«Розалинда»
Из дневника
25 октября 1999 года.
Где бы взять денег? У меня закончился отпуск. Деньги в семье закончились ещё раньше. Хмурый инспектор кадров сказал:
— Пиши, Абинский, заявление на отпуск. Без содержания. На три месяца.
Кадровик сделал вид, что сочувствует моему горю.
— Потом, вероятно, отдохнёшь ещё месяца три, а там посмотрим… Сам понимаешь, пароходов осталось мало, а вас, радистов, много…
1 февраля 1999 года вступило в действие решение международной конвенции о системе ГМССБ. В этот день на флоте умерла морзянка. Её заменила спутниковая связь, не требующая знания древнего языка радистов.
Раньше говорили: «У нас два начальника — начальник пароходства и начальник радиостанции». Теперь должность начальника радиостанции стали называть совсем уж пошло — помощник капитана по радиоэлектронике.
Чтобы получить диплом радиоэлектроника, нужно было одолеть специальные курсы, подтвердить знание английского языка и, вдобавок, получить кучу «фантиков» — бумажек, удостоверяющих, что моряк прошёл обучение на различных тренажёрах, умеет бороться с водой и пожаром, владеет изолирующим противогазом, может опрокинуть перевёрнутый спасательный плот и сделать непрямой массаж сердца. Всё это требует времени и денег.
Моя жена, Клава, высказалась на этот счёт:
— Дипломов у тебя больше, чем у дурочки фантиков.
К ноябрю я прошёл обучение где только можно и в моём кармане была толстая пачка документов о квалификации: три диплома, шесть «фантиков» и международный медицинский сертификат, подтверждающий безукоризненное здоровье владельца.
И кому я нужен со всем этим добром?!
Я вышел из конторы, уселся на холодную трубу леера и закурил. Было зябко и сыро. С неба падали редкие снежинки. Бродячий пёс подошёл ко мне, равнодушно обнюхал мои ботинки и отправился по своим собачьим делам. «Дела наши — швах», — сказал я ему вслед.
Я стал прикидывать возможные варианты поиска работы. Их было не много — круинговая компания, дружеские связи в Службе связи и его величество случай.
26 октября 1999 года.
В круинге меня сразу отмели — своих радистов хватает. В Службе связи начальник и групповые инженеры искренне мне сочувствовали, но помочь ничем не могли.
Вечером позвонил мой знакомый, Сергей Иванович Вергасов, из технического Департамента:
— Андрей, радуйся, есть работа! — сказал он в трубку. — Нужно перегнать рыбачок из Посьета в Индию. На гвозди.
— Что за фирма? На каких условиях? — спрашиваю.
— Сам не знаю. Записывай телефон, там договоришься.
— Спасибо, Сергей Иванович, буду пробовать.
— Давай, дерзай и — удачи!
Я набрал телефонный номер. Длинные гудки. Никто не взял трубку.
10 ноября 1999 года.
Утром опять позвонил по телефону. Ответил спокойный густой бас:
— Компания Феско Трамп. Слушаю вас.
— Доброе утро. Меня зовут Андрей Степанович. Я начальник радиостанции. Ищу работу.
— Отлично, отлично, Андрей Степанович! — загудел уверенный голос. — Дипломы, сертификаты, медкомиссия при себе?
Человек говорил понятным языком. Это вселяло надежду.
— Всё есть, медкомиссия на год.
— Столько и не требуется. Достаточно трех месяцев. Лет вам сколько?
— Сорок с хвостиком.
— Отлично, отлично! Можете подойти завтра, к десяти часам?
— Конечно.
— Жертв революции 21.
— Офис?
— Позвоните, вас встретят.
Жертв революции — хорошее название для улицы. Но есть ещё лучше — Тупик Коммунизма.
27 октября 1999 года.
В десять часов я уже был у обозначенного здания. Панельный жилой дом, выложенный белой кафельной плиткой, четыре подъезда, во дворе ни души. Северный ветер шуршал по асфальту сухими опавшими листьями. Из ближайшей двери выглянул высокий мужчина в белой рубашке, покрутил головой и, увидев меня, приветливо помахал рукой:
— Андрей Степанович?
— Да, это я.
— Виктор Ильич, — представился он и пожал мне руку.
Ладонь была теплая и пухлая.
— Добро пожаловать, — сказал мой новый знакомый. — Уверен, мы с вами договоримся.
Шагая через две ступеньки, Виктор Ильич провёл меня на второй этаж и распахнул железную дверь. Я успел заметить, что на двери отсутствует табличка с названием компании.
Мы вошли в обычную квартиру. Избытка мебели не наблюдалось. В середине комнаты стоял круглый стол на фигурных ножках. Рядом — коричневый угловатый сейф. У стены — диван под черным обшарпанным дермантином. Низкое кресло и два стула дополняли мебельный гарнитур. За столом сидел маленький рыжий человек в строгом костюме и тропическом галстуке. Сквозь толстые линзы очков он что-то высматривал на экране компьютера.
— Салют, компаньеро! — сказал рыжий, не отрываясь от монитора.
— Игорь Савельевич говорит на восьми языках, — шёпотом пояснил мне Виктор Ильич.
— Буэнос диас, — ответил я на испанском.
Рыжий наморщил лоб и поднял брови. Его очки автоматически подпрыгнули вверх. Он улыбнулся:
— Гарно, хлопец! — сказал Игорь Савельевич, вероятно, на восьмом языке. Потом добавил на фене: — Ложи ксивы на скатерть.
Скатерти на столе не было.
Я вынул свой пакет документов и Игорь Савельевич быстро пролистал нужные страницы. Было заметно, что в бумагах он разбирается. Я молчал и терпеливо ждал.
— Я сам из пароходства, — наконец сказал рыжий. — Капитана Смашнёва не встречали?
— Не довелось.
— Капитан Смашнёв — это я.
— Очень приятно.
Капитан раскрыл мой паспорт моряка.
— «Мореходку» пропишете по судну, — сказал он. — Этим займётесь завтра.
Тоже знакомый лексикон. «Мореходкой» часто называют паспорт моряка. Чтобы моряка выпустили за кордон, нужно внести в паспорт название судна. Делается это в конторе капитана порта.
Я осмелился сказать:
— Феско Трамп — незнакомая компания. Никогда не слышал.
— Ничего удивительного, — заявил Игорь Савельевич. — Мы недавно зарегистрировали фирму и сейчас пребываем в стадии развития.
Он вынул из папки лист бумаги и помахал перед моим носом:
— Вот сертификат, вот подпись губернатора, вот факсимиле Лазуткина.
— Лазуткин, это…
— Глава Роскомимущества по Приморскому краю. Убедительно? — спросил Игорь Савельевич и просверлил меня взглядом сквозь очки.
— Йес, — ответил я. — Что от меня требуется по работе?
— Работа по специальности, для профессионала, ничего из ряда вон…
Я насторожился. Когда тебя называют профессионалом, то часто хотят изнасиловать.
— Если коротко — в Посьете на отстое ржавеет СРТМ «Кандалакша». Твоя задача, — рыжий перешёл на «ты», — запустить аппаратуру и предъявить судно Регистру. На один переход. Потом добежать до Бомбея, выбросить судно на берег и, самолётом — домой. Все служебные расходы, гостиница, питание и перелёт, естественно, за счет компании.
— Хорошо бы получить аванс, — говорю. — Я несколько поиздержался в отпуске.
— Расчёт потом, когда вернёшься из командировки. Выдам тебе три штуки вот из этого сейфа.
Смашнёв пнул ботинком угол сейфа. Раздался звук пустого железного ящика.
— Три тысячи долларов? — уточнил я.
— Именно. Неплохо, за два месяца работы?!
— Мне надо подумать, — говорю.
— Думай, но не долго, — сказал Смашнёв. — Документы пока оставь у нас.
— Всё своё ношу с собой, — возразил я, рассовал бумаги по своим карманам и вежливо попрощался: — See you tomorrow!
Вечером я обсудил ситуацию с Клавой. Моя милая — трезвый прагматик и я всегда сверяюсь с её мнением. Но решаю проблемы, конечно, сам. Должность обязывает…
Клава высказалась однозначно:
— Не пущу! До Индии, мой милый, ты доплывешь, а назад вряд ли вернёшься. И станешь ещё одной жертвой революции. Потому что конторы на Жертв революции уже не будет. И плакали твои денежки, и я тебя не дождусь. А я тебя всё ещё люблю…
И на том спасибо.
— Твой Смашнёв — жулик! — категорично заявила Клава. — К тому же, он рыжий. А рыжие чаще других бывают проходимцами.
Вот так, коротко и ясно.
С Клавой мы прожили уже двадцать лет и познакомились при весьма забавных обстоятельствах. Как-то я рассказал об этом своему другу, боцману Варенникову.
— Из этой истории можно придумать хороший рассказ, — сказал боцман.
А чего его придумывать? Вот как это было.
