Оглавление

Джордж Грот (1794 — 1871)

Джордж Грот — английский банкир, антиковед и реформатор-утилитарист.

Выходец из англо-голландской (через Бремен) банкирской семьи, он мечтал о классическом образовании, но его отец прервал эти устремления, направив сына в лондонский банковский дом Prescott & Grote. Юный банкир почти неизбежно столкнулся с Дэвидом Рикардо, который увлёк его политической экономией, ввёл в круг Джеймса Милля и Джереми Бентама, а также помог завязать пожизненную дружбу с молодым Джоном Стюартом Миллем. Грот стал одним из основателей Клуба политической экономии (1821).

Он активно включился в утилитаристский проект, начав публиковать статьи с требованием расширения избирательного права (при условии образовательного ценза) и парламентской реформы (1821). Вскоре Грот взялся за редактирование работ Бентама 1770-х годов, направленных против теории «естественной религии», объединив их в новый трактат под псевдонимом (1822; доля авторства Бентама и Грота остаётся неясной). Около 1823 года он превратил свой дом на Треднидл-стрит в «утилитаристский читальный зал» для себя, Миллей и их окружения.

Параллельно с банковской работой и утилитаристскими проектами Грот углубился в изучение истории Древней Греции — страсть, подогреваемую эллинофилией Джеймса Милля. В 1826 году он опубликовал объёмную статью в Westminster Review, показав, что его исследования продвинулись далеко.

В том же году Грот участвовал в создании Лондонского университетского колледжа (UCL), однако его роль была противоречивой. Несмотря на активное содействие открытию университета, его радикальный антиклерикализм вызвал конфликт. В 1830 году Грот разорвал связи с утилитаристами — Генри Брумом, Джеймсом Миллем и даже Бентамом — из-за назначения Джона Хоппуса профессором логики и философии сознания в UCL. Грот возражал, поскольку Хоппус был рукоположенным конгрегационалистским священником, что противоречило принципу неконфессиональности учебного заведения.

В 1830 году, на волне парламентской реформы, Грот вернулся к публичным дебатам, а в 1832-м был избран в парламент, где заседал до 1842 года.

Покинув политику, он ушёл из банка, отправился в тур по Европе и сосредоточился на исторических исследованиях. Результатом стал его фундаментальный многотомный труд «История Греции», первый том которого вышел в 1846 году.

В 1849 году Грот, казалось, забыл старые разногласия и был избран в совет UCL. Но в 1866 году, после отставки Хоппуса, он вновь вступил в конфликт: большинство выборщиков предложили на должность профессора философии Джеймса Мартино — рукоположенного унитарианского священника. Антиклерикализм Грота вспыхнул с новой силой, и он публично выступил против кандидатуры Мартино. Победа осталась за Гротом: кафедру получил неопытный Джордж Крум-Робертсон (протеже Джона Стюарта Милля). В знак протеста ушёл в отставку ведущий профессор UCL Огастес де Морган, а Джейкоб Уэйли, экс-профессор политической экономии, опубликовал открытое осуждение.

Несмотря на это, в 1868 году Грот сменил Генри Брума на посту президента Совета UCL. Его основные вклады в утилитаристскую философию содержатся в посмертно изданных «Фрагментах» (1876).

Легендарная Греция

Содержание

ГЛАВА I. ЛЕГЕНДЫ О БОГАХ

Открытие мифического мира. — Как следует рассказывать мифы. — Аллегория редко допустима. — Зевс — главный в греческом представлении. — Боги: как они воспринимались — человеческий тип, возвеличенный. — Прошлое богов приспособлено к современным представлениям. — Хаос. — Гея и Уран. — Уран повержен. — Кронос и титаны. — Кронос перехитрили. — Рождение и спасение Зевса и его братьев. — Другие божества. — Честолюбивые замыслы Зевса. — Победа Зевса и его братьев над Кроносом и титанами. — Тифон. — Династия Зевса. — Его потомство. — Общее распределение божественного рода. — Теогония Гесиода — её авторитет. — Различия между Гомером и Гесиодом. — Гомеровский Зевс. — Расширенная теогония Зевса. — Мифы Гесиода, связанные с Критом и Дельфами. — Орфическая теогония. — Зевс и Фанет. — Загрей. — Сравнение Гесиода и Орфея. — Влияние иностранных религий на Грецию — особенно в культе Деметры и Диониса. — Очищение от убийства неизвестно Гомеру. — Новые и своеобразные религиозные обряды. — Распространялись добровольными учителями, сулящими особые блага. — Эпименид, Сивилла, Бакис. — Главные мистерии Греции. — Экстатические обряды, заимствованные из Азии (700–500 гг. до н. э.). — Связаны с культом Диониса. — Фракийское и египетское влияние на Грецию. — Стимул для мистических легенд. — Меламп — первый известный учитель дионисийских обрядов. — Орфическая секта как разновидность дионисийских мистиков. — Контраст между мистериями и гомеровскими гимнами. — Гимн Дионису. — Изменение первоначального греческого представления о Дионисе. — Азиатская исступлённость, привитая к веселью греческих Дионисий. — Элевсинские мистерии. — Гомеровский гимн Деметре. — Храм в Элевсине, построенный по повелению Деметры для её пребывания. — Деметра устанавливает мистический ритуал Элевсина. — Гомеровский гимн как священный элевсинский текст, объясняющий детали богослужения. — Важность мистерий для города Элевсина. — Сильное влияние легенды на элевсинские чувства. — Различные легенды о Деметре в других местах. — Расширение легенд. — Общегреческое значение Деметры. — Легенды об Аполлоне. — Делосский Аполлон. — Дельфийский Аполлон. — Основание легенд о Дельфийском оракуле. — Они служили для исторического объяснения. — Широкое распространение культа Аполлона. — Многочисленные местные легенды об Аполлоне. — Праздники и агоны. — Состояние ума и обстоятельства, породившие греческие мифы. — Противоречия в легендах мало замечались. — Афродита. — Афина. — Артемида. — Посейдон. — Истории о временном порабощении богов. — Гера. — Гефест. — Гестия. — Гермес. — Гермес — изобретатель лиры. — Сделка между Гермесом и Аполлоном. — Объяснительная ценность гимна. — Зевс. — Мифы, возникшие из религиозных обрядов. — Малая часть жертвенного животного. — Прометей перехитрил Зевса. — Боги, герои и люди появляются вместе в мифах.

ГЛАВА II. ЛЕГЕНДЫ О ГЕРОЯХ И ЛЮДЯХ

Поколения людей в «Трудах и днях» Гесиода. — Золотой век. — Серебряный. — Бронзовый. — Героический. — Железный. — Отличие от «Теогонии» и Гомера. — Объяснение этого различия. — Этическая направленность. — Переплетение с мифологией. — «Труды и дни» — первая дидактическая поэма. — Первое упоминание о даймонах. — Изменения в представлении о даймонах. — Использовались в нападках на языческую веру. — Функции гесиодовских даймонов. — Личные чувства, пронизывающие «Труды и дни». — Вероятный возраст поэмы.

ГЛАВА III. ЛЕГЕНДА О ЯПЕТИДАХ

Япетиды у Гесиода. — Прометей и Эпиметей. — Противостояние Прометея и Зевса. — Пандора. — Пандора в «Теогонии». — Общее настроение поэта. — Человек несчастен, но Зевс не виноват. — Беды, исходящие от женщин. — Наказание Прометея. — Прометей у Эсхила. — Место заточения Прометея.

ГЛАВА IV. ГЕРОИЧЕСКИЕ ЛЕГЕНДЫ. — ГЕНЕАЛОГИЯ АРГОСА

Структура и цели греческих генеалогий. — Связь греческого сообщества с их общим богом. — Низшие звенья генеалогии историчны, высшие — нет. — Неисторическая часть также верилась и особенно ценилась греками. — Количество таких генеалогий — они пронизывали все греческие общины. — Аргосская генеалогия. — Инах. — Фороней. — Аргос Панопт. — Ио. — Романтическая история Ио, историзированная персами и финикийцами. — Легенды о похищениях героинь, адаптированные к настроениям времён Персидской войны. — Данай и Данаиды. — Акрисий и Прет. — Претиды, исцелённые Мелампом от безумия. — Акрисий, Даная и Зевс. — Персей и горгоны. — Основание Микен — начало династии Персеидов. — Амфитрион, Алкмена, Сфенел. — Зевс и Алкмена. — Рождение Геракла. — Гомеровская легенда о его рождении: её объяснительная ценность. — Гераклиды изгнаны. — Их возвращение на Пелопоннес и утверждение в Аргосе, Спарте и Мессении.

ГЛАВА V. ДЕВКАЛИОН, ЭЛЛИН И СЫНОВЬЯ ЭЛЛИНА

Девкалион, сын Прометея. — Фтиотида: его постоянное местопребывание. — Всеобщий потоп. — Спасение Девкалиона и Пирры. — Вера в этот потоп по всей Греции. — Эллин и Амфиктион. — Сыновья Эллина: Дор, Ксуф, Эол. — Амфиктиония (союз племен). — Общие празднества и игры. — Разделение Эллады: эолийцы, дорийцы, ионийцы. — Обширность Дориды, подразумеваемая в этой генеалогии. — Эта версия легенды согласуется с великими поселениями исторических дорийцев. — Ахей — роль его имени в легенде. — Генеалогические разночтения.

ГЛАВА VI. ЭОЛИДЫ, ИЛИ СЫНОВЬЯ И ДОЧЕРИ ЭОЛА

Легенды Греции, изначально разрозненные, позднее объединенные в циклы. — Эол. — Его семь сыновей и пять дочерей. — 1. Первая линия Эолидов: Салмонея, Тиро. — Пелий и Нелей. — Пера, Биант и Меламп. — Периклимен. — Нестор и его подвиги. — Нелеиды вплоть до Кодра. — 2. Вторая линия Эолидов: Кретей. — Адмет и Алкестида. — Пелей и жена Акаста. — Пелий и Ясон. — Ясон и Медея. — Медея в Коринфе. — 3. Третья линия Эолидов: Сизиф. — Коринфская генеалогия Евмела. — Слияние легенд о Медее и Сизифе. — Беллерофонт. — 4. Четвертая линия Эолидов: Атамант. — Фрикс и Гелла. — Ино и Палемон — Истмийские игры. — Местные корни легенды об Атаманте. — Следы древних человеческих жертвоприношений. — Атамант в районе Орхомена. — Этеокл — праздник Харитерии. — Основание и величие Орхомена. — Разрушение Гераклом и фиванцами. — Трофоний и Агамед. — Аскалаф и Иалмен. — Противоречия в орхоменской генеалогии. — Вероятные выводы о доисторическом Орхомене. — Его раннее богатство и ремесла. — Каналы озера Копаида. — Древняя амфиктиония в Калаврии. — Орхомен и Фивы. — Альциона и Кеик. — Канака. — Алоады. — Калика. — Элида и Этолия. — Элейская генеалогия. — Авгий. — Молиониды. — Вариации в элейской генеалогии. — Этолийская генеалогия. — Эней, Мелеагр, Тидей. — Легенда о Мелеагре у Гомера. — Изменения, внесенные поэтами после Гомера. — Алфея и горящая головня. — Великая Калидонская охота на вепря. — Аталанта. — Останки вепря долго хранились в Тегее. — Аталанта побеждена в беге хитростью. — Деянира. — Смерть Геракла. — Тидей. — Старость Энея. — Противоречивые генеалогии.

ГЛАВА VII. ПЕЛОПИДЫ

Несчастья и слава Пелопидов. — Пелопс — эпоним Пелопоннеса. — Происхождение скипетра Пелопса. — Царские атрибуты рода. — Гомеровский Пелопс. — Лидия, Пиза и др. — постгомеровские добавления. — Тантал. — Ниоба. — Пелопс и Эномай, царь Писы. — Победа Пелопса в гонках колесниц — его княжество в Писе. — Атрей, Фиест, Хрисипп. — Семейные ужасы среди Пелопидов. — Агамемнон и Менелай. — Орест. — Богиня Гера и Микены. — Легендарное значение Микен. — Их упадок совпал с возвышением Аргоса и Спарты. — Агамемнон и Орест перенесены в Спарту.

ГЛАВА VIII. ЛАКОНСКИЕ И МЕССЕНСКИЕ ГЕНЕАЛОГИИ

Лелекс — автохтон Лаконии. — Тиндарей и Леда. — Потомство Леды. — 1. Кастор, Тимандра, Клитемнестра. — 2. Полидевк, Елена. — Кастор и Полидевк. — Легенда об аттической Декелее. — Ид и Линкей. — Великие функции и сила Диоскуров. — Мессенская генеалогия. — Периер — Ид и Марпесса.

ГЛАВА IX. АРКАДСКАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ

Пеласг. — Ликаон и его пятьдесят сыновей. — Легенда о Ликаоне — жестокость, наказанная богами. — Глубокая религиозная вера Павсания. — Его взгляд на прошлый и настоящий мир. — Каллисто и Аркад. — Азан, Афид, Элат. — Алей, Авга, Телеф. — Анкей. — Эхем. — Эхем убивает Гилла. — Гераклиды изгнаны из Пелопоннеса. — Коронида и Асклепий. — Широкое почитание Асклепия — многочисленные легенды. — Махаон и Подалирий. — Многочисленные Асклепиады. — Храмы Асклепия — исцеление больных.

ГЛАВА X. ЭАК И ЕГО ПОТОМКИ. ЭГИНА, САЛАМИН И ФТИЯ

Эак — сын Зевса и Эгины. — Потомство Эака: Пелей, Теламон, Фок. — Молитвы Эака — облегчение для Греции. — Фок убит Пелеем и Теламоном. — Теламон, изгнанный, отправляется на Саламин. — Пелей — прибывает в Фтию — его брак с Фетидой. — Неоптолем. — Аякс, его сын Филей — эпоним аттического дема. — Тевкр изгнан, поселяется на Кипре. — Распространение генеалогии Эакидов.

ГЛАВА XI. АТТИЧЕСКИЕ ЛЕГЕНДЫ И ГЕНЕАЛОГИИ

Эрехтей — автохтон. — Аттические легенды — изначально из разных источников — каждый дем имел свою. — Мало упоминаний у древних эпических поэтов. — Кекропс. — Кранай — Пандион. — Дочери Пандиона: Прокна, Филомела. — Легенда о Терее. — Дочери Эрехтея: Прокрида. — Креуса. — Орифия, супруга Борея. — Молитвы афинян к Борею — его помощь в опасности. — Эрехтей и Евмолп. — Добровольная жертва трех дочерей Эрехтея. — Креуса и Ион. — Сыновья Пандиона: Эгей и др. — Тесей. — Его легендарный образ облагорожен. — Плутарх — его подход к обработке легенд. — Легенда об амазонках. — Ее древность и распространенность. — Славные подвиги амазонок. — Их вездесущность. — Всеобщее признание как части греческого прошлого. — Амазонки «обнаружены» историками Александра. — Конфликт веры и разума у исторических критиков.

ГЛАВА XII. КРИТСКИЕ ЛЕГЕНДЫ. МИНОС И ЕГО СЕМЬЯ

Минос и Радаманф, сыновья Зевса. — Европа. — Пасифая и Минотавр. — Скилла и Нис. — Смерть Андрогея и гнев Миноса на Афины. — Афинские жертвы для Минотавра. — Самопожертвование Тесея — он убивает Минотавра. — Афинские обряды памяти. — Семья Миноса. — Минос и Дедал — бегство последнего на Сицилию. — Минос отправляется за ним, но погибает. — Полукритские поселения — связанные с этим плаванием. — Страдания критян от гнева Миноса. — Портрет Миноса — вариации. — Родство Крита и Малой Азии.

ГЛАВА XIII. ПОХОД АРГОНАВТОВ

Корабль «Арго» в «Одиссее». — У Гесиода и Евмела. — Ясон и его герои-спутники. — Лемнос. — Приключения в Кизике, Вифинии и др. — Геракл и Гилл. — Финей. — Опасности Симлегад. — Прибытие в Колхиду. — Условия Ээта для получения золотого руна. — Вероломство Ээта — бегство аргонавтов и Медеи с руном. — Преследование Ээта — спасение аргонавтов Медеей. — Возвращение аргонавтов — долгий и опасный путь. — Многочисленные памятники, связанные с плаванием. — Легенда об аргонавтах в целом. — Мифическая география — постепенная корректировка с ростом знаний. — Перемещение эпических локаций. — Как и когда поход аргонавтов связали с Колхидой. — Ээт и Кирка. — Возвращение аргонавтов — разные версии. — Непрекращающаяся вера в плавание — основа истины по Страбону.

ГЛАВА XIV. ЛЕГЕНДЫ ФИВ.

Многочисленные легенды Фив. — Амфион и Зет, гомеровские основатели; Кадм и Беот — две самостоятельные легенды. — Фивы. — Как Кадм основал Фивы. — Пять древних родов в Фивах, называемые Спартами. — Четыре дочери Кадма: 1. Ино; 2. Семела; 3. Автоноя и её сын Актеон; 4. Агава и её сын Пенфей. — Он противостоит богу Дионису — его печальный конец. — Лабдак, Антиопа, Амфион и Зет. — Лай — Эдип — Легендарная слава Эдипа и его семьи. — Сфинкс. — Этеокл и Полиник. — Древние эпические поэмы об осадах Фив.

ОСАДЫ ФИВ.

Проклятие, наложенное обречённым Эдипом на его сыновей. — Нововведения Софокла. — Смерть Эдипа — спор Этеокла и Полиника за скипетр. — Полиник бежит в Аргос — помощь Адраста. — Амфиарай и Эрифила. — Семь вождей армии против Фив. — Поражение фиванцев в битве — героическая преданность Менекея. — Поединок Этеокла и Полиника, где оба погибают. — Отражение и гибель аргосских вождей — все, кроме Адраста — Амфиарай поглощён землёй. — Креонт, царь Фив, запрещает погребение Полиника и других павших аргосских вождей. — Преданность и смерть Антигоны. — Афиняне вмешиваются, чтобы добиться погребения павших. — Вторая осада Фив Адрастом с Эпигонами, сыновьями погибших в первой. — Победа Эпигонов — захват Фив. — Культ Адраста в Сикионе — как отменён Клисфеном. — Алкмеон — его матеубийство и наказание. — Роковое ожерелье Эрифилы.

ГЛАВА XV. ЛЕГЕНДА О ТРОЕ.

Обширность и разнообразие сказания о Трое. — Дардан, сын Зевса. — Ил, основатель Илиона. — Стены Илиона построены Посейдоном. — Захват Илиона Гераклом. — Приам и его потомство. — Парис — его суд над тремя богинями. — Похищение Елены из Спарты. — Экспедиция греков для её возвращения. — Герои со всей Греции объединяются под началом Агамемнона. — Ахилл и Одиссей. — Греческое войско ошибочно принимает Тевтранию за Трою — Телеф. — Задержка греков в Авлиде — Агамемнон и Ифигения. — Первые успехи греков при высадке у Трои. — Брисеида отдана Ахиллу. — Паламед — его гений и предательская смерть. — Эпическая хронология — историзирована. — Период гомеровской «Илиады». — Гектор убит Ахиллом. — Новые союзники Трои — Пентесилея. — Мемнон — убит Ахиллом. — Смерть Ахилла. — Погребальные игры в его честь. — Спор о его паноплии. — Одиссей побеждает, и Аякс убивает себя. — Филоктет и Неоптолем. — Похищение Палладия. — Деревянный конь. — Разрушение Трои. — Распределение пленников между победителями. — Елена возвращена Менелаю — живёт в достоинстве в Спарте — обретает счастливое бессмертие. — Слепота и исцеление поэта Стесихора — изменение легенды о Елене. — Египетская версия о Елене — тенденция к историзации. — Возвращение греков из Трои. — Их страдания — гнев богов. — Странствия героев во всех направлениях. — Память о них по всему греческому миру. — Одиссей — его последние приключения и смерть. — Эней и его потомки. — Разные истории об Энее. — Энеады в Скепсисе. — Вездесущность Энея. — Антенор. — Сказание о Трое — его масштаб и противоречия. — Троянская война — по сути легендарна — её важность как элемента греческой национальной веры. — Историческая основа — возможна, но не более. — Историзирующие нововведения — Дион Хрисостом. — Исторический Илион. — Признан и посещаем как город Приама. — Уважение, оказанное ему Александром. — Преемники Александра — основание Александрии Троадской. — Римляне — проявляют особое почтение к Илиону. — Мифическая легитимность Илиона — впервые оспорена Деметрием из Скепсиса и Гестией. — Предполагаемая Старая Троя, отличная от Новой. — Только Страбон верит в Старую Трою как реальную — другие авторы сохраняют старую веру — современники следуют Страбону. — Мифическая вера не поколеблена топографическими несоответствиями. — Историческая Троада и тевкры. — Эолийские греки в Троаде — постепенная эолизация территории. — Древняя дата и долгое господство культа Аполлона Сминфейского. — Азиатские обычаи и религия — смешанные с эллинскими. — Сивиллины пророчества. — Поселения из Милета, Митилены и Афин.

ГЛАВА XVI. ГРЕЧЕСКИЕ МИФЫ КАК ПОНИМАЛИ, ЧУВСТВОВАЛИ И ИНТЕРПРЕТИРОВАЛИ САМИ ГРЕКИ.

Мифы составляли весь умственный багаж древних греков. — Состояние сознания, из которого они возникли. — Тенденция к всеобщему олицетворению. — Отсутствие позитивных знаний — замещено верой в персонификации. — Множество и разнообразие квазичеловеческих персонажей. — То, что мы читаем как поэтические фантазии, для греков было серьёзной реальностью. — Боги и герои — их деяния отнесены в прошлое и воплощены в мифах. — Яркие и разнообразные типы гомеровских богов. — Стимул для мифотворческой способности. — Лёгкая вера в популярные и правдоподобные истории. — Поэты — получают материал от божественного вдохновения Музы. — Значение слова «миф» — исходное — изменённое. — Факты реальной истории — неинтересны ранним грекам. — Мифическая вера и религиозный взгляд — доминируют в гомеровскую эпоху. — Постепенное развитие научного взгляда — его противостояние религиозному. — Мифотворческая эпоха — предшествует этому расколу. — Экспансивная сила греческого интеллекта. — Переход к позитивным и современным фактам. — Поэт становится выразителем настоящего вместо прошлого. — Ямбические, элегические и лирические поэты. — Влияние открытия Египта для греческой торговли (660 г. до н.э.). — Прогресс — исторический, географический, социальный — с этого периода до 500 г. до н.э. — Изменённый стандарт суждений, этических и интеллектуальных. — Начало физической науки — Фалес, Ксенофан, Пифагор. — Безличная природа как объект изучения. — Противоречие между научным методом и религиозным чувством толпы. — Как решали разные философы. — Сократ. — Гиппократ. — Анаксагор. — Противопоставление греческой религиозной вере. — Обращение с Сократом афинянами. — Раскол между выдающимися людьми и народом — важен в контексте мифов. — Мифы адаптированы к новому тону чувств и суждений. — Поэты и логографы. — Пиндар. — Трагические поэты. — Эсхил и Софокл. — Тенденции Эсхила в отношении старых легенд. — Он сохраняет величие мифического мира. — Еврипид — обвинён в вульгаризации мифических героев, введении преувеличенного пафоса, утончённости и риторики. — Логографы — Ферекид и др. — Гекатей — рационализация мифов. — Историки — Геродот. — Искренняя набожность Геродота — его мистическая сдержанность. — Его взгляд на мифический мир. — Его уважение к Египту и египетским утверждениям. — Его вера в мифических героев и эпонимов — но скептицизм к фактам. — Его замечания о чудесном основании оракула в Додоне. — Его замечания о Мелампе и его пророческих способностях. — Его замечания о фессалийской легенде Темпейской долины. — Аллегорическое толкование мифов — всё более ценится. — Божественные легенды аллегоризированы. — Героические легенды историзированы. — Границы этого процесса. — Различие между богами и демонами — изменено и расширено Эмпедоклом. — Признание демонов как частично злых существ — последствия. — Полуисторическая интерпретация — максимум её возможностей. — Необходимость позитивных свидетельств как основы исторического доказательства — народная вера недостаточна. — Ошибка приписывания древнему, не фиксирующему эпохе, исторического смысла современных времён. — Материал традиции изначально не подтверждён. — Вымышленная традиция не подразумевает обмана. — Правдоподобный вымысел часто рождается и принимается силой сильных общих чувств, даже в образованные времена. — Аллегорическая теория мифов — возводится некоторыми к древней жреческой касте. — Истинный смысл мифов предположительно сохранён в религиозных мистериях. — Предполагаемый древний смысл — на деле современная интерпретация. — Тройная теология языческого мира. — Обращение Платона с мифами. — Его взгляд на необходимость и использование вымысла. — Он рассматривает мифы как выражение чувств и воображения — поддерживаемые верой, а не фактами. — Греческая древность — по сути религиозная концепция. — Хронологические расчёты лишают её этого характера. — Мифические генеалогии одного класса и равны в доказательности. — Греческие и египетские генеалогии. — Их ценность субъективна, завися от веры народа. — Боги и люди неразличимы в греческой древности. — Общая рекапитуляция. — Греческая публика — знакома с местными мифами, равнодушна к новой истории. — Религиозные праздники — их памятная роль. — Разнообразие и универсальность мифических реликвий. — Мифы в связи с греческим искусством. — Тенденция искусства усиливать мифическую веру.

ГЛАВА XVII. ГРЕЧЕСКАЯ МИФИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В СРАВНЕНИИ С ТРАДИЦИЕЙ СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЫ.

Μῦθος — Сага — универсальное проявление человеческого разума. — Аналогия между германцами, кельтами и греками. — Различия между ними. — Греческая поэзия несравненна. — Греческий прогресс — результат внутреннего развития. — Прогресс германцев обусловлен внешними влияниями. — Воздействие римской цивилизации и христианства на древнегерманские мифы. — Изменение мифических генеалогий — Один и другие боги низведены до уровня людей. — Греческое язычество — что было бы, если бы его вытеснило христианство в 500 г. до н.э.? — Саксон Грамматик и Снорри Стурлусон в сопоставлении с Ферекидом и Геллаником. — Мифотворческие тенденции в современной Европе сохранились, но направлены в новое русло: 1. Священный идеал; 2. Рыцарский идеал. — Легенды о святых — их аналогия с гомеровской теологией. — Рыцарский идеал — романы о Карле Великом и короле Артуре. — Восприятие их как исторической реальности прошлого. — Германо-скандинавский эпос — его сходство с греческим. — Героический характер и саморазвивающийся сюжет, общие для обоих. — Отличия: эпос Средневековья не был столь изолирован и не так тесно переплетался с религией, как греческий. — История Англии — как её представляли вплоть до XVII века — начиналась с Брута Троянского. — Искренняя и упорная вера в защиту этой ранней истории. — Мнение Мильтона. — Критерий исторической достоверности — повышенные требования к истории Англии — отсутствие таковых к истории Греции. — Подход Мильтона к британским легендам вызывает возражения. — Два пути обращения с греческими мифами: 1) опустить их; 2) излагать как мифы. — Причины предпочтения второго. — Тройственное разделение прошлого времени по Варрону.

Часть I. — Легендарная греция

Ἀνδρῶν ἡρώων θεῖον γένος, οἳ καλέονται

Ἡμίθεοι προτἐρῃ γενέῃ. — Гесиод

Предисловие

Первая мысль об этой истории возникла много лет назад, в то время, когда древняя Эллада была известна английской публике преимущественно по трудам Митфорда. Моей целью при написании было исправить ошибочные факты, содержащиеся в его работе, а также представить явления греческого мира с более справедливой и всеобъемлющей точки зрения. Однако в то время у меня не было достаточно досуга для осуществления столь масштабного литературного замысла, и лишь в последние три-четыре года я смог посвятить этой работе непрерывный и исключительный труд, без которого, хотя можно осветить отдельные вопросы, невозможно достойно изложить сложную тему для широкой публики.

Между тем состояние английской литературы, касающейся древней Эллады, изменилось в нескольких отношениях. Если бы «История Греции» моего давнего друга доктора Тирлуолла появилась на несколько лет раньше, я, вероятно, никогда не задумал бы эту работу; во всяком случае, я не был бы побужден к ней теми недостатками, которые я ощущал и сожалел у Митфорда. Сравнение этих двух авторов служит ярким доказательством прогресса в понимании древнего мира, достигнутого за последнее поколение. Изучив те же источники, что и доктор Тирлуолл, я лучше других могу свидетельствовать о знаниях, проницательности и беспристрастности, пронизывающих его превосходный труд. И мне тем более важно выразить это мнение, поскольку в дальнейшем мне придется чаще указывать на расхождения с ним, чем на совпадения.

Либеральный дух критики, в котором доктор Тирлуолл столь разительно отличается от Митфорда, принадлежит ему лично; другие же его преимущества разделяет с ним его эпоха. За поколение, прошедшее со времени работы Митфорда, филологические исследования в Германии достигли значительных успехов. Ограниченный набор фактов и документов, дошедших из древнего мира, был осмыслен и истолкован тысячами различных способов. И если мы не можем умножить число свидетелей прошлого, то у нас есть множество толкователей, которые улавливают, повторяют, расширяют и разъясняют их отрывочные и едва слышные показания. Некоторые из лучших авторов в этой области — Бёк, Нибу.

Изложить историю народа, который первым пробудил дремлющие интеллектуальные способности человеческой природы, — эллинские явления как отражение эллинского духа и характера — вот задача, которую я ставлю перед собой в настоящем труде; не без мучительного осознания того, насколько исполнение отстает от замысла, и еще более болезненного убеждения, что полный успех невозможен из-за препятствия, которое никакие человеческие усилия уже не могут устранить, — недостатка первоисточников.

Ибо, несмотря на ценные изыскания многих способных комментаторов, наши знания о древнем мире остаются плачевно неадекватными запросам просвещенного любопытства. Мы располагаем лишь тем, что выброшено на берег после крушения корабля; и хотя среди этого есть драгоценные обломки некогда богатого груза, но если кто-нибудь бросит взгляд на цитаты у Диогена Лаэртского, Афинея или Плутарха, или на список имен в «Vossius de Historicis Græcis», он с горечью и изумлением увидит, как многое безвозвратно утрачено из-за порабощения самих греков, упадка Римской империи, смены религии и нашествия варварских завоевателей.

Таким образом, мы вынуждены судить обо всем эллинском мире, столь многообразном, по немногим сохранившимся сочинениям; превосходным самим по себе, но носящим почти исключительно афинскую печать. О Фукидиде и Аристотеле, как исследователях фактов и людях, свободных от узкоместных предрассудков, невозможно сказать слишком много; но, к несчастью, труд последнего, который дал бы нам обильнейшие сведения о греческой политической жизни — его собрание и сравнение ста пятидесяти различных городских уставов — не сохранился: а краткость Фукидида часто оставляет нам одно слово там, где не хватило бы и предложения, и предложения, которые хотелось бы развернуть в целые абзацы.

Эта недостаточность первоначальных и достоверных материалов в сравнении с теми ресурсами, которые считаются едва достаточными для историка любого современного государства, не может быть ни скрыта, ни смягчена, как бы мы ни сожалели об этом. Я обращаю внимание на этот момент не только потому, что он ограничивает объем сведений, которые историк Греции может сообщить читателям, — вынуждая оставлять значительную часть картины абсолютно пустой, — но и потому, что он сильно портит исполнение оставшегося. Вопрос достоверности постоянно навязывается, требуя решения, которое, благоприятное или нет, всегда влечет за собой спор; и придает тем очертаниям, которые должны быть прямыми и четкими, нерешительный и дрожащий характер. Выражения условного и колеблющегося утверждения повторяются, пока читателю не станет тошно; в то время как сам автор, для которого это ограничение еще мучительнее, часто искушается вырваться из невидимых уз, которыми связывает его добросовестная критика, — возвести возможное и вероятное в достоверное, отбросить противоречащие соображения и заменить полуизвестные и запутанные реальности приятным вымыслом.

Желая в настоящем труде изложить все, что может быть достоверно установлено, наряду с такими догадками и выводами, которые разумно из этого следуют, но не более того, — я заранее отмечаю тот несовершенный характер первоисточников, который делает неизбежными дискуссии о достоверности и колебания в суждениях. Подобные рассуждения, хотя читатель может быть уверен, что они станут реже по мере углубления в лучше известные времена, достаточно утомительны даже применительно к сравнительно позднему периоду, который я избираю в качестве исторического начала; они были бы гораздо невыносимее, если бы я счел своим долгом начать с первобытной эпохи Девкалиона или Инаха, или с неупокоенных пеласгов и лелегов, и подвергнуть героические века подобному же анализу. Я не знаю ничего более обескураживающего и бесплодного, чем тщательное взвешивание так называемых доказательств, — сравнение ничтожных вероятностей и ничем не подтвержденных догадок, — применительно к этим туманным временам и лицам.

Закон о достаточности доказательств должен быть одинаков для древних и новых времен; и читатель найдет в этом труде применение к первым критериев, аналогичных тем, что давно признаны для последних. Приближаясь, хотя и с некоторой снисходительностью, к этому стандарту, я начинаю подлинную историю Греции с первой засвидетельствованной Олимпиады, или 776 года до Р. Х. Тем, кто привык к методам, некогда всеобщим, а ныне еще не совсем изжитым в изучении древнего мира, может показаться, что я вычеркиваю тысячу лет из исторического свитка; но тем, чьи критерии достоверности заимствованы у г-на Аллама, г-на Сисмонди или любого другого знаменитого историка новых событий, я, напротив, покажусь скорее снисходительным и доверчивым, чем строгим или скептичным.

Ибо правда в том, что собственно исторические свидетельства начинаются лишь долго после этой даты: и никто, кто беспристрастно рассмотрит крайнюю скудость удостоверенных фактов на протяжении двух столетий после 776 года до Р. Х., не удивится, узнав, что состояние Греции в 900, 1000, 1100, 1200, 1300, 1400 годах до Р. Х. и т. д. — или в любом более раннем веке, который угодно будет включить хронологам в свои исчисленные генеалогии, — не может быть описано на сколько-нибудь приемлемом основании.

Я надеюсь, когда дойду до жизнеописаний Сократа и Платона, проиллюстрировать один из ценнейших их принципов — что осознанное и признанное неведение есть лучшее состояние ума, чем мнимая, без реальности, осведомленность. А пока я начинаю с этого признания применительно к действительному миру Греции до Олимпиад; имея в виду, что это отрицание относится ко всякого рода общей истории, — но не исключает строго каждое отдельное событие.

Времена, которые я таким образом отделяю от области истории, различимы лишь благодаря особой атмосфере — атмосфере эпической поэзии и легенд. Смешивать эти совершенно разные вещи, по моему мнению, в корне нефилософски. Я описываю ранние времена сами по себе, такими, какими их представляли вера и чувства первых греков, известные нам только через их предания, — не пытаясь определить, сколько исторической правды в этих легендах. Если читатель упрекнет меня за то, что я не помогаю ему в этом разобраться, если спросит, почему я не приподнимаю завесу, чтобы открыть картину, — я отвечу словами живописца Зевксиса, к которому обратились с тем же вопросом, когда он демонстрировал свой шедевр подражательного искусства:

«Завеса и есть картина».

То, что мы сейчас читаем как поэзию и легенды, некогда было общепринятой историей — единственной подлинной историей, которую первые греки могли себе представить или принять о своем прошлом. Завеса не скрывает ничего, что было бы за ней, и никакими ухищрениями ее нельзя отдернуть. Я лишь пытаюсь показать ее такой, какова она есть, — не стереть и уж тем более не переписать.

Три четверти двух томов, которые я представляю публике, посвящены этой эпохе «исторической веры» в противовес более поздней эпохе «исторического разума». Я стремлюсь показать ее основу в человеческом сознании — повсеместное религиозное и персонифицированное толкование природы; проиллюстрировать это сравнением с подобным складом ума в ранней современной Европе; продемонстрировать невероятное обилие и разнообразие повествовательного материала при малой заботе о согласованности между разными сказаниями; наконец, указать причины, которые заглушили и отчасти вытеснили старый эпический дух, заменив буквальную веру множеством компромиссов и толкований.

Легендарная эпоха греков обретает свое главное очарование и достоинство в гомеровских поэмах. Поэтому целая глава посвящена им, а также другим памятникам древнего эпоса, — и ее объем оправдан уже самими именами «Илиады» и «Одиссеи». Я счел своим долгом затронуть «Вольфовский спор» в его нынешнем состоянии в Германии и даже позволил себе некоторые предположения относительно структуры «Илиады». Общество и нравы героического века, известные нам в общих чертах из описаний и намеков Гомера, также рассмотрены и проанализированы.

Затем я перехожу к «исторической эпохе», начиная с «776 года до н. э.», предварив это замечаниями о географических особенностях Греции. Я пытаюсь выяснить, каково было состояние Греции в этот период, несмотря на скудные и туманные указания, и осторожно предполагаю, опираясь на самые ранние достоверные факты, какие именно предшествующие шаги привели к этому состоянию. В настоящих томах мне удалось охватить только историю Спарты и дорийцев Пелопоннеса вплоть до времен Писистрата и Креза. Я надеялся включить сюда всю историю Греции до этого периода, но объем оказался недостаточным.

История Греции естественным образом делится на шесть частей, из которых первую можно рассматривать как подготовительный период для пяти последующих, исчерпывающих свободную жизнь эллинского мира.

1. «Период с 776 г. до н. э. до 560 г. до н. э.» — время прихода к власти Писистрата в Афинах и Креза в Лидии.

2. «От правления Писистрата и Креза до отражения Ксеркса от Греции.»

3. «От отражения Ксеркса до окончания Пелопоннесской войны и падения Афин.»

4. «От конца Пелопоннесской войны до битвы при Левктрах.»

5. «От битвы при Левктрах до битвы при Херонее.»

6. «От битвы при Херонее до конца поколения Александра.»

Пять периодов, от Писистрата до смерти Александра и его поколения, представляют собой действия исторической драмы, которые можно изложить в четкой последовательности, связанной ощутимой нитью единства. Я вплету в соответствующие места важные, но периферийные события из жизни сицилийских и италийских греков, добавляя, где необходимо, заметки о греческих политических устройствах, философии, поэзии и ораторском искусстве, чтобы показать разностороннюю активность этого народа в течение их короткой, но блистательной истории.

После поколения Александра политическая жизнь Греции становится скованной и приниженной — она больше не интересна читателю и не влияет на судьбы будущего мира. Конечно, можно отметить пару событий, особенно революции Агиса и Клеомена в Спарте, которые поучительны и трогательны, но в целом период между «300 г. до н. э.» и поглощением Греции римлянами сам по себе неинтересен и ценен лишь постольку, поскольку помогает понять предшествующие века. С этого времени достоинство и значение греков принадлежит им лишь как «отдельным личностям» — философам, наставникам, астрономам, математикам, литераторам, критикам, врачам и т. д. Во всех этих ипостасях, особенно в великих школах философской мысли, они остаются светочем римского мира, хотя как сообщества уже потеряли свою орбиту и стали спутниками более могущественных соседей.

Я планирую довести историю греческих государств до «300 г. до н. э.», то есть до конца поколения, названного именем Александра Великого, и надеюсь уложиться в восемь томов. Следующие два или три тома уже во многом подготовлены, и третий (а возможно, и четвертый) я опубликую в течение предстоящей зимы.

Публикация одной части истории отдельно от остальных имеет значительные недостатки, ибо ни ранние, ни поздние явления не могут быть полностью поняты без взаимного освещения, которое они дают друг другу. Однако такая практика стала привычной и более чем оправдана общеизвестной невозможностью «долгих надежд» в кратком сроке человеческой жизни.

Тем не менее, я не могу не опасаться, что мои первые два тома пострадают в оценке многих читателей, выйдя в одиночку, — и что люди, ценящие греков за их философию, политику и ораторское искусство, сочтут ранние легенды недостойными внимания. Действительно, сентиментальные черты греческого ума — его религиозное и поэтическое начало — здесь представлены в непропорционально ярком свете по сравнению с его более сильными и мужественными способностями — с теми силами действия, организации, суждения и умозрения, которые раскроются в последующих томах.

Однако я осмелюсь предупредить читателя, что в дальнейшей политической жизни греков встретится множество обстоятельств, которые останутся непонятными, если он не будет посвящён в круг их легендарных представлений. Он не поймёт безумного ужаса афинской публики во время Пелопоннесской войны при известии об увечьях статуй, называемых Гермами, если не проникнется их верой в то, что устойчивость и безопасность государства связаны с обитанием богов на их земле. Равным образом он не сможет в полной мере оценить обычай спартанского царя во время военных походов — когда он совершал ежедневные публичные жертвоприношения за своё войско и свою страну — «всегда проводить эту утреннюю службу до восхода солнца, дабы упредить других в получении милости богов», если не знаком с гомеровским представлением о Зевсе, который засыпает ночью и пробуждается на рассвете, поднимаясь от ложа «белорукой Геры».

Действительно, не раз представится случай отметить, как эти легенды проясняют и оживляют политические явления последующих времён, и мне остаётся лишь подчеркнуть необходимость рассматривать их как начало серии — а не как законченное произведение.

Лондон, 5 марта 1846 г.

Предисловие ко второму изданию Томов I И II.

При подготовке второго издания первых двух томов моей «Истории» я воспользовался замечаниями и исправлениями различных критиков, опубликованными в английских и зарубежных рецензиях. Я исключил или исправил некоторые положения, которые были указаны как ошибочные или недостаточно обоснованные. В ряде случаев я усилил аргументацию там, где она, как мне показалось, была не до конца понята, — добавив несколько новых примечаний, частично для более подробного разъяснения, частично для защиты некоторых мнений, которые подвергались сомнению. Большинство этих изменений внесено в главы XVI и XXI Части I, а также в главу VI Части II.

Надеюсь, что эти три главы, наиболее насыщенные рассуждениями и потому более уязвимые для критики, чем остальные, теперь предстанут в более завершённом и удовлетворительном виде. Однако должен сразу добавить, что в основном их содержание осталось неизменным, и я не увидел достаточных оснований для пересмотра своих ключевых выводов, даже касающихся структуры «Илиады», хотя они и были оспорены некоторыми из моих уважаемых критиков.

Что касается характера и особенностей греческих легенд, которые в этих томах чётко отличаются от греческой истории, я хочу отметить два ценных труда, с которыми познакомился уже после выхода первого издания. Первый — «Краткий очерк первобытной истории» Джона Кенрика (Лондон, 1846, опубликован почти одновременно с моими томами), где с глубоким анализом рассматриваются общие черты легенд не только Греции, но и всего древнего мира (см. особенно стр. 65, 84, 92 и далее). Вторая работа — «Прогулки и воспоминания индийского чиновника» полковника Слимана, с которой я познакомился благодаря прекрасной рецензии на мою «Историю» в «Эдинбургском обозрении» за октябрь 1846 года. Описание, данное полковником Слиманом состояния умов, ныне распространённого среди коренного населения Хиндустана, предлагает яркое сравнение, помогающее современному читателю понять и оценить легендарную эпоху Греции. В примечаниях этого второго издания я включил два-три отрывка из поучительного труда Слимана, но вся книга заслуживает внимательного прочтения.

Закончив шесть томов этой «Истории», не дойдя даже до Никиева мира на десятом году Пелопоннесской войны, я вынужден отказаться от обещания, данного в предисловии к первому изданию, что весь труд уместится в восемь томов. Опыт показал мне, как трудно заранее оценить объём, который потребуется для исторических тем. Всё, что я могу теперь пообещать, — это продолжить работу с максимально возможной краткостью, не забывая при этом о главной задаче: сделать её достойной внимания публики.

Лондон, 3 апреля 1849.

Имена богов, богинь и героев

Следуя примеру доктора Тирлуолла и других выдающихся учёных, я называю греческих божеств их подлинными греческими именами, а не латинскими эквивалентами, принятыми у римлян. Для помощи читателям, которым греческие имена могут быть менее знакомы, привожу таблицу соответствий.

| «Греческое» | «Латинское» |

| — — — — — — — — — -| — — — — — — — |

| Зевс (Zeus) | Юпитер (Jupiter) |

| Посейдон (Poseidôn) | Нептун (Neptune) |

| Арес (Arês) | Марс (Mars) |

| Дионис (Dionysus) | Бахус (Bacchus) |

| Гермес (Hermês) | Меркурий (Mercury) |

| Гелиос (Hêlios) | Сол (Sol) |

| Гефест (Hêphæstus) | Вулкан (Vulcan) |

| Аид (Hadês) | Плутон (Pluto) |

| Гера (Hêrê) | Юнона (Juno) |

| Афина (Athênê) | Минерва (Minerva) |

| Артемида (Artemis) | Диана (Diana) |

| Афродита (Aphroditê) | Венера (Venus) |

| Эос (Eôs) | Аврора (Aurora) |

| Гестия (Hestia) | Веста (Vesta) |

| Лето (Lêtô) | Латона (Latona) |

| Деметра (Dêmêtêr) | Церера (Ceres) |

| Геракл (Hêraklês) | Геркулес (Hercules) |

| Асклепий (Asklêpius) | Эскулап (Æsculapius) |

Несколько слов необходимо сказать о правописании греческих имён, принятом в этой таблице и в целом в данной работе. Я старался по возможности ближе передавать греческие буквы, предпочитая их латинским аналогам, и в этом отношении позволил себе нововведение, которое, как я уверен, может быть оправдано перед здравым смыслом любого беспристрастного англоязычного читателя.

Обычай заменять в греческих именах греческую «K» английской «C» настолько очевидно ошибочен, что не поддаётся разумному оправданию. Наша буква «K» в точности соответствует греческой «K» как по звучанию, так и по написанию. Тем не менее, мы безосновательно выбираем неправильную букву вместо правильной. Пример латинян здесь скорее против нас, чем в нашу пользу, ведь их «C» действительно звучало как греческая «K», тогда как наше «C» в таких случаях превращается в «S» (перед *e, i, æ, œ, y*).

Хотя наше «C» значительно отошло от латинского произношения, у нас ещё есть некоторое основание использовать его в латинских именах, поскольку мы сохраняем написание, пусть и не звучание. Однако это не относится к греческим именам: заменяя «K» на «C», мы искажаем не только звучание, но и написание, а также портим несравненную благозвучность греческого языка избытком шипящих, которые и так составляют наименее привлекательную черту английской речи.

Среди немецких филологов «K» теперь повсеместно используется в греческих именах, и я также широко применяю её в этой работе, за исключением тех случаев, когда имя уже настолько укоренилось в английском с «C», что может считаться почти англизированным.

Кроме того, я обозначил долгие «ē» и «ō» (η, ω) циркумфлексом (например, «Герâ (Hêrê)»), когда они стоят в последнем или предпоследнем слоге имени.