Оксана Токарева

Лана из Змейгорода

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

Иллюстрации на переплете Ольги Зиминой

Дизайн переплета Ольги Жуковой

© Токарева О., 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

* * *

Глава 1

В лес за хворостом

Низкое зимнее солнце, выглянув из-за туч, рассыпало пригоршни яхонтов на заснеженные горные склоны, украсило драгоценным шитьем приодетые в зимнее убранство березы и ели, посеребрило пластины осинового лемеха[1] на крышах теремов. Даже сложенные из серого гранита стены Змейгорода, засверкав прожилками слюды, казалось, улыбнулись. Разве что это была улыбка сытого ящера, отдыхающего после славной битвы и пиршества.

Потемневшие от времени закопченные бревна изб посада остались сизыми и блеклыми. Другое дело, что там, радуясь солнцу, вовсю кипела жизнь. Смертные торопились за короткий холодный день завершить все дела, чтобы успеть подготовиться к главному празднику зимы, Велесову дню Корочуну.

– А ты придешь к нам на посиделки? – робко спросила Купава, повязывая потуже пуховый платок и запахивая отороченную мягким беличьим мехом шубку. – Или у вас, поди, у русалок, свои вечерки? Куда веселее унылых забав смертных.

– Ошибаешься, милая, – звеня серебром височных колец, обернулась к подруге Лана. – Уж чем-чем, а умением веселиться и радоваться жизни вы потомков бессмертных превосходите. Ящеры потому в слободы посада и захаживают, что скучно им на наших чинных пирах.

– Ну да, – хохотнула в вышитую рукавичку рыжеволосая Забава. – А потом в посаде рождаются дети смешанных кровей.

– Многие из них становятся мудрыми шаманами и отважными воинами, защитниками Змейгорода, – нахмурила каштановые брови рассудительная Гордея.

– А за девками красными сваты выстраиваются в очередь, – напомнила Лана, которая сородичей, конечно, не осуждала, но лишь до той поры, когда, войдя в раж, портили чужих невест или брали девок силой.

Лучший воин и кузнец Змейгорода, Велибор, за такие проделки, говорят, брата родного, Горыныча, из града грозился прогнать. Да и остальным мо́лодцам старейшины не раз пеняли. Напоминали историю Кощея, который, одним из первых среди их народа поселившись рядом со смертными, говорят, расколол душу злом, уничтожив целый город, когда получил отказ от княжеской дочери.

Теперь сделался Кощей Хозяином темной Нави, правил Ледяными островами, насылая оттуда на весь мир холод, мор и прочие беды. И хотя защита Велеса-батюшки Змейгород от лиха косого хранила, приходили в последнее время с Полуночи тревожные вести. Не просто так воины земли Ящеров несли круглосуточный дозор в сторожевых крепостях и на заставах, не просто так водили войско в земли Гога и Магога и к руинам Гипербореи. Били недругов там, чтобы сберечь покой родной земли.

К Корочуну в Змейгороде как раз ждали возвращения рати. Но пока крылатые воины не прислали даже вести. А ведь ящеры, особенно связанные с огненной стихией, зимнее время не любили, дома покидали неохотно, предпочитая проводить короткие дни где-нибудь в кузне или столярной мастерской, а ночи – у теплой печки. Некоторые, приняв истинное обличие, и вовсе забирались в пещеры и залегали до весны в спячку. Но привычкам приходится изменять, коли речь идет о сохранении рода и безопасности близких.

Лана перехватила поудобнее вязанку хвороста, помогая себе и спутницам магией нести поклажу. Сила русалок, питаемая лесными угодьями и водной стихией, к зиме, конечно, тоже слабела, но ее вполне хватало, чтобы помочь по хозяйству или отпугнуть диких зверей и лихих людей. Вот потому смертные девчонки, собираясь накануне праздника за хворостом в лес, и позвали с собой вещую подругу. А Лана не стала отказываться. Среди сестер-русалок задушевных наперсниц за несколько месяцев, которые прожила в Змейгороде, пока завести не успела. Она и со смертными девушками подружилась почти случайно, когда в начале осени спасла от стаи волков-сеголетков увлекшуюся сбором грибов Гордею.

– Так ты правда к нам придешь? – ходко разбежавшись на широких, подбитых мехом лыжах и обогнав идущую впереди Лану, снова спросила у нее Купава.

– Сказали же тебе, что придет, зачем еще приставать? – укоризненно покачала головой Гордея.

– Сейчас еще попросишь жениха в блестящей чешуе с собой прихватить, – не унималась Забава.

– А вот этого точно не обещаю, – развела руками Лана. – Брата у меня нет. У батюшки с матушкой, вы знаете, только дочери. Да к тому же наши воины сейчас в поход ушли, вот ждем их, а они пока не вернулись.

– А правда, что Кощей может сюда свою рать привести? – испуганно пискнула самая младшая из девушек, прозывавшаяся Бусинкой.

– Защитники Змейгорода такого не допустят! – воскликнула Гордея, чей отец был сотником посадского ополчения.

Лана согласно кивнула. Да только верила ли она сама в эти слова?

Уже когда девушки, оставив позади лес, вышли к пустым, ныне засыпанным снегом пажитям[2] и репищам[3], на склоны гор, заслоняя солнце, легла огромная тень, издали выглядевшая стремительно приближавшейся черной тучей. Потом послышался рев, сопровождаемый шумом множества крыльев, а от поднявшегося ветра началась настоящая пурга. Подруги испуганно завизжали и кинулись под защиту оберегающей магии русалки.

– Что происходит? – нащупывая рукоять висевшего на поясе ножа, спросила сотникова дочь Гордея.

– Кощеева рать на нас летит? – испуганно пискнула Бусинка, видя, как туча с приближением распадается на огромные фигуры крылатых змеев.

– Велес-батюшка не допустит, – покачала головой Лана, хотя защиту снимать не стала.

Она уже узнала боевой порядок возвращающейся домой рати Змейгорода.

Ящеры летели плотным строем, но на таком расстоянии, чтобы не задевать друг друга крыльями. Впереди друг за другом, образовывая узкий клин, мчались легкие и быстрые кмети[4] – молодые ящеры, лишь недавно прошедшие посвящение, не вошедшие еще в полную силу, но жаждущие подвигов и славы. За ними широкой полосой шли опытные воины, готовые отразить любую опасность, откуда бы она ни исходила. В центре обычно помещали тех, кто нес тяжелую поклажу или раненых товарищей. Замыкали строй старые, опытные гридни[5]. Прожившие на свете не одну сотню лет своей долгой нетленной жизни, они знали цену себе и окружающим и ведали, что в бою и, тем более на марше, нет ничего опаснее удара в спину.

Лана с улыбкой подумала, что издали боевой порядок сородичей напоминает гигантского дракона, своими крыльями способного покрыть весь Змейгород. Хотя каждый из ее сородичей в истинном обличье мог внушить не только смертным трепет и страх. Древняя магия батюшки Велеса давала его потомкам грозное обличье гигантского крылатого змея. И хорошо, если не огнедышащего. Впрочем, братья, наделенные силой земли, в бою временами дрались более жестоко, нежели их огненные собратья.

Вот только что заставило их, нарушив запреты и договоры с посадскими, лететь коротким путем, тревожа покой смертных? Если бы не магия Ланы, бедных девчонок, дрожавших под ее щитом, при приближении рати ветром бы просто сдуло. Неужели какая беда стряслась?

Внезапно один из ящеров, видимо, совсем ослабев от полученных в бою увечий, начал резко терять высоту.

Хотя в истинном обличье все раны быстрее заживали, некоторых бойцов, получивших в битве особенно тяжелые увечья и неспособных уже управлять магией, приходилось нести, словно простых смертных или пленников, в специально заготовленных на такой случай сетках на спине. Лана не видела в этом ничего зазорного, но некоторые воины-сородичи мыслили иначе, считая возвращение домой в сетке смерти подобным.

– Упадет, разобьется! – испуганно заверещала Бусинка.

Другие девчонки завороженно глянули в небо. Лана же послала братьям зов. Спросила, не нужна ли помощь. Поскольку челюсти ящеров, как и клювы лебедок, в которых умели обращаться русалки, были плохо приспособлены для человеческой речи, в истинном обличье жители Змейгорода общались мысленно.

«Ты вовремя оказалась на нашем пути, сестра, – пришел ответ. – До Змейгорода брату уже не дотянуть».

Лана узнала Горыныча, увидела наводящую ужас на робких смертных фигуру трехголового змея. Он подхватил брата Велибора, принявшего при падении человеческий облик. Вместе с ними на посадку зашел еще один крупный ящер, чья чешуя на солнце отливала ярой медью. Остальные братья, взяв круто к Полуночи, обогнули посад и град, чтобы приземлиться на давно обжитом, выглаженном магией до блеска, защищенном от ветров плато в горах рядом с городом.

Глава 2

Долг целительницы

Лана за движением войска уже не наблюдала, все свои усилия сосредоточив на раненом. Русалок не просто так Матушка – сыра земля, помимо способности управлять орошающими всходы благодатными дождями, наделила исцеляющей силой. Еще до того, как Горыныч приземлился, Лана послала заряд магии, поддерживающий в Велиборе жизнь, мысленным взором ощупывая раны. Как этот гордец столько времени продержался в воздухе?

Увечья, нанесенные пропитанным скверной оружием Ледяных островов, даже магией русалок тяжело вылечить. А затянуть во время перелета, на который и без того тратятся колоссальные силы, и вовсе невозможно. Не просто так ящеры, вернувшись из похода, случается, сутками отсыпаются и отдыхают, а на пирах способны даже в человеческом обличье в одиночку съесть запасы, которых хватило бы, чтобы прокормить зимой целую деревню.

Едва Горыныч и оставшийся с ним воин приземлились, Лана побежала им навстречу. Обладатель медной чешуи обратился в человеческий облик раньше, чтобы принять раненого, и теперь нес его на руках. Лана только поразилась его силе. Велибор и в истинном обличье, и в человеческом образе слыл настоящим богатырем и весил немало. А магией его товарищ, оказавшийся обладателем медного цвета волос, сейчас не пользовался.

Впрочем, он тоже был отнюдь не заморышем. Кольчуга и надетый вниз двойной поддоспешник[6] подчеркивали опасную мощь крепкой высокой фигуры. При этом выглядел он очень ладно, двигался мягко и упруго, а синие глаза под каштановыми бровями смотрели дерзко и с явным интересом. Бедная Лана, поймав его взгляд, едва не разорвала установленную с немалым трудом связь с раненым.

С этим ящером за то недолгое время, пока жила в Змейгороде, она познакомиться не успела и при возможности, пожалуй, обошла бы его стороной, поскольку будил он в ней совсем не приличествующие молодой незамужней деве мысли. Особенно сейчас, когда от нее требовалась полная концентрация сил.

– Ну что там, Яромир, как он? – взволнованно спросил запыхавшийся Горыныч.

Этот, против своего обыкновения, на девок сейчас не смотрел, полностью поглощенный состоянием брата.

– Вроде жив, но в сознание не приходит, – отозвался Яромир, укладывая Велибора на ложе, которое посадские девчонки под командованием сообразительной Гордеи соорудили из вязанок хвороста, накрытых меховыми плащами. – Да ты не у меня, у нее спрашивай, – указал он на Лану, снова смерив ее недвусмысленным взглядом, точно застал у проруби после бани.

Другое дело, что красивое, молодое, как у большинства потомков бессмертных, лицо выражало искреннее участие к судьбе товарища, а между густыми бровями залегла складка озабоченности. Вот же взялся настырный на ее бедную голову. Нарочно он, что ли? Не понимает, что мешает лечьбе?

Лана, конечно, знала, что стыдиться ей нечего. Все дочери Водяного даже среди русалок-лебедушек славились статью и красотой, и Лану батюшка Велес тоже не обделил, не обидел. Росту она выдалась не очень высокого, но статью и плавностью движений внимание не только смертных привлекала. Коса долгая, ровная, цветом как липовый мед. По этой косе родители и назвали ее Русланой – светловолосой, – или просто Ланой. Кожа белая, тонкая, чистая, румянец на щеках, разгоравшийся помимо ее воли ярче и ярче. Ясные очи обычно кроткие, окруженные бахромой длинных пушистых ресниц. Да только сейчас готовые метать молнии в ответ на дерзкие взгляды Яромира. Даже Горыныч, по поводу любви которого к женской породе батюшка с матушкой не раз предостерегали, не позволял себе такого!

Лана постаралась сосредоточиться, чтобы хотя бы временно затворив кровь, отогнать от раненого Костлявую. Пока получалось не очень. Велибор лежал на жестком волчьем плаще, с лицом, казавшимся на фоне черных волос и бороды белее снега. Сердце в иссеченной вражьим оружием груди билось все медленнее. Древняя магия вместе с кровью неотвратимо покидала тело ящера.

– Ну что там? Не получается? – изнывал рядом бедный Горыныч.

– В раны слишком глубоко проникла скверна, – пояснила Лана. – Да и сил он в полете потерял больше, чем хотелось бы. Как только сердце не остановилось?

Быстроногая Дубрава помчалась к посаду за помощью, хотя в Змейгороде уже заметили происшествие и выслали навстречу дровни[7]. Но сейчас Велибор больше всего нуждался в исцеляющей магии сестер-русалок. И желательно не одной, а сразу всех. Но пока Лане приходилось справляться как-то самой, и она чувствовала, что ее сил не хватает. И почему такая напасть случилась зимой, когда добрая магия слабеет?

– Может быть, пламенем прижечь? – простонал над ухом Горыныч.

Такой же могучий, как брат, тоже черноволосый, но рыжебородый, он сейчас выглядел испуганным мальчишкой.

– Уже прижигали, не помогло, – мрачно напомнил Яромир, который тоже видел, что старания русалки пока к улучшению не приводят.

– Говорил я ему: не трать силы, ты до Змейгорода не дотянешь! – едва ли не плакал навзрыд Горыныч.

– Почти дотянул, – напомнил Яромир, помогая Лане, решившей хотя бы попытаться очистить и вновь перевязать гноящиеся раны. Вместе с Горынычем они приподнимали и поворачивали Велибора, а Лана еще одновременно старалась согреть пострадавшего огненной магией.

Тепло для души, сомневающейся, стоит ли ей оставаться в отравленном скверной истерзанном теле, не самая плохая приманка. Но для исцеления огненная магия годится только в том случае, когда требуется поделиться с истратившим силы товарищем. А Велибор, будучи не только самым искусным воином, но и лучшим кузнецом Змейгорода, как на грех, унаследовал от предков магию земли.

Лана чувствовала, что силы ее на исходе. Слишком много их отдала, поддерживая в теле ослабленного долгим перелетом ящера упрямую жизнь. Казалось, не целительством занималась, а стопудовые камни без помощи магии ворочала. Получить подпитку в заснувшем, замершем до весны лесу она не могла, а выпивать до дна и так помогавших ей смертных девчонок совесть не позволяла. Она же не упыриха какая-нибудь вроде тех, кто прислуживает Хозяину Ледяных островов.

И все же Лана видела, что ее усилия не пропадают втуне. Дыхание и сердцебиение Велибора постепенно выравнивались, от губ отступала угрожающая синева. Наиболее опасные из ран затворились, успокоенные повязками. Другое дело, что у нее самой перед глазами все двоилось, а ноги едва держали, так что она в конце концов присела на вязанку, не ослабляя своих усилий. Лана почти закончила, когда со стороны Змейгорода показалась похожая на белое облако стая сестер-лебедушек. Следом спешили запряженные лошадьми дровни.

– Братик мой родненький! Держись!

Первой на снег, обнимая после долгой разлуки Горыныча и устремляясь к носилкам, опустилась меньшая сестра Дождирада – любимица Велибора, которую он лелеял и пестовал, не давая в обиду. Следом за ней раньше других приземлилась сводная сестра Ланы, дочь батюшки Водяного от Хозяйки Медных гор рыжеволосая подательница росы Даждьроса. Эта-то почему так поспешала? Вроде бы отрасль Старого Полоза Велибору не родня. Неужто приглянулся лучший в Змейгороде кузнец? Впрочем, Лане додумать сил не хватало, как и продолжать удерживать связь.

К счастью, этого уже и не требовалось. Сестры, толком не сбросив лебединое оперенье, окружили раненого, создавая необоримое кольцо живительной магии, в котором не сумела бы уцелеть ни одна людская хворь или скотья немочь. Скверна Ледяных островов сопротивлялась дольше, но Лана уже видела, что жизни Велибора ничего не угрожает и для выздоровления требуются только покой и хороший уход.

– Лана, голубушка, вовек не забуду! – заключила подругу в объятья не успевшая еще осушить слезы Дождирада.

Платок с ее головы сбился, русая коса растрепалась, к душегрее то тут, то там цеплялись лебяжьи перья. Видно, что, едва услышав зов, собиралась в спешке, опасаясь самого худшего.

Лана попыталась приподняться. Следовало достойно ответить про долг целительницы, который не позволял бросить раненого в беде, или хотя бы отшутиться, заодно попросив позаботиться о смертных девушках, выглядевших сейчас уставшими и вялыми. Но вместо этого она охнула, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а перед глазами все мутится, и тяжело осела на руки подхватившего ее Яромира.

Глава 3

Яромир

Очнулась она уже на дровнях, которые сотник Гордей прислал за подругами дочери. Помимо Забавы, Купавы и остальных девушек Лана приметила на облучке Яромира. А этот-то что здесь забыл? Нешто Гордей сам бы их до посада не довез? Головокружение потихоньку проходило. Сестры поняли, что произошло, и поделились с ней магией, не забыв подпитать и смертных, которые в трудный час помогли раненому ящеру. Вот только сердце почему-то начинало биться как бешеное, едва Лана встречала пристальный взгляд шальных синих глаз.

– Чья ты, какой земли, какой орды, каких отца с матушкой? Почему я тебя раньше в Змейгороде не видел? – допытывался Яромир, когда, развезя по домам всех девушек, правил по погруженным в сумрак, мощенным бревнами узким улочкам посада к городским воротам.

Лана к тому времени вполне могла бы дойти сама, но сотник Гордей настоял, чтобы спасительницу его дочери доставили на санях до ворот дома.

– Отец мой – батюшка Водяной, а в Змейгороде я недавно, поскольку до этого лета жила у матушки, Хранительницы реки Вологи, – безыскусно и спокойно пояснила Лана.

Яромир посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Не каждый день даже в стольном Змейгороде встретишь прямых потомков великого Велеса Ящера. А Лана по отцу приходилась ему родной внучкой. С другой стороны, было бы чему удивляться. Все ящеры знают: у батюшки Водяного сорок сороков дочерей-русалок, подательниц благодатных дождей, хранительниц-берегинь – хозяек лесных угодий. От одной только матушки Вологи прижил не менее двух десятков. А сколько имел от прочих Хранительниц – Лана даже посчитать не пыталась. Все равно бы не смогла.

Другое дело, что стольный Змейгород Хозяин водных угодий не жаловал, а проще говоря, не любил, гуляя по малым да большим рекам. Да и Лана за каменными стенами, окруженными крутыми склонами гор, чувствовала себя неуютно. А в обществе молодого дерзкого ящера и подавно. Яромир думал иначе, поэтому, быстро справившись с удивлением, учтиво кивнул:

– В добрый час твоему батюшке пришло в голову, что девке красной в большом городе да в кругу милых подруг куда веселее, нежели в глухом лесу, среди волков и медведей.

– Мне и в матушкиных угодьях неплохо жилось, – не позволила ему срамить родные края Лана.

– А почему же все-таки решилась уехать? – заподозрив неладное, напрягся Яромир, который об их семье тоже кое-что слышал.

Лана не стала таиться, высказала все как на духу:

– Хозяин Нави Кощей отыскал меня и теперь требует от батюшки исполнения брачного договора.

С окруженных золотой бородой губ Яромира сорвалось ругательство, но он тут же принялся извиняться. Видимо, все-таки не совсем еще стыд потерял, хотя за время похода от общения с красными девками явно отвык. Да и не смог в такой момент сдержать возмущение.

– Не сам ли Кощей этот договор нарушил? – возвысив голос, спросил ящер, да так громко, что из ближайшей подворотни на них залаяли разбуженные собаки.

– Батюшка ему об этом не раз говорил, да он разве послушает, – вздохнула Лана.

Хотя история эта произошла в незапамятные времена, которые, кроме старейшин, мало кто застал, в Змейгороде о ней знали все, передавая детям и внукам. И почему младшей отрасли Велеса, сыну Мораны – Кощею, – приглянулась именно старшая дочь Водяного – светлокосая красавица Дивна? Матушка бедная до сих пор ее оплакивала, называя несостоявшегося жениха супостатом, а Жар-птицу – подлой разлучницей. А ведь поначалу все складывалось так хорошо, и матушка с батюшкой не могли нарадоваться, когда к их любимице посватался самый удалой да пригожий парень из племени ящеров, да еще и искусный кузнец.

Бедная Дивна, по словам матушки, в суженом души не чаяла. Пошла бы за ним и в огонь, и в воду, и в темную Навь. Да и многие девицы мечтали оказаться на ее месте. В те годы Кощей, как и другие ящеры, правду чтил, зла не ведал. Только себя слишком любил да прихоти свои пестовал. Краше скромницы-невесты показалась ему дева Верхнего мира – песельница да рукодельница Жар-птица. Расторг он брачный договор, а бедная Дивна, не выдержав тоски и кручины, рекой полноводной разлилась.

– И что же, Хозяин Ледяных островов самолично приходил к твоей матушке? – спросил у Ланы Яромир, когда они, миновав городские ворота и справившись у стражи о самочувствии приехавшего раньше них Велибора и других раненых, ехали по городу. – Я вот, к примеру, сколько лет уже воюю с Кощеевыми слугами, а его самого еще ни разу не видал.

– И не надо! – замахала на молодого ящера руками Лана. – Кощей в одиночку, говорят, способен положить целое войско, а смерть свою, расколов душу злодейством, он спрятал на конце иглы, которую выковал из слезы Жар-птицы.

– Про слезу Жар-птицы я слыхал, а про целое войско, думаю, брешут! – самоуверенно кивнул Яромир, не без труда пробираясь сквозь весело гомонящую толпу.

Вернувшиеся из похода ящеры радовались встрече с родными. Другие никак не могли расстаться с боевыми товарищами, отмечая с ними победы в славных битвах. Третьи торопились поделиться с каждым встречным последними новостями, не забывая расписывать свои подвиги.

Яромира приветствовали с явным уважением, на Лану смотрели с интересом. Многие благодарили за спасение Велибора, другие же уже с ходу записывали в невесты рыжего балагура, который предположения не торопился опровергать. Так что Лана в конце концов даже пожалела, что позволила молодому ящеру себя подвезти, и испытала явное облегчение, когда они, оставив в стороне людные улицы близ вечевой площади, свернули от нарядных теремов ближе к городским окраинам.

– Так ты видела Кощея? – распрощавшись с товарищами и пообещав чуть позже к ним присоединиться, вернулся к разговору Яромир.

– Кабы видела, с тобой бы тут сейчас не беседовала, – покачала головой Лана. – Хозяин Ледяных островов, делая вид, что блюдет обычаи, сватов прислал, – добавила она, вспоминая, как вместе с матушкой после визита посланцев Ледяных островов очищали берега Вологи от скверны, успокаивая водных и речных обитателей, уверяя, что Хранительницы с ними и в поло́н Кощею их никто не отдаст.

Яромир на этот раз сумел сдержаться, только усом золотым повел.

– Нашелся блюститель традиции, – воинственно фыркнул он.

– Вот батюшка с матушкой не стали лиха ждать, отослали меня сюда, под защиту древних стен.

Лана думала, что на этом разговор и окончен, тем более что впереди уже виднелась ладная, хотя небольшая, изба, поднятая, как и все постройки Змейгорода, на высоком подклете, где умещался амбар и к которому примыкал хлев, пока пустой.

Но Яромир, казалось, только и ждал, чтобы задать вопрос, интересовавший его, похоже, с самого начала:

– А почему же батюшка с матушкой жениха тебе справного не нашли?

– Так такие дела даже у смертных наспех не делаются, – не сразу сообразив, куда он клонит, рассудительно ответила Лана. – А нам, русалкам, мужа еще сложнее выбрать.

– Это почему же? – удивился Яромир.

– Для того чтобы свою силу дочери передать, надо найти мужа, обладающего родственной природной или водяной магией, – пояснила Лана. – А большинство ящеров наделены силой земли или огня.

– А чем уж так плох огонь? – удивился Яромир, между пальцев которого уже заплясали искры. Не просто так те же целительницы используют в лечении вареную воду, а кузнецы железо закаляют водой.

– Это куда же ты клонишь? – спустившись с дровен и собираясь забрать свою вязанку хвороста, спросила молодого воина Лана. – Уж не сам ли метишь в женихи?

– А почему бы и нет? – с прежней дерзостью глянул на нее Яромир, бросая на сани вожжи и помогая с вязанкой. – Я роду не последнего, в бою мне мало равных, в кузнечном деле тоже. Да ты сама в городе небось заметила.

– Видела, что бражничать тебя многие звали, – с легким ехидством хихикнула Лана. – Поди, друзья-приятели заждались. Иди уже к ним, только верни дровни Гордею.

Она решительно взяла вязанку и направилась к избе, хотя в ногах все еще ощущала слабость. Выглянувший из подворотни домовой спешно открыл створку и забрал поклажу.

– Почему ты сразу меня гонишь? – догоняя у ворот, преградил путь Яромир.

– А о чем можно говорить с безумцем, который, впервые увидев девицу, сразу заводит речи о сватовстве? – строго глянула на него Лана.

– А зачем медлить? – удивился Яромир. – Краса твоя мне сразу в сердце запала. А силу духа узнал в тот миг, когда ты всю себя едва ли не досуха отдала, чтобы спасти Велибора.

– Я просто перепугалась за него, – смутилась Лана. – На моем месте любая из русалок-целительниц так же поступила бы. А силу не рассчитала, поскольку сейчас зима. Реки скованы льдом, лес спит и дать ничего не может. И все же я бы на твоем месте остереглась так наобум решать. Почем знаешь, а вдруг я неткаха-непряха?

Конечно, Лана всегда даже суровую конопляную нить тянула ровно, без узелков, на кроснах[8] никогда не ошибалась, да и узоры создавала такие, что девушки Змейгорода, с которыми она успела сойтись, только диву давались. Но мо́лодца она решила испытать. Увы, не вышло. Яромир, услышав ее речь, только усмехнулся.

– Ни за что не поверю, что матушка Волога не научила тебя потребному женщинам нашего народа ремеслу. Вся ваша отрасль славится искусными рукодельницами. А мое мастерство увидишь, коли заглянешь в кузню или на Корочун во время кулачного боя или воздушной потехи. Ну, так придешь?

– Если не расхвораюсь после сегодняшнего, может быть, и приду, – уклончиво ответила Лана.

– Праздники не время для хвори! – нахмурился Яромир. – Достанет нам Велибора и других раненых братьев. А если чувствуешь слабость, я сестер-русалок к тебе покличу.

– Позволь мне просто уже растопить печь и немного отдохнуть, – не скрывая укоризны, глянула на него Лана.

– Не смею задерживать. Но ты мне обещала. Когда я смогу тебя увидеть?

– Змейгород, конечно, велик, да мир тесен, – стараясь сохранять учтивость, ответила Лана. – Велес-батюшка позволит, где-нибудь увидимся.

Глава 4

У ложа больного

Хотя Лана, снимая в заранее натопленной домовым теплой избе шубу и душегрею, думала лишь о том, как добрести до подушки, сон к ней не шел. В голове, точно в снежном вихре, крутились события ушедшего дня и синие шальные глаза в обрамлении рыжей, точно осенняя листва, копны волос и золотой бороды.

За свою долгую нетленную жизнь Лана встречала немало мужчин, как смертных, так и среди народа ящеров. Но ни один до сей поры не тронул ее сердце. Может быть потому, что, узнав, кто она и чья дочь, все почтительно отступали и держались на расстоянии, а о том, чтобы вот так сразу дерзко завести речь о сватовстве, никто и не мыслил. Хотя батюшка с матушкой желали бы найти ей достойного супруга. Старшие-то сестры, кроме бедной Дивны, давно обрели свое счастье, жили в достатке и безопасности с мужьями-ящерами, растили детей.

Да только не о том, поворачиваясь с боку на бок, мечтала сейчас Лана. Не о тихой, размеренной жизни уж точно. И что она нашла такого в этом Яромире кроме стати богатырской, учтивых речей и дерзких синих глаз? Она даже толком не знала, кто он и чем в Змейгороде славен. Хотя, судя по тому, что он в боевом строю летел по левую руку от Велибора, считавшегося воеводой, заслуги его немалы и доблесть товарищами отмечена.

Ах, как же нестерпимо блестела на неярком зимнем солнце золотая чешуя, под которой перекатывались могучие мышцы! Вот бы хоть раз подняться в небо лебедкой под защитой огромного ящера, испытать крепость объятий в драконьем ли, человеческом ли облике. Хотя Лана и находилась почти в беспамятстве, а все же запомнила прикосновение сильных бережных рук, не позволивших ей упасть. А распаленное воображение уже рисовало картину того, как эти руки ласкают, освобождая от ненужных покровов. И как только, Велес-батюшка, отделаться от таких нескромных мыслей? И стоит ли их гнать?

Протомившись всю ночь в плену сладких запретных видений, Лана решила побольше узнать об этом Яромире. Конечно, бежать в кузницу или отираться возле дружинной избы, где жили воины народа ящеров, пока не обзаведшиеся семьями, она не собиралась, как и напрямую спрашивать у подруг. Еще чего! Этот самонадеянный ящер еще подумает, что и вправду в сердце ей запал, и не отвяжется. Да и по Змейгороду разговоры пойдут, которых хватит не на один десяток лет.

Насчет сердца Лана, конечно, и сама испытывала большие сомнения. Но бесчестить имя батюшки Водяного, вешаясь на шею первому встречному, не собиралась. Все, что ей требовалось, она надеялась узнать исподволь, на праздничных гульбищах да посиделках, куда обитатели Змейгорода приходят на сородичей посмотреть да себя показать.

А пока, умывшись поутру, собрав аккуратно косу и одевшись понаряднее, она направилась сначала навестить хворого Велибора. Следовало узнать, помогла ли ящеру ее лечьба и забота сестер.

Еще с порога она услышала в просторной избе братьев гомон голосов, среди которых выделялся не только раскатистый бас Горыныча, но и знакомый, дерзкий и уверенный. Легок на помине. Уже здесь. Может быть, прийти в другой раз? С другой стороны, ее заметили. Яромир заметил. Если она убежит, он точно поймет, что ей небезразличен.

Помимо Яромира и еще пары воинов навестить Велибора пришли несколько русалок, среди которых Лана почти без удивления узнала сводную сестру Даждьросу. Вот уж не думала, что, живя на разных концах Змейгорода, они так часто станут встречаться. Впрочем, подательница росы пришла не к ней, да и Лана всего лишь хотела навестить больного.

– Как брат? – спросила она у Дождирады, еще раз выслушав целый ворох благодарностей.

– Спасибо тебе, уже лучше, – с робкой надеждой заверила та. – Да ты сама посмотри! До выздоровления, конечно, еще очень долго, но он хотя бы в себя пришел.

Велибор лежал на удобном мягком ложе под теплым меховым одеялом, высоко приподнятый на подушках, чтобы легче дышалось. Тугие свежие повязки, лишь немного запятнанные кровью, охватывали могучую грудь. Правую руку скрепили лубки. Подходя ближе, Лана еще раз про себя удивилась, каким образом гордый ящер почти дотянул до Змейгорода в истинном обличье. Впрочем, сейчас он действительно чувствовал себя лучше, хотя, когда говорил, отдыхал почти после каждого слова, а сидевший рядом, точно заботливая нянька, Горыныч то и дело стирал с бледного лба испарину.

По просьбе раненого к ложу приблизился Яромир.

– Ну что, дружище, твоя взяла, – попытался выдавить из себя улыбку Велибор. – На этих гульбищах я тебя точно ни в кулачном бою, ни в воздушной потехе одолеть не сумею.

– А без тебя какой смысл мне участвовать? – горделиво вскинул красивую голову Яромир. – Других достойных противников у меня нет.

– Ну ты поговори у меня, – обиженно вскинулся Горыныч. – Кабы не необходимость оставаться рядом с братом, намял бы я тебе бока.

– Не такой уж я хворый, чтобы за мной все время смотреть, – усмехнулся Велибор.

– Да только ходить за двоими ранеными в веселые дни Корочуна Дождираде многовато будет, – дерзко добавил Яромир.

Горыныч, кажется, хотел начать выяснять отношения, не дожидаясь начала кулачных поединков, а Велибор только насмешливо фыркнул, поскольку смеяться в полную силу ему не позволяли помятые ребра.

– Вот всем ты хорош, Яромир, да только не знаешь, где лепо, где нелепо норов свой показывать. Мы-то с Горынычем к твоим подвыподвертам привычные, а вот старейшины обидеться могут. Так в десятниках до самого падения Ледяных островов и проходишь.

– Да когда эти острова еще падут? – взлохматил рыжую копну Яромир. – А если до весны ты не поднимешься, кто поведет ящеров в поход?

– До весны еще дожить надо, – с тоской глянул на стянутые повязками раны Велибор. – Как бы Кощей со своей ратью к нам первым не пожаловал!

– Да что ты такое говоришь, брат! – замахал на него руками Горыныч. – Велес-батюшка не допустит.

– И все же ты, Яромир, раньше времени не задавайся! – откинув с лица промоченную по́том черную прядь, упрямо проговорил Велибор. – Взлелеешь слишком большие надежды – больнее будет, коли они развеются.

Яромир хотел сказать что-то еще, но Дождирада мягко, но решительно намекнула, что брата разговор утомляет, а Велибор взглядом попросил приблизиться Лану, а потом в учтивых выражениях ее поблагодарил.

Остановившись возле ложа больного, чтобы влить в его раны добрую лечебную магию, целительница внезапно почувствовала робость. Нет, к Велибору она относилась с уважением, ценя его силу и мудрость в совете, на которую указывал еще отец. Любила приходить с другими девицами-русалками смотреть, как он работает в своей кузне. Но никаких иных чувств черноволосый ящер в ней не вызывал, как и озорной Горыныч. Вот только сейчас, когда Дождирада ей позволила дотронуться магией до ран брата, Лана почему-то подумала совсем не о том, что Велибор за ночь, проведенную под защитой домашнего очага, и вправду немного окреп. Хотя ранам, в которые проникла скверна Нави, еще долго потребуется покой и уход.

Глядя на простертого перед ней богатыря, она на миг представила на этом месте другого, стоявшего сейчас за спиной. Хотя Лана, занятая общением с Велибором, не оборачивалась, она каким-то образом поняла, что Яромир тоже завидует товарищу. И не только ему, а каждому предмету, находящемуся сейчас рядом с нею.

А еще, обернувшись, она приметила, какими больными, исполненными тоски глазами смотрит на Велибора сводная сестра Даждьроса. Если все пойдет как надо, то скоро батюшке Водяному доведется сговаривать в жены еще одну дочь, а матушка примется ворчать, что такой славный ящер, как Велибор, достался не ее кровиночке. Впрочем, несмотря на вражду матерей, в разные годы пользовавшихся благосклонностью любвеобильного Водяного, к сестре Лана не испытывала неприязни. Она даже не отказалась бы жить под одной крышей, если бы не категорическое несогласие матери.

– Ты завтра снова к Велибору пойдешь? – спросила она у Даждьросы, когда они, пожелав раненому скорейшего выздоровления, шли вместе с другими русалками под охраной Яромира и его товарищей в сторону торжища.

– Дождирада говорит, что и сама справится, – зябко, словно простая смертная, кутаясь в пуховый платок, отозвалась Даждьроса, которая, когда ей тоже позволили прибегнуть к чарам исцеления, кажется, явно перестаралась.

Впрочем, на улице и в самом деле стояла лютая стужа. Хотя окрепший за ночь мороз к утру сделался, кажется, сильнее, на улицах уже толпилось немало народа, и возле торжища толчея только усиливалась. Вернувшиеся из похода воины спешили потратить серебро, покупая близким подарки и гостинцы. Иноземные гости распродавали красный товар, смертные отчаянно торговались, платя серебром и пушниной за кольчуги, булатные клинки и узорчатую кузнь знаменитой работы ящеров.

– Дождирада переоценивает свои силы, – перемигнувшись с Ланой, решила подыграть подруге одна из русалок, томная красавица с рассыпчатой косой пшеничного цвета, прозывавшаяся Радмилой. – Для лечения таких ран потребуется сила всех сестер.

– Тогда, конечно, приду, – обрадовалась Даждьроса, и Лана подумала о том, что при такой робости она еще нескоро обратит на себя внимание ящера.

Тем более что и Велибор делал вид, что ее не замечает. А может быть, удрученный ранами, и вправду не видел?

– Везет же некоторым, – словно прочитав мысли Ланы, размечтался Яромир. – Чуть в бою сплоховал – и тебя уже лечат столько заботливых рук. А на здорового даже не смотрят.

– А что на тебя, охальника, смотреть? – строго, но вместе с тем с вызовом, выгнув лебяжий стан, глянула на него Радмила. – У тебя же одно озорство на уме!

– Не надо на себя беды кликать, они и сами, незваные, могут прийти, – с укоризной заметила Даждьроса.

Лана промолчала, но почему-то перед глазами предстала жуткая картина покрытой чешуей крепкой драконьей шеи, которую пронзает не знающий обороны черный кинжал.

Глава 5

Гульбище

За следующие несколько дней, помогая Дождираде и Горынычу выхаживать Велибора, Лана сошлась с сестрами-русалками и братьями-ящерами ближе, нежели за все предыдущие месяцы жизни в Змейгороде, пока обустраивалась и присматривалась. Конечно, матушка могла сколько угодно ворчать, но дружба с Даждьросой стала куда более желанным подарком, нежели выводящее из душевного равновесия внимание Яромира. Хотя ящер держался в рамках дозволенного, его шуточки и намеки язвили и будоражили не хуже иного жала.

– Ну, признайся, Лана, что, мил я тебе? – вился ужом вокруг нее ящер, пока они шли вместе до торжища.

– Да с чего же ты это взял? – перекинув с плеча на плечо тяжелую косу, строго глянула на него Лана.

– А с того, что ты специально ищешь встречи со мной. Почитай, каждый день видимся! – довольно осклабился Яромир, оправляя отделанный дорогим сукном волчий полушубок и заламывая бобровую шапку, на которые сменил кольчугу и шлем.

– Ну ты и выдумщик! – тряхнув височными кольцами, покачала головой Лана. – Сам знаешь, что не к тебе, а к раненому Велибору хожу. – Я же не виновата, что и ты там все время отираешься. Хотя в лечении толку от тебя чуть.

– Ишь как заговорила! – подбоченившись, глянул на нее Яромир. – А кто тебе помогал поворачивать этого здоровяка, пока сестры-русалки не подоспели? Я же видел, магии твоей еще на это не хватило бы. И так до обморока себя довела.

– За помощь я тебе благодарна, – согласилась Лана. – Но ведь вы сами с Горынычем виноваты, что не сумели товарища поберечься уговорить.

– Велибора, пожалуй, уговоришь, – подали голос двое других ящеров, братья-близнецы, прозывавшиеся Боемыслом и Боеславом.

– Он еще воинов может пожалеть, а себя – никогда, – сделавшись серьезным, согласился с братьями Яромир. – Гордец же известный! И как его в совете терпят?

– Потому что дело говорит и о благе Змейгорода печется, а не только о славе своей думает, – тряхнув вихрастой головой, пояснил один из близнецов – кажется, Боемысл.

– А я, по-вашему, не пекусь? – неожиданно обиделся Яромир. – Кто другой сумел к Велибору с Горынычем пробиться, обманув мертвых драконов Нави и камнем упав из-за облаков? Я ж тогда едва не разбился, знал ведь, что из этой петли выхода нет!

– И наших смертных союзников из Княжьего города едва не покалечил, – хмыкнул Боеслав. – Хорошо, Гостомысл щит над ними поставил, когда ты почти над их головами пролетал.

– А если бы заклинатели мертвых снова заняли отбитый у них Велибором и Горынычем утес? – не сдавался Яромир. – Вы-то все на выручку не спешили!

– Вот за такие суждения тебя в совете и не любят! – назидательно подняв указательный палец, заметил то ли Боемысл, то ли Боеслав.

Лана подумала, что выпячивать свои заслуги и вправду не дело. Хотя, по словам Горыныча, они с Велибором в том бою уцелели только благодаря Яромиру. Да и остальные ящеры признавали, что другого такого удальца еще поискать.

Братья вместе с Яромиром вскоре простились с русалками и свернули к рядам бронников и кольчужников. После похода многим требовались обновы. Яромир, как знатный кузнец, свои доспехи чинил сам, но он тоже собирался поговорить о чем-то с рудокопами или прикупить олова для припоя.

– Ты поосторожнее с этим Яромиром, – распрощавшись с дерзким ящером и его товарищами, предупредила Лану сестра. – Уж больно он своевольный.

– Я гулять с ним об руку на гульбищах да посиделках не обещала и повода надеяться вроде не давала, – нахмурилась Лана, вслед за подругами направляясь к златокузнецам – присмотреть к празднику обновки.

В ларце у нее лежало немало венчиков, жуковиний[9] и височных колец, но большинство из них подруги уже видели.

– Будто ему нужен повод, – усмехнулась Даждьроса, любуясь жемчужными ряснами[10], напоминавшими капельки росы. – Яромир ежели чего себе в голову вбил, так своего добьется: не мытьем, так катаньем, и имя батюшки Водяного его не остановит. Вот бы и другим так, – со странным выражением добавила она, и Лана поняла, что говорит она о Велиборе, с которым на этих посиделках точно не придется гулять.

А до следующих дожить бы. Строгий нравом ящер, погруженный в заботы о войске и кузнечное ремесло, на гульбища, говорят, захаживал лишь для того, чтобы присмотреть за сестрой.

Лана, будь ее воля, пожалуй, тоже лучше бы осталась дома и посидела бы за рукодельем. Но не давать же ящерам п