автордың кітабын онлайн тегін оқу Лысая
маша
константиниди
лысая
Individuum /sub
2025
УДК 82-3
ББК 84
К35
Константиниди, Маша.
К35 Лысая [роман] / Маша Константиниди. — М.: Individuum, Эксмо, 2025 — 160 с.
ISBN 978-5-04-223392-0
Дебютный роман Маши Константиниди хихикает и плачет, разыгрывает греческую трагикомедию и документирует тяжелую внутреннюю борьбу. Это молодой автофикшн, где встречаются черная жижа и хор париков, студенческие бары и темные мысли, а честный рассказ о жизни с алопецией и хроника Москвы поздних 2010-х — ранних 2020-х превращаются в универсальную историю о том, как сложно жить с несовершенным телом (а совершенных тел не бывает) и быть понятыми другими людьми.
УДК 82-3
ББК 84
© Маша Константиниди, 2025
© ООО «Издательство «Эксмо», 2025
ISBN 978-5-04-223392-0
Individuum ®
дедушке Вите, люблю тебя и скучаю.
твоя Маруся
кудряшки
папа говорил — не верь, не бойся, не проси. в детстве я видела сериал по «мастеру и маргарите» и решила, что папа чуть усилил воланда. когда я работала судкорром в «новой газете», вдруг оказалось, что это воровская максима.
папа говорил — нужно всего добиваться самой. и дарил мне любую куклу, которую я захочу.
папа говорил — русские не сдаются. и я дралась с ним всеми силами, а он держал меня одной рукой и щекотал животик.
папа не говорил — ты сибирская принцесса. папа не говорил — я люблю тебя, доченька. но я и так это знала.
папа говорил — ну невеста. папа говорил — а чего только одно платье взяли? папа говорил — точно теплый костюм? я кивнула, в шапке-ушанке, комбинезоне, пуховике и варежках в гостиной было очень жарко. ногам повезло больше: на них были простые розовые тапочки с котенком, потому что новые ботинки на эту зиму решили не покупать.
на следующий день мы оказались на горнолыжной базе. папа засел в баре наверху — не знаю, был ли там алкоголь, но называлось это почему-то «бар». мы с мамой катались: она сама по себе, я — с инструктором, очень высоким дяденькой с прямым носом. с другой стороны, когда тебе четыре, все дяденьки очень высокие.
больше всего мне понравилось подниматься на бугеле.
через час или полтора тренировок дяденька сказал, что я могу скатиться сама. я съехала и встала в очередь на подъемник. я была собой очень довольна. солнце шпарило вовсю — я смотрела наверх, запрокинув голову, и жмурилась так, что глаза уменьшились до щелочек.
я умело прицепилась бугелем — «прафисианалка». передо мной поднимались папа с дочкой моего возраста. у нее была розовая курточка и длинная косичка, выглядывавшая из-под шапки, но я ей не завидовала. мой красный пуховичок мне очень нравился — у него на молнии был улыбающийся снеговик. а кудряшки удобно спрятались в шапке-ушанке, коротенькие и пушистые. девочка капризничала.
— ну посмотри, мальчик вот едет один и совсем не боится, — он оглянулся на меня и подмигнул. сначала я даже не поняла, что он имеет в виду меня.
за микросекунду я посмотрела на себя его глазами — и вдруг оказалось, что я вовсе не девочка. во мне нет ничего девочкового — я лупашу пацанов в садике жезлом сейлор мун, когда они обижают других девочек. я всегда выбегаю вперед в уличных играх. я громкая и смелая. я вдруг поняла, что девочки себя так не ведут.
— я не мальчик, я девочка, — сказала я. дяденька смущенно извинился, а я так и осталась одна со своим переживанием. я поднялась на гору, отстегнулась, сняла лыжи, воткнула их в снег и во вдруг потяжелевших ботинках побежала в сторону бара, где сидел папа. мне принесли чай с лимоном и сахаром, и, поскольку это была уже не первая поездка, я знала, сколько нужно добавить сахара в кубиках, как выдавливать лимон, чтобы получился тот самый идеально вкусный чай. мне нравилось макать кубики рафинированного сахара в него по чуть-чуть, будто сахар пробует водичку. нравилось смотреть, как из кипенно-белого сахар становится бежевым, а потом размягчается, крошится и падает в кружку. пакетик чая «принцесса нури» размочил ажурную бумажную салфетку, от кружки остался неаккуратный круг на столе. я смотрела на свое отражение в чашке — не очень красивая. я сняла куртку, потому что под ней была розовая кофта с барби. нужно было, чтобы все видели, что я девочка.
— почему он сказал, что я мальчик?
— он просто не очень умный, марусик. а шапка у тебя очень красивая. — мама пригладила мои взмокшие кудряшки, убрала их со лба назад. я отодвинула от себя шапку, надевать ее не хотелось. — пойдем обратно на склон, покатаемся?
— я больше не хочу.
в тот год дед мороз тоже не распознал во мне девочку. в школе раннего развития, куда я ходила вместо детского сада, был новогодний утренник. мама сшила мне очень красивый костюм, тщательно воссоздающий образ мальвины — синий парик, бант, розовое платьице и такие же панталоны с белыми рюшами. меня нельзя было перепутать с мальчиком, это точно.
всей группе подарили сладкие подарки и видеокассеты с мультиками. я увлеклась мандаринкой, а настя рядом со мной радостно взвизгнула. дед мороз принес ей кассету «барби и лебединое озеро», совсем новый мультик. эту барби недавно напечатали в журнале, и в продаже в «детском мире» на урицкого ее еще не было. у нее было воздушное платье с перьями и корона с лебедем.
я полезла распаковывать свою кассету — она почему-то была очень большой. из-под обертки на меня смотрел диснеевский «горбун из нотр-дама» в двух частях. глаза наполнились слезами. даже дед мороз не считал меня хорошенькой девочкой. в итоге на общей фотографии я заплаканная — учительнице я сказала, что мне неудобно в парике.
уже в машине я расплакалась по-настоящему.
— дед мороз не подарил мне кассету с барби, потому что я дерусь с мальчиками, — я завыла. мама обернулась с переднего сиденья и начала судорожно объяснять, что подарки покупали родители, что дед мороз подарит мне хороший подарок тридцать первого числа, а она не нашла нужную кассету, и, конечно, мы поедем прямо сейчас и поищем еще. мы проехали три магазина, папа за рулем не жаловался, хотя я знала, что он забирал меня после офиса, но на третьей остановке устала я. мама обнимала меня и вела за руку, но в моей детской голове всё уже сложилось в четкую картинку, и ее нельзя было изменить.
это всё из-за коротких волос. если бы дяденька на склоне увидел волосы из-под шапки, он бы ни за что не назвал меня мальчиком.
когда волосы начали отрастать, я тут же сняла парик, ходила с почти ежиком, который постепенно начал кудрявиться, прямо как в детстве. кажется, что, когда у тебя грудь пятого размера, трудно не выглядеть женственно. трудно не выглядеть женщиной. но меня раз за разом упрямо окликали молодым человеком в течение всего времени, когда у меня были экстракороткие волосы.
в моде оверсайз, на мне джинсы-бойфренды и свитер имени данилы багрова горчичного цвета, который мне связала мама. на голове шапка, тоже мамин труд, я не снимаю ее в помещении, потому что, сюрприз-сюрприз, зимой уши мерзнут без волос даже под крышей. между брюками и носками два сантиметра голой кожи, почему-то на втором курсе холод мне нипочем, я всю зиму хожу в осеннем пальто и кроссовках.
saucony все в белых разводах от соли, я пьяно всматриваюсь в них. подошва липнет к полу от пива. мне нравится чуть двигать ногой вверх и чувствовать это липкое натяжение.
— молодой человек, а вы меня не пропустите?
я оборачиваюсь, потому что за плечо трогают меня, а не какого-то молодого человека. девушка передо мной явно впервые на покровке, 17, и не понимает, почему на три бара и триста человек здесь две туалетные кабинки. девушка не извиняется, но говорит «ой», как будто этого достаточно. мисгендеринг, который мы не заслужили.
с этим точно нужно что-то делать, думаю я. в следующий раз, собираясь на тусовку, я смотрю на себя в зеркало, провожу рукой по коротким кудряшкам и решаю поярче подвести глаза. в зеркале отражается открытый шкаф — там очень много розовых вещей. их точно стало больше с тех пор, как я сняла блондинистый длинный парик. кудряшки милые, все друзья трогают их, радуются моим успехам в лечении. но, стоя в светлой и летней московской ночи у «дежурной» рюмочной на арбате и вливая в себя третью кружку димедрольного вишневого пива за 280 рублей, я вдруг слышу:
— молодой человек, вы не подскажете, к красной ветке в какую сторону? — я оборачиваюсь, улыбка девушки угасает, она несмело хихикает. — ой, простите, девушка. не подскажете?
я показываю рукой, как пройти, и вновь разворачиваюсь к друзьям. розовый бомбер меня не спас. это все потому, что у меня короткие волосы.
когда ты растешь в домашней оранжерее, очень тяжело выходить во внешний мир. родители обустроили вокруг меня стеклянный купол, под которым я была самой красивой, умной, талантливой и любимой девочкой. у меня всё всегда получалось, я всё всегда получала. бесконечные модные показы перед папой после похода в магазин, самая розовая комната на свете. я была самой хорошей девочкой, и я знала это.
во внешнем мире вдруг оказалось, что я какая-то неправильная девочка. я видела это по скромным длинноволосым и тихим одноклассницам, по тому, как на них смотрят мальчики. я, боевая и громкая, была для них веселой подругой в играх, но, кажется, дергать за косички меня никто не собирался. меня скорее пытались ударить кулаком в нос на переменке перед изо. вдруг оказалось, что любить розовый недостаточно.
что вообще такое женственность? что такое быть женщиной, девушкой, девочкой? клитор, вульва, вагина, матка, яичники. пмс, менструация, овуляция, фертильность. длинные волосы, полные губы, маленькие руки, узкие плечи. готовка, уборка, дети, садоводство. всё розовое, пушистое, сладкое. сахарная вата, коктейль «космополитен», салат цезарь. маникюр, лазерная эпиляция, долговременная укладка бровей. перцовый баллончик, «поделиться геопозицией», сжимать ключи в кулаке, «встретишь от остановки?». клиторидэктомия, эпизиотомия, мастэктомия. внематочная беременность, медикаментозный аборт, комбинированные оральные контрацептивы. изнасилование, разрыв гимена во время сексуального дебюта, выпадение матки.
что конкретно делает нас женщинами и что делает женщиной меня?
после того как я пришла в первый класс и впервые оказалась в достаточно однородном обществе сверстников, у которых уже были какие-то свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, я на протяжении многих лет постоянно задавалась вопросом, что бы мне такого сделать, чтобы быть женственнее. меньше проявлять инициативу? реже выражать мнение? пропускать упражнения на руки? как долго я смогу притворяться, что мне интересно слушать идиотские рассуждения мужчин, ради того, чтобы быть хорошей девочкой? обычно меня хватает минут на пятнадцать.
я открываю глаза, я снова на подъемнике, передо мной мужчина, который называет меня мальчиком. он пугается и теряется. но теперь я не пугаюсь — мою маленькую детскую ручку в рукавичке сжимает взрослая, теплая рука в массивной пушистой розовой перчатке. моя собственная рука.
— ты девочка даже в самой темно-синей одежде, — говорю я самой себе. верится с трудом.
первый очаг
когда на моей голове появился первый очаг, я проплакала полночи, пока не заснула на абсолютно мокрой подушке. мама гладила меня по спине, но я слышала, что она тоже плачет. мы обе еще не понимали масштаба происходящего, но было настолько страшно и непонятно, что не плакать не получалось.
на первом курсе, когда я только переехала в москву из иркутска, мама приезжала очень часто и надолго. я даже не успевала по ней соскучиться: она по сути жила на два города. не знаю, почему ей не надоедало обслуживать то меня, то папу, но тогда это казалось привычным и я об этом не думала. в очередной раз мама приехала в начале февраля, мне только исполнилось восемнадцать, и всё вокруг светилось возможностями. я написала полторы несчастных статьи в умирающую онлайн-версию журнала «большой город», учеба шла легко, однокурсники были веселыми и дружелюбными, я казалась им классной и интересной, у меня начали появляться новые друзья.
— я привезла краску, ольга сказала, что она простая в использовании. — мама светилась энтузиазмом, а я радовалась, что она не против моей затеи с голубыми волосами и даже поможет мне.
мама уже красила мне корни, потому что краситься в москве было очень дорого, а поддерживать блонд хотелось. мама полжизни красилась самостоятельно, и ничего ужасающего за это время не произошло. так что мы устроились в желтоватом свете кухонной люстры, заварили чай и включили какую-то ерунду на ютубе. мне нравилось, что с мамой можно разговаривать про что-то простое или угукать: в университете приходилось притворяться намного более социально активной, чем я в реальности была, поэтому после пар сил на болтологию на оставалось.
я жевала бутерброд с каким-то вкусным сыром, который мама купила в «перекрестке», пока я была в универе. сама я ходила в «пятерочку» или соседний полуподвальный «дикси», переживая, что, если зайду в нормальный магазин, за раз потрачу все деньги на продукты. но с мамой моя жизнь снова превращалась в сказку: дома появлялась горячая еда помимо яичницы и карбонары; она готовила супы, голубцы и котлеты, иногда покупала креветки или нарезки хамона.
мама методично намазывала мне волосы краской, она не щипала и пахла не так противно — мама вообще подошла к процедуре со всей ответственностью: купила в иркутском салоне, куда ходила сама, профессиональную краску и осветлитель, сходила в «подружку» за перчатками, мисочкой и кисточкой для краски. подошло время смывать, я промыла волосы, встала перед зеркалом и начала смеяться. даже на мокрых волосах было заметно, что случилось что-то совсем не то: часть волос стала серой, часть голубой, все это было хаотично и некрасиво. мама оценивающе осмотрела меня:
— давай посушим, может, получше будет. — она посадила меня за стол и ушла за феном. я достала телефон, сделала селфи с дурацким лицом и отправила полине: «смотри, чего мы с мамой нахимичили». полина не ответила — наверное, пила пиво с ребятами в общаге.
— а ты знаешь, что у тебя тут волос нет? — мама произнесла это с какой-то ноткой претензии. сразу захотелось защититься, сказать, что это не я сделала, я не виновата и точно больше не буду, честно-честно.
— может, просто обломились от краски?
мама критически осмотрела розоватое пятнышко кожи на затылке, сфотографировала и показала мне. я расплакалась: мы что-то сделали с волосами, и теперь они мало того что серо-буро-малиновые, еще и кусок выпал. хотелось накричать на маму, что это она виновата.
было стыдно, я не хотела на себя смотреть, собрала волосы в высокий пучок и переоделась в пижаму. мама оперативно записала меня к парикмахеру на завтра, ради этого я даже прогуляла семинар по философии. я грустила, а еще к стыду за волосы добавился стыд за деньги: опять мама тратит на меня то, что не предполагалось тратить.
с деньгами история странная: кажется, мы были семьей с достатком выше среднего, но меня затапливал стыд каждый раз, когда я умудрялась потратить больше, чем мы с мамой планировали. меня никогда не ругали: максимум мама могла предложить внимательнее относиться к планированию бюджета и чуть дольше думать перед покупкой. тем не менее я мысленно считала деньги и время: мама и так уже прилично потратила на привоз краски из иркутска, а сколько еще денег нужно будет отдать в московском салоне за перекрашивание меня в приличный блонд?
вина поднималась вверх по животу, лицо краснело, от меня волнами исходил жар. я говорила себе, что могу не брать кофе раз в три дня в универской столовой или не пить пиво весь месяц, лишь бы как-то оправдать траты. мы не были воцерковленной семьей, в бога я не верила даже в детстве, поэтому договаривалась обычно с дедом морозом: давай я больше никогда-никогда в жизни не буду есть сладкое, а леша из нашего класса в меня влюбится, ну пожалуйста. я стала взрослее, обмены — серьезнее, потом умер дедушка, мой самый близкий и любимый взрослый, и я начала разговаривать в такие моменты с ним: я больше никогда не буду мастурбировать, только пусть меня не буллят в школе. теперь, когда магическое мышление отошло на второй план, договариваться было совсем не с кем, кроме совести.
нич
