Оглавление

Все имена, персонажи и события романа вымышлены. Любое совпадение с реально существующими людьми, объектами, событиями случайно. Текст представляет собой художественное произведение, автор не поощряет, не оправдывает, не одобряет и не поддерживает взгляды и действия, которые так или иначе отражены в тексте.

В тексте упоминаются алкогольные и наркотические вещества, а также присутствуют сцены жестокости.

В основе произведения лежит ирландская мифология, но в изрядной степени переосмысленная и поправленная под нужды сюжета. Также мир, в котором происходит действие, хоть и похож на наш, явно на деле параллельный

Посвящается Ю. Я уже едва тебя помню, но когда-то это было важно.

Часть первая: Птица

Не птица пред тобой была, а сида —

Колдунья с гор, безжалостная ведьма,

Она тут часто между скал блуждает…

Уильям Батлер Йейтс, «Ястребиный источник»

Глава первая

Жизнь — пустыня, по ней мы бредем нагишом.

Смертный, полный гордыни, ты просто смешон!

Ты для каждого шага находишь причину —

Между тем он давно в небесах предрешен.

Омар Хайам

Ввалившиеся в таверну странники выглядели весьма потрепанными: серые лохмотья, судя по всему, некогда являлись дорогими плащами, но теперь сильно поизносились. Капюшоны скрывали лица путников, мешковатая одежда не давала рассмотреть фигуру, но оба гостя были рослыми, если не сказать — непривычно высокими. Они замерли у входа, почти заполнив собой весь дверной проем. На пол с плащей ручьями текла вода. Хозяин таверны прикрикнул на гостей, и тот из них, что был повыше, напряженно вздрогнул, второй же решительно прошел вперед, ведя товарища за собой.

— Не нужно привлекать к себе внимание, — прикрыв рот рукой, негромко произнес он.

Второй чужестранец в ответ пожал плечами. Движение вышло отрывистым, будто то был просто спазм мышц.

Путники прошли к одному из свободных столов и сели, смахнув рукавами крошки на пол. Тот человек, что был пониже, отбросил капюшон с головы: молодой светловолосый мужчина, неровно подстриженный и плохо побритый. Он зевнул, потер шершавый подбородок и нагнулся к своему другу с негромким обращением. Тот тоже склонился над столешницей, внимая, но не произнес ни слова в ответ. Через минуту, замолчав, блондин снова выпрямился и, жестом обратив на себя внимание трактирщика, потребовал пинту эля.

На первый взгляд, все происходящее было довольно обыденно: что такого, если двое приятелей после долгой изнуряющей дороги — должно быть, лежавшей от самой столицы, если судить по сапогам и одежде путников — забредут на обед, сдобренный кружкой эля, в какое-нибудь славное заведение?.. Но почему-то все прочие посетители и сам трактирщик чувствовали что-то неладное. Запах опасности, заставлявший кожу покрываться мурашками. Глядя на этих двоих, хотелось указать на них пальцем и громко воскликнуть: преступники! Хотя, в чем могла бы состоять их вина, никто сказать не мог. И с чего вдруг возникали такие мысли — тоже.

Путники как путники.

Которые хотят пообедать.

— Скажите, уважаемый, — обратился к принесшему питье дородному помощнику трактирщика блондин. — Вы не сдаете ли комнат наверху? Мы очень устали и хотим остаться на ночлег. Ночь близится, а наши лошади пали еще на подъездах к городу.

— Один золотой. — Почесал бороду слуга. — И одна комната на двоих. Если не нравится — проваливайте сразу.

— Нет-нет, нас вполне устроит. — Улыбнулся светловолосый гость, хоть и прекрасно понимал, что та комната, которая им здесь достанется, никак не может стоить золотой. Но чужаков надуть пытаются везде, в этом и по сей день нет ничего внезапного.

Блондин не собирался жадничать: пятнадцать лет из неполных своих тридцати он был алхимиком и в последние месяцы, благодаря успешным опытам, перестал нуждаться в деньгах. За полтора дня пути от дома, измученный тоской по жене и опьяненный успехами, он потерял всякую осторожность и весело, чуть надменно, ответил:

— Золото не проблема. Что ж, в постель бы лучше лечь с сытым брюхом. — Он заглянул в кружку. Мутная резко пахнущая жидкость обещала скорое забытье и невеселое утро. Все-таки не столичный эль, прозрачный, как горный ручей… — Мне будет достаточно хлеба с луком, но тебе, я думаю, нужно питаться больше, чем мне.

Блондин кивнул своему спутнику. Тот вместо ответа положил ладони на стол. Пальцы на его левой руке дернулись, но ни слова он так и не произнес.

— Я закажу тебе мяса. — Первый путник приложился к кружке.

Однако перекусить в тишине и покое им не дали. К столу подсел широкоплечий мужчина с двумя крестообразными шрамами, идущими ото лба к щекам, как будто кто-то пытался выколоть ему глаза, но четырежды промахнулся.

— Я смотрю, вы щедрые ребята. — Усмехнулся мужчина. — Согласны отдать целый золотой за пару набитых соломой тюфяков в кишащей мышами комнате? А может быть, у вас еще деньжонок завалялось?.. Не поделитесь ли с беднягой Гюнтером?

Светловолосый путник по-лисьи улыбнулся, поставил кружку на стол и собирался ответить что-то, но мужчина с крестообразными шрамами схватил его за ворот видневшейся из-под плаща рубахи и встряхнул, собираясь, видимо, тут же потребовать вывернуть карманы, однако не успел: замер, ощущая, как две прохладные ладони легли ему на шею. Еще пока сжимая несильно, едва ощутимо… но Гюнтер был бывалым воином и мог оценить силу пальцев на своем горле. Он за секунду понял, что эти руки сломают шею, как церковную свечку, или удушат, прежде, чем он успеет позвать на помощь.

— Мы не собираемся никому причинять зло, приятель, — прохрипел блондин. — Ты отпускаешь мою шею, а моя спутница отпускает твою.

Гюнтер опешил. Вот эта дылда со стальными пальцами — девица?! От изумления его руки разжались, и светловолосый путник плюхнулся обратно на скамью, тут же принявшись растирать горло. В тот же момент жесткие пальцы его подруги отпустили шею грабителя.

Фразу о том, что щедрый на золото парень путешествует с барышней, слышали все, а реальную силу девушки ощутил на себе только Гюнтер, так что неудивительно, что присутствующие в таверне подобные ему искатели легкой наживы решили, будто чужаки — еще более легкая добыча, чем можно было сперва подумать. Рядом с Гюнтером возникло еще двое изукрашенных шрамами молодцев.

— Вот это новости! Тогда нам нужно и золото, и девка, — прохрипел один, протянув руку к капюшону уже успевшей сесть на место гостьи.

Та не отшатнулась, позволив грубияну обнажить ее голову. У девушки оказались коротко стриженные рыжие волосы, по бокам, прикрывая уши — две черные пряди, более длинные, почти до плеч. Бледное лицо, не лишенное привлекательности, и в то же время — пустое, словно у куклы.

Однако спутник девушки внезапно ощерился и гневно прошипел:

— Уберите от нее руки! Или я…

— Что? За себя не отвечаешь?.. — расхохотался один из украшенных свежими шрамами верзил. И тут его перебил Гюнтер:

— Оставь их в покое. Пусть это и чужаки, но нам не стоит с ними связываться.

Оба мужчины обернулись к Гюнтеру, с сомнением глядя на него:

— Кажется, я вижу потерявшего нюх старого пса. — Сплюнул на пол один из них. — Баба приобняла его, а тот и штаны намочил.

— Трусливого старого пса, — добавил второй.

И в следующий миг случилось сразу несколько вещей: первый из нападавших попробовал схватить рыжую девушку за шею, второй вытащил нож, но оба они были остановлены в тот же момент. Сильная, как уже успел убедиться Гюнтер, рука девушки сомкнулась на запястье нападающего, не давая ему достать до ее горла, а мужчина с крестообразными шрамами успел воткнуть свой нож в предплечье вооруженной лапищи второго грабителя.

Светловолосый мужчина сидел с таким невозмутимым видом, как будто во всем происходящем не было ничего необычного.

— Я бы посоветовал вам отойти на безопасное расстояние, господа. — Его глаза были полуприкрыты, как у дремлющего кота. — Как вижу, уже пролилась кровь… но не нами, поэтому будьте так добры, разберитесь между собой.

Пальцы рыжей девушки разжались, и тот из бандитов, что имел несчастье попасться в ее захват, тут же, пользуясь моментом, отскочил на приличное расстояние от стола чужаков. А его товарищ, зажимая кровоточащую руку и вполголоса бормоча ругательства, начал пятиться, не сводя глаз с Гюнтера. Теперь его врагом стал мужчина с крестообразными шрамами, а не странные гости.

— Эй, вояки, — подал голос хозяин трактира. — Я предлагаю вам выйти на улицу и решать свои проблемы там, а не у меня в заведении.

Молодой алхимик вздохнул и, перегнувшись через стол, шепнул своей спутнице:

— Что-то он не был сильно против, когда эти господа хотели решить свои проблемы — денежного, судя по всему, характера — с нами.

Девушка, чье лицо не изменило выражения, молча кивнула.

После ужина, который завершился, как ни странно, спокойно, гость, представившийся хозяину заведения Карлом, отправился со своей спутницей наверх. Трактирщик спрашивал, не будет ли угодно им снять два номера, чтобы не доставлять друг другу неудобств, но мужчина вежливо отказался, даже когда хозяин намекнул, что может скостить цену на обе комнаты, если господа назавтра приструнят его посетителей. Карл снова в ответ лишь покачал головой, хоть и признал с усмешкой, что будь это и впрямь возможно, он не отказался бы, но они с девушкой должны покинуть город еще до рассвета. Трактирщик пожелал гостям приятной ночи и, как только отвернулся, потерял к ним всякий интерес.

Мужчина и его спутница поднялись наверх, в отведенную им комнату.

— Неплохо, — резюмировал Карл. — Правда, Зои?

И, подняв руку, погладил девушку по голове, словно его подруга была громадной кошкой. Та в ответ слабо улыбнулась, приподняв вверх только самые края губ.

Мужчина сел на противно заскрипевшую кровать, стянул сапоги.

— Будем спать? — Зои продолжала стоять у двери, не шевелясь. — Или рассказать тебе?..

Девушка закивала.

— Ну ладно! — Карл улыбнулся и вытянулся на кровати, снова издавшей неприятный скрежещущий звук. — Я не знаю сказок или увлекательных новелл, но наша история интересней многих книг.

Зои села на пол рядом с Карлом и положила голову ему на вытянутую вдоль тела руку, снова неуловимо напоминая огромную рыжую кошку.

— Мы живем в тяжелые времена, к сожалению. — Второй рукой Карл начал перебирать короткие волосы девушки. — И потому два года назад мне пришлось покинуть родной дом, чтобы заняться алхимией в более подходящей для того стране. Ведь если бы меня поймали здесь — казнили бы, не раздумывая.

Зои вздохнула, сопереживая. Она каждый раз, когда Карл рассказывал ей свою историю, слушала его словно впервые.

— Но это было сделано не напрасно. Я понял, как можно получить золото из свинца и сотворил гомункула. — Пальцы мужчины замерли на затылке спутницы. — И ты вышла такой красивой и умной… Хотя, конечно, очень жаль, что я не понял, как можно было дать тебе голос. Я очень сожалею. Правда, Зои.

Девушка подняла голову и увидела в глазах Карла блеск. Она склонилась над своим хозяином и создателем и мягко поцеловала немыми губами в лоб. Когда Зои отстранилась, Карл уже спал.

Карлу снилась Марта, его жена. Она была точно такой, какой он запомнил ее: с прямыми черными волосами, почти болезненным ярким румянцем на щеках, блестящими голубыми глазами. Подобными незабудкам — и стереть из памяти их действительно было нельзя… Марта пришла к нему в белой сорочке, склонилась, согрела шею дыханием. Карл приобнял ее одной рукой и улыбнулся. Ему было до крайности хорошо, однако Марта, видимо, подумала, что пока еще недостаточно: вытянулась, прижалась горячим ртом к скуле, сдвинулась ниже, к губам, обвила шею руками… И в следующий миг взвизгнула — чьи-то ладони сомкнулись у нее на горле, оттягивая назад. Карл в ужасе вздохнул… и открыл глаза.

— Зои, прекрати, что ты делаешь! — выкрикнул он, и в следующий же миг его зрение и сознание прояснились, прогнав сон. — О Боже…

Руки Зои держали за шею не Марту — отвратительного суккуба с темно-бордовой лоснящейся кожей и черными крыльями. Демонесса хрипела и царапала противницу, но та будто ничего не чувствовала. Продолжала держать так, чтобы инфернальное существо не смогло причинить вреда ее хозяину, но пока и не стараясь придушить. Ожидая, что скажет Карл.

— Черт побери, какая гадость, — пробормотал он, зажимая себе рот. Суккуб зашипела. — Убери ее, Зои, не важно, куда, просто подальше от меня!

Гомункул пожала плечами и стиснула руки на шее жертвы. Раздался хруст, не такой, как обычно бывает, когда ломается кость, а необычно звонкий, и в комнате запахло серой. Зои опустила безвольное тело демона на пол. Карл уже скатился с кровати и проворно натягивал сапоги у двери.

— Быстрее, нам надо ехать… да, ехать! — Мужчина схватил свою спутницу за предплечье. — Притом, придется совершить кражу, я думаю.

Они вышли из комнаты и поспешили по лестнице вниз.

Глава вторая

Кто, терпеливый,

Душу пытал на излом,

Судеб извивы

Смертным свивая узлом,

Ранясь, рискуя,

Маясь в крови и в поту, —

Чтобы такую

Миру явить красоту?

У. Б. Йейтс

Карл и Зои взяли из конюшни двух лошадей и, оседлав, пустили их галопом по направлению к дому. Алхимик молчал, хотя знал, что должен поделиться своими мыслями со спутницей. Но раньше, чем он на то решился, беглецов нагнал всадник: это был Гюнтер, разбойник с четырьмя шрамами на лице. Карл ждал грубости, но мужчина поприветствовал алхимика и его подругу весьма дружелюбно и почтительно.

— Я слышал, как вы в спешке бежали по лестнице. Рассохшаяся древесина в ночной тиши способна разбудить полдома.

Карл побелел. Это было заметно даже в пастельном свете едва занимавшейся ранней зари. Гюнтер расхохотался.

— Погони нет, не бойтесь. А мне вас убивать незачем, хоть теперь я и вынужден буду бежать из тех мест, где раньше спокойно жил. Но я не мстителен.

Сказав это, Гюнтер пришпорил коня и поскакал прочь, не оборачиваясь.

Он ехал, не задумываясь, зачем нагнал путников, почему не испытывал к ним чувства гнева, хоть те опозорили его перед недавними соратниками, но спустя какое-то время, он все же оглянулся и даже бросился было назад, пока не понял, что уже давно потерял Карла и Зои из виду. Даже дорогу, по которой они ехали бок о бок, Гюнтер нашел, лишь когда солнце встало над горизонтом. Мужчина спешился и, приставив ладонь ко лбу, вгляделся вдаль. Разумеется, его надежда увидеть беглецов была напрасной.

— Господин и его леди, — благоговейно прошептали губы Гюнтера. Его внутренняя сущность — душа — чувствовала это с самого начала, а разум понял слишком поздно. Ах, если бы он вспомнил их раньше!

Любящее сердце Марты почувствовало приближение Карла за несколько часов до его прибытия. Женщина встала с постели еще затемно, задолго до первого крика петухов, и вышла во двор. Тонкая шаль не спасала от пронизывающего ветра, а в утренней дымке сумерек дороги почти не было видно, но Марта не собиралась возвращаться в дом прежде, чем муж вновь окажется в ее объятиях. Она чувствовала, что ей осталось ждать совсем немного.

И вскоре на двор действительно въехали двое всадников. Изумленно округлившимся глазам Марты предстал не только ее муж, но и незнакомая женщина. Она спешилась первой, сбросила с головы капюшон — ветер растрепал короткие огненно-рыжие пряди — и прошла мимо Марты к дверям дома, у которых застыла, будто изваяние.

— Это моё чудесное творение, познакомься, — горделиво усмехнулся Карл и тоже спрыгнул с коня. — Я назвал ее Зои, что по-гречески значит «живая».

Марта растроганно пискнула и бросилась в объятия мужа, решив, что остальное подождет. Несколько секунд женщина грелась в кольце рук возлюбленного, затем нехотя отстранилась. Хозяйка и гости зашли в дом, и Марта, тут же запалив свечу, с любопытством принялась осматривать Зои. Карл с самодовольной усмешкой наблюдал за женой.

— Она прекрасна, — восхищенно выдохнула Марта. — То есть… она чудовищного роста, но в остальном она неотличима от нормального человека. Как тебе удалось создать такое совершенное существо?..

Карл смущенно потер подбородок.

— Милая, я… я не знаю.

Марта обернулась. Ее хорошенькое лицо исказило крайнее изумление.

— Что ты имеешь в виду?

Алхимик с досадой махнул рукой. Он действительно не имел ни малейшего понятия, как создал гомункула. Сколько он себя помнил, Зои всегда была рядом с ним. То есть, разумеется, он сотворил ее — это знание было таким же твердым, как и то, что его сердце бьется, а легкие перерабатывают воздух, но вызвать перед глазами картины прошлого, которые объяснили бы появление Зои, Карл не мог. Как ни старался. Его память вообще не была ясной, и алхимик даже опасался ее бередить лишний раз: быть может, что-то в опытах пошло не так, потому он забыл так много мелочей из прошлой жизни?

— Что ж, ладно. — Марта вздохнула. — Но, знаешь, мне тоже кое-что следует тебе показать. Идем.

Женщина поманила мужа рукой. Карл ободряюще улыбнулся Зои и, взяв ее за запястье, повел за собой. Как оказалось, им предстояло спуститься в подвал.

— Сыро тут, — заметил алхимик, когда жена повела его и девушку-гомункула по длинному коридору, находящемуся под домом, — и холодно…

Марта в ответ только пожала плечами. Наконец, она остановилась, жестом веля своим спутникам не подходить ближе, откинула плотную занавеску, и взглядам Карла и Зои предстала огромная клетка, в углу которой, скрючившись, сидел человек. Он был весьма грязен и дрожал, как в лихорадке.

— Посмотри, Карл, — прошептала Марта, — я тоже создала гомункула. Разумеется, он не так совершенен, как твое творение, но, согласись, это лучше, чем ничего.

Алхимик нерешительно приблизился к клетке. В следующее же мгновение странное создание бросилось вперед, заставив мужчину отпрянуть в ужасе и отвращении. Гомункул ухватился желтыми зубами за прутья решетки и, раскачиваясь и воя, принялся глодать их, будто в надежде перегрызть. Мутная слюна потекла по его подбородку. Карл смотрел на недочеловека, не в силах перебороть чувство омерзения.

— Мы можем попробовать вывести новую расу, — в возбуждении зашептала Марта прямо над плечом у мужа. Карл от неожиданности вздрогнул. — И если нам удастся… о! Армия гомункулов. Тогда церкви придется признать наши знания. Наши заслуги. Даже если нам придется биться за это право.

— Бред, — пробормотал Карл, — не хочу даже слушать. Ты подвергала себя большой и неоправданной опасности, когда бралась создавать… это.

Он резко развернулся, взял Зои за руку и, увлекая ее за собой, направился назад, к лазу, ведущему наверх. После долгих недель дороги единственное, чего он хотел, так это принять ванну. И, пожалуй, хорошенько вздремнуть, раз уж минувшую ночь пришлось провести в седле.

Но прежде, чем согреть воду для купания, хозяйка дома решила попотчевать гостей обедом. Она не подала виду, что ей стало обидно такое небрежение мужа к ее творению.

— Тебя так давно не было, — ворковала Марта, накрывая на стол. — Я так соскучилась! Ты себе не представляешь!

Карл посмотрел на жену и задумчиво потер подбородок. Он думал, что обрадуется, вернувшись домой, увидев любимую женщину… Но он не ощущал ничего подобного. Его чувства больше напоминали те, которые он испытал в дешевой комнате, в которой они с Зои заночевали накануне, в тот миг, когда гомункул оттаскивала от него суккуба… Нет, разумеется, Карл помнил и Марту, и этот дом, но будто по чьим-то рассказам. И эта миловидная женщина рядом с ним — нет, она не могла быть его женой.

Карл потер глаза.

Он чувствовал только то, что она чужая ему.

— Ты гордишься мной? — прервала размышления мужа Марта, сев напротив. — Ручаюсь, ты никогда бы не подумал, что я что-то смогу без тебя. А ведь я все выучила по твоим книгам и записям.

Карл неопределенно пожал плечами. Не помнил он и того, как оставлял после себя какие-то рукописи. И это настораживало. Он чувствовал себя как во сне — и, вполне возможно, чужом сне. А тут еще и…

— В таверне по пути сюда на нас напала… демоница, — поведал Карл. Марта недоверчиво посмотрела на мужа.

— Ты шутишь.

Мужчина даже не смог донести вилку до рта.

— Нет, правда.

Марта рассмеялась и поднялась из-за стола.

— Демонов не бывает, дорогой. Тебе приснилось. — Она ласково потрепала мужа по руке. — Или ты надышался каких-то реактивов.

Женщина вышла из кухни. Карл отодвинул тарелку, чувствуя, что уже не хочет есть, и повернулся к Зои.

— Но ты-то ее видела? Даже держала за шею? Демон, чертовка, суккуб или и все сразу — что бы это там ни было. Оно же было реально?

Зои кивнула. Карл грубо выругался и сплюнул в тарелку.

— Марта просто не понимает. Не хочет понять! Я пойду спать, — мужчине казалось, что его измотанный организм не способен сейчас ни на что иное.

Однако Марта была не согласна с мужем. Когда Карл почувствовал, что его веки слипаются и тело уже одолела сонная нега, ему на грудь легли две узкие женские ладошки и начали осторожно развязывать ворот рубашки. Алхимик с трудом разлепил глаза.

— Я хочу спать, Марта.

Женщина надула губы. Нет, безусловно, в красоте ей было не отказать, но… Карл чувствовал, что не сможет пересилить себя и прикоснуться к жене. После того, как в трактире прошлой ночью он во сне обнимал суккуба с отвратительными черными крыльями. И после того, как ему приходилось месяцами спать под открытым небом, прижимая к себе большую теплую Зои, живую и немую, размеренно дышащую, как огромная кошка.

— Я не могу, — честно признался он. Марта пискнула, одновременно игриво и разочарованно, и попробовала оседлать Карла так, как это сутками ранее делала суккуб. Карл выдохнул: он был и зол, и в то же время не мог спокойно отнестись к близости красивой молодой женщины. Алхимик выставил руки перед собой, желая ненавязчиво отстранить Марту, но та только наклонилась еще ближе. Ее груди легко коснулись его ладоней, и Карл подумал, что сейчас он сдастся. Обнимет ее и прижмет к себе, и это будет прекрасно. Потому что она — уж точно не склизкокожий демон с перепончатыми крыльями. Теплая, живая и настоящая. Родная только уже по одному этому признаку.

Его жена.

— Я люблю тебя, — полушепотом пропела Марта, когда руки Карла стянули с ее плеч ночную рубашку и пробежались по горячей коже. — Люблю…

Алхимик не ответил. Он отвернулся и тотчас же широко распахнул глаза: на мгновение ему показалось, что в проеме двери стоит Зои. Но уже через миг Карл понял, что ему только почудилось.

Карл проснулся от однообразного звука удара топора о дерево. Приподнялся на жесткой постели и выглянул в окно. Внизу, во дворе, Зои рубила дрова. Почувствовав на себе взгляд алхимика, девушка прервала свое занятие, подняла голову и, утерев со лба пот, посмотрела на мужчину.

— Доброе утро! — Он помахал ей рукой. Зои помахала в ответ. Марта, видимо, выдала ей взамен поистрепавшегося дорожного костюма одно из своих платьев. На высокой девушке оно смотрелось, как туника. Голые от колен ноги уже покрывали свежие ссадины, то ли от откалывающихся при каждом ударе щепок, то ли от осоки — должно быть, девушка и за водой сходила. Край подола неровно темнел от влаги, липнул к коже. Карл улыбнулся. Милая исполнительная и деятельная Зои… Пора было и ему заняться чем-нибудь полезным.

Карл спустился на первый этаж, поцеловал штопавшую какие-то тряпки Марту в висок (та вздрогнула, словно от попавшей за шиворот воды) и выглянул на улицу. Зои тут же вновь прервалась и подошла к нему, улыбаясь.

— Ну, как думаешь, мне стоит продолжить свои опыты?

Зои улыбнулась и кивнула. И в ту же секунду из глубины дома Марта, видимо, решив, что Карл обращается к ней, крикнула:

— Вот что я на самом деле думаю: запри своего гомункула в клетку. Ту, что в подвале. Ты видел, какая у нее силища? Не хочу я жить в одном доме с таким чудовищем. — В ее душе мешались профессиональная и чисто женская виды ревности.

Карл содрогнулся, словно получил пощечину. Он вдруг почувствовал себя предельно уставшим и больным. Мужчина повернулся было к Зои, чтобы сказать ей хоть что-нибудь, но девушка с улыбкой покачала головой. Мгновенно оставив свое занятие, прошла мимо него, мимо Марты, направляясь в подвал. Карл со всех ног бросился за ней, попробовал схватить за руку — Зои дернулась, вскинула подбородок.

У самой клетки со своим гомункулом их догнала Марта. Казалось, за ночь женщина постарела лет на пять: волосы тяжело повисли вдоль лица, резко обозначились носогубные складки.

— Привел? Тоже думаешь, что ей не стоит расхаживать на воле?..

Карл сжал кулаки. Если бы он этого не сделал, то точно бы наградил жену оплеухой.

— Не думаю.

Зои вошла в клетку. Гомункул Марты тотчас же бросился на нее с рычанием, но девушка легким толчком в грудь отбросила его от себя. Обернулась на Карла и его жену, посмотрела долгим взглядом, по которому было трудно что-то прочитать, села в угол камеры и замерла, опустив веки. Однако Карл мог поклясться, что она не только не собралась спать, но и не сможет расслабиться, пока не выйдет отсюда. Но в таком случае — зачем она это сделала? Ради него? Тогда это глупо.

— Пойдем! — Марта взяла мужа за руку. — Наверх, я приготовила реактивы для твоих опытов. А они пусть остаются. Должно быть, понравятся друг другу. Посмотрим, какое может получиться у них потомство…

Алхимик мог бы воспротивиться, ворваться в клетку и вытащить Зои, но не сделал ничего, малодушно повторив про себя несколько раз: «она сама спустилась сюда». Карл надеялся, что работа сможет отвлечь его от размышлений, с каждой минутой становившихся все мрачнее, и заставит забыть все еще звучащие в голове слова Марты, казавшиеся мужчине отвратительными. Тщетно. Работа не ладилась, склянки от малейшего движения норовили упасть на пол, выскользнув из нетвердого захвата. Карл умудрился пролить себе на руку щелочь и чуть было по инерции не сунул пальцы в рот, согласно детской привычке. Разбил колбу, когда тянулся через стол…

«Да что со мной такое?!»

В комнате давно стало душно, воздух был едким и щипал глаза. Карл спешно выскочил за дверь, прижался спиной к стене, пытаясь сдержать кашель. Напрасно. У мужчины было такое ощущение, что его легкие разрывает изнутри.

«Я все позабыл за то время, пока путешествовал с Зои… Или нет? Или я ничего этого не знал?.. Что, если?..» — он снова зашелся в приступе кашля. Но это уже не было важно. Он вспомнил правду, как и Гюнтер. Еще в его голове вспыхнуло знание, что им с Зои не прожить долго, если они вспомнят. Возможно, потому она и отправилась в клетку. Искала смерти или же хотела напоследок угодить ему?.. Карла будто молнией ударило. Зои надо было спасти. Хотя бы в этот раз — попробовать это сделать. Потому что она была не просто женщиной — она была и будет величайшим его сокровищем.

Он еще не знал, что уже опоздал.

Пока Карл на втором этаже был всецело занят своими опытами, Марта, бросившая шитье, не могла найти себе места. Молодая женщина кружила по комнате, ей казалось, что она теряет разум, после того, как увидела свое творение и гомункула мужа рядом. Какое же было разительное между ними различие! Зависть душила ее. А еще эта дрянь подсматривала за ними ночью! Наверняка Карл спал с ней!

Алхимичка опустилась на скамью. Руки ее дрожали. Шитьем она уже до вечера не смогла бы — да и не собиралась — заниматься. Но стоило Марте взять нож, как ладони ее успокоились и потеплели. Женщина теперь знала, что делать. Глубоко вздохнув, она направилась в подвал.

Марта отперла дверь камеры и, схватив за рукав, потянула Зои за собой.

— Давай, паршивка, выходи!

Зои, плохо понимая, что от нее хотят, тем не менее, послушно поднялась с пола и позволила вывести себя в коридор. Марта заперла за ней клетку со вторым гомункулом, снова неистово беснующимся.

— Как же я тебя ненавижу, — прошипела алхимичка, доставая нож. — Почему, почему он тебя сделал, а не я? Почему я способна сделать только слюнявое животное?! А ты, ты… ненавижу твое совершенство!

Женщина ударила Зои, и та даже не попыталась защититься. Нож легко вошел в плоть, чуть ниже того места, где должно располагаться сердце. И так же легко вышел, чтобы быть занесенным для очередного удара. Зои не подняла рук, даже для того, чтобы закрыть лицо, стояла, пока могла, перед своей мучительницей, потом упала на колени и затем — легла на пол ничком. Только тогда Марта остановилась и опустила нож, тяжело дыша. Растекшаяся по полу кровь запачкала туфли женщины. Однако, утолив ненависть, Марта не пришла в себя. Безумие не покинуло ее — и, как оказалось, осталось с ней до последнего вздоха. Женщина с трудом подхватила труп Зои под мышки и потащила наверх, чтобы спрятать где-нибудь вне дома.

Как только за Мартой закрылась входная дверь, по лестнице со второго этажа сбежал вниз обеспокоенный Карл. В жару тревоги мужчина не заметил, что под ногами у него по доскам пола тянется широкая полоса крови, даже когда добежал до клетки и, отперев замок трясущимися руками, распахнул дверцу. Зои внутри не было, только скрючившийся гомункул Марты смотрел на него дикими глазами из темного угла. Карл схватился за голову. Он чувствовал, что уже опоздал.

Когда Карл поднялся наверх, то увидел стоявшую посреди комнаты Марту. Руки ее были до локтей мокрыми, и женщина озадаченно озиралась, видимо, выискивая глазами полотенце. Заметив мужа, она сжалась и попятилась, думая, что ее преступление раскрыто.

— Где Зои? — прорычал Карл, наступая. Марта испуганно замотала головой.

— Я не знаю… должно быть, в подвале, там же, где мы ее и оставили утром…

— Да? Неужели? — Глаза Карла горели бешенством. — Ну так пойди и проверь это.

Губы Марты задрожали. Под суровым взглядом мужа женщина нерешительно двинулась к входу в подвал, наклонилась — и тут Карл увидел кровь на полу. Словно до этого момента его разум отказывался замечать неоспоримое свидетельство преступления. А стоило Марте поднять крышку, закрывавшую вход в подвал, как из тьмы вынырнули две грязные руки со скрюченными пальцами и схватили женщину за горло. Та не успела даже вскрикнуть: гомункул утащил свою создательницу и мучительницу вниз. Карл слышал, как они скатились по лестнице. Проверять, остался ли кто-нибудь из них после такого падения в живых, у него не было ни желания, не времени. Надо было найти Зои. Карл выбежал во двор, затем — на улицу.

Он звал ее, пока не охрип. Он даже нашел лоскутки от ее одежды… но самой Зои нигде не было. Карл обессилел, выдохся физически и морально. Опустился устало на землю, привалился спиной к дереву и замер. Он чувствовал, что ему самому уже недолго осталось. Силы покидали алхимика.

Пошел снег. Первый в этом году. Когда Карл смог унять кашель и отнял от лица руку, спланировавшие ему на ладонь снежинки растворились в стекающей к запястью крови…

Когда же стемнело, припорошенный снегом труп алхимика отыскала крылатая демоница, один-в-один как та, которая мучила его ночью в таверне. Схватила когтями за плечи и, тяжело взмахивая крыльями, потащила в свое логово, чтобы поужинать еще не успевшим разложиться телом.

Все это видел через магический кристалл принц Габриэль, пирующий в своем замке в далекой стране сидов (фей) — Аннувне. Для него настал день великого празднества. По левую руку от принца был накрыт стол с изысканными яствами, по правую же находился огромный чан, доверху заполненный булькающей черной жижей. Габриэль ликовал.

— Я всегда считал, что твое наказание слишком мягко, — прошипел он, глядя в кристалл. — И теперь я усилю его по своему разумению.

Принц опустил руку в чан. Повинуясь его воле, вслед за пальцами из глубины вынырнула девушка. Глаза ее были закрыты, лицо — бесстрастно. Принц взял салфетку и нежно оттер от грязи щеки, лоб и губы своего творения.

— А ты думал, это чистое дело — создавать прекрасное?

Испачканные в черной жиже пальцы скользнули по белоснежному подбородку девушки.

— Я сделаю так, чтобы она больше уже никогда не вспомнила тебя! Да! Я взял те же магические камни! Но тело ее теперь намного более совершенно, чем то, которое ты смог ей дать в мире людей, когда позабыл всю магию!

Габриэль наклонился и поцеловал девушку. На его губах остался черный след.

— Или ты наивно вообразил, будто только ты способен на то, чтобы явить миру красоту? — Мужчина провел рукой по груди созданного творения. — Гнусный трус, нелепый позер! Эту Галатею создавали мы оба! Но ты… ты загребал моими руками жар! Настало время воздать по заслугам! Теперь-то уж я перекрою ее по своему разумению… брат.

Глава третья

Я без тебя, и меня совсем нет.

Я вся в ошибках, исправлениях, вся неправильная,

Плохая — без тебя я уже не целиком.

Взгляд мой, ищущий, нигде не останавливается.

Сердце стучит так сильно, что кажется, я не доживу до утра.

Да, я не переживу даже эту ночь, не то чтобы тебя найти.

Юля Бужилова, Рената Литвинова — «Ты мне пишешь»

Сиды, жители Сверкающей страны — Аннувна, — как они сами именовали свое царство, по преданиям, находящееся внутри холмов, испокон веков делились на два Двора: Благой и Неблагой. Один, хотя бы номинально, старался творить добро и помогать людям, жители другого же не стеснялись красть человеческих детей, охотиться на все живое, пролетая кавалькадой в ночном небе, и любить звериные бесчинства. И каждый новый правитель Страны внутри холмов становился все более жестоким и алчным до кровавых удовольствий.

— Покажи мне, на что ты способна, — произнес принц Габриэль, отпив из кубка. Его зрачки, окруженные темной радужкой, следили за девушкой в черном платье, стоявшей у подножия трона. Глаза ее были завязаны широкой лентой.

— Только взгляни, какова она. Какой я ее сделал. Создал и натренировал. Ладно, заставил вспомнить то, чему ее учил ты. — Принц наклонился к сидящему рядом с ним гостю, все так же не отводя глаз от воспитанницы.

Которая тем временем медленно двигалась к середине зала. Спиной вперед, чуть отставив руки в стороны. В этот момент у нее перед мысленным взором по памяти вырисовывалась окружающая ее обстановка — размер помещения, местоположение дверей и трона.

Габриэль усмехнулся и сделал едва заметное движение рукой. Знак, что можно начинать. И в следующую же секунду девушка в черном положила ладонь на рукоять меча. Это означало, что она готова. Но принц отдавал команду не ей.

Все пять дверей, ведущих в зал, отворились, и через каждую из них вошло по вооруженному мужчине. Воительница медленно повернулась, напряженно вслушиваясь, ее меч с легким звоном покинул ножны. Все противники приближались к девушке одновременно, но воспитанница принца не стала дожидаться атаки — сама сделала замах с одновременным подшагом вправо, и, опустив меч, одним ударом разрубила ближайшего бойца до середины груди, прежде, чем тот защитился. Тут же, уходя от удара клинка подошедшего сзади противника, присела, крутанулась, так что одна ее рука держала на себе вес тела, а ноги, подобно ножницам, захватили тело мужчины. Воительница, не подключая руку с мечом, оттолкнувшись от пола только одной другой, повалила врага на пол, сама же тотчас вновь вскочила и замерла, вслушиваясь. Третий противник подкрался к ней беззвучно и так же тихо занес для удара секиру. Но свист опускающейся стали выдал врага: девушка развернулась, отступив в сторону всего на полшага, мечом разрубая древко оружия, а вместе с ним и голову бойца. Брызнувшая из среза кровь пополам с внутричерепной жидкостью намочила черную ткань платья. Девушка брезгливо провела рукой по груди.

— И не жаль тебе изводить своих людей? — шепнул принцу гость.

Мечнице предстояло сразить еще двоих. Один из них сейчас стоял прямо у нее за спиной.

— Нет. Она лучше тысячи воинов, посмотри. Настоящая машина для убийства. Для этого она и была сделана.

— Разве?

Наконец не осталось ни одного противника. Девушка замерла посреди зала, напряженная, со сведенными уставшими мышцами меж лопаток. Но вокруг царила тишина: не открывались двери, не слышались шаги. И воительница устало выдохнула, сняв ленту с глаз.

— Мои победы к твоим ногам. — Улыбнулась девушка и, подойдя к подножию трона, опустилась на одно колено.

— Ну разве она не восхитительна? — самодовольно произнес Габриэль, поглаживая бледный подбородок. — Такая красота может быть только рукотворной, ты согласен?

К разгоряченным плечам и лицу девушки прилипали длинные ярко-рыжие пряди. Двери, из которых во время боя выходили противники подопечной принца, снова открылись, впуская еще воинов. Воительница, не переставая улыбаться, вскочила на ноги и снова бросилась в бой, на сей раз — с открытыми глазами.

— Ты прав, — задумчиво произнес гость Габриэля. — Она воистину прекрасна.

Чуть позже Габриэль, гость и воспитанница принца вновь увиделись — на торжественном ужине.

— Все это великолепие в честь Вашего приезда, — поведал Габриэль, широким взмахом руки указывая на длинный стол, от начала и до конца уставленный всевозможными яствами. — Здесь лучшие блюда Благого и Неблагого дворов, а также пища людей. Есть и вино.

Гость усмехнулся и принял из рук принца кубок.

— Вы знаете, как мне угодить.

Мужчины сели, но не приступили к еде, ожидая к столу воспитанницу принца. Разве что гость позволил себе пригубить хмельного напитка. Наконец дверь в конце трапезного зала распахнулась, и вошла подопечная принца в алом платье, не уступающем по цвету ее волосам.

— Мы ждали только твоего прихода, Вида. — Улыбнулся Габриэль. Гость тоже не смог сдержать движения губ, невольно изогнувшихся, но поспешил скрыть это, поднеся ко рту кубок.

Вида заняла место рядом с принцем, по его левую руку, таким образом оказавшись напротив гостя.

— Меня зовут Мертен, госпожа, — представился мужчина. — Я подумал, что раз уж я знаю Ваше имя, то Вы вправе знать и мое.

— Это вполне справедливо. — Сдержанно улыбнулась Вида и перевела взгляд на Габриэля.

— Можем приступать. — Кивнул принц, разрешая начать трапезу.

Весь ужин мужчины обсуждали то, что им приличествовало бы обсуждать: оружие, политику Дворов, войны и охоту. Вида не принимала в разговоре участия, однако так хитро поглядывала на принца, что Мертен догадался: девушке явно есть что сказать, но Габриэль, видимо, запретил ей открывать рот. И гость даже понимал, почему. Прекрасно понимал. Габриэль не стал бы просить собственную жену придержать язык, если бы таковая была и могла бы поддержать беседу. Но позволить «воспитаннице» недвусмысленно продемонстрировать, кем она на самом деле является? О нет. Никогда. Однако Мертен знал это и без него.

Потому что, пусть Вида этого и не могла помнить, они с ней были знакомы ранее.

Когда ужин закончился и слуги убрали со стола, принц предложил гостю продолжить разговор в гостиной. Но Мертен сослался на то, что устал с дороги и предпочтет отправиться в свои покои. Вида вызвалась проводить его в комнату.

— В любом случае, я также сейчас собиралась уйти к себе. А нам, кажется, по пути. Моя спальня находится в том же крыле, что и покои для гостей.

Габриэль отсалютовал воспитаннице, уже взявшей под локоть его друга, бокалом и, потеряв к ним обоим всякий интерес, сел в кресло у камина. Взгляд принца был прикован к огню еще долгое время после того, как за Видой и Мертеном закрылась дверь.

— Ты же не помнишь меня? — спросил гость, когда они с девушкой отошли на достаточное расстояние от зала.

Вида обернулась. В ее глазах мужчина прочел неподдельное изумление.

— Ну разумеется. Твой хозяин не стал бы так рисковать, хоть наше знакомство и сослужило ему хорошую службу. Венценосные особы не любят слов «прости» и «спасибо». А твоя память стерта. Я прав?

Гость протянул руку, желая дотронуться до подбородка девушки, но Вида ударила его по ладони и отступила на шаг.

— Если бы я тебя коснулся, ты бы закричала? — Ласково улыбнулся Мертен.

— Нет. — Вида исподлобья взглянула на мужчину. — Я бы Вас убила. И Габриэль не сказал бы мне и слова против. Вам ли не знать.

Мертен тяжело вздохнул и потер лоб.

— Прежде ты была милой девчушкой, вовсе не такой злой. И очень молчаливой.

— Я уже раскаиваюсь, что вызвалась проводить Вас.

— Послушайте. — Мужчина потерял терпение. — Я знаю, как это прозвучит, но прошу Вас, послушайте! Мы были знакомы раньше, и, поверьте, очень близко. Нет, я не подразумеваю ничего плохого, я имел в виду… ох, ладно, не важно. Единственное, что я действительно хочу донести до Вас — бегите. Вы тут не на своем месте. Встаньте перед зеркалом. Посмотрите на себя. Каждая отметина на Вашем теле — прожитая жизнь. Вы не помните ни одной. Вы не помните ни меня, ни Натаниэля… Карла. Я прав?

Вида отступила еще на несколько шагов назад.

— Что Вы несете? Вы сумасшедший… или выпили слишком много.

Гость хотел было сказать еще что-то, но не нашел слов. Он так и остался стоять с умоляюще вытянутой рукой, глядя вслед спешно удаляющейся девушке, каблучки которой отбивали четкий ритм, словно часы, отмеряющие секунды в камере смертника. Во всем замке только Мертен мог бы подумать о подобном сравнении.

Вида зашла в комнату, заперла дверь на замок и только тогда с облегчением вздохнула, прижалась спиной к гладкой деревянной поверхности. Рука девушки еще подрагивала на медной ручке в виде еловой шишечки.

«Почему? Он не сказал ничего такого, что действительно могло бы взволновать меня… или кого бы то ни было, — Вида закусила губу и почувствовала, насколько вся напряжена, от пальцев ног до макушки. И как сведено судорогой обычно бесстрастное лицо. — Опьяненный человек может наговорить много такого, о чем ему потом придется жалеть… И нет никакого повода верить словам Мертена.»

Рассудив так и успокоив дыхание, девушка отошла от двери, но, проходя мимо зеркала, вдруг остановилась: встала прямо и, кажется, впервые посмотрела себе в глаза. Своему отражению — и рыжеволосой воительнице показалось, будто из-за стекла на нее взглянула незнакомая женщина. Вида потянула лямки платья вниз, на мгновение опустив взгляд. Отчего-то в груди разлился холод, как предупреждение, как ожидание беды… Шелк послушно лег складками ткани у ног, девушка вскинула голову, снова впиваясь глазами в зазеркальную копию себя самой. Или как две капли воды похожей на нее чужой женщины.

Вида провела рукой от шеи по груди, по талии, остановив ладонь у бедра.

«Мое тело все в знаках и символах, словно звездное небо. И читать его умеет… страшно подумать, возможно, только Мертен. — Девушка глубоко вдохнула будто внезапно ставший горьким воздух. — Как ни печально. А я и впрямь не помню. Ничего.»

Вида провела руками от запястий к плечам, не в силах оторвать взгляда от своего отражения.

«Откуда эти полосы? Почему мне кажется, что они были на мне не всегда? И почему мне кажется, что я должна знать, как заставить их исчезнуть?.. О ком еще упоминал Мертен? Какой-то Натаниэль, Карл…»

— Карл!

Девушка скинула с ног платье и бросилась к шкафу, но на секунду замерла, оперлась руками о стену, чтобы не упасть. Грудь рыжей воительницы тяжело вздымалась.

Вида вспомнила.

С остервенением девушка принялась срывать с волос жемчужные нити и украшения с шеи. Теперь все, что дарил ей Габриэль, казалось будто напоенным ядом. Ядом лжи. Мертен был прав: она тут была не на своем месте.

Вида достала из шкафа платье для тренировок и сняла со стены меч. Так просто ее никто не отпустит, можно же догадаться. А значит…

— Придется пробиваться с боем. — Девушка решительно стиснула зубы. Но уже через секунду губы ее растянулись в улыбке, словно у ученицы, которая вдруг вспомнила то, что от нее требовал учитель.

Ведь некогда учителем Виды был Мертен.

Гостю принца была отведена одна из лучших комнат. Роскошная кровать так и манила к себе: предаться сну или веселью с прелестной девушкой, которую также предложили Мертену. Впрочем, мужчина отказался от смуглой рабыни в полупрозрачных одеждах: он никогда не был сладострастен, да и сейчас его мысли занимала только одна женщина, его ученица. И Мертен отчаянно надеялся на то, что Вида сумеет выбраться из замка невредимой, потому как на этом свете было всего три человека, которые знали, как излечить ее раны: Габриэль, которому в эту ночь предстояло стать ее врагом, Карл, который в эту ночь находился на другом краю Земли, если не в другом мире, и сам Мертен, которому в эту ночь предстояло умереть.

Гость сидел на кровати, скрестив ноги и смиренно ожидая развязки.

И вот — двери в его покои с грохотом отворились, впуская внутрь разъяренного Габриэля и несколько его стражников.

— Что ты сделал с Видой? Украл ее? Вывез? Уничтожил? Но как? — Красивое молодое лицо принца не могла испортить даже гримаса ненависти. — Зачем?.. Ты позавидовал мне? Или… неужели?..

Мертен счастливо улыбнулся.

— Я сделал ее свободной. Я помог ей вспомнить.

Принц наотмашь ударил гостя по щеке.

— Но как? Ты ведь сам должен был потерять память!

Мертен снова улыбнулся, но на сей раз — торжествующе.

— Ты не понял? Или забыл?.. Когда меня простили и снова приняли в Благой двор, я вспомнил все свои прежние человеческие жизни. И те, которые я провел в изгнании вместе с Натаниэлем и Видой — тоже.

Габриэль рассмеялся. В этом смехе было все — и горечь утраты, и торжество победы, и самодовольство, и ужас, и безысходность.

— Тогда и тебе не стоит забывать, что я колдун, я знаю достаточно заклинаний, благодаря которым, если я убью тебя своим мечом, смерть снова вернет тебя в круговорот человеческих жизней, — вскричал принц, тотчас же выхватив клинок из ножен, и пронзил им грудь Мертена, который даже не подумал защититься.

— Ты глупец, принц Неблагого двора, — ухмыльнулся гость, откидываясь на кровать, — Страх наказания в тебе слишком силен, чтобы мыслить разумно! Ты не сможешь узнать меня в человечьем обличье. Я буду перерожден в новом теле и в неизвестном тебе месте. Это ты проиграл, Габриэль, а не я. Потому что быть вместе с Карлом и Видой — моя судьба. А Судьбу не переспорить даже сидам.

Вида выбралась из замка за полчаса — раньше, чем ее учитель Мертен распрощался с жизнью. Пришлось убить двоих привратников, и девушка впервые за все то время, что сознавала себя, почувствовала укол совести. Но теперь, в вымокшем черном платье, она брела по лугу, судя по ее представлениям, находящемуся уже на приличном расстоянии от расположенного в холме-сиде замка Габриэля, и не думала ни о чем. Уже просто была не в состоянии, слишком ошеломительным стало для нее новое знание. Весь привычный мир перевернулся.

Полоса горизонта медленно окрашивалась в розовый цвет: вставало солнце.

Вида впервые встречала рассвет на свежем воздухе.

Зрелище восходящего солнца было настолько величественным, что на него хотелось смотреть вечно… пока сетчатку не выжжет дотла. Боль и красота часто ходят вместе, но природе, подумала девушка, все-таки получается соединять это гораздо лучше, чем людям или сидам.

Лучи дневного светила согрели плечи беглянки… И Вида не поверила своим глазам: полосы, расчерчивавшие руки девушки, начали медленно бледнеть, пока не исчезли совсем.

Вместе с тем солнце вернуло рыжеволосой воительнице и память о ее смысле жизни.

Найти Карла.