Оглавление

ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ ЗЕМЛИ

Часть первая
На берегах Темзы

Глава первая
Репортаж из поезда

У нас в Чатеме, небольшом городишке, что в графстве Кент, на юго-востоке Англии, есть своя железнодорожная компания. Разумеется, не такая большая, как лондонские. Поезда из Чатема в Лондон и обратно ходят не слишком быстро, терпеливо останавливаясь на каждой станции. Другое дело, когда мимо нашего городка на большой скорости проносится утренний курьерский поезд, везущий спешащих пассажиров в Дувр. Там они пересаживаются на пароходы, идущие до континента. Мальчишкой я представлял себе, как отправляюсь таким курьерским поездом к берегам Дуврского пролива, где меня ждал красавец-корабль, чтобы отвезти к неведомым далям, скрывающимся за горизонтом. Я воображал, как поднимаюсь первым по бесконечному трапу, чувствуя за спиной восторженные взгляды толпы провожающих. После отплытия я гуляю по палубам парохода и наблюдаю волны, бьющиеся о борт. Впереди у меня долгое путешествие в сказочные миры, полные тайн и загадок, которые именно мне предстоит раскрыть. Это были детские, наивные мечты, но я свято верил в них. Я знал, что когда-нибудь они обязательно сбудутся.

Я часто приходил на чатемскую судостроительную верфь и наблюдал, как строятся большие и малые корабли на реке Медуэй. Это было потрясающее зрелище. Рождение новых кораблей прямо на моих глазах. Что может быть интереснее, чем видеть, как люди своими руками создают большие корабли, чтобы потом покорять бескрайние моря.

Мечты… мечты…

***

Поезд уже ждал меня, когда мы с мамой появились на перроне станции в Чатеме. Это был самый обычный состав, паровоз и несколько не слишком новых вагонов. Пассажиров на перроне оказалось немного. Вероятно, все, кто хотел добраться до столицы, уехали гораздо раньше, еще утром.

Скоро открылись двери и можно было занимать места. Прощание вышло недолгим, я обнял маму и, получив от нее несколько последних, самых важных наставлений, торжественно прошествовал в вагон. Вещей у меня было совсем мало. Только самое необходимое и кое-что, чтобы разнообразить мой гардероб для столичного общества. Протяжный гудок возвестил о том, что я, наконец, покидаю родной Чатем.

Пора в путь!

Чатемский поезд раздраженно вздрогнул, напрягся и нерешительно стал набирать ход, поскрипывая всеми своими частями. Здесь никто не спешил и никуда не торопился. Я снова, в который уже раз подумал о преимуществах курьерского поезда, ведь мне предстояло преодолеть расстояние примерно в семьдесят миль.

Я впервые в своей жизни ехал в Лондон один. Удивительное дело для человека моего возраста. Впрочем, разве в этом дело? После окончания школы, когда я поступил на работу, у меня было не так много времени, чтобы разъезжать по стране. И вот теперь, я надеялся, что все изменится и мои мечты о путешествиях станут еще ближе к осуществлению. Пока же, я был вынужден ехать на самом медленном поезде в мире, который мне сейчас очень хотелось мысленно подтолкнуть. И все из-за его натужного хода. Никакого сравнения с курьерским почтовым, который проносился из Дувра без всяких остановок, пренебрегая маленькими городками на своем пути, словно кучер, управляющий богатым экипажем, презрительно морщится при виде подержанного кеба.

За окном пошел скучный дождь. В начале апреля это бывало довольно часто. Мне вдруг стало грустно уезжать из родного города. В какой-то момент я даже вообразил, что больше никогда не вернусь в Чатем. Я давно замечал за собой, что перемена погоды, сильно влияет на мое настроение. Я начинал нервничать, боялся перемен и мне было трудно успокоить себя. Правда, у меня имелось одно верное средство, позволявшее забыть все страхи. Я вспоминал что-то забавное из похождений месье Лемара, хозяина нашего фотосалона, где я прежде работал и мне становилось легче.

Меня зовут Джо Стамп. Мне всего лишь девятнадцать лет и сейчас этим поездом я еду в Лондон, чтобы устроить свою судьбу. Совершенно ясно, что в таком городишке, как Чатем, нет никакой возможности добиться серьезного успеха в жизни.

В столице меня ждал мой кузен Эдвард Фостер, сын родной сестры моей матери. Личность яркая и незаурядная, если не сказать, выдающаяся. Он работал в популярном у читателей журнале о путешествиях «Глобус» редактором одного из отделов. Эдвард давно уже уехал из Чатема и за неполные десять лет сделал головокружительную карьеру журналиста. Во всяком случае, так считала моя мама. По ее мнению, племянник Эдвард смог с умом обустроиться в таком сумасшедшем городе как Лондон и не потерялся в нем. Теперь и мне предстояло сделать все то же самое. Разве что стоило сделать маленькую поправку. Мне было гораздо проще, чем моему доброму кузену. Все дело в том, что Эдвард вызвал меня телеграммой, указав в ней, что в данное время имеется подходящее вакантное место в журнале, где он работал. И его никак нельзя упустить.

И я направился в Лондон.

***

Мое короткое путешествие в столицу я решил разнообразить наблюдениями из окна. Ослабевший дождь почти не мешал мне созерцать то, что было снаружи моего вагона. Я вообразил себя опытным журналистом, которому поручили сделать небольшой репортаж о путешествии с юго-востока Англии в Лондон. Все, что происходило внутри вагона, было не слишком интересно. Вокруг меня сидели обычные пассажиры.

Итак, сначала на нашем маршруте оказался соседний Рочестер, где мы проехали вблизи старого замка и я сразу же вспомнил почтенного епископа Гандальфа Рочестерского. Именно этот достойный человек был создателем каменного замка в этом городе, чем обессмертил свое имя.

Немногим позже, мы пересекли реку Медуэй и на другом берегу нас ждал Струд. Мне почему-то не нравился этот городишко. В нем когда-то жил один мой одноклассник, Льюис Рэндалл, с которым я часто дрался в детстве. Странное воспоминание.

Следом мы проехали Хайэм, ничем не примечательный и хмурый, как небо за окном. Подъезжая к Милтону, я увидел Темзу и мысленно поблагодарил самого себя, что расположился с правой стороны вагона. Именно поэтому я так плохо рассмотрел ранее Рочестерский замок.

Темза была весьма широка в этом месте. Ничего похожего на лондонские набережные. Я напряг память и сопоставив величины, пришел к выводу, что здесь река была как минимум в четыре раза шире, чем в районе Вестминстерского аббатства.

В Грейвсенде наш поезд, как мне показалось, стоял на станции лишнюю минуту. За это время я успел хорошо рассмотреть Тилбери на противоположном берегу Темзы. Удивительно, но я никогда прежде не обращал свое внимание на этот городок и никогда там не был. Теперь мне стало понятно, как проницательно наблюдает за окружающим миром настоящий журналист и подмечает то, чего не видят другие.

В Тилбери бурно развивался порт. Его открыли всего лишь двадцать с небольшим лет назад, но я сразу заметил, как много уже было сделано, чтобы морские суда могли беспрепятственно выгружать из своих трюмов все, что они привозили в Англию.

Чуть позже мы незаметно промчались мимо Нортфлита. В Гринхите поезд почти вплотную приблизился к излучине Темзы. Я видел, как сидевший впереди меня иностранец, впечатленный видами реки, важно закивал своему соседу, что-то бормоча на незнакомом мне языке.

На подъезде в Дартфорду наш поезд стал удаляться от Темзы, пренебрежительно оставив ее за спиной. Я сразу вспомнил месье Лемара, который имел смешную привычку поворачиваться спиной в случае возникновения какой-нибудь проблемы, не желая ее видеть. Странный человек. Впрочем, во время стоянки на станции Дартфорда, я подумал, что читателям моего короткого репортажа, вероятно, было бы не слишком интересно мое упоминание какого-то чатемского француза с его причудами. Нужно было сосредоточиться на том, что я видел за окном.

Барнехерст, Уэллинг, Кидбрук и некоторые другие остановки, не вызвали какого-то ажиотажа. Это были обычные небольшие города и станции, которые наш поезд проехал так быстро, будто стесняясь задерживаться в этих местах даже на мгновение дольше положенного времени.

Начиная с Льюишема плотность городов и теснота застройки заметно возросла. Мы перескли Брокли и через какое-то время оказались в Брикстоне, давшем название знаменитой брикстонской дороге. Кто не слышал про Брикстон-роуд?

Клэпхэм… Беттерси… Черт возьми, Беттерси-парк! Я хорошо помнил его, поскольку бывал в нем несколько раз, когда еще ходил в школу.

Эти воспоминания, нахлынувшие на меня в эту минуту, так растрогали мою душу, что я пересел на свободное место возле окна с левой стороны вагона и прильнул к стеклу, стараясь рассмотреть что-нибудь знакомое. Словно отдавая дань уважения, поезд немного притормозил, когда мы проезжали вдоль парка. На минуту я представил себе, что это было сделано исключительно ради меня, но позже я вспомнил, что, въезжая в центральные районы Лондона, поезд всегда снижает скорость. Тем более, что впереди у нас был мост через старушку Темзу.

Далее, мы с достоинством пересекли реку и въехали в аристократический район столицы Челси. До вокзала Виктория оставалось не более полумили и я испытал какое-то волнение. То самое, какое обычно овладевает провинциалом, приехавшим в столицу империи, не имея здесь родственников, не располагая достаточным количеством денег и рассчитывая всего лишь на одно-два рекомендательных письма.

Поезд медленно подкрался к вокзалу и я мысленно завершил свой краткий репортаж, первый в моей жизни о поездке из родного Чатема в город, с полным правом считающийся одним из величайших в мире.

Глава вторая
Первые дни в Лондоне

Лондон встретил меня хмурым апрельским небом, но без дождя. Я выбрался из вагона на перрон, заполненный людьми. Моя сумка была не тяжела и я взвалил ее на плечи с легкостью, свойственной молодым атлетам. Я был полон сил и готов к покорению новой вершины. Этот город еще услышит мое имя.

Размышляя об этом, я стал прохаживаться по перрону, ловко уворачиваясь от спешащих приезжих. Все куда-то торопились, словно хотели пересесть на другой поезд и поскорее покинуть город. Я искал глазами Эдварда, своего кузена. Он был высок и статен, как и я, поэтому я рассчитывал увидеть его даже с большого расстояния.

Спустя несколько минут, когда перрон опустел и все, кто приехал со мной этим поездом на вокзал Виктория разошлись в разные стороны, я с удивлением обнаружил, что меня никто не встречает, не ищет глазами и не желает обнять от большой радости. Странно, это было совсем непохоже на моего кузена Эдварда. Он всегда был точен и аккуратен в делах, что, вероятно, и помогло ему стать значительным лицом в лондонском журнале.

Я оказался в нелепом положении и не знал, что делать. Вероятно, мой кузен не смог меня встретить занятый на работе. Я знал его адрес, но был уверен, что, вернее всего, Эдвард сейчас в редакции, на Флит-стрит и застать его дома почти невозможно.

Я продолжал осматриваться вокруг. Здание вокзала Виктория явно находилось на ремонте. Строительные леса были повсюду. Рабочие сновали в разные стороны и никто не обращал на меня никакого внимания, занимаясь своим делом. Похоже, мне следует просто уйти отсюда.

Едва я собрался покинуть вокзал, как ко мне быстрым шагом подошел молодой человек, по виду посыльный. На нем была форменная одежда, что говорило о серьезности конторы, которую он представлял. У нас в Чатеме посыльные выглядят скромнее и обходятся обычной одеждой.

— Простите, сэр, вы не Джозеф Стамп? — с некоторым волнением в голосе осведомился он.

Я кивнул ему.

— Чем могу быть полезен? — любезно спросил я, только сейчас осознав, что это первый лондонец, который сегодня заговорил со мной.

— Вам записка, сэр! Возьмите ее и распишитесь вот здесь.

Я поставил, где он указал свою роскошную витиеватую подпись, которой очень гордился и взял послание в руки.

Посыльный ушел, а я развернул записку. Конечно, она была от Эдварда.

«Дорогой Джо! Дела заставляют меня срочно уехать в Кембридж до завтрашнего вечера. Прошу тебя, поезжай на мою квартиру в Холборн и жди меня там. Возьми ключ у моей квартирной хозяйки миссис Браун, я предупредил ее относительно тебя. Твой кузен Эдвард».

Я улыбнулся. Все не так уж плохо. Теперь ясно, что Эдвард неожиданно уехал в Кембридж по каким-то неотложным делам. Ведь он сам вызвал меня телеграммой и просил приехать именно в субботу. Теперь мне придется добираться до его дома самостоятельно. Мой кузен не указал в записке своего адреса, уповая на мою отличную память. Он полагал, что я хорошо помню название улицы и дома, которые всегда указывались в его письмах и телеграммах. Сейчас это была еще одна, своего рода проверка моих способностей. Когда я это понял, я снова улыбнулся. Итак, Лондон, Холборн, Ченсери-лейн, дом номер семь.

***

Выйдя с вокзала, я первым делом подумал о подземке, и с ужасом представил себя в толчее переполненного поезда. Это было лишним, к тому же, я знал, что Эдвард жил не очень далеко от вокзала Виктория и можно было обойтись другим видом транспорта. Ко всему прочему, почти сразу я заметил неподалеку симпатичный автомобиль, очевидно новый лондонский кеб. Мне захотелось прокатиться на нем, по улицам города, чтобы немного лучше узнать Лондон с еще одной стороны. Я нанял этот кеб и уже сидя внутри, узнал, от шофера, что французская фирма «Юник» поставила в нашу столицу множество таких автомобилей.

Мы оставили за спиной величественное здание вокзала, который только заканчивал свое обновление, затем проехали по Виктория-стрит, потом мимо Вестминстерского аббатства, здания парламента и Биг-Бена. Позже очутились на Уайт-холл, где впереди показалась Трафальгарская площадь. Мне уже доводилось бывать здесь и всякий раз у меня захватывало дух от этого великолепия. Я представил себе, как многие великие люди проходили по этой площади, этим улицам и жалел, что не мог видеть их тогда. Пока я глазел по сторонам, как неизбалованный впечатлениями провинциал, наш авто уже ехал по Стрэнду, среди сотен других машин. Вокруг было много театров и особняков, и я уже воображал себя владельцем какого-нибудь красивого дома на этой улице. Перед отъездом из Чатема, я долго изучал карту Лондона и теперь уже знал, что мы скоро будем на Ченсери-лейн. Так и оказалось. Кеб вдруг свернул налево и, проехав несколько сот ярдов, остановился перед многоэтажным домом. Я расплатился за поездку и дал шоферу на чай. В прекрасном расположении духа я ступил на лондонскую мостовую. Это уже был не вокзал, а самый настоящий Лондон. Я радовался как ребенок, хотя был в этом городе не первый раз. Кажется, и сама столица была мне рада, во всяком случае, небо просветлело и уже не помышляло о дожде.

***

Миссис Браун нашлась раньше, чем я мог себе представить. Едва я подошел к большой двери, ведущей на лестницу, как мне навстречу вышла какая-то высокая седая женщина и спросила меня, не я ли Джозеф Стамп. Поразительно, как жители нашей славной столицы хорошо узнают меня, хотя видят впервые.

Меня проводили в квартиру на втором этаже и научили открывать дверь ключом. После небольшого наставления относительно входной двери в дом и рекомендации не шуметь на лестнице в поздние часы, я был предоставлен сам себе.

Квартира, которую арендовал мой кузен, мне очень понравилась. Наверное, трудно выразить словами тот восторг и упоение, которое я испытал, когда прохаживался по этому уютному двухкомнатному жилищу в самом сердце Лондона.

Ченсери-лейн! Это же в двух шагах от самого Стрэнда, по которому я только что промчался в новомодном экипаже, как солидный иностранец, приехавший на вокзал, куда прибывают поезда, везущие пассажиров с континента.

Вестминстер и Сити, все это находилось рядом, а здесь, в этой квартирке было тепло, светло и уютно. Две комнаты, одна была занята спальней, другая служила гостиной и в придачу кухня и все это с видом на улицу, а не скучный внутренний двор.

Я нашел в гостиной на столе для себя письмо с указаниями, что и где брать. По торопливому почерку, с сильно наклоненными буквами, я понял, что Эдвард писал это в самую последнюю минуту перед своим срочным отъездом в Кембридж.

Я расположился в гостиной, чтобы не стеснять Эдварда, когда он вернется. Он не указывал мне на это, но я и сам понимал такие вещи. Все-таки, через год мне будет уже двадцать лет и я должен быть достаточно сообразителен и предусмотрителен для своего возраста.

***

Итак, вещи были расставлены по местам, я принял ванну и, переодевшись, немного посидел в кресле, размышляя об обеде.

Надо сказать, что я располагал некоторой суммой, не такой уж и маленькой, предназначенной для обустройства в Лондоне, до той поры, пока я не стану зарабатывать здесь себе на жизнь регулярно. И вот теперь, будучи предоставленным самому себе, всего лишь на одни сутки, мне захотелось окунуться с головой в бурную столичную жизнь.

Для начала я решил пообедать, где-нибудь неподалеку от дома, в каком-нибудь средней руки ресторанчике, а вечером, посетить знаменитый лондонский район Сохо, где постараться немного развлечься перед возвращением Эдварда. Долгожданная встреча с кузеном, о которой мы договорились еще год назад, волновала меня. Я с трепетом ожидал его предложения о работе в журнале «Глобус». Это было что-то фантастическое. Молодой человек никогда не живший в Лондоне, приезжает в столицу империи и сразу попадает в штат знаменитого в Европе журнала о путешествиях и изысканиях. Об этом можно было только мечтать. Месье Лемар, хозяин нашего фотоателье в Чатеме, едва не позеленел от зависти, когда я неделю назад попросил расчет и рассказал, что ждет меня в Лондоне в самом ближайшем будущем. Я ждал, терпеливо ждал этой минуты и теперь, она была близка как никогда. Завтра вечером Эдвард вернется из Кембриджа и скажет мне заветные слова, которые будут для меня сладкой музыкой. И сейчас, чтобы забыть про волнение и стать хоть на один дюйм ближе к лондонцам, я отправляюсь на прогулку по тому плану, который уже изложил ранее.

***

В три часа пополудни по Гринвичу, из здания на Ченсери-лейн величавой походкой вышла будущая звезда журнала «Глобус», мистер Стамп, эсквайр.

Да, Лондон вскружил мне голову и я не переставал удивляться самому себе. Меня буквально распирало от того, что я иду по своей собственной воле, не связанный никакими обязательствами в сторону многолюдной улицы, чтобы смешаться с толпой лондонцев и не уронить чести жителя славного города Чатема.

С первых шагов я отступил от намеченного плана и направился в сторону Стрэнда, хотя ранее, хотел найти ресторанчик поскромнее, а значит на совсем другой улице. Что ж, молодость та самая пора, когда многое видится по-другому, а наши желания порой противоречат здравому смыслу.

Я вышел к Стрэнду и двинулся в восточном направлении, на ходу решив, что обязательно прогуляюсь по Флит-стрит и может быть, уже сегодня увижу свое будущее место работы.

Идти до Флит-стрит пришлось совсем недолго, а вернее сказать и вовсе не пришлось, ибо эта улица начиналась именно с поворота на Ченсери-лейн. Теперь я понимал, зачем Эдвард снял квартирку именно на этой улице. Она соседствовала с местом его работы и не нужно было тратить много времени на дорогу. Эдвард очень любил поспать, это знали все в нашей семье. Удивительно, как он вообще не поселился напротив редакции своего журнала.

Я начал свой путь по знаменитой улице, где расположено множество редакций газет и журналов, разглядывая прохожих и попадавшиеся мне здания. Возле витрины одного магазина я засмотрелся на роскошный костюм, выставленный на всеобщее обозрение и размечтался о том, что скоро приобрету себе такой же. Он был настоящего английского покроя из дивной шерсти, строгий и вместе с тем, элегантный. В эту минуту меня грубо толкнул какой-то увалень, угодив мне локтем в бок. Я не ожидал такого приветствия от столичного прохожего и на мгновение растерялся. Он же, буркнул что-то под нос, прошел дальше и растворился среди прохожих. Я сунул руку в карман и с удивлением обнаружил, что мой кошелек исчез, а подкладка пиджака надрезана чем-то острым.

Меня обокрали! Неизвестный карманник-виртуоз вытащил на ходу мой кошелек и беспрепятственно скрылся в толпе, очевидно посмеиваясь надо мной.

Я замер на месте, рассеянно уставившись в витрину, содержанием которой я восхищался только что. Мой славный кошелек, который мне прислали из Бристоля мои родственники, был теперь утерян навсегда.

Несколько минут я сожалел о потере, ведь кошелек был подарком и очень хорошей вещью. Потом, я пришел в себя, нащупал в другом кармане все мои деньги, которые переложил туда из кошелька перед выходом из дома и тяжело вздохнул. По совету моей мудрой матушки, в этом путешествии я хранил деньги отдельно от кошелька. Моя мама научила меня этому, уверяя, что многочисленные жулики и воры, что обязательно встретятся мне на пути, будут охотиться именно за кошельком, не подозревая, что там нет денег.

Я прошел еще не менее сотни ярдов, старательно обходя прохожих, и все еще думая, как не слишком удачно началось мое нынешнее пребывание в Лондоне, как вдруг, возле водосточной трубы одного из домов, я увидел свой кошелек. Он лежал раскрытый так широко, словно его хотели вывернуть наизнанку, любопытствуя понять, как там совсем не оказалось денег. Я повеселел и поднял его. Счастье мое было безграничным несмотря на то, что прохожие иногда задевали меня, проходя по улице. Вероятно, я мешал им, стоя с пустым кошельком в руках.

Все было ясно. Вор сразу же осмотрел кошелек и, не увидев денег, рассержено выбросил его. Браво, матушка! Твои советы мудры и наполнены глубоким смыслом!

***

Я не нашел дома, где находилась редакция журнала «Глобус» и вероятнее всего, потому что он был на другой стороне улицы, куда я поленился идти.

Я устроился в уютном ресторанчике «Оливер Кромвель» тут же на Флит-стрит и скромно заказал себе форель с гарниром, салат и бутылочку белого французского вина. В меню были указаны цены и я понял, что мне вполне по карману этот обед.

Надо сказать, что заказывая рыбу, я благоразумно выбрал белое вино и именно французское. Месье Лемар, всегда так делал, когда обедал в ресторанах и я хорошо помнил его рассказы. Конечно, он мог что-то присочинить из желания порисоваться передо мной, но сейчас, мне показалось, что я не ошибся. Во всяком случае, строгое лицо официанта не вытянулось от удивления, когда я говорил ему что принести.

Еда оказалась превосходной, а вино приятным на вкус. Между прочим, месье Лемар говорил, что самое хорошее вино то, вкус которого ты не помнишь.

Я сидел за столиком возле окна и рассматривал прохожих. Лондонцы постоянно куда-то спешили и я никак не мог привыкнуть к их ритму, такому непохожему на чатемский. Когда мне надоедало это мельтешение, я переключался на ресторанный зал, где было не слишком много посетителей. Я наблюдал за ними, стараясь не задерживать взгляд на ком-либо слишком долго. Возможно, я стеснялся своей провинциальной непосредственности и боялся, что лондонцы не так меня поймут.

Счет не слишком напугал меня, я дал пару пенсов на чай и гордо поднялся из-за стола. Удивительно, но вино, которое никак не побеспокоило мою голову, отчего-то сделало меня неуклюжим. Слава богу, я был не настолько пьян, чтобы не пройти между столиков без приключений.

Вечерний воздух города немного отрезвил меня. Я двинулся в сторону Стрэнда, обдумывая свои дальнейшие действия. Сейчас я был в отличном настроении и не отказался от намерения посетить Сохо. Пользоваться подземкой мне не хотелось. Я только что отобедал в хорошем ресторане на популярной у иностранцев и гостей столицы лондонской улице и мне претило спускаться под землю, чтобы в давке среди клерков и рабочих проехать одну или две станции. Я снова воспользовался лондонским кебом и добрался до нужного места за несколько минут, заплатив за проезд сущие гроши.

Меня высадили на Пикадилли-сиркус, недалеко от станции подземки с таким же названием.

Надо сказать, что я никогда не был в этом районе столицы и только много слышал о нем. Здесь, как говорил мне месье Лемар, было множество самых разных развлечений. Театры и магазины, бары и рестораны. Мне захотелось побродить тут, рассматривая беспечных лондонце, стараясь разделить с ними их настроение. Завтра должен был приехать кузен Эдвард. Наступит время, когда нужно будет думать только о работе и наверняка я буду надолго лишен возможности появляться в этом месте.

Я перешел на другую сторону улицы и побрел наугад туда, где было больше всего народу. Никто не обращал на меня никакого внимания, хотя я был прилично одет и ничем не отличался от остальных. Меня постоянно толкали какие-то молодые люди, широко шагая по тротуару, а автомобили с таким шумом проносились мимо, как будто их главной задачей было отвлечь меня от собственных мыслей.

Дойдя до угла одного из домов, я узнал, что двигаюсь по Шафтсберри-авеню. Здесь я увидел какое-то фотоателье, на витрине которого было много фотографий и открыток с божественной Линой Кавальери.

Я улыбнулся, подумав про себя, что здесь, в сердце Лондона все точно так же, как в нашем фотосалоне месье Лемара в Чатеме. Все те же открытки с популярными актрисами и певицами.

Я стал разглядывать и другие витрины и вдруг с удивлением заметил знакомое лицо на фотографии. Это было у здания театра «Аполло».

Стейси Уильямс, Джон Стивенс, Клэр Ардан, Адель Симпсон и другие в музыкальной комедии «Красотка из Богемии».

Адель Симпсон! Ошибки быть не могло. Это ее фотография была в ряду нескольких актеров и актрис, занятых в этой, как было указано на афише уже нашумевшей в театральных кругах музыкальной постановке.

Эта девушка была родом из Чатема и училась со мной в школе в одном классе. Мы дружили с детства, а когда повзрослели, одно время даже строили совместные планы на будущее. Однако вскоре Адель уехала в Лондон, чтобы учиться на актрису, а я стал работать у месье Лемара, в фотосалоне. Мне трудно было объяснить, что могло служить причиной нашего расставания. Вероятно, Адели захотелось покорить Лондон несколько раньше, чем об этом задумался я. Во всяком случае, я больше не видел ее и не получал от нее писем. Ее матушка, которую я иногда встречал на улицах Чатема или в Джиллингеме, держалась со мной очень мило, вероятно жалея, что я не стал ее родственником. Я спрашивал миссис Симпсон про Адель, но ее ответы были уклончивыми и все, что мне удалось вытянуть из этой славной женщины, это то, что у Адели все хорошо и она очень скоро приедет в родной город на каникулы. Но проходили недели и месяцы и никто не видел Адель Симпсон в нашем городе. Наверное, у нее были какие-то более важные дела. Теперь я убедился, что моя добрая Адель действительно серьезно занята в театре. Я увидел ее имя на афише и пусть она не была первой в списке актрис, тем не менее, она уже стала известной актрисой. В этом не было никаких сомнений.

Я зашел в здание театра и спросил в кассе, нет ли какого-нибудь недорогого билета на сегодняшний спектакль. К моему большому удивлению, я услышал отрицательный ответ от симпатичной кассирши.

— Увы, сэр, все билеты были проданы еще позавчера, — сказала она, делая огорченное лицо. — Следующий спектакль состоится на будущей неделе. Вы можете купить билет уже сейчас.

Я поблагодарил добрую женщину и вышел на улицу. Хорошо одетые дамы и джентльмены на автомобилях или пешком лрьмпвомчт до театра «Аполло». У всех, конечно, были заранее купленные билеты и этим вечером они, безусловно, увидят, как играет на сцене молодая девушка из Чатема Адель Симпсон. Мне же остается ждать возвращения кузена Эдварда и надеяться, что дела мои пойдут в гору.

***

Нет, я неплохой человек, уверяю вас. Никто не скажет про меня дурного слова. Я честен, трудолюбив, добр к незнакомым людям и вообще ко всем окружающим. Однако, как и у других людей у меня есть кое-какие недостатки. Возможно, я слишком остро переживаю чужой успех, чем это стоило бы делать. Весьма вероятно, что я имею некоторые честолюбивые планы и хочу их осуществить. И извиняет меня только то, что я не собираюсь расталкивать на пути к заветной цели своих конкурентов.

Я хочу победить в честной борьбе.

Непременно хочу.

Я рассуждал об этом, когда брел из Сохо в сторону Сити, чтобы добраться до квартиры Эдварда пешком. Меня беспокоило то, как болезненно я воспринял успех Адели. Всего лишь два года назад мы были с ней на равных, а теперь ее фотография украшает афишу одного из лондонских театров в центре города, а я только лишь приехал в столицу, чтобы устроиться, пусть и в известный журнал, но на самую обычную должность. Что же терзало меня? Может быть зависть? Но я не хотел зла Адели и не желал ей неудачи. Наоборот, я даже гордился тем, что мог сказать любому зрителю из театра «Аполло», что знаком с одной из актрис, занятых в постановке. Что же тогда? Может быть чувство досады, что я засиделся в Чатеме и упустил время сделать большой рывок, какой до этого совершил мой кузен? Возможно, и так…

Мои мысли сами привели меня в ближайший бар, чья вывеска зазывно влекла посетителей. Я заказал себе джина со льдом и кажется, выпил его слишком быстро для новичка в таком деле. Потом, мне предложили еще, и я не смог отказаться. Мне стало дурно и я незаметно задремал на высоком стуле прямо у барной стойки, уронив голову на свои руки.

Мне снилось, как мы с Эдвардом путешествуем на паруснике вокруг света и торжественно возвращаемся на родину. Наше судно входит в тихие воды Темзы и швартуется неподалеку от Тауэра. Лондонцы с цветами встречают нас и среди них Адель Симпсон, в нарядном платье из какой-то грандиозной постановки своего театра. Я протягиваю к ней руки и обнимаю на глазах у восторженной толпы…

Я пробудился как-то неожиданно, словно меня толкнули в плечо, хотя этого и не было. Голова сильно болела, будто я был простужен и только сейчас, постепенно стал поправляться. Я лежал на какой-то кровати. Мои часы показывали четверть седьмого. Судя по свету в окне, было раннее утро.

Я поднялся на ноги и осмотрелся. Это была небольшая комната, плохо убранная и обставленная очень скромно. Какой-то ободранный шкаф, небольшой столик у окна и еще одна кровать, на которой спал незнакомый мне человек. С виду это был клерк из Сити, во всяком случае, одет он был подобающе и даже не удосужился раздеться, когда ложился спать. То же самое можно было сказать и про меня.

Я вышел из комнаты. В коридоре было тихо, темно и пыльно. Я нашел лестницу и стал спускаться вниз, все еще не понимая, куда попал. Мои ботинки отсчитали два этажа, прежде чем я очутился внизу и увидел дремавшего за столом человека. Он проснулся от шума и, посмотрев на меня сердито, сказал, что я должен сейчас заплатить ему за ночлег один шиллинг.

— Где я, сэр? — нетвердо спросил я, пока еще не решаясь расплатиться.

— В гостинице, в Сохо, — ответил он и продолжил говорить со мной как-то чересчур фамильярно. — Ты хорошо провел время в баре вчера вечером тут по соседству и хозяин велел Джеку привести тебя сюда. Джек очень ругался, когда узнал, что на первом этаже все номера заняты. Пришлось тащить тебя наверх. Всех, кто прилично одет, но не может идти самостоятельно, селят на ночь к нам. Прочих, Джек вышвыривает на улицу, когда у них кончаются деньги или просто закрывается бар.

Здесь, надо сказать, моя блестящая память помогла мне. Я вспомнил, как платил за джин несколько раз, а когда уже засыпал за стойкой, просил кого-то отвести меня домой.

В моем кармане не хватало трех шиллингов и я обрадовался, что в баре меня не обокрали, а взяли плату только за выпивку. Все остальные деньги были на месте и я с легким сердцем заплатил за ночлег этого угрюмому человеку.

На улице я узнал тот бар, где был вчера. Он действительно находился в двух шагах от места моего ночлега. У меня скривилось лицо, когда я проходил мимо этого, еще закрытого заведения. Для меня будет лучше, если я в будущем воздержусь от посещения таких сомнительных мест.

Я шел наугад, в суете утреннего Лондона и, кажется, быстро взбодрился на улице. Воздух был прохладен и тем очень приятен. Вскоре я прошел мимо театра «Аполло» и сообразил, что иду в обратном направлении от Холборна. С другой стороны, память настойчиво советовала идти дальше и воспользоваться подземкой.

Я так и сделал. Дошел до Пикадилли-сиркус и спустился под землю. Кстати, я даже не взглянул на афишу театра. У меня будет еще время подумать о той, которая опережает меня в значимости и известности, несмотря на такой же возраст. Эта безумная ночь, вероятно, чему-то научила меня.

Глава третья
Неожиданное известие

В первой половине дня я немного погулял по набережным Темзы, любуясь видами Вестминстерского аббатства и мостами через реку. Потом был обед и все остальное время я прождал своего кузена на Ченсери-лейн. Мне казалось, что он появится в любую минуту и я должен быть готовым встретить его, оказав необходимое в таких случаях почтение. Я терпеливо ждал, но Эдвард все еще не появлялся. Случалось, что я выглядывал в окно, но кроме проезжавших время от времени автомобилей и спешащих по тротуарам лондонцев ничего не было видно.

В конце концов, я устроился в кресле в гостиной и задремал, устав просто ждать.

***

Кто-то слегка касался пальцами моей щеки и тихо просил проснуться. И это было не во сне. Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Эдварда. В гостиной горел свет и я долго моргал глазами, стараясь привыкнуть к яркому освещению. Потом вскочил с кресла и мы крепко обнялись.

Мой кузен был в шикарном сером костюме и роскошных черных ботинках. Он выглядел почти так же хорошо, как манекен на витрине магазина на Флит-стрит. Разве что манекен не умел разговаривать и вообще вел себя более сдержанно, чем редактор отдела журнала «Глобус» давно не видевшего своего двоюродного брата. Щегольский вид подчеркивали короткие холеные усики. Такое фото украсило бы витрину нашего фотосалона.

— Здоров?

— О, да!

— Устал?

— Совсем нет, просто задремал, пока тебя ждал.

— Голоден?

— Да, немного.

— Сколько мы не виделись с тобой, Джо?

— Год и четыре месяца. Ты приезжал в Чатем на Рождество в позапрошлом году.

— Верно, у тебя прекрасная память, старина.

Мы еще немного поболтали о разных делах и Эдвард пригласил меня отужинать в ресторане.

— Славное место, совсем недалеко и недорого. Мы поговорим об очень важных вещах.

***

Ресторан на улице Холборн был очень уютным. Два небольших зала, один из которых был на втором этаже. Там мы и разместились. Эдвард виртуозно сделал заказ, и официант с почтением поспешил его выполнять. Нам принесли холодное пиво, жареных креветок под острым соусом, печеный картофель, салат и еще что-то, что я прежде не ел. Эдвард шепнул мне, что это копченые кальмары.

— Итак, Джо, — важно начал мой кузен, когда мы основательно насытились и вальяжно развалившись в плетеных креслах, потягивали пиво из кружек, — я должен сказать тебе нечто важное. Из моей телеграммы ты уже понял, что я в состоянии помочь тебе занять вакантное место в нашем журнале. Нам нужен фотограф и художник. Ты, к счастью, владеешь искусством рисования так же хорошо, как и фотографированием. Я уже говорил о тебе мистеру Ашеру, моему шефу и показывал ему твои рисунки, что ты иногда присылал мне. Твои работы понравились нашему редактору. Мистер Ашер говорит, что у тебя есть свой стиль и чувствуется определенная школа. Он не возражает против твоей кандидатуры. Тебя возьмут к нам в качестве фотографа и художника-оформителя пока временно, на срок в три месяца. Если в течение этого времени все будет благополучно, ты сможешь стать полноправным сотрудником нашего журнала. Это большая честь для молодого человека, особенно, если он не из Лондона. Должен тебе сказать, что в твоем возрасте я и не мечтал о таком начале карьеры.

Я был очень рад это слышать. В моих руках мое будущее и все зависит только от меня самого.

Между тем, лицо Эдварда стало серьезным. Вероятно, сейчас он скажет что-то важное.

— А теперь я хочу сказать, о тех трудностях, которые возникли в самый последний момент, — продолжал мой кузен. — Дело в том, что я не смогу быть рядом с тобой все то время, когда ты будешь завоевывать себе авторитет в нашем журнале и доказывать, что ты достоин «Глобуса». Совершенно неожиданно у меня появилось новое задание. Я должен уехать на несколько месяцев из Лондона и вообще из Англии.

— Куда же? — спросил я, явно огорченный, что лишаюсь единственного союзника на новом месте.

Эдвард отхлебнул из кружки немного пива и очень серьезно сказал мне:

— В Россию, Джо. Страну настолько далекую, что край ее вполне можно считать краем Земли.

Я огорчился. Никаких сомнений, что это поездка продлится очень долго. Россия бескрайняя страна и путешествие по ней не может быть кратковременным. Несколько лет назад Эдвард, по заданию своего журнала совершил путешествие в Россию и это заняло у него вместе с дорогой больше двух месяцев. Кроме того, если говорить о самом продолжительном вояже моего кузена, то он занял около полугода и был совершен в южную часть Африки. Теперь становилось очевидным, что решение о моем дальнейшем пребывании в журнале «Глобус» будет приниматься без учета мнения Эдварда.

Мой кузен словно угадал ход моих мыслей и захотел немного подбодрить.

— Не волнуйся, Джозеф, я постараюсь помочь тебе, даже находясь вдали от Лондона. У меня есть друзья в журнале и они способны повлиять на нашего шефа. Главное, чтобы ты работал хорошо и произвел приятное впечатление.

Я повеселел. В самом деле, чего я боюсь? Адель Симпсон стала популярной актрисой за несколько лет, не имея такой поддержки, которая есть у меня. Уезжая из Чатема, я дал себе слово не бояться трудностей и должен держать его.

Мы еще немного выпили пива и я спросил Эдварда, зачем он едет в Россию.

— Видишь ли, Джо, в наш журнал обратился один ученый. Он хочет организовать экспедицию в Сибирь. Там в прошлом году упало какое-то небесное тело, метеорит или комета, никто не знает, но оно было просто огромных размеров и вызвало совершенно чудовищный взрыв в бескрайнем сибирском лесу…

Эдвард снова сделал глоток из кружки, а я в нетерпении спросил его:

— Кто же он? Англичанин?

— Этот ученый муж не англичанин, а голландец. Он вдовец, ему сорок восемь лет, и он читает лекции в Кембридже по астрономии. И еще он выписывает наш журнал и интересуется всем, что мы публикуем. Так вот, он желает организовать экспедицию на место падения неизвестного объекта, но не знает, как это сделать. Кто-то посоветовал ему меня и он телеграммой попросил о встрече. Именно поэтому я так срочно выехал в Кембридж. Надо сказать, что это весьма богатый и щедрый человек. Он согласен оплатить экспедицию из своего кармана и без колебаний возместил мне все дорожные расходы в Кембридж и даже сверх того…

Эдвард улыбнулся очень довольный. Я сразу понял, что он не пожалел о своем внезапном вояже в старый английский университетский город.

— Я не скрою от тебя, Джо, предложение действительно заманчивое. Нашему журналу представляется возможность без затрат освещать интереснейшее путешествие в далекий сибирский край, чтобы узнать тайну, равную, быть может, тайне египетских пирамид. И мы будем первыми на этом месте, представляешь себе, Джо?

Я удивился.

— Как? Неужели за целый год в то место не направилась ни одна экспедиция?

— Представь себе, нет. Это невероятно, но пока еще никому и в голову не пришло посетить те края. Ни русским, ни какому-нибудь европейскому ученому сообществу.

— Возможно ли такое пренебрежение к такому значительному событию?

— Увы, такое иногда бывает.

— Быть может, русские просто не знают о метеорите… впрочем… а как ты узнал об этом?

Эдвард засмеялся.

— Конечно же, они знают о падении космического тела. Об этом писали все европейские газеты. Сообщалось, что грохот от взрыва был слышен на сотни миль вокруг. Как писали в газетах, в Йене ученые зафиксировали подземные толчки, что бывают при землетрясениях. Ты слышал что-нибудь про странное свечение, которое было в прошлом году в одну из ночей в Бристоле? Как говорят в научных кругах, это звенья одной цепи с той историей в Сибири.

— Да, кое-что припоминаю. Мой дядя Томас писал мне из Бристоля, про странную светлую ночь в прошлом году в их городе.

— Вот видишь, и тебе что-то известно про эту удивительную историю.

— Пожалуй да, но ответь мне, почему же выбор этого ученого пал именно на тебя?

— Дело в том, что я уже бывал в России несколько лет назад. Ты помнишь мою поездку в Санкт-Петербург? Всего два месяца в России, но это было очень запоминающееся путешествие. И я успел немного изучить русский язык. Ничего особенного, но моего словарного запаса хватит, чтобы объяснить то, что я хочу. Кроме того, в Санкт-Петербурге я познакомился с одним русским ученым-химиком. И в редакции знают об этом. И рассчитывают, что я уговорю этого русского присоединиться к экспедиции. Де Вольф тоже очень хочет этого.

— Кто этот де Вольф?

— Тот самый голландский ученый, который организует нашу экспедицию.

— Понятно, Эдвард. Кто же будет с вами еще?

— Всего один человек. Де Вольф не любит большие компании и много народу сразу. Нужен крепкий молодой человек, чтобы помогать нам переносить снаряжение и инструмент.

Меня словно пронзила молния. Не может быть! Так не бывает! Это фантастическое совпадение!

— Ты уже нашел его? — спросил я с заметной дрожью в голосе.

Эдвард отрицательно помотал головой. Он уже закончил свою трапезу и просто сидел в кресле, слегка оттянувшись назад. Потом он сказал:

— Нет, не так-то легко найти надежного человека. К тому же у меня попросту не было времени этим заниматься. Я только сегодня приехал из Кембриджа, как ты знаешь.

У меня сразу отлегло от сердца. Сейчас настала решающая минута.

— Эдвард, дорогой кузен, я прошу тебя не искать этого человека. Я хочу быть им! Возьми меня в ваше путешествие!

В моем голосе было столько запала и энергии, что Эдвард был просто поражен. Он не меньше минуты смотрел на меня, словно ошарашенный и только спустя это время, кажется, снова стал способен мыслить. Его лицо прояснилось и подсказало мне то, что он хотел сейчас сказать.

— Черт побери! Это гениальная идея, Джозеф! Я всю дорогу из Кембриджа, пока ехал в этом поезде, думал о том, кого бы взять себе в помощники и при этом, расстраивался, что ты будешь начинать тут без моего личного присутствия. А теперь, мы можем решить обе проблемы одним разом. Ты едешь с нами в качестве носильщика. Кроме того, я предложу де Вольфу возложить на тебя обязанности фотографа. Это будет крайне важно для нашей экспедиции, которая нуждается в точных свидетельствах. Кроме того, если хочешь, возьми с собой краски и альбом и будешь делать рисунки, по мере возможности. Отличная идея!

Эдвард был очень рад и воодушевлен перспективой нашего совместного путешествия в Россию и просто светился от счастья, что же касалось меня, я все еще опасался, что меня по какой-то причине не возьмут в экспедицию. Я высказал своему кузену такие опасения, но он был убежден, что все получится.

— Самое главное, это убедить мистера де Вольфа, а это, насколько я успел его изучить, будет совсем нетрудно. Конечно, это своеобразный человек и непохож по манере поведения ни на кого из тех, с кем мне доводилось когда-либо встречаться. Однако, в целом, это славный малый, хоть и немного мрачный. Правда таким он бывает не всегда. Я слышал, что, когда он читает лекции в Кембридже это само обаяние и эрудиция, помноженные на остроумие. Если он согласится взять тебя с собой, редакция нашего журнала не будет против и конечно зачтет тебе эту поездку как успешную проверку твоих способностей. Будь в этом уверен, старина Джо.

— А как же мое новое место работы? — спросил я, вспомнив, зачем приехал в Лондон. — Кто будет замещать меня?

Эдвард улыбнулся.

— Тебя будет замещать тот человек, на место которого ты и пришел. Пока тебя не взяли в журнал окончательно, он остается здесь работать.

Я повеселел, полагая, что пока все складывается очень хорошо. У меня появился шанс заявить о себе не только в Лондоне, но и по всему миру. Такое путешествие сделает меня знаменитым, быть может, не меньше, чем Адель Симпсон.

Мы покинули ресторан в самом превосходном расположении духа. Эдвард расплатился за угощение, дав щедрые чаевые. Меня он дружески похлопал по плечу, поясняя, что начинать большое дело надо всегда солидно, не скупясь на мелочи.

Пока мы неторопливо шли домой по Ченсери-лейн, Эдвард расспрашивал меня, как я провел первые дни в Лондоне. Мне не хотелось скрывать от него свои приключения в Сохо, но я боялся, что это может испортить его хорошее мнение обо мне. И я решил рассказать все, как было, делая упор на мою предусмотрительность в случае с карманником.

Эдвард только посмеялся этой истории, но заметил, что Лондоне не стоит так опрометчиво бросаться на поиски приключений, не изучив этот город достаточно.

— Твое счастье, что ты не стал жертвой грабителей, оказавшись в этой дешевой ночлежке в Сохо и тебя не обокрали, когда привели туда в почти бессознательном состоянии. Сохо не самый дурной район города, больше следует опасаться восточной части Лондона. В ночное время там и вовсе не стоит появляться.

Я заверил кузена, что сделал нужные поправки в своем поведении и впредь буду крайне осторожен и осмотрителен. Мы торжественно пожали друг другу руки.

Глава четвертая
Профессор де Вольф

Я, наверное, никогда не перестану удивляться привычкам своего кузена Эдварда. У нас в семье всегда знали, что он любит поспать и делает все, чтобы просыпаться утром как можно позже. Для этого в его арсенале существовало несколько уловок. Он поднимался после других, но собирался гораздо быстрее и этим выгадывал для сна, по меньшей мере, еще полчаса времени. Уже работая в журнале «Глобус», он хвастался мне в письмах, что нашел для себя такое занятие, которое не требует слишком раннего подъема. Редакция журнала, по его словам, начинала работу в девять часов утра, достаточно поздно и очень удобно для него. Весь Лондон уже кипел в утренние часы, например в семь часов в подземку было не просто попасть и войти в нужный поезд. «Девять часов, это уже позднее утро, когда продавцы больших универсальных магазинов вовсю крутятся вокруг клиентов, а шоферы лондонских кебов теряют последние остатки сна на лице». Кроме всего прочего, Ченсери-лейн и Флит-стрит были улицами-соседями, и можно было только позавидовать крепкому и продолжительному сну моего кузена.

Так вот, в это утро, когда я проснулся на диване в гостиной и увидел, что было уже восемь часов, я направился будить Эдварда и не нашел его. Он уже умчался куда-то, оставив после себя небольшое письмо. В нем он дал мне указания насчет завтрака и велел прибыть точно в двенадцать часов дня в гостиницу «Элефант» на Оксфорд-стрит в номер тридцать три для встречи с мистером Брайаном де Вольфом. Эдвард предупреждал меня, чтобы я постарался произвести на голландца благоприятное впечатление. Тот уже был оповещен о встрече и наверняка задаст мне несколько вопросов, дабы убедиться в моей находчивости, решимости преодолевать трудности и искреннем желании участвовать в такой продолжительной экспедиции как предстоящая. Эдвард сокрушался, что не может лично представить меня профессору де Вольфу, так как у него важные дела в журнале. К тому же, как он сообщал, профессор любит личные беседы и не верит на слово, когда рекомендуют люди, еще не слишком хорошо ему известные.

«Не бойся, у тебя все получится».

Эта фраза в конце как будто немного успокоила меня. Я не трус, но моя неопытность смущала меня. Я еще не был так искушен и практичен, как Эдвард. Мне следовало обдумывать каждое сказанное слово, ведь от этого зависит мое будущее. Тем более что человек, аудиенция с которым мне назначена в полдень, известный ученый, профессор Кембриджского университета и вообще иностранец.

При мысли, что я буду беседовать с иностранцем, я заволновался. В свои девятнадцать лет я еще не имел возможности говорить с жителями других стран. Они представлялись мне особенными людьми, непохожими на англичан, валлийцев, ирландцев или шотландцев, которые меня окружали. Конечно, можно было возразить, а как же месье Лемар? Ведь он француз и тоже иностранец. Увы, это было не совсем так. Мой работодатель жил в Англии уже целых двадцать лет и общение с ним обогатило меня разве что знанием французского языка. Едва ли этот опыт поможет мне вести себя нужным образом при общении с голландским профессором. Что ж, мне придется учиться говорить с иностранцами, как говорится, на ходу.

Я позавтракал и стал прохаживаться по квартире, как бы репетируя манеру своего поведения перед профессором. Я знал, что ему сорок восемь лет, он голландец, блестяще образован и очень умен. Эдвард упомянул о какой-то странности профессора, но не уточнил какой именно. Возможно, он говорил как-то необычно или гримасничал или еще что-то. Я перестал гадать и уселся в кресло. На столе передо мной лежала карта Лондона, которую я прихватил с собой из Чатема. Я часто изучал ее и уже совсем неплохо знал столицу. Теперь я стремился свои практические знания лондонских улиц соединить с теоретическими.

Потом мне попалось на глаза несколько номеров журнала «Глобус» и я на некоторое время позабыл обо всем на свете. Это были прошлогодние выпуски, которые я еще не видел. Дело в том, что Эдвард привозил с собой в Чатем несколько номеров и я имел возможность ознакомиться с ними в доме его матери, моей тетушки.

Странное дело, тогда я был крайне невнимателен и не удостоил эту печатную продукцию из Лондона особым вниманием, хотя нас, родственников Эдварда и переполняла гордость за его успехи. Я помню, что всего лишь полистал три первых попавшихся номера и был приятно удивлен, как интересно разнообразные путешествия были представлены зрителю.

Теперь я со вниманием просмотрел все журналы и отвлекся от них только тогда, когда вспомнил, что мне предстоит сегодня сделать. Я снова обратил свой взор на карту и стал кое-что вычислять.

Оксфорд-стрит была не так далеко от квартиры Эдварда. Сверившись со схемой лондонской подземки, я с радостью убедился, что от Ченсери-лейн доберусь до нужного места очень быстро. Я еще не знал, что этот день готовит мне несколько сюрпризов.

Примерно без четверти одиннадцать я вышел из дома. Я посчитал нужным иметь некоторый запас времени, на всякий непредвиденный случай, все-таки от этого визита зависело мое возможное участие в экспедиции.

На лестнице я встретил миссис Браун и отвесил ей почтительный поклон. Она пробормотала что-то неразборчивое и я поспешил проскочить мимо нее, чтобы не злить эту даму. Настроение у меня было неплохое и я методически отсчитывал шаги, двигаясь в северном направлении. Шум города так нравился мне. Я не был избалован таким непрерывным звуком подобной громкости. У нас в Чатеме на улицах гораздо тише и спокойнее.

Очень скоро я спустился под землю и, смешавшись с толпой лондонцев, вошел в поезд. Мне предстояло проехать совсем немного, но даже здесь не обошлось без происшествий. На станции Тоттенхэм-корт-роуд какой-то увалень, поздно вспомнивший, что ему надо выходить, так толкнул меня локтем в живот, что у меня потемнело в глазах. Это была моя первая за последнее время поездка в подземке и вот случилась такая неприятность. Я едва отдышался, пока приходил в себя и вышел на станции Оксфорд-сиркус изрядно потрепанный. Стискивая зубы, я выбрался на поверхность, осмотрелся по сторонам и быстро найдя нужное направление, двинулся к гостинице, которая была совсем близко.

«Чертов болван», — шептал я под нос недовольный этим столкновением. И тут же пообещал самому себе, что буду пользоваться только лондонскими кебами.

Гостиница «Элефант» представляла собой пятиэтажное строение. Это было красивое здание бежевого цвета с резными украшениями на фасаде.

Я посмотрел на часы, было без четверти двенадцать. Мне назначили встречу ровно в полдень и для того, чтобы подняться в номер мистера де Вольфа, вполне было достаточно и пяти минут. Я решил немного подождать и, оглядываясь по сторонам, заметил уличного клоуна.

У нас в Чатеме такого не встретишь и я с любопытством стал наблюдать, как клоун развлекает нескольких мальчишек разного возраста. То он маршировал на месте, изображая смену караула у Букингемского дворца, то наклонялся влево и вправо, притворяясь, будто он маятник от часов. Это было смешно, особенно если учесть, что клоун был в разрисованном цилиндре, который все время норовил упасть с его головы на мостовую. Так и случилось вскоре, но, похоже, что все это было частью его программы. Я поблагодарил его за выступление и бросил в перевернутый цилиндр два пенса. Он поклонился мне, весело надувая щеки.

Этот уличный артист вернул мне хорошее настроение.

***

Я прошел мимо важного швейцара, который подобострастно приветствовал меня, услужливо открыв массивную дверь.

Невесть откуда взявшийся портье спросил, что мне угодно.

— Меня ожидают в тридцать третьем номере. У меня назначена встреча, — твердо произнес я, насколько мне хватило сил это сделать.

Портье понял, что я не обычный посетитель и, щелкнув пальцами, позвал какого-то мальчика, одетого в форму посыльного.

— Артур, проводи господина в тридцать третий номер.

Мы поднялись на третий этаж и прошли по коридору. Мальчик указал на одну из дверей, получил свой пенс и быстро ушел.

Я посмотрел на часы, было без пяти двенадцать. Негромко постучавшись, я услышал разрешение войти и открыл дверь.

Брайан де Вольф был совсем непохож на голландца. Его вид ничем не отличался от внешности среднего англичанина, быть может, из какого-нибудь крупного города на севере, Ливерпуля или Манчестера. Передо мной был мужчина лет пятидесяти на вид, с короткой бородой, темно-русыми волосами и круглым лицом. Обычный нос, серые глаза. Он сидел в кресле и не поднялся, даже когда я приблизился к нему. Рядом на столе у него стояла початая бутылка джина и тонкий высокий стакан. Я сразу узнал этот джин. Он назывался «Хайманс» и его иногда пил мистер Пинчер, приятель месье Лемара. И всегда уносил недопитую бутылку с собой, потому что, месье Лемар пил только французские вина и коньяки.

— Что вам угодно, юноша? — спросил он, совершенно без акцента.

— Я пришел по приглашению. Мне сказали, что нужно ваше согласие для моего участия в экспедиции.

Он слегка прищурился и осмотрел меня более заинтересовано. Кажется, его устроил мой рост и вес.

— Что вы умеете делать?

Я ответил, что умею рисовать, фотографировать, оформлять альбомы. Кроме того, я умею готовить еду, что считается очень ценным в экспедициях. Я рассказал, что уже бывал в одном плавании, сравнительно небольшом, из Портсмута в Бристоль, но пережил нечто вроде шторма и готов на подобные испытания. Я сообщил, что могу переносить тяжести и достаточно вынослив. Больше мне сказать было нечего. Я смотрел на профессора и ждал его решения.

Тот немного подумал и спросил:

— А умеете ли вы лазить по горам? Спускаться по длинной веревочной лестнице в глубокий каньон? Переправляться по натянутому канату через стремительный поток горной реки? Стрелять из карабина в диких зверей и при этом не промахиваться?

Я ответил отрицательно и стал ждать, смогут ли перевесить те мои достоинства, что я назвал ранее, те недостатки, что выявились только сейчас.

Профессор подумал с минуту и сказал:

— Увы, молодой человек, я не могу вас взять в нашу экспедицию. Мне нужны люди, более подготовленные к опасному путешествию. Вы можете идти.

Я был просто убит наповал.

Мне отказывают! Отказывают сразу и бесповоротно! Я и поверить не мог, что этот импровизированный экзамен закончится так быстро и с таким ужасным для меня результатом.

Кажется, у меня пересохло в горле. Если бы я был решительнее или даже наглее, я бы попросил у профессора стакан джина, чтобы успокоить свои нервы. Вместо всего этого, я коротко кивнул ему и медленно направился к дверям, совершенно ошарашенный и раздавленный.

И в эту минуту кто-то постучал в дверь. Я услышал за спиной все тот же голос, разрешавший войти и в двери появился какой-то крепыш, с короткой стрижкой. Он был постарше меня и, судя по загару и выправке, успел послужить где-то в одной из южных британских колоний и при этом не получить видимых ранений.

— Мне нужен профессор Бриджес. Я пришел от мистера Генри Бакера.

Я остановился как вкопанный и даже догадался оглянуться на бородатого джентльмена, который только что мне отказал. Тот, глядя мимо меня, ответил на вопрос утвердительно.

— Да, я профессор Бриджес. Мне нужны люди для экспедиции в Трансвааль.

Я развернулся на каблуках и чуть не подпрыгнул. Такая перемена обстановки мне была еще незнакома.

— Простите, сэр, так вы не профессор де Вольф?

Тот засмеялся и, подняв нижнюю губу, прошипел, что не знает никакого де Вольфа.

— Разве это не тридцать третий номер? — пролепетал я, ничего не понимая.

— Нет, господин художник, фотограф и повар, это номер тридцать пять.

И снова сдержанный смех, постепенно перешедший в раздраженный кашель. Вот это да! Мой собеседник забился в кашле, сотрясая стены и извергая молнии. Еще немного и в этой комнате появился бы Зевс-громовержец и возможно, я не очень удивился бы этому.

Я поспешил улизнуть из номера, и сам уже не помню как оказался в коридоре. Меня бил легкий озноб, а учащенный пульс сообщал о сильнейшем волнении.

Я перепутал! Вернее, это меня привели не в тот номер, но все было так похоже на то, что я ожидал увидеть. Черт побери, у меня еще есть шанс!

Часы показывали ровно двенадцать. У меня есть время! Номер тридцать три совсем недалеко, почти напротив. И как это я не заметил, что на предыдущей двери был номер тридцать пять?

Я постучал, снова, как минутами ранее, получил разрешение войти и проник в номер, все еще пытаясь унять свое сильнейшее волнение. И чуть не лишился чувств, как какая-нибудь впечатлительная дамочка!

В комнате, в кресле сидел джентльмен, подозрительно похожий на того, что был в номере тридцать пять. Такая же борода, светло-серые глаза, круглое лицо… но на этом сходство заканчивалось. Волосы у него были светлее, нос побольше, а лицо немного обветренным, как будто он недавно вернулся из морского путешествия. И на столе стояла бутылка с джином «Хайманс». Мистика, да и только!

Я был уверен, что оказался жертвой дурацкого розыгрыша. Сначала меня привели не в тот номер, затем я сам отыскал нужный, но с двойником внутри. Да еще этот джин. Все же, я нашел в себе мужество спросить хозяина номера и сделал это подробно и обстоятельно, а главное очень вежливо.

— Здравствуйте, я Джо Стамп. Меня прислал мой кузен Эдвард Фостер. Я попал в нужный номер? Вы профессор Брайан де Вольф?

В ответ прозвучал чуть хрипловатый голос:

— Профессор де Вольф вас слушает. Вы можете присесть на то кресло.

И это тоже было произнесено без акцента.

Слава богу, я на этот раз очутился в нужном месте. Я расположился в кресле напротив де Вольфа и подробно рассказал профессору, почему чуть не опоздал и в какую нелепую ситуацию попал только что. Другой бы вероятно рассмеялся во весь голос, но этот джентльмен смог выдавить из себя только некое подобие улыбки. Я вспомнил слова Эдварда об угрюмости профессора и мысленно согласился с ним.

Голландец покачал головой.

— Я не стану расспрашивать вас, Джозеф, о том, что вы умеете. Вы только что пересказали мне свой предыдущий экзамен и из него я понял, что вы выносливый, сильный и находчивый человек. Мне нужен как раз такой, тем более, что вы кузен Эдварда. Я уверен, что это родство только поможет в экспедиции. Взаимопонимание важная черта, а больше всего она возможна между родственниками. К сожалению, я одинок, и не могу похвастаться тем же самым. Если вы сами не против этой поездки, я беру вас с функциями носильщика, фотографа и художника. Об оплате не стоит беспокоиться, всем известно, что профессор де Вольф весьма щедр и никогда не скупится в таких делах. Завтра в восемь часов вечера вы и Эдвард придете сюда обсудить детали будущей поездки. Нет возражений?

Я думал, что это все происходит во сне, но на всякий случай кивнул.

— Отлично, Джозеф, вы можете идти. Я все сказал.

— До встречи, мистер де Вольф!

***

На улице был такой сильный дождь, что горожане попрятались по углам и подворотням и по мостовой шли только самые отчаянные смельчаки, загородившиеся от хмурого неба большими зонтами. Картина была впечатляющая. Я не захватил свой зонт, но это было и неважно. Сейчас я был горд и весел от той мысли, что выдержал экзамен, причем таким комическим образом, что об этом было смешно рассказывать. И я добился главного, участия в экспедиции. Не важно, насколько щедр окажется профессор и что мы обнаружим в дремучих лесах загадочной России. Важно, что я и Эдвард, бок о бок будем несколько месяцев преодолевать трудности и я наберусь такого ценного жизненного опыта. И Адель Симпсон, конечно, еще увидит мое имя в знаменитом журнале.

Я промок до нитки, а мой костюм из-за дождя стал таким тяжелым, будто был сшит из свинцовых пластин. И все равно я был так счастлив сейчас, что взял и бессовестно нарушил данное себе обещание больше не пользоваться подземкой. Я снова спустился туда и не думая ни о чем, протиснулся в вагон и даже нашел место, чтобы присесть. Удивительно, но на станции Тоттенхэм-корт-роуд, меня снова побеспокоили. Некая женщина в дешевом платье больно наступила мне на ногу, когда пробиралась к выходу. Наверное, я испытал нечто вроде сильной боли, но почти не заметил этого. Я продолжал думать о том, что скоро поеду на край света в интересное и полное невероятных приключений путешествие. Я еще не знал тогда, насколько я окажусь прав.

***

Мистер Э. Фостер, уроженец славного Чатема, что на юго-востоке Англии, вернулся домой только поздно вечером. Он весь сиял от радости. Порадовавшись от новости, что профессор де Вольф не возражает против моего участия в экспедиции, он восторженно сообщил, что на посланную им телеграмму в Россию пришел положительный ответ. Мистер Смирнов, ученый-химик из Санкт-Петербурга, выразил горячее желание присоединиться к путешественникам из Англии. Эдвард считал, что эта новость окончательно убедит профессора де Вольфа, что он не ошибся в своем выборе состава экспедиции. Теперь нас будет четверо и этого вполне достаточно для поисков следов странного небесного тела.

Я обстоятельно рассказал Эдварду все свои злоключения в гостинице «Элефант», желая позабавить его. Он хохотал так громко, что едва не примчалась миссис Браун, чтобы сделать нам соответствующее внушение.

— Боже, какое совпадение, — со смехом говорил мой кузен, — нарваться сразу на двух профессоров, ищущих людей в экспедицию. Поразительно как ты не подписался на участие в путешествии в Трансвааль. И эти бутылки с джином… ты уверен, что это был один и тот же джин?

— О да, это джин марки «Хайманс», его всегда приносил к нам в салон мистер Пинчер, большой его любитель.

Мы еще долго смеялись, обсуждая мой поход на Оксфорд-стрит. Эдвард сказал, что такие дни прибавляют опыта и закаляют характер. И учат, что не нужно отчаиваться, даже когда уверен, что проиграл.

***

Вечером следующего дня, когда на улицах города уже горели фонари, мы сидели в уютном ресторане при гостинице «Элефант» и терпеливо ждали, когда здешний официант уложит каждому из нас на колени большие салфетки с изображением слона. Стол был хорош, мистер де Вольф не поскупился для нашего удовольствия. Семга, креветки, фаршированное овощи с мясом под невероятно вкусным соусом, фрукты в огромной вазе и конечно вино и джин. Я с улыбкой заметил, как официант чуть ли не первым принес именно джин и конечно марки «Хайманс».

— Итак, джентльмены, я объявляю вам, что вы оба, Эдвард Фостер и Джозеф Стамп, становитесь полноправными участниками экспедиции в Сибирь, на поиски небесного тела, упавшего в лесу менее года назад. Я не очень люблю разглагольствовать по пустякам и как вы уже заметили, уважаемый мистер Фостер, я вообще человек немногословный. Я не скуплюсь на слова только в аудитории, заполненной студентами, а также в исключительных случаях, когда это необходимо. Например, как сейчас.

Профессор выдохнул, сделал паузу, жадно пригубил немного своего любимого джина, очевидно, чтобы смочить горло и продолжил вещать.

— Распределим для начала полномочия и обязанности. Я, руководитель и организатор экспедиции. Материальная сторона дела — моя забота. Я финансирую все предприятие и, кроме того, по завершении путешествия выплачиваю каждому из вас определенный гонорар. Размеры его мы еще обговорим, и я уверен, вы будете довольны, джентльмены. Профессор де Вольф всегда держит свое слово.

Вы, Эдвард, берете на себя техническую и организационную сторону дела. Необходимо в короткий срок закупить все, что я укажу в списке. Вы, по мере выполнения этой работы, можете вносить в него свои дополнения. Я знаю, вы уже бывали в подобных путешествиях. Ваш опыт бесценен и, несомненно, пригодится нам. Мы еще обсудим, какой именно маршрут выбрать. Стоит исходить из того, что нам нужно попасть на континент, а оттуда, вероятнее всего, морским путем в Санкт-Петербург. Все билеты и организация транспортировки нашего снаряжения на вас, Эдвард. Кстати, в столице России Санкт-Петербурге к нам присоединится ваш знакомый, профессор… как его зовут?

— Смирнов, профессор Петербургской академии наук, Иван Смирнов. Ученый-химик.

— Да, мистер Смирнов. Так вот, далее мы уже вчетвером едем до Москвы, а затем, насколько я изучил этот вопрос, по новой железной дороге направляемся в Западную Сибирь. Точное место падения этого небесного тела мне неизвестно, но, по имеющимся газетным публикациям, я знаю, что наш главный ориентир сибирская фактория Ванавара. Исходя из этого, мы сойдем с поезда несколько раньше знаменитого сибирского озера Байкал. И дальше продолжим путешествие пешим ходом. Возможно, нам понадобятся проводники и еще носильщики. Это будет определено позже, но на данный момент, я рассчитываю на силу и молодость нашего доброго Джозефа. Снаряжение и припасы весят немало, а кебы, насколько я понимаю, в бескрайней русской тайге пока еще не ходят. Вы способны выносить все тяготы главного носильщика?

Я твердо сказал «да» и профессор де Вольф явно остался доволен моим ответом.

— Вы очень похожи с Эдвардом, мистер Стамп. Я заметил это еще в нашу первую встречу, а теперь, когда вы вместе, сидите рядом, за одним столом, это просматривается еще отчетливее. У вас похожие лица и одинаковые голубые глаза. Отличие имеется лишь в цвете волос. Вы, Джозеф, немного темнее Эдварда. Вы ведь кузены по материнской линии, раз у вас разные фамилии, не так ли?

Эдвард подтвердил это и зачем-то слегка толкнул меня под столом ногой. Кажется, он хотел подчеркнуть этим всю важность этого момента.

Мы действительно были похожи с Эдвардом. Одного роста и почти одного веса. За то время, что я его не видел, он успел набрать три-четыре лишних фунта. Я же внимательно следил за собой и весил ровно двести фунтов.

Профессор закурил сигару и откинулся на кресле. Он немного прищурился, рассматривая нас по очереди и о чем-то думая. Потом сказал:

— Еще один важный вопрос я упустил, а вернее сказать, немного передержал. Каждому из нас и это касается и меня самого, нужно проверить свое здоровье у врача. В такую экспедицию нельзя отправляться, будучи больным или даже просто не совсем здоровым. Мистер Фостер, где лучше всего это сделать?

Эдвард подумал совсем немного и сказал, что удобнее всего пройти медицинскую проверку в одной из клиник на Харли-стрит.

— Это всего лишь в трех минутах ходьбы отсюда. Там работают лучшие специалисты…

Профессор одобрительно кивнул, и заметил, что с Эдвардом приятно иметь дело.

— Вы все знаете без подсказок, мистер Фостер. Даже признанные эрудиты стараются пользоваться справочниками или Британской энциклопедией, не полагаясь на одну лишь память.

Мой кузен был рад этой похвале, но, к его чести, не забыл и про меня, сообщив профессору, что в нашей семье всегда был человек, с поистине феноменальной памятью и этот малый, не кто иной как присутствующий здесь Джо Стамп.

— Отлично! — сказал профессор. — Значит, нам остается только сообщать все достойные внимания сведения, касающиеся нашей экспедиции мистеру Стампу и, можно будет не опасаться, что они пропадут в результате чьего-то беспамятства.

Нам оставалось лишь сдержанно, что было свойственно самому профессору, посмеяться над этой шуткой, хотя, если честно, мне было очень лестно в эту минуту.

Во время нашего разговора я внимательно наблюдал за профессором, чтобы составить о нем свое мнение. Это действительно был необычный человек. Из рода людей, которые умеют полностью «переключаться» в нужный момент, когда этого требует дело. Сейчас он красноречив и говорлив, а ведь Эдвард рассказывал, что он обычно немногословен, если не сказать молчалив. Конечно, де Вольф сам объяснил, что не лезет за словом в карман, когда это нужно, но я никак не мог понять такой двойственности. Молчун и говорун прекрасно уживались в одном человеке.

Выглядел он хорошо для своих сорока восьми лет. Ему можно было дать и поменьше и это притом, что это был заядлый курильщик, а именно такие курят не сигареты или папиросы, а сигары, притом недешевые. Ни я, ни Эдвард, не курили и потому плохо разбирались в вопросах табака, но я был уверен, что сигары курят только истинные любители.

Когда мы только садились за стол, я на мгновение был совсем рядом с профессором и обратил внимание, что он всего на два дюйма ниже меня ростом. Это значило, что в нем было не меньше шести футов.

Мы еще немного посидели молча, не забывая о еде, а потом профессор сообщил нам свой план на ближайшие дни.

— Завтра мы идем на Харли-стрит и выясняем, если у нас повод беспокоиться за свое здоровье. Потом я представлю Эдварду свой список необходимого для экспедиции снаряжения, которое нужно будет купить. Вам, Джозеф, как фотографу, надлежит выбрать хороший фотоаппарат для съемок в путешествии. Кроме того, купите еще какой-нибудь приличный альбом и набор красок. Ваши зарисовки будут нужны журналу. Эдвард уже говорил мне об этом. По поводу билетов на поезд до Дувра и последующего плавания я уже высказался. Все должно быть готово самое позднее через неделю. Я ставлю вас в известность, что при самых неблагоприятных обстоятельствах и задержках мы должны быть на месте назначения, по меньшей мере, за несколько дней до первой годовщины события. По причинам, о которых я пока умолчу. У нас в запасе около двух с половиной месяцев, чтобы добраться туда. Я затеял сборы экспедиции в начале апреля, чтобы иметь достаточно времени.

Эдвард встрепенулся и сразу же спросил:

— Когда произошел этот взрыв в небе? Точная дата известна?

Де Вольф кивнул.

— Разумеется, известна. Тридцатого июня прошлого года.

Эдвард о чем-то задумался.

— По какому календарю?

Профессор сначала удивился, а потом сообразил и снова едва выдавил свою улыбку.

— По календарю, принятому в Европе. Стало быть, в России это произошло чуть менее чем на две недели раньше, если брать в расчет календарь. Я учитывал эту особенность, когда планировал сроки экспедиции.

Я был изумлен. Оказывается, в Англии и в России разные календари!

Де Вольф продолжил важным тоном:

— Вам, Эдвард, необходимо учитывать эту разницу в календарях, дабы не возникло путаницы в покупке билетов и прочего, когда мы будем уже на территории России. Все, на этом, пожалуй, можно закончить. Джентльмены, давайте выпьем за успех нашей экспедиции! Мы должны установить, что же произошло в прошлом году в Сибири, документально подтвердить это и донести до сведения научных кругов и конечно читателей журнала «Глобус».

И мы торжественно выпили каждый из своего бокала.