Лес был темный, дремучий. Густые кроны деревьев скрывали от солнечных лучей всякого, кто рискнул бы свернуть с дороги, и даже в летний день воздух в чаще был напитан холодом и заставлял желать лишь одного — поскорее покинуть это проклятое место.

По тропинке конь ступал осторожно, едва не спотыкаясь о выступавшие из болотистой почвы корни деревьев. Кажется, даже он чувствовал себя здесь чужаком — что уж говорить о его хозяине, настороженно прислушивавшемся к звукам леса. Но ни пения птиц, ни шорохов прячущихся животных не было слышно. Затихли даже шаги его спутника.

Белояр оглянулся посмотреть, все ли в порядке. Шедший позади полевик кивнул. «Не отстал я, не волнуйся», — пронеслось в голове у Белояра. Интересно, он мысли, что ли, читает?

— Мысли читать я не умею, — будто издевательски произнес Малюта голосом, напоминающим шорох качающейся на ветру травы. Своим невысоким ростом в три четверти человеческого и большой головой, обрамленной густыми темно-рыжими волосами, плавно переходящими в такого же цвета бороду, полевик напоминал подсолнух, облаченный по странности в штаны и рубаху, колышущиеся от движений его чрезмерно худого тела. — Но догадаться, о чем ты подумал, несложно, — продолжил полевик, догоняя всадника. — Равно как и позволить тебе угадать ответ.

Хоть Белояр с Малютой не раз пересекался, ехать по особому поручению вдвоем им пришлось впервые. Начальник полиции — Всеволод, сын Изяславов, — старый человек, опытный, направляя Белояра в Лес, сказал, что приказ с самого верху пришел: найти со стороны следователя, человека от тамошних дел далекого. Именно что человека… В Лесу-то людей мало жило. Все нечисть. Хоть законы по всему Царству и единые были, но люди знали — в Лесу жизнь твоя гроша не стоит. Вот поэтому и отправили с ним в помощники Малюту. Он хоть и полевик — то есть нечисть не лесная, — но силами кое-какими обладал, а значит, при нем Белояр расследование мог вести спокойнее, не боясь, что его в болото утащат или кровь выпьют. И то, что Малюта подсказать ему ответ и без слов иной раз сможет, тоже на руку было. Мало ли что надо будет от лесной нечисти скрыть.

Всеволод, сын Изяславов, напутствовал: «Очень осторожен будь. Царь это расследование под личным надзором держит. Очень много в Лесу да в столице дел темных: все власть делят. Вот Кащею-батюшке и нужно, чтобы там честный человек разбирался, интересу в этом деле не имеющий». Одно только страшно было, и Белояр это хорошо понимал: если окажется, что виновен тот, кого арестовать нельзя, то Белояр, как человек знающий, может в Лесу и остаться. Не говорил этого начальник, но все знали: Лес — место гиблое.

Люди нередко через Лес в столичный Кащеев Град ходили. Несли туда, что у себя в хозяйстве сделали: крестьяне — хлеб и другую еду, гончары — горшки, кузнецы — утварь железную. Только понимали все, что можно до столицы и не добраться. В Лесу, что Кащеев Град окружал, свое начальство, и оно людские жизни не ценило. Свернул с главной дороги — сам виноват. Законы хоть по всему царству едины были, но соблюдались они очень избирательно.

Белояр с Малютой уже давно с основной дороги, охраняемой полицией, сошли на довольно широкую, но все же тропу. Утоптана она была плотно: немало людей к Яге на свой страх ходило. Даже из Чернополоцка, где жил Белояр, местные к бабке заглядывали, хоть путь и был дальним. Баба-Яга была колдунья сильная, ни одна другая ведьма в царстве с ней сравниться не могла. Говорят, богатств припасла — не на одну человеческую жизнь хватит. И кто только сил и смелости набрался старуху убить? Да не просто так — а топором рубануть, что голова слетела.

Вокруг зашелестело. Белояр оглянулся по сторонам — привык, что в лесу тишина. Впереди он увидел за высокими соснами небольшой просвет. Кажется, уже близко. Тропинка сначала поворачивала налево, а потом резко, зигзагом уходила направо. После второго поворота перед ним открылась поляна, поросшая густой травой, над которой нависала мрачная тень. Белояр поднял голову вверх, чтобы рассмотреть до конца ту самую избу, про которую столько слышал. Она и вправду стояла на куриных ногах высотой в два человеческих роста. Лапы напоминали стволы большого дуба, которые уходили в землю, только покрыты были они не корой, а отвратительной коричневой кожей. Белояр невольно подумал: если ударить по лапе топором, почувствует ли она что? Избушка? Хотя избушка же не живая, а вот лапы — да… Как же это работает?

— Это очень древнее колдовство, — прошелестел сбоку Малюта. — Сейчас уже никто не знает, как дерево соединить с живым существом так, чтобы оно стало одним целым. Яга знала, но она свои секреты унесла к предкам.

В голосе полевика слышалась грусть, но скорее не о погибшей, а об утраченном времени. Он ведь тоже был немолод, многое на своем веку повидал.

— А сколько ей лет-то было? — спросил Белояр.

— Да кто ж знает… Она из тех, кто с царем Кащеем на эту землю пришел, когда людей на ней не было. Откуда они появились, никто не ведает. Но из тех самых первых до наших дней только Кащей да Яга и оставались. А теперь уж он один вовсе. Никому не узнать, откуда у нее такое могущество взялось. Яга хоть и из ведьминского рода, но уж больно сильная в колдовстве…

Полевик замолчал, будто задумавшись, не сболтнул ли он лишнего. Белояр тоже поймал себя на мысли, что прав Малюта. Кащей хоть и главный над нечистью, но о том, кто он такой и откуда пришел, никому ничего не ведомо. Белояр был из поколения, что росло, когда Кащей был уже кем-то незыблемым. И человеком царя никто не считал, хотя, по сути, им он и был. Кащей когда-то захватил Лес и заставил нечисть себе служить, а потом уже использовал их силы, чтобы присоединить соседние земли, населенные людьми. Кто знает, насколько это самой нечисти нравилось? Но в любом случае с подданными он вряд ли стал бы эту проблему обсуждать.

Белояр еще раз огляделся вокруг. Самим в избу им заходить было не велено, нужно было кого-то из леших дождаться. Но сидеть без дела не хотелось. Вокруг небольшой поляны, в центре которой стояла избушка, плотным кольцом шел лес. Заросли были густыми, тропы, по которой они приехали, так сразу и не получалось разглядеть. Неспроста ее зигзагом протоптали: чтобы те, кому не надо, дорогу не нашли. Обычному человеку, незнающему, сюда было не попасть. Но, с другой стороны, знающих тоже было довольно много. Только люди не стремились об этом распространяться, поскольку дела-то они с бабкой нехорошие вели. В Чернополоцке полиция глаза на все закрывала: вроде никто не жаловался, значит, всех участников это устраивало. До какой-то поры.

Белояр обошел поляну по кругу и почти вернулся обратно, как вдруг заметил среди деревьев что-то необычное. Он тут же бросился к коню, чтобы вытащить из закрепленных на нем ножен саблю, но Малюта жестом его остановил.

— Здравствуй, хозяин, — прошелестел он, глядя в зеленую даль. Вдруг ветви зашевелились, и из них возникла похожая на человеческую фигура. Сначала одна, затем другая. Лешие. Белояр знал про их способность сливаться с деревьями, становясь практически невидимыми. Оборотни, живущие в Лесу, так вообще могли и в животных превращаться. «Не доверяют, — подумал Белояр. — Иначе зачем бы им прятаться. Решили посмотреть, что я тут делать буду».

— Здравствуй, Малюта, — ответил первый пришелец. Ростом он был чуть пониже Белояра, а возрастом казался намного старше. Его седые волосы и борода отливали зеленью так же, как и его темный балахон, будто свитый из лесной травы. На шее блестело золотое ожерелье, видимо, как знак власти. Судя по всему, это и был Влас — главный леший, а по правую руку от него стоял его наследник и старший помощник Акамир, про которого Белояру начальник тоже сказывал. На лице его не было столько морщин, а борода и волосы казались скорее черными с зеленцой, чем седыми. На шее его также висело золотое ожерелье, но тоньше и изящнее, чем у старшего.

— Здравствуй, Влас, здравствуй, Акамир, — почтительно поклонился Белояр.

— И ты здравствуй, — кивнул молодой леший. Отец же его не произнес ни слова, лишь внимательно разглядывал пришлых.

— Это тебе первому о гибели Яги доложили? — перешел Белояр к делу, не желая вести лишних разговоров.

— Да, мне. Обо всем плохом, что в Лесу случается, сразу мне рассказывают. — Голос Акамира оказался звучным, совсем человеческим.

— И от кого ты эту новость узнал? — продолжил Белояр.

— Пришел к ней один из охотников наших, кто животных на еду приносил. Видит, дверь открыта, позвал — а никто не откликнулся. Да и изба сама колени преклонила, чтобы он зашел. Показать хотела, что случилось страшное. Зашел охотник — а они там лежат.

— Они? — резко переспросил Белояр. Влас тут же смерил его неодобрительным взглядом. Не привык, видимо, что люди леших прерывать смеют. Но Акамир ответил спокойно, хоть во взгляде его и сверкнул злой огонек.

— С Ягой молодая берегиня жила, — пояснил он. — Бабка ее с год назад приютила. Она из нашего леса была, да по юности сбежала в столицу. Бывает и у нас такое… Несколько лет ни слуху ни духу. А вернулась — так семья ее не приняла: мало ли где ее носило. Некуда было ей податься, да бабка-то и приютила. Она у нее помощницей была, за хозяйством смотрела да кое-какому мастерству училась. Берегини — не ведьмы, конечно, но снадобья сварить или животных заклинать могут при старании. Так вот, ее вместе с Ягой и порешили. Да не просто так, а еще и голову забрали…

— Голову? — еще сильнее удивился Белояр. — Интересно, а почему про это сразу не сообщили…

— Да какое до нее дело? — грубо произнес до той поры молчавший Влас. — Ясно же, что за Ягой пришли, а девка под руку попалась.

Белояр едва заметно покачал головой, но говорить ничего не стал, спорить пока не стоило.

— Они обе здесь еще? — спросил он.

— Да, можешь посмотреть, — ответил Акамир. — Не знаю, правда, чем тебе это поможет. Тут и так уже ясно: вчера, как ее обнаружили, мы всех окрестных опросили. И с озера русалка видела, что парень-студент мимо шел с большой котомкой.

— А почем знаете, что студент?

— Так куртка на нем университетская была. Чаяна говорит, хотела парня к себе ради смеха поманить, да он с таким лицом испуганным шел, что она разом передумала.

— Чаяна — это русалка? А ее не удивило, что по Лесу студент бродит?

Влас с Акамиром переглянулись, а Белояр усмехнулся про себя. Вот ведь, даже такие сведения пытаются скрыть. Но тут влез Малюта.

— Белояр, ты же прекрасно знаешь, зачем к Яге студенты ходили, — тихо, но жестко прошелестел он. — Их в Лесу старались не трогать, а то Яга и рассердиться могла.

— Что, и до вас уже дошли слухи? — В голосе Акамира чувствовалось недовольство.

Белояр кивнул.

— Из Чернополоцка к ней тоже молодежь ходила. А город у нас хоть и большой довольно, но не столица, секретов не удержишь… То есть вы думаете, что студент их убил?

— А кто еще-то? — раздраженно ответил Акамир. — Неужели кто из Леса посмел бы Яге голову срубить?

— А что, думаете, у студента хватило бы сил справиться с самой грозной колдуньей в Лесу? Насколько я знаю, попытка была не одна и все они заканчивались плачевно.

Влас и Акамир вновь переглянулись между собой, видимо сомневаясь, насколько открыто можно обсуждать такие дела с пришлым. Наконец старший леший заговорил:

— Дважды на моей памяти к ней убийцы приходили. Один раз — когда еще отец мой старшим лешим был, сама Яга из затворничества тогда уже редко выходила. На лесное наше сборище она явилась, неся с собой обожженный труп человеческий. Как помню, подошла — все перед ней расступились. А она взяла мертвого и подняла над головой, словно он и не весил ничего. И говорит: «Пришел ко мне враг, хотел меня в избе моей сжечь. Вот что с ним стало. То же и с другими будет. Кто ко мне смерть захочет привести, сам же ей в добычу и достанется».

Белояр вздохнул:

— Я тоже слышал про эту историю. Но, помнится, была еще одна, во время Южного восстания.

— Да, — ответил Влас, — пятнадцать лет назад дело было. Я уже старшим по Лесу был. Аж трое к ней пришли с Южных земель, кто считал, что войну Кащей ведет несправедливую. Я узнал обо всем, когда она сама позвала. Показала мне три трупа обезображенных, в крови перепачканных, и с ними три сабли с южными гравировками. Сказала: «Убери их, отдай зверям на съедение, чтобы мне тут запахом своим гнилым не досаждали». Я рискнул спросить, сама ли она с ними расправилась. Она усмехнулась. «Думаешь, мне помощь нужна? Или что они первые пришли? — спросила. — Я раньше без тебя управлялась, да здесь многовато за раз для уборки». А потом посмотрела и говорит: «Можешь показать кому, разрешаю. Пусть знают, что будет, коли еще сунутся». Я ее слов послушался и на собрании на следующем сам показал мертвых. Лишь потом отдал зверям. Так что в Лесу все знали, что к Яге идти — смерть.

— А ночью ее не могли подсторожить, пока она спала?

Тут Акамир ответил вместо отца:

— Ночью она ставила сильные охранные заклинания и снимала их, только когда сама просыпалась. До нее не достучаться было. Как-то нужно мне было у нее кое-что на рассвете узнать, послал к ней лешего, он кричал у избы под дверью — никто не ответил, попробовал зайти — так изба его так толкнула, аж ногу сломал. Нет, тут все не так просто было.

— Может, с возрастом она менее внимательной стала, да и силы уже не те были?

Акамир пожал плечами:

— Очень в этом сомневаюсь. Ни разу за последние годы не слышал, чтобы к ней кто-то с дурными намерениями приходил. Но раз сейчас мы знаем, что она мертва, значит, нашлась сила, способная ее победить. А уж как это произошло — тебе разбираться. Пойдем внутрь, на месте все покажу.

Влас кивнул избе, и та, будто видя начальника, тут же пригнула свои лапы так, чтобы старший леший и его спутники могли подняться. Дверь оказалась аккурат возле небольшого пня, послужившего ступенькой. Один за другим — сначала Влас и Акамир, затем Белояр, а последним Малюта — все забрались внутрь. В избе было очень холодно и веяло травами, хотя к этому запаху примешивался еще пока и легкий, но уже заметный сладковатый запах гниения.

— Это я попросил избу внутри холод хранить, — сказал Влас, — чтобы тело Яги не разрушилось. Берегини-то не тлеют, а вот ведьмы…

— Благодарствую, — ответил Белояр, думая про себя: «Ого, она и такое умеет».

Он не спеша осмотрелся. Изба внутри была гораздо больше, чем казалось снаружи. Интересно, тоже какое-то колдовство? Взгляд заскользил по стенам, увешанным ветками деревьев и пучками сушащихся трав, но тут же замер. На полу лежало тело — старое, иссохшее, с почти отрубленной головой. Держалась она вместе с шеей лишь на небольшом кусочке плоти. Темные, наполовину седые волосы были спутаны и слеплены запекшейся кровью. Лицо было отвернуто, и Белояр никак не мог себя заставить обойти и посмотреть на него. Пока он просто присел рядом: тело было холодным, как и все в избе. Белояр внимательно осмотрел место на шее, где топор вошел в плоть. Судя по следу, нанесли удар сверху, будто старуха лежала в этот момент. На половой доске, где она сейчас распласталась, даже остался небольшой след от удара топора, пришедшегося не только на шею. Получалось, что перед смертью она лежала на полу. Серое шерстяное платье по спине пропиталось кровью, обычной, красной, очень похожей на человеческую. Он приподнял платок с зеленым узором, которым было перепоясано тело, — часть капель попала и на него, но под ним ничего интересного не обнаружил.

— Крови много было… — задумчиво произнес Акамир.

— А избу саму не мыли? — спросил Белояр.

— Нет, мы ничего не трогали пока. А что?

— Странно, что следы некоторые будто затерты, но не все. Если убийца ее топором ударил, то кровь должна была и на него попасть. Русалка не видела, студент тот не в крови был?

Акамир покачал головой, говоря «нет».

— Хотя, может, он куртку сверху и накинул, чтобы следы крови незаметны были… Интересно, что он протер за собой только некоторые следы. Орудие убийства тоже не трогали? — Белояр кивнул в сторону большого топора, лежавшего в паре шагов от Яги. Он был испачкан кровью, но не слишком сильно.

— Не трогали, — ответил Акамир.

Белояр подошел к топору и поднял его. «Тяжелый. Слабый человек не справился бы…»

— Надо с собой его забрать, повнимательнее осмотреть. Малюта, есть у нас какая сумка?

— Найдется, конечно, — ответил полевик. — Будем уходить, я его к тебе на лошадь закреплю.

— А где берегиня? — спросил вдруг Белояр.

— В спальне, — ответил Акамир и кивнул в сторону стены.

Белояр огляделся и только тут заметил, что изба разделена на две части. Мертвая Яга лежала в горнице, где она, видимо, делала снадобья и принимала гостей. Здесь располагались стол, стулья, печь, утварь. А дальше внутренняя стена практически сливалась с внешней. Как и у тропы на подъезде к поляне, угол был такой, что с первого взгляда прохода и не заметишь.

Вслед за Акамиром Белояр прошел во вторую комнату, Малюта и Влас остались. Сложно сказать, что выглядело страшнее: отделенная от тела голова старухи или юная девушка, у которой над шеей ничего не было. Давно Белояр такого не видел. Да, в Чернополоцке случались убийства, но больше все по неосторожности. Муж жену отлупил, да и до смерти. Или по пьянке крестьяне подрались, чего-то не поделив. Бывало, что девушек насильничали, а затем и убивали, такое он тоже видел. Но там все грязь, кровь, царапины, синяки. А тут лежит тело, юное, в светлом платье. И крови-то не то чтобы много, так, чуть, вокруг шеи. Больше никаких следов борьбы. Хотя нет — Белояр заметил на ладони берегини порез. Но он не был похож на те, что можно нанести случайно в борьбе. Будто специально кто-то рассек ладонь. Потрогал Белояр руку: все же странное что-то было в этом теле. Вроде молодое, красивое, но будто нечеловеческое.

— Она же не людского народа, не забывай, — прошелестел сзади Малюта, незаметно успевший войти в комнату. — Берегини лицом и телом не стареют, это ваше, человеческое. С возрастом им все тяжелее по земле ходить становится, болезни и боли изнутри разъедают, а когда совсем невмоготу — они отправляются в лес одни умирать, потом тела их находят и хоронят на общем кладбище. Но они так не разрушаются, как ваши. Звери к ним боятся приближаться, поэтому и лежат они спокойно, пока не найдут.

Белояр глубоко вздохнул. Запаха в этой комнате не было, вправду ведь Яга из ведьм была, а они к людям очень близки, поэтому и старела, и тело ее разлагалось. А берегини вечно юными оставались.

— А зачем голову-то забирать? — задумчиво произнес Белояр.

— А не догадываешься? — усмехнулся Акамир, видимо проверяя новенького.

Белояр посмотрел на него, а потом на Малюту, который будто подмигнул ему, хотя глаза его оставались практически неподвижными. Подсказывал: «О чем я только что говорил?»

— Ну да, видимо, чтобы через лес пройти, — догадался Белояр. — Если звери к берегиням боятся приближаться, чуя их, то голову положил в сумку — и вперед. Никто не тронет. А в столице уже в костер или закопать, чтобы не нашли.

Акамир кивнул.

— Правильно говоришь. Так вот, задача твоя в город теперь ехать и этого студента найти.

— Постой-ка, почему вы так уверены, что студент мог Ягу убить? Как он в избу зайти смог без ее ведома? А если с ведома, то как он все ее заклинания преодолел? Откуда у него такие умения? Яга бы его мигом остановила.

Белояр обвел глазами своих спутников и услышал за спиной голос: в комнату вошел Влас.

— Ты же сам сказал: знаешь, чем Яга промышляла. Так вот, снадобье ее разные последствия имело. Если пить его старику потихонечку, по глоточку, то тебе и сила, и здоровье на долгие годы будет. А если залпом всю флягу да молодой выпьет, то прильет сил сразу. Может, так и справился.

— То есть, получается, по-вашему, студент пробрался к Яге, выпил ее зелье и зарубил и ее, и берегиню? Все равно слабо верится. Сила силою, но как с колдовством-то справиться?

Влас пожал плечами:

— Мы думаем, что как-то так дело было. А подробности узнать уж твоя забота.

Белояр с сомнением посмотрел на леших. Очень уж складная история у них получалась.

— А пропало что из избы? — спросил он.

— Золото ее на месте, но, может быть, не нашел его убийца. Или взял, да немного, сколько смог унести.

— А снадобья с жизненной силой? Это ж богатство такое, что дороже любого золота. Особенно если знать, что Яги больше нет и никто их сделать не сможет.

Влас покачал головой:

— Снадобий самых сильных не видно. Мы смотрели — остались обычные отвары от живота, от головной боли, для мужских сил и прочие. Те же, что и простые ведьмы готовить умеют. Только Яга же неглупая была, понимала, что дорогие зелья легко украсть. Снадобье действовало, если она над бутылкой специальное заклинание читала и заговаривала его для конкретного человека. А так они теперь — что тухлая вода без ее чар.

— Постойте, а как же оно могло подействовать на убийцу? Неужели Яга бы сама заклинание прочитала, дала его выпить и подождала, пока тот за топор схватится?

Акамир пожал плечами.

— Ну, значит, студент пришел сам его купить, да тут же и вышел.

— Студенту-то зачем снадобье покупать? Они, наоборот, за другим приходили. Продавали ей свою молодость и здоровье, чтобы лишнюю копейку на еду найти. Да и даже если допустить, что студент из богатых был и мог ей деньги показать принесенные, то как бы он объяснил, зачем ему снадобье? И зачем вообще тогда ее убивать, если из избы ничего не пропало? Может, прятала она еще какие сокровища, помимо золота?

Влас произнес:

— Я к ней нередко заходил. На первый взгляд не пропало ничего. Но кто ж знает, может, она что и хоронила от лишних глаз.

— Если она прятала, то убийца должен был знать о том, что она это прячет. И специально за добычей прийти. Но это тогда не студент-незнакомец должен быть, а кто-то из тех, кто ее хорошо знал и кому она доверяла. Были ли такие?

Влас усмехнулся.

— Ну дольше всех ее наш царь знает. Может, у него захочешь спросить? Или уже работой займешься и студента начнешь искать?

Белояр закипел изнутри, но сдержался. Тут надо очень аккуратным быть. Лешие просто так ничего не скажут, даже если и знают. Вон Влас-то явно к Яге не из вежливости захаживал, наверняка покупал у нее снадобья для продления жизни, которые она делала, выкачивая силы из бедных молодых ребят. Разве ж голодный студент или нищая крестьянка откажутся год-два жизни отдать, когда вокруг так много всего и хочется то купить или иное? Как молодежь думает: жизнь такая, мало ли отчего помрешь. И вот так раз-другой к ней приходят, а потом уже и не замечают, как в двадцать пять стариками-развалинами становятся. Зато богачи живут год за годом, жен молодых меняют, в еде и забавах себя не ограничивают.

— Хорошо… Но так золото ее теперь кому достанется? Я так понимаю, близких людей у нее не было? И завещание она вряд ли оставляла…

— Ошибаешься ты, — ответил Влас. — Завещание она сделала. Я к ней приходил с законником из столицы и с двумя свидетелями. И подписала она пару месяцев назад, что все оставляет помощнице своей — Золунье. Да только теперь и Золуньи нет. Так что, согласно закону, если в течение недели не объявятся наследники с бумагами, подтверждающими свое право, все богатство ее уйдет в казну. Но не было у нее ни детей, ни другой родни, это все знали. Яга очень одиноко жила. Видно, чуяла старость, раз девушку в ученицы взяла, хоть какие-то знания свои передать.

Белояр подумал про себя: «Как ловко, что Золунью-то вместе с Ягой убили. Теперь все богатства в лесную казну уйдут. А точнее, Власу и его семейству».

— То есть ни о пропажах, ни о недругах узнать нельзя? Вела ли она какие-то записи, где можно прочитать, кто к ней приходил?

Акамир покачал головой:

— Сомневаюсь. Она хоть грамоте и разумела, но я ни разу записей у нее никаких не видал. Все в голове держала — ее не обмануть было. Она даже помощнице своей заклинанием язык завязала.

— Как завязала? — удивился Белояр.

— Да вот так, чтоб как немая она была и ничего никому рассказать не могла. А грамоту девица вроде тоже не знала.

— Жаль… Очень жаль. Если б знать, кто ей денег должен был или, может, кто к ней прийти мог бы в тот день — куда проще было бы. А в Лесу кто-то мог желать ей смерти?

Акамир и Влас чуть ли не одновременно пожали плечами.

— Всякое бывает в Лесу, — ответил Влас. — Не все ею довольны были. Кому-то снадобье отказалась уступить, кого-то без денег не вылечила. А кто-то и вовсе обвинял, что она со свету своих же сживала.

— Так… Поподробнее. То есть кто-то ее в убийстве обвинял?

— Нет-нет, — тут уже ответил Акамир. — Это все злые языки. Водяной как-то говорил, что она в ручей отраву вылила, так что у них рыбы меньше стало и голодали всей семьей. То русалка у нас, девочка, пропала, так и не нашли. Тоже слухи ходили, что, мол, Яга для своих обрядов ее использовала. Но это все слухи… Яга уж слишком затворница была, а это всегда пугает. Вот и ходили про нее такие разговоры. Я проверял, ее расспрашивал: никаких причин утверждать, что что-то подобное происходило, нет.

Белояр вздохнул, понимая, что ничего от них не добьется. Оглянулся на Малюту, тот пристально смотрел на него. Белояр будто услышал в голове его голос: «Заканчивай, займись студентом».

— Понял я… Хорошо. Ну что ж, тогда надо нам с русалкой, что студента видела, поговорить. Чтобы рассказала, кого искать.

— Правильно думаешь, — ответил Влас. — Акамир, проводишь наших друзей к озеру? А мне пора, дела не ждут.

Акамир кивнул и показал Белояру и Малюте рукой на выход. Все вместе они покинули спальню. Проходя мимо убитой Яги, Белояр не удержался и все же взглянул на ее лицо. Глаза не были закрыты по человеческому обычаю. Вместо этого они смотрели, будто видя что-то за спинами. Что-то неземное. А открытый рот с гнилыми зубами кричал: «Берегись!»

Боровое озеро было самым крупным из трех, расположенных в Лесу. Соединялись они между собой реками и ручьями, по которым легко перемещались различные водные жители: как животные, так и нечисть. У каждого из озер был свой хозяин — водяной, происходили они от общих предков и доводились друг другу родственниками, но никто уже не помнил, кому кем. В Боровом как раз старший над всем родом обитал. Водяные жили вдвое дольше, чем люди, а покидали этот мир, погружаясь на дно, где со временем растворялись в воде, в которой могли дышать так же, как и на воздухе. Земля же была для них непривычной средой: они быстро теряли силы, выходя в лес.

При каждом озере жили русалки. Как правило, это были наложницы или дочери водяных, а нередко и то и другое вместе. Никто не знает, как начались такие их союзы — водяные свою историю не записывали, однако ж от браков водяных и русалок мальчики всегда рождались водяного племени, а девочки — русалочьего. Причем мальчиков рождалось гораздо меньше. Чаще всего в семье правителя была всего пара сыновей, a остальные — дочери. По той причине у каждого водяного была не одна жена.

Судьба русалок была не очень-то веселой: жить при озере, угождать мужу-отцу, плести и ткать одежды из водорослей и травы да ловить живность для пропитания. Так и коротали свой век, пока не уходили на дно озера от старости. Мало кто из них мог перебраться в город — отцы не разрешали. Хоть по приказу Кащея и были созданы в крупных городах специальные школы для девочек разного племени, где они могли выучиться простой профессии, а особенно одаренным даже разрешалось поступать учиться в университет, в реальности учились чему-то помимо грамоты немногие. А в Лесу и так все знали, что, покинув озеро, русалка себе путь домой закрывает: семья никогда не примет ее обратно. А что ждет в городе, устроится ли она там — никому дела нету. Водяные жители были очень закрытой общиной. Если лешие, полевики и даже оборотни юное свое поколение отправляли учиться и от семьи разрешали уезжать, то водяные держались обособленно. И хоть Кащей и запретил по стране брать девушек против их воли или жить с несколькими женами одновременно, водяные продолжали это делать, как бы показывая, что они так и не покорились до конца царю и лишь позволяют ему править. Когда тот пришел к власти, водяные сопротивлялись до последнего. Обещали воду везде потравить, говоря: «И мы умрем, так и вы умрете». Но в итоге поторговались, договорились. Кащей оставил им часть свободы и обещал не трогать, а они не портили ему жизнь.

Белояр все это от Малюты по дороге в Лес выслушал. Хоть он и жил всю жизнь в Кащеевом царстве, но всех особенностей местной нечисти не знал — сторонилась та людей. С водяными он напрямую никогда не общался. На людских землях, захваченных Кащеем, они не жили, только в Лесу. А вот русалок он видел не раз, те любительницы были путников заманивать. То им развлечение — не хватало мужчин на озерах. Лешие и оборотни их сторонились: чары русалочьи на них не действовали, да и связываться с водяными им не хотелось. А вот люди были легкой добычей. Русалкам легко было дурман наслать на них, как и на слабую нечисть: юных совсем, старых да больных. Заманят парня, позабавятся (Белояр догадывался, каким способом), а чтобы не прознал никто, так и в воду на корм рыбам. Белояр-то опытный был. Русалок легко отличал, на уговоры не поддавался, хоть и тянули их песни и голоса с дороги свернуть и поближе к запретному плоду подойти. Вот и теперь важно было себя в руках держать.

Когда они добрались до озера, солнце уже близилось к закату, ветви деревьев, густо сплетенные, склонялись над водой. Белояр спешился. Поблизости никого не было видно, но он знал, что это обман: на самом деле за ним сейчас следила не одна пара глаз, а их обладатели, видимо, думали, что же привело к ним такую странную компанию. Зрелище действительно было необычным. Темноволосый бородатый леший Акамир в своем зеленом платье, низенький полевик Малюта, обросший со всех сторон волосами, будто животное шерстью, и с ними на лошади Белояр — высокий, русоволосый, с чисто выбритым лицом и короткой стрижкой. Да и глаза его голубые, как небо, отраженное в воде, очень отличались от привычных карих и черных глаз нечисти. Интересно, кто из них троих приглянулся бы русалкам больше всего? В голове заговорил голос, то ли разума, то ли Малюты: «На русалок не смотри, глаз лишний раз не поднимай, ты для них чужой, а значит, враг».

— Старший брат Чеслав, — звучный голос Акамира полетел над поверхностью озера, — покажись, важное дело к тебе есть.

Все затихло, вокруг не было слышно ни единого шороха. Белояр смотрел на озеро, ожидая, что оттуда появится водяной, но ничего не происходило. Напряженное молчание висело в воздухе, и от этого становилось слегка не по себе.

— Отец отдыхает. — Голос, громкий и неожиданный, будто удар молнии, прорезал тишину. Из воды, среди склонившихся над озером ветвей, появился незнакомец. Он чуть неловко выбрался на берег, и Белояр смог рассмотреть его. Лапы водяного напоминали раздвоенный в середине рыбий хвост, оканчивающийся ластами, выполнявшими сейчас роль ступней. Голубоватая кожа, лысая голова и ладони, пальцы на которых были соединены перепонками. Лишь большой палец чуть отстоял от остальных, позволяя водяному хоть что-то держать в руках. Его обрюзгшее тело было прикрыто платьем, сплетенным из коричнево-зеленых водорослей, лицо же выглядело довольно молодым. Белояр догадался, что это не главный водяной, а его наследник.

— Брат Здеслав, рад приветствовать тебя, — произнес Акамир, но уважения в его голосе слышно не было, будто не дорос еще молодой водяной до почестей. — Мы пришли поговорить с твоей сестрой Чаяной по поводу смерти Яги.

— Ты ведь уже расспрашивал ее… — пристально глядя на всю компанию, ответил Здеслав.

— Да, но теперь к нам приехал Белояр. — Акамир чуть небрежно кивнул в сторону. — Он известный следователь, разбирается в человеческих преступниках и здесь по личному приказу нашего царя.

— И что же этот известный следователь, — водяной подчеркнул последние слова, — хочет от моей сестры?

— Просто расспросить, — не удержался Белояр. Акамир и Здеслав взглянули на него как на животное, которое вдруг заговорило человеческим голосом.

— В нашей семье не приветствуется молодым девушкам общаться с мужчинами из человеческого рода.

— Да, я понимаю ваши традиции, но дело важное и не терпит отлагательств, — все так же спокойно ответил Акамир. — Обращаюсь к тебе как к наследнику этих земель, позволь человеку поговорить с сестрой.

Здеслав едва заметно улыбнулся: видимо, напоминание о наследстве и уважение к его роду ему льстило.

— Ну, хорошо, — будто делая одолжение, ответил он. — Сестры, — звучно крикнул Здеслав в сторону густого леса за его спиной, — выйдите ко мне.

Тут же ветви зашевелились, и из-за спины Здеслава появились русалки. Белояр насчитал семерых. Будущие (а может, уже и нынешние) жены водяного, как старшего, так и младшего. Все они были примерно одинакового роста и выглядели как молодые девушки, только чересчур бледные и с серебристыми волосами. Одежды на них были из травы и простых тканей, а ноги босы. Ни дождя, ни холода русалки не боялись.

Здеслав повернулся к девушкам и произнес, не глядя ни на кого конкретно:

— Чаяна, подойди к пришлому.

«К пришлому», — вздрогнул Белояр. Так промеж себя их называла нечисть. Все про это знали, но произносить это слово вслух при самом человеке было сродни оскорблению. Все равно что Белояру назвать Здеслава или Акамира вслух нечистью. За это любой из них мог бы убить его, и суд бы их оправдал. А вот они его пришлым называть не стесняются.

Одна из девушек отделилась от толпы сестер. Пока она шла, Белояр попытался рассмотреть ее поподробнее. Чаяна была невысокого роста, кажется, поменьше, чем ее сестры. Если бы она была земной девушкой, он бы сказал, что на вид ей лет шестнадцать, но, скорее всего, она была старше: русалки взрослели медленнее, да и совсем старыми, как обычные женщины, никогда не становились. Первые морщины на их лицах уже свидетельствовали, что им пора заканчивать свой земной путь. Но это происходило после пятидесяти-шестидесяти человеческих лет. Волосы у Чаяны были длинные, но, на удивление, не такие блеклые, как у сестер. В свете заходящего солнца их оттенок отдавал золотом, отличным от чистого серебра остальных. Да и глаза ее были не настолько уж водянистого цвета — скорее серо-голубого, как у многих людских девушек в деревнях. Крамольная мысль мелькнула в голове: точно ли она дочь водяного? Или мать ее от кого-то из будущих утопленников нагуляла?

Чаяна подошла, но головы не преклонила. Не было это в повадках у водного народа — кланяться ни лесным, ни тем более людям.

— Здравствуй, брат Акамир, что еще ты хотел бы услышать? Кажется, я все тебе рассказала.

Голос девушки оказался на удивление звонким, не таким протяжным, как у тех русалок, что приходилось слышать Белояру.

— Этот человек — следователь, он хочет поподробнее расспросить тебя о том юноше, что ты видела вчера. Мы подозреваем, что он и убил Ягу. Прошу тебя, вспомни все подробно.

Русалка смерила Белояра чуть презрительным взглядом, однако от него не укрылось ее любопытство.

— Да и рассказывать-то мне особо нечего, — произнесла она. — Я собирала с сестрами ягоды, отошла подальше от них. Вижу: по тропинке юноша идет. Я хотела посмеяться над ним, песню начала запевать, да он будто и не заметил. Я еще поближе подошла, думаю, что за странное дело. А он все шел, торопился, видно, хоть и прихрамывал. Хотела уж за ним пойти, да уже была далече от озера, так что вернулась к сестрам.

— Чаяна. — Девушка да и все стоящие рядом вздрогнули от того, что Белояр обратился к ней по имени. Не принято это было. Но Белояр знал, что имя — вещь важная в разговоре, всегда успокаивает свидетелей и позволяет выведать у них больше. — Расскажи, каков он был?

Русалка пожала плечами.

— Да как студент обычный. Моложе тебя, — окинув взглядом Белояра, произнесла девушка. Он не удивился такому комментарию. Все-таки уже скоро тридцать — возраст почтенный. — Ростом как ты примерно. Но, кажется, похудее был, лицо вытянутое такое, глаза большие.

— А волосы какого цвета?

— Темно-русые вроде, короткие, как у тебя.

— Одет во что был?

— Да как обычный студент. Штаны серые, куртка такая же, как форма их. Да сумку на плечах нес большую.

— А были ли еще какие приметы, по которым его можно бы узнать? Шрам, может, горб или еще что?

— Да какие тут приметы, — пожала плечами русалка. — Студент и студент. Две руки, две ноги, два глаза. Говорю, прихрамывал только. Ежели бы я его увидела вживую, то, конечно, узнала бы. А так… Больше мне и сказать-то нечего.

Белояр глубоко вздохнул: как он и думал, просто по рассказу узнать ему ничего не удастся. Нужно было рисковать.

— Здеслав, старший озерного мира, — льстиво обратился Белояр к младшему водяному, — позволь нам сестру твою на несколько дней в столицу забрать. Нужно нам по университету с ней походить, посмотреть на студентов. Без этого никак того дела не решить.

Водяной, не ожидавший такой наглости от человека, чуть не побелел от гнева.

— Что за дело такое! Русалку в город с людьми звать! Где это видано?

— В делах таких, как это убийство, нет понятия «русалка» или «человек», обычаи тут неважны. Расследование по личному указу царя начато, я под его защитой выступаю, что же мне, просить его тебе и твоему отцу отдельный поклон присылать? Или заставить всех студентов, а это сотни человек, к тебе на озеро на поклон явиться?

Белояр увидел, что Здеслав задумался. Все знали, что у водяных много свободы в Кащеевом царстве, но эта свобода зиждилась на условиях, что в других случаях, более важных, озерные жители слушаются царя и во всем оказывают ему помощь.

— Брат Здеслав! — воскликнула Чаяна и кинулась на колени перед водяным. — Дозволь мне в город поехать, выполнить свой долг перед царем нашим. Да и как же хочется хоть разок столицу посмотреть! Поговори с отцом, а я тебя отблагодарю.

Произнеся последние слова, русалка прикоснулась к опущенной руке брата и нежно поцеловала его перепончатые пальцы. Белояр едва подавил тошноту, наблюдая за этой сценой. Голова стоящей на коленях девушки находилась аккурат на уровне пояса водяного, и следователь даже представлять себе не хотел, как она может его отблагодарить. Дикие нравы…

Здеслав чуть оттолкнул ее рукой, и Чаяна поднялась.

— Сейчас вечер, вам все равно не время уже ехать в столицу. Я поговорю с отцом сегодня и утром сообщу о нашем решении. Где вы будете ночевать?

— Я позову их в свой дом, где же им еще оставаться, — произнес леший.

— Прости, Акамир, — влез Белояр. — Я бы хотел с Малютой вместе вернуться в избу Яги и остаться на ночь там. Заодно у меня будет возможность все получше рассмотреть и не стеснять твою семью.

Акамир сморщился.

— Негоже людям в доме покойницы ночевать. Да и боязно тебе там будет…

— Уж не волнуйся, я и в более страшных местах ночевал.

Акамир вздохнул.

— Хорошо, но я с вами для охраны своего помощника оставлю. Сейчас пошлю ему птицу, чтобы он ждал вас у избы.

«Не доверяет, — подумал Белояр, — боится, как бы мы чего там не нашли опасного в его отсутствие. Ну что ж, лешего так лешего».

— Конечно, Акамир, благодарю тебя за заботу о нашем благополучии. И от тебя, Здеслав, буду ждать разрешения. Надеюсь, его твоя сестра утром принесет.

Белояр скромно улыбнулся, чуть поклонившись Чаяне, но, подняв голову, заметил на себе злой взгляд водяного. Может, и правда неплохо, что ночью с ними кто-то останется? Лес — место непростое, спокойствие его очень обманчиво.

Белояр сидел на кровати, положив себе на колени деревянную доску, взятую из большой комнаты. Так он обустроил некое подобие стола, на котором разместил листы бумаги и поставил чернильницу. Надо было записать все, что он увидел.

Обезглавленный труп берегини перенесли в первую комнату, как-то не хотелось спать совсем уж рядом с погибшими. Так и решили, что Белояр уляжется на бабкиной постели, а Малюта — на тюфяке в углу, на котором спала ее прислужница. Посланник от Акамира сказал, что расположится на печи в первой комнате, ночевать с трупами ему было нестрашно. В избе Яги, как и во многих других лесных домах, в отличие от изб людей, печь была маленькая и использовалась лишь для готовки. Жителям Леса топить дома было ни к чему, насколько знал Белояр, все они были нечувствительны к холоду. А Яга себе колдовством тепло в избе поддерживала. Хорошо, что сейчас лето было, зимой они бы тут с Малютой за ночь замерзли.

Присланный леший оказался не промах, даже еды им с Ма