Здесь бульвары и улицы потеряли свои названия, а люди — возможность доверять друг другу. Здесь живут постоянный страх и полчища жуков. Мартын прячется в воспоминаниях, прочитанных книгах, старых песнях и стихах. Но жизнь, которая, казалось бы, исчезла, дает о себе знать — странной запиской, подброшенной в почтовый ящик, пачкой старых писем, не дошедших до адресатов, таинственными «изумрудными людьми», прорывающимися в эфир пропагандистского радио, встречей с необыкновенной девушкой… И оказывается, что даже у этого измученного мира есть шанс спастись. Роман Филиппа Дзядко «Радио Мартын» похож на калейдоскоп, где персонажи, цитаты, детали соединяются друг с другом, чтобы создать новую картину — то ли авантюрный роман, то ли триллер-антиутопию, то ли историю любви.
«Это блестящая работа, замечательная книга. Всем будет полезно с ней познакомиться». Отар Иоселиани
«Я спросил Бобэоби и Ана, почему они пытаются прорваться в эфир. — Люди должны все это узнать, опознать УУУУ — уровень урона, утрат и ужаса. Понять, что у них нет дела более важного, чем сказать: “Я не хочу выживать, а хочу жить” и “Я больше единицы”. Они вернут себе жалость и доблесть. Они утратят страх. Мы хотим пробиться к самому важному в себе и в них. — Вы думаете, что это вообще случится? — Мы не знаем. — А когда это случится? — В любое мгновение. Прямо сейчас, например».
чик, лучше свернуть, не ответить. Я-то, слава богу, понимаю, что ничего не могу, что от меня ничего не зависит. У нас все-таки умеют разбираться, и не дураки решают
Стоит свет. Он хорош. В нем еще нет ничего. Есть только он сам и его первый день. И нет ничего прекраснее начала. Мы идем через только-только родившийся иван-чай, через пробивающиеся бурьян и неведомые травы. Здесь тихо-тихо. Мы видим белую расстеленную скатерть. Мы слышим, слушаем, вдыхаем белую тишину без единой складки. Мы вышли на свет. Я новому солнцу рад. И мне не по себе.
Мы вышли на белый свет. Белый-белый, как свободный кит, белый, как скатерть, которую стелют перед тем, как придут все на свете пирующие, еще за минуту до первого стука в дверь и до первой капли красного вина. Белый, как белая простыня, которую хозяйка, напевая, натягивает парусом. Мы видим открытыми глазами воздух. Он бел, дыл, щур, он белье у выписавшегося из больницы в моем узелке за спиной