автордың кітабынан сөз тіркестері  Папирус. Изобретение книг в Древнем мире

Ирене Вальехо

Эти богатые мужчины и женщины, жившие в центре величайшей державы мира, старались таким образом позабыть обо всех опасностях, свести их к далеким сплетням, пустякам, которые не стоили того, чтобы ради них выходить из себя или прерывать дискуссию о, скажем, яичках бобра — эта тема живо интересовала Аристотеля.

лирика (Гостия и Перилла), оды (Акония Фабия Паулина), эпиграммы (Корнифиция), элегии (Сульпиция), сатира (еще одна Сульпиция), письма (Корнелия, Сервилия, Клодия, Пиллия, Цецилия Аттика, Теренция, Туллия, Публилия, Фульвия, Ация, Октавия Младшая, Юлия Друзилла), воспоминания (Агриппина). Нам известны имена трех женщин, занимавшихся ораторством в тот краткий период, когда это было разрешено, — Гортензия, Мезия, Карфания,

Больше всего меня впечатляет вот это ее стихотворение — вызывающее, откровенное публичное признание в чувствах. Вольно перевожу элегический дистих:

Эта мысль проникла и в религиозную среду: существовал культ женского божества безмолвия, Тациты Немой. Согласно мифу, Тацита была нахальной нимфой. Она говорила слишком много и всегда не к месту. Чтобы покончить с болтовней и показать, кто тут главный по словам, Юпитер вырвал ей язык. Лишенная речи, Тацита Немая была красноречивым символом. Римлянки не имели права занимать общественные посты или участвовать в политической жизни.

Сохранилось всего шесть ее стихотворений. В общей сложности сорок строк, шесть посланий любви к мужчине, которого она называет Церинтом. Ясно, что это не жених, выбранный ей родственниками. Напротив, ее родители и дядя-опекун очень боятся, что она с ним переспит.

Сульпиция была не единственной. У нас имеются краткие фрагменты, цитаты и ссылки, говорящие еще о двадцати четырех писательницах.

И что важнее всего, люди, решавшие, получит ли книга билет в будущее, вообще не брали в расчет тексты, написанные женщинами.

Больше других известны Юлия Агриппина — дочь Германика, супруга Клавдия, мать Нерона, — чьи утраченные воспоминания мы знаем по косвенным ссылкам, и Корнелия, мать знаменитых Гракхов, от которой сохранились фрагменты писем.

Глаголом inserere — «сопричесть» — он переводил греческое enkrínein — «отделять зерна от плевел, просеивать», — которым александрийские библиотекари метафорически обозначали процесс отбора книг.

Общая мораль жанра состоит, кажется, в том, что всякий должен смириться со своей долей. Самым уязвимым нечего надеяться на закон — эту паутину, которая улавливает мух, но рвется под напором крупных птиц. Ничего равного басням по откровенности и горечи в каноне нет.