Глава 1

Алекс Лориа готовился к решающему броску.

Желто-синяя пропитанная по́том майка, светлые волосы, мокрая челка и взгляд игрока, знающего, что все получится.

Он капитан команды, и в последнюю минуту заработал право на два штрафных броска. Первый удался. Кольцо… щит… кольцо… корзина. Не хватало только одного очка. Промазать нельзя!

Алекс вытер руки об шорты и внимательно посмотрел на судью, когда тот передавал мяч. Бросил беглый ледяной взгляд на виновника фола, мальчика из соседней школы, затем снова сосредоточился на мяче.

«Положим его в корзину и выиграем. Давай, Алекс!» – прошептал он, подбадривая себя, пока, опустив голову, бил мячом об пол. Товарищи по команде стояли молча, напряженные и уже готовые прыгать от радости. По традиции на удачу три отскока мяча – звук тугого стука разлетелся эхом по школьному спортзалу. Проходил дружеский матч – без родителей с плакатами на трибунах и детей с попкорном вокруг площадки. Но проигрывать не хотелось никому, особенно капитану. И вдруг – то самое ощущение пустоты. Ватные ноги. Дрожь по спине. Туман в глазах. Товарищи и противники удивленно смотрели на Алекса, который, упав на колени, уперся руками в искусственное покрытие площадки и тяжело задышал.

Он чувствовал: это снова началось.

– Ты идешь за стол или нет? – прокричала Клара с кухни.

– Мам, секунду!

– Я уже двадцать минут слышу «Секунду!». Иди давай!

Дженни Грейвер шумно выдохнула, покачала головой и начала закрывать мышкой приложения на своем MacBookPro. Она взглянула на часы на стене: четверть девятого. Мамин тон не допускал ни малейшего промедления.

Дженни встала и посмотрелась в зеркало над письменным столом. Взлохмаченные каштановые волосы падали на широкие плечи профессиональной пловчихи. В свои шестнадцать лет Дженни могла похвастаться многочисленными медалями, развешанными по стенам коридора на первом этаже дома Грейверов. Ее победами особенно гордился отец, Роджер, экс-чемпион по плаванию, когда-то очень известный в Мельбурне.

Дженни вышла из комнаты и отправилась в ванную помыть руки. Аппетитный запах жаркого добрался по лестнице и сюда.

Вдруг – та самая дрожь, с некоторых пор хорошо ей знакомая.

В глазах потемнело, девушка сделала пару шагов вперед и, чтобы не упасть, ухватилась за край раковины. Она почувствовала, как все тело, кроме рук, словно бы онемело, мышцы больше не воспринимали сигналы мозга.

Это снова началось.

«Ты где?» – голос прогремел в ее голове, как удар молота. Тишина. Потом раздался протяжный возглас издалека, зловещий и тревожный, как эхо со дна бездны.

«Скажи, где ты живешь…» – «Мель…» – Дженни попыталась ответить, но не смогла договорить слово.

«Я тебя слышу… Я должен знать, где ты живешь».

Каждый слог, произнесенный Алексом, словно укол иголкой в мозг. Пронизывающая боль.

Ответ пришел в сопровождении криков и ребяческого смеха. В голове вихрем кружились мысли вперемешку с непонятными эмоциями. Но название прорвалось через хаос и достигло цели: «Мельбурн».

«Я тебя найду» – последнее, что произнес мужской голос, прежде чем наступила чернота.

Глава 2

Клара Грейвер стянула хозяйственные перчатки и побежала на второй этаж сразу, как только услышала глухой удар, какой бывает при падении тела. Запыхавшись, она быстро поднялась по ступенькам лестницы, рискуя споткнуться, и, оказавшись перед дверью ванной, резко толкнула ее. Дочь лежала на полу без сознания, с пеной вокруг рта, из уголка губ стекала ниточка крови.

– Дженни! – Клара опустилась на колени рядом с дочерью.

Глаза девушки были распахнуты, взгляд застыл.

– Любовь моя, я здесь! Посмотри на меня!

Парой шлепков по щекам Кларе удалось привести дочь в чувство. С недавних пор она часто использовала этот простой, но действенный прием.

Роджер поднялся, перешагивая через ступеньки, и вбежал в ванную. Сначала он посмотрел на жену, потом на дочь, которая постепенно начала приходить в себя.

– Как она?

В ответ Клара лишь пожала плечами.

– Это опять случилось? – допытывался Роджер, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос.

Дженни медленно перевела взгляд на взволнованного отца и сказала:

– Все нормально.

– Голову не ушибла?

– Нет… кажется, нет.

Роджер наклонился и провел рукой по ее затылку. Его пальцы окрасились красным.

– Это кровь, Дженнифер. – В голосе Роджера звучало не беспокойство, а скорее спокойная констатация факта.

– О господи! – вскрикнула Клара.

– Не волнуйся, это неглубокая рана, – успокоил ее Роджер.

Дженни, морщась, терла лоб и виски.

– Сможешь встать на ноги? – Клара протянула дочери руку. Дженни приподнялась и, ощутив острую боль в правом виске, с трудом встала.

– Тебе надо лечь и спокойно полежать, а я принесу тебе травяной настой, – ласково сказала мама, вымученно улыбаясь.

Роджер покачал головой.

– Ради всего святого, Клара, когда же ты признаешь, что твои отвары не вылечат нашу дочь? Доктор Коулман сказал, что…

– Мне все равно, что сказал доктор Коулман!

– Если бы ты отнеслась серьезно к терапии…

– Мы это уже обсуждали, ответ – нет! – решительно перебила его Клара. – С Дженни все в порядке… все будет в порядке.

Тем временем девушка подошла к окну и посмотрела на улицу. Сквозь вышитые бабушкой занавески виднелись крыши домов, стоящих вдоль Блайт-стрит. Она привыкла к словесным перепалкам родителей.

Обмороки начались четыре года назад, когда Дженни отметила двенадцатый день рождения. Она играла с подаренными игрушками, мама стирала с мебели пыль, когда она вдруг рухнула на пол. Почувствовав, что голова стала тяжелой, а зрение затуманивается, Дженни успела только сказать: «Мама». Последнее, что она видела, прежде чем потерять сознание, был мамин диплом в рамке на стене: «Клара Манчинелли, филолог, 110 итоговых баллов и похвала». Рядом с подписью ректора – печать римского университета Ла Сапиенца. Документ датирован 8 марта 1996 года, ровно за неделю до того, как Клара познакомилась с Роджером, который приехал с другом в итальянскую столицу на каникулы. Мама решила изменить свою судьбу, уехав с ним в Австралию. Она часто в шутку говорила, что, если бы не забежала тогда в туалет в Caffè dell’Eur, они с Роджером не познакомились бы и Дженни не родилась бы.

Дженни долго водили по врачам, но ничего серьезного они не обнаружили. С сердечно-сосудистой системой все было в порядке, да и вообще девочка отличалась прекрасным здоровьем, о чем свидетельствовали ее великолепные спортивные достижения. Два года подряд она выигрывала золотые медали на региональном турнире и была отобрана для участия в юношеских Олимпийских играх к радости Роджера, который четыре раза в неделю во второй половине дня дополнительно тренировал ее в Melbourne Sports & Aquatic Centre.

С тех пор подобные приступы случались довольно часто. Иногда они были похожи на приступы эпилепсии, а порой казались обычными обмороками. По словам врачей, с которыми консультировалась Клара, для лечения эпилепсии не было никаких оснований. Увлечение женщины цветочной терапией Баха и гомеопатией шло вразрез с традиционным взглядом Роджера на медицину, но в результате она победила: никаких таблеток, никакой терапии.

В последующие годы Дженни научилась жить с «атаками», как она их называла. Они случались с ней в самых неподходящих ситуациях. Во время школьной экскурсии в Брисбен она упала без чувств в холле гостиницы, пока учительница разбивала детей на пары и раздавала ключи от комнат. В кинотеатре во время фильма, когда Дженни распласталась в кресле, свесив голову на плечо, а ее подружки этого даже не заметили. И еще в пиццерии, куда Роджер привел ее отпраздновать первую золотую медаль, и в «Бургер Кинге», где команда пловчих собиралась по пятницам вместе с тренером. Не говоря уже о других приступах, которые случались дома. К счастью, думала она часто, атаки никогда не случались в бассейне. А иначе она рисковала бы жизнью.

То, чего родители не знали и не должны узнать, так это того, что́ случалось во время приступов.

Глава 3

Школьный врач хлопнул Алекса по плечу и велел подниматься с кушетки, давая понять, что короткий осмотр окончен. Медкабинет, спрятавшийся в глубине коридора на последнем этаже рядом с библиотекой, представлял собой неприметную комнатку, вмещавшую письменный стол, кушетку и шкафчик с медикаментами. Стены здесь были окрашены в белый цвет, обстановка казалась холодной и неуютной, впрочем, как и саркастически-снисходительный тон врача.

– Капитан, не забывай, что мы в одном шаге от плей-офф.

– Я помню, – ответил Алекс.

– Стрессуешь из-за чемпионата? Или дело в тяжелых тренировках? – допытывался врач.

– Я не стрессую, – буркнул Алекс, хотя знал, что это не так. – Мне можно уже идти?

В коридоре его ждал тренер команды Тео. Он прислонился спиной к стене, листая автобиографию олимпийского чемпиона Майкла Джордана, которого считал образцовым спортсменом и часто цитировал.

Алекс не обратил на Тео внимания и пошел дальше по коридору, но тот последовал за ним.

– Алекс, подожди!

– Что? Со мной все в порядке.

– Нет, не в порядке. Если мы до такого дошли, то я не могу выпустить тебя играть в плей-офф.

Алекс посмотрел на Тео, на секунду задумавшись над словом «мы». Таков уж был их тренер, он всегда думал о команде. Проблемы одного игрока касались всех ребят.

– Делайте как знаете.

– Ты капитан, и ты нужен ребятам. Но если ты подводишь меня и всю команду в решающий момент… то у нас проблемы.

– Тогда выберите другого капитана. Я не знаю, что делать. Врачи говорят, что со мной все о’кей.

– А твои родители говорят совсем другое.

Алекс остановился и посмотрел тренеру в глаза, тот с решительным видом выдержал его взгляд.

– Мои родители очень мнительные.

– А я думаю, ты что-то от меня скрываешь. Черт возьми, Алекс, ты лучший, но мы не можем рисковать! Если то, что случилось сегодня, повторится во время финала…

– В таком случае отстраните меня, и тогда мы вообще не дойдем до финала.

Алекс сбежал по лестнице и наконец-то оказался на улице. Пока он, подняв воротник куртки, чтобы защититься от колкого миланского ветра, шел по виале Порпора, в его голове бродили разные неприятные мысли.

Погруженный в размышления, он в конце концов добрался до дома. Нет, конечно, он никогда по своей воле не пропустил бы последний этап финального сезона. Он был лучшим бомбардиром турнира, капитаном и всегда выкладывался на полную катушку. Но если тренер решил выгнать его из команды, то спорить бесполезно.

Алекс поднялся на второй этаж, где встретил соседку из квартиры напротив. В ответ на ее приветствие он лишь кивнул, дежурно улыбнувшись.

– Достало меня все это, – пробурчал он, поворачивая ключ в замочной скважине бронированной двери.

Квартира, как обычно, встретила его тишиной. В этот час родители были на работе. И, как обычно, на комоде у входной двери Алекса ждало очередное послание от мамы: «Пирог возле микроволновки. Умоляю, сделай уроки! Целую, мама». Алекс прошел мимо, даже не взглянув на записку.

Оказавшись у себя в комнате, он бросил рюкзак, снял куртку и сел на кровать. Хорошо, подумал он, что при падении не разбил голову. Почувствовав приближение приступа, он в последний момент успел опуститься на колени, чтобы не грохнуться на пол с высоты роста. Эта маленькая хитрость не решала проблему, но хотя бы давала шанс сохранить голову.

Алекс лег на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза.

Во время первых приступов он погружался в гнетущий смутный шум и только позже научился распознавать в этом хаосе отдельные звуки. Самый приятный напоминал грохот волн, разбивающихся о скалы. Другие были похожи на колокольный звон или на непрерывный отвратительный гул.

Так продолжалось весь первый год, Алексу тогда было двенадцать. Потом кое-что изменилось: во время обмороков в его сознании стали возникать образы – беспорядочные, они наслаивались друг на друга, и казалось невозможным соотнести их с реальными явлениями. Образы не имели никакого отношения ни к его настоящей жизни, ни к далеким воспоминаниям. В одном из своих самых ясных и повторяющихся видений Алекс лежал на кровати в комнате с белыми стенами и какой-то неправдоподобной, расплывчатой обстановкой. Он четко видел только распятие на противоположной стене, вазу с цветами на столике справа и окно, закрытое жалюзи. Алекс пробовал шевелить руками, но они, казалось, были чем-то связаны. Это видение было, без сомнения, самым страшным его кошмаром. В какой-то момент комнату заливала тьма, и пространство наполнялось стонами: незнакомые голоса, звуки бесконечного страдания…

Другим видением, которое в первые годы часто сопровождало приступы, была рука – маленькая и пухлая ладошка. Алекс сжимал ее и пытался притянуть к себе, но ничего не получалось. Приходилось довольствоваться легким прикосновением. Он видел лишь очертания руки, ее контуры расплывались. Стоило ему сфокусировать на ней взгляд, как она тут же рассеивалась, ускользала, словно песок сквозь пальцы.

Среди многих образов, которые мелькали у него в голове в те первые четыре года приступов, ему хорошо запомнился пляж, где иногда вдалеке он видел девочку, всегда одну и ту же.

В последний год образ девочки дополнился новыми деталями. Разглядеть лицо по-прежнему мешала туманная пелена, но зато теперь довольно четко были видны ее глаза, такие темные и пронзительные, что сразу запомнились Алексу. Поначалу они снились ему каждую ночь. Трудно сказать, сколько раз он встречался взглядом с девочкой, но это видение продолжалось месяц подряд.

Потом зазвучали голоса.

Обморокам всегда предшествовала дрожь, пробегающая по спине, и оцепенение рук и ног. Но однажды Алекс услышал голос, который пытался пробиться сквозь привычный хаос шумов и криков. Это был молодой женский голос, но Алекс не разобрал слов. Потом Алекс начал записывать в дневник то, что, казалось, он разобрал. Первое слово – «помогите». Он пытался крикнуть что-то в ответ, но не мог произнести ни звука. Как рассказывали потом родители, он что-то бормотал, пока лежал в обмороке. Вроде бы вопросы «Ты кто?» или «Ты где?».

Алекс решил никому, даже маме с папой, не рассказывать о том, что видел и испытывал во время приступов. Почему – он не смог бы объяснить. Просто чувствовал, что эти переживания нужно защитить, сохранить в тайне от всех.

Но самое интересное произошло три месяца назад. Алекс пришел домой с тренировки. Родители вот-вот должны были вернуться с работы. Приступ произошел в комнате, и за секунды, что длилась дрожь по спине, он успел лечь на кровать. Потом – обычная мешанина из образов и звуков на экране его сознания и, как водится, калейдоскоп переживаний. Когда прошли первые сумбурные ощущения, Алекс вдалеке заметил девочку. Глаза были единственной яркой чертой на ее лице – все как обычно. Однако ее голос сейчас звучал отчетливее, чем раньше: «Ты в самом деле существуешь?»

На мгновение Алекс растерялся, он не мог поверить, что действительно слышит вопрос, такой ясный и конкретный. Раньше подобного не случалось, и поэтому он не на шутку разволновался.

«Да». – «Как тебя зовут?»

Эхо этих нескольких слов гремело в голове Алекса, переносило его в фантастическое измерение, даря пронзительное чувство полноты жизни и радости.

«Алекс. А тебя?»

Издалека прилетел рой душераздирающих криков и среди них ответ: «Дженни».

Потом девочку затянуло в спираль путаных образов, и она исчезла.

В дневнике Алекса было подчеркнуто 27 июля 2014 года. В этот день во время видения он почувствовал рядом с собой присутствие другого человека. Он пережил нечто совершенно реальное. И это не сон, не галлюцинация и не мираж.

Алекс поговорил с девочкой, которая была там, снаружи, непонятно, в какой части света. Он не представлял себе, как такое возможно, но был убежден: Дженни существовала.

И, по всей вероятности, она думала о нем так же.

Глава 4

«Я ему это сказала», – повторяла про себя Дженни, сидя за столом и пытаясь привести чувства в порядок. Роджер изучающе посмотрел на дочь, пытаясь понять, оправилась ли она после очередного обморока. Висящие рядом с холодильником часы с кукушкой, которые Грейверы купили на прошлое Рождество в киоске у входа в Altona Coastal Park, показывали восемь сорок.

– Дженни, мне кажется, тебе уже лучше, – с надеждой в голосе произнесла Клара, ставя жаркое на стол.

– Пусть она сама скажет, как себя чувствует, – вмешался Роджер.

Клара вздохнула, ничего не ответила и села за стол.

Однако Дженни тем вечером было все равно, о чем говорят родители. Ее мысли были заняты Алексом.

«Я сказала ему, где живу, у меня получилось».

Дженни очень долго пыталась это сделать. Весь последний год она несколько раз собиралась сообщить о себе что-то еще, кроме имени, и в итоге решила, что не сможет. Кроме того, ей не очень-то хотелось убедиться в том, что голос, звучащий в ее голове, принадлежит реальному человеку. И была еще одна причина избегать общения: боль. Возможно, мальчик, который назвался Алексом, не испытывал физических страданий во время атак, но для нее они были пыткой. Каждое слово, как дырокол, прокалывало мозг, боль пронзала голову от виска к виску. Однако на этот раз Дженни была уверена, что правильно произнесла название своего города.

Дженни имела очень смутное представление о своем собеседнике. Она знала только его имя. У парня молодой голос, скорее всего, он ее ровесник, и еще она мельком видела его глаза и даже ухитрилась разглядеть, что волосы у него светлые. Иногда Дженни спрашивала себя, не строит ли она из своих переживаний гигантский карточный домик, который вот-вот рассыплется, а вместе с ним и все иллюзии. Да, именно этого она боялась – потерять мистическое чувство, которое много лет сопровождало ее каждое мгновение жизни: лишиться надежды на то, что этот голос принадлежал человеку из плоти и крови.

В тот вечер Дженни легла спать с легким чувством. Она улыбалась, мечтательно глядя в потолок. Фосфоресцирующие звезды, приклеенные папой много лет назад, светились в ожидании, пока она уснет. Кассиопея, Квадрат Пегаса, Андромеда, а затем Большая и Малая Медведицы, разделенные извилистым телом созвездия Дракона – ее персональный небосвод.

Дженни закрыла глаза.

Алекс существовал, она в этом уверена. Он жил где-то в этом мире, и так или иначе им удавалось общаться. Без встреч с ним она уже не могла обойтись.

В тот день, поев вкуснейшего пирога и зачем-то просидев час перед телевизором в обнимку с бутылкой грушевого сока, Алекс решил сходить в библиотеку. Утром прямо напротив дома начались строительные работы, бригада рабочих в оранжевых комбинезонах бурила землю, и грохот не давал сосредоточиться. Запланированный опрос по философии был не за горами, а он кое-как осилил только треть авторов из списка, выданного учительницей.

Закинув на плечо рюкзак, на двух автобусах Алекс добрался до университетской библиотеки. Он уже бывал в этом тихом местечке, облюбованном ребятами постарше, по большей части студентами Политехнического. Войдя в читальный зал, Алекс сел за свободный стол.

Начал вяло листать свою тетрадь с записями, потом достал из рюкзака учебник по философии.

Он подчеркивал карандашом цитату из Кьеркегора, когда знакомая дрожь парализовала его спину и ударила по нервным окончаниям.

Странно, но в этот раз ощущения были другими.

Алекс с тревогой огляделся. Он знал, что упадет со стула, но на пол не лег, остался сидеть неподвижно, положив руки на стол. Тело наливалось тяжестью, но он по-прежнему мог контролировать мышцы головы и шеи. Внезапно он почувствовал, будто оказался в пустоте, завис в воздухе, словно у него под ногами разверзлась гигантская пропасть, а он плыл над ней, не падая. Алекс больше не видел знакомую обстановку библиотеки, вокруг – только дым, туман и пустота.

Однако разум сохранял бдительность. Алекс чувствовал, что все еще контролирует тело и не теряет сознания. Он бодрствовал: одной ногой был в реальности, другой – в призрачном мире видения. Впервые за четыре года он не слышал фонового шума. Только шорох, похожий на дуновение ветерка. Алекс вдыхал свежий воздух, в котором парил.

«Дженни, ты здесь?» Тишина, казалось, длилась бесконечность. Потом послышался ответ: «Да, Алекс».

Им овладело новое чувство – смесь недоверия, радости, удивления и любопытства. На другом конце света Дженни тоже впервые не почувствовала физической боли при контакте.

«Пожалуйста, скажи мне, что ты настоящая», – сказал Алекс.

«Ты знаешь, что я существую. А я знаю, что существуешь ты», – голос Дженни был мягким и знакомым. Алексу показалось, что он разговаривает с кем-то, кто всегда был рядом, как будто их никогда не разделяло расстояние.

«Дженни, у меня к тебе есть один глупый вопрос».

Девушка не отвечала. Алекс продолжал смотреть прямо перед собой в пространство, не видя ничего, кроме тумана: «Ты здесь, Дженни? Я должен тебя спросить…»

Его прервал голос из тумана: «Кловер Мур». Алекс на мгновение задержал дыхание. Это было невероятно!

«Ее зовут Кловер Мур», – повторила Дженни. Он что, в самом деле получил ответ? «Дженни… я ведь даже не успел спросить…»

Слова теперь повторялись эхом. У Алекса возникло ощущение, что общение угасает. Шорохи понемногу стихали.

«Еще как успел», – ответила Дженни, и ее слова распались в голове Алекса на отдельные звуки, прежде чем исчезнуть где-то вдалеке, растворившись в шуме ветра. Алекс открыл глаза. Сжал кулаки и откинул голову, чувствуя в теле покалывание, вызванное легким онемением.

Он огляделся: за соседними столами расположились две группки студентов, библиотекарь складывала папки с бумагами в шкаф.

Алекс мысленно повторил то, что они с Дженни сказали друг другу. Потом вскочил со стула, рискуя упасть, потому что ноги были как ватные, и подошел к библиотекарю, которая уже успела сесть за свой стол и лениво постукивала пальцами по компьютерной клавиатуре.

– Извините, – начал Алекс, – вы не могли бы мне помочь? Ваш компьютер подключен к интернету?

Библиотекарь, женщина лет пятидесяти с морщинистым лицом и огромной родинкой на правой скуле, подняла на Алекса глаза. Она явно не горела желанием ему помогать.

– Зачем он тебе? – спросила она, опустив очки на кончик носа.

– Я должен проверить одну вещь, это очень важно.

Женщина вздохнула и раздраженно подняла брови, но затем кивнула, соглашаясь выполнить просьбу.

– Не могли бы вы найти в «Википедии» Сиднея, кто мэр города?

Библиотекарь открыла Google и с черепашьей скоростью набрала в поисковой строке «Сидней Википедия».

– Кловер Мур.

Алекс недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы уверены?

– Сам посмотри, – сказала женщина, поворачивая к Алексу монитор. И он прочел: «Кловер Мур».

– Существует… действительно существует, – пробормотал он еле слышно.

– Кто существует?

Алекс улыбнулся и ничего не ответил. Он резко повернулся, закинул рюкзак на плечо и быстро пошел к выходу. Его глаза сияли.

Выйдя из библиотеки и спускаясь по лестнице, Алекс Лориа издал радостный крик, не обращая внимания на прохожих, которые посмотрели на него как на сумасшедшего.

Дженни действительно существовала.

Глава 5

Общение прервалось, и Дженни, очнувшись, обнаружила себя в своей постели, в комнате было темно. С первого этажа доносились приглушенные крики, как будто кто-то спорил. По счастью, ругались не родители, а актеры в телевизоре. Время перевалило за полночь, в окно комнаты заглядывало мельбурнское небо – плотная черная мантия, украшенная мелкими светящимися точками. Луна была еще где-то в стороне, зато Пояс Ориона ярко сиял своими тремя звездами, выстроившимися в ряд.

– Самая большая называется Бетельгейзе, – объяснял ей папа много лет назад. – Она огромная, ее радиус в тысячу раз больше, чем у Солнца!

– Что это значит? – спросила любопытная девочка Дженни.

– Если на место Солнца поставить Бетельгейзе, то она соприкоснулась бы с Землей.

– Папа, а когда нас не станет, как бабушки с дедушкой, мы улетим во Вселенную?

– В каком-то смысле да. Когда ты смотришь на звезды, то можешь представлять бабушку с дедушкой, которые наблюдают за тобой оттуда.

– Они там теперь живут, да?

Роджер погладил ее по щеке.

– Боюсь, золотко, это невозможно.

– А мне кажется, что где-то там это возможно.

Дженни сняла с запястья резинку, завязала волосы в хвост и потянулась. По ночам в доме было тепло, но она любила спать в легкой одежде. Сейчас на ней была футболка без рукавов с надписью SURF-MANIA и трусики. На шее она всегда носила любимый кулон – трискелион, кельтский символ из трех переплетенных лучей в форме полумесяца, образующих вихрь с буквой V в центре. Бабушкин подарок.

– Он тебя защитит, – сказала бабушка, протягивая кулон. Трискелион сиял на ее мягкой ладони.

– А что означает V? – спросила Дженни.

– Твой дедушка подарил мне его в тот день, когда сделал мне предложение. Этот амулет хранит в себе нашу историю. Твою историю.

– Почему мою?

Бабушка лишь улыбнулась и пожала плечами.

Дженни покачала головой, словно отгоняя это приятное воспоминание. Дедушки с бабушкой больше не было на свете, но они не бросили ее одну. Остался символ, говорящий о гэльском происхождении семьи по мужской линии, со стороны ее отца Роджера. Он часто брал его в руки, когда испытывал страх или собирался с силами, чтобы принять от жизни очередной вызов, будь то соревнование по плаванию или экзамен.

Мысли девушки вскоре вернулись к Алексу.

Несмотря на позднее время, приступ случился не во время сна. Дженни не спала, она просто лежала и смотрела в потолок, думая о соревновании, которое назначено на следующую субботу и к которому она не успела хорошенько подготовиться из-за учебы. Когда появилась дрожь, по телу Дженни разлилось тепло – новое для нее ощущение. В тот момент она почувствовала себя в безопасности. Она понимала, что ее тело не воспринимает сигналы мозга, но испытывала приятнейшее ощущение легкости, безмятежного парения в воздушном пространстве. Там ей ничего не угрожало. Закрыв глаза, она отправилась на встречу с Алексом. Все было как во сне, но оба они уже знали, что это не сновидение.

Дженни впервые полностью доверилась происходящему. Прежде она думала, что голоса и образы вызваны психическим расстройством, какой-то странной формой шизофрении. Поиски в интернете, на форумах и в блогах истории, похожей на ее собственную, не дали результата. В конце концов она бросила это занятие. Четыре долгих года она подозревала, что Алекс всего лишь мысленная проекция, и в то же время боялась, что по ту сторону никого нет. Хотя у нее по-прежнему не было твердых доказательств существования этого парня, их последняя встреча развеяла все сомнения. Алекс задал ей конкретный вопрос, со своей стороны желая удостовериться, что она реальный человек. И она ответила.

– Ты есть, – прошептала она, – я знаю, что ты там.

Дженни долго не могла заснуть, обдумывая про себя одну-единственную мысль: что бы ни случилось за окнами, в привычном мире, это не могло бы сравниться со сверхъестественным событием, главными участниками которого были они с Алексом. С ними произошло чудо, какое не представить даже в самых смелых фантазиях.

Окутанная тишиной поздней октябрьской ночи, Дженни даже отдаленно не могла представить, что планету вот-вот постигнет страшная участь, а ключ ко всему хранится в их с Алексом головах.

Глава 6

Неожиданно для Алекса и Дженни ноябрь выдался богатым на встречи. Каждые три или четыре дня не меньше чем на тридцать секунд между ними устанавливался контакт. Встрече предшествовала обычная дрожь, бегущая по спине, на смену которой приходило состояние психофизического расслабления, сознание наполнялось чувством покоя и безмятежности. Ни шум, ни стон не нарушали эту тишину. И никакой боли, кроме слабой мигрени в конце разговора.

Разговаривали они, как теперь было очевидно обоим, без слов, мысленно. Чтобы убедиться в этом окончательно, Алекс позаимствовал у отца маленькую цифровую видеокамеру и заперся в своей комнате на все выходные.

Он поставил камеру на штатив рядом с письменным столом и направил объектив на кровать. Чтобы включить ее и начать запись, достаточно было несколько секунд. Как только Алекс в очередной раз ощутил дрожь, предвещающую встречу с Дженни, он нажал на кнопку «запись».

«Алекс, вот и ты…»

Он почувствовал, как по телу пробегает теплая волна. В этот миг что-то будто открывалось его сознанию.

«Алекс».

Перед тем как все физические ощущения покинули тело, из его груди вырвался судорожный вздох.

«Дженни, нам нужно встретиться».

Алекс, казалось, мельком увидел на лице Дженни улыбку.

«Это невозможно. Как же мы встретимся, если ты… Слушай, я знаю, что ты там, я всегда знала, но все это слишком странно… Мне страшно».

«Я тоже боюсь, ну и что? Не знаю, как объяснить, но твой голос стал чем-то, без чего я уже не могу обойтись. Твоя улыбка существует в моей голове, и я знаю, что, может, на самом деле она у тебя не такая, может, и ты совсем другая, но я не смогу спокойно заснуть сегодня вечером или в любой другой вечер, если соглашусь с мыслью, что никогда тебя не увижу, что ты всего лишь сон».

Слова Алекса на несколько мгновений зависли в пространстве.

«Может, я и есть всего лишь сон». – «Да, лучший сон, который мне когда-либо снился». – «Но сны обычно рассеиваются». – «Тогда я не хочу просыпаться».

Дженни ничего не ответила, но теперь кроме улыбки Алекс увидел внутренним зрением и ее большие блестящие глаза, и нерешительность на лице, какая бывает у человека, который пытается скрыть эмоции и закусывает губу.

«Я никогда не испытывал ничего подобного», – продолжил Алекс.

Его слова как будто осветили лицо Дженни, он увидел ее сияющие глаза, дрожащие губы, чуть наморщенный лоб.

«Кажется, я тебя вижу, – сказала Дженни. – Твое лицо возникло у меня в голове».

Именно это происходило сейчас и с Алексом.

«А что, если я другой?» – «А что, если я другая?»

Эти два вопроса какое-то время эхом повторялись друг за другом.

«Ты не сон, Дженни, ты теперь часть моей жизни. Я хочу встретиться с тобой, даже если для этого мне придется пролететь через весь земной шар».

Последние слова Алекса как будто преодолели сопротивление девушки, в чьей душе боролись два противоположных чувства. Одно согревало ей сердце, и в то же время из-за него она чувствовала себя одинокой среди друзей, одинокой в реальном мире, в котором жила каждый день. Другим чувством была боязнь очароваться иллюзией, а потом внезапно очнуться и увидеть, как сон рассеивается. Вот что удерживало ее от движения навстречу Алексу.

Мысли шли чередой, и Дженни с Алексом не могли ничего сделать, чтобы их сдержать. Безмолвный диалог вырвался из-под контроля, дав волю их потаенным чувствам.

Когда чуть позже Алекс открыл глаза и сквозь рябь увидел потолок своей комнаты, он понял, что вернулся в реальность. Свет в его голове погас, голос Дженни теперь звучал далеким эхом. Ярко-красный светодиод камеры указывал на то, что запись продолжается.

Алекс медленно встал с кровати, разминая онемевшие ноги и руки, и подключил камеру к компьютеру.

Он появился в кадре после того, как нажал REC на задней панели камеры, и рухнул на кровать. Алекс заметил, что его глаза двигались под веками за несколько секунд до контакта. Затем, судя по расслабленным мышцам лица, он впал в состояние транса. Невозможно было разобрать, что именно он бормотал незадолго до пробуждения. Алекс расслышал только «сон» и «шар».

На самом деле в конце этого разговора, состоявшегося 23 ноября 2014 года, Алекс пообещал Дженни, что найдет ее, превратит их сон в реальность, чего бы то ни стоило, даже ценой собственной жизни.

У него не было выбора. Он должен это сделать, так велело его сердце, но не только.

Прошлым утром мама отправила его в подвал. Алекс уже много лет не спускался в эту каморку размером два на три метра, расположенную в узком и пыльном подземном туннеле, попасть в который можно было с внутреннего двора.

По традиции ровно за месяц до Рождества в доме Лориа наряжали елку. Итак, Алекса послали за коробкой с шарами и мишурой, искусственной елкой и мешочком со спутанной электрической гирляндой. Подвал приветствовал его скрипом покосившейся деревянной двери.

К счастью, выключатель здесь еще работал. Внутри царил хаос: груды коробок, старая гладильная доска, два костыля, обломки горного велосипеда, который он даже не помнил, и прочий хлам.

Алекс заметил в углу длинную обтрепанную коробку. Сквозь порванный сверху картон проглядывала макушка елки. Отлично, подумал Алекс и сосредоточился на пирамиде из коробок. На нижней по диагонали было написано красным фломастером «РАМКИ». На ней стояла коробка, отмеченная белой наклейкой с синими каракулями. Судя по почерку, надпись сделал отец. Алекс наклонился поближе и расшифровал слово «ПЛИТКА». На третьей коробке не было маркировки. Тогда он наклонил голову и на другом ее боку прочитал: «ЕЛОЧНЫЕ ИГРУШКИ».

– Нашел! – с облегчением воскликнул Алекс.

Роясь в хламе без особой надежды найти мешок с гирляндой, Алекс наткнулся на раритет, о котором давно забыл, – на свою любимую игрушку. Это был робот высотой сантиметров тридцать, синий, с красными руками и ногами и эмблемой на груди. Алекса будто бы отбросило на десять лет назад. Он вряд ли вспомнил бы подробности того времени, но этого робота не забыл. Прелесть этой игрушки была в том, что она могла служить довольно вместительным сейфом. Нажимаешь на кнопку сзади на шее, и верхняя половина корпуса отщелкивается.

Алекс так и сделал – и застыл от неожиданности.

– Это что такое? – сказал он вслух, увидев внутри робота видеокассету. Он вытащил ее и прочитал на наклейке: «СМОТРЕТЬ 22 НОЯБ 2014 ГОДА».

«Чепуха какая-то, – подумал Алекс, засовывая кассету за пояс и прикрывая ее толстовкой. – Это же сегодня…» Вернувшись в квартиру, Алекс оставил рождественские коробки в гостиной, закрылся в своей комнате и вытащил из-за пояса видеокассету. Руки подрагивали от волнения.

Алексу не терпелось узнать, что на видео. Как только родители ушли за покупками, он побежал в гостиную, чтобы найти старый видеомагнитофон, который давно заменили проигрывателем Blu-Ray. В конце концов Алекс нашел его в сундуке за диваном, где он лежал под грудой старых журналов и бумаг, он был в идеальном рабочем состоянии. Однако когда Алекс подключил устройство к телевизору и вставил кассету, на его лице отразилось разочарование. Он недоуменно поднял брови, наблюдая, как «делориан» Марти Макфлая мчится со скоростью восемьдесят восемь миль в час по направлению к 1955 году.

– О’кей, «Назад в будущее», и что? – пробормотал Алекс, потянувшись к кнопке «стоп» на видеомагнитофоне.

Он уже собирался на нее нажать, когда фильм вдруг прервался. По серому экрану пошла рябь, как будто фильм в этом месте стерли. Потом появилось изображение. Алекс увидел мальчика лет пяти-шести, который сидел на полу, скрестив ноги, и узнал в нем самого себя. На заднем плане виднелась старая плетеная корзина с игрушками. Рядом, на старом бордовом кресле, вверх ногами лежал огромный плюшевый медведь. Все эти вещи давным-давно перестали быть частью обстановки его комнаты. Стены были увешаны постерами Айртона Сенны, Майкла Джордана и других спортсменов. Маленький Алекс сидел на полу по-турецки. На нем была футболка с изображением дядюшки Скруджа в синих штанах, ныряющего с трамплина в бассейн с золотыми монетами. Светлые волосы Алекса лежали на голове шапочкой, а челка чуть ли не закрывала глаза. Он поднял взгляд и посмотрел прямо в объектив. Слова, которые мальчик произнес своим детским голоском, были столь же ясными, сколь и обескураживающими:

– Это сообщение мне, когда я вырасту. В ноябре две тысячи четырнадцатого года мне придется уехать. Я поеду к ней, пока не стало слишком поздно.

Затем мальчик встал с пола и скрылся за кадром. Экран стал черным. Через несколько секунд снова появился Майкл Дж. Фокс в своей сараюшке в Хилл-Вэлли 1950-х годов.

«Это невозможно», – подумал Алекс, перематывая пленку на минуту назад. Посмотрел

...