Оглавление

Пролог

— И что теперь будем делать? — с явной иронией спросил Дрейк после часа, проведенного в яме.

— Подождем, пока пройдут мимо, — нахмурившись, ответил капитан Криг. Больше тупых вопросов он не выносил только тупых солдат, что их задают.

— А может быть, мы просто уйдем отсюда? Не думаю, что нам вообще позволят хоть на метр приблизиться к Истоку, — сказал Адам, в очередной раз взывая к благоразумию команды.

— Смотрите-ка, умник мертвецов боится. Ты вроде хвастался тем, что резал больше дюжины таких? — подловил его Дрейк.

— К вашему сведению, мистер я самый жирный на Орионе, такое понятие, как «ожившие мертвецы», — миф. Во всяком случае, считался таковым до недавнего времени. Я же работал с трупами, не способными использовать мою голову в качестве ножен!

Отбор в команду оказался неожиданным сюрпризом для Адама. В тот день он экспериментировал с новыми травами, привезенными контрабандой с восточных земель, как в двери его лаборатории вошел стражник в кирасе из белого металла. При виде доспехов с имперским гербом, сердце забилось в два раза быстрее, а губы непроизвольно скривились в вежливой улыбке.

— Адам Баретти? — низким басом спросил стражник.

— Д-да, — неуверенно подтвердил Адам. Руки предательски задрожали, а лоб покрылся испариной.

«Успокойся Адам, тебя ни в чем не обвиняют. В таком случае этот мужик просто дал бы в морду и унес твои шестьдесят два килограмма на плече», — рассуждал он.

— Приказ императора, лично в руки, — продолжил стражник, заставив стоящего перед ним алхимика вздрогнуть. Он протянул запечатанный конверт и, убедившись, что задача выполнена, отдал честь и вышел из кабинета. Облегченно выдохнув, Адам упал в кресло, прислушиваясь, как тяжелые солдатские сапоги продавливают скрипящий деревянный пол.

Обстановка в яме постепенно накалялась, в основном за счет ведущих холодную войну Дрейка и Адама. Словесная перепалка закончилась уже несколько минут назад, однако вместо нее они перешли к сверлению друг друга острыми, Чертов перец, взглядами. Тем временем Самвел подозрительно долго молчал, скрывая лицо в тени капюшона. Временами казалось, что он переставал дышать, но периодические подергивания и всхлипы давали понять обратное. В каждую секунду нервы Крига могли попросту лопнуть, о чем говорила вмятина в земле оставленная незаметными ударами его кулака. Тем не менее всякий раз он ее закапывал в землю, чтобы не дать вверенным ему людям понять, что командир способен на слабину.

Встреча отряда проходила за городом в оборудованном под пытки подвале. Криг не первый день был на службе и несмотря на вынужденное перемирие с востоком понимал, что доверие — это ресурс, позволенный использовать далеко не всем. О помещении знали лишь некоторые посвященные, вроде него, палача, что жил в заброшенном доме выше, и нескольких шишек из совета Империи. Такой весьма узкий круг лиц способствовал стабильному получению информации из пленников без лишних вопросов со стороны общества.

Первым к назначенному времени пришел Дрейк. Внушительных размеров бывалый солдат, некогда служивший в личной охране императора. Криг был знаком с ним еще с академии и неоднократно убеждался в дюжей силе этого человека. Отсутствие инстинкта самосохранения вкупе с интеллектом табуретки делали его совершенно неудержимым дуболомом, что, без сомнений, бесило абсолютно всех как во время учебы, так и в годы службы в рядах регулярной армии. При виде офицера он прижал кулак к груди и вытянулся по стойке смирно. Капитан отмахнулся и протянул руку давнему другу.

— Слушай, — начал Криг, — прошло уже семнадцать лет, а ты все никак не запомнишь, что отдавать честь офицеру того же ранга не надо. Как по мне, тут два варианта: либо ты идиот и не можешь это запомнить, либо наша система слишком сложна. По мне, так ты — идиот, — Дрейк с силой ухватился за его кисть.

— Во-первых, — отвечал он, — пошел на хрен, я не идиот. А во-вторых, меня разжаловали.

Капитан вытащил руку и с хрустом размял ее. «Забыл про его хватку», — подумал он.

— И почему же на этот раз?

— Насадил жену одного сопляка из голубой стражи, — ненавязчиво ответил он. Криг ухмыльнулся.

— Влюбился?

— Ага, мля, конечно! — язвил Дрейка. — Подумал, что с таким названием им там женщины не нужны, — он рассмеялся так, что поперхнулся слюной.

После встречи прошло несколько часов, но никто из оставшейся двойки так и не объявился. В назначенном месте сидели только старые вояки, прошедшие вместе через огонь и воду, однако предстоящая задача накрывала тенью все, что случалось с ними до этого.

— Значит, придется тащиться в самый центр? — спросил Дрейк, рассматривая засохшую кровь на затупленном острие ножа для пыток.

— Совет с императором решили, что так удастся минимизировать потери, — ответил капитан, стоя у выхода и доедая кусок принесенного с собой горохового хлеба.

— А мы, значит, и есть этот их минимум, — он с размаху воткнул лезвие ножа в стол почти до самой рукоятки.

— Только не говори, что боишься, — с издевкой прикинул капитан, подсев к сгорбившемуся другу. Дрейк посмотрел на него и улыбнулся.

— Я боюсь только, что мне придется жарить твою жену и воспитывать твоих детей, если ты там подохнешь, — он приставил указательный палец к подбородку и сделал вид, будто что-то вспоминает. — Хотя баба у тебя ничего такая, — Криг вмазал локтем в бок здоровяка и с каменным лицом посмотрел на него. Через секунду оба захохотали, как в юношеские времена.

— Эй, — прозвучал тихий голос из-за спины, — это вы тут…

Не успел он закончить, как Дрейк развернулся и одним мощным ударом отбросил говорившего в стену. Криг вскочил со скамьи, достал меч и уставился на сползающего на пол худощавого человека.

— И что это за херня? — процедил он сквозь зубы, толкнув здоровяка.

— Привычка, — самоуверенно ухмыляясь, ответил Дрейк, потирая кулак. Этот парень появился, словно из воздуха и своей выходкой сильно напугал сидевшего за столом быка, хоть тот этого и не признавал.

— Ты его чуть не убил, — возмутился капитан. Неожиданно человек в кожаном плаще тяжело рассмеялся.

— Смотри-ка, мразь еще жива, — прорычал Дрейк. — Ты кто такой?

Удерживая себя за правый бок, незнакомец с трудом поднялся и кинул к ногам встретивших его солдат конверт со сломанной императорской печатью.

— Я Самвел, — покашливая, ответил он. — А тебе, мясо, стоит поторопиться, — он поднял левую руку и показал, как еле заметный механизм сменил тонкую иглу на подушечке мизинца.

Дрейк в недоумении ощупал плечо и наткнулся на что-то острое. Его глаза залила пелена гнева, и в ту же секунду он кинулся на обидчика в стремлении вырвать голыми руками его наглую ухмылку. Но подбежав практически в упор, ноги подкосились, и Дрейк рухнул перед ним. Руки все еще слушались, но недолго. В надежде подняться по худощавым ногам обидчика он протянул руку, но тут же тело напомнило о своем внушительном весе и, сломав под собой хлипкую опору, с грохотом обрушилось на каменный пол.

Криг приставил острие к горлу, по-видимому, третьего члена группы, оставаясь на расстоянии вытянутой руки, чтобы ненароком не лечь рядом с увальнем.

— Что с ним сделал? — спросил Криг.

Самвел с полным отсутствием интереса к сложившейся ситуации поднял обе руки.

— Парали… Ик! … зовал.

«Да он в стельку», — подумал капитан.

— Йа, лбью, тбя, — невнятные угрозы Дрейка ушли куда-то под пол.

Капитан глубоко вздохнул и вернул меч в ножны. Протерев пальцами глаза, он посмотрел на лежащий под ним кусок разъяренного мяса.

— Ты же понимаешь, что он тебя убьет, когда встанет? — Самвел, будто не услышав вопроса, снял с пояса маленькую кожаную флягу и, сделав глоток, перешагнул через валяющееся перед ним тело.

Последним пришел Адам, как раз к моменту, когда Дрейк начал чувствовать почти все конечности.

— У тебя там табличка «добро пожаловать» висит? — возмущался он, завидев спускающегося по ступенькам незнакомца. — Тебе тут че надо?

Адам открыл было рот, чтобы представится так, как это подобает ученому Солтиса, но спустившись на ступень ниже, слова комом застряли в горле.

Размазанная по стене запеченная кровь скрывалась за спиной внушительных размеров человека, чье лицо обезображивал шрам от уголка губ до мочки уха. Он тщательно ощупывал нижнюю челюсть, словно пытаясь найти что-то новое, но заметив удивленный взгляд новоприбывшего сморчка, хрустнул шеей и врезался в того тяжелым взглядом. У стены сидела худощавая фигура, упираясь затылком в один из ее заостренных камней. Разглядеть внешность или пол не вышло из-за натянутого на лицо плотного капюшона и длинного кожаного плаща. Повсюду валялись орудия пыток, начиная щепоками, которые вбивали пленникам под ногти, и заканчивая железной девой, что таинственно выглядывала из смежной комнаты своими вечно открытыми глазами.

Особую роль в антураже играли различной формы лезвия и пилы. Их использовали по мере крепости пленников. Некоторые раскалывались сразу после отрубленного кусочка указательного пальца раскаленным над огнем ножом. Тех же, кто так сильно веровал в идеалы и вытерпел всю боль, не выдав секретов, ждала последняя пытка. Под веки им засовывали плотные закрученные в форме полумесяца лезвия и срезали кожу, чтобы допрашиваемый не мог закрыть глаза. Палач брал тонкое шило, из которого по повороту рукоятки по всей длине вылазили шипы, и медленно опускался к его половому органу.

Осматривая пугающую комнату, Адам не заметил, как перед ним очутился мужчина с усталым лицом.

— Тебе задали вопрос.

Адама попятился назад, но уперся пяткой в ступеньку и упал. Разглядев нашивки на груди офицера, он потянулся к наплечной сумке и достал конверт со сломанной печатью. Криг с подозрением посмотрел на возможного последнего участника группы, вырвал конверт и стал изучать. С каждой прочтенной строчкой лицо капитана становилось мрачнее, а пальцы сильнее сжимались на бумаге. Впервые окинув взглядом весь состав отряда, он подсчитал примерные шансы на удачное выполнение задания.

— Пиздец, — полушепотом произнес Криг.

Капитан жестом приказал всем замолчать. Впервые за все проведенные в яме часы никто не обронил ни слова. Звучала смерть.

Два десятка пустых в проржавевших от сырости доспехах проходили в нескольких метрах от ямы, где прятался отряд. Прорезавшиеся сквозь прогнившую плоть кости стачивались о внутреннюю обшивку нагрудников, издавая мерзкий скрежет и предупреждая о приближении армии мертвых. Для пустых этот звук ничего не значил, но для живых ушей он знаменовал скорую гибель.

От стертых в мясо ступней до держащейся на обрывках кожи нижней челюсти, точно лиана извивалось нечто черно-серебристое. По мнению ученых Солтиса, это вещество выступало в роли мышц, скрепляя старые части тела и не давая им развалиться. Несмотря на то, что лучшие умы Империи, в число которых входил и Адам, уже несколько месяцев изучали странную субстанцию, никто так и взял на себя смелость назвать все ее компоненты. Наверняка было известно лишь, что в его состав входили смола и серебро. Дрейка это знание ничуть не радовало, что и послужило толчком к их с Адамом разногласиям.

Запах гниющей плоти пропал, а скрежет от пустых растворился где-то вдалеке.

— Мимо, — с облегчением выдохнул Криг. За спиной все снова вернулось к конфликту.

— Любой мелкий выродок хуярящий палкой крапиву понял бы, что там смола и… — Дрейк хотел назвать второй ингредиент, но забыл и злобно замычал.

— Предположу, что вы хотели сказать «серебро», — специально в утонченной манере подкалывал его Адам. — Между прочим, недавно стало известно, что в состав также входит некая древесина…

— Сейчас в состав твоей рожи будет входить мой кулак, — предупредил Дрейк и только начал замахиваться, как его резко прервал капитан:

— Живо завалили хлебальники, отбросы! — процедил он. — Если вы еще хотя бы раз раскроете пасти, то клянусь Юной, я лично отрублю ваши яйца, скормлю их крикунам, а вас заставлю на все это смотреть, — приковав к себе внимание, капитан перешел к сути. — До сих пор не могу понять, почему на совете выбрали именно вас, — Криг обреченно протер глаза. — Наша основная задача — уничтожить Исток. Вдобавок нам надо попытаться… — на мгновение он задумался, — мы должны убить Темного. Если у нас ни хрена не выйдет, то последняя живая рожа, которую вы увидите перед смертью, будет моя, и поверьте, она вас не оставит в покое даже на том свете. Но если вы все-таки выполните задачу, в чем лично я сомневаюсь настолько, что уже отправил заводную птицу с завещанием, то наши имена будут восхвалять до скончания веков. Вы будете захлебываться в морях пива, золота и женщин, что ждут нас по прибытии, — он выдержал легкую паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное. — Вопросы?

Две пары глаз смотрели на Крига с зажженным в них пламенем, и только Самвел скрывался в тени капюшона, не обращая внимания на суету вокруг. Капитан несколько раз собирался дать подзатыльник дохляку, но перед самым замахом сдерживал себя.

— Самая паршивая речь, которые я слышал, — оценил Дрейк.

— Срать я хотел, что ты там слышал, — заключил капитан. — У нас есть цель и от нас зависят жизни целого мира. Адам. Адам, твою мать! — тот вздрогнул и моментально вернулся из мира грез в грязную яму. Увиденное его немного расстроило.

— Да, капитан! — выкрикнул он и прикрыл рот руками. Криг сквозь зубы прорычал что-то под нос и продолжил говорить тихо и вкрадчиво.

— Подготовь взрывчатку и передай ее Самвелу. Мы с Дрейкой отвлечем охрану, а он подберется как можно ближе и установит заряды. Тебе все ясно? — капитан помотал рукой перед спрятанным в капюшоне лицом. — Тебе повторить?

— Да понял я, понял, — отмахнулся Самвел, — все будет, как кошачьи яйца — блестяще! — он достал фляжку, но с досадой обнаружил, что та опустела. Сплюнув сквозь два вставленных серебряных зуба, он кинул вдогонку фляжку и обреченно посмотрел на затянутое плотными тучами небо. — Ну вот что ты за такой вот… Клигли, — его шея ослабла, и отяжелелая голова упала вниз. — Нужно было брать три, — с трудом сказал он. — Ладно, где там бомбы ваши? — он уверенно вскочил на ноги и, явно переоценив силы, так же уверенно воткнулся лицом в землю.

Капитан нервно протер глаза.

— Адам, дай сюда сумку, — не дожидаясь ответа, Криг развернулся, сорвал ее с плеча алхимика и начал рыться среди кучи скляночек и завернутых в тонкую бумагу листьев и трав.

— Забудь про сморчка, — подначивал Дрейк, — пусть валяется. Давай сюда связку. Я ее отнесу, — он потянулся к связке, но Адам одернул ее.

— С таким пузом, ты и из ямы вылезти не сможешь, чтобы не рассекретить нас.

— Что ты там вякнул? — послышался хруст пальцев на сжимающемся кулаке Дрейка. — Кто-то сейчас зубов не досчитается.

— Я хотя бы считать умею, — Адам сжал челюсти и грозно посмотрел на него, но осознавая явный перевес в силе, попятился назад.

Терпение Крига подходило к концу. Он зажмурился и попытался проснуться, чтобы наконец выбраться из этого кошмара, но безуспешно. Рука медленно потянулась к висевшему на поясе клинку.

— Ну нет, — остановил он себя.

Протерев глаза, он достал из сумки Адама флакон с мутной жидкостью внутри, оторвал кусок ткани от своей рубахи, что носилась под легким доспехом, зубами выдернул закупоренную у горлышка крышку и вылил на ткань содержимое. Поднялась жуткая вонь, от которой рычащие друг на друга псы замолкли, пытаясь отмахнуться.

— Если даже они заткнулись, то тебе эта штука точно должна помочь, — Криг поднес ткань к носу начинающего храпеть Самвела. — Помоги нам, Юна.

Глава 1

«Пожалуй, центральный рынок Солтиса можно назвать поистине удивительным местом. Только там торгаши смогут всучить вам нижнее белье, что увеличивает вашу силу, интеллект, харизму, а иногда и уверенность в постели с женщиной»

Зигмунд Тейн, «Путевые заметки скромного исследователя: Места, где хочется быть»

Руф проснулся от громкого удара распахнувшегося окна. Подняв изрядно исхудавшее тело, он начал долгий путь, который в юности преодолевал за пару секунд. С каждым шагом старая рана на ноге напоминала о себе, намекая, что она будет сопровождать старика до конца его жизни. Руф замер у окна. Бледную кожу обдувал пробирающий до костей ветер, но старик не чувствовал его, монотонным взглядом оглядывая улицу.

Из-за выхлопов от паровых двигателей днем удавалось разглядеть разве что проржавевшие куски металла под ногами. Но ранним утром их не успели завести усталые рабочие, поэтому замерзшая Туманная улица была, как на ладони. С крыш крылец свисали огромные обледенелые куски, достающие до перил. Каменные стены скрывались за толстым слоем инея, а землю покрывала замершая река. Завывающий ветер царствовал над ее гладью, проникая в недоступные для остальных уголки. Каждый, кто имел неосторожность встретиться с ним, застывал на месте, а в стеклянных глазах навеки оставался лик пришедшей смерти. И если жители могли укрыться в домах, то беднякам Судьба уготовила иную учесть.

Большая часть из них заполняла храм Юны. В нем располагался приют для нуждающихся, но даже его стены не могли вместить в себя каждого. Оказавшись на улице до наступления темноты, будущий обледенелый труп пытался избежать незавидной участи, но ничего лучше, чем крики и мольбы о помощи, на ум не приходило. Однако не все вели себя так. Рыбаки из порта рассказывали, как вытаскивали жителей в сетях вместе с уловом. В отчаянии те ныряли в воду в надежде отплыть как можно дальше от настигающей их смерти, но попытки оказывались тщетными. Пугало, что среди подобного улова попадались не только взрослые.

Перед наступлением темноты Руф всегда был на одном и том же месте.

«Если я все еще здесь, значит, я все еще есть», — напоминал он себе ежедневно.

Он сидел на полу первого этажа, накинув на ноги протоптанный ковер, и заливался непонятной брагой из Веркаса, что закупал у торговца свечами. Тот торговал пойлом нелегально, провозя на судах под видом новых зелий для алхимиков. Старику оно не нравилось (уж слишком сильно после него болела голова, а запах напоминал скорее болото, нежели что-то спиртное), но стоило признать, что после выпитого кувшина жить становилось немного проще. Он делал глоток за глотком, наблюдая, как светило медленно скрывалось за стоящим на окне горшком и растущим из него цветком. Тень от стебля ровно ложилась на лицо, разделяя его на две морщинистые половины, а лепестки темными пятнами закрывали глаза от света, что постепенно прятался за крышами домов.

Бедняки тарабанили в двери, и жилище Руфа не было исключением. Он не торопился открывать, а только ждал, осушая кувшин. С приближением ночи крики становилось меньше. Проклиная хозяина дома, бездомные в панике разбегались, пытались найти любое другое пристанище или средство, чтобы согреться. Вновь и вновь Руф отвечал себе, что останется на месте, но как только стекло за стеной покрывалось первыми морозными узорами, старик поднимался, опираясь на горлышко кувшина.

Из-за черепицы крыш домов напротив показались лучи утреннего солнца. Сколько времени он простоял у открытого окна? В годы Руфа время текло уже слишком быстро. Раньше казалось, что каждый день длится чуть ли не вечность, но теперь все происходило так мгновенно, что порой старик спрашивал себя, не спит ли он? Тело замерзло настолько, что назвать его своим не поворачивался язык.

Поняв, где находится, он поймал себя на том, что неотрывно наблюдал за застывшей фигурой на ступенях таверны «Сладкий Джо». Сузив веки, Руф разглядел юнца в рваной рубашке и штанах, чей цвет сливался с уличным. Парень, видимо, пытался согреться бутылкой соевой водки, но недооценил угрозу, что неумолимо нависала над ним. В правой руке он держал тару с обжигающим напитком, а левой прижимал колени к груди. Старик молчал и только где-то глубоко внутри раздавался тихий голос, желающий забрать недопитые.

Еще несколько дней все будут вспоминать о случившемся, споря, что же убило паренька: пронзающий холод, погубивший уже не один десяток людей или Джоаннина водка, которая отправила в мир Талии куда больше несчастных. Еще один повод для пьяной драки.

Память Руфа так же, как и зрение, подводила. Вспомнить нужные слова удавалось с трудом. Они уже лежали на языке и готовились скатиться, но тут же исчезали, оставляя после себя привкус горечи. Помедлив, старик нахмурился и, сложив бледные ладони, буркнул единственную фразу, что крепко засела в нем еще с детства: «Да примет тебя Юна».

Нужно готовиться к походу на рынок, забрать заказанные кувшины у свечника. Крыса называл это Веркасским виски и описывал его так, будто с его помощью люди чуть ли не мертвых поднимали. Почему именно Веркасский, если, по его словам, готовили выпивку не там, и что такое виски вообще, Руфа не заботило. Главное, что пойло помогало заглушить боль, да и засыпать с ним было куда проще.

Вскоре заработали паровые двигатели. Из многочисленных труб повалил серый дым, заполняя собой пространство, что оставалось между жилыми домами Туманной улицы. Они составляли от силы треть всех зданий. Остальная территория была отдана цехам, где конструировали новые паровозы и всю экспериментальную технику, чьи образы рождала больная фантазия инженеров, а также зданиям, где располагались паровые котлы, обеспечивающие энергию всему Солтису.

Люди постепенно выходили из жилищ и осторожно ступая на подтаявший лед. За месяц аномальных дождей и морозов они привыкли к протекающей по улочкам ручьям. Многие верующие считали, что все это началось по вине Юны. Раз в два дня она рыдала на своей луне, заливая слезами Империю,

— Эти слезы! А сбившиеся с истинного пути ошибочно принимают их за обычный дождь, — доказывали они. — Ночью она гневается, замораживая их своим охладевшим сердцем.

Обычные рабочие, кому было глубоко наплевать на религию, рассказывали про моряков, утверждавших, что в северных землях все с точностью наоборот. С заходом солнца вода начинала кипеть, будто светило уходило под землю и подогревало океан, как какую-нибудь кастрюлю с водой над огнем. Рыбы, которые раньше обитали там, куда сети попросту не доставали, всплывали кверху брюхом, сваренные и красные.

Утром по всей столице начинали движение повозки, собирающие замерших. Одна из таких притормозила напротив таверны. Заметив нового пассажира, кучер потянул поводья, остановив кобылу. Он аккуратно спрыгнул вниз, предварительно осмотрев место приземления, снял с бортика над колесом лом и зашагал к пареньку. Отковыряв застывшие ноги и задницу, он закинул сгорбившееся тело в повозку к остальным. Без толики стыда он выдернул из мертвой хватки пойло, оторвав пару палец трупа и с недовольным грохотанием потянулся за ними. Руф наблюдал за сценой, но даже не думал упрекать кучера. Подобное случалось не раз, потому пытаться что-то изменить было сравнимо с желанием разрушить главные ворота города одним лишь молотком.

Он закрыл окно и поковылял к кровати. Сев на край, надел мешковатые коричневые штаны, сложенные на стуле рядом, достал протез, закрепил поверх правой штанины и с помощью ключа затянул два болта у ступни и два чуть ниже пояса. С трудом переваливая потяжелевшую конечность, он подошел к шкафу с подложенной под ножку бумажкой, взял весящую там одну потрепанную бежевую рубаху и нагнулся за жилетом. Проигнорировав зеркало на двери, он закрыл дверцу, с трудом сунул ноги в протоптанные к центру ботинки и вышел из дома.

Рынок располагался на площади в центре Солтиса, где пересекались главные улицы столицы. Над палатками возвышалась почерневшая от времени статуя, изображавшая восседающего на троне правителя, чье имя сохранилось разве что в постепенно превращающихся в пыль книгах библиотеки. Одетый в раскинувшуюся волнами тунику, он навечно скрестил руки в замок и неустанно смотрел на горизонт, не замечая, что происходит у его ног. Собиравшиеся вокруг люди уже давно привыкли к молчаливому изваянию, служащему местом отдыха чаек и голубей.

Площадь вмещала сотни различных лавок со всевозможными товарами со всех уголков Ориона. Здесь и восточные украшения с инкрустированными драгоценными камнями, и шкуры диких дарнаков с вершин северных гор, и даже мясо грифонов со свежей кровью.

Внушительную часть места ухватили владельцы алхимических лавок с редкими травами и пузырьками свежесваренных зелий. Ходили слухи, что наемники с развалин старого города закупали здесь ингредиенты для ядов, но доказать этого пока никому не удавалось. Во многом связанно это с тем, что, когда дело доходило до городской стражи, все свидетели умолкали или необъяснимым образом пропадали со всем имуществом.

Гуляя меж ветхих лавок, путник мог наткнуться на артефакты, обладающие уникальными особенностями. Например, по словам продавца, предлагаемые сапоги из ханской стали помогали владельцу поднять вес, превышающий собственный в сотню раз. Зачастую покупатели велись на уловки и на следующий день возвращались обозленные и с надорванными спинами.

Многие товары добывались с огромным трудом. К примеру, чтобы изловить игломорда, требовалось потратить немало динариев на противоядия, ступить на землю Санов, что после Первой войны является нарушением подписанного мирного договора, выследить маленькую тварь и умудриться не попасться Сорогчу (тамошнему зверю, что вырывал глотки и высасывает кровь своих жертв). Но даже после поимки игломорда проблемы не заканчивались. Требовалось аккуратно вытащить иглы и снять мощный панцирь, из которого делали уникальное оружие и основу для паровых труб. Из-за всего этого его стоимость оценивалась не одним десятком монет.

Хромающего среди толпы старика то и дело толкали и без извинений растворялись в потоке людей, подобно каплям дождя в бурной реке. Вдруг толпа начала расступаться, оставив бедолагу посреди улицы одного. Навстречу ему двигались массивные черные повозки, нагруженные клетками с больными. При виде зараженных, тянущих гниющие руки к продуктам на прилавках, торговцы в спешке закрывали их покрывалами.

Повозками управляли алхимики, скрывающие лица за черными птичьими масками с кроваво-красными линзами. Во главе колонны на седой лошади восседал их лидер; долговязый, он нес знамя Империи, а глубокий шрам на бледном щеке, пугал любого, кто смел бросить на него неосторожный взгляд. Длинные и седые волосы спадали до плеч, а взгляд оставался абсолютно пустым. Вкупе с блаженной улыбкой, он рассекал толпу перед повозками лучше любого глашатая. Не останавливаясь, всадник направил лошадь на Руфа.

— Прочь! — велел наездник. Не успев увернуться, нерасторопный старик свалился на землю. Никто из толпы не шелохнулся.

Больные в клетках стонали, прерываясь на глухие мольбы о помощи. Прогнившая кожа отрывалась лоскутами от тела, принося ее владельцу ужасные муки, от которых многие сами лишали себя жизни. Гной тонкой струйкой стекал из раскрывшихся ран по изуродованным конечностям. Собираясь в мерзкие болезненные капли, он падал на металлические прутья, окрашивая их в бледно-зеленый.

Колонны проезжали несколько раз за день. Забирали как заразившихся, так и совершенно здоровых под предлогом предотвращения распространения болезни. Их сажали в разные клетки, поэтому создавалось впечатление, что взаперти везут преступников на казнь, а не мирных жителей.

По словам одного из фермеров, им обещали лекарство и скорое возвращение вылечившихся родных. Он ждал жену два месяца и приехал в столицу, чтобы проведать ее. На его покрасневшем от выпитого лице красовалась улыбка, а в глазах горел маленький огонек, предшествующий скорой встречи с возлюбленной.

— Ладно, пойду я, пожалуй, — сказал фермер, вставая из-за стойки. — С вами, конечно, весело, но опаздывать не гоже.

— Передавай привет жене, — прохрипел сидящий рядом Руф.

Мужик ему нравился. На фоне большинства корыстных и угрюмых жителей он выглядел просто, но приятно и общался открыто, чем и зацепил старика.

— Обязательно, — закинув походную сумку за спину, ответил фермер. — Думаю, загляну ещё на обратном пути. Ну, а может даже мы заглянем, — он рассмеялся и, помахав на прощание, ушел.

С той встречи прошло уже несколько дней, но ни добродушного фермера, ни излеченной жены так и не появлялось на пороге таверны.

Замершая толпа постепенно оживала. У толстопузого богача ловкач срезал с пояса кошель, а две юных девицы снова захихикали при виде симпатичного юноши с замотанной шарфом головой и в цветастой тунике. Народ вел себя как ни в чем не бывало. И лишь одна с виду богатая леди, проходя мимо лежащего на земле Руфа, сказала держащему ее под локоть мужчине:

— Ах, надо донести до совета, чтобы перестали возить здесь этих… — конец фразы поглотил нарастающий шум толпы.

Переведя дух, старик, выставил ногу вперед, положил обе руки на колено и медленно поднялся. Поддерживая правый бок, он направился дальше.

Похожий мордой на крысу свечник расположился на другом конце рынка и, стоит сказать, его лавка пользовалась определенной популярностью среди населения. Перед ней стояли двое мужчин, бурно дискутируя на тему важности запаха в прихожей, и девушка, зацепившаяся усталым взглядом за узорчатую свечу на прилавке.

— А что зна-а-а… М… Значат картинки? — указывая подрагивающим пальчиком, спросила она. Размеры мешков под ее глазами точно давали понять, что девушка не спала уже несколько дней, что мгновенно подметил вышедший из-за ширмы торговец с выпирающими передними зубами. Он оголил желтоватую улыбку и обратился к ней.

— У-у, прекрасная леди, это очень древние узоры Царства снов, — с интригующим завыванием начал он. — Легенды гласят, что, сгорая, свеча успокаивает духов в доме, и сны становятся ярче и могут предсказывать будущее.

Из всего сказанного только на слово «сны» девушка приоткрыла рот. Она настолько глубоко погрузилась в мечтания о ждущем ее блаженстве, что не заметила, как двое спорящих мужчин позади срезали ее сумку и скрылись в толпе.

— Беру! — решительно выдала она и потянулась за деньгами. В панике дергая за обрезанный ремешок, она еще долго соображала, а после ошарашенно посмотрела на торгаша. — У меня есть деньги! Я сейчас их принесу. Я скоро! — она развернулась и перед тем, как побежать, добавила, — не продавайте свечу!

— Ни в коем случае, — заверил торгаш.

Руф приблизился к лавке и, взяв в руки свечку, покрутил ее перед носом.

— Она правда так работает? — спросил он. Слова торгаша заинтриговали. Такая вещь могла бы решить множество проблем. В ответ свечник фыркнул.

— Ну конечно! А эти перчатки мне император связал, на свадьбу, — он раскрыл ладонь и показал перчатку рваную на указательном и среднем пальцах. — Руф, не тупи. Я в той свечке вчера ногтем ковырялся, пока в сортире сидел.

«Стоило догадаться», — подумал Руф.

Этот крыс болтовней мог продать любой хлам кому угодно и где угодно. Он все хвастался, что втюхал алкашу бездонный кувшин за десяток динариев. На самом-то деле тот не заметил, как зубастый, через проделанную в дне дырку просунул тростниковый шланг и лил вино из бочки.

— Похер мне, — старик уронил старую ладонь на прилавок. — Ты виски привез?

Зубастый насторожился, выпрямив спину.

— Тише, друг мой, — шепотом сказал он и натянул улыбку для проходивших мимо полицейских. Улыбка пропала вместе с тем, как они исчезли из виду. — Хочешь, чтобы меня прикрыли?

— Я хочу то, за что заплатил, — давил Руф, сжав пальцы в кулак. — Доставай.

Неохотно повинуясь, торговец скрылся за висевшей позади ширмой и вынес корзину, полную цветов. Руф нахмурил поредевшие за годы брови.

— Под цветами три кувшина. И я буду премного благодарен, если ты донесешь их до дома в таком виде, — он поправил несколько бутонов.

— Зачем? — прохрипел Руф.

— Ты слыхал про Мортимера? Шишку из совета, — Руф вновь нахмурился. Это имя было слишком хорошо ему знакомо. — Из-за эпидемии он приказал запретить ввоз товара с юга. Мол, «зараза и та» и прочий бред. Но это ж спирт! Он наоборот — обеззараживает, — старик не отвечал, изучая тяжелым взглядом заостренные по краям усы торговца. — Просто послушай меня и донеси это в таком виде домой. Договорились?

С неохотой соглашаясь, Руф кивнул. Он взял корзину и направился домой. После взгляда на торопящихся людей желание пройти коротком путем пропало. К тому же груз был слишком ценен и от сильного толчка мог выпасть. Оставалась дорога через старинную башню с часами.

Сделанная целиком из древесины Ашны (деревьев, на чьих поистине исполинских размеров стволах саны располагали свои дома) башня возвышалась перед входом в спальные районы города еще со времен Понтия первого — императора, правившего в сотых годах второй эпохи. По одной из версий ее построили сами саны в качестве подарка императору за помощь в разрешении гражданской войны. Но нынешний вид давал понять обратное. Хотя внешне она и выглядела целой, внутренности давно пришли в негодность. Механизм часов, который каждый день напоминал людям о потраченном времени, работал с перебоями, из-за чего их вечно приходилось настраивать заново.

За все недолгое время прогулки Руфа болты ослабли и протез перестал плотно прилегать к ноге. Старая рана снова дала о себе знать.

«Пара уже починить эту рухлядь», — подумал старик.

У башни он остановился, поставил корзину на землю и потянулся к механизму. Опираясь рукой о стену, Руф ухватился окаменелыми пальцами за края болтов, когда к нему подбежал бело-рыжий котенок. Зверек посмотрел на него, дернул ушком, точно кого-то услышал и отправился дальше, взмахом хвоста поманив за собой старика. Поставив ногу, тот почувствовал отчетливый толчок земли. Затем еще один, но сильнее. Отовсюду зазвучали крики испуганных горожан. Котенок безмятежно вилял хвостом и изящно уходил дальше. Третий толчок растряс каменную мостовую. Послышался треск дерева. Старик поднял голову и увидел падающую на него верхушку башни…

Глава 2

«Все всегда может стать еще хуже»

Народная мудрость

— Все сейчас разгребают завалы. У нас нет свободных людей!

— Я видел дюжину мужчин в ваших казармах, пусть они это сделают!

— Это солдаты с границы. Они вернулись несколько часов назад, им положен отдых.

— Отдых? — на лице толстяка в черной мантии с желтыми полосами на рукавах застыло недоумения. — Мой дом лежит в руинах, а вы говорите, что этим слюнтяям нужно отдохнуть? Может, еще приказать служанкам принести им виноград в постель? Знаете, нет. Зачем бедных девушек утруждать? Я сам принесу им его!

— В пекло вашу лачугу! — выкрикнул мужчина средних лет с залысиной в такой же черной мантии, но с белой полосой. — Старая часовая башня рухнула. Император будет в ярости!

— В пекло?! Да ты знаешь, сколько она... то есть он стоил?

— Их следует пустить к основной группе на расчистку улиц. Лунная на данный момент почти полностью разрушена, — относительно тихо вклинился низкий участник совета с зелеными полосами на рукавах.

— Да какие улицы? Там и так уйма народу, сами разберутся, — не переставал напирать толстяк. — Мужчины пойдут строить мне новый дом!

— Больше ничего не хочешь?

В помещении нарастал гул не желающих соглашаться друг с другом советников. Из-за высоких потолков его подкрепляло бесконечное эхо, что будто дубиной долбило по барабанным перепонкам главы совета, восседавшего в красной мантии.

— Достаточно! — выкрикнул Мортимер, ударив ладонью по столу. Все в момент замолчали, опустив головы. — Господа, — громко начал он, — я понимаю, что у каждого из вас проблема, которая требует немедленного вмешательства, но поймите, — он смягчил голос, чтобы не накалять ситуацию, — прибывшие солдаты три долгих месяца отстояли на границе, защищая нас, наши дома, наших жен и детей. А вы хотите закинуть их в разгорающийся костер, как какие-то бесхозные поленья? Они как никто другой заслужили отдых и, если потребуется, господин Болн, — тот поднял голову и удивленно посмотрел на главу совета, — вы сами понесете им и виноград, и вино, и женщин, если они того захотят.

— Но милорд! Моей семье негде жить и… — Мортимер жестом оборвал его.

— Ваша семья может поселиться в гостевых покоях во дворце на то время, пока будет строиться ваш новый дом. Я сегодня же отдам приказ. Но впредь не смейте упоминать солдат как дешевую рабочую силу. Они — наш щит и по закону имеют полное право на семидневный отдых. Вам ясно?

— Да, милорд. Конечно! — на толстощеком лице Болна прорезалась улыбка подхалима. — Огромное спасибо, — пропустив пустую благодарность мимо ушей, Мортимер обратился к совету.

— Итак. Как продвигаются работы по восстановлению города? Господин Франк?

— Все идет строго по графику, милорд. К завтрашнему дню рабочие расчистят дороги на главной площади, — ответил престарелый мужчина с залысиной. Он считался самым опытным в сенате и состоял в нем еще со времен Красной чумы. Мортимер доверял ему, поэтому зачастую, принимая решения, прислушивался его советам.

— Превосходно. Как только закончат, отправьте десяток людей в распоряжение господина Болна. Остальных накормите, а затем направьте на восстановление Лунной улицы, — толстяк вальяжно откинулся на спинку стула, довольный своим положением, но, заметив зациклившийся глаза главы совета, тут же выпрямился и нервно поправил воротник.

— Слушаюсь, милорд, — Франк поклонился.

— Вы подсчитали количество погибших? — Мортимер затаил дыхание в надежде услышать минимальную цифру. За последние три дня почти все планы рухнули так же, как и старая часовая башня рядом с площадью, поэтому хорошие новости были как никогда нужны, чтобы вслед за ней не рухнули и нервы.

— Разумеется, милорд, — Франк положил перед собой старый планшет с кипой бумаг и с помощью окуляра внимательно присмотрелся к написанному. — По последним подсчетам от болезни в землях Империи скончалось семьсот тридцать четыре жителя, из них двадцать один проживал в деревне неподалеку от Солтиса, — он перелистнул страницу. — От землетрясения погибла одна тысяча семьсот пятьдесят два человека. Подсчет новых умерших ведется до сих пор. Данные с земель Империи придут в течение двух дней.

Мортимер тяжело вздохнул и зачесал длинную темную шевелюру назад. Контролировать распространение болезни удавалось все сложнее, в основном это было связанно с карантинами в местах ее обнаружения. Жители, не желающие мириться с заключением в собственных домах, сбегали в другие деревни и тем самым распространяли инфекцию дальше. И, судя по всему, она грозила скоро добраться и до столицы.

— Господин Парнс, — пониженным тоном продолжил глава совета. — Что с поставками с юга?

— С сегодняшнего дня оставшимся караванам и торговым судам полностью запретили въезд на территорию города, госпо… Прошу прощения. То есть, милорд. Все стражники проинформированы, — Мортимер задержал на нем тяжелый взгляд.

— Хорошо, — продолжил он. — Теперь, пока не разберемся с болезнью, торговые пути не открывать. Не хватало еще, чтобы зараза проникла на территорию города.

«Проблемой меньше», — подумал он.

— Господин Денс. Вы выяснили причину возникновения землетрясения?

Денс — новоиспеченный участник совета. С первых минут знакомства у Мортимера выработалось стойкое отвращение к этому человеку: неказистый, с засаленными волосами, обожженным лицом и руками от неудачных экспериментов с алхимическими реагентами. Но уже через полгода именно он порекомендовал императору поставить ученого во главе научного центра, признав его поразительный ум и хладнокровность в принятии решений.

— Разумеется. Судя по пришедшему от моей группы отчету, три дня назад в Крёнгарде пирамида испустила мощный импульс энергии, который и послужил основой для землетрясения.

— Вы уверены?

— Да. Другого объяснения нет. Ну, разве что Непрошенные на нас разгневались, — он искоса посмотрел на представителей храма Юны и средним пальцем поправил оправу очков. Те сделали вид, что не заметили выходки.

Мортимер задумчиво скрестил пальцы перед лицом.

— Ваша группа может связаться со всезнающими в Пирамиде?

— От них уже третьи сутки нет никаких вестей, милорд. Вот последнее, что пришло от лейтенанта Лироя заводной птицей, — Денс выложил скрученную в небольшой рулон записку и тыльной стороной руки развернул ее. — «Господин Денс. Пишет лейтенант Дженкинс, ответственный за защиту научной группы вблизи Крёнгарда. Ранним утром нами был зафиксирован мощный импульс энергии, исходящий от пирамиды. Примерно через час по всей территории прошло мощное землетрясение. Впоследствии погиб один из членов группы. Мной принято решение отправиться в поселение и получить всю возможную информацию об инциденте. Трое оставшихся участников научной группы настояли на сопровождении. Ровно через сутки отправлю следующую заводную птицу с подробным отчетом. 14 день месяца феникса» И, как я уже сказал, новых вестей от них так и не поступало.

Мортимер перевел задумчивый взгляд на начальника стражи.

— Вы можете отправить кого-то из городской стражи в Крёнгард?

Парнс встал из-за стола и осмотрел сидящих в зале советников. Его лицо напоминало высушенное озеро из-за потрескавшейся кожи вокруг губ, носа и за счет глубоких морщин у глаз. Он постоянно щурился из-за плохого зрения, поэтому смотрел взглядом деда, повидавшего тучу дерьма на бесчисленных войнах.

— Нет, — таким же сухим, как его лицо, голосом ответил Парнс. — Все силы сейчас пущены на ремонт железных дорог. Остались только отряды, патрулирующие город, и багровые клинки. Но они не должны покидать пределы Солтиса без особого распоряжения императора.

— Знаю, — задумчиво прижав указательные пальцы ко рту, согласился Мортимер. — Вы упомянули про отряды в городе. Сколько их?

— Несколько дюжин по четыре человека в каждом, — ответил Парнс.

— Вы в них уверены?

Парнса явно задел вопрос главы совета. Почти всех из городских полицейских или голубой стражи, как привыкли их называть бойцы старой закалки, он тренировал лично и чуть ли не вручную вылеплял из них достойных солдат. Под столом незаметно сжался кулак.

— Да, милорд, — отвечал начальник стражи. — Они посвятили жизни службе Империи, и со многими я лично сражался плечом к плечу на поле боя.

— Где они сейчас?

— Ближайшие патрулируют гавань, — ответил Парнс и выдохнул, разжав кулак. С какой бы неприязнью он не относился к главе совета, тот все же оставался выше его по рангу, и присяга сдерживала его от необдуманных действий.

Мортимер одобрительно кивнул и, не обращая внимания на озлобленного Парнса, обратился к стражнику в белой кирасе позади него.

— Выбери одного из них и приведи сюда, — приказал он.

Стражник выпрямился во весь рост, поклонился и вышел из зала. На его место почти сразу встал другой, отличавшийся лишь наличием безобразного шрама на правой руке.

— Господа, — обратился к совету Мортимер, — пока не прибудет наш гость, предлагаю устроить небольшой перерыв, — все одобрительно закивали и вскоре разошлись.

Мортимер остался один за столом с выбитым гербом Солтиса. На нем было изображено трехголовое существо с телом, напоминавшим гидру с Фораса, длинным хвостом-стрелой и головами, походившими на драконьи из старых легенд. Голова, смотрящая вправо, раскрыла пасть, оголив острые ряды клыков перед видимым только ею врагом. Вторая с интересом всматривалась куда-то на восток. Мастер по камню скрупулезно проработал взгляд существа, желающего получить знания, а не войну, в отличие от правого собрата. Третья же возвышалась над другими, склонившись под светом Юны — старшей из трех лунных сестер.

Подперев голову руками, Мортимер медленно перешагнул порог библиотеки собственной памяти. Вместо обычных стен и потолка его сознание воссоздало полки с неисчислимым количеством фолиантов, древних свитков и клочков исписанной кожи. Последние сохранились с детских времен. Втайне от отца он воровал подсохшую кожу из мастерской и углем записывал на ней все, что казалось ему подозрительным или пробуждало интерес, начиная с доносящегося со стороны леса шума и заканчивая пересчетом стада соседа.

Записи постоянно пополнялись, полки менялись местами, стеллажи ездили туда-обратно. Неизменным оставался только покрытый блинный ковром пол. Вытканный красными нитями, он притягивал извивающимися в диковинных танцах узорами. Основной рисунок находился по центру. Рисунок напоминал две волны на поверхности бушующего океана. Они сталкивались в центре и смешивались в совершенно непредсказуемое чудо природы, а после расходились к краям ковра, чтобы на новой части полотна встретиться лицом к лицу вновь и выдать не поддающийся пониманию простого сознания рисунок. Мортимер проводил долгие часы за его разглядыванием, но в этот раз он старался не смотреть под ноги.

Щелчком пальцев и он в мгновение ока переместился к нужной полке. Ее внешний вид отличался от остальных и напоминал перерождение чего-то мерзкого в нечто прекрасное. Куски благородного серебра проглядывали из-под облезлой обшивки старого камня, источая тусклый холодный свет. Каждый раз посещая это место, Мортимер находил новые дыры в камне и сейчас, когда он вновь провел ладонью по поверхности, также ощутил небольшую трещину. Размером с мелкое зерно, но учитывая недавние происшествия, даже она воодушевляла.

Из глубины стеллажа глава совета вытащил фолиант потрепанный временем и регулярными исправлениями. Мортимер защипнул большую кипу страниц и разом открыл нужную ему часть. До корочки оставалось еще полдюжины чистых листов, а все, что осталось позади, было исписано настолько, что не могло вместить в себя и пары лишних слов.

Послышались ступающие по кафелю тяжелые шаги. Судя по звуку, людей было двое. Моргнув, чтобы освежить подсохшие глаза, Мортимер вернулся в главный зал к моменту, как распахнулась дверь.

— Господин, — городской полицейский отдал честь и поклонился.

Мортимер сжал губы, кивнул и посмотрел на стражника в белой кирасе, ожидающего дальнейших указаний.

— Передай всем, чтобы возвращались, — отдал приказ Мортимер. Стражник без единого слова исчез за двустворчатой дверью.

— Простите, господин, — неуверенно начал полицейский, — а зачем… — глава совета жестом приказал гостю замолчать.

— Обращайся ко мне милорд. Хорошо?

— Как в королевстве?

— Нет! — глава совета осекся. — Милорд и точка.

— Как прикажите, милорд, — поклонился полицейский.

Через несколько минут зал начали заполнять советники. Каждая из полос на их мантиях отвечала за причисление к одной из гильдий Империи. С красными сидели ответственные за кузни и строительство главный инженер Горн и двое лучших кузнецов, выбранных народным голосованием. Белым выделялись советники, отвечающие за дипломатию. Возглавлял их Франк. Рядом сидели два выбранных лично им человека из жителей Солтиса, которые могли четко описать проблемы народа. Серый цвет был выбран для патриарха храма Юны — Лайна и двоих его прислужников. Синий использовали — глава научного центра, коим являлся Денс, и два его доверенных ассистента. А за все вопросы, связанные с продовольствием, отвечал Болн и трое помощников.

Толстяк настоял на еще одном человеке год назад, когда пожаловался на огромное количество цифр, с которым приходится работать. На самом деле он переложил свою часть дел на плечи еще одного незатейливого паренька. Мортимеру была известна сия