автордың кітабын онлайн тегін оқу  Девочка со смартфоном: история о встрече с собой

Ольга Клушина

Когда вокруг буйствует успех, а чужие стремления и достижения ставятся в пример, трудно позволить себе раствориться в безмолвии. Кажется, все уже всё успели, а ты оказался на обочине. Шансы, возможности прямо перед тобой. Но как выбрать? Не упустить?

Я надеюсь, что в моменты сомнений, метаний и разочарований тебе поможет эта книга. И ты вспомнишь, что есть время расцвета и урожая, а есть — покоя и прорастания. Какой у тебя период сейчас?

Не спеши, остановись и прислушайся. Может, уже рвётся наружу то неповторимое и уникальное, что есть внутри только тебя. Главное, давай волю тому, что просится на свет. Выходи за рамки и имей в виду: пределов нет. В любом деле всегда кто-то был первым. Верь в себя и ищи свой путь. Миру нужен именно ты! Таким, каким прорастёшь, когда позволишь вскрыть свои глубины в тишине и безмолвии.

Однажды твоё семечко взойдёт, попутный ветер позовёт за собой, ты расправишь паруса и двинешься туда, куда зовёт сердце. А мир пропоёт тебе: «Полный вперёд!»

Ольга Клушина

Глава 1. Кристи, о которой никто не знал

Кристи швырнула смартфон, выбрав целью место помягче. Злость злостью, а телефончик-то ещё нужен. Точнее, нужен больше всего. Но именно он обычно вызывал столько раздражения у матери: «А в моё-то время...»

Ух...

Любимая игрушка долго не пролежала. Кристи ринулась за ней, как за золотой медалью, и с ногами залезла в любимое синее кресло. Обивка уже местами протёрлась, но оно могло этим гордиться: хозяйка явно пользовалась им чаще, чем диванчиком. Тот стоял в углу комнаты, и ему оставалось лишь вздыхать. Да, диванчик смело можно было выбрасывать: им пользовались только как полкой. Складировали всякое, а мама каждый раз, заходя в комнату, закатывала глаза. Она с детства славилась любовью к порядку, о чём с умилением вспоминали и бабушка Вера, и дедушка Петя, а Кристи скрежетала зубами. Как же скучно быть аккуратной! В такие минуты даже её ненаглядному креслу доставалось. Как сейчас: с него полетела на пол куча вещей — книга, карандаши, наклейки, какие-то камушки, фломастеры, скетчбук.

А внутри Кристи, как птица в клетке, билась мысль. Она всеми силами рвалась наружу, требовала, чтобы её записали...

Чтобы её отразили...

Чтобы выпустили на волю...

В место, о котором никто не знал.

Хотя, конечно, десять тысяч подписчиков были в курсе. Кристи до сих пор это казалось сном или накруткой платформы. Писала она не для них — писала для себя. А её почему-то читали и даже лайкали. Не удалось скрыться на просторах интернета, зато получилось хорошо замаскироваться. Поэтому Кристи в жизни и «Девочка со смартфоном» в блоге — два разных человека. Для всех, даже для неё самой.

И сейчас в гневе на укоры матери и очередную головомойку Кристи печатала ответ… о котором никогда не узнает мама, но который прочтут тысяч пять человек. Так странно: маме не скажешь, а в Сети написать легко. Даже просто необходимо, иначе будешь кипеть и фырчать, пока не взорвёшься. Кристи заправила за ухо зелёную прядь, и пальцы забегали по телефону. Тёмно-русые волосы вместе с зелёным локоном вскоре вернулись на место, закрыв половину лица, но хозяйка этого уже не заметила. Медовые глаза не отрывались от экрана. Коричневые, как у папы, но не тёмные, а со светом лета, будто они не удержались и зачерпнули его у мамы.

Пост в блоге

А в моё-то время...

О, как взрослые любят эту фразу. Умные держат её при себе, но она читается в глазах, полных укора, непонимания, жалости и другой всякой хрени. В принципе, это всё можно уложить под надгробную плиту с надписью «Здесь упокоился ребёнок, которого я хотела». Потому что перед вами сидит другой. Живой, тёплый, даже говорит иногда, но не тот. Вечно не тот.

И фраза, с которой я начала, этого живого ребёнка убивает. По капле вливает яд в его вены. Потихоньку ребёнок растворяется в вечном укоре, остаётся лишь его оболочка, внутри которой пустота.

Внутри меня пустота. Она звенит страшной могильной тишиной, а иногда рычит, как монстр, и настойчиво зовёт меня. Хочет, чтобы я слилась с ней и меня не стало.

Может, тогда мама обрадуется?..

О, она выдохнула и стала нормальной Кристи, которая может даже улыбнуться и заявить маме:

— Ничего страшного. Всё в порядке.

Та, как обычно, пришла извиняться. Надо от-дать должное современным родителям: они стараются стать лучше, разобраться в детях, наладить отношения, делают первые шаги.

Просто... ну, почему они всё время делают не то? Как будто специально бьют по больным местам и наносят очередную рану. А ведь хотят только хорошего. Но как можно понять ребёнка, который пока не разобрался в происходящем сам?!

Кристи усмехнулась, когда мама вышла из комнаты. Но не успела спрятать улыбку, как дверь вновь распахнулась:

— Забыла сказать, тётя Маша приезжает. Со всеми мальчишками.

— Когда? — взвизгнула Кристи, подскакивая. — Мне нужно успеть новую причёску сделать.

Мама фыркнула, теребя хвост. Почти круглые очки в чёрной оправе придавали ей вид усталой учительницы.

— Ты же только на прошлой неделе... м-м-м... обновила.

— Да говори прямо! Кардинально изменила!

Кристи подбежала к зеркалу и полюбовалась на две зелёные пряди. Лишь они остались длинными. Остальные волосы без сожаления были обрезаны по плечи.

Она заявила:

— Хочу короче. И цвет поменять. Например, на розовый. Ещё бы платье в тон.

Мама запыхтела.

— Мам, в этом месте очень поможет «о-м-м-м» или досчитать до пяти, глубоко дыша. Да, дети-подростки — невероятно трудное дело. Но ты же всё понимаешь.

— Нет, — отрезала мама. — В последнее время я ничего не понимаю. Точнее — никого. Особенно тебя. У тебя всё есть...

— Не начинай! Я знаю, что у меня всё есть. И что это меняет?

— Ничего, — покачала головой мама. — Ничего. Тётя Маша будет завтра. В шесть утра.

— Обломывич пожаловал. — Кристи сникла. — С мальчишками?

— Ага. — Мама пристально посмотрела. — Ты из-за Рафаэля хочешь… ну…

— Ма-а-ам, я его пять лет не видела, — перебила Кристи и быстро отвернулась. — Просто тётя Маша мою причёску бы оценила.

— Успеешь поменять. Она две оценит. Или три. Они у нас поживут недельку-другую.

— Что? — Медовые глаза Кристи округлились.

— Ага. Отказать я ей не могла. Да и не хотела.

Кристи кивнула:

— Маша и Леночка — подруги навек. Об этом всему миру известно. Как тут откажешь?

— Дело не в том, кому известно и что. Просто у нас много места. И мы можем себе это позволить. Ты разве не рада?

— Очень рада. Но, по-моему, не рада ты.

Мама не ответила, а вышла, плотно притворив за собой дверь. Кристи вскочила на кровать и запрыгала там, как сумасшедшая. Хоть что-то хорошее в этих серых буднях. Тётя Маша врывалась в дом с охапкой неожиданных дел и мешком веселья в придачу, с ней никогда не было скучно. С ней можно было забить на ненавистные уроки. С ней... будет Рафаэль. Тот, с которым можно безбашенно проводить время: лезть, куда не следует, хохотать без причины, придумывать всякое. Только вот... он вырос. Прошло целых пять лет, они выросли. Он стал красавцем, словно с обложки журнала. А они всё это время не общались, только родители неизменно передавали приветы.

Глава 2. Тётя Маша, новая и другая

Наброситься с криками на шею тёте Маше не получилось. Всё-таки прошло столько времени. Пять лет назад Кристи было девять и она себе казалась большой и самостоятельной. Могла позволить себе всё. Сейчас ей четырнадцать. Ноги вдруг стали неимоверно длинными, как и она сама; было непонятно, куда девать руки. Из-за этого хотелось скрючиться, кривилась спина и тянула к полу. А о чувстве свободы, которое недавно наполняло сердце, оставалось только мечтать.

Вот тётя Маша. Вот Кристи. Но всё по-другому. Не хочется прыгать, появилось стеснение. Неизвестно, как себя вести, что говорить. Тётя Маша, которой она безмерно восхищалась, какая-тоне такая. Огонёк во взгляде потух, мешки под глазами. Да и сами они выглядят непривычно опухшими, будто тётя Маша кутила всю ночь. И дети рядом с ней — чужие. Фотографии не передавали то, какими они стали на самом деле. Встретив на улице, Кристи бы даже их не узнала.

Рафаэль... вытянулся, как и она сама. Тоже сутулился. Правда, не такой худой, как Кристи. Если бы не сгорбленная спина, можно было бы идти в модели. Красавчик. Может, из-за него Кристи не прыгается? Как можно под хмурым взглядом этих иссиня-чёрных глаз скакать, будто малышка? И загар — закачаешься. У всех четверых! Ещё бы. С Бали, кажется, приехали. Вообще эти пять лет они путешествовали где только можно и нельзя. Своя яхта, море удовольствия, а ещё свобода — в этом вся тётя Маша. Маме никогда такой не стать, и Кристи приходится ходить в школу.

Винсент... тоже насупленный. Чего они такие странные-то все? Будто не в гости приехали, а на кладбище. Он тоже вымахал: до подбородка достанет. Хотя, в отличие от черноволосого Рафаэля, светленький. Как солнышко. С веснушками по всему лицу.

А младший — Клод — совсем другой. Вот он — пузатенький малыш. Весь в складочках! И кудрявый, как херувимчик. Понятное дело, что мальчишки разные. Три сына и три брака у тёти Маши. Каждый раз она выходила замуж по безумной любви, историями о которой заслушивалась Кристи в детстве. И каждый сын назывался в честь какого-либо знаменитого художника, а не героев мультиков.

Кристи не знала, куда деть руки, но глаза не прятала, исподлобья изучая гостей. Шесть утра. Сна ни в одном глазу ни у кого, будто разгар дня. Мама суетилась и помогала гостям раздеться, выдавала тапочки, расспрашивала о перелёте. Куча болтовни, ненужных слов, но Кристи чувствовала, как за спинами всех что-то висит. Тяжёлое, давящее, пугающее.

Вот уже завтрак. Как в лучших ресторанах. Яичница с беконом, овсяная каша на молоке, амарантовая каша на воде, безглютеновые оладушки. На любой вкус. Кристи слышала, как мама копошится на кухне с пяти утра. Но не вышла, чтобы не показать, что ей не спится. Папа, как обычно, в командировке. Может, это к лучшему... Он не очень любил приезды тёти Маши, по крайней мере, пять лет назад. Всё могло измениться — изменились же гости. Кристи даже не думала, что тётя Маша может стать другой. Из яркой, дышащей жизнью она превратилась в засохшее дерево, которое сильно-сильно болеет. «Наверное, у неё рак, — мелькнула мысль у Кристи. — Вот она и приехала — лечиться. Сама уже не справляется».

И девочке стало очень страшно.

Разговор не клеился.

— Как дорога? — опять спросила мама. Вопросы повторялись, ответы были одинаковыми, хотя тётя Маша молчала.

— Всё ок, — буркнул Рафаэль.

— Тяжело из жары в холод? — Мама так просто не сдалась.

Тётя Маша будто на автомате сунула в рот ложку каши без молока. Она давно веганка.

— Клёво! Тут снег! Я его ещё не видел, — заявил Клод.

— Видел, — заспорил Винсент. — Ты здесь родился. Мы уехали, когда тебе год исполнился.

— Ну, я не помню — значит, этого не было.

Клод смешно окал, а ещё как-то странно присвистывал на шипящих. Захочешь — не повторишь. А иногда съезжал на английский и балаболил на нём, как на родном. Кристи выхватывала лишь отдельные слова, зато мальчики при этом оживлялись и включались в беседу. Девочке показалось, что они отчитывали малыша. После этого он послушно замолкал, уставившись в тарелку.

— Большое спасибо. — О, первые слова, произнесённые тётей Машей. — Мы бы хотели отдохнуть.

Мама засуетилась:

— Кристи, покажи комнаты. А я здесь всё уберу пока. Поторопись, тебе ещё в школу.

Девочка с готовностью повела гостей в приготовленные комнаты, даже две сумки захватила, словно швейцар.

— Думаю, вы уже не помните, у нас много места, поэтому в вашем распоряжении целых две комнаты. Из одной можно попасть в другую через ванную. Она посередине, и вход есть с обеих сторон. Гостям очень удобно. Папа в своё время выкупил соседние квартиры и соединил. Целых три. Поэтому у нас места хватает.

Кристи тараторила, совсем как мама. Разволновалась сильно под взглядом тёмных глаз Рафаэля, что ли? Он смотрел на неё как на врага. А тётя Маша не смотрела вовсе, даже её причёски не заметила. Казалось, она не обращала внимания ни на что.

Вместо праздника получилась утренняя пытка. Как тут выдержать неделю? Или две?

Пост в блоге

Меня нет в моей жизни

Но их пугает не это. Самое страшное — если я не буду знать математику. Эти формулы и уравнения. Ещё неучем останусь, если не освою химию. Серьёзно? А если не прочитаю Достоевского, то... вдруг не додумаюсь до важного? После Фёдора закусить Шолоховым и Солженицыным, чтобы точно поняли современные дети, что тогда было хуже. И нам просто повезло, что мы об этом читаем, а не вынуждены проживать.

Раньше, если плохо учился, били. И сейчас бьют... только не розгами или ремнём — осуждением и неодобрением.

От него трудно скрыться. Если только наушники вставить и музыку погромче включить. Капюшон натянуть, а ещё лучше спрятаться в ванной. Но рано или поздно приходится выходить.

Глаза в пол.

— Всё в порядке, мам.

Это пароль для прохода в комнату. И ещё быстро добавить:

— Я за уроки.

Вот сижу, уставившись в учебник, и думаю: «А чему бы я учила детей в школе, если бы к моим услугам были все волшебные палочки мира?»

Наука просто сидеть рядом, по-моему, очень важная. Когда кто-то не претендует на твоё пространство, но ты знаешь, что он с тобой, что он тебя поддерживает, даже если не понимает. Потому что важно именно это — сидеть рядом. С одобрением, нетерпеливым ожиданием, радостью от любого твоего движения.

Может, поэтому люди так любят собак?.. Они это умеют и без школ.

А ещё я бы учила говорить с детьми. О страшном, важном — обо всём. А то что-то случается, и ты остаёшься один. Взрослые молчат — ты же маленький, понять не можешь. И ты строишь догадки, предположения, одно страшнее другого. На вопросы от тебя отмахиваются: не дорос, чтобы понять. И становится всё хуже и хуже. Вот это нам нельзя — малы ещё, а Достоевского читать заставляют — до этого мы доросли, это можно.

Пошла за книгу, раз в жизни такая фигня.

Глава 3. Невероятная идея Катьки. Подстава или спасение?

— Ты чего такая смурная? — спросила Катька, собирая длинные густые серебристые волосы на одну сторону. Чёрная шапка то и дело съезжала на лоб, и её приходилось поправлять. От этого жеста проходящие мимо мальчики замирали, а Катька привычно делала вид, что их не замечает. Она привыкла быть в центре внимания.

Подружки шли в школу, а точнее — плелись, меся образовавшиеся за утро сугробы. Дворники активно работали лопатами, но дорожки ещё не успели стать чистыми. Кристи махнула рукой, уютно спрятавшейся в белой варежке со снегирём, но отделаться от подруги не смогла. Та считала себя такой близкой, что не отставала и после десятка взмахов и сотни ничего не