Оглавление

1. Кровавый сентябрь
2. 1
3. 2
4. 3
5. 4
6. 5
7. 6
8. 7
9. 8
10. 9
11. 10
12. 11
13. 12
14. 13
15. 14
16. 15
17. 16
18. 17
19. 18
20. 19
21. 20
22. 21
23. 22
24. 23
25. 24
26. 25
27. 26
28. 27
29. 28
30. 29
31. 30
32. 31
33. 32
34. 33
35. 34
36. 35
37. 36
38. 37
39. 38
40. 39
41. 40
42. 41
43. 42
44. 43
45. 44
46. 45
47. 46
48. 47
49. 48
50. 49
51. 50
52. 51
53. 52

1

Я осторожно приоткрыл дверь в кабинет главного редактора.

— Можно?

Василий Иванович, увидав мою голову в дверном проёме, махнул рукой.

— Заходи, Рукавицын. Что там у тебя?

Я робко вошёл и остановился у порога. Обычно независимый в отношениях с шефом, порой даже дерзкий, сейчас я чувствовал себя подобно нашкодившему первокласснику, явившемуся пред грозные очи школьного учителя.

— Да проходи, что в дверях толчёшься, — бросил шеф, уткнувшись носом в свежую корректуру и не глядя на меня.

Набравшись смелости, я шагнул вперёд и положил на стол шефа несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом.

— Вот, материал подготовил, — сказал я неуверенно. — Посмотрите, может сгодится.

— Оставляй, потом посмотрю, — небрежно сказал он, не отрывая глаз от стола.

— Это статья…

— Что? Какая статья? — Он наконец взглянул на меня. Взгляд его выражал недоумение.

— Я статью написал, по результатам собственного расследования. — Голос мой окреп, уверенность моя росла с каждой уходящей секундой. — Тут и фото приложены.

— Почему статья? — Шеф всё ещё ничего не понимал. — Что ты мне голову морочишь, Рукавицын? Ты у нас кто? Фоторепортёр. Вот и занимайся своими прямыми обязанностями. А писарчуков у меня и без тебя хватает.

— Вы всё-таки взгляните, Василий Иванович, — настаивал я. Его невнимание к результатам моего первого литературного опыта вызвало у меня протест и даже обиду. Я всю ночь по клавишам стучал, потом обливался, нанизывая непослушные слова друг на друга, а он мне — «голову морочишь»!

Наверное, в моём тоне было что-то такое, что заставило его пересмотреть своё решение.

— Материал-то хоть дельный, писатель? — проворчал он.

— Дельный, — уверенно ответил я. — Крупная финансовая афёра в одной московской корпорации. Если материал будет обнародован, может разразиться большой скандал.

Глаза шефа загорелись.

— Давай!

Минут на десять он погрузился в чтение. Повинуясь его немому жесту, я расположился в кресле и приготовился ждать.

Василий Иванович отложил последний листок, снял очки, встал из-за стола, прошёлся по кабинету. Потом остановился напротив моего кресла и тяжёлым взглядом уставился на меня. Я тоже поднялся.

— Вот что, Рукавицын, — сказал он, роняя слова, словно пудовые гири. — Бросай ты это дело.

— Что, плохо написано? — с упавшим сердцем спросил я.

— Ты что, в журналисты решил податься, а, Рукавицын? И ты думаешь, я тебе позволю? Не дождёшься! Журналюг сейчас как кур нерезаных, целыми пачками на работу приходят проситься, очень, заметь, неплохих, а вот профессиональных фоторепортёров днём с огнём не сыщешь. Ты мне как репортёр нужен, понял? Так что даже и не думай.

Я пожал плечами.

— Да я и не собирался менять квалификацию. Это просто проба пера, не более. Зацепился я за эту тему, сделал несколько фото, потом решил комментарий к ним набросать, а вышла целая статья.

— В журналисты проситься не будешь? — с подозрением спросил шеф.

— Не буду.

— Точно? — Он всё ещё сомневался.

— Могу расписку написать.

— Ладно, не язви. — Кажется, он успокоился. — А написано хорошо. Даже отлично. Факты достоверные?

— Сто процентов.

— Ладно, уговорил. В завтрашний номер тиснем. Под твоей фамилией. Не против?

— Да мне как-то всё равно, — снова пожал я плечами.

— Что ж, — шеф окончательно оттаял, — поздравляю с дебютом. Но чтобы больше — ни-ни, понял? А материальчик-то «жареный»! Шуму, полагаю, будет немало. Всё, Рукавицын, свободен.

На следующий день, вернувшись с работы, я положил перед Верой свежий выпуск нашей газеты. С моей статьёй.

— Поздравь, дорогая, — хорохорясь перед супругой, словно индюк, от ощущения собственной значимости и лёгкого приступа «звёздной болезни», сказал я. — Результат моего творчества. И не где-нибудь, а на первой полосе.

Вера впилась глазами в газету.

— Ух ты! — вырвалось у неё. — И подпись, глянь-ка! «И. Рукавицын, соб. корр.». Звучит.

Она углубилась в чтение статьи. Минут через десять отложила газету в сторону, вытряхнула из пачки сигарету, закурила и только потом подняла на меня глаза. Глаза, в которых читалась тревога.

— Ванечка, это не опасно?

— Да что ты! — рассмеялся я. — Это ж всего лишь газета. Что здесь может быть опасного?

— Ты не понимаешь. Ты вторгся в область, где крутятся большие деньги. Очень большие деньги. Затронуты интересы крупных финансовых воротил. А под статьёй твоя фамилия.

— Не сгущай краски, дорогая. Всё будет хорошо, вот увидишь.

По-моему, я её всё-таки не убедил. Со своей стороны, я был совершенно спокоен. Никаких преследований или мести с чьей-либо стороны я не опасался. Всё, хватит об этом. Точка.

Однако точку поставить я поторопился. Наутро, едва я появился в редакции, меня вызвали в районную прокуратуру, для дачи показаний. Промурыжили полдня, задавали дурацкие вопросы, в частности, интересовались, в каких я отношениях с господином Красильниковым, коммерческим директором холдинга «РуссТраст». Потом, едва я вырвался из их лап, сразу же попал объятия родной милиции. Вернее, в следственный отдел ГУВД. И опять посыпались те же вопросы. Следователь не скрывал явно недоброжелательного отношения ко мне, давая понять, что я вторгся в чужую епархию, и вообще, разоблачать преступников — это дело правоохранительных органов, а не каких-то там газетчиков. На что я только пожимал плечами и благоразумно кивал головой в знак согласия. А я разве против? Занимайтесь, господа правоохранители, я всего лишь хотел пролить свет на истину.

Меня таскали по инстанциям три дня. А потом отстали. Из некоторых обрывочных фраз я понял, что против господина Красильникова, главного фигуранта моей скандальной статьи, возбуждено уголовное дело. Что ж, поделом мошеннику. Значит, не зря я всё-таки заварил эту кашу.

Шеф все эти дни косился на меня, но явного недовольства не высказывал: рейтинг газеты в последнее время значительно возрос, чему безусловно, способствовало появление моей статьи. Однако со временем страсти понемногу улеглись, и все уже стали забывать о разоблачительной публикации, как вдруг — прошло уже недели три — однажды утром, в самом начале рабочего дня, шеф вызвал меня к себе в кабинет. По его сумрачному взгляду, которым он встретил меня, я понял, что чем-то вновь вызвал его неудовольствие.

— Тебя, Рукавицын, Кесслер к себе приглашает. Хочет познакомиться.

— Кто? — не понял я.

— Президент «РуссТраста». Говорит, что хочет лично выразить тебе благодарность за раскрытие преступных махинаций внутри его компании. О которых он, разумеется, ничего не знал.

Опять «РуссТраст». Я уж думал, что это дело, которое к тому времени правоохранители раскрутили по полной программе, можно смело списывать в архив — по крайней мере, для меня, но не тут-то было. В то же время, я мог ожидать любого развития событий, но никак не приглашения главы холдинга на дружескую беседу. Что ж, жизнь полна неожиданностей.

— И что я должен делать?

— Кесслер — слишком заметная фигура на финансовом небосклоне российского бизнеса, игнорировать его приглашение было бы политической ошибкой. Езжай, Рукавицын, он будет ждать тебя в четырнадцать ноль ноль. Даю тебе на всё про всё два часа. Чтобы в шестнадцать был на рабочем месте, понял?

В назначенное время я уже входил в кабинет одного из столичных олигархов, о котором в журналистских кулуарах ходили самые противоречивые слухи, как правило, не имеющие достоверного подтверждения.

2

Семён Рудольфович Кесслер, обрусевший немец в пятом поколении, холёный мужчина средних лет, встал мне навстречу. На лице его сияла лучезарная улыбка, рука была предусмотрительно вытянута вперёд, готовая к рукопожатию, да и вся его поза дышала благожелательностью и расположением.

— Рад, очень рад, Иван Петрович! Это большая честь для меня, смею вас заверить. Располагайтесь, будьте так любезны. Леночка, — обратился он к молоденькой секретарше, терпеливо ожидавшей у дверей, — два кофе, пожалуйста. — Он склонился ко мне. — Коньяк? Текила? Леночка, бутылочку «репосадо».

Я пожал протянутую руку и, повинуясь жесту хозяина, уселся в кресло у отдельно стоящего кофейного столика. Он расположился напротив.

— График у меня, сами понимаете, весьма напряжённый, но для человека, оказавшего фирме неоценимую услугу, я всегда готов выкроить время для дружеской беседы. Гнойный нарыв, зревший в недрах компании, рано или поздно мог погубить дело всей моей жизни. Своевременным вмешательством вы вскрыли его. Примите мою самую искреннюю благодарность, Иван Петрович. Увы, Красильников, с которым меня связывали десять лет дружбы и совместного бизнеса, свои шкурные интересы поставил выше интересов корпорации. Более того, он совершил преступление. Что ж, теперь им занимаются люди в погонах. Поделом ему.

Он разлил текилу по рюмкам, посыпал краешек своей солью.

— Давайте выпьем, дорогой мой Иван Петрович, за честных людей. За вас!

Он сделал небольшой глоток и поставил рюмку на столик.

— Спасибо, — сдержанно ответил я, и это было первое слово, произнесённое мной в этом кабинете.

Я обожал текилу, поэтому выпил всю рюмку до дна. Слишком дорогое удовольствие для нашей семьи с весьма скромным бюджетом, но порой, по наиболее знаменательным праздникам (годовщина нашей свадьбы, дни рождения) я всё же позволял себе прикупить бутылочку этого божественного напитка, выбирая из представленного ассортимента марку подешевле. Напиток, которым потчевал меня олигарх, был явно из самых дорогих.

Он тут же наполнил мою рюмку вновь.

— Должен признаться, — продолжал Кесслер, — я пригласил вас не только для того, чтобы распить с вами бутылочку текилы, хотя с удовольствием посидел бы с вами в каком-нибудь тихом уютном местечке, отключив сотовый, забыв о повседневных заботах, сбежав от охраны. — Он снова пригубил свою рюмку. — Иван Петрович, я хочу сделать вам один подарок.

Подарок? Что ещё за подарок? Может, миллион долларов? Я бы не отказался.

Он улыбнулся, увидев недоумение на моём лице. А я чувствовал себя в этом роскошном кабинете до нелепости неловко. Чего уж скрывать, общением с финансовыми тузами мой жизненный опыт не слишком изобиловал.

— Не буду вас томить, уважаемый Иван Петрович, — продолжал он, вынимая из папки какие-то бумаги. — Хочу предложить вам элитный отдых в одном загородном отеле. Вам и вашей семье. Не беспокойтесь, мы берём все расходы на себя, для фирмы это сущий пустяк. Возьмёте отпуск, отдохнёте, развеетесь. Ваше руководство против не будет, обещаю. Это, собственно, и есть мой подарок. Ну как, готовы на пару недель сменить обстановку?

— Как-то неожиданно, знаете ли… — неуверенно пробормотал я, ещё не зная, радоваться мне или паниковать. Подарочек, надо сказать, более чем необычный. — Подумать надо, с женой посоветоваться.

— А тут и думать нечего. Поедете тогда, когда вам будет удобно. Но советую с отъездом не тянуть, пока погода держится. Как дожди зарядят — всё, считай, весь отдых коту под хвост. Это под Тихвином, знаете?

— Слыхал. Где-то в районе Ладоги.

— Именно. — Кесслер начал выражать нетерпение, откровенно поглядывая на часы. — Берите эту бумагу, это ваша верительная грамота. Как надумаете ехать, позвоните по этому телефону. Вас там встретят и доставят до места. И учтите, вам, как VIP-персоне, доступны все услуги, которые есть в перечне отеля. Вам и вашей семье. Ни за что платить не надо, всё уже учтено в этой бумаге… Извините, Иван Петрович, у меня важная встреча. Вынужден проститься с вами. Ещё раз спасибо! И не тяните с отъездом, слышите? Сезон дождей в тех краях — не самое лучшее время года… Вот вам моя визитка. — Он сунул мне кусочек шикарного картона. — Звоните, если потребуется. Всегда буду рад помочь. Прощайте!

Я что-то пробормотал в знак благодарности и покинул кабинет гостеприимного олигарха, унося в руках таинственную бумагу, которая давала мне неограниченные права на отдых в каком-то диком захолустье на самом краю Вселенной. К тому же, неизвестно ещё, как на всё это мой шеф посмотрит.

И дёрнул меня чёрт писать тогда эту статью!

3

Шеф к идее моего отпуска отнёсся, как ни странно, весьма благосклонно.

— Езжай, Рукавицын. Не стоит игнорировать знаки внимания твоего покровителя. Не дай Бог, осерчает. — Василий Иванович хлопнул меня по плечу. — А ты молодец, Иван Петрович, быстро ухватил быка за рога! Статейка-то твоя, глянь, дивиденды уже приносит. — Он ухмыльнулся. — Надеюсь, составишь мне протекцию, когда меня с этой работы попрут?

— Запросто, — ответил я ему в тон. — А что, уже наметилась такая тенденция?

— Не дождёшься. Ладно, иди, собирай манатки. Отпуск не забудь оформить. Ишь, благодетель!..

Вера приняла новость с энтузиазмом.

— А что, Ванечка? Давай съездим. Мы с тобой в этом году в отпуске так и не были, всё дела, дела. А тут такой случай. Когда ещё удастся вырваться? Василька с собой возьмём.

— У него школа, — возразил я неуверенно. — Пропустит, потом навёрстывать придётся.

— Наверстает. Всего-то две недели. А мы ему поможем. Хочешь, я с его учительницей договорюсь?

Если честно, мне и самому хотелось вырваться куда-нибудь из Москвы, вот так, всем скопом, целой семьёй. Вера права, в этом году мы так и не сумели выбраться в отпуск. Да и Ваське неплохо бы развеяться, глотнуть чистого лесного воздуха: всё лето просидел в Москве, в пыли и копоти городского смога. Тем более, что сентябрь в этом году выдался на редкость тёплым, по-настоящему летним. Температура уже несколько недель держалась выше двадцати, и синоптики обещают сохранение тёплой погоды ещё на неопределённо длительное время. Веры в их прогнозы, конечно, немного, но так уж устроен человек, что всегда хочет верить во что-то лучшее, не так ли?

С другой стороны, срываться с места, вот так, с бухты-барахты, и лететь невесть куда было не в моих правилах. Я вообще был тяжёл на подъём, каждый свой шаг привык как следует обдумывать, взвешивать, а уж потом принимать решение.

Однако предложение Кесслера ломало мой привычный жизненный ритм. И я не знал, хорошо это или плохо.

— Давай спросим у Васьки, — предложил я. — Как он решит, так и будет.

Вера мягко улыбнулась и не без ехидства заметила:

— Ответ, достойный настоящего мужчины. Главное — переложить ответственность за принятие решения на другие плечи. Особенно, когда это плечи маленького мальчика.

Я пропустил её колкость мимо ушей. Тем более, что она, в сущности, была права.

Мы кликнули Василька. Он не заставил себя долго ждать. Когда мой сын вошёл на кухню, где мы обычно решали наиболее важные семейные вопросы, я с удовольствием отметил, как он вырос за последнее время. Ещё год назад он был крохотным пострельцом, сутками напролёт носившимся по двору с такими же, как он, балбесами-одногодками — и вдруг он повзрослел, превратился в долговязого подростка, ещё не знающего, как управляться с этими длинными конечностями, неуклюже торчащими из штанин и рукавов, как быть с басовыми нотками, ненароком прорывающимися в уже ломающемся голосе. Он изменился не только внешне. Василёк посерьёзнел, стал рассудительным, в глазах засветился природный ум и интерес к недетским вопросам. Словом, мой сын становился мужчиной. Честно говоря, я едва успевал за этими спонтанными процессами.

Василёк был у меня от первого брака. С Верой мы расписались чуть больше года назад (пятнадцатого июля, если быть точным — в самой середине лета), и в первое время нашей совместной жизни я с трепетом наблюдал, как складываются отношения между моей верной боевой подругой и моим единственным сыном. Опасения были небеспочвенны: новая мама, вытесняющая в сознании ребёнка образ родной матери, всегда вызывает у него настороженность, если не вражду. Особенно, если родная мать чётко запечатлелась в памяти малыша. Дети консервативны в своих привязанностях. Моя первая жена оставила нас, когда Васильку было только полгода — вряд ли он помнил её. Возможно, это сыграло свою роль, но, думаю, всё дело в Вере. Она вошла в нашу жизнь легко, естественно, не пыталась играть роль заботливой матери. Она всегда оставалась сама собой. Уверен, это и стало решающим фактором в их сближении. Они как-то сразу поладили между собой. Дети ведь очень тонко чувствуют фальшь.

Васька внимательно выслушал наше предложение.

— Я не могу пропускать школу, — сказал он, хотя и без особой уверенности.

Было ясно, что он очень хочет поехать, но чувство долга взяло у этого пацана верх над желанием. Я переглянулся с Верой и понял, что от неё тоже не ускользнул этот нюанс в его ответе. Вернее, в интонации, с которой он был произнесён.

— Со школой мы вопрос уладим, — сказал я, уже решив про себя, что поездка состоится.

Вера с пониманием улыбнулась мне.

— Ну если так… — отвёл глаза в сторону сын. — А когда едем?

— Да хоть завтра, — ответил я, подмигнув Вере.

Васька весь засиял от радости.

— У, круто! — вырвалось у него. — Я побежал собирать вещи!

Понятие о долге в миг отошло для него на задний план. Что ж, пацан есть пацан, я в его годы тоже не очень-то стремился в школу. Тем более, батя берёт всю ответственность на себя.

4

Уладив все необходимые формальности (со школой, с Вериной работой, с покупкой билетов), вечером следующего дня мы отбыли в Питер. А наутро уже были в северной столице. В городе задерживаться не стали, оставив экскурсию по «колыбели революции» на обратную дорогу. Сели в электричку и целых три часа тряслись в душном вагоне по железнодорожной ветке местного значения. До Тихвина добрались только в пять пополудни.

Здесь нас уже ждали — звонок в отель накануне отъезда из Москвы сыграл свою роль. Едва мы вышли на привокзальную площадь, нагруженные багажом и туристическими принадлежностями, как к нам подкатила бежевая «десятка» и мягко затормозила. Из неё выбрался крепко сбитый мужичёк лет сорока и скупым жестом пригласил в машину:

— Прошу.

Я не стал допытываться, каким образом он сумел нас идентифицировать. Скорее всего, по моему фото, которое переслали сюда из Москвы. В этом не было ничего предосудительного, напротив, только свидетельствовало о высоком уровне сервиса: проверка наших документов или выяснение наших личностей путём игры в вопросы и ответы выглядели бы слишком топорно. Как-никак, они имеют дело не с простыми смертными, а с VIP-персонами! Это вам не хухры-мухры.

Я кивнул, однако садиться в авто не спешил. Загрузив нашу поклажу в багажник, мы с Верой решили перед дальней дорогой выкурить по сигарете. Успеем ещё накататься.

Пока мы курили, мой взгляд привлёк припаркованный поодаль от нашей «десятки» чёрный «джип», у которого вертелось два кавказца. Один из них скользнул по нашей группе цепким взглядом, на пару секунд задержав его на мне. Может быть, я слишком предвзято отношусь к этим представителям наших южных рубежей, но мне его взгляд не понравился. Что-то в нём было липкое, словно он фиксировал наши лица, чтобы сохранить в памяти.

— Глянь-ка, — незаметно кивнул я Вере, — эти ребята с далёких Кавказских гор уже и здесь обосновались. Куда ни плюнь, везде они корни пустили. Как тараканы.

— Что-то раньше я не замечала за тобой проявлений шовинизма, — с иронией заметила моя боевая подруга.

Но мне было не до шуток. Какая-то бессознательная тревога овладела мной.

— Не нравятся они мне, — сказал я.

— Обычные торгаши, — пожала плечами Вера. — Они тебе мешают?

— Не в этом дело. Обычные торгаши на «джипах» не разъезжают. Эти дети гор явно не картошкой на рынке торгуют.

— Не бери в голову, Ванечка. Сейчас мы отсюда уедем — и всё забудется. Вот увидишь. Мы сюда отдыхать приехали, а не национальные проблемы решать. Расслабься и получай удовольствие. И не забывай: с нами наш сын.

Это её «наш сын» в миг изменило направление моих мыслей. Я нежно привлёк её к себе.

— Чтобы я без тебя делал, Верунчик, — улыбнулся я.

Она чмокнула меня в небритую щёку.

— Поехали. Хочется побыстрее добраться до места. Притомилась я что-то в дороге. Да и Васильку отдых нужен.

— Загружаемся, — кивнул я.

Мы расселись в авто и вскоре уже неслись по улицам древнего русского города, в котором патриархальный дух былых веков благополучно уживался с последними веяниями западной цивилизации. Наш водитель вёл машину молча, не считая себя, по-видимому, обязанным развлекать нас в дороге. Я был не в претензии: вести непринуждённую беседу с человеком, которого видишь в первый раз в жизни, было не в моих правилах.

Автомобиль вырвался на загородную ухабистую трассу, с обеих сторон обрамлённую стеной густого леса. Я глядел на тёмную лесную массу с предвкушением заядлого грибника, и с каждым пройденным километром мрачные мысли постепенно улетучивались из моей головы, уступая место планам на ближайшие дни. Грибы, рыбалка, пикники на лесных полянах в кругу близких мне людей, вдали от цивилизации и городской суеты — как давно я мечтал об этом! И вот теперь, кажется, мечтам моим суждено было сбыться.

Дорога была пустынна, лишь изредка мелькали встречные авто, на пару-тройку секунд нарушая наше одиночество в этом лесном раю. Случайно бросив взгляд в зеркало заднего обозрения, я заметил далеко позади нас едва заметную точку, двигавшуюся в одном с нами направлении. Точка росла, постепенно обретая контуры автомобиля. Обычное, в общем-то, явление на автотрассе, но какое-то подсознательное чувство вновь пробудило во мне тревогу. Не нравилось мне это авто. Может быть, потому, что слишком уж напоминало тот чёрный «джип» с привокзальной площади.

Сократив дистанцию до полукилометра, автомобиль позади нас сбавил скорость и следовал теперь за нами на постоянном расстоянии. Некоторое время я незаметно следил за ним, а потом плюнул: даже если это те самые кавказцы, что это меняет? Едут по своим делам в одном с нами направлении — и всё. С чего я вбил себе в голову, что они имеют к нам какое-то отношение?

Миновали небольшое селение, а километра через три уже въезжали на территорию лесного отеля «Садко». Если учесть, что когда-то эти земли входили в состав Новгородской губернии, то название отеля звучало более чем уместно. Нас встретили с распростёртыми объятиями и тут же, без всяких проволочек, разместили в шикарном коттедже, который целиком оказался в нашем распоряжении. Здесь было несколько комнат, включая гостиную с камином, два телевизора, телефон, куча кондиционеров, компьютер с выходом в интернет, кухня с электроплитой, микроволновкой и холодильником, набитым едой с неограниченным сроком хранения. На втором этаже — огромная открытая терраса, на которой были расставлены шезлонги, плетёные кресла, уютный столик, а в самом углу — ещё один холодильник с прохладительными напитками: пиво, пепси, минералка. Окончательно сразила меня сауна, которая находилась тут же, в коттедже. Словом, полная идиллия.

Вера упала на громадную двуспальную кровать, безупречно застеленную белоснежным покрывалом, и с наслаждением раскинула руки.

— Какая прелесть, Ванечка! Как всё-таки приятно поваляться на кровати после целых суток бесконечных переездов!

Мы распаковали багаж, достали из холодильника несколько чизбургеров, разогрели в микроволновке и наспех перекусили, я — запивая «Будвайзером», Вера и Васька — газировкой. Потом мы с Верой поднялись на террасу, разлеглись в шезлонгах и с наслаждением закурили. А Василёк тут же прилип к компьютеру и принялся мочить каких-то виртуальных монстров.

Я откупорил ещё одну бутылочку пивка.

— Лепота! Чувствуешь, какой воздух?

Действительно, воздух был напоён хвойным ароматом северной природы, о котором в первопрестольной можно было только мечтать.

Перед нами расстилалась панорама лесного отеля. Достаточно обширная территория была застроена уютными бревенчатыми коттеджами, между которыми вились ухоженные дорожки, стрелы аллей, усыпанных красным гравием, рассекали этот райский уголок, то тут, то там видны были летние беседки — я не удивился бы, если в каждой из них был оборудован мини-бар.

Через полчаса нас потревожил средних лет мужчина в безупречном костюме и с белозубой улыбкой на холёном лице.

— Меня зовут Вольдемар, я отвечаю за благоустройство наших клиентов. — Он скользнул цепким взглядом по помещению. — Я вижу, вы уже устроились, господа. Что ж, желаю вам приятного отдыха! К вашим услугам — ресторан, бар, русская баня, боулинг, бассейн, теннисный корт и многое-многое другое — словом, всё, что пожелаете! Для нас большая честь принимать таких дорогих гостей. Смею вас заверить, вы не пожалеете, что приехали сюда. Не буду вас больше задерживать, господа, отдыхайте.

Он исчез так же внезапно, как и появился. Что ж, профессиональная выучка — это вам не хухры-мухры. А то, что этот человек, назвавшийся Вольдемаром, профессионал, было видно и невооружённым глазом.

5

Три дня мы наслаждались всеми видами отдыха, которые мог предоставить нам отель. Попарились в баньке (с вениками, с кваском), отметились в боулинге, покутили в ресторане, погоняли с Васькой в футбол. И везде, где бы мы ни появились, с нами обращались как с августейшими особами, никак не меньше.

Несмотря на значительную удалённость от центров цивилизации (до Тихвина было километров тридцать, а до Питера — все двести пятьдесят), отдыхающих в отеле было много. По крайней мере, ресторан, трижды в день выполнявший роль столовой, всегда был наполнен под завязку. Отдыхали семьями, парочками, шумными компаниями. Мы предавались всем видам удовольствия, сбросив с плеч бремя житейских забот, на время забыв о бытовых проблемах. В который раз я мысленно благодарил Кесслера за его необычный подарок.

За эти дни мы обошли всю территорию отеля, заглянули в каждый уголок, каждый раз делая всё новые и новые открытия. И везде нас встречал радушный приём. Одно только место осталось для нас закрытым: небольшой участок в самом дальнем конце отеля, огороженный бетонным забором, поверх которого были видны крыши нескольких строений. Скорее всего, решил я, жилые постройки для обслуживающего персонала и различного рода технические сооружения (прачечная, котельная, насосная станция и так далее).

На четвёртый день прелести культурного отдыха потеряли для нас первоначальную остроту и заметно поблекли — нас потянуло на природу. Жить на лоне этой первозданной красоты и не побродить по лесу, не поваляться на лесной полянке, не поудить рыбу в местной речушке, не посидеть вечерком у жаркого костра, жадно вдыхая аромат свежесваренной ухи — нет, это было бы величайшим кощунством. Поэтому, получив у Вольдемара необходимые сведения и рыболовное снаряжение, около полудня мы отправились на поиски лесного озера. Здесь мы собирались провести остаток дня, предаваясь всем мыслимым и немыслимым удовольствиям, которые только могла предоставить рыбалка на свежем воздухе в тёплый сентябрьский денёк.

Несмотря на тёплую погоду, признаки осени уже были налицо. Лес радовал глаз тремя яркими красками: зелёной, жёлтой и багряной. По безоблачному небу то и дело проносились стаи перелётных птиц, устремлённые в южные края. Природа, ещё оглядываясь на лето, уже готовилась к зиме.

Озеро мы нашли без труда. Выбрали место на берегу, устроили бивак. К нашей неописуемой радости, вокруг не было ни души. Так хотелось отдохнуть от людской толчеи! Мы были одни в этом лесном раю. Часам к пяти Вера уже колдовала у костра, то и дело помешивая кипящую уху, а мы с Васькой гоняли по берегу в салки. Вскоре моя боевая подруга окликнула нас:

— Мужчины! Давайте сюда! Уха поспела.

Мы не заставили себя долго ждать. Обжигаясь и мыча от удовольствия, с прожорливостью кадавров (помните, у Стругацких?) мы поглощали аппетитное варево. Насытившись, развалились на мягкой траве и полностью отдались безмятежной лесной тишине.

Мне захотелось курить. Я приподнялся на локте, вынул из пачки сигарету.

— Дай мне тоже, — попросила Вера.

Мы закурили. В эти минуты мне хотелось, чтобы время навсегда остановилось, а этот миг стал вечностью. Я видел, что Вера тоже счастлива. А уж о Ваське и говорить нечего: отдых в таком райском уголке куда лучше, чем протирание штанов за школьной партой.

— А ты знаешь, Верунчик, что это за земля? — с воодушевлением заговорил я, внезапно почувствовав потребность выговориться. — Отсюда Русь начиналась, понимаешь? Вернее, русская государственность. Именно сюда, на русский север, пришли однажды варяги и начали обустраивать эту благодатную землю. Помнишь, мы проезжали небольшой городок, Старая Ладога называется? Это самая первая столица древней Руси. Варяги сначала здесь, на севере, корни пустили, приняли эту землю как свою собственную. Киев уже потом был. Владимир, обрусевший викинг, приплыл туда как раз из этих самых краёв.

Я с увлечением рассказывал, поглощённый собственным повествованием. И не заметил, что Вера больше не слушает меня. Я осёкся на полуслове.

— Тебе неинтересно? — с обидой спросил я.

Она пристально вглядывалась куда-то поверх моей головы.

— Там кто-то есть, — сказала она вполголоса. — Вон в тех кустах. Чьё-то лицо. Ребёнок. Или женщина. Наблюдает за нами.

Я повернул голову в сторону зарослей орешника, но никого не увидел.

— Да нет там никого, — махнул я рукой. — Привиделось тебе. Передозировка кислорода, хватанула лишнего — вот тебя и проглючило. С непривычки.

Но Вера не поддержала мою шутку.

— Серьёзно, там кто-то был. Может, медведь?

— С лицом ребёнка? Да брось, Вер, какой медведь! Грибники из местных, небось, бродят. Здесь же посёлок рядом, помнишь, мы проезжали.

Это было самое логичное объяснение, и Вера успокоилась. Мы посидели ещё с часок, а потом начали собираться. Напоследок я рискнул искупаться. Как я и предполагал, вода в озере была ледяная — сентябрь всё-таки.

В отель мы вернулись ещё засветло, но вечерние сумерки уже настойчиво наползали на землю.

— Ну как, Василёк, классно прогулялись? — спросил я сына, похлопывая его по плечу.

— Нормально, — сдержанно ответил он, считая, по-видимому, что настоящий мужчина должен контролировать свои чувства и не давать волю эмоциям. Однако по блеску его счастливых глаз я понял, что он безмерно рад сегодняшнему дню.

— Завтра ещё пойдём?

— Пойдём, пап.

— Замётано, сын. С утречка встаём пораньше — и на весь день на природу.

— А тётя Вера с нами?

— Тёть Вер, ты с нами? — шутливо окликнул я свою боевую подругу.

— Да разве ж вас одних отпустишь? — звонко отозвалась она из другой комнаты. — Вы ж, мужики, как дети малые, за вами глаз да глаз нужен. Заплутаете ещё, не приведи Бог, а потом МЧС вызывай, ищи вас по всему лесу.

Мы сходили в ресторан и с удовольствием поужинали. Что ни говори, а кислорода мы сегодня, действительно, хватанули с избытком — отсюда и зверский аппетит.

Часов в девять вечера, когда уже стемнело, в дверь нашего коттеджа кто-то робко постучал.

— Входите, открыто! — крикнул я из гостиной, где, развалившись в кресле, пялился в телевизор.

Однако никто не вошёл. Через какое-то время стук раздался снова.

— Кто там, Вань? — спросила Вера из соседней комнаты, где сидела перед трюмо и наводила марафет.

— А я почём знаю?

Мы вышли в коридор одновременно. Я открыл входную дверь. Вера стояла сзади, выглядывая из-за моего плеча.

Сноп света, упавший из коридора, выхватил из темноты фигуру молодой девушки.

6

Она едва стояла на ногах. Худое, измождённое лицо, ввалившиеся щёки, утонувшие в глазницах большущие глаза — всё говорило о том, что жизнь её в последнее время не баловала.

— Можно, я войду? — едва слышно произнесла она.

— Да, да, конечно, — засуетился я, — заходи. Вера, проводи её в гостиную.

Вера придержала девушку за плечи и отвела в комнату. От усталости незнакомку пошатывало, она держалась из последних сил, чтобы не упасть. Вера уложила её на диван.

— Есть будешь? — спросила она. Девушка кивнула. — Впрочем, что я спрашиваю. Ванюша, принеси что-нибудь с кухни. И чайник поставь. Кофе? Чай?

— Кофе, — чуть слышно отозвалась та. — И чай. С сахаром.

— Да что с тобой сделали, девочка! — невольно вырвалось у Веры.

Я выгреб из холодильника всё самое вкусное, приготовил кофе, чай, добавил несколько пирожных и приволок всё это в гости