Французский прозаик и поэт Мишель Уэльбек — один из самых знаменитых писателей планеты. Каждая его книга — бестселлер. После нашумевших “Элементарных частиц” он выпустил романы “Платформа”, “Возможность острова”, “Покорность”, “Серотонин”, многочисленные эссе и сборники стихов. Его роман “Карта и территория” — это драма современного мира, из которого постепенно вытесняется человеческая личность. Рядом с вымышленным героем — художником Джедом Мартеном — Уэльбек изобразил и самого себя, впервые приоткрыв для читателя свою повседневную жизнь. История Джеда — его любви, творчества, отношений с отцом — трагически пересекается в книге с судьбой автора, давая толчок фантастической детективной интриге. Роман “Карта и территория” удостоен Гонкуровской премии 2010 года.
Несмотря на сеттинг - Париж, творческая интеллигенция, красивая (местами) жизнь, книга оказывается очень мрачной и совсем уж полной безысходности и тлена (во всех смыслах слова) под конец. Тем не менее, такие книги тоже нужны, потому что стоит иногда задумываться о тщете суеты материального мира. Особого упоминания заслуживает твист с героями книги (без спойлеров тут, не встречала раньше такого в литературе). Очень жаль, что главный герой - один из немногих выдуманных, и нельзя посмотреть его работы; это было бы интересно.
На мой взгляд, лучшая из книг Уэльбека. Кому-то может показаться немного скучной из-за своей монотонности и тягучести, меланхоличности, но в этом весь Уэльбек. Описать тоску, заставить читателя ее переживать - величайшее мастерство
судьба иногда дает человеку шанс, думал он, но если у него кишка тонка и он мешкает, не решаясь воспользоваться им, судьба забирает назад розданные карты; всему свой час, и, время совершать поступки и обретать возможное счастье длится несколько дней, порой несколько недель, ну от силы несколько месяцев, но оно случается один-единственный раз, и войти в него дважды, увы, нереально, даже если очень хочется, и восторг, вера и доверие уступают место тихому смирению, взаимной щемящей жалости и бесполезному, но закономерному чувству, что что-то могло получиться, просто мы оказались недостойны предложенного дара.
– Птицы – это ерунда, – продолжал Уэльбек, – живые цветные пятнышки, знай себе высиживают яйца да пожирают насекомых тысячами, пафосно летая туда-сюда, какая все-таки глупая суетная жизнь, целиком отданная пожиранию насекомых – иногда приправленных личинками – и воспроизведению себе подобных. Собака же несет в себе личную судьбу и образ мира, хотя в ее драме есть что-то недифференцированное, она не исторична, даже не повествовательна, и мне кажется, мир как повествование – мир романов и фильмов, для меня более или менее исчерпан, мир музыки тоже. Теперь мне интересен лишь мир как соположение – мир поэзии и живописи.
По их велению художник может уничтожить какую-то свою работу, если не все работы вообще, и радикально сменить курс, а то и вовсе пойти куда глаза глядят, не имея ни хоть сколько-нибудь внятного плана, ни надежды на продолжение.