Оглавление

От сына

Для меня отец, сколько себя помню, всегда был, есть и будет примером для подражания, хотя сам редко об этом говорю вслух, да и не особо стараюсь это показывать. И как бы это ни звучало странно, ибо в современном обществе принята концепция «мама — первое слово», для меня папа всегда первый. Сложно сказать почему, так как в детстве меня, по сути, все же больше воспитывала мама, с ней я проводил большую часть своего времени, в то время как отца мне доводилось видеть в лучшем случае по вечерам. В те годы, когда отец летал, да и позже, возглавляя кафедру тактики в военном училище, отец, бывало, подолгу отсутствовал дома, убывая в длительные командировки по звонку дежурного, по команде из штаба, передаваемой с посыльным, либо, что чаще, при первом сигнале ревуна, внезапно врывающегося своим громогласным пронзительным звуком в размеренную жизнь военного гарнизона. В такие минуты отец сразу становился серьезным, быстро собирался, хватал тревожный чемоданчик, стоящий всегда наготове в прихожей, и убывал в неизвестном направлении, не говоря ни слова, и так же молча возвращался…

Прошли годы, отец давно уже на пенсии, успев за свою долгую жизнь достичь и командных должностей, и защитить диссертацию, и стать полковником, и даже на восьмом десятке возглавить лабораторию в военном научно-исследовательском институте. Но зная многое об отце не понаслышке, детство увлеченного небом юноши, годы учебы и становления его как летчика и офицера, долгое время оставались для меня тайной за семью печатями. Да и отец никогда о себе особо ничего не рассказывал, лишь отдельные истории, оставшиеся в моей памяти размазанной картинкой. А тут подвернулся случай, нашлась тетрадка со стихами моего легендарного деда, Виктора Ивановича Гузько, которую захотелось опубликовать, для чего попросил маму рассказать мне биографию своего папы. И она набросала несколько страничек, заодно поведав историю своей жизни. Теперь очередь была за отцом, но… все оказалось не так просто.

И тут не столько проблемы с памятью, на которые сетует в свои 85 лет отец, пытаясь оправдать вынужденную задержку с изложением в дневнике своих мыслей, а в его извечной загруженности: родители живут отдельно и все в их доме сегодня лежит на плечах отца. Несколько лет назад мама перенесла сложнейшую операцию на позвоночнике, призванную вернуть ей возможность ходить нормально, но восстановить утраченную способность она так и не смогла, поскольку имеет крайне низкий порог восприятия боли. И там, где нужно было делать шаг вперед, стискивая зубы, она останавливалась, предпочитая отдыхать лежа. Со временем это вошло в привычку, усугубив общее состояние ее здоровья: ноги, как и тело, перестали слушаться, а любая нагрузка, даже очень маленькая, вызывает спонтанные боли, ибо, как заметил один невролог, «страх, беззащитность, катастрофизация (склонность ожидать худшего) ведут к снижению болевого порога и повышают риски хронизации болевого синдрома»[1].

Но это так, к слову, моя неприкрытая боль, как и отца, только он об этом никогда не скажет, потому как очень сильно любит маму: как-никак в следующем году, очень надеюсь, они отметят 60-летний юбилей своей совместной жизни, главные вехи которой моим родителям все же удалось изложить в своих кратких записях. Хотя, по правде говоря, многое в их рассказах, конечно, безвозвратно утрачено, неумолимо рассеяно временем: одни данные разнятся, другие путаются, третьи выпадают из реальности, а что-то и вообще намеренно обойдено стороной в силу закрытого характера их работы. Тем не менее дневник отца мной приводится практически без изменений, разве что с небольшим ссылками-уточнениями, навеянными собственными воспоминаниями.

 Как работают низкий и высокий болевой порог // SECHENOV.RU: сайт Сеченовского университета (дата обращения: 13.11.2023).

Отцовские крылья

Предисловие

Дима, давно хочу выполнить данное тебе слово о том, что по возможности напишу тебе свою автобиографию и родословную.

Основной (главной) причиной моей задержки с выполнением обещания является элементарное незнание многого из моей жизни, особенно детства, а также моя память, которая резко ухудшилась за последнее время. Тем не менее я постараюсь описать все, что знаю и еще помню.

Детство

Родился я 24 марта (записан 25 марта) 1938 года в селе Плясуново Свердловской области в семье Плясуновых: Антона Сидоровича (дедушка), Марии Ивановны (бабушка) и Ксении Антоновны (моя мать).

В селе было несколько семей с фамилией Плясуновы и, по разговорам сельчан, именно по этой причине данный населенный пункт получил одноименное название. Не знаю, существует ли сейчас это красивое село, расположенное на берегу озера, где я когда-то ловил рыбок.

Отец мой — Кругляков Петр Федорович[1] (дед — Федор Тимофеевич, бабушка — Акулина Константиновна). У отца был еще брат Михаил и две сестры — Серафима (Сима) и Мария (Маруся). По разговорам, фамилия моего дедушки не Кругляков, а Кругляк. И эта семья в свое время приехала в село Плясуново из Белорусского села Кругляки.

Почему мама и папа не поженились, как они жили в те трудные времена, я не знаю. Просто об этом не было разговоров, а я и не интересовался. Знаю, что война внесла свои отрицательные коррективы. Папа был призван в армию и после окончания войны вернулся в г. Тюмень с женой — Верой Антоновной Гараган.

Жил я в с. Плясуново с бабушкой и дедушкой мамы[2], где в 1945 году пошел в 1-й класс. Школы в селе Плясуново не было, поэтому пришлось ходить в татарскую школу с. Щачай (или Сагай), сейчас уже не помню. Школа располагалась на удалении около 5 км от села Плясуново. Как учился — не помню. Помню только то, что дорога в школу проходила через обширное поле, около кладбища[3], и был узкий мост через ручей, по которому вода из болота перетекала в озеро, находящееся около с. Плясуново. Помню, как смотрел в ручье за рыбками и лягушками. Когда было тепло, то мы ходили по ручью босиком.

Примечательным было большое количество уток, которые гнездились на болотах и перелетали из болота на озеро и обратно. Никакого электричества в то время в селе не было. Основа — керосиновые лампы. Впервые провели электричество, т.е. поставили столбы на обширном поле и протянули провода, в 1946 году. Это стало настоящей катастрофой для бедных уток, они, видимо, не могут ощущать (видеть) наличие опасности в виде настоящих проводов и потому массово в них врезались. Мы часто, возвращаясь из школы, ходили искать раненых уток и иногда приносили их домой для еды.

В с. Плясуново было натуральное хозяйство: свое молоко, яйцо, мясо, различные семена, запасы варений и солений, а также свои куры, свиньи, коровы, овцы. Сажали картофель, лук, морковь, свеклу, зелень и т. д.

Рожь, пшеницу и овес все брали в колхозе, сами мололи и варили хлеб, делали каши. Каких-либо магазинов и ларьков тогда не было — все было только свое. Помню, что часто ходили с дедом в лес за грибами и ягодами, а также гнали самогонку. Я помогал деду таскать сучья и дрова, поддерживать костер. Дед мой, Антон Сидорович, был искусным мастером по дереву. Делал мебель, окна, наличники, лестницы и т. д. Я ему во всем помогал, и это, конечно, положительно сказалось на моей дальнейшей жизни.

Мама жила в Тюмени, работала продавцом в киоске на рынке. Вышла замуж за Плесовских Алексея Федоровича, который работал на железной дороге в ремонтном депо.

В 3-й класс я пошел учиться уже в Тюмени, так как переехал жить к маме. Новые ощущения, новая обстановка, новые друзья и соперники. Жизнь шла своим чередом до настоящей катастрофы, которая произошла с мамой. Я уже учился в 5-м классе, а мама работала на том же месте. И вдруг у мамы обнаружили растрату денег. Какая была сумма, кто был виноват и как все это произошло, я не знаю. Но времена были лихие и маму осудили на год за растрату. Я был в шоке, не верил, плакал, но жизнь есть жизнь.

Я переехал жить к отцу, вернее, к бабушке и дедушке моего отца, которые жили в другом районе Тюмени, в так называемой Затюменке (ныне Затюменская улица). Папа жил с ними вместе со своей женой Верой Антоновной. На этой же улице жили наши родственники — Святовы и Филоненко — семьи сестер отца Марии и Серафимы (Симы).

Отец и Вера Антоновна работали, так что я их видел только вечером и в выходные дни. Этот период моей жизни характерен тем, что я стал заниматься коньками, играл в хоккей и посещал авиамодельный кружок в ДОСААФ. Авиамодели делал не только в кружке, но и дома. Так что разных моделей дома было предостаточно.

До 7-го класса я учился в школе №14, которая располагалась недалеко от дома, нужно было только перейти Солдатский лог. Что-либо существенного из того времени я вспомнить не могу, разве что такой случай.

Я готовился к экзамену и из 30 билетов успел повторить материал только по 20 билетам. В день экзамена, после завтрака, я решил подготовить 21-й билет. Он мне и попался на экзамене — повезло. 7-й класс был выпускным. Основным радостным событием в это время для меня стало возвращение мамы. Что у них с мужем произошло, я не знаю. Только мама к нему не вернулась, а сняла квартиру и стала жить отдельно. Я часто, по выходным, ходил к ней, особенно когда после смерти бабушки Марии дедушка Антон переехал из с. Плясуново жить в г. Тюмень к маме.

В 8-й класс я пошел учиться в другую школу, где уже были девчонки. Школа №2 была большой. Восьмых классов было аж три: 8а, 8б, 8в. Я попал в 8б и в том же классе окончил школу. Основной особенностью учебы этого периода было то, что я не только продолжал играть в хоккей в одной из городских молодежных команд, но и начал заниматься в Курганском областном аэроклубе ДОСААФ, филиал которого был в Тюмени.

Последнее сыграло