! – вырвалось у него… – Стойте теперь, вот так; повернитесь – еще раз; теперь выберем позу. Садитесь сюда на диван. К вам идет что-нибудь такое, например отчаяние…
нравятся мне парижские кладбища, в них каменные памятники поставлены тесно, точно дома: настоящий город мертвых, – нечто холодное и жуткое.
Нет природы – деревьев, травы, приволья, которое так идет к месту вечного покоя и придает столько поэзии нашим провинциальным кладбищам.
Тут нет ни богатых памятников, ни роскошных цветников, ни красивых решеток… Зато трава и полевые цветы одинаково покрывают могилы богатых и бедных… и покосившиеся деревянные кресты придают какое-то своеобразное выражение общему виду пейзажа.
И каждый раз как я вхожу на наше кладбище – атмосфера мира и покоя охватывает душу. Кругом, около церкви – родные могилы.
над книгой Лукреция «De natura rerum». Это было бы в своем роде «Годы странствования», но не Вил. Мейстера, а никому неведомой курсистки.
Мне страшно сделалось, когда я увидела, какую волю дала я своей фантазии. Еще рассказ небольшой написать – позволительно, но чтобы потратить столько времени даром, чтобы написать нечто большее, нежели рассказец, – это уж никогда! никогда! И всего досаднее, что разыгравшаяся фантазия отрывала от занятий, от философии и уносила далеко-далеко, действительно – «в мир идей».