Влад Костромин

Непроданное

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Дизайнер обложки Елена Ужегова

© Влад Костромин, 2019

© Елена Ужегова, дизайн обложки, 2019

Матерый реалист Влад Костромин предстает перед читателями с новой, для многих неожиданной стороны. Встречайте: фантастика, мистика, детективы, нуар…

18+

ISBN 978-5-4496-7822-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Непроданное
2. Кактус
3. Свои огурцы — сочтемся!
4. Черный рассвет
5. Попутчик
6. Странная история (конкурсный вариант)
7. Убить дракона
8. Говори
9. Волк и ягненок
10. Зеркала
11. Последнее лето
12. Нас ждут из темноты
13. Элементарно, Ватсон!
14. Память
15. Пастырь
16. У-дачно
17. Харон
18. И станет теплее
19. Отпуск за свой счёт
20. В другой раз
21. Предел
22. Трамвай без тормозов
23. Попутка
24. Это уже не важно (Я не буду твоей бабой)
25. Сморчки
26. День Победы
27. Трамвай
28. Вкус жизни
29. Вторжение
30. Три засохших пруда
31. Босиком по желтым лужам
32. Смертельное оружие (полная версия)

Благодарности

Хотелось бы поблагодарить:

— своего соавтора LeoNick;

— литературный портал ЛитКульт http://litcult.ru;

— клуб начинающих писателей «Бумажный слон» http://litclubbs.ru;

— «Квазар» https://kvazar-fant.ru

— Елену Ужегову за безвозмездно (то есть даром) сделанную обложку к сборнику;

— литературный портал «Табулатура» http://nefabula.art

Кактус

Рассказ был опубликован в журнале «Домашняя лаборатория» №04/2018

Колпино.

5 месяцев до…

«Банки памяти — главный двигатель экономики в нашем постиндустриальном мире. Прямая передача памяти от предков к потомкам создаст неразрывную связь поколений.

Монетизация памяти есть важнейший шаг России по пути к мировой финансовой гегемонии.»

Герман Оскарович Грех — прямая линия по случаю открытия главного Сбербанка памяти. 18 марта 2024 года.

Перед банком стояли три старушки с самодельными плакатами: «Руки прочь от памяти!», «Память есть частное достояние» и «Скоро вы и нашу смерть монетизируете, либералы!» Обогнув их, Алексей вошел в просторный офис банка, освещённый, будто предновогодняя витрина. Мужчина замялся перед громадным аппаратом «электронной очереди», не зная, какую кнопку нажать на экране.

— Вам помочь? — лучась зелеными глазами, спросила симпатичная девушка с бейджиком «Карина» — улыбающееся длинноногое дополнение к аппарату.

— Знаете ли… — замялся Алексей, — такое дело…

— Не стесняйтесь, — улыбка стала еще шире, — сюда все по делу приходят.

— Я бы хотел взять кредит…

— Нажмите кнопку «Кредиты».

— Дело в том, что я хочу взять кредит под память…

— Там есть кнопка «The monetization of memories», — посерьезнела Карина. — Нажмите ее.

Так Алексей получил заветный талончик с номером ММ001.

— Пройдите в VIP-зону, там вас встретит персональный менеджер, — продолжила щебетать девушка

Алексей послушно потопал в указанном направлении. Вслед неодобрительно шептались бабушки, пришедшие оплатить «коммуналку» и положить на сохранение «гробовые». Открыл прозрачную стеклянную дверь, вошел в кабинет. Навстречу бросился сотрудник в строгом костюме и белой рубашке. Облик надежного профессионала нарушал только скомканный галстук, с любопытством подглядывающий из кармана.

— Здравствуйте, очень рад, очень! — энергично потряс руку Алексея. — Александр.

— Алексей.

— Решили прикупить память?

— Нет…

— Продать?

— Нет, не продавать. Я хочу кредит взять под память.

— Отличная идея, — радостно потер руки Александр. — Великолепная просто идея! Рад, что вы по достоинству оценили столь уникальное предложение нашего банка. Может быть, немного кофе?

— Знаете, пожалуй, можно.

— Вам какой?

— Черный, без сахара.

— Сарочка, нам два черных, без сахара, — нажав на телефоне кнопку, распорядился Александр. — Так на какую сумму вы рассчитываете?

— ГАЗель хочу купить.

— Сейчас, минуточку, — Александр упал в кожаное кресло и с пулеметной скоростью застучал по клавишам ноутбука. — ГАЗель, так, так, так… Новую?

— Да. Фургон.

— Фургон? Отлично, отлично, чудесный выбор. Тысяч девятьсот?

— Восемьсот пятьдесят — мне в минимальной комплектации.

— Зачем же себя ограничивать? — оторвался от монитора и искренне, словно любящий пес, взглянул в глаза Алексея. — VIP-клиенты «Сбербанка» достойны самого лучшего! Признаюсь, я и сам не прочь погонять. Меня даже называли в определенных кругах «Тающим ветром», если вы понимаете, про что я, — хитро подмигнул.

Очередная миловидная девушка внесла поднос с двумя чашечками кофе, грациозно, будто глина в руках скульптора, изогнувшись, поставила сервиз на стол и упорхнула.

— Пейте кофе. Может быть, капельку коньяка? — снова заговорщицки подмигнул он. — Для аромата?

— Можно, — совсем засмущался Алексей, — но если только по чуть-чуть, для аромата.

— Желание клиента для нас закон! — достал из стола два пластиковых стаканчика, пузатую бутылку коньяка и распотрошенную шоколадку. Наполнил стаканчики, брезгливо отодвинув в сторону элегантный поднос:

— За ваш кредит!

Выпили.

— А как все это работает? — спросил Алексей, заметно расслабившийся после коньяка.

— Технические подробности малоинтересны непрофессионалу, — махнул рукой Александр, вновь наполняя стаканы, — все эти облачные хранилища, нейрошунты, наноскопы, МOR-хосты, объемное сканирование памяти…

— Можно как-то попроще?

— Объясню проще: ученые, копаясь в своих нанотехнологиях, совершенно случайно открыли возможность переноса воспоминаний. Что-то там связанное с квантами и прочими протонами. Банк выкупил технологию и протянул через Госдуму закон о монетизации памяти, так называемый «The monetization of memories». Теперь любой совершеннолетний гражданин может продать память, обменять, взять под залог памяти деньги и даже положить память на сохранение на депозит.

— Поразительно!

— И не говорите, — кивнул Александр. — Бум по всей стране просто необычайный. Жаль только, что в вашем замшелом Колпино никто не спешит воспользоваться этой чудесной технологией, а даже наоборот, — он неодобрительно кивнул в сторону окна. На подоконнике стоял большой кактус в шляпе, а за двойным стеклопакетом старушки уныло держали плакаты. — Вы первый человек, который решил воспользоваться данной услугой в нашем отделении.

— И вы просто так готовы дать мне девятьсот тысяч?

— Почему же просто так? Сначала вы заполните кучу анкет, пройдете тесты. Наши специалисты по своим методикам оценят потенциальную стоимость вашей памяти. На основании этого будет рассчитана стоимость ваших воспоминаний и необходимый для кредитного обеспечения портфель. Вы пройдете процедуру извлечения воспоминаний, получите деньги и все.

— И все? А если я не смогу выкупить память обратно? Что с ней станет потом?

— Печально, конечно, — развел руками Александр, — но такова жизнь. Ваши воспоминания достанутся тому, кто их купит.

— А как-же Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 года №152-ФЗ «О персональных данных»?

— Отличный вопрос! — похлопал в ладоши. — В полном соответствии с данным законом все, что представляет собой персональные данные, из воспоминаний удаляется. А также все, что попадает под определение военная, коммерческая и государственная тайна.

— То есть, если я, например, — наморщил лоб, — знаю код от сейфа, то эти воспоминания будут удалены?

— Бесспорно!

— Но тот человек, который их будет удалять, он же их узнает?

— Ни в коем разе — процесс целиком и полностью автоматизирован и находится под контролем сверхмощного компьютера. Все алгоритмы криптографической защиты воспоминаний проверены и надежны, имеют сертификат ФСБ…

— Понятно. А что, кто-то покупает чужие воспоминания?

— Полно желающих! Очередь расписана уже на двадцать лет вперед. Ходят слухи, — он будто заговорщик понизил голос, — что даже существует «черный рынок» воспоминаний, но я в это не верю. Слишком сложный процесс — в гараже такого не сделаешь.

— А если я возьму деньги, а выкупать воспоминания не стану?

— Представьте, что в вашей жизни больше нет ни нежных рук матери, ни первой сигареты за углом школы, ни первого поцелуя с одноклассницей… Вам понравится такая жизнь?

— Я с одноклассницами не целовался…

— Да? Вы случайно не этот самый, не поймите меня неправильно… — подмигнул.

— В смысле?

— Вы не гей?

— Нет. А что, геям не дают кредиты?

— Наоборот, — Александр скорчил скабрезную гримасу, — память геев ценится выше. Как и наркоманов, алкоголиков, бывших заключенных и так далее.

— Неужели, кому-то нужна такая мерзость?

— Вы даже не поверите, сколько правильные и примерные люди готовы заплатить за такие воспоминания. Обычный скучный ботаник или примерный муж, которого пилит жена и теща, никому не интересны, а вот дебошир и бабник… Кстати, что у вас такого особенного?

— Особенного? — задумался Алексей. — Я писатель…

— Писатель? — Александр скептически изогнул бровь.

— Начинающий, — покраснел. — Типа Самиздата там, Бумажного слона… В «Юный техник» рассказ посылал…

— «Юный техник»? — вновь дробь по клавишам, — это журнал такой? В каком номере была публикация?

— Не взяли…

— Бывает, но не стоит отчаиваться! А еще посылали?

— В «Науку и жизнь»…

— Взяли?

— Пока не ответили…

— Знаете, вполне может и прокатить как воспоминания будущего Акунина. Ну-с, приступим? — Александр встал, взял из открытого шкафа цветную папку, протянул Алексею. Подал дорогую ручку, — заполняйте анкету. Ручку можете оставить себе как подарок лично от меня.

Нажал кнопку на телефоне:

— Ярослав, зайди.

В дверь вошел молодой человек приятной наружности в светлом свитере.

— Это Ярослав, наш главный специалист, — отрекомендовал Александр, — он проведет предварительное тестирование на предмет оценки возможной монетизации вашей памяти, а я пока с вами прощаюсь. Удачи! Если что, то заходите даже просто так.

— Спасибо. До свидания, — Алексей шагнул к двери, но остановился и обернулся. — Скажите, а этот кактус?..

— Это мой талисман.

— Кактус?

— Нет.

— Шляпа?

— Нет, кактус в шляпе.

Алексей и Ярослав вышли. Александр нажал кнопку на телефоне:

— Сара, кто у нас есть из корреспондентов?

— Сейчас? Сейчас только Алсу.

— Это та, — почесал щеку, — которая в майке с красной пандой ходит?

— Да.

— А еще кто-нибудь?

— Посмотрю… Есть еще Августа из «Белого вестника», Саша из «Мира травы» и «сладкая парочка» Катя и Даша…

— Пускай все срочно едут сюда. У нас первый клиент на монетизацию памяти! Нужно будет взять интервью.

— Поняла. Вызову.

Александр залпом проглотил оставшийся в стакане коньяк, откинулся на спинку кресла.

— Господи! Первый клиент! А после интервью они валом повалят, косяками пойдут! Спасибо тебе, Господи!

Но голову, привычную ко всему, ни с того ни с сего окутал туман.

Колпино.

1 месяц до…

— Вот и всё, — радостно сообщил Ярослав, снимая с лежащего на кожаной кушетке подопытного мемори-трансформатор — шлем, похожий на тот, что носил злодей Магнето в комиксах. Разве только, что проводков побольше и светодиоды разноцветные мигают. Видимая часть айсберга — остальное оборудование пряталось в шкафах и тумбах. — Наконец-то наш новый клиент. Каково это, Сань, а?

— Что… что случилось? — протер остатки проводящего геля с висков. Посмотрел на неприятного типа в светлом свитере. Бейджик «Сбербанка памяти», Ярослав. Сухо, словно престарелая девственница, мозг выплюнул мысль: «Коллега». Конкурент или подчинённый? Друг, приятель, собутыльник, кидала?.. А, чёрт его знает…

— Санёк, ты совсем не аллё? — глянул с весёлым сочувствием. — Сейчас оклемаешься.

— А ты… а где Алексей? Журналисты? — опять нет эмоций. Странно.

— Говорил тебе, что нельзя так далеко забираться, — проворчал Ярослав, возясь с проводками.

— Вы о чём сейчас?

— Давай уже на «ты», — с непонятной обидой бросил Ярослав. — Я же тебя предупреждал, что какое-то время мышление будет страдать.

— Был… был же Алексей, — непонимающе качал головой Александр.

— Так, пора перестать тебя так часто пользовать, — нахмурился Ярослав, — на первое время дубляжей хватит.

Дубляжи…

Ах, да, дубляжи…

И запустился период восстановления, прокручивая перед внутренним взглядом картинки.

Поразительно, но додумался до всего именно Ярик — тихий мальчик-нейрофизиолог. Именно он продумал систему восстановления памяти. По сути, что он делал? Сканировал восприятие не полностью — выборочно, по какой-то хитрой схеме, а мозг подопытного по оставшимся «якорям» восстанавливал память заново. И можно было перезаписать ещё, а потом ещё, и ещё…

И продать. Вот для этого нужен был Александр.

Казалось бы, пара печатей, доступ к оборудованию — и клиент за клиентом идут сдавать память через добродушного трудягу-менеджера. Это если смотреть на бумаги. А на деле — один и тот же человек по нескольку раз. Но ведь ещё можно продать напрямую, там вообще никакие печати не нужны. Особенно хорошо, если желающие стесняются за таким идти в банк. А такое у Александра тоже было.

— Опять глюки? — понимающе спросил Ярик, привычно протягивая бутылку. Всё же друг.

Шумно хлебнув, Александр поморщился.

— Да, ерунда какая-то. Сделку в этот раз заключал, ничего интересного. Переработал, видимо. Что там, в какой раз «счастливое детство» записали?

— В девятнадцатый.

— Хорошо, — Александр поудобнее устроился на кушетке. Картинка потихоньку восстанавливалась, вытесняя недавний рабочий бред. — Как там остальное идёт?

Ярик сверился с записями.

— Скалолазанье не зашло народу, значит, его сдадим в банк под кредит. А вот…

— Нет, — отрезал Александр, сразу поняв, о чём речь. — Больше мы это записывать не будем. Сегодня, по крайней мере.

Помолчали.

— А я тебе говорил, у меня в детстве игрушка была, — зачем-то продолжил Александр, удивляясь себе. — Единственная… Кактус я в шляпе вырастил и таскал с собой. Даже не верю, что было такое…

— А брат? — спросил осторожно, будто на тонкий лед ступая.

— Не было у меня брата!!! — вскинулся. — Не было!!!

— Не было, так не было, — вздохнул. — До открытия ещё часа четыре, ты бы отдохнул, — серьёзно посоветовал Ярик. — А то работы много ещё. То кактусы у него, то драконы белые, — пробормотал в сторону. — Ты поспи лучше, пока восстановительный этап идёт.

«И идёт с каждым разом всё дольше и дольше», — озадаченно подумал нейрофизиолог, подгружая проводки к общему хранилищу и загружая новый memories-файл. — «Надо будет как-нибудь поглядеть, что мы там записали. Но вот это я точно сам смотреть не стану».

Колпино.

…пертурбации…

«Никакого вируса „Кактус“ не существует. Все случаи сбоев в работе финансовых memories-систем являются провокацией зарубежных спецслужб. Процессы передовой разработки находятся под строжайшим контролем, нет никаких поводов для беспокойства…»

Герман Оскарович Грех — выступление перед комитетом Госдумы, 18 июля 2024 года.

Кактус и Алексей стояли посреди серой затуманенной равнины, озаряемой частыми сиреневыми и зелеными всполохами.

— И вот это — хранилище памяти: склад осуществлённых мечт и человеческих пороков? — задумчиво поинтересовался Алексей. — Ради этого он меня угробил?

Иголки Кактуса довольно встопорщились и стали удлиняться, струнами вытягиваясь в сторону вспышек.

— Думал, будет зрелищнее. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут…

Колпино.

…6 месяцев после

Серые городские развалины, ветер гоняет обрывки пластиковых пакетов и денежных купюр… Костер из веток засохших парковых деревьев возле разбитой витрины банка.

— Говорила ж, Михайловна, до добра весь этот прогресс не доведет, — поворачивая тушку крысы на вертеле, бывшем когда-то древком плаката, говорила старушка.

— И то верно, Владимировна, память они захотели монетизировать, — согласилась другая, плетущая из проволоки удушающую ловушку. — Буржуи проклятые!..

— Ничо, нас так просто не возьмешь, — третья сноровисто ощипывала ворону, — мы все переживем.

Свои огурцы — сочтемся!

Рассказ написан для конкурса «Черная метка 2018» сайта «Квазар». Вошел в сборник «Черная метка II». https://kvazar-fant.ru/book/53

— Мне какие-то уродцы с красными глазами снились, — за завтраком сказала мать, — спотыкались по огороду и жрали огурцы.

— И что? — зевнул отец.

— А то, что у нас кто-то огурцы подворовывает…

— Лица, лица-то рассмотрела? Кто?

— Не знаю, — мать, словно в телевизор, смотрела в чашку, — незнакомые…

— Наркоманы? — брат подкрался к матери и тоже посмотрел в чашку.

Они надолго замолчали, напряженно рассматривая что-то.

— Что там? — не выдержал отец.

— Вить, глянь, как чаинки плавают. Как узор какой.

— Тьфу на вас, малахольные! Огурцы кто-то жрет, а вы чай рассматриваете, как чукчи!

— А если чукчи воруют? — ухватился за новую идею брат.

— Да, Кать, — покачал головой отец, — надо было аборт делать. Он нас доконает. Сегодня у него чукчи огурцы воруют, а завтра его куры засерут.

— Я их сам засеру!

— Тьфу на тебя, — отец ловко плюнул Коле на макушку. — Иди огурцы сторожи, куросер.

— А может это она? — вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. — Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! — перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.

В деревне была ведьма — бабка Фомячиха. Дети ее страшились, побаивались и взрослые.

— Нужно какие-то меры принять, — глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. — Попробуй святой водой огурцы окропить.

Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.

— Дьявол! — громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. — Батюшку с кадилом надо было звать!

На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.

— Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? — завелась мать.

— А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! — в сердцах стукнул кулаком по столу отец. — Теперь не наживешь палат каменных!

— Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.

— Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, — сказал отец. — Найди несколько бутылок.

Я принес из старого погреба бутылки.

— Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, — учил отец, — коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.

Когда стемнело, мы помолились.

— Пора, — сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».

— Вить, хватит выделываться! — не выдержала мать. — На серьезное дело идем!

Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.

— Лапки достаньте, — скомандовала мать, — пускай наружу свисают.

Достали кроличьи лапки, что от сглаза носили на шеях.

— План такой — подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.

— Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? — подозрительно спросила мать. — Небось, таскался к внучке ее?

— Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля — ваше окно слева, Катя — твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!

Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.

Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.

— Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, — закончив заколачивать окна, рассуждал отец, — вот мы и ведем священную войну с нечистью, — сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. — Отойди, а то волосы обгорят, — бросил спичку на угол.

Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.

— Вот оно, окончательное решение, — взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, — раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, — остатки бензина вылиты на заднюю стену.

Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.

— Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен — очищающее пламя, — поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. — Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!

— И внучка ее, Жанка, тоже хороша, — сказала мать, — шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!

— Нехорошая тенденция, — согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, — гнилая мелкобуржуазность какая-то.

Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.

— Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? — докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.

— Увидел… — брат, не отрываясь, смотрел на крематорий.

— На, попробуй, — отец протянул бутылку. — Сейчас подожгу, а ты бросай.

Чиркнула зажигалка, загорелась пропитанная бензином тряпка, бутылка, прочертив огненную дугу, разбилась о стену.

— Молодец! — похвалил отец. — Виталий, ты хочешь?

— Нет, — отказался я, с трудом сдерживая тошноту.

Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, а потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли.

— Если нас на пожаре не будет, то подозрительно, — сказала мать.

— Виталик, отнеси домой инструмент и канистру, а мы тут побудем.

— Можете спать ложиться, — разрешила мать. — А что милиция подумает? — повернулась к отцу.

— Милиция разве умеет думать? — отмахнулся.

— Как бы чего не вышло…

— Не волнуйся все, что могло выйти, уже вышло. А корову мы оформим в совхоз на мясо — и деньги на телевизор отобьются.

Назавтра приехал участковый, посмотрел на обгоревшие трупы, хмыкнул, распил с отцом бутылку водки.

— Пожар от естественных причин, — объявил напоследок, пошатываясь. — Можете хоронить.

Тела мирно закопали на погосте. Вскладчину устроили в столовой поминки. Родители вернулись ближе к вечеру.

— Пошли… огурчиков свежих сорвем, — ехидно ухмыльнулся отец.

Ухмылка была щербатой из-за зуба, который выбила повариха в прошлой деревне, подловившая его на кражах из столовой (скатерть и запасы черного перца у нас были оттуда). Впрочем, отец всем рассказывал, что лишился зуба, когда помогал КГБ задерживать банду особо опасных контрабандистов.

На огороде мать поймала рыжего соседского кота, упоенно пожирающего огурцы.

— Получается, не она огурцы портила! — крепко ухватив за холку, трепала кота мать. — А эта сволочь рыжая! Сашки Куприянова кот. У-у-у, душегуб, весь в хозяина!

— Огурцы не она, но корова-то сдохла. Не кот же ее отравил?

— Верно, Голубка сдохла… Значит, она!

— Не забивай себе голову. Умерла, как говорится, так умерла.

— С котом что делать?

— Начал с огурцов, а потом до курей доберется. Придуши, чтобы не орал, и пошли ужинать.

— А труп куда?

— Брось хозяину в огород, в назидание.

— Может лапы ему отрезать? Будут на смену кроличьим…

— Отрежь, чего добру пропадать? Сашке — ханурику будет знак, что его ждет, если у нас что-то случится.

— Тьфу, тьфу, тьфу… — поплевала через левое плечо.

А на следующий день у нас сдохла курица…

Черный рассвет