В самом деле, стихи были её афродизиаком, она пьянела от них, становилась вакханкой. Была пронизана их ритмом. В её толчках и порывах ощущались то Цветаева, то Пастернак, а иногда, казалось, он мог даже угадать стихотворение.
— Это «Сказка»?
— Да, угадал!
— Это «Марбург»?
— Нет, «Вакханалия».
— Ого, сегодня у нас «Двенадцать».
— И «Скифы» тоже.
— Это дактиль?
— Ну что ты, это амфибрахий.
Впрочем, они часто переходили с размера на размер, не чуждаясь ритмических сбоев, пиррихиев и спондеев.
