Оглавление

Сказка ложь, да в ней намёк: поводом к написанию книги послужил реальный случай, но, несмотря на это, всё происходящее в ней — вымысел, а совпадения случайны. Образ полицейского Александра Алексеевича Кириллова основан на книге реального оперуполномоченного Кириллова А. А. «Пятое октября».

ЧАСТЬ 1

Глава 1

⠀

Екатерина Андреевна быстро накинула шерстяной платок и вышла во двор. В деревне стояла глубокая ночь. В открытой калитке виднелся маленький силуэт ребёнка. Девочка стояла и плакала навзрыд: «Мама! Мама! Ты где?!»

— Милая, что случилось? — нежно сказала хозяйка дома.

— Мама сказала подождать её на остановке и пропала. Где моя мама?

Екатерина Андреевна округлила глаза.

— И ты пришла через всё поле сюда?

— Да. Я замёрзла, бабушка.

Екатерина Андреевна обомлела. Малышке на вид было всего лет пять. Что за чудовище способно бросить ребёнка на верную смерть зимой? Может, с женщиной что-то случилось?

— Коля! Коля! — крикнула хозяйка мужу.

Николай Степанович, как и всё в это время в Снеговии, вовсю готовился к Новому году и с аппетитом поедал мандарины, уставившись в голубой экран телевизора. Он только недавно удобно устроился в кресле, закинув ноги на невысокий стульчик, и совсем не горел желанием выходить на мороз. Крик жены его только выбесил.

— Чё она орёт с улицы?! Я не слышу нифига, — забубнил он под нос, вставая с насиженного места.

Поднявшись, он потёр поясницу и сунул по очереди ноги в тапки из овечьей шерсти. Дед медленно зашаркал по полу в сторону двери, как та вдруг с силой распахнулась. На пороге появились заплаканный ребёнок и Екатерина Андреевна с не менее расстроенным лицом.

— Кажется, она потерялась, Коля. Надо вызывать полицию.

                         ***

Телефонный звонок разорвал тишину спальни. Капитан Александр Алексеевич Кириллов готовился ко сну. Это был мужчина лет сорока пяти с усталым, но проницательным взглядом серо-голубых глаз.

— Товарищ капитан, — прозвучал в трубке виноватый голос, — понимаю, пара дней до Нового года. Ночь. Но там у границы, в деревне Бережки, пенсионерам на порог пришла девочка. И никто в районе не сообщал о пропаже ребёнка. Похоже, что-то случилось. Приедете?

Алексеич сделал глубокий вдох, уже привычно подавляя всплеск раздражения. Ехать из Ангелово до Бережков примерно час. К тому же пропавшие дети — это всегда головная боль, длинная цепь утомительных проверок, бессонных ночей и неопределённого исхода. Но отказывать он не мог. Это был его долг.

— Адрес. Все детали, — коротко бросил капитан, записывая информацию в блокнот, всегда лежащий рядом с телефоном.

Он отложил трубку, чувствуя, как в голове уже строятся первые версии событий. Возможно, мать похитили? Или просто девочка ушла погулять и заблудилась? Нужно быть готовым ко всему.

Полицейский встал. Нащупал в полутьме стул, взял с него брюки, вышел в коридор и включил свет, чтобы одеться. Он надеялся не разбудить Иру. Жена, конечно же, была не в восторге от ночных вызовов.

— Опять? — послышался за спиной голос жены.

Кириллов обернулся и тихо сказал:

— Ты меня напугала.

— Опять уезжаешь, — сказала Ира.

Голос её был полон усталости и скрытой горькой иронии. Она уже привыкла к этим неожиданным сборам, хотя лицо её всё равно выражало некое разочарование. Волнение за мужа оставило след не только на их семейной жизни.

— Ребёнок потерялся в деревне у границы, — спокойно ответил Кириллов, надевая куртку. Он не хотел разводить дополнительные разговоры. Время шло на счёт.

— Сколько ещё мы будем так жить? — спросила Ирина, её голос с каждым словом становился всё более резким.

— Не знаю. Видимо, пока нужна людям помощь, будем так жить.

Конечно же, он понимал её чувства, но сейчас у него не было времени на длительные объяснения.

Алексеич поцеловал жену и вышел из квартиры. Он ещё не знал, что задержится на работе значительно дольше, чем планировал.

                         ***

— Как хорошо, что вы так быстро приехали, — сказал Николай Степанович, протягивая руку капитану. — Она там, в доме. Мы напоили малышку чаем.

— Что-то рассказала про себя?

— Даже имени своего не назвала, — ответил дед.

Дверь скрипнула, впуская капитана Кириллова в тесноту маленького деревянного дома. Запах прелых досок и старой мебели смешивался с приторно-сладким ароматом стряпни. Зимой в этом доме он казался особенно тяжёлым в застоявшемся воздухе. Пол скрипел под тяжёлыми ботинками. Комната была слабо освещена лампой, а по стенам плясали длинные тени. Холод пробирал до костей, несмотря на растопленную печь.

Девочка сидела за низким, почти детским, столом с облупившейся краской. Она пила чай из треснутой кружки спокойно, сосредоточенно и только изредка кусала нижнюю губу. Её пальцы, тонкие и бледные, сжимали чашку с необычайной силой. Увидев полицейского, она не испугалась. Наоборот, её лицо озарила широкая искренняя улыбка.

— Дядя полицейский! Ура! Вы нашли маму? — воскликнула она, её глаза заблестели. Голос был удивительно спокойный, без намёка на испуг или слёзы. Не совсем детский, слишком взрослый для её лет, немного скупой на эмоции.

Кириллов невольно улыбнулся в ответ. Эта уверенность в том, что полиция нашла её мать, заставила насторожиться.

— Пока нет, — ответил он мягко, садясь напротив. — Но мы её уже ищем. Расскажешь, что случилось?

Он внимательно рассматривал девочку. В немного помятом, но явно дорогом костюме. Необычайно спокойная. С большими выразительными глазами цвета моря, в которых скрывалась удивительная для её возраста глубина.

— Как тебя зовут? — спросил Кириллов.

— Не знаю.

— Ну как это? У всех есть имя. Как тебя мама называет?

— Сёстры и мама зовут меня Золушка.

— Как в сказке?

— Какой сказке? — с недоумением спросила девочка.

Капитан удивлённо посмотрел на пенсионеров, которые всё это время сидели рядом и внимательно следили за происходящим.

— А вы что скажете? — обратился капитан Кириллов к хозяевам дома.

Свет падал на их лица, выделяя глубокие морщины и следы прожитых лет. В тишине дома слышно было, как тикают старые часы, отсчитывая медленное течение времени.

Екатерина Андреевна и Николай Степанович заговорили одновременно, перебивая друг друга, их голоса переплетались, как сухие ветки в зимнем лесу. Кириллов терпеливо ждал, пока они закончат свой рассказ, стараясь уловить каждую деталь.

— Видимо, она прошла через поле с остановки. Наш дом крайний. Увидела свет, — наконец заключила бабушка. Она погладила девочку по голове, её жест был нежным и заботливым.

— Это так? — обратился Кириллов к Золушке.

Он пытался найти в её глазах хотя бы какую-то эмоцию, но там была только безмятежность.

— Да, мама сказала мне выйти из машины и подождать её там. Но прошло время, и я испугалась. Пошла за помощью, — ответила девочка ровным голосом без следов паники или страха.

— Что ты помнишь последнее? Мама не сказала, куда едет? — спросил Кириллов.

— Нет. Мы проехали границу. Она сказала выйти. Я вышла. Я послушная, — ответила девочка, её губы сжались в тоненькую линию.

— Вы приехали на машине?

— Да.

— Знаешь марку и цвет?

— Sani. Синяя.

Кириллов молчал некоторое время, переваривая услышанное.

— Ты не напугана?

— Чем?

— Тем, что мама ушла. Такое раньше бывало?

— Да, мама часто уходила, но всегда возвращалась.

Кириллов, стараясь не показывать удивление, взял телефон и набрал в участок. Он чувствовал, что это дело будет ещё сложнее, чем он предполагал.

— Поднимай видеонаблюдение на границе. Посмотрите, кто проходил за последние пять часов. Нас интересует женщина с детьми на синих «санях».

Затем капитан глотнул чай. Боль от кипятка, которая разлилась по горлу, немного взбодрила.

— Что ещё ты помнишь, Золушка? Расскажи о своей семье.

— Что именно? Мама ходит на работу. Всё хорошо.

— Не обижают тебя?

— Нет.

— А папа где?

— Он уехал.

— Куда?

— Не знаю. Я его никогда не видела.

— А сёстры?

— Ходят в школу.

— Как зовут сестёр?

— Катя и Маша.

— Во что были одеты все?

— Мама — в чёрное пальто. У сестёр по красной куртке, под ними платья.

— Ты не знаешь, куда они могли поехать?

— Нет.

— А зачем вы переехали границу?

— Мама сказала, что едем домой.

— То есть ты не знаешь, где дом?

— Я думала, в Степи.

— Даже так. То есть вы жили не в Снеговии?

— А где это?

«Это всё очень странно», — подумал Кириллов.

В этот момент раздался звонок:

— Товарищ капитан, повезло. Очереди в пункте пропуска сегодня не было. Под описание подходит только одна машина. Дали ориентировку. Нашли на стоянке в мотеле. Едем задерживать.

— Отлично. Тогда привозите её в участок. Мы тоже туда.

Кириллов положил трубку.

— Ну что, собирайся. Нашли твою маму.

— Ура! — Девочка весело соскочила со стула и побежала к дверям обуваться.

— Можно мы тоже с вами? — спросила Екатерина Андреевна.

— В этом нет необходимости. Лучше будьте дома. Вдруг по следам девочки ещё кто-то придёт.

Дед кивнул. Екатерина Андреевна вздохнула. Она была уверена, что теперь всё равно не уснёт.

Кириллов с девочкой вышли в ночную зимнюю тьму. Холодный ветер ударил в лицо, принося с собой запах снега и мороза. Тёмные деревья стояли неподвижно, словно призраки. Перед капитаном скрывалась длинная дорога к правде. И Кириллов не знал, готов ли он к ней.

                         ***

В участке стояла звенящая тишина, пока Елена Афанасьева не вошла в кабинет Кириллова. Её фигура казалась хрупкой и беззащитной на фоне серых стен. Она вела за руку двух перепуганных детей, их лица были бледными, губы сжаты от страха. Все взгляды в комнате стали прикованы к ним. Пропавшая девочка увидела Елену и, вскрикнув, бросилась к ней.

— Мама! — закричала она, обнимая женщину за ноги. — Мама, где ты была?

Елена вздрогнула. Её лицо побледнело, глаза наполнились слезами.

«Наконец-то всё закончилось, скоро можно идти домой», — подумал Кириллов.

Но внезапно Елена переменилась.

— Я не твоя мать, ребёнок, — сказала она холодным, отстранённым голосом. — Отойди от меня.

Кириллов от удивления уронил на пол свой блокнот.

Повисла пауза. Все были шокированы.

— В таком случае, Елена, вам придётся задержаться здесь до выяснения обстоятельств, — сказал капитан, медленно поднимаясь с кресла и нащупывая в кармане ключ от комнаты для допросов.

                         ***

— Елена, может, сами всё расскажете? Кем вам приходится девочка? Она же вас явно узнала. Что произошло?

Елена сидела в камере для допроса и смотрела на свои сжатые кулаки. Отвечать на вопросы капитана она не собиралась.

— А как же её реакция, когда она вас увидела? Как же её слова? Её слёзы? — Кириллов пытался разбить её молчание.

— Где мои дети?

— В моём кабинете пьют чай. А сколько у вас детей?

Елена подняла взгляд на Кириллова. Это был взгляд человека в отчаянии.

— Двое, — сжимая губы, тихо проговорила Елена.

— А девочка? Нам искать её родителей?

— Откуда я знаю. Не верите мне — сделайте тест.

— Мы уже взяли у вас необходимые анализы. И судя по тому, что вы сами предлагаете это сделать, тест ничего не покажет. Мы оба знаем, что документов девочки в машине нет, в паспорте отметки нет. Как вы тогда прошли границу? Зачем вообще приехали? Почему она не знает своего имени? Почему считает себя Золушкой? Девочка рассказала нам, что жили вы в Степи, а значит, данных о её рождении мы тоже быстро не получим. Надеюсь только на вашу совесть. Всё же речь идёт про ребёнка. Вряд ли ей понравится встречать Новый год в интернате. Кем вам приходится девочка?

Елена отвела взгляд, чтобы скрыть слёзы. И снова замолчала.

Тем временем в соседнем кабинете Золушка пыталась добиться правды от сестёр. Старшая Катя, девочка лет десяти, сидела с гордо поднятой головой, стараясь выглядеть взрослой и невозмутимой. Средняя Маша была обеспокоена происходящим. Она постоянно одёргивала подол своего платья.

— Почему она говорит, что не знает меня? — спросила Золушка сестёр. Её голос дрожал.

Катя отвернулась к окну, сцепив руки за спиной. Маша же вздрогнула, её плечи поднялись вверх, как у испуганной птички. Она не смогла держаться долго, и слёзы потекли из её глаз.

— Нам мама запретила с тобой общаться, — наконец выпалила Маша.

— Дура, — шикнула на неё Катя и ткнула локтем в бок.

Золушка расплакалась. В этот момент в кабинет вернулся Александр Кириллов. Следом за ним зашла его коллега.

— Саш, ну бред какой-то, — сказала та на повышенных тонах.

Татьяна Ларина занималась экспертизой уже пятнадцать лет. Ошибки быть не могло.

— Что там, Тань?

— Тест показывает, что они не родственники.

— Действительно, бред. Девочка её явно узнала. Да и сёстры Золушку тоже. По детям не скроешь.

— И плачет эта барышня в камере не просто так.

— Чего ж она тогда всё отрицает?

— Может, с ума сошла?

— Ну, сошла не сошла, а нам её задерживать или отпускать.

— Ладно. Здесь я не советчик. — Татьяна положила заключение на стол капитана.

Алексеич посмотрел на заплаканных детей.

— Что ж делать? — спросил он себя.

В такие минуты единственный человек, которого он бы послушал, мирно спал.

Кириллов вышел в коридор и достал телефон.

Два гудка.

— Алло, — сонным голосом ответила жена.

— Ты что, не спишь?

— Нет. Ем салат, жду тебя. Нашли родителей?

Кириллов коротко описал картину.

— Как такое возможно?

— Вот именно, Ир. Как?

Глава 2

Екатерина Андреевна лежала в кровати рядом с мужем в хлопковой ночнушке в мелкие цветочки и заставляла себя спать. Она то вглядывалась в темноту, стараясь не думать о случившемся, то жмурилась, вспоминая, что ела на завтрак, обед и ужин, — в общем, старалась думать о чём угодно, лишь бы прогнать из головы два слова, которые, собственно, и не давали спать — «Какой ужас…» «Какой ужас», — думала Екатерина Андреевна и ёрзала в постели. Наконец пожилая женщина не выдержала и сказала вслух:

— Какой ужас, Коля…

— Что именно? — недовольно ответил Николай Степанович.

— В смысле что? Коля, ты как обычно. Девочка эта! Всё думаю, где её мать, почему она пришла именно к нам? Почему именно в нашей деревне высадило её это чудовище?

— Катя, давай спать. Капитан же сказал: нашли, разбираются.

— Господи! — вдруг заорала хозяйка. — Как я с тобой живу столько лет?! Вечно тебе нет дела.

— А тебе вечно есть дело до всего!

В итоге Екатерина Андреевна так накрутила Николая Степановича, что ему было проще встать, сменить пижаму на зимнюю куртку и ехать в метель на старой «девятке» в участок за десять километров, чем дальше слушать, какой всё-таки ужас произошёл.

«Лучше бы остались дома… — всю дорогу думал Николай Степанович. — Лучше бы остались дома…»

Мужчина даже не подозревал, что именно в этот раз дома оставаться и не стоило. И именно в этот раз Екатерина Андреевна оказалась права: девочка постучалась в их дом не просто так. И совсем скоро слово «ужас» приобретёт для этой семьи новые грани смыслов.

                         ***

Сержант, мужчина, чьи морщины напоминали линии на географической карте, проводил пенсионеров к капитану. Их шаги были тяжёлыми и медленными. Шёпотом пенсионеры говорили о девочке, о Новом годе, о возможности дать малышке хоть на время кров и тепло. Их собственный дом давно стал похож на заброшенный сарай — тихий, пыльный, хранящий лишь воспоминания. Они ведь тоже были когда-то родителями. Но потеряли дочь. Вернее, думали, что потеряли.

В кабинете капитана обстановка была скромной: кушетка, пара стульев, стол, лампа, доска для записей, полка для папок с бумагами и окно. Старшие дети сидели на кушетке. Глаза у них были огромные, вопросительные. Золушка же сидела за столом. Она казалась вырезанной из дерева — спокойная и невозмутимая, словно старый дуб среди поля.

Сержант открыл дверь перед «гостями», но они не вошли. Пожилые люди застыли в дверном проёме как вкопанные, уставившись на детей.

— Проходите, — сказал сержант.

— …

— Про-хо-ди-те, — повторил он громче.

В этот момент из кабинета донёсся тонкий детский голос.

— Привет, бабуля, — сказала старшая девочка, Катя.

Глаза сержанта стали похожи на два страусиных яйца. Он потёр их кулаками и вопросительно уставился на пенсионеров.

Екатерина Андреевна побледнела. В её сердце был нанесён точный удар.

Девочка добавила:

— Дед, а ты почему молчишь? Привет, говорю.

Казалось бы, простые слова. Но часто именно в таких простых словах кроется правда, от которой пытаешься скрыться много лет.

— Какой ужас, Катя, — промямлил Николай Степанович и рухнул на один из стульев, удачно стоящих возле входа. Видимо, он был не первый посетитель, который терял чувства на пороге этого кабинета.

Часто человеческая судьба определяется случаем, но в этот раз всё решила маленькая девочка, которая постучалась в дом в канун Нового года. Чудо ли это было? Станет ясно совсем-совсем скоро.

                         ***

Разговор с женой Алексеича прервал дежурный.

— Товарищ капитан. Там к вам пенсионеры пришли. Я проводил в кабинет. И вы будете удивлены.

— Так, Ир, целую. Надеюсь, скоро буду, — бросил Кириллов жене и повернулся к сержанту. — Чё там случилось?

— Кажется, старшие дети знают этих пенсионеров.

— Знают?

— Ну, дети назвали их бабушка и дедушка.

Кириллов не курил уже несколько месяцев, но тут его рука машинально потянулась в карман за пачкой.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит?! — рявкнул капитан, врываясь в кабинет.

К этому моменту в его участке стало уже две рыдающие женщины: одна, запертая в камере для допроса, другая — Екатерина Андреевна — дрожащая, с платком, прижатым ко рту. Платок был единственной преградой для бури, которую эта несчастная женщина сдерживала много лет. Муж держал её за плечо, словно стараясь впитать в себя её боль.

— Могли бы и не выражаться: здесь дети сидят, — пробормотал Николай Степанович хриплым голосом.

— Могли бы сразу отвечать на вопрос, — прошипел Кириллов. Терпение у капитана, казалось, было на пределе.

Внезапно из этого потока слёз и криков вынырнула Катя.

— Это наши бабушка и дедушка. Мы не видели их много лет. Маша вообще была маленькая, когда мы уехали.

Екатерина Андреевна закивала, пытаясь что-то сказать, но наружу прорывались только всхлипы.

«Всё же хорошо, что не остались дома…» — пронеслось в голове у Николая Степановича.

— Где наша дочь? — спросил он вслух.

Кириллов громко выдохнул, словно выпустил из лёгких целый поток накопленного раздражения. Он сунул руки в карманы, словно ища там ответ на вопрос, который сам себе ещё не сформулировал.

— Пу-пу-пу-у, — пробормотал он. — Ладно. Сейчас приведу.

                         ***

— Лена, — прошептала Екатерина Андреевна.

Её дочь стояла перед ними, измождённая, во взгляде её было нечто невыразимое — смесь отчаяния, стыда и безграничной любви.

— Привет, мама. Привет, папа.

Тут напряжённую тишину кабинета буквально разорвал хор глухих и пронзительных рыданий. Только Золушка и капитан Кириллов остались невозмутимыми: ребёнок не понимал, что происходит, капитан же ощущал себя героем сериала.

— Знаете, господа, до Нового года осталось сорок восемь часов. Я хочу домой, к детям и жене, встретить праздник. Мне не до ваших семейных секретов, не до разбирательств в ваших запутанных отношениях. Если ситуация не начнёт проясняться прямо сейчас, я вызываю следователей. Будет уголовное дело, а вы, Елена, поедете «отдыхать» в камеру. Даю вам последний шанс всё рассказать.

Здесь все строго посмотрели на Алексеича. При этом в каждом взгляде читалась своя причина: Екатерина Андреевна не до конца верила в происходящее, Николай Степанович хотел поговорить с дочерью и укрыть её ото всех бед, дети хотели домой, а Елена явно стыдилась теперь своего положения ещё больше. Она захлюпала носом, сглотнула слёзы, резко вытерла ладонями лицо и на выдохе сказала:

— Ладно. С чего начать?

— С начала! — выкрикнул капитан.

Глава 3

Принято считать, что в конечном счёте мир делится два типа людей. На тех, кто аккуратно сидит на краешке дивана, не смея замарать обивку своими неуклюжими действиями и потревожить покой других, и тех, кто разваливается на диване во весь рост и оставляет повсюду крошки. Но, знаете, есть и третий тип — те, кто, словно запыленные портреты на дальней стене, молчат. Молчат так глубоко и основательно, что кажется, будто их не существует. Их голоса звучат как шёпот ветра, если вообще звучат. Они не оставляют крошек, не оставляют следов, не оставляют впечатлений.