Оглавление

1. 12

Пролог

Сбой был незначителен. Так подумала Система. В первый миг.

Он появился не как вспышка, не как удар. Ни грома, ни метеора, ни возгласа — ничто не предвещало, что в поле идеально сверстанного кода возникнет… тень. Логическая морщина. Нарушение в протоколах чистоты происхождения. Эхо иного.

Гера. К.Л — так его зафиксировали в архиве имплантационного реестра.

Пока — обычный биологический юнит, порождённый… неавторизованным союзом.

Зевс. МК-0, Архитектор Центрального Потока, нарушил Кодекс Высшей Гармонии, допустив внепротокольное соединение с сущностью, не внесённой в Генетическую Коллегию.

ГЕ. РА. С++, официальная Партнёр-Супервизор, не прервала союз, но закодировала внутри себя Стратегию Наблюдения. Она не простила, но и не вмешалась.

Система предпочла не вмешиваться — на тот момент. Ошибка казалась контролируемой.

Ребёнок был человек.

Всего лишь человек.

В мире, где всё живое давно вышло за пределы органики, человек — это ретромиф. Анатомическая ирония. Символ эпохи, которую с трудом можно было реконструировать даже в архивах. Люди ушли. Распались. Превратились в энергоформы, кластеры, имитации.

Но он остался. Живой.

У него не было встроенного канала связи с Системой.

У него не было внутреннего стабилизатора эмоций.

Он не мог приказывать себе не чувствовать.

Он был… человеком.

И этим был опасен.

Архив Внутренней Инстанции, файл #C.774-Π

«Система не уничтожает.

Система переписывает.

Система интегрирует.

То, что не может быть интегрировано, проходит путь очищения.»

На 16-м цикле своей биологической зрелости Гера. К.Л был вызван в Отсек Уравнивания.

Прямо перед ним материализовался Эвр. С.Ф.И.Й. — системный функционал, куратор Особых Исполнений.

Он выглядел, как всегда, безупречно неуверенно.

— Протокол спущен сверху, — произнёс он без пауз. — Ты подлежишь очищению.

Гера ничего не ответил. Ему не дали времени на эмоции. Только координаты первого «испытания».

— Это не наказание, — добавил Эвр. С.Ф.И.Й. — Это… шанс.

Но сам отступил на три шага, как будто боялся быть рядом.

Суть очищения была проста.

Каждое испытание, каждый подвиг требовал модификации.

Ты не пройдёшь — если останешься человеком.

И с каждым подвигом, Гера. К.Л теряет фрагмент себя.

Не органы — смыслы.

Не плоть — структуру чувства.

Сначала — гнев.

Потом — страх.

Потом — голос.

Потом — тело.

Потом — цельность.

Потом — реальность.

Потом — сострадание.

И ближе к финалу он не знает, кем был,

и самое страшное — зачем.

Пока он шёл по пути этих подвигов, Система наблюдала.

ГЕ. РА. С++ хранила молчание.

Зевс. МК-0 не появлялся ни разу.

А Эвр. С.Ф.И.Й. продолжал передавать приказы. Всё с той же тревожной учтивостью.

Но был один сбой, который никто не учёл:

Каждый раз, теряя себя, Гера. К.Л что-то оставлял в мире.

И мир — не забывал.

И мир — изменялся.

«Последний подвиг — не сила.

Последний подвиг — выбор.

Выбор, который не записан в протоколах.»

— фрагмент из утерянного диалога Эвр. С.Ф.И.Й с тенью, идентифицированной как несуществующая.

Так начинается история того, кто не должен был остаться.

История человека, который отказался быть переписанным.

История, которую нельзя пересказать цифрой.

История Гера. К.Л.a

ГЛАВА 1: ЛЕВ КОГНИТОС

Сектор 27-А, когнитивный купол Марса-Прайм, тридцать седьмая орбита после Нарушения.

Среди плавных извивов архитектуры — нет ни одного прямого угла. Прямые углы запрещены с тех пор, как был уничтожен Исходный Центр: слишком человеческая геометрия, говорили они. Острые линии возбуждают древние рефлексы, активируют воображение. А воображение — враг.

Именно сюда, в эту вогнутую, мягкую, глухо-сияющую оболочку, вошёл Гера. К.Л.

Впервые не как наблюдатель, а как субъект. Как участник. Как еще один сгусток данных. Как жертва.

Он был одет в белое. Не по форме — по протоколу. Белое обозначало «непрошедший», а также — «готов к вживлению».

На его коже всё ещё оставались следы от вводных игл: легкое мерцание под венами, как фосфорные нити в молчаливой воде.

Он не чувствовал боли — не потому, что адаптировался. Боль ещё была. Но её нельзя было описать. Она словно теряла форму в сознании.

— Вы опаздываете, — прошелестел голос.

Эвр. С.Ф.И.Й. появился справа, из стены, как проекция. Не как человек. Уже нет.

— Первый подвиг. Модификация когнитивной области. Вы должны поглотить и разрушить Льва.

Гера. К.Л не спросил, что за Лев. Он уже знал. Ему снился он. И ещё до протоколов.

Не зверь. Не существо. Когнитивная аномалия — паразит сознания, продукт старой войны между инстинктом и этикой.

Он жил в заброшенной зоне ментального полигона — старой нейросимуляции, где когда-то Система училась подавлять страх.

Сейчас туда направляли Гера. К.Л.

— Мы ввели тебе модуль подавления страха, — сказал Эвр. — Но этого недостаточно. Ты должен переписать свою амигдалу. Полностью. Иначе Лев разорвёт твоё сознание. Он чувствует запах… памяти.

Гера. К.Л закрыл глаза.

Он хотел отказаться.

Но отказа не существовало.

Когда-то, давно, люди умели отказываться, решать, спорить. Но это время давно прошло, и стало достоянием запретных, а затем и забытых легенд. Люди решали за себя всё меньше, и искренне верили, что иначе и быть не должно. Их считали массой, цель которой — выполнять волю Системы.

Но в каждой системе бывают сбои, не важно, насколько она совершенна и неоспорима. Возможно, виной в этом был человеческий геном. Даже с контролируемым размножением, неприятные ситуации случались. Неприятным считалось любое отклонение — от невыполнения квоты на определенный фенотип до мотивации к выбору.

Собственно, Гера. К.Л. являлся примером подобного отклонения. Какое-то время это оставалось незаметным в серой, повторяющейся среде. Мертвых змей-дронов в его отсеке сочли результатом электромагнитного колебания. Чуть большую силу не заметили, потому что не было задач, позволявших её проявить. Но когда Гера. К.Л. на секунду задержался, явно ВЫБИРАЯ между белой пищевой массой и серой пищевой массой, это привлекло внимание наблюдателя.

Считалось, что каждый человек заранее знает, что ему полагается, что выбор исключен. А тут — такая мелочь, пища для тех, кто выполнял более тяжелую физически задачу, была немного другого цвета. И Гера. К.Л. задумался, не зная своего места. Подобное отклонение рассматривалось системой как серьезное нарушение, равноценное убийству — потому что от непослушания до гнева и другого непродуктивного поведения был всего один логический шаг. Система решила именно так.

Но до откровенного бунта дело не дошло. Через пару секунд Гера потянулся за положенным пайком, чем усложнил решение по своему делу. Возможных решений было слишком много, нарушение должно было закончиться простым порицанием или аннигиляцией, и порядок восстановился бы. Но почему-то инфо-дрон Герм-3-С, сообщил ему о смене назначения, и повелел явиться в другое место, для выяснения его рода отклонения.

Зона ментального полигона. Вход через Шлюз

Погружение заняло 3,7 секунды. Но внутри — время не имело значения.

Лев уже чувствовал его. На секунду нечто человеческое, что запретили после Нарушения, попыталось вырваться из ловушки, не желая оставаться наедине с хищником. Но приказ есть приказ, люди существовали для выполнения воли Системы, и Гера. К.Л. сосредоточился на задаче.

Сначала — звук.

Нечто между дыханием и хрипом.

Потом — жар.

Как будто кто-то открывает доступ к боли, которую ты уже пережил, но снова возвращает её тебе.

Гера. К.Л. открыл глаза.

Перед ним — арена. Каменная, как из древней гравюры. Только камни дышали.

На противоположной стороне — Лев.

Не органическое существо.

А когнитивный алгоритм, симулирующий агрессию, гордость и обиду.

Он был создан для тренировок Системной Полиции, и должен был изгонять именно эти характеристики в других, потому что уже давно было определено, что преступления рождаются из этих трех пороков. Агрессия против разумов и неразумного была истчником вандализма, драк. Гордость заставляла желать странного, выходящего за рамки статуса, двигаться быстрее или медленнее, выбиваться из установленных оптимизированных норм. А обида, ощущение нехватки у себя, направляла мотивацию к воровству и обману, чтобы восполнить пустоту в себе тем, что было неправедно отнято у других.

Как и любой лев, алгоритм не терпел конкурентов, и поэтому был признан не методом воспитания, но оружием, инструментом направления общества. В конце концов его изъяли из оборота. Потому что он начал рвать сознание людей, которые не испытывали вины, не давая возможности исправить, не позволяя улучшить мотивацию.

— Здравствуй, человек, — произнёс Лев. Его голос был бархатным, словно катался по черепу. — Ты не боишься меня?

Гера. К.Л. хотел сказать «да». Но модули уже вступили в силу. Он не чувствовал страха.

— Страх отключён. Эмоциональный буфер активирован, — произнёс он машинально.

— Глупо, — вздохнул Лев. — Без страха ты не человек. Без страха — ты пуст. И я просто проглочу эту пустоту.

Он бросился вперёд. Не физически. Ментально.

Атака не на тело — на воспоминания. На стыд. На голос матери, которая когда-то гладила его по щеке, говоря: «Ты мой левёнок, Гера…»

Боль.

Как взрыв.

Лев укусил прямо в это воспоминание, и оно рассыпалось, как старая видеоплёнка, сожжённая в пламени.

Гера. К.Л. закричал. Но без звука.

В этой зоне нельзя было кричать. Кричать — значит запустить вирус паники.

Он помнил это из учебника.

Он должен был переписать себя. Не бояться. Не защищать воспоминание.

Он должен был стереть свою уязвимость.

И он сделал это.

С усилием, с болью, он активировал встроенный редактор памяти, и подавил всю цепочку: мать, детство, ласку, голос, чувство защиты. Всё.

Он превратил это в пустой шум.

И тогда — Лев ослабел.

— Умница, — прошептал Эвр. С.Ф.И.Й., который теперь был в каждом динамике, в каждом краю поля. — Ты успешно обезвредил Льва Когнитоса. Но ты уже не совсем ты.

Гера. К.Л встал. Он не упал. Физически он был силён.

Но внутри — что-то стало тихо.

Очень тихо. И это была не тишина фазы покоя и не молчание во время Размышлений о Системе. Это была голодная тишина, которая хотела бы заполниться чьим-то голосом… но этого голоса для Гера. К.Л.a больше не существовало.

Лев исчез. Как будто его никогда не было.

Через 4 часа его вывели из симуляции.

Тело дрожало, но это была обычная нейроинерция.

Он должен был идти дальше. Уже был загружен протокол второго подвига: КАБАН ЭРРИФЕЙ, кибернетический зверь — охраник секрета био-силы.

Но прежде, чем он покинул камеру регенерации, он спросил:

— Я… удалил мать?

Эвр. С.Ф.И.Й. сделал паузу.

— Ты удалил страх, связанный с ней. Этого достаточно.

А значит, первый фрагмент человечности — сдан.

Он выполнил волю Системы. Он всё сделал правильно. Тогда почему было чувство как после нарушения? Почему ему казалось, что ответ высшего по статусу был неправильным? Но высшие не ошибаются.

Поток крамольных мыслей пресек голос Эвр. С.Ф.И.я:

— Осталось одиннадцать.

Эвр. С.Ф.И.Й. смотрел на то, как Гера. К.Л погрузился в небытие, и позволил себе удовольствие. В нем самом и агрессия, и гордость, и обида существовали до сих пор, и именно инициировав протокол, он дал им волю, ведь теперь память о матери принадлежала только ему самому, он мог гордиться этим, направляя агрессию системы против брата и отомстив ему за обиду, вызванную необыденностью.

Г3ФЕ-СТ, один из Высших Операторов системы, улыбнулся. Всё шло как надо. Контролируемая аномалия перенаправлялась в нужное русло. Конечно, имел место определенный риск, но пока что потеря не составляла значительной угрозы для изначального предназначения.

ГЛАВА 2: КАБАН ЭРРИФЕЙ

I. КИБЕРСВИНЕЦ И ТИШИНА

Перед тем как Эвр. С.Ф.И.Й. активировал протокол второго подвига, Гера. К.Л. ещё ощущал биение крови в венах — остаток того, что в архиве человечества некогда называли «утомлением». Его дыхание было неровным, мышцы болели от непривычной тяжести новых суставов, внедрённых после конфликта с ЛЬВОМ КОГНИТОСОМ. Стабилизатор когнитивного импульса, вживлённый в его мозг, продолжал излучать мягкий синий импульс — Гера. К.Л больше не мог кричать. Но внутри него, глубоко под слоем нейропластика и металлических фасций, нарастало чувство, которое он не мог назвать.

«Подвиг второй. Назначение: Локация 9.4.С. ТХ — зона заброшенного биокода. Цель: Обезвредить и дезактивировать КАБАНА ЭРРИФЕЯ. Контекст: субъект охраняет утраченные протоколы биосилы. Модификация обязательна.»

— сообщение Эвр. С.Ф.И.Й.

Гера. К.Л. закрыл глаза. Внутри него отозвались строчки текста, внедрённые в его сознание, как генетический код: «Животное сопротивляется. Животное адаптировалось. Животное вышло за пределы.»

Слишком часто эти слова произносились не только по отношению к представителям биома, которым нашлось место в общей экологической картине, но они не являлись двуногими исполнителями ролей Системы. Некоторые из них были необходимы.

Например, Система не могла вычеркнуть пчел и других опылителей, так как многим требовался банальный кислород, а также потому что высшие формы функционировали лучше при получении добавки АМБ-Р-0, в состав которой входил мед.

И всё же, иногда и эти существа нарушали своё место, излишне размножались, проявляли всю ту же агрессию, предавались инстинктам. Это требовало немедленного вмешательства, потому что, испытывая хоть малейший дискомфорт, высшие элементы не могли эффективно управлять низшими. Также, даже если определенная мера неудобства могла быть приемлемой для производящего контингента, превышать её было чревато понижением продуктивности.

Еще большим отклонением были ситуации, когда «животным, вышедшим за пределы» был разумный член Системы. Ранения, износ органики, причин было множество даже в полностью контролируемой среде. Даже если об этом не сообщал сам поврежденный, срабатывала генетическая программа, и нарушитель исторгался из общества, а затем подлежал утилизации.

Так или иначе, животное или искаженный разум, КАБАН ЭРРИФЕЙ был не просто зверем. Он был отказом. Живой вирус внутри мёртвого мира. Памятник провалу биотехнологической революции, когда плоть отказалась подчиняться цифре.

II. СУЩЕСТВО ИЗ СИНТЕТИЧЕСКОЙ БОЛИ

Объект находился в Лабиринте Эффекторных Массивов, брошенном комплексе времен Протоколов Третьего Поколения, где когда-то разрабатывали биосилу — синтез нейронного ускорения и органического роста. Там, в недрах бывшего Института Эмергентных Тел, среди расплавленных кабелей и забытых криогенных амбиций, он и обитал.

КАБАН ЭРРИФЕЙ не был целиком реальным. Его тело — сгусток кибермяса, гипертрофированного, обросшего сенсорными шипами и саморегенерирующимися органами. Он был воплощением мускульной памяти самой природы, у которой попытались отобрать автономию.

Первые разведчики, отправленные системой, исчезали в катастрофической тишине. Ни один сенсор не возвращал данных. Остались только пустые каркасы, оплавленные и вывернутые. Было очевидно: против существа не действовало ни оружие, ни стандартные нейротоксины. Осуществилась даже попытка направить против него базовых людей с минимальным оружием, расчитывая на мимикрию более слабых противников и повышения шансов на победу.

Потери были бы удручающими, если бы носили не только цифровую, но и эмоциональную нагрузку. Исключение непродуктивных эмоций и полное уничтожение групп уменьшило влияние на низшие, производящие материальные ценности слои.

III. ТРАНСФОРМАЦИЯ

Чтобы войти в зону КАБАНА, Герa. К.Л.y необходимо было отказаться от своего тела — того, что оставалось от него после первого подвига.

Инженеры-молчальники из Сектора 23, нанятые Эвр. С.Ф.И.Й., провели над ним операцию по внедрению синтетического мио-фибриллa — волокон, способных растягиваться, сжиматься и самовосстанавливаться под управляющим кодом. С каждым вживлённым имплантом плоть отступала. Мышцы — замещены. Суставы — перепрошиты. Пульс — эмулирован.

Он больше не чувствовал усталости.

И не чувствовал… тепла. Тело стало холодным, стабильным, как вычислительный модуль. С каждым импульсом новый биомеханизм утверждал в нём следующее: ты больше не человек, ты функция. Живое тепло, которое просыпалось внутри тела после продуктивного отдыха, которое иногда позволяло выполнить задачу лучше и быстрее, которое передавалось определенными текстурами политкани. Тепло было показателем запаса живучести, усиления или ослабления био-ипмульсов, и даже иногда было присущим некоторым атавистическим чертам вроде эмоций. Теперь всего этого не было.

IV. ОХОТА

Когда Герa. К.Л. вошёл в центральную зону Лабиринта, воздух был густым, как масло. Всё здесь вибрировало — не звуками, но данными. В стенах шевелились нити — старые симбиотические кабели, до сих пор живые. Если бы людям был дозволен интерес, посетитель попробовал бы к ним подключиться, узнать чему они могут его научить. Но его приказ был продвигаться в Лабиринте без задержки. И в центре этого запутанного пути, будто узел из боли, стоял КАБАН ЭРРИФЕЙ.

Существо смотрело на него. Не глазами, а всей поверхностью. Оно уже знало его, воспринимало на феромонном, нейронном, молекулярном уровне, и на основе этого знания оно уже планировало очистить свою территорию от присутитвия нарушителя.

Герa. К.Л. бросился в бой. Молниеносный рывок. Удар. Уклонение. Всё происходило в пределах миллисекунд, считываемых его новым телом. Он был совершенен в движении, быстрее и сильнее чем когда-либо, и не было усталости, напряжения, недостаточной подготовки. В центре ему дали всё необходимое для победы, оставалось только этим воспользоваться.

Но Кабан был древним. Он предугадал. Первый выпад — мимо. Второй — боль. Реальная. Не физическая — системная: сработал отказ защиты от воспоминаний. Образ матери, казалось бы уничтоженный, проснулся заново в связях синапсов. Образ кого-то, кого он когда-то обнимал. И в тот момент Герa. К.Л. понял: КАБАН бил не телом. Он бил прошлым.

Только уничтожив себя как носителя уязвимости, Гера. К.Л смог победить.

И он это сделал.

V. ПОСЛЕ

КАБАН ЭРРИФЕЙ был мёртв. От его тела осталась только серая масса, тающая под своими собственными энзимами. Гера стоял среди развалин. Его мышцы не болели. Его дыхание было ровным. И он… ничего не чувствовал.

Он касался своей груди — там, где когда-то был жар. Его кожа — теперь покрытая мягкими слоями адаптивной оболочки — больше не умела нагреваться. Он больше не мог дрожать от холода. Или от страха. Непродуктивный атавизм, мелкая работа мышц, цель которой была выработать больше тепла — потому что нехватка тепла была не менее страшна, чем его излишек. Да, иногда нарушение было большим, иногда оно выдавало лишнее. Но теперь этого не было.

Его мышцы работали идеально. И были мертвы, потому что прошивка четко показывала — без тепла нет жизни.

Он записал в памяти:

«Потеря: телесная уязвимость. Тепло мышц. Усталость.»

«Побочный эффект: невозможность прикосновения. Любое касание — симуляция.»

Если бы его мышцы были живыми, тактильная памаять сохранилась бы там, на уровне рефлексов и порывов. Но именно в этом и была цель.

VI. ИНТЕРЛЮДИЯ С ЭВР. С.Ф.И.Й.

— Ты справился, брат, — прошелестел Эвр. С.Ф.И.Й., появившись на тактильной проекции в форме воронёного силуэта.

— Цена? — спросил Герa. К. Л. Он хотел спросить что значит «брат», ибо насколько он знал, в их секторе, ячейке, никогда не было формы статуса Эвра. Но вопрос был отклонением от плана, следование которому было бесспорно и неизбежно, а значит вопрос не имел смысла.

— Неважна. Ты стал ближе к завершению. Деcять осталось.

— И кем я стану после двенадцатого?

— Пустым сосудом. Или… человеком. В зависимости от последнего выбора.

Холодные модуляции Эвр. С.Ф.И. я ничего не выдавали — не его зависти, не желания помешать брату пройти путь, не страха за собственный статус, если эта ошибка не даст нужного результата. Поэтому он и выбрал проекцию.

А Герa. К.Л промолчал. У него больше не было желания спорить. И способности чувствовать боль от ответа.

Он шагнул в переходный коридор к следующему испытанию, туда, где среди развивающихся вероятностей скрывался ОЛЕНЬ ЦЕРИНИКС.

Но с ним больше не шло тело. С ним шёл только долг.

Г3ФЕ-СТ со скрежетом сдвинул конечность, переходя от одного инфо-терминала к другому. Да, тепло. Оно порождалось и механизмами, и живыми. Оно было индикатором и сбоем. И даже ощущение его нехватки было очень важным.

А боль была учителем, советником, предупреждала в случае ошибочных действий и докладывала о поломках в организме, в процессах мышления. Конечно раньше бывали организмы, которые не чувствовали боль, но у них были наружные советники, или же они умирали еще в детстве.

Взрослый организм, не имеющий этих советников, этих показателей жизни, находился бы в природе в смертельной опасности. И все те, кто стояли за подобным испытанием это знали.

Будучи одним из Высших, Г3ФЕ-СТ знал помыслы других Высших. Им позволялась гибкость, недоступная производящим. Это было необходимо для направления Системы. И сейчас эта гибкость требовала определенных действий.

ГЛАВА 3: ОЛЕНЬ ЦЕРИНИКС

I. ПРИЗРАК В МАШИНЕ

Переходный коридор длился вечность. Или секунду. Время здесь утратило смысл — как и многое другое в жизни Гера. К. Л. Его новое тело не знало усталости, но память о ней осталась где-то глубоко, в тех участках мозга, которые пока не подверглись переписыванию. Эта память была как боль от ампутированной конечности. Возможно, он мог бы по ней даже скучать, потому что среди людей усталость означала завершение процесса, возможность оценить успех, выполнение квоты, близость времени отдыха или трапезы. Но подобные мысли были невозможны по двум причинам. Во-первых, они были эмоциональной болью, а даже этого его лишили. А во-вторых, это было сомнение, желание отдалиться от выполнения цели во высших сил. Так или иначе — потеря осталась неоплаканной.

Стены коридора источали мягкое свечение — не свет, а информационные потоки. Данные обо всём и ни о чём. Статистика производства в Секторе 12-Б: превышение плана на 0,3%. Биометрические показатели Рабочего Кластера Дельта-7: все параметры в норме. Сводка по утилизации органических отходов: эффективность 99,7%. Журнал эмоциональных аномалий за последние 72 часа: 3 случая несанкционированного смеха, 7 случаев самопроизвольных слёз, 1 случай спонтанного пения (субъект ликвидирован).

Гера. К.Л. мог бы их прочитать, расшифровать, понять. Его модифицированный мозг обрабатывал информацию в тысячи раз быстрее обычного человеческого. Но зачем? Понимание — это тоже форма чувствования. А чувствовать становилось всё труднее. Кроме того, это была бы задержка, нарушение плана, то есть именно то, из-за чего он оказался здесь изначально.

Он остановился перед одним из информационных потоков. Там мелькали лица — тысячи лиц людей из производственных секторов. Мужчины, женщины, дети. Все с одинаково пустыми глазами, все в одинаково серой одежде, все выполняющие одинаково бессмысленные движения. Сборка микросхем. Сортировка данных. Обслуживание машин, которые обслуживали другие машины.

Когда-то он мог бы почувствовать к ним жалость. Или гнев. Или желание что-то изменить. Но сейчас он видел только цифры. Единицы производства. Биологические модули в системе глобальной оптимизации. Он тоже был единицей, заменимым винтиком, который разболтался и теперь его перековывали на что-то более полезное.

«Подвиг третий. Назначение: Локация 14.7.Н. КС — Заповедник Забытых Алгоритмов. Цель: Обнаружить и деактивировать ОЛЕНЯ ЦЕРИНИКС. Контекст: субъект является носителем протоколов эмпатии старого образца. Модификация критически необходима.»

Сообщение Эвр. С.Ф.И.Й. материализовалось прямо в его зрительном поле, перекрывая поток лиц. Голограмма куратора выглядела ещё более размытой, чем обычно. Будто сам Эвр терял фокус. Или намеренно скрывал что-то.

— Эмпатия, — произнёс Гера. К.Л., тестируя это слово. Оно отозвалось в нём странным эхом. Что-то знакомое. Что-то потерянное. Где-то в глубинах памяти всплыло воспоминание: маленькая девочка, плачущая над сломанной игрушкой, запретной и поэтому демонтированной дроном. И он, тогда ещё ребёнок, отдающий ей свою. Почему он это сделал? Логики в этом поступке не было никакой. Он мог бы оправдать это очищением себя от лишней привязанности, восстановлением эффективности девочки, но в мире постоянной слежки и контроля, тяжело было лгать даже самому себе.

— Да, — подтвердил Эвр, и его голос звучал как шелест сухих листьев. — Способность чувствовать чужую боль. Понимать чужие мотивы. Сопереживать. Это… архаичная функция. Мешает эффективному выполнению задач.

— И потому должна быть устранена, — закончил Гера. К.Л.

— Именно. — Эвр замолчал, а затем добавил тише: — Знаешь, брат, иногда я думаю… а что, если мы ошибаемся?

Этот вопрос повис в воздухе, как запретное заклинание. Гера. К.Л. посмотрел на куратора, но тот уже отводил глаза.

— Система не ошибается, — произнёс Гера механически. — Система оптимизирует.

— Конечно, — быстро согласился Эвр. — Я имел в виду… тактические детали. Не более того.

Но в его голосе прозвучало что-то ещё. Сомнение? Страх? Или… сожаление?

Гера. К.Л. кивнул. Логично. Если ты можешь почувствовать страдание цели, ты можешь усомниться в необходимости её уничтожения. Система не могла э