Оглавление

1. Контракт на два дня. Трилогия
2. ПРЕДИСЛОВИЕ
3. ТРИЛОГИЯ КОНТРАКТ НА ДВА ДНЯ
4. КНИГА ПЕРВАЯ СОЛДАТЫ ДРУГОЙ СТРАНЫ
   1. ПРОЛОГ
5. Глава 1. МАЛЕНЬКАЯ НЕТОЧНОСТЬ
6. Глава 2. ОПЕРАЦИЯ «ВАРЯГИ»
7. Глава 3. ЛЁША
8. Глава 4. МИССИЯ — НАЧАЛО
9. Глава 5. ЛЮБИТЕЛЬСКАЯ ФОТОГРАФИЯ
10. Глава 6. НАТАША
11. Глава 7. В ШТАБЕ ЗАПАДНОГО ФРОНТА
12. Глава 8. ВОЗДУШНЫЙ БОЙ
13. Глава 9. ВНЕЗАПНЫЙ УДАР
14. Глава 10. НА БЕРЕГАХ ДУНАЯ
15. Глава 11. ТРИУМФ
    1. ЭПИЛОГ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Давно отгремели сражения Второй мировой войны. Практически не осталось участников и свидетелей тех событий. Для нас, живущих в начале XXI века, всё это уже стало историей, о которой напоминают названия улиц и площадей, памятники и монументы да День Победы. В этот день мы смотрим по телевизору парад на Красной площади, а потом выходим на улицу с георгиевскими ленточками и портретами наших дедов и прадедов в руках, чтобы пройти с ними в составе Бессмертного полка. Так мы ощущаем сопричастность с теми, кому выпала нелёгкая судьба вынести все тяготы войны, не сломаться и победить. Со старых, выцветших фотографий на нас смотрят красивые молодые лица, и у каждого из них своя судьба, опалённая войной. Многие из них погибли, отдав свою жизнь за Родину. Нас до сих пор поражает их мужество, самоотверженность и героизм.

Мы все давно живем в другой стране, у нас иные ценности, убеждения и взгляды. О том, что происходило тогда, мы знаем лишь понаслышке, а многие события и факты вообще забылись. Но, ведь, это наша история, и она имеет свойство иногда повторяться. Готовы ли мы к этому? Сможем ли мы быть такими же, какими были они — юноши и девушки той войны?

Этот роман-трилогия написан в жанре политической фантастики. В нём раскрыта история невероятной встречи двух совершенно разных поколений молодых людей — родившихся в двадцатых и в лихих девяностых. Два непохожих мира — один чёрно-белый, а другой цветной — сошлись в самой трагической точке нашей истории. Смогут ли они найти что-то общее, и существует ли оно?

Многие эпизоды этого романа написаны со слов моего отца — Безруких Анатолия Елисеевича, который прошёл всю войну от Сталинграда до Харбина. Его воспоминания и записи легли в основу некоторых сюжетов. Однако, это не публикация чужих мемуаров, а литературное произведение, написанное с их использованием. Это и дань памяти тем, кто отдал свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины, и своеобразный философский взгляд на историю нашей страны.

Роман написан, как серия повестей, каждая из которых рассказывает об одном или нескольких героях, и все они связаны единым сюжетом. Герои участвуют в кровопролитных сражениях, а в перерывах между боями — дружат, влюбляются, занимаются спортом и отдыхают. Как и в привычной жизни присутствует всё — брань и чтение стихов, ссоры и настоящая любовь, игра в футбол и боевые единоборства. Тут нет места для политкорректности, и острые углы показаны такими, каковы они в действительности.

Все важные сюжетные моменты проиллюстрированы, и в этом мне оказала неоценимую помощь прекрасный художник-иллюстратор Наталия Пенина. Мне же при написании пришлось исследовать исторические документы и попытаться отыскать истину среди множества мифов и легенд, чтобы представить читателю более или менее правдивую картину. Поэтому, все исторические персонажи романа — настоящие, а не выдуманные.

Надеюсь, дорогие читатели, что этот остросюжетный роман вам понравится, подарит много эмоций и, возможно, подскажет ответы на некоторые сложные вопросы бытия. Желаю вам приятного прочтения.

Пётр Безруких

ТРИЛОГИЯ
КОНТРАКТ НА ДВА ДНЯ

Всем юношам и девушкам —

жертвам Второй мировой войны,

посвящается

«…Помните!

Через века, через года — помните!

О тех, кто уже не придёт никогда, — помните!..»

Роберт Рождественский, поэма «Реквием»

КНИГА ПЕРВАЯ
СОЛДАТЫ ДРУГОЙ СТРАНЫ

«Ночь и тишина, данная навек.

Дождь, а может быть падает снег.

Всё равно, бесконечной надеждой согрет,

Я вдали вижу город, которого нет.

Где легко найти страннику приют.

Где наверняка помнят и ждут.

День за днём, то теряя, то путая след,

Я иду в этот город, которого нет.

Там для меня горит очаг,

Как вечный знак забытых истин.

Мне до него последний шаг,

И этот шаг длиннее жизни…»

И. Корнелюк

ПРОЛОГ

Кто изобрёл колесо? Учёные не одно десятилетие ломают голову над этим вопросом. Никто не знает, когда и где это произошло, но все уверены, что это был один гениальный человек, которого осенила блестящая идея — зачем тащить на себе тяжелую ношу, если её можно легко катить. К сожалению, это произошло задолго до того, как человечество изобрело письменность, и имя этого изобретателя всех времён и народов так и пропало всуе, не выбитое на каменных стелах или глиняных табличках.

Но как только мы научились писать, имена всех великих чудаков, сделавших новые открытия для нас, тут же вошли в анналы истории и так дошли до наших дней. Разными были эти знаменитые учёные. Один из них нырнул в ванну и вынырнул оттуда с новым открытием, которое потом и назвали его именем — «закон Архимеда». Другому чудаку на голову упало яблоко, и мы узнали законы Ньютона. Третьему во сне привиделась таблица, и знания человечества обогатились «Периодической системой элементов Д. И. Менделеева». Это были гении-одиночки, часто чудаковатые, одержимые научными идеями и делавшие открытия от случая к случаю, как звезды укажут, и ничего от этого, кроме насмешек, не имевшие.

Но время шло, человечество развивалось и потребность в изобретениях и открытиях увеличивалась, а количество чудиков-альтруистов — нет. Поднаторевшие к тому времени в предпринимательстве англичане решили поставить дело на коммерческую основу, и процесс пошёл. Открытия и изобретения посыпались как из рога изобилия. Какое-то время все были довольны. И учёные, которым за их труды теперь платили звонкой монетой, и человечество, которое с головокружительной скоростью строило новые заводы и фабрики, паровозы, корабли и самолеты, производило кучу мелких безделушек, облегчая себе жизнь и освобождая время для отдыха и развлечений. Всё шло блестяще, но в какой-то момент процесс снова забуксовал.

Открытия и изобретения, лежавшие на поверхности, закончились, а те, что лежали поглубже, оказались не по зубам учёным-одиночкам. Чтобы найти бриллианты в навозе, потребовалось перелопатить всю кучу, а сделать это в одиночку оказалось никому не под силу. И вот, как на дрожжах, выросли научные школы, институты, коллаборации, где сидят десятки и сотни учёных и кропотливо изучают научную проблему, пытаясь найти решение. Бюджеты составлены, открытия расписаны на годы вперёд, научные корпорации работают в промышленном масштабе.

Сегодня, в начале XXI века, все изобретения и открытия делают только научные корпорации, учёные-одиночки вымерли, как динозавры. И если какой-нибудь одержимый наукой чудак заявит, что его осенило, ему пришла в голову гениальная мысль, то серьёзные учёные умы поднимут его на смех, посчитают сумасшедшим, потому что это невозможно.

А может быть…

Глава 1. МАЛЕНЬКАЯ НЕТОЧНОСТЬ

— Этого не может быть, потому что такого не бывает! — всё больше распалялся Степан Аркадьевич, лихорадочно перелистывая пачку расчётов, лежащих у него на столе. — Тут у тебя явно какая-то ошибка! — он поднял очки на лоб и уставился пронзительным взглядом на молодого аспиранта Стаса Новицкого.

— Нет там никакой ошибки, Степан Аркадьевич, — обиженно ответил Стас. — Я десять раз проверил — всё верно!

— Ты хочешь сказать, что ты такой умный! — перешёл на повышенный тон Степан Аркадьевич. — До тебя сотни учёных считали, проверяли и опять считали. И пришли к однозначному выводу — чтобы проткнуть брану, нужна энергия миллионов звёзд. А ты тут насчитал, что достаточно энергии одной захудалой электростанции в Урюпинске?

— А кто сказал, что её нужно протыкать?

— Тогда как ты попадёшь в другое пространство? — Степан Аркадьевич уставился на Стаса широко открытыми глазами.

— А протыкать брану вовсе и не нужно. Из её стенки можно выдуть пузырь. Материя внутри пузыря будет находиться в другом пространстве, а стенка браны останется целой. Она просто плотно придвинется к стенкам бран, окружающих другое пространство. Для того чтобы выдуть из стенки браны пузырь и поддерживать его раздутым, достаточно нескольких сотен мегаватт, энергия звёзд тут не нужна, — невозмутимо ответил ему Стас.

— То есть ты считаешь, что все мировые светила физики, которые занимались этой проблемой, — идиоты? А ты умнее их! — продолжал горячиться Степан Аркадьевич.

— Нет, просто в изначальной гипотезе необходимость протыкания стенки браны была принята за аксиому, и никто никогда не пытался это опровергнуть, — возразил Стас.

Степан Аркадьевич откинулся на спинку кресла и задумался.

— Оставь мне расчёты, я посмотрю завтра. Сегодня уже поздно. Пошли-ка домой.

Доктор физико-математических наук Степан Аркадьевич Черных работал главным научным сотрудником в Институте теоретической физики. Он возглавлял лабораторию, одним из направлений исследований которой являлась проверка постулатов М-теории Э. Виттена, а Станислав Новицкий был его аспирантом первого года обучения.

В свои шестьдесят пять Черных выглядел довольно молодо, лишь седина на висках да неглубокие морщинки на широком лице выдавали солидный возраст. Невысокий, плотный, но без намёка на излишние килограммы, он создавал впечатление человека, следящего за своим здоровьем и регулярно посещающего спортзал и бассейн.

Его научная карьера началась в 1972 году, когда после успешного окончания физтеха Степан Аркадьевич поступил в аспирантуру на кафедру теоретической физики, в завершение которой спустя три года блестяще защитил кандидатскую диссертацию. Работа его увлекла. Его взяли в Институт теоретической физики, где он работал в окружении корифеев советской науки, и достаточно быстро защитил докторскую диссертацию, подавая большие научные надежды.

Но грянула перестройка, всё пришло в движение, забурлили общественно-политические процессы, и он оказался втянут в их водоворот. Хорошо, что успел до этого получить от государства квартиру, в которой до сих пор и проживал вместе с семьёй. Плохо, что этот водоворот подхватил его и вихрем пронёс сквозь перестройку и лихие девяностые, так ничего и не оставив в его карманах, но обогатив жизненным опытом. Ничего не заработав в бизнесе, в отличие от своих более удачливых коллег, Черных вынужден был, хоть и с большим трудом, вернуться в большую науку. Снова пришла стабильность, но какая-то убогая и примитивная, явно не та, которая была в советское время.

Погода стояла мерзкая, валил мокрый снег. Снегоуборочная техника, как всегда, где-то пряталась, видимо, выжидая, когда снега навалит побольше, и от этого город намертво стоял в пробках. Дорога домой вместо обычных пятидесяти минут заняла больше двух часов. Всё это время Степан Аркадьевич размышлял о том, что ему сказал его аспирант.

«Конечно, парень где-то ошибся в расчётах, что-то упустил, не учёл по неопытности, и, скорее всего, это обычная ошибка аспиранта», — думал он.

Но что-то ему всё же не давало покоя. Многолетний опыт и развившееся с возрастом чутьё подсказывали, что в этом деле не всё так просто.

«Ладно, завтра отложу все дела и проверю расчёты», — решил Степан Аркадьевич для себя, уже подъезжая к дому.

Припарковаться с ходу не получилось: снега навалило много, он был мокрый, снегоуборщик сгрёб его к тротуару и оставил там большой грязной кучей. При попытке пробиться на своё законное, отбитое в тяжёлых схватках с конкурентами парковочное место, «семёрка» Степана Аркадьевича застряла днищем в сугробе. Потратив ещё полчаса и разворотив весь сугроб, ему с трудом удалось втиснуться между соседними автомобилями так, что выехать назад казалось проблематично.

«К утру растает», — подумал он про сугроб и вошёл в подъезд.

Дверь открыла внучка Танечка, с порога забросав его вопросами, как снежками:

— Деда, а ты что так поздно? А ты мне книжку купил? А мы с тобой завтра вечером в бассейн пойдём?

— Прости, Танюша, не купил, работы сегодня было много, не успел в магазин заехать. Завтра обязательно куплю, и в бассейн вечером пойдём, — ответил он, оправдываясь, и нежно поцеловал её в макушку.

— Стёпа, ты что это опять так поздно? — на пороге кухни появилась его жена Алла Борисовна, дама преклонного возраста, но прилагавшая все усилия, чтобы выглядеть лет на двадцать.

— Да аспирант задержал. И погода видишь какая, всюду пробки, два часа ехал.

— Давай раздевайся и иди кушать. Я там мясо по-французски приготовила.

Степан Аркадьевич разделся и прошёл на кухню. Жена хлопотала у стола, раскладывая всё по тарелочкам. Он достал из холодильника бутылку своей любимой водочки, налил стопочку, выпил и принялся за ужин.

Алла Борисовна была настоящей кудесницей кулинарии. В каждое блюдо она вкладывала всю душу. Получалось так вкусно, что со временем все домочадцы вообще перестали есть пищу, приготовленную не её руками, и носили на работу контейнеры с обедом.

Степан Аркадьевич похвалил вкусный ужин, отвесив комплимент жене, взял пульт и включил телевизор. Новости его не интересовали. Он и раньше-то не особо смотрел новостные программы, но после начала событий на Украине слушать новости стало вообще невозможно. Поэтому в целях сохранения душевного здоровья он всегда переключался на свои любимые каналы. Если его и интересовали новости, то только новости науки. Научные и научно-популярные каналы он и смотрел.

И в этот раз, переключившись на свой любимый канал, Черных начал слушать новости зарубежной науки. Диктор рассказывал:

— Препараты для борьбы со старением станут доступны в течение трёх лет. Об этом заявили сотрудники университета Нового Южного Уэльса в Сиднее. Исследование учёных показало, что благодаря вновь синтезированному соединению можно создавать лекарства, продлевающие жизнь и полностью предотвращающие старение. По словам учёных, синтезированное химическое соединение активирует белок SIRT1 из числа ферментов-сиртуинов. Эти ферменты регулируют работу генов, связанных с реакцией живых клеток на стрессы и продолжительностью жизни. В истории фармацевтики ещё никогда не было лекарства, которое так ускоряло бы действие белка. Почти все остальные препараты либо замедляют это действие, либо вообще блокируют его. Процесс старения не является необратимым, а с помощью новых лекарств люди могут долгие годы оставаться молодыми и прожить до ста пятидесяти лет. Но, как сообщил в своём интервью доктор Синклер, ещё предстоит провести ряд дополнительных исследований и только после этого перейти к клиническим испытаниям.

— Слыхала, мать! Теперь ты вместо своих таблеток от давления будешь пить таблетки от старения. Сразу станешь выглядеть как восемнадцатилетняя и на тусовку побежишь.

— Я и так молодая, это из тебя, Стёпа, песок сыплется. Что ни попросишь сделать — то спина болит, то шея. Это тебе молодильные таблетки пить надо, — с сарказмом ответила жена. — Слушаешь всякую ерунду по телевизору и веришь в эту фантастику.

— Это не фантастика, а научное открытие, — возразил он жене.

— Ага, открытие! Сколько ты этих открытий сделал и где они? Кто их руками трогал? — кинулась она в бой.

— Ну Аллочка, ты же знаешь, что я физик-теоретик, мои открытия руками потрогать не получается, — попытался он перевести разговор в конструктивное русло.

— Так же как и твою зарплату, которую ты за них получаешь. Дочери уже давно квартиру купить надо, сколько они у нас тут жить будут? Пока внучка замуж не выйдет? — не унималась жена.

Разговор зашёл явно не туда и перестал ему нравиться.

— Знаешь, дорогая, я сегодня сильно устал, да и поздно уже. Пойду-ка я отдыхать.

— Вот так всегда, как только серьёзный разговор, так у него то голова болит, то он спать пошёл, — продолжала ворчать Алла Борисовна.

Степан Аркадьевич заглянул в ванную, умылся, почистил зубы и отправился в комнату. Развернул диван, разделся и лёг спать. Все разговоры в их семье в последнее время сводились лишь к одному вопросу — как купить дочери квартиру? Если бы он знал, как, то давно бы купил, не задумываясь. Но так получилось в его жизни, что он всё время не успевал к раздаче слонов. Когда все его коллеги, забросив науку и появляясь на кафедрах или в институтах на два часа в день, да и то не каждый день, заколачивали деньги в кооперативах, он занимался наукой. Просиживал на работе с утра до вечера, занимаясь расчётами и работая с аспирантами. По ночам и в выходные дни писал научные статьи в различные журналы, проверял и читал тот бред, который, выдавая за важные научные труды, сочиняли аспиранты.

Призом для его коллег стали квартиры, машины и дачи, а для него — имя в научном сообществе и плеяда благодарных учеников. Когда в начале девяностых его супруга наконец-то ему объяснила, что так жить больше нельзя, Степан Аркадьевич бросился в бизнес с головой. Правда, это выглядело скорее как прыжок с самолёта без парашюта. Уволился из НИИ и с такими же, как сам, горе-бизнесменами открыл контору «Рога и копыта». Они начали торговать ширпотребом, надеясь сколотить небольшое состояние. Но отсутствие опыта и предпринимательской жилки у всех без исключения участников проекта быстро привели дело к полному и неминуемому краху.

Ещё несколько раз Степан Аркадьевич упрямо пытался заняться бизнесом, исследуя разные сочетания партнёров и направлений, и каждый раз происходило одно и то же. То ли ему просто не везло, то ли всё это оказалось совершенно не для него. Наконец, полностью отчаявшись, он вынужден был сдаться и вернуться в родной НИИ, упав на колени перед руководством и раскаявшись во всех грехах. Руководство института приняло его в родные пенаты, простив ему страшную измену науке и считая неплохим учёным благодаря старым заслугам. Но карьерный рост он себе подрубил на корню, и его оставили на должности главного научного сотрудника, в то время как его более успешные коллеги уже давно достигли административных высот и связанного с ними материального благополучия. Что поделать, время оказалось упущено, он был сотрудником предпенсионного возраста, и никто не стал продвигать его по карьерной лестнице.

Не лучше ситуация сложилась и в семье. Они с женой, единственной дочерью и внучкой проживали в двухкомнатной квартире, которую ещё в советское время выделил институт. Их дочь Катя работала учителем музыки в музыкальном училище. Работа ей очень нравилась, но, к великому сожалению, не приносила никакого дохода. Катя с детства была тонкой и романтичной натурой, ей нравились литература, поэзия, музыка и изобразительное искусство. К точным наукам, таким как математика, физика, химия и прочие, она не проявляла никакого интереса, сколько родители ни старались. С шести лет она ходила в художественную и музыкальную школы, причём последнюю с успехом закончила на отлично по классу фортепиано. Чего нельзя было сказать об её успехах в общеобразовательной школе. Окончив школу с трояками по математике, физике и химии, она закрыла для себя все иные жизненные пути, кроме пути в искусство.

По этой узкой тропе Катя и двинулась дальше, получив полное музыкальное образование. Однако то ли высокие сферы музыкального бомонда не разглядели в ней сказочного таланта, то ли они с ней не сошлись характерами, но после многих попыток устроиться на музыкальном олимпе она оказалась в музучилище. В личной жизни у неё тоже не сложилось. Она познакомилась с этим проходимцем Жорой Куропаткиным, который играл на бас-гитаре в какой-то захудалой провинциальной поп-группе, и влюбилась всем сердцем в это чудовище. Это был алкоголик и отпетый проходимец, совершенно разнузданного нрава тунеядец и психопат. Всё, что он зарабатывал от раза к разу своей концертной деятельностью, — спускал тут же на попойки, прикиды и тусовки. По крайней мере за те два года, что он прожил в их доме, ни Степан Аркадьевич, ни Алла Борисовна, ни дочь Катя от него ни копейки не видели.

Видели только скандалы, истерики и попойки, при этом столовался и квартировал он совершенно бесплатно. В довершение ко всему Катя от него забеременела, хотя они и не состояли в браке, и родила очаровательную внучку Танечку. В результате Алле Борисовне это безобразие надоело, и она положила ему конец, с позором изгнав негодяя из дома, несмотря на слёзы и мольбы дочери.

Конечно, зарплаты и пенсии Степана Аркадьевича, а также пенсии супруги и зарплаты дочери хватало на жизнь. Не часто, а точнее, не каждый год, они даже ездили на отдых в Египет или Турцию, но это был предел, сверх которого они не могли ничего себе позволить. Купить квартиру в Москве с такими доходами не представлялось возможным. Но жена и дочь почему-то вбили себе в голову мысль о квартире, и это стало мечтой их жизни. Причём реализация этой мечты возлагалась именно на него. Он предлагал им более приземленный вариант — обменять квартиру на трёхкомнатную с доплатой. Кредит на доплату, хоть и с трудом, но можно получить. Ещё продать машину и выгрести все скудные накопления на старость. Это казалось вполне выполнимой задачей, но супруга сказала, что ей нравится эта квартира и ни в какую другую она больше не поедет. Ситуация оставалась патовой, его постоянно пилили, и он просто не знал, что делать. С такими грустными мыслями и уснул.

На следующий день Степан Аркадьевич принялся проверять расчёты Новицкого. Провозился с ними до вечера, но, как ни искал, так и не нашёл ни одной ошибки. Это его очень удивило.

«Может, не по глазам? Может, я где-то чего-то не рассмотрел в этой стопке математических формул?» — подумал он.

Но ситуация складывалась странная. Если расчеты окажутся верными, то это потянет на открытие века, сопоставимое с теорией Альберта Эйнштейна. Нет, это фантастика! Такого не бывает! Какой-то аспирант-очкарик — и вдруг такое? Но ведь и Эйнштейн опубликовал свою теорию, работая клерком в патентном бюро. Правда, это было сто лет назад, а сейчас на дворе XXI век.

Степан Аркадьевич пребывал в полной растерянности. Что с этим делать, он не знал. Вдруг ему в голову пришла мысль отдать всё это на проверку математикам. У них стоят мощные компьютеры, и вообще они доки по части математических моделей. Для этого он решил позвонить профессору Лямину, снял трубку и набрал номер.

— Иван Георгиевич, здравствуйте! Это Черных беспокоит, — начал он разговор, когда Лямин взял трубку.

— Добрый вечер, Степан Аркадьевич! Давно не слышались. Какими судьбами?

— Да есть тут к вам одна просьба. Расчёты надо проверить у моего аспиранта.

— А что, сами-то никак?

— Да объём очень большой, это по М-теории Виттена, там математики на сто страниц. У нас даже программного обеспечения такого нет.

— Ну хорошо. Приносите. Только мои ребята сейчас заняты. Раньше, чем через два дня, не получится.

— Спасибо вам огромное, Иван Георгиевич! Я тогда завтра с утра его с расчётами к вам пришлю?

— Присылайте. Пусть старшему научному сотруднику Вячеславу Колосову всё отдаст и расскажет. Я его предупрежу.

— Ещё раз спасибо, Иван Георгиевич! До свидания! — попрощался Степан Аркадьевич, записывая имя и фамилию старшего научного сотрудника, который будет проверять расчёты.

— До свидания, Степан Аркадьевич! Всех вам благ! — ответил Лямин и повесил трубку.

Черных посмотрел на часы. Стрелки показывали без пяти минут шесть. Неплохо бы успеть заскочить в книжный магазин и купить Танюше книжку, которую она давно просила. Ну а потом поехать вместе в бассейн.

***

Каково же было удивление Степана Аркадьевича, когда ровно через неделю на пороге его кабинета нарисовались аспирант Новицкий и старший научный сотрудник Колосов с глазами размером с блюдце. Из взволнованного рассказа последнего черных понял, что расчёты Новицкого совершенно верны, и поправка, введённая им в математику Виттена, работала идеально. Математики проверяли всё несколько раз с использованием самых лучших программ — и в конце на самых мощных компьютерах. Результат всегда получался один — никакой ошибки у Новицкого не было.

Степана Аркадьевича бросило сначала в жар, а потом в холод, на лбу выступила испарина, а сердце собралось выскочить из груди. В воздухе, который он хватал полным ртом, ощущался запах Нобелевской премии, а точнее запах свежеотпечатанных стодолларовых купюр, из которых она состоит. Единственное, о чём он пожалел, так это о том, каким же он был дураком, отдав этот вопрос математикам. Теперь об этом знает куча людей, по крайней мере вся кафедра математики. Отделаться от соавторства Лямина и Колосова будет невозможно, а это значит, что премию придётся делить.

Но Степан Аркадьевич был всё же настоящим учёным и в вопросе отлично разбирался. Он знал, что сама по себе поправка к математике Виттена ещё ничего не значит. Она просто открывает возможность практического применения теории, которая до этого являлась лишь экзотическим украшением теоретической физики и представляла интерес только для узкого круга учёных. Из-за неё ломали копья физики-теоретики, но практического применения она не имела, так как проверить, верна ли она, было невозможно. Но теперь эта возможность появилась, и если создать необходимое оборудование и провести эксперимент, а эксперимент удастся, это будет настоящее открытие. В этом случае авторам точно гарантирована Нобелевская премия. Так вот, ко второму этапу работы он ни одного математика на пушечный выстрел не подпустит. Да и вообще теперь никого к этой работе не подпустит.

Когда страсти немного улеглись, а дым американской валюты развеялся, Степан Аркадьевич перешёл к делу, попытавшись восстановить контроль над ситуацией. Он пообещал написать статью в соавторстве с профессором Ляминым и старшим научным сотрудником Колосовым и направить её в самые рейтинговые научные журналы мира. Но для себя решил, что эту статью пока положит под сукно и вытащит её только тогда, когда проведёт эксперимент, ну или будет полностью готов к его проведению. Чтобы, не дай бог, никто не только в их институте, а и во всём мире не перехватил инициативу. Иначе он в очередной раз останется с носом, как практически всегда бывало в его жизни. Обещание удовлетворило Колосова, и тот ушёл, окрылённый надеждой, что индекс цитируемости его работ в ближайшие пару месяцев побьёт все мировые рекорды.

Далее Степан Аркадьевич дал задание Новицкому сделать все расчёты по эксперименту и начал приглашать к себе в кабинет сотрудников отдела по одному и давать каждому задание на отдельный этап работ. Таким образом он исключал возможность плагиата со стороны коллег, потому что общую картину по физике знали только он и Новицкий.

После того как через пару месяцев на рабочем столе у Степана Аркадьевича образовалась здоровенная кипа отчётов, расчётов, проектов и прочих бумаг, он всё это прочитал и свёл воедино. В результате вырисовалась с одной стороны очень перспективная, а с другой — практически нереализуемая картина.

Во-первых, создание установки вылетало в совершенно баснословную для российской науки сумму — по приблизительным подсчётам примерно в миллиард долларов США. И это ещё не всё. Оборудование нужно было заказывать по всему миру, так как российская промышленность такого просто не делала, да и сделать бы не смогла. Во-вторых, когда Стас Новицкий просчитал необходимую мощность для эксперимента, она возросла от первоначальной, правда, не катастрофически, но значимо. Им требовалась мощность одной атомной электростанции и плюс ещё немножко из единой энергосистемы страны. Стало понятно, что этого никто учёным так просто не даст.

Ставшая уже такой отчётливой и ясной картинка, на которой Степан Аркадьевич Черных выступает в Стокгольме на церемонии вручения Нобелевской премии по физике, померкла и начала медленно таять, стремясь вообще улетучиться. Картинку требовалось срочно спасать, и он напряг все свои мощные, тренированные годами научной работы извилины, чтобы найти приемлемое решение. Решение просилось только одно: искать спонсора. И не какого-то там захудалого российского олигарха, а приличного магната, зубастую акулу капитализма. Проблема заключалась только в том, где её найти. Мест, где водятся такие хищники, Черных не знал. Были, правда, ещё опасения, что такая акула может случайно проглотить и его самого, даже не подавившись. Но с другой стороны, зачем ей это делать? Без его мозгов вся затея теряет всякий смысл.

Но даже если допустить, что ему удастся поймать в свои сети такого хищника, что он ему предложит? Финансировать физический эксперимент для того, чтобы подтвердить или опровергнуть теорию, тот не будет. Акулы не играют в игры разума. Они если и вкладывают деньги, то хотят получить взамен что-то очень материальное и полезное для себя и своего бизнеса. Нобелевская премия такую акулу капитализма вообще не интересует, у него супруга такую сумму каждый день во время утренней прогулки тратит, а во время вечерней в два раза большую. Слава финансовому магнату тоже не нужна. Те из них, кто хочет славы, и так не сходят с обложек самых крутых глянцевых журналов. Их знают в лицо все, от папуасов Новой Гвинеи до американских сенаторов, и страшно им завидуют.

Есть среди них и те, кто, наоборот, не любит публичность. Информацию о них не раздобыть из сейфов ЦРУ ни за какие деньги. Нет, он сможет получить деньги на этот эксперимент только в одном случае: если чётко и понятно объяснит, что в результате его успешного завершения можно получить физически ощутимое благо. И оно должно быть настолько заманчивым, чтобы затмить собой потерю денег в случае неудачи.

Черных вызвал к себе Стаса и поручил тщательно проработать этот вопрос. Тот ушёл из кабинета в задумчивости. Одно дело — наука, а другое — практическое применение. С этим у учёных всегда были большие проблемы.

Стаса Степан Аркадьевич решил не торопить. Успокоившись, понял, что быстро тут ничего не решится, и стал продумывать варианты выхода на спонсора. Это представлялось самой сложной частью задачи. Действовать через сообщество учёных казалось крайне опасным, могли перехватить идею и присвоить себе все лавры. Поэтому решил действовать через бизнесменов. Среди тех, с кем он начинал заниматься бизнесом, были несколько человек, кто всё же сумел выбиться в люди, но уже позже и без него. Однако приятельские отношения с ними и контакты у черных остались, и он начал действовать.

Первым делом нашёл своего приятеля Андрея Воротникова, вместе с которым они занимались бизнесом ещё в его первом предприятии. В отличие от Черных, Воротникову всё же удалось выбиться в люди, и хотя акулой капитализма тот не стал, но в этакую средних размеров щуку превратился. Сначала сумел создать свой бизнес по импорту компьютерной техники из-за границы, а затем хитро извернуться так, чтобы его не съели рыбы покрупнее. Конечно, сохранить независимость не смог, но сумел объединиться с другими примерно своего уровня бизнесами и вошёл в ассоциацию, где был соучредителем и вице-президентом по внешнеэкономической деятельности. Андрей отлично знал английский и всё время пропадал за границей, ведя переговоры с крупными корпорациями о поставках в Россию.

Связей среди западного делового сообщества Воротников за последние годы накопил предостаточно, и оказался именно тем человеком, который Степану Аркадьевичу нужен. Степан Аркадьевич договорился о встрече, не раскрывая тему, а предложив просто так посидеть в баре, попить пива и вспомнить былые времена. Андрей, несмотря на занятость и плотный график поездок, согласился. Они встретились в субботу вечером в пивбаре недалеко от дома, где жил Воротников.

Оба обрадовались встрече, пили пиво и вспоминали, как вместе работали. Уже в конце разговора Степан Аркадьевич поднял вопрос, ради которого эту встречу и организовал. Андрей, как профессиональный бизнесмен, за эту идею ухватился, сразу намекнув на приличный откат за посредничество, и, получив согласие, обещал тему проработать. Правда, тут же заострил внимание на том, о чём Степан Аркадьевич и так знал, и начал уже реализовывать: это материальное воплощение идеи, которое и явилось предметом сделки. Черных сказал Андрею, что конкретика появится в ближайшие пару недель и её можно будет предоставить. На том и расстались, договорившись быть на связи.

Примерно через неделю после этой встречи в его кабинете появился Стас с черновиками своих идей по практическому использованию открытия. Степан Аркадьевич долго слушал доводы Новицкого, изучал его выкладки и расчёты и пробовал всё это состыковать и как-то оформить в целостную картину. Получалось, что если они смогут выдуть пузырь из браны, то им удастся попасть в любой параллельный мир, находиться там и делать всё что угодно как у себя дома. В какой из параллельных миров они попадут, зависело от координат двенадцатимерного пространства, в которое будут выдувать пузырь из стенок браны.

Что это за миры, куда можно попасть? Эти миры являются альтернативными нашему, то есть отпочковываются от него каждое мгновение, а наш мир разделяется на два: мир, в котором какое-либо событие произошло, и мир, в котором это событие не происходило. В первые мгновения оба мира почти одинаковы, они различаются только на одно событие, но в дальнейшем в другом мире начинают происходить уже иные события, которые не происходят в нашем мире, и наоборот.

Со временем различие миров нарастает. Значит, если они попадут в мир, который отпочковался от нашего мира секунду назад, то практически не увидят никаких изменений, различия будут минимальны. Но если они попадут в мир, который отпочковался от нашего мира во времена Юлия Цезаря и там на дворе тоже начало XXI века, то они могут увидеть в нём всё что угодно — другие страны, другие народы и даже другую цивилизацию.

Где находятся эти миры? Да прямо тут, вокруг нас. Они отделены от нашего мира бранами. Брана — это такой физический объект, который можно представить как очень тонкую энергетическую перегородку, имеющую колоссальную энергию. Структура бран двенадцатимерна, и поэтому в нашем трёхмерном пространстве они не являются плоскими. Представить их поверхность человеческому разуму невозможно. Она описывается только математически, и то с помощью многостраничного набора уравнений.

Все эти миры присутствуют вокруг нас и разделяются сложной системой бран. Иногда в системе происходят мощные энергетические флуктуации. Их причин никто не знает. Но они могут приводить к сдвигу бран, и тогда возникают аномальные явления. В некоторых местах планеты бесследно пропадают корабли и самолёты. Или появляются неизвестные объекты и существа, случаются необъяснимые явления. Это происходит по следующей причине: когда сдвигается брана, мы оказываемся в другом мире, видим происходящие там события и участвуем в них. Когда брана возвращается на место, всё исчезает.

Как же тогда соотносится время в этих мирах? В каждом трёхмерном мире время течёт со своей скоростью только вперёд. Но в двенадцатимерной системе время — лишь один из параметров сетки координат. Можно выбрать любую точку времени на оси и попасть в то время, которое выбрано. В нашем мире, где будет находиться устье пузыря браны, оно окажется привязанным к оси нашего времени. Поэтому оно будет двигаться по оси только вперёд всего несколько минут, после чего пузырь сдуется и брана вернётся в начальное состояние, прихватив с собой всю материю нашего мира и ту материю из чужого мира, которая окажется связанной с нашей материей физически.

В параллельном же мире пузырь будет растягиваться от точки входа до установленной нами точки выхода на оси его времени, а в теории — хоть до бесконечности. Если изменить координаты времени в параллельном мире и установить их в виде отрезка, то тогда при достижении конечной точки отрезка пузырь прекратит раздуваться и тут же схлопнется. Это означает, что в нашем мире устье пузыря будет существовать минуты, а в мире, куда выдули сам пузырь, он может существовать годы, десятилетия, столетия — и, теоретически, бесконечность.

Всё это открывало просто фантастические коммерческие перспективы проекта. Можно было попасть в параллельный мир, отпочковавшийся от нашего, например, пять тысяч лет назад. зная расположение золотых приисков и рудников, выбрать из них всё золото, упаковав в наши контейнеры, и перетащить в наш мир. Проблема заключалась только в том, что масса и объём того, что можно было протащить в параллельный мир и вернуть обратно, например технику для добычи или старателей, являлись строго ограниченными. Но в нашем мире эта операция занимала минуты, а в другом мире старатели могли трудиться лет двадцать, пока не добудут нужное количество.

Степан Аркадьевич отправил Новицкого писать коммерческое предложение на конкретных примерах, чтобы потенциальный инвестор понимал, куда он вкладывается и чем рискует. На его взгляд, предложение казалось заманчивым. Вкладываешь чуть более полутора миллиардов долларов, а потом шуруешь по всем параллельным мирам и вытаскиваешь из каждого по нескольку тысяч тонн золота. Получались хорошие дивиденды на первоначальный капитал. Правда, он подозревал, что даже при успешной реализации проекта такой фокус со временем приведёт к сильным финансовым потрясениям в нашем мире. Но ему-то какое до этого дело. Ему нужна была слава учёного и приличные деньги, чтобы обеспечить себе и супруге беззаботную старость, а дочери и внучке — обеспеченную жизнь.

Через пару недель позвонил Воротников и сказал, что нащупал пару каналов, куда можно закинуть предложение. Оно должно быть оформлено на английском языке, конкретное по содержанию, но без лишних подробностей. Степан Аркадьевич попросил Стаса организовать качественный перевод и, когда тот был готов, позвонил Андрею и договорился с ним о встрече. Встретились днём у метро. Черных передал папку с документами Воротникову, и они договорились, что, как только будут какие-то результаты, Андрей ему позвонит. Воротников собирался уезжать через два дня в Лондон по своим коммерческим делам и обещал закинуть предложение по своим каналам, которые, по его словам, проявили к нему интерес.

***

В дверь кабинета постучали.

— Войдите! — сказал Степан Аркадьевич, не отрываясь от работы.

В кабинет вошли двое мужчин в верхней одежде, и один из них, тот, что постарше, спросил:

— Черных Степан Аркадьевич?

Степан Аркадьевич оторвался от работы, поднял очки на лоб и посмотрел на посетителей.

— Да, это я. А с кем имею честь разговаривать?

— Я — полковник Федеральной службы безопасности России Сергей Дмитриевич Морозов, а это мой коллега майор Николай Борисович Седых.

Не дожидаясь приглашения, они прошли в кабинет и сели к Степану Аркадьевичу лицом, показав издали служебные удостоверения.

У него ноги стали ватными, сильно засосало под ложечкой, и мороз пробежал по спине. Но он, собравшись с духом, спросил:

— Чем обязан, товарищи?

— Государственными секретами приторговываем, Степан Аркадьевич? — язвительно спросил Морозов.

— Не понимаю, о чём вы говорите.

Морозов открыл папку, которую держал в руках, и, достав оттуда документ, протянул его Степану Аркадьевичу, проговорив при этом:

— Вот об этом.

Степан Аркадьевич взял документ и просмотрел. Это был один из двух экземпляров коммерческого предложения для иностранного инвестора, которые он отдал Воротникову. Степан Аркадьевич усмехнулся и ответил:

— В чём же тут государственный секрет? Это всего лишь попытка найти финансирование для проверки научной гипотезы.

— Ну это вы будете сначала следователю, а потом в суде рассказывать. Где все документы по проекту?

— У меня, — упавшим голосом ответил Степан Аркадьевич.

— Вот постановление на обыск в вашем кабинете и решение суда о проведении обыска в вашей квартире. А вот постановление на изъятие всех документов. Можете ознакомиться, — произнес Морозов и, достав из своей папки три документа, вручил их Степану Аркадьевичу.

Тот взял бумажки трясущимися руками и положил на стол. Надел очки и попробовал прочитать, но буквы прыгали перед глазами и ничего не получалось. В голове крутилась мысль, что его просто подставили. Кто-то специально пошёл в ФСБ и отдал им коммерческое предложение. Спецслужбам никакого дела не было до науки, тем более до теоретической физики. Научные институты пачками продавали свои изобретения за границу без всяких последствий. Ученые стаями уезжали в США и Европу со своими открытиями. Их там публиковали, они становились знаменитыми и даже лауреатами Нобелевских премий. Неужели Воротников? Но зачем ему это надо? У него был свой шкурный, чисто коммерческий интерес. Если бы сделка состоялась, то он получил бы свой откат и умыл ручки. Скорее всего, он кому-то не тому сунул это предложение.

— Ну что? Ознакомились, Степан Аркадьевич?

— Да, — ответил он дрожащим голосом.

— В общем, так, Степан Аркадьевич. Мы хотим предложить вам лучший для вас вариант. Вы соглашаетесь сотрудничать со следствием. Передаёте следствию все без исключения документы. Помогаете разобраться в сути научного открытия. Добровольно отказываетесь от авторства. Подписываете обязательство о неразглашении. Тогда, возможно, следствие либо прекратит это дело, либо вы будете выступать по нему в качестве свидетеля. Подумайте, а мы подождём.

Так вот оно в чём дело! Значит, открытием заинтересовались политики. Как же он не подумал-то сразу. Какое, к чёрту, золото! Это примитивно. С помощью открытия можно трансформировать другие миры, менять политические системы, изменять там ход истории. Ценности оттуда тоже можно таскать, но это уже в качестве приза. Очевидно, что его коммерческое предложение попало на глаза кому-то очень умному, но связанному с политикой. И этот кто-то сразу оценил возможности. Надо было сразу выходить на политиков: те умеют приватизировать всё, научные открытия не являются исключением… Но хоть бы немного заплатили, а так он остался ни с чем! Хорошо будет, если ещё и не посадят.

— Хорошо. Я согласен на ваши условия, — удручённо произнес Степан Аркадьевич.

Глава 2. ОПЕРАЦИЯ «ВАРЯГИ»

На небольшой округлой площадке посреди большого поля стояли шесть человек. Вдали виднелась опушка леса, недалеко от неё — строение, напоминающее электроподстанцию. Отовсюду к нему тянулись провода пары десятков высоковольтных линий электропередач. Кроме шестерых людей в центре площадки вокруг не было ни души. Все стоявшие на площадке были одеты в настоящие космические скафандры белого цвета с ранцем за спиной и тонированным стеклом шлема. Только на костюмах отсутствовали опознавательные знаки страны, какие бывают у всех космонавтов, которых показывают по телевизору, — либо российский триколор, либо звездно-полосатый флаг на рукаве.

У четверых из шести на груди висели автоматы. Рядом с группой на площадке стояли металлические ящики с каким-то оборудованием. Казалось, что эти шестеро собрались лететь в космос, стоят на космодроме с багажом и ждут прибытия транспортного звездолёта.

— Что чувствуешь, Сергей Леонидович? — спросил один из них другого по внутренней связи.

— Мурашки по коже бегают. И дикий, леденящий душу ужас вперемешку со страшным любопытством чувствую. Думаю, что это же испытывают все приговорённые к смерти, взойдя на эшафот и положа голову на плаху. Разница между ними и нами лишь в том, что они знают, что произойдёт с ними через несколько минут, а мы этого не знаем.

— Всегда есть первопроходцы, как мы с вами, которые жертвуют всем, чтобы проложить путь человечеству в будущее. Без них люди жили бы ещё в каменном веке.

Свет вокруг шестерых начал меркнуть, и окружающее пространство начало заволакивать густым туманом. Вскоре свет совершенно исчез, они оказались в полной темноте. Пропала гравитация, как будто они внезапно очутились в невесомости. Начались сильное головокружение и тошнота. Так продолжалось пару минут. Потом вновь появилась гравитация, стало медленно светлеть, и туман рассеялся.

В глаза, несмотря на тонировку стекол скафандров, ударило ослепительно яркое солнце. Группа стояла посреди песчаной долины, которая простиралась до самого горизонта. Это была пустыня — один ровный песок и больше ничего. Сергей Леонидович повернулся влево и замер, громко вскрикнув:

— О боже! Смотрите, что от нас слева!

Все повернулись. Примерно в полукилометре от них стояла огромная пирамида. Она величественно возвышалась над долиной и ярко сияла в лучах солнца. Её стороны были идеально гладкими и отделанными белоснежным камнем, а самый кончик верхушки сверкал чистым золотом. Вдалеке за пирамидой текла широкая река. От реки к пирамиде был прорыт ровный канал, который заканчивался недалеко от её подножия каменной пристанью с храмом за ней. По реке плыли несколько лодок под парусами. людей поблизости не наблюдалось.

— Это же пирамида Хеопса! Она только что построена! Двух других ещё нет! Боже мой! Мы в древнем Египте в период царствования четвёртой династии, в долине Гизы! Это примерно две тысячи пятьсот пятидесятый год до нашей эры! — орал в экстазе Сергей Леонидович.

Он пытался отсоединить и снять с себя шлем скафандра, пока другие участники группы, повернувшись к пирамиде, заворожённо смотрели на неё. Наконец освободившись от шлема и бросив его себе под ноги, он кинулся к ящикам с аппаратурой. Открыв ящик, вытащил оттуда фотоаппарат с большим объективом и начал фотографировать сначала пирамиду, потом храм, пристань и реку с плывущими по ней лодками.

— Это же невероятное открытие! У пирамиды вершина действительно была из чистого золота! Нил очень близко протекал от долины, и от него был прорыт канал! Эти фотографии станут настоящей сенсацией! — как ребёнок радовался Сергей Леонидович.

— Зря вы так радуетесь. Сдаётся мне, что эти фотографии не увидит никто, кроме организаторов проекта. Да и о том, что мы сейчас видим, никто не узнает.

— Почему?!!

— Потому что этим проектом занимаются спецслужбы, а не учёные. Если вы помните, мы подписали кучу разных бумаг о неразглашении государственной тайны. Это не научный проект, а военный. Там, где наукой начинают заниматься спецслужбы, заканчивается вся наука и начинается война.

— Всё, уходим отсюда, — сказал один из их спутников, вооружённых автоматами, и нажал очень большую кнопку на приборе, который держал в руке.

Свет вокруг них начал тускнеть, и всё заволокло густым туманом.

***

Дениса Трофимовича Богатырева срочно вызвали к руководству прямо во время оперативного совещания, которое он проводил с руководителями подразделений. Совещание пришлось прервать и перенести на завтра.

«Что такого экстренного могло случиться?» — подумал он, направляясь по лестнице на четвёртый этаж, где находился кабинет руководителя.

Денис Трофимович был генерал-полковником ФСБ России, и назвать работу в их ведомстве спокойной даже язык не поворачивался. Но всё же такой срочный вызов к начальству представлялся необычным. Почему ему не дали даже закончить совещание?

Он вошёл в приёмную, и секретарь, увидев его, сказал:

— Проходите, Денис Трофимович! Николай Ефимович ждёт вас.

Войдя в кабинет шефа, он увидел, что тот сидит за столом и внимательно изучает какие-то бумаги.

— Добрый день, Николай Ефимович!

— Добрый день, Денис Трофимович! Проходите, присаживайтесь! Разговор у нас будет долгий. Может, вам чаю или кофе?

— Да нет, спасибо, Николай Ефимович. что-то случилось?

— А вы, кстати, зря от чая отказались. Сидеть мы с вами будем до позднего вечера. Так что я чаёк себе попрошу. Вы уж извините.

Николай Ефимович нажал кнопку коммутатора и сказал секретарю:

— Валентин Михайлович, чашечку чёрного чая принесите мне, пожалуйста!.. Так вот, Денис Трофимович. Дело, о котором пойдёт сейчас речь, совершенно невероятное, фантастическое и является государственной тайной высочайшего уровня секретности. Кроме этого, всё нужно будет выполнить в кратчайшие сроки с соблюдением всех мер безопасности, чтобы исключить даже малейшую возможность утечки информации. Руководство выбрало именно вас — как профессионала, имеющего опыт планирования и проведения подобных операций, — начал Николай Ефимович.

Дверь кабинета открылась, и вошёл секретарь, неся в руках чашку горячего чая. Он поставил блюдце с чашкой на стол перед шефом и вышел из кабинета, а Николай Ефимович продолжил:

— Полтора года назад в Институте теоретической физики Академии наук один аспирант совершенно случайно совершил невероятное открытие. Это открытие связано с теорией, объясняющей строение пространства. Из этой теории вытекало, что можно построить установку, которая позволит физически перемещаться в иные миры и в иное время. Денег у них в институте на создание установки не было, и они решили всё это продать американцам. Наша служба эту сделку предотвратила и изъяла всю документацию. Открытие сразу же засекретили, и им заинтересовалось руководство. Подключили всех наших светил науки, проверили расчёты и проект установки и пришли к выводу, что эта фантастика может оказаться реальностью. Нашли наших российских частных инвесторов для финансирования проекта. На эти средства четыре месяца назад построили первую установку. Её включили — и всё получилось.

Николай Ефимович замолчал, придвинул к себе чашку с чаем, бросил туда два кусочка сахара и принялся размешивать.

— То есть, если я правильно вас понял, с помощью этой установки смогли попасть в другие миры? — спросил Денис Трофимович.

— Совершенно верно! Не только попасть, но и пробыть там длительное время и вернуться назад. Сорок семь добровольцев пробыли в других мирах от нескольких минут до семи лет, и все они вернулись целыми и здоровыми. Это были учёные и бойцы спецназа. Учёные притащили с собой кучу разных артефактов, начиная от чучел саблезубых тигров и кончая древними фолиантами из Александрийской библиотеки. Забили этой ерундой целый склад. Установка позволяет попасть в другой мир и находиться там неограниченное время, делать всё что угодно, а затем снова вернуться обратно, что-нибудь прихватив с собой оттуда. При этом в нашем мире проходит чуть более двадцати минут.

Николай Ефимович замолчал, взял чашку и отпил несколько глотков.

— Да! Это настоящая фантастика! — воскликнул Денис Трофимович.

— Вот-вот, и я о том же. Когда начали отправлять первых добровольцев, столкнулись с одной проблемой. После нескольких лет пребывания в другом мире они вернулись постаревшими. Это было очень заметно, а так как проект засекречен, пришлось выплачивать очень большие деньги родственникам, чтобы те молчали. Добровольцев пришлось перевозить в другие города и устраивать на новую работу. Потом случайно узнали, что австралийские медики изобрели лекарство, очень сильно замедляющее старение, но сидели без денег на проведение клинических испытаний. Наша служба сумела раздобыть у них рецепт. Сделали таблетки и проверили на добровольцах. Оказалось, что работает — и чем моложе доброволец, тем эффективнее. До двадцати пяти лет при регулярном приёме лекарства старение вообще полностью останавливается. Если добровольцы были старше, то старение только замедлялось, причём чем старше, тем меньше.

— И что же теперь планируется со всем этим делать? — спросил Денис Трофимович.

— Вот тут-то и начинается самое интересное! Сначала наверху думали, что из этих миров будут таскать золото, платину и алмазы, а затем продавать их американцам с европейцами. Но потом поняли, что это полная ерунда. Если принести много, то цены сразу же упадут, а если ещё больше, то и покупать не будут, эти ценности станут никому не нужны. Это как с нефтью и газом: чем больше, тем хуже. Поэтому задумали там совсем другую операцию. И провести её нужно очень быстро. Потому что огромные деньги, которые уже взяли у инвесторов на всё это и, видимо, ещё брать придётся, нужно возвращать с процентами. Да и сама операция в огромные деньги обойдётся.

— В чём же тогда будет моя задача? Что от меня требуется?

— Самое первое — подписать вот эти документы, касающиеся уровня секретности. Потом я надену вам на руку электронный браслет. После этого введу в курс дела относительно операции. Вы, Денис Трофимович, назначены её руководителем.

Николай Ефимович протянул пачку документов, лежавшую у него на столе.

***

Денис Трофимович проводил экстренное заседание штаба по планированию сверхсекретной операции, руководителем которой его назначили месяц назад. Операции присвоили кодовое название «Варяги». Экстренным заседание стало потому, что начальство торопило, а в установленные сроки они никак не укладывались. За это он сегодня получил очередной нагоняй и поэтому сидел хмурый и злой.

Операция, которую задумало руководство, по масштабам превосходила всё, с чем он когда-либо встречался в своей профессиональной деятельности. Когда Николай Ефимович раскрыл ему весь замысел руководства, Денис Трофимович просто оторопел от услышанного и долго не мог собраться с мыслями. Сидел молча около получаса, прежде чем начал соображать. Целью операции являлось изменение в одном из параллельных миров хода Второй мировой войны в пользу Советского Союза. Для этого планировалось телепортировать в данный мир военный контингент, численностью равный примерно одной дивизии, вооруженный самой современной военной техникой и оружием. Время прибытия контингента выбрали в первых числах июля 1941 года.

Контингенту предстояло остановить наступление немецких войск, не допустить их продвижения на территорию страны, захвата городов и разгрома частей Красной армии. После этого военные специалисты контингента должны были реорганизовать Красную армию, провести мобилизацию страны, наладить производство новых видов оружия и в кратчайшие сроки разгромить германию и Италию без помощи союзников, взяв под полный контроль всю Европу. Затем помочь союзникам разгромить Японию в обмен на территории в Азии.

После окончания войны планировалось полностью перестроить промышленность страны. Используя технологии начала XXI века построить новые заводы, начать на них выпускать всё — от бытовой техники до самолётов — и стать единственным в том мире производителем. Затем полностью реорганизовать всю мировую финансовую систему так, чтобы получить необходимое количество драгметаллов и бриллиантов для расчетов с частными инвесторами по данному проекту. После этого контингент должен будет вернуться из того мира, а операция станет считаться завершённой. В том мире начнётся следующая операция, но руководителем штаба по её планированию назначен другой человек, и её сути, а уж тем более подробностей, Денис Трофимович не знал.

Ему хватило и того, что он знал и, самое главное, что должен был сделать. На планирование и подготовку операции отводилось всего четыре месяца. В первой половине сентября весь контингент вместе с оружием и техникой должен быть размещён на спецплощадке и телепортирован, чтобы уже через двадцать минут вернуться назад с выполненной миссией. Получалось, что ему за четыре месяца нужно спланировать целую мировую войну и промышленную революцию, и всё это в условиях строжайшей секретности. От этого у него даже дух захватило. Задача казалась совершенно невыполнимой. Но это на первый взгляд. Когда Николай Ефимович рассказал ему подробности, всё оказалось не так ужасно.

От Дениса Трофимовича требовалось лишь спланировать и подготовить к отправке необходимое количество техники, оружия, боеприпасов, приборов, оборудования, запчастей и продуктов питания. Подготовить технологическую и производственную документацию для строительства заводов и производства оружия, техники, оборудования, приборов, товаров. Набрать военный контингент и специалистов, которые будут его готовить, а также обслуживать технику и системы. Загрузить необходимую информацию в компьютеры, которым предстоит отправиться вместе с контингентом. Все это телепортировалось сначала на промежуточную базу, которая уже была создана в другом мире. На той базе планировалось подготовить персонал, разработать подробный план операции, и уже оттуда телепортировать контингент в выбранный для проведения операции мир.

Прошёл уже месяц, а они так окончательно и не определились с количеством необходимого вооружения. По военному контингенту и требованиям к нему тоже были вопросы. Сегодняшнее совещание как раз и должно прояснить эти моменты.

— По мнению военных аналитиков, весь личный состав при подготовке к операции должен пройти действительную военную службу в армиях потенциальных противников. Это необходимо, чтобы знать боевую технику, вооружение, структуру, систему управления войсками и особенности ведения боевых действий. Из-за этого есть серьёзные ограничения по возрасту кандидатов. Они должны быть от восемнадцати до двадцати пяти лет, — начал доклад руководитель группы военных аналитиков майор Сергей Николаевич Ивлев.

— Почему недостаточно службы только в российской армии? — спросил Денис Трофимович.

— Потому что российская армия не германская, не итальянская и не британская или американская. Специфику армии, кроме как на собственной шкуре, узнать невозможно, сколько лекций про это ни читай и практических занятий ни проводи. Прослужить в армии необходимо не менее одного года, и желательно во время ведения боевых действий, в крайнем случае при подготовке к ним. Службу можно организовать в других мирах во время военных конфликтов, происходивших в течение последних восьмидесяти лет, где принимали участие немецкие, итальянские, британские и американские войска.

— Но ведь для прохождения службы в иностранных армиях понадобится знание языка на уровне носителя. Где мы такой персонал найдём? — вмешался в разговор генерал-майор Савушкин, назначенный заместителем руководителя операции.

— Придётся подготовить. Потому что знание языка на уровне носителя понадобится не только для этого. Второй и третий этапы проведения операции потребуют управления освобождёнными территориями и создания на них промышленной и военной инфраструктуры. Без знания языка это реализовать не получится. Современные мнемонические методики изучения иностранных языков позволяют достичь результата в короткий срок, но, к большому сожалению, не всем. Очень много зависит от особенностей обучаемого, его природной способности к овладению языками. Обнаружить эти особенности несложно, но это приведёт к большому отсеву кандидатов на этапе изучения языков.

— И сколько процентов кандидатов, по-вашему, отсеется? — спросил Савушкин.

— Примерно третья часть, — ответил Ивлев.

— Вы хотите сказать, что нам придётся этот мусор оплачивать? — возмущённо спросил Денис Трофимович.

— Не обязательно. В контракте можно предусмотреть, что в случае, если программа по изучению языков при подготовке не будет освоена, контракт расторгается без оплаты.

— Да, но набирать и учить всё равно придётся, а это тоже стоит денег! — заметил Денис Трофимович.

— Но другого решения у нас нет. Без знания языка не отслужить в иностранной армии. Без знания противника не достичь поставленных задач. Мы хотим менее чем одной дивизией остановить армию целой страны, отлично вооружённую, и не дубинами, а танками, самолётами, пушками и пулемётами, пусть и не современными. Армию, имеющую отличный боевой опыт и высокий уровень дисциплины. Тогда надо увеличивать контингент в десятки раз. Да и это небольшие затраты. Гораздо большие затраты аналитики планируют на потери при прохождении службы. Службу-то придётся организовать в горячих точках, а там стреляют, убивают и калечат. В германском вермахте стажёры могут ещё и в гестапо по глупости попасть. Это уже будут боевые потери, за них придётся хорошие деньги платить. Бесплатно под пули или в гестапо никто не полезет.

— У нас ещё и германский вермахт! — воскликнул Савушкин.

— Вроде это основной противник в нашей операции. Или контингент не против него планирует воевать? — удивлённо спросил майор Ивлев.

— Ну и что у нас с этим вермахтом? — спросил Денис Трофимович.

— Возникают очень большие ограничения по внешнему виду и физическим особенностям кандидатов. У них на теле не должно быть никаких татуировок, пирсинга, шрамов от ранее проведённых операций, следов религиозных обрядов. Зубы должны быть либо здоровыми, либо вылеченными методами стоматологии тридцатых годов XX века, но это решаемо, зубы можно перелечить. Внешний вид и физическое развитие должны максимально соответствовать принятым тогда в германии стандартам и не вызывать никаких подозрений.

— Это что ещё за стандарты? — спросил Савушкин.

— Принадлежность к так называемой арийской расе.

— Так, где мы вообще такой персонал найдём?

— Тут как раз большой проблемы и нет. У нас в стране примерно четверть населения таким критериям соответствует. Но, конечно, с учетом всего сказанного требования к персоналу получаются довольно высокие.

— Так сформулируйте их, пожалуйста, окончательно, — попросил Ивлева Денис Трофимович.

— В качестве основного состава нам нужно будет набрать пятнадцать тысяч молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. Все они должны быть европейской наружности, физически абсолютно здоровыми, спортивного телосложения, без всяких пирсингов и татуировок. Являться студентами или выпускниками высших учебных заведений по более чем двадцати специальностям. Перечень специальностей был роздан перед совещанием. Летчиков, врачей, специалистов спецслужб, военных инженеров и техников, а также высший командный состав набираем из армии и спецслужб, но их немного.

— Ну а если мы не сможем набрать необходимое количество здоровых парней арийской наружности? — спросил Савушкин.

— Тогда придётся взять небольшое количество просто здоровых парней. Только посылать их служить в вермахт нельзя, но можно в бундесвер. Это, конечно, несколько ослабит потенциал контингента. Но важно, чтобы основная масса всё же прошла подготовку в вермахте.

— У кого ещё есть какие мнения, предложения по личному составу? — спросил Денис Трофимович.

— Мне кажется, что Сергей Николаевич доложил мнения аналитиков чётко и обоснованно, тут добавить нечего, — сказал майор Ужицкий, руководитель группы по вооружению.

— И как нам теперь эти требования в установленные сроки выполнить и такой состав набрать? — поинтересовался у присутствующих Богатырев.

— Договориться с рекрутинговыми агентствами во всех крупных городах, где есть высшие учебные заведения по требуемым специальностям. Направить туда наших сотрудников. В связи с повышенными требованиями проводить отсев кандидатов на уровне медкомиссий, — предложил майор Ивлев.

— На уровне медкомиссий у нас даже в военкоматах такой отсев идёт, что призывать некого. Они же все больные. Абсолютно здоровых очень мало. Вы, Сергей Николаевич, нам тут ещё планку по требованиям подняли на небывалую высоту. Боюсь, что нашу медкомиссию пройдёт один из сотни. И будет он для нас почти золотой. Но нам-то надо, чтобы он ещё и контракт подписал! Да какой! Вот я бы в здравом уме никогда такое не подписал, — рассуждал Денис Трофимович.

— Они все молодые, им ещё приключений хочется. Ну а дальше всё будет зависеть от стимула. Сколько им готовы заплатить по контракту. Мне финансовая сторона вопроса неизвестна. Но это должны быть очень хорошие деньги. Некоторые из них головы сложат в этой операции, а в наше время за три копейки никто умирать не захочет, — ответил Сергей Николаевич.

— Что там у нас с танками получается? — сменил тему для обсуждения Денис Трофимович.

— Мы смоделировали операцию на компьютерах и с учётом всех известных факторов посчитали, что для выполнения задачи по нанесению контрударов немецким войскам в июле 1941 года необходим минимум один полк танков «Армата», но это при условии, что всё будет идеально. Для достижения гарантированного успеха необходима танковая дивизия, — ответил майор Ужицкий.

— Да у нас этих танков всего-то один полк и есть! Какая, к чёрту, дивизия? Уралвагонзавод дивизию ещё пять лет делать будет. Они и этим-то башни переставить в срок не успевают! — воскликнул генерал-майор Савушкин.

— А зачем вообще принялись башни танкам переставлять? Это же столько геморроя! Мы так точно к сроку не успеем! — возмутился Богатырев.

— Из-за калибра орудия, Денис Трофимович. Во время Второй мировой войны в СССР не выпускали 125-миллиметровые снаряды к пушке, которая стоит в старой башне «Арматы». Такого калибра в СССР вообще не было. А вот 152-миллиметровые снаряды имелись, их много на складах ещё с царских времён хранилось. Да и советская промышленность их выпускала для гаубиц и пушек. В случае острой необходимости их можно использовать для стрельбы из орудий «Арматы». Мы же не можем с контингентом целый артиллерийский склад со снарядами отправить, погрузим самый минимум. Ну а дальше-то чем они воевать будут? К тому же эта пушка позволяет вести огонь зенитными ракетами, что немаловажно из-за недостатка систем противовоздушной обороны у контингента в условиях разгрома советской авиации в первые недели войны. Так что это вынужденная мера, — ответил майор Ужицкий.

— Ну вот ещё хрень с этими калибрами! Кругом одна засада! Может, мы и полк-то танковый не наберём, если в Нижнем Тагиле башни всем танкам сменить не успеют. Чем «Армату» можно заменить?

— По калибру — ничем. У нас все танки, которые имеются в армии и на складах со 125-миллиметровыми пушками. У этих танков боевая эффективность ниже, поэтому придётся добавить ещё один полк танков Т-90 и снарядов к ним минимум месяца на три боёв. Чтобы хватило, пока советская промышленность выпуск боеприпасов освоит. Давайте мы такой вариант просчитаем, — предложил майор Ужицкий.

— Ни хрена мы не добавим! Ни танков Т-90, ни снарядов к ним. Мы по массе телепортируемого груза не проходим, у нас только один танковый полк и проходит. Иначе придётся что-то выбрасывать из другой техники, а там всё нужное, — возразил генерал-майор Савушкин.

— Ну, значит, тогда я иду к руководству, и пусть они сами с Уралвагонзаводом разговаривают. Чтобы те на всех «Арматах» башни успели заменить. Больше этим вопросом не озадачиваемся, — подытожил Денис Тимофеевич.

— Да, но при наличии всего одного танкового полка есть очень большие риски, что операция пойдёт не по плану. Личный состав может не справиться с задачей. Это как игра на грани фола, у них не будет права даже на малейшую ошибку. От них потребуется не только высочайший профессионализм, но, как мне кажется, нечто большее, — выразил сомнения майор Ивлев.

— Справятся они! Мы им такие бабки по контракту платим! Я бы за такую кучу бабла и не с таким пустяком, да ещё с такой техникой, справился. Их же почти шесть лет учить и тренировать будут. Думаю, что это не проблема, — сказал Савушкин.

— Мне кажется, что на войне побеждает не техника, а солдаты. Их героизм и самоотверженность, их вера в правоту своего дела и свою победу. Это ни за какие деньги не купишь! Вы уверены, что эти парни, которых мы наберём из лихих девяностых, будут способны на подобное? Я вот лично сомневаюсь! Это же не советские солдаты, которые шли с голыми руками на смерть за Родину и за Сталина, — возразил Ивлев.

— Вечно вы, Сергей Николаевич, всё усложняете. Опять про какие-то высокие материи говорите — вера, героизм. Это в Советском Союзе всё про веру и героизм рассуждали. Ну и что? Стоило пачкой долларов перед носом помахать, как все про всё забыли и побежали карманы набивать. Вон как в эти самые лихие девяностые из-за бабла друг другу глотки грызли и друг друга мочили. У кого калибр побольше да реакция получше, тот прав оказался и живой при бабках остался… Всё, закончили эту тему, — завершил разговор Богатырев.

***

Про такое трудоустройство Никита Агафонов никогда и ни от кого в жизни не слыхал. Он окончил Алтайский государственный университет по специальности «радиофизика» и получил степень бакалавра. В магистратуру на бесплатное обучение не поступил, а на платное у него денег не хватило. Сразу начал искать работу, но ничего подходящего по специальности вообще не было. И тут вдруг это объявление. Он тут же отправил резюме и сразу же получил приглашение на собеседование. Казалось бы, ну что тут странного? Все давно так устраиваются на работу.

Чудеса пошли с самого начала. В офисе фирмы, куда он пришёл, у него сразу же попросили паспорт, диплом и трудовую книжку. Трудовой книжки у него ещё не было, а паспорт с дипломом Никита отдал. С них сняли ксерокопии и вернули. Паспортные данные вписали в документ, который ему дали на подпись. Документ оказался обязательством о неразглашении всех сведений, которые ему станут известны на собеседовании и при приёме на работу. Причём обязательство это было не перед той фирмой, в которую он пришёл, а перед спецслужбами, с гербовой печатью и штампом. Он подписал документ, и обязательство забрали. Никита думал, что сейчас его пригласят на собеседование. Каково же было его удивление, когда его вместо собеседования отправили на медкомиссию.

Никита пришёл в медицинский центр, где уже сидели двое таких же, как он, удивлённых парней его возраста. Дальше стало ещё интереснее. В первом кабинете сидел врач, который попросил его раздеться догола. Никита разделся, а врач осмотрел и ощупал каждый сантиметр его тела. Взял сантиметровую ленту и всего его обмерил вдоль и поперёк, тщательно записывая данные измерений. Потом измерил силу всех мышц, заставил приседать и отжиматься, после чего мерил пульс и считал частоту дыхания. Всё это время врач гонял его по кабинету голышом. Потом посадил на кушетку и там стукал, слушал и мял живот. В конце ещё полчаса пытал, какими болезнями Никита болел раньше и не болит ли чего у него сейчас, после всего этого велел одеваться и выписал номерок в следующий кабинет.

Так Никита и прошёл по всем бесчисленным кабинетам. Ему сделали кардиограмму, энцефалограмму, спирограмму, взяли кровь и провели множество других исследований. Он посетил всех специалистов, от проктолога до стоматолога. В седьмом кабинете с ним беседовали психиатр и сексопатолог. Последний долго выяснял его ориентацию, ориентацией остался доволен и отправил в следующий кабинет. В какой-то момент Никите показалось, что его хотят принять на работу в отряд космонавтов. И когда он дошёл до последнего кабинета, то понял, что почти угадал.

Это был не медицинский кабинет, а кабинет, где и проводили собеседование. Да-да, прямо в медицинском центре. Там сидели двое мужчин, а на столе лежало его толстое дело с результатами медкомиссии, ксерокопией паспорта и диплома. Ни о каких профессиональных навыках его никто не спрашивал. Да его вообще не спрашивали. Ему выкатили такое фантастическое предложение, что глаза Никиты стали большими и круглыми, а нижняя челюсть отвисла. Решение нужно было принимать сегодня и сейчас, но ему дали подумать полчаса прямо в кабинете. Предложение выглядело настолько заманчивым, а Никите всё ещё очень хотелось приключений на свою задницу, поэтому он сказал: «Да». После этого подписал фантастический контракт со спецслужбами всего на два дня.

Медкомиссия же, как оказалось, работала на вылет. Те двое парней, которые были с ним, до последнего кабинета не добрались. Один вылетел из первого, а другой — из седьмого. Из этого Никита сделал вывод, что он сам абсолютно здоров, раз ему удалось дойти до последнего кабинета. Выходя из медицинского центра он увидел ещё пятерых парней в ожидании комиссии и в душе пожелал им удачи.

Дома Никита ничего не сказал родителям, потому что не имел теперь права говорить, подписав кучу документов о неразглашении. Он начал придумывать, как на эти два дня ему убраться из дому, чтобы никто ничего не заподозрил. Буквально через три дня у него созрел отличный план, и Никита его успешно реализовал.

Глава 3. ЛЁША

Лёша родился в Нижнем Новгороде 8 марта 1991 года, вторым ребёнком в семье. Его отец, Александр Иванович Орлов, к тому времени был известным кооператором, как тогда перед самым распадом СССР называли предприимчивых граждан, которые на изломе эпох сумели сколотить себе первоначальный капитал. К концу 90-х отец обзавёлся сетью автозаправок и прочих сопутствующих бизнесов, все время пропадал на работе и в Лёшином воспитании принимал минимальное участие.

Мать Елена Алексеевна, в девичестве Михайлова, в начале 90-х помогала отцу. Позднее решила открыть свое дело для души и занялась продажей модной женской одежды европейских брендов. Спрос со стороны бывших советских граждан, изголодавшихся по заграничным тряпкам, был высок, а торговая наценка в 600 процентов создавала иллюзию будущего в очертаниях яхт, особняков на берегах тёплых морей и заманчивого блеска ювелирных украшений.

Естественно, Лёшей никто не занимался, потому что всё внимание было обращено на Лёшиного брата Диму. Брат был старше его на пять лет и, по всей видимости, природа одарила его усидчивостью и очень пытливым умом. Родители, чувствуя это и будучи предприимчивыми людьми, но ощущавшие постоянную нехватку времени, решили не тратить усилий на Лёшу, а сосредоточиться на Диме. Когда с маленьким Лёшей сидела нянька-пенсионерка, знакомая их бабушки из соседнего дома, Дима ходил в элитный детский сад. Когда Дима пошёл в самый крутой физико-математический лицей №40, то Лёшу отправили в соседний дворовый детсад. И когда Дима, призёр общероссийских олимпиад по математике, блестяще окончил школу и поступил на мехмат МГУ, восторгу родителей не было предела.

Успехами старшего сына хвастались перед друзьями и знакомыми, только о них и говорили многочисленные родственники. Дима подавал большие надежды, он купался в лучах славы, про его успехи говорили с многочисленными гостями во время праздников за обеденным столом летом на даче, которую отец отстроил на берегу Волги. Лёшу от этих разговоров тошнило, он ненавидел старшего брата, этого очкастого ботаника, лютой ненавистью. Он с раннего детства рисовал в своём воображении мрачные картины исчезновения брата — катастрофы, стихийные бедствия, нападения бандитов. Это успокаивало, но ненадолго.

Нельзя сказать, что родители совсем забросили Лёшу, они им занимались, но, как говорится, по остаточному принципу. С семи лет Лёшу отдали в спортивную секцию по плаванию. В бассейн его водил кто попало и как попало, но плавание Лёше нравилось, и он показывал отличные результаты. Если бы не страстное желание доказать всем, что он лучше и успешнее старшего брата, то эта затея с бассейном скорее всего ничем бы не закончилась. Потому что он по своей натуре был всё же ленив, и такие качества, как упорство и настойчивость, необходимые для достижения высоких результатов, явно у него отсутствовали. Но вечная жажда реванша стала самым мощным двигателем в его жизни.

По этой причине Лёша постоянно одерживал убедительные победы на районных и городских соревнованиях и в результате попал в сборную России по плаванию. На чемпионате Европы в голландском Эйндховене он стал бронзовым призёром и получил звание мастера спорта международного класса. Лёша был на седьмом небе от осознания своего успеха, но родители отреагировали на это весьма прохладно. Так по крайней мере их реакцию оценил он сам. Нет, конечно, разговоры о его успехе на какое-то время вышли на первый план, но тут, как назло, Дима с отличием окончил университет и устроился аналитиком в крупный московский коммерческий банк — стал делать успешную карьеру. Это событие тут же затмило все Лёшины успехи и отодвинуло их в рейтинге семейных новостей чуть ли не на последнюю строчку.

Лёша в это время учился на втором курсе Национального исследовательского университета МИЭТ по специальности «инфокоммуникационные технологии и системы связи». Туда его определили родители, имея, видимо, какие-то планы на Лёшино будущее, в которые его самого не посвятили. Лёша достаточно долго упирался и не хотел туда поступать, но сдался под натиском родителей, так как упорства и настойчивости ему явно недоставало. В качестве компенсации морального ущерба родители купили ему однокомнатную квартиру в Москве.

Учёба ему сначала не нравилась, но на третьем курсе его пригласили в научный кружок. И, так как увлечений у Лёши в то время не было — старые закончились, а новые ещё не появились, — он согласился больше от скуки, чем из интереса. Но преподаватель, который вел кружок, оказался одним из тех одержимых наукой бессребреников, на которых и держится российская высшая школа, и случилось чудо: Лёша увлёкся наукой по-настоящему.

Это увлечение вылилось в кандидатскую диссертацию, которую он успешно защитил в 24 года, получив учёную степень кандидата технических наук. Это был успех, казалось, Лёша оправдал ожидания родителей, добился результатов, пусть не лучших, чем Дима, но хотя бы таких же. Но нет, обстоятельства опять восстали против него. Диму назначили зампредом правления банка, в котором тот работал, его карьера была просто ошеломительной. И Лёша впал в уныние: перспектив хотя бы в чём-то догнать Диму не просматривалось никаких.

Конечно, ему предлагали работу, он рассылал резюме, болтался по собеседованиям, но всё, что ему предлагали, казалось не тем и не таким. Хотелось чего-то необыкновенного, а чего именно, Лёша и сам не знал. Это был явный кризис в его жизни, причиной которого стала вечная гонка за лидером.

Поэтому, когда очень вежливый, скорее даже слащавый мужской голос в трубке пригласил его на собеседование по поводу одной вакансии, на которую Лёша ранее отправлял резюме, он уже чисто автоматически поплёлся на встречу. Эта вакансия сразу вызвала у него подозрение: слишком заманчивым представлялось предложение по оплате и очень расплывчатыми должностные обязанности. Но требования к кандидату были сформулированы чётко, и он под них идеально подходил.

Подозрительным Лёше показалось и то, что в ответ на его резюме пришло письмо с просьбой заполнить анкету, и содержание этой анкеты выглядело весьма странным, совершенно не касающимся работы. Там были вопросы довольно личного характера: «Делали ли вы когда-нибудь пирсинг, татуировки?», «Какого вероисповедования ваши родители и близкие родственники?», «Были ли у вас операции?». Он ответил на все вопросы честно, подумав, что работодатели бывают разными, у всех свои тараканы в голове, и отправил анкету назад.

Когда Лёша приехал на собеседование, прошёл жёсткую медкомиссию и выслушал то, что ему предложили, это оказалось похожим то ли на ненаучную фантастику, то ли на бред шизофреника. На такое мог согласиться либо отпетый авантюрист, либо человек, для которого жизнь кончена, терять ему больше нечего и осталось только броситься под машину или прыгнуть с моста. Но его убедили, что это не фантастика, а реальность, и он поставил свою подпись под контрактом. Оценивая потом своё состояние, когда подписывал этот злополучный контракт, Лёша окончательно пришел к выводу, что крыша у него тогда съехала.

Лёша, как говорят в народе, был одержимым бабником. Покорять девичьи тела стало его единственным хобби, этаким бесконечным марафоном от одной юбки к другой. Эта одержимость походила на страсть филателиста, только вместо коллекции марок он собирал коллекцию смазливых личиков, круглых попок, стройных ножек и бюстов различных размеров и форм. Отношения его не интересовали, ему хотелось только секса, причём бурного, эмоционального, развратного. Он всегда испытывал острые ощущения от обладания женщиной, от своего физического и сексуального превосходства над ней.

Увидев понравившийся объект, Лёша прилагал все усилия, выдумывал кучу изощрённых способов и уловок, чтобы затащить жертву в постель. В ход шли прогулки, кино, рестораны, деньги, дорогие подарки и поездки за границу и даже участие в ненавистном шопинге. Деньги у родителей были, и он их регулярно спускал на секс, не считая, а родители делали вид, что этого не замечают, возможно, заглаживая свою вину за дефекты воспитания перед ним.

На самом деле большие траты возникали у Лёши редко, только на особо привередливые натуры, которых не удавалось завлечь доступными средствами. Доступные же средства у него имелись, и даже в избытке. Высокий, метр восемьдесят пять, блондин с идеально правильными чертами лица, накачанными мышцами, рельефными кубиками на животе, упругими ягодицами и стройными ногами, он всегда привлекал к себе внимание девиц. Большие голубые глаза, прямой нос идеальной формы, тонкие нежные губы — казалось, что он сошёл с обложки мужского модельного журнала.

Он выглядел моложе своего возраста, года на двадцать два, не старше, при этом растительности на его стройном теле не было. Она поселилась на Лёшином лице лишь участками. Легкий белый пушок на верхней губе и подбородке превратился в островки щетины после того, как он начал бриться.

Его очень низкий голос создавал удивительный контраст с юной внешностью, не заметить который было невозможно. Он прилично играл на гитаре и пел, что открывало перед ним двери всех молодежных тусовок, где он всегда становился душой компании и, что самое главное, предметом вожделения женской половины.

Был у Лёши в наличии и ещё один очень важный в любовном хобби секретик — природа наградила его приличным мужским достоинством, и не просто приличным, а, по словам некоторых его поклонниц, огромным. Когда он был подростком, эта особенность организма ему сильно мешала. Он стеснялся любопытных и навязчивых взглядов сверстников в душе бассейна, иногда дело доходило даже до откровенных насмешек. Но, повзрослев, понял, что это вовсе не недостаток, а очень даже большая ценность, и начал использовать его по полной.

Говорят, что женщины никогда не обсуждают между собой физические особенности мужчин, а занимаются этим только мужчины, обсуждая физические особенности женщин. Наверное, так оно и есть, но молва про Лёшин секретик циркулировала в тусовке постоянно и создавала ему неплохую сарафанную рекламу. Неважную репутацию ему создавала другая привычка — он бросал своих партнёрш, часто после первой же встречи, реже после нескольких. Никогда и ни с кем он не заводил отношений, весь его пыл был всегда направлен только на достижение одной цели — секса, после чего Лёша терял к партнёрше всякий интерес. Это не могло не сказаться на его репутации, и со временем добиваться своей цели становилось все сложнее и дороже, девушки стали его сторониться, на тусовки стали приглашать редко. К моменту подписания контракта полноводная река поклонниц и воздыхательниц обмелела и превратилась в крошечный ручеёк, который тоже обещал вот-вот пересохнуть.

***

В тот день он проспал. Слышал будильник, но поддался сладкому искушению поваляться ещё минуток десять — и проснулся, когда на часах было уже семь. Явиться на сборный пункт на другом конце города требовалось к восьми. Для москвичей, к которым он себя уже давно относил, это — форс-мажорная ситуация, так рано на работу никто из уважающих себя людей не ездил. Он вскочил, быстро оделся и, не умывшись и не выпив кофе, выбежал из дому. С собой разрешалось взять только ключи от квартиры, паспорт и сотовый телефон. Опаздывать было нельзя, но он оказался на сборном пункте двадцатью минутами позже, когда все уже, как ему показалось, собрались. Однако следом за ним прибежали ещё четверо запыхавшихся парней — видимо, организаторы сделали допущение на непунктуальность участников. И всё началось. Началось то, что буквально перевернуло его жизнь, разорвало в клочья его представления об окружающем мире и изменило для него всё.

Так как Лёша окончил военную кафедру и являлся офицером запаса, его зачислили в Военную академию имени М. В. Фрунзе на специальность «управление общевойсковыми частями и соединениями». На дворе стоял 1994 год, и, хотя Лёша уже считал себя москвичом и знал город неплохо, Москву он не узнал: это был совершенно другой город, не тот, из которого он телепортировался сегодня утром. Одет он был в военную форму, на погонах красовались две лейтенантские звёздочки, и всё казалось каким-то непривычным.

Лёша шёл заселяться в офицерское общежитие, куда его определили. Вещи у него отсутствовали, так что заселение было чистой формальностью. На следующий день начались занятия. Учиться оказалось очень трудно, особенно Лёшу бесила строевая подготовка, которую он ненавидел. И за это в апреле следующего года его определили в парадный расчёт академии на параде Победы в честь 50-й годовщины окончания Великой Отечественной войны. Лёша тогда промаршировал по Поклонной горе и попал в объективы всех телевизионных камер на все главные телеканалы страны, но тогда никто бы не узнал его в высоком стройном лейтенанте.

В течение всего периода обучения он несколько месяцев провёл на учебно-тренировочной базе группы специального назначения «Вымпел» в Балашихе, где проходил ускоренный интенсивный курс обучения по программе этого спецподразделения. Там познакомился с другими бедолагами, подписавшими контракт и обучавшимися в военных академиях и военных училищах. Их собирали вместе и учили такому, о существовании чего они раньше никогда не подозревали.

Но самым сложным в обучении для него стали специальные языковые курсы, на которые его зачислили вместе с другими парнями-контрактниками: немецкий, английский и итальянский языки. Требования и условия казались ребятам просто запредельными. Обучение проходило методом погружения с носителями языка и с участием различных специалистов — от психологов до сантехников. Где руководство проекта выискивало этих людей и как доставляло в Москву, осталось для него тайной.

Темы разбирались, а зачеты проводились в виде ролевых игр, где учащиеся должны были по заданию разыграть любую, мыслимую и немыслимую, ситуацию, причём по ходу выполнения задания постоянно менялись условия. Оценивалось всё — и грамотность, и произношение, и жесты, и даже мимика. При любой мелкой оплошности выполнение задания не засчитывалось, а участники отправлялись на повторное прохождение темы. Их заставляли слушать и понимать любую речь: бессвязную — пьяного человека, детскую, больного человека с нарушением произношения. Они читали и пересказывали наизусть кучу книг, журналов, газет, учили стихи, песни, поговорки и пословицы. Им показывали незнакомые предметы, которых ребята в жизни не видели, и просили назвать их на иностранном языке. Проучившись год, Лёша решил, что из них готовят профессиональных разведчиков — и, как потом оказалось, был не слишком далек от истины.

Учёба занимала всё время, приходилось даже постоянно учиться по ночам. Свободные часы выпадали редко. Передвигаться разрешалось только в пределах Москвы. Выезд за пределы города категорически запрещался и являлся нарушением условий контракта. Ребятам платили небольшую стипендию и выдавали лекарство, которое требовалось обязательно принимать всё время службы по контракту. Иногда Лёша с ребятами всё же умудрялся вырваться на свободу. Они ходили в рестораны и на дискотеки. На лейтенантские погоны он даже сумел поймать несколько миленьких девушек и пополнить свою коллекцию.

Два года пролетели как одно мгновение. Экзамены в академии Лёша сдал на отлично. Программу спецназа — на хорошо. С экзаменами по языкам возникли проблемы, как и у большинства ребят, но он их всё же сдал, и его направили на первую стажировку.

***

Германия 1937 года встретила канонира Александра Адлера (в немецком языке нет имени Алексей) угрюмо. Он служил в Штеттине в 1-м дивизионе 48-го артиллерийского полка 12-й пехотной дивизии вермахта под командованием генерал-лейтенанта Людвига фон дер Лейена наводчиком орудия. Служба у Лёши не заладилась с первого же дня. Его раздражало всё — и эта немецкая педантичность, и дисциплина, которую он не переносил в таких количествах, и этот жирный унтер-вахтмейстер Герхард Шульц, который гнобил его каждый день и придирался по малейшему поводу.

Но хуже всего был страх, настоящий животный страх за свою жизнь. Он сковывал каждую минуту, не давал расслабиться ни на мгновение. Лёша контролировал каждое своё слово, каждый жест, каждое движение, лишь бы не выдать в себе русского. Любая ошибка стоила бы ему жизни. Помощи ждать было неоткуда. Эвакуация на центральную базу предстояла только через год. В душе он был благодарен всем преподам немецкого языка, которые учили его и, как ему тогда казалось, мучили. Теперь, если бы он смог их увидеть, всех бы расцеловал. Он замкнулся в себе и старался меньше разговаривать. Страх был такой, что он боялся даже что-то подумать на родном языке. Приходилось вытравливать из себя русского каждую секунду. Навязчивым желанием стало раствориться в окружающем мире. Понятно, что сослуживцам Лёша казался необщительным парнем со странностями. Наверное, его всё же спасала арийская внешность, и на него просто перестали обращать внимание.

Лёша подружился с долговязым очкариком Паулем Майером из Вюртемберга, страшным недотёпой, — редкий случай для немецкого юноши, что вызывало всеобщее порицание. На этой почве они и сошлись. Пауль был начитанным мальчиком двадцати лет из интеллигентной семьи. В общем, ботаник, но по-немецки. Он любил стихи, очень много знал наизусть, увлекался музыкой, живописью, хорошо рисовал.

Примерно через полгода Лёша почувствовал себя свободнее. Напряжение начало спадать, он приобрел некоторую уверенность в себе и начал осматриваться по сторонам. Окружающий мир не радовал. Из каждого утюга раздавались пространные речи Геббельса, слушать которые было тошно, а не слушать — опасно. Особенно опасно было не слушать редкие выступления Гитлера и не принимать активного участия в их обсуждении на политзанятиях, которые проводились регулярно. Муштра раздражала. Щёлкать каблуками и выбрасывать руку в приветствии научился, но постоянная строевая подготовка приводила его, как и раньше, в уныние. Шаг в германской армии оказался другой, приходилось высоко тянуть ногу.

Здесь Лёша попал в почётный караул, когда в Штеттин приехал Гиммлер. Мало этого, он угодил вместе с рейхсфюрером в кадры кинохроники Die Deutsche Wohenschau[1], где диктор говорил об истинных арийских солдатах, выполняющих свой долг перед великой Германией, а оператор показывал его, стоящего в почётном карауле в качестве наглядного примера. Фильм крутили после этого месяца два, и Лёше это показалось даже забавным. Но это имело и другие последствия — сослуживцы стали относиться к нему более дружелюбно.

Душа требовала, чтобы его тело расслабилось. И два немецких солдата — стройный блондин и высокий и худой очкарик отправились в увольнительную за приключениями в город. Друг Пауль не был Казановой, это Лёша понял сразу. Но дело в том, что Пауль был ещё и девственником и совершенно не умел ни знакомиться, ни общаться с девушками, однако очень сильно хотел стать мужчиной. Хуже того, Пауль не умел пить, а потому первое же знакомство с местными красавицами закончилось для друзей комендатурой и гауптвахтой.

Лёша понял, что оставшийся срок службы в Германии будет безалкогольным. Но очень хотелось приключений на любовном поприще. У него просто зудело: и когда они сидели на гауптвахте, и когда вышли, и чем дальше, тем сильнее. Тем более он всё же хотел помочь Паулю осуществить его мечту — стать мужчиной. Они разработали грандиозный план стоимостью в двести рейхсмарок, которые сумели накопить. Деньги потратили на подарки девушкам и организационные расхо