Оглавление

4. 2
5. 3
16. 1
20. 2
21. 3
23. 2
24. 3
26. 2
27. 3
28. 2
30. 2
31. 3
34. 2
35. 3
36. 4

КАРАНИН Юрий Сергеевич

БЫЛИНКИ

Рассказы для детей школьного возраста

3 авт. Листа

Былинки
Рассказики для детей школьного возраста
1

Былинки — это не «пыль на ветру», а были. Что ни на есть, настоящие. И название этому придумал сам мой папа. Только былинки это — были, — как бы сказать, — местного значения. Как правило, они мало, кому интересны. Разве, что родителям, чтобы было, за что воспитывать, а порой, и наказывать.

И мне пришлось с его доводами согласиться.

— Любишь же ты небылицы выдумывать. — Выслушав отчет, как я провел день, потрепал он меня по голове. Он часто так делает. — Вырастешь, — а, вдруг да, писателем станешь? Только, где же это видано, друг ты мой ситный, чтобы молния от людей убегала, в том числе, и шаровая? Любая молния человека скорее испепелит, чем убегать станет. Это же такая СИЛИЩА.

— И, вовсе, это — никакая и не небылица, а самая настоящая быль. — На этот раз я имел полное право обидеться.

— Быль? — Вот тут-то мне про Бородино и пришлось «поучительную лекцию» выслушать. А за одно, многое узнать и о былях, и о былинках, и много, чего еще.

А еще папа посоветовал мне замечать все интересное, и, если увижу что-то интересное, записывать, или просто помечать в записной книжке, или на попутном листке. «Если через какое-то время вспомнишь об этой записи, это и стоит к людям на обозрение выносить. А, если нет, то, — извини, брат, — это — просто, мусор. Но, в любом случае, это может помочь тебе в жизни, поскольку будет воспитывать: во-первых, — наблюдательность; во-вторых — память; в-третьих — воспитает у тебя собранность, — чего тебе так в жизни не хватает».

Он еще не назвал, в-четвертых: я люблю, слушаюсь и очень уважаю папу. Он — большой начальник, много знает и умеет, и уважаемый многими человек.

2

Если бы он еще знал, как все это сложно. Особенно вспомнить, что все интересное надо наблюдать и записывать.

По крайней мере, вернувшись в город, я сразу же сел за стол, и набросал список всего того, что могло быть интересным.

Вот он.

1.Змеенок.

2.Сова.

3.Будильник.

4.Ворона-рыболов.

5.«Чингачкук — Большой Змей».

6.Молох.

7.По грибы.

8.Лось.

Ага, чуть не забыл 9.Слоник.

А еще 10. Молния. Или даже молнии, поскольку этим и прошлым летом невольно становился свидетелем нескольких непонятных проявлении молний.

Конечно, если покопаться в памяти, то можно многое вспомнить, но я еще помню предупреждение о мусоре, за который надо извиняться.

С чувством выполненного долга я уже хотел убрать тетрадь в тумбочку, но папа огорченно покачал головой:

— Нет, друг ты мой ситный, так, когда вдруг вернешься к своим каракулям, ты уже ничего не вспомнишь. Хотя бы тезисно изложи суть, а еще лучше, если постараешься все описать. Если вдруг поймешь, что это — не твое, тогда, — сам понимаешь, — что надо делать.

— А что? — Растерялся я.

— Другое дело искать. А уж если начнет получаться, то я покажу это моему хорошо знакомому, и тогда он скажет, «стоит ли овчинка выделки».

— А ты?

— А я, просматривая твои тетради по литературе, ловлю себя на мысли, что из этого у тебя толк может получиться. — И тяжело так вздохнул. — Чего не вышло из меня. И твой прадедушка стихи писал. И неплохо, говорят, писал, да время было тяжелое, — и ему не хватило времени довести стихи до совершенства.

3

Не знаю, каким и нюхом я догадался, что именно сегодня папа спросит о моих писательских «успехах».

Я, конечно, понял, что он увидел у меня на тумбочке «общую тетрадь» большого размера. Такую трудно потеряться.

«Ах! Если бы это был компьютер, или ноутбук. Но если тратить отведенное время еще и на это, то где его, это время, взять? А поиграть? К тому же, я еще плохо умею печатать. Родители пообещали, что если я подтяну свои оценки, и подучусь печатать, то тогда они подумают над моим предложением. А мое предложение в том и состояло, чтобы заносить мои мысли не в тетрадку, а в компьютер. Тогда уж точно ничего не потеряется. А без этого еще как потеряются, если я и сейчас с трудом разбираю свои каракули. А родители только рассмеялись: «Если у тебя сейчас не хватило сил аккуратно написать десять слов, то ничего-то из тебя не получится».

«Наверное, они, как всегда, правы. Мои мечты снова прахом разбиваются о рифы моего быта». — И это была первая, записанная мною мысль. Возможно, она и не совсем моя, или совсем не моя, но тетрадь была прилежно прибрана на низ стопки тетрадей в тумбочке. До лучших времен.

Кто же знал, что эти времена совсем скоро наступят.

В город снова привезли слоника. Конечно, вместе с цирком.

Слоник

Былинка первая, хотя в списке стояла девятой

1. «Доброе утро, мальчики»

— Доброе утро, мальчики. — Конечно, было далеко не утро. Да

и к нам шла не Малинка. Маринка, конечно, но какая-то сама не своя. Так любой взрослый, кто Маринку хоть чуточку знает, сказал бы.

И я тоже так подумал. Только подумал, но язык-то трепать не захотел, ведь, все же, это была Маринка. Пока она шла от угла до поленницы, где мы обычно и собирались, Маринка столько слов наговорила. Но об одном и том же.

— Мальчики. Ужас-то какой. Кому только и рассказать? Я вся так и обмерла от горя. А вы чего тут сидите — прохлаждаетесь, и никуда не бежите?

— Дать бы тебе по шеям. Жаль, что ты девчонка. Куда бежать и зачем? Толком-то можешь сказать? — Толька, он же Звездная Медведица, к костру не пошагал, но, явно выказывая желание дать кое-кому по шеям, с поленницы спрыгнул.

Маринка, само собой разумеется, — сразу же в слезы. А почему разумеется, да еще и само собой? Только потому, что она — девчонка? Но сама баба Нина не раз говорила, что Маринка — вовсе, не девочка, а самый что ни на есть чертенок, и даже супарень. Что это такое, я не знаю, но не может же родная бабушка обидное о внучке говорить? — Ей бы в куклы играть, а она целые дни с мальчишками хороводится.

Чертенок — это понятно, и не обидно, — Маринка — человек маркой, — со слов ее бабушки, — бывает порой домой «заявится», что и белого места на ней не найдешь, и потом ее баушка Нина целый вечер в ванне отмачивает да оттирает. Но так бывает совсем не каждый день, — и после обязательной в таком разе головомойки утром она выходит к нам такой, совершенно аккуратненькой, что иногда из-за нее драки у нас случаются. Просто малинкой выходит. Жаль, малинники все уже опустошены, и не с чем Малинку сравнивать.

Малинка — это не мы придумали. Считай, до четвертого класса Марина не выговаривала букву «Р». Совсем не выговаривала, пока ее собака не напугала. Вместо «Р» у нее всегда «Л» выходила — да так четко, что все, от мала и до велика, зовут ее только Малинкой. Даже в то лето, когда ее привезли в дачный поселок, а правильней, в деревню, поневоле превратившуюся в дачный поселок, совсем другим человеком.

Совсем другой. Я, например, три месяца заикался, когда меня напугала соседская собака. А Марина, наоборот, букву «Р» обрела, так еще такую чистую, что диву можно даваться. Хотя и Чертенком, и Малинкой так и осталась. И слезы у нее все так те близко к глазам обитали. Но она, как бы, сразу стала взрослой-взрослой. И среди парней началось пока еще скрытое соперничество.