кромвель.

Кранмер

Вернулся вновь и в милости такой,

Что уж теперь он лорд-архиепископ

Кентерберийский.

Вольсей.

Право? Это вот

Действительно уж новость.

Кромвель.

Леди Анна,

С которою король обвенчан тайно

Уже давно, сегодня в церковь с ним

Пришла при всех открыто королевой --

И разговор теперь у всех один

О будущем её коронованьи.

Вольсей.

Вот бремя то, которое меня

Низвергнуло. О, мой Кромвель, обманут

Я королем. Всех почестей моих

Навеки я лишился через эту

Лишь женщину. Отныне никогда

Не осветит заря мое величье,

Не позлатит ту славную толпу,

Которая ждала моей улыбки.

Оставь меня, оставь меня, Кромвель!

Теперь я пал -- я бедный, недостойный

Повелевать тобою. К королю

Иди: его не закатится солнце --

О том молюсь. Ему я говорил,

Кто ты и как ты верен. Он возвысит

Тебя. Живет в нем благородный дух --

То знаю я -- и память обо мне,

Хоть слабая, его побудит, верно,

Не пренебречь служением твоим,

Блестящия надежды подающим.

Служи ему усердно, мой Кромвель,

И пользуйся, как должно, настоящим,

Чтоб будущность упрочить за собой.

Кромвель.

О, кардинал, ужели вас оставить

Мне суждено? Навеки потерять

Вас, добрый мой, хороший, благородный

Мой господин? Свидетелем пусть будут

Все, в ком душа не из железа, как

Скорбит Кромвель, прощаясь с господином.

Служебный долг отдам я королю,

Молитвы же -- вам, вам одним навеки!

Вольсей.

Кромвель, никак не думал я пролить

Над всем моим несчастьем хоть слезинку;

Но верностью и честностью меня

Роль женщины играть ты заставляешь.

Теперь глаза осушим -- и меня

Ты выслушай, Кромвель: когда я буду

Забыт людьми, а это будет скоро --

И буду спать в немом, холодном гробе,

Когда никто не вспомнит обо мне,

Скажи ты всем, скажи: "Вольсей, который

Когда-то шел по славному пути

И камни все подводные и мели

Величия изведал, потерпев

Крушение, -- тебе для возвышенья

Путь указал -- надежный, верный путь,

С которого сам сбился." Помни только

Ты мой конец и то, что погубило

Меня. Кромвель, спасением твоим

Молю тебя -- беги от честолюбья!

И ангелов низринул этот грех --

Что ж принести он может человеку,

Подобию Создателя его?

Люби себя всех меньше; тех, кто злобу

К тебе в душе несет -- благословляй.

Испорченность не выгоднее правды.

Всегда держи в деснице кроткий мир

И им смиряй завистливую злобу;

Будь праведен -- не бойся ничего;

Имей в виду всегда свою отчизну,

И истину, и Бога -- и тогда,

Коль ты падешь, о мой Кромвель, то верно,

Как мученик блаженный. Королю

Служи всегда и… проведи меня

Теперь домой. Там ты получишь опись

Всего, что я имею. Это всё,

До маленького пенса, государю

Принадлежит. А я своим назвать

Могу теперь лишь рясу да правдивость,

Открытую пред Небом. О, Кромвель,

Кромвель, когда б хоть в половину Богу

Усердно так служил я, как царю,

В мои года меня бы Он не предал,

Лишив всего, моим врагам.

Кромвель.

Терпенье,

Мой добрый лорд!

Вольсей.

Да я и терпелив.

Прощайте же, о вы, все суетные цели!

Надежды все мои на небо возлетели.

(Уходят.)

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сцена I.

Улица в Вестминстере.

Два Джентльмэна встречаются.

Первый Джентльмэн.

Я очень рад, что встретились мы снова.

Второй Джентльмэн.

Я тоже рад.

Первый Джентльмэн.

Конечно, вы пришли

Сюда взглянуть, как будет леди Анна

Идти с коронованья своего?

Второй Джентльмэн.

Да, именно за этим. Я вас встретил,

В последний раз, в тот час, как из суда

На эшафот шел герцог Букингэм.

Первый Джентльмэн.

Да, да; но то был очень грустный день,

А нынче -- день всеобщего веселья.

Второй Джентльмэн.

Бесспорно -- так. Все граждане, конечно,

Вполне любовь к престолу показали.

Они всегда -- сознаться надо в том --

Подобный день отпраздновать готовы

Торжественными зрелищами.

Первый Джентльмэн.

Да,

Но никогда, могу уверить вас,

Так хорошо и пышно не бывало.

Второй Джентльмэн.

Позвольте мне спросить, что за бумага

У вас в руке?

Первый Джентльмэн.

А, это список лиц,

Которые, так требует обычай,

Участвовать должны в церемоньяле.

(Смотрит в список.)

В главе всех лиц, поставлен герцог Суффольк,

Гофмейстер главный, а за ним идет

Гофмаршал Норфольк. Остальное сами

Вы можете прочесть.

Второй Джентльмэн.

Благодарю.

Когда б не знал обычаев я этих,

Мне список ваш отлично б пригодился.

Но вот что вы, пожалуйста, скажите --

Как поступить хотят с Екатериной?

Что сталось с ней и как её дела?

Первый Джентльмэн.

Про это я вам расскажу подробно.

Не так давно Кентерберийский примас,

В сообществе других отцов почтенных

Из ордена его, составил суд

В Дэнстэбле, в шести милях от Амтгиля,

Где проживала некогда принцесса.

На этот суд неоднократно звали

Они ее, но не пришла она.

Вот, вследствие неявки и желая

Рассеять все сомненья короля,

Ученые отцы единодушно

Разводный акт супругов утвердили,

И первый брак признали незаконным.

Потом ее послали в Кимбольтон,

Где и теперь лежит она, больная.

Второй Джентльмэн.

Несчастная!

(Трубы.) Чу, слышите, трубят.

Пойдемте же -- уж близко королева.

Входят, при громких звуках труб, Процессия в следующем порядке.

1. Двое Судей.

2. Лорд-Канцлер. Перед ним несут кошель и жезл.

3. Хор певчих и музыканты.

4. Мэр Лондона с жезлом. За ним первый герольд в латах и с медной, позолоченной короной на голове.

5. Маркиз Дорсет, с золотым скипетром; на голове золотая полукорона. С ним Граф Серри в графской короне и с серебряным жезлом, на верху которого изображен голубь. На шее у обоих рыцарския цепи.

6. Герцог Суффольк в парадной одежде, с короной на голове и с длинным белым гофмейстерским жезлом в руке. С ним Герцог Норфольк, с гофмаршальским жезлом и с короной на голове. На шее у обоих рыцарския цепи.

7. Балдахин, несомый четырьмя баронами пяти гаваней. Под ним Королева в мантии; волосы её убраны жемчугом, на голове корона. По бокам её Епископы Лондонский и Винчестерский.

8. Старая Герцогиня Норфольк, в золотой короне, переплетенной цветами, несет шлейф королевы.

9. Другия леди и графини с гладкими золотыми венцами без цветов.

Второй Джентльмэн.

Вот истинно уж царственная пышность!

Кто там идет со скипетром?

Первый Джентльмэн.

Маркиз

Дорсет; а тот, что держит жезл -- граф Серри.

Второй Джентльмэн.

Достойный, храбрый джентельмэн. А это,

Мне кажется, ведь, герцог Суффольк?

Первый Джентльмэн.

Да.

Второй Джентльмэн.

А рядом с ним лорд Норфольк?

Первый Джентльмэн.

Угадали.

Второй Джентльмэн.

(глядя на королеву.)

Благослови тебя святое Небо!

Я не видал прекраснее лица.

Клянусь душой, принцесса -- сущий ангел!

Когда король ее в объятьях держит,

То Индии богатство в них лежит…

Нет -- более, богаче, драгоценней…

Его винить не смею, право, я!

Первый Джентльмэн.

Те, что несут над нею балдахин --

То гаваней почтенные бароны.

Второй Джентльмэн.

Счастливые! -- как счастливы все те,

Кто близ неё. Когда не ошибаюсь,

Так та, что шлейф несет за королевой --

Старуха герцогиня Норфольк?

Первый Джентльмэн.

Да,

Она сама; а дальше две графини.

Второй Джентльмэн.

Я их узнал по золотым венцам.

То звезды всё -- падучия нередко.

Первый Джентльмэн.

Ну, ну, зачем об этом говорить?

(Процессия уходит при громких звуках труб.)

Входит Третий Джентльмэн.

Первый Джентльмэн.

Здорово, сэр! О, как вы раскраснелись!

Где это?

Третий Джентльмэн.

Я в аббатстве был, в толпе;

Там тесно так, что пальца не просунешь.

Едва-едва не задохнулся я

От шумного избытка их веселья.

Второй Джентльмэн.

Вы видели всё торжество?

Третий Джентльмэн.

Всё видел.

Первый Джентльмэн.

Что ж?

Третий Джентльмэн.

Стоило взглянуть.

Второй Джентльмэн.

Так расскажите.

Третий Джентльмэн.

Готов служить -- не знаю, как сумею.

Когда поток блестящей свиты леди

И лордов королеву проводил

На хоры, где ей трон был приготовлен,

Он от неё отхлынул. Королева

Тут с полчаса сидела, отдыхая

На дорогом престоле; и народ

Её красой вполне мог наслаждаться.

Поверьте мне, красавицы такой

Не видело еще мужское ложе.

Едва народ лицо её увидел --

Поднялся шум ужасный, разногласный,

Как шум снастей на море в ураган.

Платки, плащи и шляпы, даже куртки

Взлетели вверх -- и если б лица их

Могли сорваться, верно бы и лица

Взлетели вверх сегодня. Никогда

Я не видал подобного восторга.

Беременные женщины, которым

Носит дня три, не больше, оставалось,

И те в толпу врывались, как тараны

Старинных войн, и лезли на пролом.

Все странно так в одну смешались массу,

Что уж никто не мог сказать: "вон это

Моя жена".

Второй Джентльмэн.

Что ж дальше?

Третий Джентльмэн.

Наконец,

Её величество поднялась с трона,

Приблизилась смиренно к алтарю

И, преклонив колена, как святая,

С горячею молитвой возвела

Свои глаза пленительные к небу

И, помолясь, народу поклонилась.

Когда ж архиепископ Кентербери

Свершил над ней обряд коронованья,

Ее помазал миром, возложил

На голову корону Эдуарда,

Вручил ей скиптр державный, птицу мира

И прочия эмблемы -- грянул хор

С отборнейшим оркестром королевства

Торжественно Te Deum. А затем

Процессия с торжественностью прежней

Пошла назад до Иоркского дворца,

Где пиршество назначено.

Первый Джентльмэн.

Напрасно

Вы называете дворец тот Иоркским.

Не Иоркский он с тех пор, как пал Вольсей.

Теперь он королевский и зовется

Вайтголем.

Третий Джентльмэн.

Да, но эта перемена

Недавно так случилась, что в уме

Моем свежо всё старое названье.

Второй Джентльмэн.

А кто те два епископа, что шли

По сторонам у королевы?

Третий Джентльмэн.

Стоксли

И Гардинер. Один из них епископ

Винчестерский, еще недавно бывший

Секретарем у короля, другой --

Епископ Лондонский.

Второй Джентльмэн.

Про Стоксли ходит

Везде молва, что не в больших ладах

Он с Кранмером почтеннейшим.

Третий Джентльмэн.

Про это

Уж знают все, но явного разрыва

Покамест нет меж ними; а дойдет

До этого, то Кранмер сыщет друга --

И тот его не кинет никогда.

Второй Джентльмэн.

Кто ж этот друг, пожалуйста, скажите?

Третий Джентльмэн.

Кромвель. Его король высоко ценит

И верный он, достойный друг. Король

Его избрал хранителем сокровищ

И место дал в совете у себя.

Второй Джентльмэн.

Конечно, он подымется и выше.

Третий Джентльмэн.

Еще бы нет! Пойдемте, господа,

Со мной: иду я во дворец. Гостями

Вы будете моими. Я и сам

Кой-что теперь уж значу. По дороге

Я вам могу побольше рассказать.

Первый и Второй Джентльмэн.

Почтенный сэр, располагайте нами.

(Уходят.)

Сцена II.

Кимбольтон.

Входит Екатерина, больная; ее ведут Гриффит и Пациенца.

Гриффит.

Что, легче ли теперь вам, королева?

Екатерина.

Нет, Гриффит, мне до смерти тяжело.

Как ветви, отягченные плодами,

Так подо мной мои колена гнутся,

Как-будто бы желая сбросить бремя.

Подвинь мне стул. Так. Кажется теперь

Немного мне полегче стало. Гриффит,

Ведя меня, ты, кажется, сказал,

Что кардинал, сын исполинский славы,

Окончил жизнь.

Гриффит.

Так точно, королева.

Но думал я, что вы от сильной боли

Не слышали рассказа моего.

Екатерина.

Ну как же он скончался? Добрый Гриффит,

Скажи мне всё. Коль хорошо он умер,

То он меня опередил затем,

Чтоб послужить хорошим мне примером.

Гриффит.

Да, говорят, что очень хорошо.

Когда Нортомберлэндским графом в Иорке

Он арестован был, как обвиненный

В жестоких преступлениях, и граф

Его к суду повез, то он внезапно

Так заболел, что мог едва держаться

На лошаке.

Екатерина.

Несчастный человек!

Гриффит.

В дороге беспрестанно отдыхая,

Он в Лейсестер приехал, наконец,

Где был аббатом с братиею принять

С большим почетом, и сказал он так:

"Отец аббат! старик, разбитый жизнью,

Усталою склониться головой

Пришел сюда. Из состраданья дайте

Клочок земли, один клочок ему!"

Он слег в постель. Сильнее и сильнее

Всё шла болезнь. Чрез трое суток, ночью,

Часу в восьмом, который сам себе

Он предсказал, как свой последний час,

С раскаяньем, в слезах, в глубоких думах,

Отдав земле все почести мирския,

А небесам -- часть лучшую свою,

Он опочил.

Екатерина.

Да почиет он с миром,

И да грехи отпустятся ему!

Но, Гриффит, я, без всякой, впрочем, злобы,

Скажу еще, что думаю о нем.

Он человек был непомерно-гордый,

Себя считавший равным королям;

Он торговал духовными местами,

Внушеньями своими государство

Порабощал, законом поставлял

Свой личный взгляд; пред королем всегда

Он говорил неправду, был двуличен,

Как в помыслах, так и в речах своих;

Безжалостный, высказывал участье

Он лишь тогда, как гибель замышлял.

Что обещал -- то было так же сильно,

Как он тогда; что исполнял -- ничтожно,

Как он теперь. Грешил он даже телом,

И подавал дурной пример духовным.

Гриффит.

Монархиня, людей поступки злые

Мы на меди вырезываем ясно,

А добрые -- мы пишем на воде.

Не будет ли теперь угодно вам

И похвалу послушать кардиналу?

Екатерина.

Да, добрый Гриффит, а иначе я

Злопамятна была бы.

Гриффит.

Кардинал

Происходил из низшего сословья,

Однакож был от самой колыбели

Для славного величья предназначен.

Еще дитя, он был смышлен, как взрослый,

Красноречив, умен необычайно,

Имея дар великий убежденья.

Он был суров и груб со всеми теми,

Кто не любил его; но мил, как лето,

К своим друзьям. В стяжаньях ненасытный --

Что грех большой -- он в то же время был

По-царски щедр. Свидетели тому

Два близнеца науки, им взрощенных --

Ипсвич и Оксфорд. Первый пал с ним вместе,

Как-будто не желая пережить

Того, кто был отцом его; другой

Хотя еще и не вполне готовый,

Но славен так, так знаменит в искусстве,

Так с каждым днем, идет всё дальше к славе,

Что никогда в народах христианских

Хвалебный слух о нем не замолчит.

Упав, Вольсей стал только больше счастлив,

Затем, что тут познал он сам себя

И радости обрел в ничтожной доле.

И наконец, он получил такую

Большую честь, какой бы от людей

Не мог добыть: он умер в страхе божьем.

Екатерина.

Ах, Гриффит, я по смерти не желала б

Оратора иного и судьи

Всех дел моих, как ты, мой честный Гриффит.

Твои слова любви и кроткой правды

Заставили меня чтить прах того,

К кому всегда я ненависть питала,

Да будет мир с душой его! Побудь

Со мной еще немного, Пациенца;

Поправь подушки. Я уже не долго

Тебя тревожить буду. Добрый Гриффит,

Вели играть те грустные аккорды,

Что я зову моим предсмертным звоном;

А я меж тем забудусь в созерцаньи

Гармонии небесной, от которой

Теперь уж я совсем недалеко.

(Грустная и торжественная музыка.)

Гриффит.

Она заснула. Тише, Пациенца,

Ах, как бы нам ее не разбудить!

(Сон. Входят торжественно, одна за другою, шест фигур в белых одеждах; на головах у них лавровые венки, на лицах -- золотые маски, в руках -- лавровые или пальмовые ветви. Они сперва кланяются Екатерине, потом начинают танцовать; при поворотах, две первые держат над нею узкий венок, а другия делают почтительные поклоны; после этого те, которые держали венок, передают его двум следующим, и тот же порядок продолжается. В это время Екатерина, как-будто по вдохновению, выражает знаками радость и подымает руки к небу. Призраки, продолжая пляску, исчезают и уносят венок. Музыка продолжается.)

Екатерина (просыпаясь).

О, где вы духи мира? Вы исчезли --

И снова я одна с моим страданьем.

Гриффит.

Мы оба здесь.

Екатерина.

Ах, я не вас зову.

Скажите, кто здесь был, пока спала я?

Гриффит.

Мы никого не видели здесь.

Екатерина.

Как,

Не видели вы сонма духов неба,

Пришедших звать на празднество меня?

Их светлый лик несметными лучами

Мое лицо, как солнце озарял.

Мне вечное блаженство обещая,

Они венцы протягивали мне,

Которых я покамест недостойна,

Но сделаюсь достойною потом.

Гриффит.

Я радуюсь душевно, королева,

Что сладкий сон лелеет вашу мысль.

Екатерина.

Скажи, чтоб замолчали музыканты:

Мне тяжелы и резки звуки их.

(Музыка прекращается.)

Пациенца.

Смотрите, как она вдруг изменилась!

Её лицо вытягиваться стало…

Как холодно, безжизненно оно!

Смотрите-ка, смотрите на глаза…

Гриффит.

Молись! молись! Она отходит с миром.

Пациенца.

О, Господи! не оставляй ее.

Входит Слуга.

Слуга.

Позвольте мне, монархиня…

Екатерина.

Наглец.

Иль мы уже не стоим уваженья?

Гриффит (слуге).

Ты виноват кругом: как мог ты, зная,

Что прежний сан еще так дорог ей,

С ней обойтись так грубо? Ну, ступай

И преклони колена.

Слуга.

Униженно

Молю меня, монархиня, простить.

В поспешности я позабыл приличье.

Здесь, джентельмэн: он просит позволенья

Увидеть вас… его послал король.

Екатерина.

Введи его ты, Гриффит; а вот этот

Пусть с глаз моих уходит навсегда.

Гриффит уходит со слугою и сейчас же возвращается с Капуциусом.

Екатерина.

Вы, если я не ошибаюсь только,

Капуциус, посланник моего

Державного племянника -- не так ли?

Капуциус.

И ваш слуга -- так точно, королева.

Екатерина.

О, лорд, с тех пор, как вы меня узнали,

И времена, и титулы мои

Ужасно изменились. Но скажите,

Что привело сюда вас?

Капуциус.

Королева,

Во-первых, долг почтенья моего,

А во-вторых, желанье короля.

Он огорчен недугом вашим сильно,

Шлет чрез меня вам царственный привет

И от души вас просит быть спокойной.

Екатерина.

О, добрый лорд, привет явился поздно;

Такой привет -- прощенье после казни.

Будь во время дано лекарство это --

Оно меня спасло бы; но теперь

Молитва мне -- одно успокоенье.

Что, как его величества здоровье?

Капуциус.

В прекрасном состояньи.

Екатерина.

И дай Бог,

Чтоб так оно навеки сохранилось

И всё цвело, тогда как я уж буду

С червями жить и бедное мое

Названье в государстве позабудут.

Что, Пациенца, послано письмо,

Которое я написать просила?

Пациенца.

Нет, вот оно. (Отдает ей письмо.)

Екатерина.

Покорнейше прошу,

Милорд, отдать вот это государю.

Капуциус.

С великим удовольствием отдам.

Екатерина.

В нем ласкам короля я поручаю

Залог любви невинной нашей -- дочь.

Да ниспадет небесною росой

На голову её благословенье!

Прошу, чтоб он воспитывал ее

В началах добродетели. Она

Так молода, кротка и благородна,

Что прочно к ней привьется добродетель.

Прошу, чтоб он любил ее немного

Для матери, которая его --

То знает Бог -- так горячо любила.

Потом, моя вторая просьба в том,

Чтобы король хоть каплю состраданья

Имел к моим прислужницам несчастным,

Которые так долго и так верно

Служили мне и в счастьи, и в несчастьи.

Нет ни одной из них -- заверить смею,

А я теперь, ведь, лгать не захочу --

Которая по нравственности доброй

И истинной душевной красоте,

И честности и строгому приличью

Не стоила б прекраснейшего мужа,

Хоть родом будь он истый дворянин.

Кто их возьмет, тот, верно, будет счастлив.

Последняя же просьба -- не оставить

Служителей моих. Бедны они,

Но от меня не отвратила бедность

Ни одного из них, и я прошу

Им выплатить всё жалованье их

И, сверх того, на память обо мне,

Хоть что-нибудь прибавить. Если б Небо

Хотело жизнь еще мою продлить

И дать мне средств побольше, не рассталась

Я никогда бы с этими людьми.

Вот всё, о чем пишу я. Добрый лорд,

Молю вас всем, что дорого вам в мире,

Останьтесь другом этих несчастливцев,

Склоните государя оказать

Последнюю мне милость.

Капуциус.

Бог свидетель,

Исполню всё, как честный человек.

Екатерина.

Благодарю, милорд. Вы государю

И обо мне напомните. Скажите,

Что в мир другой уж скоро перейдет

Виновница его мучений долгих;

Скажите, что оставила я жизнь,

Его благословляя… так умру я…

В глазах моих темнеет. Лорд, прощайте!

Прощай, мой Гриффит! Ты же, Пациенца,

Побудь со мной: мне надо лечь в постель.

Да позови других моих прислужниц.

Когда умру я, милая моя,

Воздайте мне все почести; усыпьте

Меня цветами девственными -- пусть

Узнают все, что я была до гроба

Супругой целомудренною. Тело

Мое набальзамируйте потом

И выставьте его перед народом.

Хоть нет на мне венца, но я прошу

Меня похоронить, как королеву,

Как государя дочь… Мне дурно, дурно…

(Ее уводят.)

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

Сцена I.

Лондон. Галерея во дворце.

Входят Гардинер, епископ Винчестерский, перед ним Паж с факелом; с ними встречается Сэр Томас Ловель.

Гардинер.

Что? первый час пробил?

Паж.

Так точно.

Гардинер.

Эти

Часы прилично посвящать делам

Необходимым -- не забавам. Нам

Они нужны для подкрепленья тела

Спасительным спокойствием, и мы

Их не должны без пользы расточать.

Сэр Томас, вы! Откуда же так поздно?

Ловель.

А вы, милорд, от короля теперь?

Гардинер.

Да; с Суффольком играет он в примеро.

Ловель.

Его необходимо видеть мне,

Пока в постель не лег он. До свиданья!

Гардинер.

Позвольте, сэр. В чем дело? Что-то вы

Торопитесь уж очень. Коль расспросы

Мои не оскорбительны, так пусть

Ваш друг теперь хоть что-нибудь узнает

О том, что вас тревожит в поздний час.

Ведь, те дела, которые блуждают,

Как духи тьмы, в полночные часы,

Страшнее тех, что днем мы исполняем.

Ловель.

Я вас люблю, милорд, и будь секрет мой

Еще важней -- я бы открылся вам.

Всё дело в том, что наша королева

Теперь в родах и, говорят, в большой

Опасности. Боятся, что погубят

Они ее.

Гардинер.

Молюсь я от души

За плод её, за жизнь его и счастье.

Что ж дерева касается, сэр Ловель,

Желал бы я, чтоб сгинуло оно.

Ловель.

На это я "аминь" могу ответить.

Но всё-таки мне совесть говорит,

Что доброты и кротости в ней много

И что она желаний лучших стоит.

Гардинер.

Но, сэр, но, сэр… Послушайте, сэр Ловель,

Вы человек таких же убеждений,

Каких и я; вы набожны, умны --

Так слушайте ж, что я скажу: не будет

Никак добра -- не будет, верьте мне,

Пока Кромвель и Кранмер, руки Анны

С ней вместе не найдут успокоенья

В своих гробах.

Ловель.

Но, сэр, ведь, вы назвали

Двоих людей, знатнейших в государстве.

Из них Кромвель, сверх званья своего --

Хранителя сокровищ королевства --

Пожалован смотрителем архивов

И короля секретарем; притом

Он на дороге к почестям другим,

Которыми его осыплет время.

А Кранмер -- тот у короля язык

И правая рука: так кто ж посмеет

Против него хоть что-нибудь сказать?

Гардинер.

Нет, сэр Томас, есть люди, есть, поверьте,

Которые осмелятся. Я сам

О нем сказать свое решился мненье.

Сегодня -- сэр, я вам могу открыться --

Сегодня мне в совете удалось

Воспламенить всех лордов, показавши

Его архи-еретиком, чумою,

Которая страну всю заражает:

Что он таков, так это мне и им

Давно уже известно. Негодуя,

Всё королю представили они.

Он выслушал моленье, и в великой

Заботливости царственной, предвидя

Ужасные последствия того,

О чем ему сказали мы -- велел,

Чтоб вызван был поутру завтра Кранмер

В собрание совета. Да, сэр Ловель,

Он -- вредная трава, и мы должны

Вон выполоть ее. Но я уж слишком

Вас задержал. Сэр Ловель, доброй ночи!

Ловель.

Вам тысячу ночей спокойных, лорд!

(Гардинер и Ловель уходят.)

Входят Король и Герцог Суффольк.

Король.

Чарльз, нынче я играть не буду больше.

Рассеян я, и для меня сегодня

Ты черезчур искусен.

Суффольк.

Государь,

Я в первый раз с вас выиграл сегодня.

Король.

И то пустяк какой-то; но, конечно,

И этого не может быть, когда

Внимательно слежу я за игрою.

Ну, Ловель, как здоровье королевы?

Что нового?

Ловель.

Ей лично передать

Не мог я то, что вы мне поручили,

И передал через одну из фрейлин.

С смирением полнейшим королева

Благодарить велела и просить,

Чтоб за нее вы от души молились.

Король.

Что ты сказал? молиться за нее?

Так начались уж муки?

Ловель.

Так сказали

Мне женщины её, и говорят,

Что каждая из этих мук ужасна,

Как смерть сама.

Король.

Ах, бедная!

Суффольк.

Дай Бог,

Чтоб без больших страданий королева

Спокойно разрешилась и скорее

Наследником порадовала нас.

Король.

Уж полночь, Чарльз. Иди ложиться спать

И помяни в молитвах королеву

Страдалицу. Оставь меня; я должен

О том еще подумать, что не любит

Сообщества.

Суффольк.

Желаю доброй ночи

Вам, государь -- и помолюсь сегодня

О доброй государыне моей.

Король.

Спокойной ночи, Чарльз.

(Суффольк уходит.)

Входит Сэр Антоний Денни.

Ну, что, сэр Денни?

Что скажете?

Денни.

Я, государь, привел,

По вашему велению, милорда

Архиепископа.

Король.

А, Кентербери?

Денни.

Да, государь.

Король.

Так, так. А где он, Денни?

Денни.

Он здесь и ждет, что будет вам угодно

Сказать ему.

Король.

Зови его сюда. (Денни уходит.)

Ловель (в сторону).

Он по тому здесь делу, о котором

Мне говорил епископ. Как я кстати

Пришел сюда!

Денни возвращается с Кранмером.

Король.

Оставьте нас, милорды!

(Ловель медлит.)

Га! что стоите? -- убирайтесь вон!

(Ловель и Денни уходят.)

Кранмер (в сторону).

Мне страшно: он наморщил брови; гневно

Его лицо… Всё это не к добру.

Король.

Ну, что, милорд, вы, верно, знать хотите,

Зачем я вас велел позвать?

Кранмер (преклоняя колена).

Мой долг --

Ждать вашего величества велений.

Король.

Мой добрый лорд Кентерберийский, встаньте,

Я вас прошу. Походим вместе здесь.

Я новости вам сообщить имею.

Ну, дайте же мне вашу руку. Ах,

Мой добрый лорд, и самому мне больно

Вам говорить об этом; очень грустно

То повторять, что здесь вы от меня

Услышите. Недавно много жалоб

Серьезнейших -- милорд, я повторяю --

Серьезнейших на вас дошло ко мне,

К прискорбию большому. Рассмотрев их,

Решили мы с советом нашим -- вас

Потребовать к ответу нынче утром.

Но знаю я, что тут вам трудно будет

Сейчас же оправдаться, и пока

Не разберут подробней обвинений,

Терпеньем вам вооружиться надо --

И Тоуэр наш избрать своим жилищем.

Вы наш собрат в совете: потому-то

Так поступить должны мы, а иначе

Кто ж против вас осмелится явиться

Свидетелем?

Кранмер (преклоняя колена).

Нижайше благодарен

Я вашему величеству, и рад

Я случаю прекрасному такому,

Который всё провеет хорошо,

Зерно мое отбросив от мякины.

Да, знаю я, нет никого, кто был бы

Преследуем так сильно клеветой,

Как бедный я.

Король.

Встань, добрый Кентербери.

Мы -- друг тебе, и в нас укоренились

Твой честный нрав и правота твоя.

Ну, встаньте же и дайте вашу руку --

Походим. Удивляюсь вам; я думал,

Что вы меня начнете умолять --

Лицом к лицу поставить вас с врагами

И выслушать, не отправляя в Тоуэр.

Кранмер.

Я, государь, защиту всю мою

Лишь в честности и правде полагаю.

Падут они -- тогда я сам начну

Торжествовать с врагами над собою,

Затем что чтить себя я не могу

Без этих двух достоинств. Обвинений

Я не страшусь нисколько.

Король.

Разве вы

Не знаете, в каком вы положеньи

Находитесь по отношенью к свету?

Врагов у вас не мало, и не слабых,

И козни их, как и они, сильны.

А не всегда, ведь, правота и честность,

Как должно бы, выигрывают тяжбу.

Испорченным созданиям легко

Сыскать себе таких же точно плутов

Испорченных, которые, под клятвой,

Свидетелями вышли б против вас.

Случаются дела такия часто.

У вас, милорд, противники сильны,

И злоба их не меньше этой силы.

Ужели вы, по отношенью к ложным

Свидетельствам, считаете себя

Счастливее, чем был Спаситель наш --

Которого служитель вы -- в то время,

Как в мире сем испорченном Он жил?

Оставьте, лорд, оставьте! Через пропасть

Не кажется вам гибельным прыжок,

И сами вы на явную погибель

Себя обречь хотите.

Кранмер.

Бог и вы,

Мой государь, мою спасут невинность;

А без того мне не уйти, конечно,

От западни, раскрытой предо мной.

Король.

Так будьте же покойны. Не пойти

Им далее, чем это мы позволим.

Вам нечего тревожиться. В совет

Явитесь вы поутру. Коль они,

Вас обвинив, приговорят к темнице,

Восстаньте вы всей силой убежденья

На приговор такой и к жесткой речи

Прибегните, коль это будет нужно.

А если же все убежденья пользы

Не принесут -- вручите этот перстень

Противникам и объявите им,

Что дело вы свое передаете

На личное решение мое.

Добряк, он плачет. Он, клянуся честью,

Прекрасный, благородный человек!

Да, Матерь Божья, в целом государстве

Мне не найти души верней и чище.

Идите же теперь и поступайте,

Как я сказал. (Кранмер уходит.)

В нем слезы заглушили

Способность говорить.

Джентльмэн (за сценой).

Назад! Зачем?

Леди (за сценой).

Нет, не уйду! Известие, с которым

Явилась я, оправдывает дерзость.

Входит Пожилая Леди; за ней Сэр Томас Ловель.

Леди.

Да носятся святые духи неба

Над царственной твоею головой --

И крыльями блаженными своими

Да осенят тебя!

Король.

Я весть твою

В глазах твоих читаю. Королева

Уж родила? Ну говори же: да,

И мальчика?

Леди.

Да, да, мой повелитель --

И мальчика прекрасного. Господь

Благослови ее теперь и вечно!…

Нет, девочку -- но девочка собой

И мальчиков в грядущем обещает.

Монархиня желает видеть вас,

Мой государь, а вместе познакомить

С пришельцем в мир; на вас похож ребенок,

Как вишенка на вишенку.

Король.

Сэр Ловель!

Ловель.

Здесь, государь.

Король.

Пусть ей дадут сто марк,

А я теперь отправлюсь к королеве.

(Уходит.)

Леди.

Сто марк! ну, мне больше надо дать;

Так, ведь, дарят и конюха простого.

Да, надо мне побольше, иль поссорюсь

Я с королем. Затем ли я сказала,

Что девочка похожа на него?

Так пусть дают мне больше, иль иначе,

От слов своих я отрекусь. Теперь же

Железо куй, покамест горячо. (Уходит.)

Сцена II.

Сени перед комнатой совета.

Пажи, рассыльные и проч. стоят у двери. Входит Кранмер, архиепископ Кентерберийский.

Кранмер.

Надеюсь, я не опоздал явиться,

Хоть посланный за мною из совета

Просил меня, как можно, поспешить,

Всё заперто! Что ж это значит? Эй!

Кто у дверей дежурным?

Входит Привратник.

Кранмер.

Ты, ведь, знаешь

Меня, привратник?

Привратник.

Точно так, милорд:

Но не могу ничем вам быть полезным.

Кранмер.

А почему?

Привратник.

Вы обождать должны

Покамест вас не позовут.

Входит Доктор Ботс.

Кранмер.

Вот как!

Ботс (в сторону).

Вот злоба где примерная. Я рад,

Что, к счастию, пришлось пройти мне мимо.

Сейчас же всё скажу я королю. (Уходит.)

Кранмер (в сторону).

А, это Ботс, врач короля. Как мрачно

Он, проходя, свой взор в меня вперил!

Дай только Бог, чтоб моего несчастья

Не разгласил он всюду. Нет сомненья,

Враги мои придумали всё это --

Исправи Бог сердца их: не искал

Я злобы их -- для моего позора;

Иначе бы, конечно, постыдились

Они меня заставить ждать у двери,

Меня -- сочлена своего в совете --

В толпе пажей, жокеев и лакеев.

Но подожду с терпеньем. Пусть свершится

Желанье их.

Наверху в окне показываются Король и Ботс.

Ботс.

Сейчас вам, государь,

Я покажу одну из самых странных

Вещей.

Король.

Что, Ботс, такое?

Ботс.

Может быть,

Уж вашему величеству случалось

Свидетелем таких явлений быть?

Король.

Но, чорт возьми, где эту вещь ты видишь?

Ботс.

Здесь, государь! Смотрите, как повышен

Светлейший лорд Кентерберийский! Вот

Он там стоит у двери меж рассыльных,

Пажей и слуг.

Король.

Га! это точно он.

Так вот они как воздают друг другу

Почтение! Ну, хорошо, что есть

Еще один глава над всеми ими.

Я полагал, что есть у них на столько

Правдивости, иль, наконец, приличья,

Что потерпеть не захотят они,

Чтоб человек в таком высоком сане,

Столь близкий нам, ждал приказаний их

И милости -- у двери, как рассыльный

С пакетами. Клянусь Святою Девой,

Так подлецы лишь могут поступать!

Задерни занавеску; нам сегодня

Еще не то придется услыхать. (Скрываются.)

Сцена III.

Зала совета.

Входят:Лорд-Канцлер, Герцогиня Норфольк и Суффольк, граф Серри. Лорд-Камергер, Гардинер и Кромвель. Канцлер садится в верхнем конце стола, по левую сторону; выше его место архиепископа Кентерберийского остается пустым. Остальные все садятся по порядку по обеим сторонам. Кромвель, как секретарь, занимает место на нижнем конце.

Привратник стоит у двери.

Канцлер.

Лорд-секретарь, приступим прямо к делу.

Зачем сюда мы собрались?

Кромвель.

Милорды

Почтенные, главнейшая причина

Касается милорда Кентербери.

Гардинер.

Он извещен об этом?

Кромвель.

Точно так.

Норфольк.

Кто ждет там?

Привратник.

Где? за дверью, лорды?

Гардинер.

Да.

Привратник.

Милорд архиепископ. С полчаса

Уже он ждет, что будет вам угодно

Сказать ему.

Канцлер.

Впустить его сюда!

Привратник.

Теперь взойти вам можно, ваша светлость!

Входит Кранмер и приближается к столу.

Канцлер.

Добрейший лорд-архиепископ, больно

Мне здесь сидеть и видеть ваше кресло

Незанятым. Но мы, ведь, люди все, --

Нам слабости дала сама природа

И сделала рабами плоти. Мало

Есть ангелов. По слабости-то этой

И мудрости отсутствию, вы сами,

Который нам служить примером должен,

Попались в грех, немаловажный грех;

Он короля касается, во-первых,

А во-вторых, его законов: вы --

Как знаем мы о том -- по государству,

Как собственным ученьем, так посредством

Священников своих, распространяли

Все новые и пагубные мненья,

Которые мы ересью зовем.

Искоренить их должно нам -- иначе

Грозит беда большая.

Гардинер.

Да, милорды,

И мерою искоренить внезапной,

Решительной. Ведь, дикого коня

Кто укротить берется, тот не станет

Ласкать его и гладить, а зажмет

Строптивый рот стальными удилами

И будет бить и шпорить до тех пор

Его, пока не усмирится он.

Так если мы, из лености беспечной,

Из жалости ребяческой, боясь

Честь чью-нибудь задеть, не остановим

Губительной заразы этой вдруг --

Прощай тогда спасенье! И какия

Последствия от этого? Лишь бунты

Да мятежи, да общая зараза

По всей стране. Еще недавно наши

Германские соседи показали

Такой пример печальный -- и свежо

У нас в сердцах воспоминанье это.

Кранмер.

Почтенные и добрые милорды,

До этих пор, в теченье жизни всей

И службы, я старался постоянно

И ревностно, чтобы мои слова

И строгия обязанности сана

Одним путем и безупречно шли

Всегда к одной и той же цели -- к благу.

Нет на земле, милорды, человека --

Без хвастовства я это говорю --

Который бы, по совести, по месту

Служебному, был более меня

Противником и больше ненавидел

Смущающих общественный покой.

Дай Бог, чтоб все служили государю

С неменьшею любовью. Люди те,

Которые питаются лишь злобой

Да завистью, ведь, не боятся грызть

И самое прекрасное. Милорды,

Я вас молю, в теперешнем процессе,

Кто-б ни были винящие меня,

Поставить их лицом к лицу со мною,

И пусть они свободно говорят,

Что думают.

Суффольк.

Нет, это невозможно.

Милорд, вы член совета, и никто

Вас обвинить открыто не посмеет.

Гардинер.

Милорд, у нас еще есть много дел

Значительней, чем ваше. Потому-то

Мы поспешим. По воле государя

И нашему согласью, для того,

Чтоб лучший ход имел наш суд над вами,

Отсюда вы должны сейчас же в Тоуэр

Отправиться. Там частным человеком

Вы станете, как прежде, и тогда

Увидите, что многие посмеют

Вас обвинить открыто; и таких,

Я думаю, найдется много больше,

Чем сами вы предвидите.

Кранмер.

Ах, добрый

Лорд Винчестер, благодарю вас; вы

Всегда, ведь, мне хорошим другом были.

О, сделайся по вашему, конечно,

Нашел бы в вас я своего судью:

Вы так добры и милосерды. Вижу

Я вашу цель: она -- моя погибель.

Почтенный лорд, смиренье и любовь

Приличнее, чем жажда честолюбья,

Духовному лицу: не отвергать

Оно должно, а кротостию слова

К себе сердца заблудших приближать.

Что я вполне успею оправдаться --

Чем ни было б терпение мое

Терзаемо -- то сомневаюсь в этом

Так мало я, как вы стыдитесь

Свершать дела дурные каждый день.

Сказал бы я и больше, но смиряюсь,

Затем, что в вас я званье ваше чту.

Гардинер.

Милорд, милорд, вы еретик -- и в этом

Сомненья нет. Кто понимает вас,

Тот различит под этим ярким лоском

Одни слова и слабости.

Кромвель.

Милорд,

Простите мне, но вы немного резки

В своих речах. Такой почтенный муж,

Когда б и был виновен, всё ж имеет

На уваженье право, хоть бы в память

Того, чем был он прежде. Оскорблять

Упавшего -- жестоко.

Гардинер.

Извините,

Любезнейший наш секретарь, но, право,

Так говорить вам можно меньше, чем

Кому-нибудь из всех сидящих с нами.

Кромвель.

А почему, милорд?

Гардинер.

Да разве мне

Неведомо, что к этой новой секте

Привязаны вы также? сами вы

Нечисты.

Кромвель.

Я нечист?

Гардинер.

Да, повторяю,

Нечисты вы.

Кромвель.

Когда-б хоть в половину

Вы были так же чисты -- верно вас,

Не страх людей -- молитвы провожали б.

Гардинер.

Речь дерзкую я эту не забуду.

Кромвель.

Я очень рад. Да не забудьте также

И дерзкую жизнь вашу.

Канцлер.

Это слишком!

Милорды, перестаньте; постыдитесь!

Гардинер.

Я всё сказал.

Кромвель.

И я.

Канцлер (Кранмеру).

Что вас, милорд,

Касается, так здесь единодушно

Решили все, что в Тоуэр вы должны

Отправиться сейчас и там остаться,

Пока король дальнейших приказаний

Не сообщит совету. Так, милорды?

Согласны вы?

Все.

Согласны.

Кранмер.

Неужели

Другого нет спасенья для меня,

И должен я идти, как пленник, в Тоуэр?

Гардинер.

Чего ж еще вы ждете? Вы ужасно

Докучливы. Позвать сюда из стражи

Кого-нибудь!

Входит Стража.

Кранмер.

Как, стража для меня?

И я пойду под стражей, как изменник?

Гардинер.

Эй, взять его и в Тоуэр отвести!

Кранмер.

Позвольте мне два слова вам сказать,

Почтенные милорды. В силу перстня

Вот этого, процесс мой исторгаю

Я из когтей людей жестокосердых

И отдаю его судье другому,

Правдивому -- монарху моему

Властителю.

Камергер.

То -- перстень королевский.

Серри.

Действительно, -- он неподдельный.

Суффольк.

Да.

Свидетель Бог, то настоящий перстень.

Я говорил вам всем, что этот камень --

Чуть тронем мы -- на нас же упадет.

Норфольк.

Неужли же вы думали, милорды,

Что государь позволит повредить

Хотя мизинец этого прелата?

Канцлер.

Теперь уж нет сомненья! жизнь его

Так высоко он ценит… Мне душевно

Хотелось бы остаться в стороне.

Кромвель.

Я твердо был уверен, что, сбирая

Со всех сторон доносы на него --

Правдивости которого лишь дьявол

И дьявола служители способны

Завидовать -- вы пламя раздували,

Которое самих же вас теперь

Сожжет. Ну, что ж, и расправляйтесь сами!

Входит Король ; он гневно взглядывает на присутствующих и садится на свое место.

Гардинер.

Великий повелитель, каждый день

Благодарить обязаны мы Бога,

Что дал он нам такого короля,

В ком доброта и мудрость сочетались

С прекраснейшим религиозным чувством;

Кто, полный весь смиренья, ставит церковь

Венцом своей державной славы; кто,

Из чистого почтенья к ней и с целью

Еще сильней окрепнуть в этом долге

Священнейшем, сам, царственной особой,

Пришел сюда, чтоб выслушать процесс

Меж церковью и этим человеком,

Так глубоко обидевшим ее.

Король.

Лорд Винчестер, всегда вы отличались

Способностью -- похвальные слова

Произносить экспромтом; но сюда я

Пришел не с тем, чтоб слушать эту лесть.

В ней пошлости и низости так много,

Что ей не скрыть поступков ваших злых.

Не обмануть меня вам. Как болонка,

Виляя языком, хотите вы

Меня прельстить. Но что бы обо мне

Ни думал ты -- я твердо в том уверен,

Что и жесток и кровожаден ты.

(Кранмеру.)

Сядь, добрый человек. Теперь посмотрим,

Где дерзкий тот, который погрозить

Осмелится тебе одним хоть пальцем?

Клянусь я всем священным, что ему

Уж лучше бы от голоду издохнуть,

Чем только мысль простую возыметь,

Что этого ты места не достоин.

Серри.

Коль будет вам угодно, государь…

Король.

Нет, сэр, совсем не будет мне угодно.

Я полагал, что люди с здравым смыслом

И мудрые сидят в моем совете;

Но страшно я ошибся. Хорошо ль,

Милорды, вы скажите, поступили,

Заставивши у двери ждать его,

Как вшивого рассыльного, -- его,

Который добр и честен, и по сану

Вам равен всем? Позор и срамота!

Да разве вам я дал уполномочье

Забыться так? Я правом вас облек

Судить его -- но так судить, как члена

Совета моего, не как лакея.

Я знаю, здесь такие люди есть,

Которые -- скорей по хитрой злобе,

Чем по любви к правдивости -- над ним

Желали б суд произнести ужасный;

Но не бывать тому, пока я жив.

Канцлер.

Позвольте мне, великий наш властитель,

К вам речь держать и ею оправдать

Сидящих здесь. Коль мы приговорили

Его к тюрьме, то не по злобе так

Решили мы, а с тем, чтоб только средство

Подать ему -- пред светом оправдаться

И доказать невинность; за себя

Ручаться я могу, по крайней мере.

Король.

Так чтите же, милорды, все его,

В свою среду его примите снова

И искренно любите -- он достоин

Того вполне. Скажу еще я больше:

Коль государь обязан может быть

Кому-нибудь из подданных, так это,

Конечно, я -- за преданность его

И верное служенье. Обнимитесь

И станьте все друзьями. Добрый мой

Милорд Кентерберийский, я имею

Еще одну к вам просьбу -- вы не в праве

Мне отказать. Прекрасная малютка

Нуждается в крещеньи. Воспринять

Обязаны ее вы от купели.

Кранмер.

Такая честь составила бы гордость

Славнейшего из всех живых царей;

Так чем же я, ваш подданный смиренный,

Мог заслужить ее?

Король.

Ну, полно, полно!

Я думаю, что рады были б вы

Не тратиться на ложки. Благородных

Товарищей я дам вам: герцогиню

Норфольк и с ней маркизу Дорсет. Что ж,

Довольны вы? Лорд Винчестер, я снова

Прошу его обнять и полюбить.

Гардинер.

Целую вас от искреннего сердца

И с братскою любовью.

Кранмер.

Видит Бог,

Как сладостно мне это уверенье!

Король.

Муж праведный, по радостным слезам

Я узнаю, что говоришь ты правду.

Да, видно, справедлива поговорка

Народная: "милорду Кентербери

Ты сделай зло -- твоим он другом станет".

Идемте же, милорды; время тратим

Мы только понапрасну; мне б хотелось

Скорей мою малютку окрестить.

Я примирить успел, милорды, вас.

Советую навек друзьями вам остаться,

Чтоб власть мою поднять, самим же возвышаться.

(Уходит.)

Сцена IV.

Дворцовый двор.

Шум и суматоха за сценой. Входят Привратник со своим Помощником.

Привратник. Да перестанете ли вы шуметь, канальи? Никак вы королевский двор приняли за Парижский сад. Довольно вам горланить, бешеные!

Голос за сценой. Добрый господин привратник, я принадлежу к кухне.

Привратник. Ты принадлежишь к виселице, и на ней бы висеть тебе, негодяй! Ну, место ли здесь шуметь тебе? Принесите-ка мне дюжину яблонных палок, да поплотнее; эти -- просто хлыстики. Вот я понагрею вам головы! Тоже захотели посмотреть на крестины. Захотелось, видно, элю да пирогов, канальи?

Помощник.

Оставьте их в покое; невозможно

Их отгонять от двери -- разве к пушкам

Прибегнете -- как невозможно спать

Заставить их в день первый мая. Право,

Скорее храм святого Павла с места

Вы сдвинете, чем эту всю толпу.

Привратник. Да как же, чорт их побери, ворвались они сюда?

Помощник.

Я этого не знаю; верно, так же,

Как и прилив. Что можно было сделать

Здоровою и длиною дубиной --

Вы видите её остаток жалкий --

Я сделал, сэр.

Привратник.

Ты ничего не сделал,

Помощник. Да ведь я не Самсон, не сэр Гуг, не Кольбранд, чтоб косить их перед собою. Но если я пощадил кого-нибудь, кому можно было проломить голову -- старика или молодого, его или ее, того, кто носит рога, или ту, что приставляет рога -- чтоб не видать мне больше ни куска мяса. А на это я не соглашусь даже за корону -- спаси ее Господи!

Голос за сценой. Послушайте, господин привратник!

Привратник. Сейчас явлюсь к вам, мой милейший. Эй, ты! запри двери и не пускай никого.

Помощник. Да что же прикажете мне делать?

Привратник. Что делать? Да валять их целыми дюжинами. Что это -- Мурское поле, что ли? иль уж не явился ли ко двору какой-нибудь индиец с большими снастями, что женщины так осаждают нас? (Шум.) Господи помилуй, что за беспутная сволочь толпится у ворот! Клянусь своею христианскойсовестью, одниэтикрестиныпородяттысячи; тутинастоящие, икрестныеотцы -- всё, чтохочешь.

Помощник. Тем больше будет ложек, сэр. Вон там, у ворот, стоит человек: судя по лицу его, он должен быть медник, потому что, клянусь совестью, у него в носу царствует теперь двадцать каникулярных дней, и стоящие подле него находятся под экватором -- другого наказания им уже не нужно. Этого дракона я уже три раза съездил по голове, и все три раза нос его обдавал меня огнем; он стоит, точно мортира, готовая выстрелить в нас. Около него суетилась какая-то полоумная торговка и принялась ругать меня за то, что я наделал такой пожар в государстве -- и ругала до тех пор, пока её приплюснутая миска не полетела с головы. Замахнувшись на мой метеор, я нечаянно съездил по затылку эту бабу, и она заревела: "палок! палок!" Тут к ней на помощь кинулось человек сорок палочников -- надежда Странда, где она живет. Все напали на меня -- я не сдавался; наконец, подошли на расстояние метлы -- я всё стоял твердо. Вдруг из-за их спины толпа мальчишек пустила в меня таким градом камней, что я принужден был спасти честь свою бегством и уступить им поле сражения. Что между ними был дьявол -- в этом я совершенно уверен.

Привратник. Это гуляки, которые в театре шумят и дерутся из-за отведанного яблока и шума которых не могут выносить никакие слушатели, кроме товергильского цеха да членов Лаймгоуза, их дорогих собратьев. Нескольких из них я засадил уже в Limbo Patrum, где они могут свободно танцовать эти три дня, в ожидании десерта, который будет состоять из розог.

Входит Лорд-Камергер.

Камергер.

Создатель мой, что за толпа такая!

Со всех сторон теснятся и бегут,

Как-будто бы на ярмарку. Да где же

Привратники -- негодные лентяи?

Ну, хорошо ж работаете вы,

Хорошую вы напустили сволочь,

Уж это всё не ваши ли друзья

Достойные из городских предместий?

Ну, места тут не будет нашим леди,

Когда они пойдут назад с крестин.

Привратник.

Почтенный лорд, я доложить осмелюсь:

Ведь, люди мы. Что можно было сделать,

Без страха быть разорванным в куски --

Мы сделали. А с ними совладать

И армии, поверьте, не удастся.

Камергер.

Пусть только мне даст выговор король --

И я, клянусь, немедленно в колодки

Вас засажу за дерзкую небрежность!

Негодные лентяи! вы с вином

Тут возитесь, а службу позабыли.

Но, чу! трубят: они идут с крестин.

Эй, вы! скорей раздвиньте эту сволочь,

Прочистите свободную дорогу

Процессии, не то -- я вас упрячу

Недель на восемь в ближнюю тюрьму.

Привратник. Дайте дорогу принцессе!

Помощник. Эй, ты, длинноногий, посторонись, коли не хочешь приобрести головную боль.

Привратник. Ты, фуфаешник, проваливай отсюда, не то переброшу через решетку. (Уходят.)

Сцена V.

Во дворце.

Трубы. Входят два Альдермена, Лорд-Мэр, Герольд, Кранмер, Герцог Норфольк, с маршальским жезлом, и Герцог Суффольк; два нобльмена несут крестинные подарки -- большия чаши на ножках; четыре нобльмена несут балдахин, под которым идет крестная мат, Герцогиня Норфольк, с ребенком, одетым в богатую мантию и т. д. Шлейф её несет леди. За нею следуют Маркиза Дорсет, другая крестная мат, и прочия леди. Вся процессия проходит по сцене.

Герольд. Да дарует Небо, в своей бесконечной благости, долгую, спокойную, вечно-счастливую жизнь высокой и могущественной принцессе английской, Елизавете!

Трубы. Входит Король со свитой.

Кранмер (преклоняя колени).

О вашем же величестве и доброй

Монархине, за славных восприемниц

И за себя, я так молюсь: дай Бог,

Чтоб каждый час в ребенке чудном этом

Для вас росли вся радость, счастье всё,

Какия лишь давать способно Небо

Родителя.

Король.

Благодаренье вам,

Мой добрый лорд-архиепископ. Как же

Ее зовут?

Кранмер.

Елизаветой.

Король.

Лорд,

Прошу вас встать.

(Целуя дитя.) Прими с лобзаньем этим

Мое благословенье. Пусть Господь

Хранит тебя! В Его святые руки

Я отдаю всю жизнь твою.

Кранмер.

Аминь.

У вас, моих достойных воприемниц,

Рука щедра уж слишком. От души

Благодарю. Вас точно так же будет

Благодарить и эта, вот, принцесса,

Когда начнет, как должно выражаться

По-английски.

Кранмер.

Позвольте, государь,

Сказать вам то, что мне внушает Небо,

И да никто не примет слов моих

За лесть: они на деле подтвердятся.

Сей царственный ребенок -- да хранит

Его Господь вовеки -- в колыбели

Уже сулит для этой всей страны

Несметное число благословений:

От времени созреют все они.

Она -- дожить до этой благодати

Немногим нам удастся -- образцом

Послужит всем, как современным с нею

Властителям, так и позднейшим. Саба

Во весь свой век так не любила мудрость

И добрые деяния, как их

Любить её душа святая будет.

Удвоятся в ней царственные все

Достоинства великого отца

И доблести, что украшают добрых;

Правдивость ей кормилицею будет,

А помыслы небесные -- её

Всегдашними советниками; людям

Она вселит любовь и вместе страх;

Друзья ее благословят; враги же,

Как смятые колосья, задрожат,

И, в ужасе, поникнут головами.

С ней возрастет и счастие страны;

При ней всегда спокойно будет каждый

Под собственной лозой питаться тем,

Что сам же он посеял, и соседям

Петь песни мира, полные любви.

Творца земли познают все, как должно;

Все близкие узнают от неё,

Как следовать прямой дорогой чести

И ею лишь величья достигать --

Не знатностью. И это счастье с нею

Не кончится: как девственница-феникс,

Волшебница, из праха своего

Творит себе преемницу, такую ж

Чудесную, как и она сама,

Так и она, когда из сей юдоли

Печальной тьмы ее возьмет Господь,

Свою красу преемнику оставит;

Его создаст священный прах её

Величия, и из него звездою

Возникнет он и славою своею

Сравнится с ней. И мир, и изобилье,

И истина, и ужас, и любовь,

Служившия вот этому ребенку

Чудесному -- всё перейдет к нему

И, как лоза, вокруг него повьется.

Во всех местах, где только светит солнце

Небесное, блеск имени его

И доблести великия пребудут

И новые народы создадут.

Он зацветет и, точно кедр нагорный,

Широкими ветвями осенит

Окрестные долины. Дети наших

Детей увидят это всё -- и Небо

Благословят.

Король.

Какия чудеса

Пророчишь ты!

Кранмер.

Для счастия отчизны

Она до лет преклонных доживет;

И много дней над нею пронесется,

И ни один не минет без того,

Чтоб подвигом благим не увенчаться.

О если бы я больше ничего

Не мог прозреть! Но умереть ей должно

Когда-нибудь: святые ждут ее;

И девою сойдет она в могилу,

Как лилия чистейшая, и мир

Оденется глубокою печалью.

Король.

О, лорд-архиепископ, лишь теперь

Меня отцом ты сделал настоящим!

До этого счастливого ребенка,

Могу сказать, детей я не имел.

Ты так меня хорошим предсказаньем

Обрадовал, что даже и с небес

Я захочу на этого ребенка

Смотреть сюда и воздавать хвалу

Создателю. Вас всех благодарю я;

Вам, добрый мой лорд-мэр, и вашим всем

Товарищам душевно я обязан;

Присутствием своим большую честь

Вы сделали, и быть вам благодарным

Сумею я. Пойдемте, господа;

Я должен вас представить королеве,

И вас должна она благодарить,

Иначе ей не вылечиться. Нынче

Забудьте все домашния дела, --

Вы -- гости все мои. Малютки этой сила

День нынешний для нас в день празднеств превратила.

(Уходят.)

Эпилог.

Пари готов держать, что не могла для всех

Пиеса эта быть вполне ценимой. Тех,

Что отдохнуть хотят, сбираясь в этой зале,

И акт иль два соснуть -- пожалуй, напугали

Мы звуком наших труб; так эти господа,

Конечно, поспешат негодной никуда

Назвать ее. И те, кого влечет желанье

Взглянуть на общее всех граждан осмеянье

И крикнуть: "как остро!", здесь тоже ничего

По сердцу не нашли сегодня. Оттого

Похвал обычных мы никак не ожидаем

И всю надежду лишь на женщин возлагаем

С душою мягкою, затем, что мы для них

Представили одну из добрых жен таких.

Когда с улыбкою сегодня одобренье

Они нам выскажут, в то самое мгновенье,

Я знаю, перейдут вослед за ними к нам

Мужчины лучшие: ведь, был бы стыд и срам,

Чтоб эти господа молчание хранили,

Когда бы дамы их похлопать попросили!