Саша Ненадо

Руины церкви, расчлененный труп и я

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Саша Ненадо, 2018

Под полом разрушенной кирхи найдены останки молодой женщины. Единственный, кому есть дело до поиска убийцы — адвокат, у которого тоже совесть нечиста: когда-то он сам планировал массовое убийство. Перед вами мизантропический герметичный детектив в котором вы, возможно, сами вычислите убийцу, но до конца не будете уверены, все ли доживут до финала.

18+

ISBN 978-5-4490-3764-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Руины церкви, расчлененный труп и я
2. 27 ноября
3. 28 ноября
4. 29 ноября
5. 30 ноября
6. 1 декабря
7. Эпилог, 19 декабря

Любовь моя, люби! — да не развяжешь

вовек ты жгучий узел этой жажды

под ветхим солнцем в небе опустелом!

А все, в чем ты любви моей откажешь,

присвоит смерть, которая однажды

сочтется с содрогающимся телом.

Федерико Гарсия Лорка, перевод Гелескула

27 ноября

«Извините меня, падре, я несколько согрешил. Я покушался на убийство двух и более лиц общественноопасным способом и не довел задуманное до конца по не зависящим от меня обстоятельствам», — говорил про себя Саша Ахин.

Из окна автомобиля он наблюдал, как медленно поворачивается к дороге псевдоготический остов, черный на фоне первого снега. С восточной стороны, где располагался алтарь, церковь казалась почти нетронутой временем. Если бы рядом с ней росло хоть одно дерево, это было бы похоже на иллюстрацию к книге об Англии. Однако летом все на несколько километров вокруг выжигал такой жар, что деревья здесь вырастали не выше куста бузины, засыхали и падали.

Саша представлял, что встает на колени перед резной стенкой исповедальни (хотя если это был не костел, а лютеранская кирха, то черт знает, как это все там устроено) и говорит: «Падре, мне плохо неописуемо. Этим летом, падре, я ни с того ни с сего возжелал — так это на вашем диком языке называется? — сотрудника прокуратуры Андрюшу Бажина. Если быть точным, я не столько хотел с ним секса, сколько рассказывать ему смешные вещи, держать за руку, когда он будет жаловаться, что простудился — трогать губами лоб. Не знаю, насколько у вас это считается предосудительным. И да, немного секса — это точно считается… Он меня проигнорировал, и я не знаю, что со мной случилось. Я осатанел. Не знаю, запрещено у вас это слово или, наоборот, приветствуется… серьезно, в меня будто дьявол вселился. Я хотел его убить, в какие-то минуты — голыми руками. Как-то раз я напился… Мы все были на маленьком прогулочном теплоходе, я зашел в рубку… Падре, вы бы видели, какой там бардак! Любой нетрезвый кретин вроде меня может войти и натворить что угодно. Например, я захотел сделать так, чтобы мы врезались в опору моста… Дело было в ноябре, и я рассчитывал, что все мы умрем мучительной смертью в волнах с температурой плюс три. Когда я представлял, как у Андрюши остановится сердце, и он будет с широко раскрытыми глазами погружаться глубже и глубже, я испытывал физическое наслаждение. Я не знал, что затопить корабль так сложно! Оказывается, даже этому учиться надо. Вот вы знали, что такое „поправка на течение“? А я теперь знаю, но поздно».

Руины медленно отворачивали от лица Ахина почти нетронутую алтарную абсиду, и теперь стрельчатые окна на северной и южной стене светились остатками скругленных фрамуг на фоне белого неба. Дорога снова повернула, и перед Сашей поднялись парные западные башни. Они прогнили и распались до арматуры, до опор-перекрытий, так что им бы больше приличествовали плакаты «Мошенник, отдай наши квартиры», нежели англоманские силуэты неподвижных черных грачей. Ахин сидел, отвернувшись к окну, сам похожий на грача.

Машина принадлежала владельцу здешних угодий, директору КФХ, на чьей земле стояла разрушенная церковь. Сам Старый Бай, невозмутимый, с улыбкой, похожей на морщины в коре дерева, степным божком сидел рядом и занимал большую часть пространства на задних пассажирских сидениях.

— В этом складе ее и нашли, — сказал он. Ахин глянул на него словно уколотый.

— Мы привыкли, склад и склад, — извиняющимся голосом сказал хозяин.

Над дорогой проплыла зелено-желтая жестяная арка с надписью КФХ «Мечетинское».

— Четыре года назад привез Камаз кирпича дырки в стенах заделывать. В Любатовке все восстановили, гостевой дом есть, концерты проходят, все очень культурно.

«Каким вандалом нужно быть, чтобы делать здесь ремонт», — Ахин скривился и снова отвернулся к окну. Черный силуэт ненадолго пропал, скрытый высоким ангаром МТС. На помосте перед ним застыл комбайн, ветер шевелил полупрозрачные детали в его обмундировании.

— В этом году решил пока… Не та обстановка… в общем, вернуть кирпич. Прислал людей, начали разбирать, но опрокинули тележку, проломили настил, а там лежит… Знаете, как матрешка, по росту: позвоночник, бедренные кости, берцовые кости, руки. И отдельно ступни — знаете, как обувь ставят.

— Череп так и не нашли? — сквозь зубы спросил Саша.

Хозяин покачал головой, и после паузы, словно спохватившись, в друг начал быстро говорить:

— Мне рассказывали, вы как-то по-новому все решаете, без заносов. Мне рассказывали, нормально решаете, хорошо. Но, может быть, вы и по-своему, по-новому будете решать, и занесете, а?

— Я посредничеством не занимаюсь, — усталым голосом ответил Ахин.

— Я все понимаю, но я объясню: мне к Новому году разобраться надо, я баллотируюсь.

— Еще и баллотируетесь, — бесцветно повторил за ним Саша и наклонил голову, массируя виски.

Старый Бай нежно наклонился к нему.

— У меня «Алкозельцер» есть!

Пустырь вокруг развалин был весь засыпан битым кирпичом. Саша балансировал по нему в своих высоких армейских ботинках, не вынимая рук из карманов пальто, и его розовый шарф был единственным цветным пятном в черно-белом пейзаже вокруг. Казавшийся издалека сравнимым с сараем или коровником, вблизи храм легко закрыл полнеба. Ахин открывши рот смотрел вверх, а сверху вниз из-под полукупола абсиды выглядывали воронята с такими же носами, как у него, и тоже разевали рты.

Окна церкви стали дверями. Ахин влез в одно из них и запутался в кусте бу

...