автордың кітабын онлайн тегін оқу  Отступники

Леена Лехтолайнен

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

@ Электронная версия книги подготовлена

ИД «Городец» (https://gorodets.ru/)

© Leena Lehtolainen, 2019

Original edition published by Tammi publishers, 2019

© А. Михайлов, перевод на русский язык, 2021

© ИД «Городец», издание на русском языке, оформление, 2021

1

На табличке значился логотип конгресса и имя — Томас Лупо. Он предупреждал, что трансфер из аэропорта не нужен: Хельсинки он знал, да и прибыл налегке.

Томас хотел было пройти мимо и отправиться в гостиницу самостоятельно, но по лицу водителя понял, что тот узнал его. Человек был одет в темный костюм с синей рубашкой без галстука. Его лысина блестела от пота, глаза прятались за темными очками. Бородка тонкой косичкой свисала до кадыка. Человек кивнул и потянулся за сумкой Томаса. Тот, не останавливаясь, мотнул головой: сам донесу.

Машина ожидала на тесной парковке у второго терминала. Встречающий открыл правую заднюю дверь. Внутри уже сидел пассажир — он прохрипел «хелло», но руки не протянул. Томас выругался про себя — еще не хватало вынужденной компании. Лишь усевшись рядом и пристегнув ремень, он заметил, что у соседа что-то странное с левой ногой. Протез? Спросить Томас не решился.

Человек уловил его взгляд и на ломаном английском пробормотал что-то про несчастный случай. Томас не распознал акцент. Сперва он подумал, что это коренной финн.

— Очевидно, мы едем на одну и ту же конференцию. Правда, я лингвист, а не врач, — негромко произнес Томас.

Он был рад, что сосед не ответил. Водитель вставил ключ и завел двигатель. Видимо, его попутчик — пациент одного из докладчиков, не особо владеющий английским. Томас заранее просмотрел программу лишь на день собственного выступления, то есть на завтра. Он должен был выступить на международной медицинской конференции с докладом об эволюции психиатрических терминов в XIX веке и вечерним самолетом вернуться в Рим. Томас даже матери не сообщил, что будет в Финляндии — времени заглянуть к ней в Эспоо все равно не было. В Хельсинки у него больше ничего не осталось — Эрья никогда не простит его выходку. Из их дома он забрал лишь одеж­-
ду, книги и несколько дисков, хотя проигрывателя у него не было.

Белый BMW повернул на Третье кольцо. Шоссе окаймляли автосалоны и мебельные магазины один другого тоск­ливее, березы уже пожелтели, хотя август еще в разгаре. Лето в Финляндии выдалось невиданно сухим. В Тоскане редкий день обходился без грозы, виноград на заднем дворе у Томаса страдал от града, и особого урожая ожидать не приходилось. Но праздник урожая все равно надо будет отметить — в роду Лупо чтили традиции. Томасу было легче, когда ему объясняли, что и в какое время года надо делать — его собственные решения редко оказывались дальновидными.

Дорога утомила Томаса — он выехал из Роккастрады в Рим в шесть утра. От унылых пейзажей за окном глаза стали слипаться еще до того, как машина добралась до Эспоо. Он уже почти дремал, как вдруг ощутил резкое движение соседа. Что-то вонзилось ему в бедро. Распахнув глаза, он успел заметить в руке у мужчины шприц с длинной иглой. Сталь прошла сквозь брюки и вонзилась в бедренную артерию. Он попытался вытащить шприц, но было поздно.

— Ты сбил нас и бросил Нисканена умирать. Я потерял ногу. Ты поди решил, что и я умер — или на крайняк отключился. Но догадка — не отгадка! Такого «Торпеды» не прощают.

Одноногий говорил на чистейшем финском, но смысла его слов Томас не понимал.

— Я ввел тебе рокуроний. Он обездвиживает, но не отключает. Ты будешь в сознанке, когда мы начнем тебя топить. Пожалеем тебя так же, как ты пожалел нас с Нисканеном. То есть никак.

Томас попытался открыть рот. Губы стали тяжелыми, нёбо опухло, а язык казался замороженным. Он пытался выговорить слова или хотя бы помотать головой в знак того, что произошла ошибка. Но узнать, за кого его принимают, так и не вышло. Томас не видел соседа, глазные мышцы были парализованы. Он больше не мог сидеть прямо и бессильно привалился к окну.

2

Даже открыв глаза, он видел кругом лишь ледяную водную тьму. Легкие требовали воздуха, он с трудом сдерживался, чтобы не открыть рот. Что, где, почему? Мышцы плеч судорожно дергались в попытке освободить связанные за спиной руки. Нестерпимая боль пронизывала запястья, ноги нащупывали каменистое дно. «Не тони, пытайся выбраться! Все тело ломит, я задыхаюсь, я умираю… нельзя сдаваться!

Напрячь все силы, и вот уже ослаб пластиковый хомут, но вряд ли барахтаться получится долго. Вода абсолютно черная, кто сказал, что она синяя? Выкручивайся, пока не увидишь свет, если тот вообще существует. Вот что-то там, в темноте, бледная звезда уходящего лета, тянись к ней. Ты должен справиться, должен!»

Он вынырнул на поверхность, легкие едва не разрывались. Какая свежесть, нет ничего прекраснее воздуха! «Просто держись на поверхности, пусть вода качает тебя. Потерпи еще чуть-чуть, доберись до прохладного песочка. Влажный берег, спасение. Теперь можешь уснуть».

Айно шла мимо «Перттиной плеши», как она называла остатки ельника, который сосед вырубил пару лет назад. Здесь в густом мху росли фулиго и папоротник, а если лето выдавалось сырым, то встречались и боровики. Поначалу ей тяжело было даже смотреть на эту вырубку. Теперь природа начинала брать свое: луг покрывала полевка, вокруг пеньков виднелись пятна лютиков и купыря. В некоторых местах торчал чертополох в человеческий рост. Среди тростника промелькнул белохвостый
олень.

Жемчужина не любила поводок, но пока с этим ничего нельзя было поделать: кругом еще много птенцов. Осенью собака вновь обретет свободу. Айно повернула от участка Пертти к заповеднику. Жемчужина тянула к воде, хотела искупаться: пушистой лопарской лайке летняя жара была не по нраву. В тени сосняка собака остановилась, повела ушами и начала шумно вдыхать воздух. Айно прислушалась и стала принюхиваться вместе с ней. С озера дул ветер, сухая хвоя застревала в волосах и собачьей шерсти. Засушливая погода планомерно уничтожала деревья, но в заповеднике они словно обретали вторую жизнь, служа прибежищем для жуков. Деревья, поваленные самой природой, не так печалили Айно, как те, что были срублены человеком, а их пни будто бы превратились в надгробия.

Они поднялись на каменистый берег, перед глазами засверкало озеро. Если нет водорослей, можно будет искупаться голышом. Айно не первый год гуляла по этим берегам и знала окрестности наизусть. Вода цвета горохового супа всякий раз была для нее словно прискорбное известие, а ветер, с которым цвет менялся, становился лучшим другом. Собака заскулила и зарычала. И тогда Айно увидела его.

Что это там, на песке? Лосенок или олень, утомившийся после плавания?

Нет, непохоже: кожа у него была светлая и практически без растительности, лишь на голове темнели мокрые волосы. Тело было повернуто спиной к Айно, она приближалась медленно, опасаясь внезапного нападения. Кто-то лежал неподвижно, на боку, свернувшись, словно младенец в утробе матери. Айно засомневалась, можно ли назвать его живым. Туловище было худым и угловатым. Ступни казались слишком крупными при таких тонких лодыжках. Человеческие ступни.

Айно поступила так, как поступила бы с любым живым созданием, оказавшимся в беде: с попавшим под машину зайцем, с сонным после спячки шмелем или с птенцом, выпавшим из гнезда. Подошла ближе, чтобы проверить, можно ли чем-то помочь или лучше избавить его от мучений. Обошла тело спереди. Лицо и грудь человека были в ссадинах, с левого запястья свисал кусок хомута. Кисть правой руки опухла и истекала кровью. Тонкая кожа между ребрами слабо вздымалась. Айно склонилась и нащупала яремную вену. Пульс оказался медленным, но ровным, кожа была холодной. Человек этот был ей не знаком.

— Сторожи! — сказала она Жемчужине и отстегнула поводок.

Айно сбегала вдоль берега домой и вернулась с двумя пледами и молочной тележкой. На ней можно было перевезти четыре пятидесятилитровых бидона, а уж худого мужчину и подавно. Первым делом нужно было спрятать его от солнца: через час оно начнет припекать. После полудня ожидалась гроза. Скорая из поселка или из Лохьи ехала бы слишком долго, да и подъезда к дому Айно не было — последние полкилометра приходилось преодолевать по лесной тропке. Медики приехали бы с носилками, но ждать их было бессмысленно.

Жемчужина, высунув язык, вопросительно глядела на возвращающуюся хозяйку: а теперь пришло время купаться? Мужчина перевернулся на спину, и можно было разглядеть его лицо. Чуть моложе средних лет, крупный нос, c горбинкой и кривоватый, словно когда-то сломанный. Давно не стриженные волосы растрепались и от влаги казались очень темными. Ссадины выглядели свежими, левое нижнее ребро, похоже, было сломано, но руки-ноги не казались поврежденными, кровь не шла. На левом бед­ре — след от недавнего укола.

Айно подкатила тележку к мужчине, положила покрывало для мягкости и камень под колесо, чтобы тележка не укатилась. Затем опустилась на колени, обхватила человека за туловище и стала поднимать. Веки его приподнялись, опустились и приподнялись вновь. Белки были окровавленными, радужная оболочка — цвета эспрессо. Мужчина смотрел на Айно, но, казалось, ничего не видел. Она понимала, что перевозить раненого опасно, но решила рискнуть. Она осторожно уложила его на тележку и укрыла. Мужчина не помогал ей, но и не сопротивлялся — он был без сил и просто позволил переместить себя.

— Гуляй! — скомандовала Айно.

Собака благодарно тявкнула и ринулась в воду. В паре сотен метров проплывала мама-лебедь с птенцами. Как-то раз лебедь клюнул Жемчужину, когда она была еще щенком, так что от этих сереньких птичек она предпочла держаться подальше.

Когда Айно выбралась с песка на траву, катить тележку стало легче. Однако пот выступил еще на полпути. Она поставила тележку в тень под старым дубом и пошла домой за водой и телефоном. Нужно было утолить жажду самой и напоить человека: кто знает, сколько он пролежал на берегу. Быть может, всю ночь.

Вернувшись, она увидела, что глаза у него открыты, а взгляд стал осмысленным. Жемчужина подбежала к тележке и стала отряхиваться так, что брызги попадали ему на лицо. Айно не удержалась от смеха — собака умела привести человека в чувство! Мужчина перевел взгляд с собаки на женщину, затем на листву дерева.

— Эй, — осторожно произнесла Айно. — Вы меня слышите?

Мужчина слабо кивнул.

— Похоже, вы ранены. Я позвоню в службу спасения, они пришлют машину.

Он приподнялся и широко раскрыл глаза.

— Нет! Никаких врачей или полиции! — голос у него был сиплый, но решительный. — Они не должны знать, что я жив.

Кто это «они»? — подумала Айно. А если этот человек умрет у нее на руках? Но если она сообщит о нем, то не подвергнет ли его еще большей опасности?

Как-то в конце осени она увидела в лесу медвежьи следы, а на следующий день на краю «Перттиной плеши» обнаружились останки животных. Кроме того, медведь съел так много рябины, что у него случилось несварение желудка. Но она не рассказала об этом никому — ни Пертти, ни Графу, хозяину этих земель. Так что в заповеднике медведь мог спать спокойно. В начале весны она видела следы, уходившие на север. Местная газета сообщила, что медведь приближался к поселку, но его спугнули собаки и он ушел своей дорогой. О его дальнейшей судьбе она ничего не знала, но надеялась, что он бродит где-нибудь в менее населенной местности и не рискует оказаться на прицеле у охотника.

Мужчина попытался встать, но тележка под ним поехала, и он упал на нее, вернувшись в полулежачее положение. Айно смотрела на него, как смотрела бы на хромую лисицу или на утку с поврежденным крылом. Наконец, мужчина осознал свою наготу, подтянул покрывало и отвернулся.

— Хотите воды? — Айно протянула ему кружку, как протягивают яблоко пугливой лошади.

Он взял кружку и стал пить осторожно, видимо, понимая, что при обезвоживании не стоит торопиться.

— Какое сегодня число? — спросил он.

— Десятое августа, пятница.

Внезапно оба вздрогнули от громкого треска. Черная кошка в поисках убежища шмыгнула из розовых кустов под дом. Мужчина закрыл лицо, будто опасаясь удара молнии.

— Это был не выстрел, — сказал он и попытался засмеяться, но лишь закашлялся.

— Вы в заповеднике, здесь запрещено стрелять. Через полчаса начнется гроза. Вы уверены, что вам не нужен врач?

Мужчина кивнул, но добавил:

— Впрочем, я ни в чем не уверен, даже в вас. Быть может, вы с ними заодно.

Айно не стала уточнять, с кем именно. Далеко на западе сверкнула молния, за ней последовал удар грома, а за ним — снова вспышка. На небо наползали грозовые облака. Смущенно отведя взгляд от Айно, мужчина спросил:

— У вас не найдется для меня подходящей одежды?

Затем он поднялся на ноги, и его повело в сторону. Качнувшись, он оперся о дубовый ствол и обернул вокруг себя покрывало на манер тоги. Тело мужчины покрывали мурашки, но на лбу выступила испарина. Айно еще раз взглянула на телефон — и положила его на перила.

— Заходите, посмотрим. Только назовите хотя бы свое имя. Я Айно Элонен.

— Томас, — ответил мужчина. — Томас Лупо. Это итальянская фамилия, означает «волк». Но до вчерашнего дня я и не знал, что могу навредить кому-то.

Несколько шагов до двери Айно поддерживала его. Волк. Она никогда не боялась зверей, не испугается и этого. Ведь люди — всего лишь животные. Разумеется, она будет начеку: отсутствие страха еще не означало, что незнакомцу можно доверять.

3

Едва войдя в дом, Томас рухнул на кухонный диван. В помещении было на удивление прохладно, рыжая кошка с подозрением косилась с подоконника. Покрывало было слишком колючим для израненного тела, в животе урчало. Обрывок хомута пережимал кисть, болело и место укола. Он старался не вспоминать, что послужило причиной этой боли — вопросов возникало слишком много.

Женщина ушла в комнату. На улице кричал черный дятел и, судя по шуму ветвей, усиливался ветер. Как минимум два ребра были сломаны, горло все еще помнило тщетные вопли о помощи. Плечи ныли, мышцы бедер затекли. Мир звуков кругом стал дружелюбнее: замурлыкала кошка.

— Может, это подойдет, — женщина, назвавшаяся
Айно, вернулась и протянула ему футболку с логотипом Фонда природного наследия и серые спортивные брюки. — Свитер тоже найдется, а то вы переохладились. Насчет ботинок ничего не обещаю.

Айно отвернулась, а Томас с трудом встал, чтобы одеться. Между ног обнаружился песок, но он не рискнул его вытряхивать, пока женщина в комнате. Футболка оказалась по размеру, брюки — чуть широковатыми в поясе. Надевание одежды потребовало столько усилий, что снова пришлось присесть. Он попросил еще воды, Айно принесла с крыльца керамическую кружку. Вместе с ней в дом забежала собака, кошка замурлыкала громче, спрыгнула на пол и стала вертеться у его ног, демонстрируя пушистые лапы медового оттенка. Снова громыхнуло, за окном послышалось оживленное кудахтанье.

— Бегите под крышу, дурашки! — Томас не сразу сообразил, что Айно обращается к курам.

— Когда вы ели последний раз?

— Вчера в самолете, прихватил фокаччу в аэропорту. Стало быть, утром.

— У вас нет аллергии или еще каких-то ограничений в еде?

— Все сгодится, — Томас сделал глоток из кружки.

Интересно, найдется ли в этом лесном домике болеутоляющее или ему предложат пожевать какую-нибудь травку?

— Хорошо. А откуда летел самолет?

Томас задумался. Неизвестные были в курсе, что он прилетел из Рима. Зачем скрывать это от Айно? Все равно он останется здесь лишь до тех пор, пока силы не вернутся к нему. А затем он направится… Куда? Обратный рейс уже этим вечером, но несмотря на бронь Томас никак не сможет подтвердить свою личность.

Где он оказался? Названия озера и местности он не знал. Его попутчики в дороге не разговаривали, а не имея возможности открыть глаза, он лишился и чувства времени. Машина подъехала к какому-то берегу, и Томаса выволокли на пирс. Водитель раздел его, одноногий связал руки. Вспоминать это не хотелось — вот бы мозг мог отключиться так же, как и мышцы! Вода была теплее воздуха, мужчины не остались наблюдать за тем, как он борется со смертью. Они не сомневались, что у Томаса нет ни единого шанса выжить.

Он понятия не имел, что произошло. Это не могла быть Эрья. Она не настолько сильно пострадала, чтобы пытаться лишить его жизни. Кто еще мог так сильно возненавидеть его? Родственники Эрьи были в курсе событий, но никто из них не стал бы его убивать. Что там говорил одноногий, всаживая иглу? «Ты сбил нас и бросил Нисканена умирать». Томас был без понятия, кто такой Нисканен.

Женщина возилась у холодильника. Она казалась жилистой и сильной в каком-то старомодном смысле: ее рельефные мышцы были результатом не спортивных занятий или диет, а тяжелого физического труда. Волосы, русый цвет которых выглядел естественным, были убраны в косу. Сине-зеленые глаза, лицо без следов макияжа. Походные шорты, на футболке — большой пацифик. Ни колец, ни других украшений. Бедная легковерная экоактивистка, живущая в одиночестве. Неужели она думает, что собаки достаточно для защиты от мирового зла? Томас попытался определить ее возраст. Моложе его, лет тридцать.

В кухне ему бросились в глаза кирпичная печь и печь-
времянка, но была там и электроплитка с современным чайником. Пахло сушеным тимьяном и помидорами. Рыжая снова запрыгнула на спинку дивана и с осуждением глядела на него, уж не занял ли Томас ее любимое местечко? Ее недовольная мордочка никак не сочеталась с мурлыканьем. Со следующим ударом грома вновь закудахтали куры.

— Одолжите телефон?

— Конечно, — Айно протянула трубку.

Подобную модель Томас не встречал уже много лет и не знал, как ею пользоваться. Мозги соображали плохо, голова кружилась.

— Как выйти в интернет?

— Никак. По нему можно только звонить и отправлять сообщения.

— А комп есть?

— Компьютер? В том углу.

На некоем подобии прикроватной тумбочки красовался огромный допотопного вида десктоп.

— Но и на нем нет интернета.

Должно быть, женщина шутила — старой бабкой она точно не выглядела.

— Интернет есть в сельской библиотеке. Добраться туда можно на автобусе, — успела добавить Айно перед очередным громовым раскатом.

За окном замелькали белые вспышки, кошка спрыг­нула с подоконника и спряталась под диван. Затем стало темно, словно в ноябре. Молния осветила Айно, стоявшую у плиты.

— Приготовлю бобовую пасту, она сытная.

Томас тщетно пытался вспомнить номер дяди Ромоло. Код Италии +39. А вот что потом? На цифры у него всегда была хорошая память. Эрья еще удивлялась, когда он запросто перечислял дни рождения малознакомых людей. 3–9–3–4 — вот как начинался этот телефон. Он представил экран смартфона, фото дяди Ромоло, кучерявого, вечно загорелого, с такими же, как у него, глубоко посаженными глазами и тяжелыми веками. 5–0–5–6–7–8. Окончание номера было простым.

— Мне надо позвонить в Италию. Разумеется, я заплачу, когда… — Томас осекся.

Соврать дяде Ромоло было просто, но как отреагировали на его отсутствие организаторы конференции? Видимо, пытались связаться по телефону или в Твиттере.

Градины барабанили в оконное стекло. Айно продолжала готовить, не обращая внимания на бурю. Казалось, его слов она тоже не слышала. Резко запахло нарезанным луком, и Томас осознал, что безумно голоден. Казалось, каждая клетка молила об энергии, а рука едва удерживала старенький телефон.

— У меня скрытый номер, он не отображается при звонке. Многие не берут трубку — думают, что реклама. Звони куда хочешь, но не проси перезванивать.

Впервые Томас услышал в голосе женщины раздражение. Он утвердительно хмыкнул в ответ, наблюдая, как она зачерпывает из большой стеклянной банки похожее на томатный соус месиво, в которое она предварительно добавила лук. Томас набрал дядин номер.

— Gio Romolo? Sono io*.

Услышав иностранную речь, Айно навострила уши.

— Si, Tommaso**.

Голос Томаса изменился, когда он заговорил не на финском. По-итальянски его речь звучала быстрее и несколько тише. Отдельные слова Айно понимала. Non ritorno domani. Non lo sai. Завтра не вернусь. Не знаю. Собеседник на том конце говорил без умолку, Томасу то и дело приходилось перебивать. Он никак не мог закончить разговор.

Когда он вешал трубку, по щекам катился пот. По крайней мере, ему удалось получить небольшую передышку, вряд ли дядя Ромоло станет звонить матери. В свое время он счел личным оскорблением то, что жена его брата