Пролог
Заснеженный Париж блистал праздничным великолепием — словно сам пожелал стать хозяином грядущего Рождества. Деревья, щедро увешанные гирляндами, искрились огнями, улицы звучали музыкой и смехом, а в воздухе витала волшебная смесь — ожидания, суеты и аромата глинтвейна.
Тротуары тонули в многоголосой толпе. Кто-то спешил за сыром, кто-то — за шампанским, а кто-то — просто за настроением. Город жил на пике ликования.
У дворца Генриха IV — того самого, чьим именем названа эпоха — движение замерло. Автомобили сначала замедлились, а затем, будто по негласному сигналу, выстроились в глухую пробку. Париж, как известно, умеет удивлять.
Среди рождественских мелодий и гудков прорезался раздражённый голос:
— Может, поцелуетесь в другом месте?! Проехать бы, голубки!
И вдруг… сквозь огни, как из старой киноплёнки, возникли они — влюблённые. Стояли посреди улицы, обнявшись, забыв обо всём: он крепко держал её, а она прижимала к груди белого плюшевого мишку.
Прохожие на другой стороне замерли, заворожённые почти театральной сценой.
Неожиданно из ближайшего магазина выскочил мужчина, торжественно откупорил бутылку шампанского и воскликнул:
— С Рождеством! Да здравствует любовь!
— С Рождеством! — подхватил один. Затем другой. Вскоре вторили все: официант и водитель, жандарм и продавец, женщина и старик.
Мороз был леденящим, но настроение — огненным. Париж знал, как согревать душу.
А влюблённая пара, растворившись в аплодисментах, перебралась на тротуар и скрылась в уютной кофейне на углу — американской по названию, но французской по духу.
1.Случайный звонок
День выдался самый заурядный — из тех, что не оставляют следа ни в календаре, ни в памяти. Жорж, как водится, встал из-за стола, подошёл к окну и распахнул его настежь. В лицо ударил плотный, тягучий аромат цветов — казалось, кто-то разлил за стеклом флакон дорогих духов. Телефон зазвонил, но Жорж проигнорировал его.
Было жарко. Одиннадцать утра, а солнце уже хлестало по стеклу с безжалостной яростью. Небо — не просто синее, а вызывающе лазурное, как на туристических открытках.
На крыше соседнего дома дети развлекались отражённым светом: ловили лучи зеркальными осколками и целились в глаза прохожим.
«Ах, детство…» — подумал Жорж и с такой скоростью нырнул в воспоминания, что второй звонок не смог его оттуда вытащить.
Детство у него было завидное. Единственный ребёнок, он рос в Аквитании — благословенном уголке Франции. В десять лет, изображая героя, влез на дерево у соседей и, разумеется, застрял на самой верхушке. Всё закончилось вызовом пожарных и бледным лицом отца — вице-мэра Бордо.
Картинки прошлого мелькали перед глазами, как слайды: школа, каникулы, друзья. Все любили Жоржа — умного, живого, неугомонного.
Воспоминания о родителях сдавили горло. Их не стало три года назад — нелепая авария. С тех пор одиночество стало его неизменным спутником. Жоржу перевалило за пятьдесят. Он был хорош собой, с безупречным вкусом, обаятелен — но настоящей любви так и не встретил.
Он уже собрался погрузиться в размышления о первых школьных симпатиях, как вдруг — ослепляющая вспышка в глазах.
«Эти проказники!.. И как метко целятся», — усмехнулся про себя Жорж, вернулся в кресло и прикрыл глаза.
Телефон зазвонил снова. Не глядя, он нащупал трубку и ответил.
— Доброе утро, мсье Жорж! Это Эстела. Помните меня? Я была вашим переводчиком в Тунисе. Сейчас я в Париже, на каникулах… решила вам позвонить, — раздался мелодичный, чуть взволнованный голос.
Имя прозвучало как аккорд, заставивший сердце дрогнуть. Эстелла… Та самая — студентка арабского искусства, француженка с солнечным характером и волшебным арабским. Её порекомендовали в посольстве — как лучшую кандидатуру для сопровождения президента нефтяной компании, прибывшего в Тунис с деловой миссией.
Тот день Жорж запомнил навсегда.
Впервые — командировка в Тунис, и всё с самого начала пошло наперекосяк. Встреча должна была начаться в холле отеля, но переводчицы не было. Пунктуальный и педантичный, Жорж стоял в лобби, скрестив руки, и ждал.
Он смотрел в сторону входа с видом человека, привыкшего, чтобы всё шло по графику. И вдруг — голос за спиной:
— Здравствуйте! Вы мсье Жорж? Я — Эстела, переводчица.
Он обернулся.
Перед ним стояла девушка, чей облик заставил бы забыть дипломатический этикет даже видавшего виды посла. Высокая, грациозная, в лёгком летнем сарафане и на каблуках, сияющая не только красотой, но и обаянием.
— Да, — сказал Жорж, едва удержавшись от упрёка, — мы опаздываем. Пошли.
В лифте она, как воспитанная девушка, тут же извинилась:
— Простите. Я пришла в балетках — думала, так будет быстрее. Каблуки были в сумке, переобулась здесь. Потому и задержка.
Жорж отметил: во-первых, честная. Во-вторых, смелая. А в-третьих… лучше не думать. Вперёд, к переговорам.
Встреча длилась полтора часа. Сложные темы, тонкие формулировки, нюансы на грани бизнеса и политики. Эстела справлялась блестяще. Местами её перевод звучал изящнее оригинала.
Когда всё закончилось, Жорж поблагодарил её, передал конверт с гонораром и визитку. Эстела продиктовала номер:
— Если что понадобится — звоните. Поможем.
Вечером в баре отеля было людно — шёл матч: Франция против Испании.
Жорж устроился у телевизора… но мыслями был далеко.
Перед глазами всё стояла Эстелла.
Не игра — её улыбка не шла из головы.
Он тянул время. То наливал пиво, то делал вид, что пишет сообщения. В конце концов — сдался. Набрал номер.
— Рада вас слышать, мсье Жорж. Чем могу быть полезна? — ответила она почти сразу.
— Не подскажете хороший ночной клуб? — спросил он как можно небрежнее. Но вышло неуверенно.
— Конечно. Я как раз еду с друзьями в Хаммамет. Это недалеко. Хотите — поехали с на
