Михаил Жаровский

Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Михаил Жаровский, 2018

В книге описан момент зарождения мифологических сюжетов и религиозных верований у восточных славян. Пользуясь данными сравнительной мифологии, археологии и этнографии, автор выявляет и анализирует характерные особенности культов Велеса, Перуна, Богини Матери и солярных божеств славянского пантеона. Большое внимание уделено рассмотрению языческих верований восточных славян, составивших в дальнейшем основу «народного христианства».

16+

ISBN 978-5-4493-3625-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги
2. Краткий обзор источников для изучения славянской мифологии и религии
3. Христианство и культ Велеса
4. Древность культа Богини Матери
5. Использованная литература

Краткий обзор источников для изучения славянской мифологии и религии

В первой главе, я хотел бы поговорить об источниках информации, которыми мы будем пользоваться в данной работе, и провести краткий обзор научных исследований, проведенных за три столетия изучения мифологии древних славян.

Во-первых, как мне кажется, необходимо дифференцировать информацию, дошедшую до наших дней. Сведений о славянской религии и мифологии сохранилось крайне мало, а трудов подобных греческим эпосам Гомера и Овидия, просто нет. Даже древние скандинавские верования, оставили гораздо более глубокий след в мировой истории и литературе. Сохранились «Старшая» и «Младшая» Эдды — кладезь полезных фактов о религии и мифологии норвежцев и датчан. На Руси же большинство документов до монгольского периода было уничтожено и подобных произведений до наших дней не дошло. Почему так случилось, это отдельный вопрос, заслуживающий всестороннего изучения. Наша книга посвящена другой теме, поэтому просто примем как должность тот факт, что изучение комплекса верований и мифологических представлений, бывших характерными для наших предков, чрезвычайно сложный ребус и разгадать его практически невозможно. Вместе с тем, опускать руки не следует, и мы постараемся ответить на некоторые вопросы, поставленные историей перед современными учеными.

Для начала, вернемся к рассмотрению источников информации. Их можно условно разделить на несколько групп, различных по своим признакам и характеристикам:

1. Упоминания языческих богов древнеславянского пантеона в летописях, путевых заметках зарубежных авторов, и в поучениях отцов христианской церкви против язычников. Таких документов сохранилось крайне мало и они, при этом, содержат весьма скудную, а порой и противоречивую информацию. Однако, некоторые намеки и крохи истины можно извлечь и из них. Дело в том, что составители летописей не стремились запечатлеть сведения о древних верованиях. Н. М. Гальковский по этому поводу писал:" Никто не интересовался нашим язычеством, никаких записей на этот счет не было сделано. Кто писал о язычестве, тот стремился не к сохранению, к его искоренению. Таким образом письменные сведения отрывочны и случайны». И тем не менее, из русских летописей мы можем почерпнуть некоторые сведения о верованиях славян, о богах, которым поклонялись наши предки, о борьбе, которую вели христиане с язычниками. Из» Повести временных лет» мы узнаем, что древние русы заключали договоры с Византией и клялись при этом именами своих богов Перуна и Велеса. В древних документах есть рассказ с описанием идолов языческих богов, которые Владимир повелел установить в Киеве. Фрагмент летописи, посвященный крещению Руси в 988 году, дает нам весьма ценную информацию. Монах- летописец повествует о свержении идолов и разорение капищ в Киеве и Новгороде, описывает он и восстание волхвов, долгое время смущавших умы новообращённой паствы. Поучения святых отцов православной церкви против язычников и людей «двоеверно живущих» представляют немалый интерес и отличаются большой информативностью и достоверностью. Хотя языческие верования представлены в опусах святых отцов в негативном свете, мы можем получить общее представление о ритуалах и обрядах славян, против которых боролась на протяжении сотен лет православная церковь. Особенно ценным, в этом отношении, представляется «Слово святого Григория Богословца «О том, како пьрвое погани суще языци кланялись идолом и требы им клали, то и ныне творят». Не менее интересным и перспективным для изучения древнерусским документом, является «Слово некоего христолюбца, ревнителя по правой вере». Монах писавший поучение, сетовал на языческие обычаи народа, говоря что настоящий христианин не должен уподобляться «двоеверно живущим, верующим в Перуна, Хорса, Мокошь, Сима и Регла, в вилы, Рода и рожаниц».

Строптивые язычники Ростовской земли, не поддававшиеся христианскому влиянию, обличаются в «Слове в память святого Леонтия Ростовского». Их обвиняют в том, что «служили они твари бездушной яко богу».

Сохранились и доступны для изучения путевые заметки восточных путешественников и записи Византийских историков и писателей. Эти бесценные документы датированные временем крещения Руси, несомненно, могут послужить делу изучения славянских языческих верований. Будучи современниками, описываемых событий, иностранные путешественники, соприкасавшиеся с культурой Русского народа, оставили правдивые повествования о нравах, обычаях и мифологических представлениях, бытовавших среди русичей. Например Прокопий Кесарийский, в своей книге «Война с готами», подробно описывает верования наших предков: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды… Они почитают реки и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания». Свои записи оставили и арабские купцы, путешественники и географы. Например Ахмед Ибн-Фадлан в путевых заметках пишет: «Гроза у них в стране бывает весьма часто и когда молния ударяет в чей ни будь дом, то они не приближаются к нему, а оставляют его, как есть, пока он не разрушится от времени. Они считают, что на этот дом обрушился гнев Божий». От него же, мы узнаем об обычае славян сжигать своих покойников. Он подробно описывает славянский погребальный обряд, скрупулёзно подмечая мельчайшие детали в ритуальных действиях наших предков.

К сравнительно позднему времени относятся сообщения католических миссионеров о храмах и идолах славян Полабья. «Славянская хроника» Пресвитера Гельмгольда относится к XII веку, но при этом, дает весьма точное представление о быте и верованиях западных славянских племен: «Среди множества поморских богов главным был Святовит, бог земли Ранской. Святилище Святовита находилось в священном городе на острове Ране (Руяне)». В библиотеках и архивах мы можем найти и другие сообщения священников католической церкви о быте и религии славян, относящиеся к Xll-Xlll векам. Между тем Римские миссионеры сталкивались, в основном, с западнославянскими племенами и культура восточных славян им была совершенно не знакома.

2. Труды ученых-историков, написанные начиная с XVII века содержат полезную информацию, хотя есть большой риск заблудиться в массе гипотез и теорий, выдвигаемых различными авторами. При использовании данных работ мы будем опираться на те горы фактического материала, которые были накоплены за три века изучения, интересующего нас вопроса. При этом личные гипотезы авторов, мы оставим в стороне, хотя я и не смогу полностью удалится от дискуссии по ряду вопросов. Некоторые теории, господствовавшие в прошлом веке мы подробно рассмотрим и обсудим, выявив их слабые и сильные стороны.

3. Этнографический и лингвистический материал, собранный учеными и энтузиастами, знакомит нас со сказками, песнями и легендами славянских народов Данные этнографии и лингвистики просто клад для историка религии. В народной памяти сохранилось всё многообразие языческих верований древней Руси. Другое дело, что информация перешла в разряд сказки и народных легенд, утративших свой сакральный смысл. В наше время такой материал нуждается в расшифровке и правильной интерпретации. К тому же, сильное влияние христианской церкви беспощадно деформировало исходные мифы и религиозные представления, ставшие фольклором и получившие своё отражение и развитие в устном народном творчестве. Изначальные мифологические мотивы были переосмыслены в христианском ключе, персонажи исконных мифов поменяли имена, а древние славянские божества превратились в святых угодников Русской Православной Церкви. Языческие праздники славян, были перенесены на друге календарные даты из-за христианских постов, либо совпали с церковными праздниками и приобрели иное значение. Мало того, что праздники переместились в календаре, сама их языческая суть была погребена под спудом христианских представлений.

Мы можем использовать данные лингвистов, накопивших богатый фактический материал. Этнография и лингвистика, пожалуй, представляют самые информативные свидетельства, поэтому и обращаться к этим источникам, мы будем очень часто.

Фольклор был и остаётся золотой жилой для исследователей славянской религии и мифологии. Сказки, былины, обрядовые песни, заговоры, несомненно, содержат память о древнейших мифах и верованиях славянских народов. Проблема в том, что передаваясь из уст в уста на протяжении тысячи лет, такая информация сильно видоизменилась. Ведь известно, что чем больше существует посредников при передаче данных, тем дальше отстоит от первоисточника конечная информация. Мифы утратившие свою актуальность превратились в сказки. Обряды и ритуалы, изменив свой первоначальный сакральный смысл, стали просто набором непонятных движений и фраз. С утратой актуальности, было частично утрачено и содержание славянских религиозных обрядов и праздников. Главной причиной превращения мифа в сказку явился его разрыв с ритуалом, бытовавшим в племени. Ритуал не может существовать без объясняющего его мифа, и наоборот миф теряет свою ценность без ритуала.

Говоря о сказках мы, в первую очередь, имеем в виду «волшебные сказки», ведь именно такие повествования имеют генетическую связь с первоначальными мифами. Для семантики волшебной сказки характерно наличие бинарных аппозиций, противопоставлений между сказочными персонажами и понятиями, что говорит об их архаичности. Например: свой-чужой, добрый -злой, свет-тьма. Характерной чертой народных историй является, свободный переход героя между мирами. Герой очень просто попадает в тридесятое царство, или спускается в подземный мир, или на дно морское. В сказке передается и анимизм мифа, в ней все предметы являются живыми, имеют свою душу. И горы, и деревья, и ветер, и земля, и звезды — все одухотворено, все наполнено жизнью. Рыбы разговаривают с героем, серый волк становиться помощником, а царевна-лягушка верной и любящей женой. Представители мифологической школы, Ф. И. Буслаев и А. Н. Афанасьев, считали одним из важных источников по изучению славянской религии и мифологии эпические песни, былины, сказания о подвигах русских богатырей.

К изучению фольклорного материала, необходимо подходить критически. В. Я. Пропп писал о том, что нужно учитывать влияние христианства и различных исторических событий на содержание былин, иначе окажется, что Владимир, прозванный в народном эпосе «Красное Солнышко» — бог солнца, а Илья Муромец, вдруг, окажется богом громовержцем. Тем не менее, исследователи сходятся во мнении, что в русском эпосе Змей, Тугарин, Идолище, Соловей-разбойник — древнейшие персонажи мифов, перешедшие затем в былинный эпос в качестве отрицательных героев, противостоящих русским богатырям. Не всё так просто с князем Владимиром и Ильёй Муромцем, но основная мысль В. Я. Проппа верна — необходимо критично подходить к отбору и интерпретации фольклорных источников.

Обрядовые песни и народные заговоры подверглись меньшей деформации чем сказки и другие жанры народного фольклора. Так произошло потому, что эти произведения остались в контексте ритуала. Песни и заговоры сопровождались народными обрядами, которые прямо отсылают нас к языческим религиозным традициям. Песни приуроченные к календарным праздникам: колядки, веснянки, троицкие, купальские и другие, пронизаны магическим ареолам взаимодействия человека с одушевленными силами природы. Еще сильнее древняя магия проявляется в народных заговорах. Их формулы зародились и развивались вместе с архаичными ритуалами симпатической магии, где заговор выражал ее вербальную составляющую. Заговоры, в полной мере, сохранили анимистический взгляд на мир, где духи живут повсеместно, а природа наделена живой мыслящей душой. В формулах заговоров четко прослеживаются бинарные оппозиции типа свой — чужой, или добрый — злой. Свои духи — это духи предков, духи защитники, подпитывающие благотворной энергией и защищающие род от болезней и бед. Чужие духи — это духи неуспокоенные — навьи духи, вредящие племени, приносящие беды и смерть. Часто навьи духи ассоциировались с духами присланными шаманом соседнего племени с целью навредить общине. Такая оппозиция характерна для всех архаичных племен, ведущих закрытый образ жизни. Австралийские аборигены до наших дней винят во всех бедах чужаков, иноплеменников, считая, что все напасти происходят от злой магии чужих колдунов. Свои же колдуны, в основном, приносят племени добро, помогая и оберегая сообщество людей от сглаза и порчи. То же относится и к духам покровителям и духам вредителям.

Лингвистические исследования дают пищу для размышления. Слово и миф тесно связаны между собой. В словах отразились древнейшие смыслы, в них заключены символы веры наших далеких предков. Очень важное значение изучению языка придавали исследователи мифологической школы А. Н. Афанасьев и А. А. Потебня. Совсем не случайно А. Н. Афанасьев, начинает свое знаменитое исследование «Поэтические воззрения славян на природу», словами: «Богатый и можно сказать — единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое…» Исследуя язык, можно в некоторой степени реконструировать архаические мифы и религиозные представления славян. В целом, воссоздание мифологии наших предков, требует от исследователей всестороннего изучения семантики и этимологии слов и терминов, имевших сакральное значение для славян. Лингвисты могут проследить генезис имен языческих богов и богинь, наименования природных духов, составлявших низшую славянскую демонологию, провести аналогии между именами славянских богов и именами богов других родственных славянскому этносу арийских народов. Иногда, эта трудная работа даёт великолепные результаты, позволяя пролить свет на верования и обычаи людей живших много веков назад.

4. Мифы европейских народов многое могут сказать нам о славянской религии и мифологии. Большинство этносов, населяющих Европу, имеют общие арийские корни, а следовательно и мифология этих народов будет похожа. Существует, правда, маленькое но, вот это самое НО и портит всю картину. Казалось бы, чего проще, взять Греческую мифологию и просто подставить имена славянских богов, в нужных местах. К сожалению так не получится. Европейские народы отделились от единого арийского корня, несколько тысяч лет назад и дальнейшее их развитие шло разными путями. Различные природные условия, разный хозяйственный уклад жизни, различия в скорости социального, экономического и политического развития, все эти факторы оказали влияние на религиозные верования и развитие мифологических представлений европейцев. Однако, мы можем использовать мифы других народов для нашего исследования. По крайней мере, пользуясь этим материалом, мы будем иметь представление о том, как развивалась религиозная мысль родственных славянам народов и на этом основании сможем строить предположения относительно верований древних славян. Сходство в мифологии и религии дает нам повод для сравнения славянского и скандинавского пантеона богов. Так же интересно будет сравнить славянский пантеон и пантеон прибалтийских народов. Скандинавская религия имеет много общего с верованиями славян, но при этом есть и существенные различия, которые мы обязаны принять во внимание. У славян, Перун занимает главенствующее положение среди богов, а у скандинавов бог- громовержец Тор довольствуется лишь вторым местом, уступая первенство богу войны и магии Одину. Как раз в этом случае, мы можем говорить о разнице в климатических условиях, наложившей отпечаток на восприятие окружающей действительности архаичным человеком. Славяне селились в полосе умеренного климата, на богатых плодородных землях, и земледелие было основным занятием большей части народа. Земля приносила хороший урожай и Перун, податель живительного дождя необходимого для выращивания злаков становится для славян, богом покровителем и главным богом пантеона. Некогда воинственный громовердец скотоводов-ариев, претерпев трансформацию в бога покровителя плодородия и подателя земных благ, остался при этом богом-патроном воинов и князя, а так же верховным судьей. У скандинавов же первенство в пантеоне занял Один, что совсем не случайно. Земли населенные скандинавами были мало пригодны для земледелия и скотоводства. Суровый северный климат делал сельское хозяйство экстремальным занятием, и громовержец для скандинавов не имел той важности, которую Перун представлял для славян. Скандинавы были профессиональными воинами и морскими пиратами, наводившими ужас на всю Европу, и закономерным стало главенство в их пантеоне бога войны — Одина. Нельзя забывать, что еще одной важной функцией верховного бога викингов, было покровительство магии и тайным искусствам, а так же скальдам-сказителям. Эта особенность не случайна, ведь Один древнейший представитель скандинавской мифологии, чей образ наполнен пережитками самых архаичных верований и шаманских практик характерных для северных народов. Отсюда происходит его связь с древней магией, запретной и, даже, призираемой другими скандинавскими богами.

Литовский Перкунас очень похож на славянского Перуна и, я думаю, будет возможно проводить аналогии между религией балтийских народов и религией славян, так как они тесно взаимодействовали на протяжении многих столетий. Некоторые учёные предполагают даже, некую общность балтийских и славянских племен на некоем этапе их развития.

5. Данные археологии являются достоверным источником сведений о жизни славянских племен. Главное достоинство археологических данных, вещественность предоставляемого материала. Данные археологии передают нам вещественные сведения об особенностях быта и религиозных верований славянских народов. Находки археологов доходят до нас без каких либо искажений, связанных с передачей их, от поколения к поколению. Между тем, археология, по сравнению с другими науками, дает весьма небогатый материал для изучения мифологии и религиозных верований. Ученые сталкиваются с большой проблемой в истолковании полученных данных. Порой значение одного и того же предмета, найденного при археологических раскопках, разные ученые трактуют по-разному. Археолог находит подвеску или браслет с изображением славянского божества или мифического животного, и тут встает вопрос, а как же интерпретировать находку? Какой бог изображен на подвеске, какое животное изображено на браслете? Точно так же дело обстоит и с захоронениями людей. Мы не знаем символики, характерной для древнейших погребальных ритуалов, поэтому нам трудно разгадать значения артефактов найденных в славянских могилах.

Предметы, найденные при археологических раскопках, условно можно разделить на несколько групп:

а) находки сделанные в захоронениях древних людей. Они позволяют реконструировать языческие погребальные обряды и понять представления наших предков о посмертной участи человека и его души. Понимание ритуалов, связанных с захоронением, дает нам возможность составить представление о загробном мире, понять как он представлялся славянам. Оружие, украшения, посуда, которую находят археологи в захоронениях, все эти вещи позволяют нам составить определенное мнение о том, что могло понадобиться человеку в его загробной жизни. На территории России славянских захоронений найдено достаточно много. Археологи раскопали большое количество курганов в Поднепровье, Полесье и Поднестровье, где были найдены предметы культа связанные с погребальными обрядами славян.

б) раскопки языческих святилищ дают представление о богах, которым поклонялись славянские племена в древности. Опираясь на археологические данные, мы можем реконструировать ритуалы жертвоприношений, свойственные нашим предкам. Иногда археологи находят сохранившиеся идолы, что позволяет установить внешний облик, почитаемых древними славянами божеств.

в) находки языческих украшений, несущих на себе религиозную символику. Это различные обереги из меди, бронзы или серебра. Подвески, серьги, поясные кольца и браслеты могут представлять интерес для исследователей. Славяне очень часто изображали на украшениях мифических зверей, языческих богов, покрывали обереги орнаментом, несущим глубокий религиозный смысл.

г) ритуальные принадлежности, которые славянские жрецы использовали в религиозных обрядах. К таким находкам можно отнести различные изделия из кости, навершия жреческих посохов, личины, использовавшиеся во время языческих праздников, чаши и другие сосуды для гадания и жертвоприношений.

Все перечисленные выше источники информации, мы будем использовать для реконструкции верований наших предков. Однако, перед исследователем становится проблема интерпретации полученных сведений. Например, есть записи арабского путешественника, побывавшего в пределах южных славян, о том, что наши предки поклоняются богу грома и одному лишь ему приносили жертвы. Можем ли мы на основании этой записи делать вывод, что все славянские племена, и северные, и западные поступали точно так же? Мы даже не можем делать вывод, что описанное племя поклонялось только громовержцу. Были простые земледельцы и пастухи, а так же женщины, которые, кроме основного официального культа могли поклоняться десяткам менее значимых божеств. Обряды поклонения языческим богам можно увидеть и понять, только прожив длительное время среди народа и став членом общества. Современные ученые, к сожалению, делают однозначные выводы, основываясь лишь на предположениях, сделанных современными людьми. Те же проблемы встают и при изучении фольклора, который необходимо расшифровывать, отделяя самые древние, относящиеся к язычеству элементы, от более поздних наносных, связанных с христианским переосмыслением исходного сюжета. Работа с источниками это трудная задача, требующая специального образования. Свести воедино и правильно интерпретировать выводы всех специалистов, может только историк религии, имеющий знания во всех смежных отраслях науки. В России же, попытки реконструировать религию и мифологию славян, делали лингвисты, археологи, или фольклористы. Пользуясь материалами своей отрасли исторической науки, они создавали теории не считаясь с фактами полученными другими исследователями, а порой и просто игнорируя такие факты.

Давайте теперь коротко обозначим основные вехи в развитии исторических знаний о славянской мифологии и религии.

После крещения Руси в девятом веке начались гонения на языческую религию славян. Христианские священники взялись за дело с большим размахом и рвением. Языческие капища разорялись, идолы богов сжигались, топились, изрубались на куски, жрецы были объявлены вне закона. Христианская церковь приложила все свое немалое влияние для того, чтобы искоренить саму память о древней религии русского народа. Сыграло роль в этом процессе и умение христианской церкви приспосабливаться к ситуации, включая языческие верования в свою структуру. Многие языческие боги, поменяв свое имя, органично вписались в иерархию святых православной церкви. Пройдя через период двоеверия, продлившийся порядка двухсот лет — на Руси сложилась синкретическая религия, совместившая в себе, христианскую веру греческого толка, с языческими верованиями древних славян. Велес стал Николаем Угодником, сохранив при этом все атрибуты и обязанности языческого божества, Перун стал осознаваться как Илия пророк, несущийся на огненной колеснице и пробивающий нечисть, громовыми стрелами молний. Он поменял имя, но сохранил свою языческую суть. Та же метаморфоза произошла и с другими богами славянского пантеона. Их святилища были разрушены, идолы свергнуты, имена жёстко табуированы, жрецы истреблены или изгнаны, но сами боги безболезненно перебрались под своды христианских церквей. Для простого человека такие изменения прошли практически незамеченными. Сменились имена богов, но суть осталась прежней. В пантеон древних богов добавился Бог творец, Сын и Святой дух, христианские святые и ангелы. В повседневную жизнь русского крестьянина вошли христианские посты, изменившие народный аграрный календарь, но народ приспособился и к этой перемене. Многие языческие праздники сдвинулись со своего места в календаре, другие совпали с христианскими праздниками, посвященными святым и угодникам. такой совмещенный христианско-языческий народный календарь просуществовал и до наших дней. Язычество же в чистом виде быстро стерлось из людской памяти. Уже через двести лет воспоминания о древней вере, остались в виде мифов, легенд и сказок, так же претерпевших сильное христианское влияние. Вся письменная наука той эпохи была сосредоточена вокруг церквей и монастырей, а христианские книжники не были склонны сохранять записи о языческой вере. Мы можем встретить, только, поучения против таких верований и ритуалов, составленные учеными мужами христианской церкви. Само собой разумеется, что в таких поучениях религия славян выставлялась в негативном свете, были затронуты только дурные стороны, или стороны явно отличные от доктрины церкви. Правдивость таких поучений можно поставить под сомнение так как христианские авторы склонны были преувеличивать безобразия, творимые идолопоклонниками, описывая те ритуалы, против которых выступала церковь. Примером такого поучения может послужить «Слово некоего христолюбца» девятого века: «Тако и сей (Христолюбец) не мога терпети хрьстян двоеверно живущих. И веруют в Перуна, и в Хорса… И в Мокошь… И огневе моляться же ся, зовуще его Сварожичьм…» (Аничков, 1914) Обвиняли христиане язычников и в с разнузданных оргиях и в человеческих жертвоприношениях. Церковники использовали апробированный на них же прием. За несколько веков до этого, римские язычники обвиняли христиан в тех же мерзостях, приписывая им и дикие оргии, и жертвоприношения младенцев, и каннибализм, подразумевая поедание тела своего Господа, и питие его крови. Сами же христианские поучения против язычников, в которых упоминались имена языческих богов шли в разрез с доктриной ортодоксальной церкви, ведь упоминания богов строжайше запрещены, ведь церковь отрицает их существование. В псалмах содержится клятва: « не упомяну их имен устами моими».

Под воздействием вышеприведенных факторов память народа о своих прежних, древних верованиях была практически стерта. Не сохранилось до наших дней аутентичных изображений языческих богов, а под многовековым давлением христианской догмы были утрачены подробные описания мифологии наших предков. Новый интерес к этой теме возник лишь в начале семнадцатого века, когда зарубежные и отечественные авторы произвели неумелые попытки реконструировать пантеон славянских богов. В Европе получили хождение переводы латинской диссертации Михаэля ван Оппенбуша из Амстердама, расширенные и иллюстрированные. В этих переводных изданиях (Теофиля Вармунда, Георга Андреаса, Шлезинга и др.) Повторялась одна и та же гравюра, изображавшая русских языческих богов в виде зооморфных монстров. Это была, скорее, карикатура на настоящий славянский пантеон богов. Перун на гравюре — с женской грудью и собачей головой, Мокошь — с рогами и с козьими копытами на ногах, Хорс изображен с копытами и длинными висящими ушами, а Стрибог в виде головы с ослиными ушами. Другие исследователи за неимением подлинных данных, пытаясь воспроизвести пантеон древних славян по образцу греческого Олимпа, так же получили гротеск не имеющий к начальному образцу никакого отношения. Поляк, Ян Длугош в конце пятнадцатого века предпринял подобную попытку. Одних богов он брал из призывных восклицаний народных песен, других просто переносил из греческой мифологии. Пользуясь отрывочными сведениями Длугош так описывал идол Перуна в Киеве:" тело из дерева, голова из серебра, а ноздри из золота». Интересно, что усы поляк принял за ноздри. Такая вопиющая ошибка говорит о неточности либо плохом переводе информации, полученной Длугошем.

В 1674 году архимандрит Киево-Печерской лавры Иннокентий Гизель издал «Синопсис», или краткое собрание от разных летописцев о начале славяно-российского народа». Эта книга стала для России первым учебником истории и выдержала свыше тридцати переизданий. Автор так описывает языческих богов славянского пантеона, поставленных князем Владимиром, в Киеве: « В первых постави начальнейшего кумира именем Перуна бога грому, молныя и облаков дождевых на пригорку высоком над Буречевым потоком по подобию человечьску: тулуб (тулово) его бе от дерева хитростне изсечен; главу имущу слиянну от сребра, уши златы, ноги железны, в руках же держаще камень по подобию Перуна палающа, рубинами и карбункулем украшен, а перед ним огнь всегда горяще…». За Перуном перечисляются Волос, Позвизд, Ладо, Лель, Купало, Коляда и другие боги, но одного описания громовержца нам достаточно, что бы понять на каком низком уровне были в ту пору представления о славянских небожителях. В одном описании мы видим у Перуна золотые ноздри вместо усов, в другом места усам тоже не нашлось, их заменили золотые уши и железные ноги. Такое же расплывчатое представление, историки шестнадцатого, семнадцатых веков, имели и о других богах русского народа.

Лишь во время царствования Петра первого, пробудился интерес к религии славян у отечественных историков. На волне просветительской деятельности, проводимой Петром, в России появилась прослойка интеллигенции, которая интересовалась историей и религией своего народа. На волне возрождения русского самосознания появились произведения отечественных авторов, например «Краткий мифологический лексикон» М. Д. Чулкова от 1767года и «История Российская» князя М. М. Щербатова от 1770 года и несколько других трудов. В этих произведениях воспроизводится информация «Синопсиса» Гизеля, либо записи зарубежных авторов. По этой причине, ничего нового в дело исторической науки эти труды не внесли. На этом фоне Выгодно выделялись произведения В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова. Эти великие русские историки в воссоздании образов языческих славянских богов придерживались древнего летописного текста, хотя Ломоносов и признавал «древнее многобожие в России, сходствующим с греческим и римским».

В начале девятнадцатого века появилась работы Г. Глинки и П. Строева, основанные на пересказе «Синопсиса», с добавлением некоторых малодостоверных фактов. Характеризуя этот ранний период изучения славянской религии, Л. Н. Виноградова пишет: «Движимые стремлением описать славянскую мифологию по аналогии с детально разработанной античной, авторы первых трудов по славянскому язычеству создавали длинные списки так называемых „божеств“, названия которых добывались порой весьма сомнительными способами (например использовались неясные имена и названия, встречающиеся в поговорках, заговорах, формулах клятв и проклятий, песенных рефренах и т.п., а затем домысливался некий мифологический образ). Так возникли многочисленные лели, леды, любмелы, дзевои, поляндры, зимцерлы и прочие искусственно созданные персонажи, включенность которых в архаические верования славян не подтверждается не надежными письменными источниками, ни данными устной народной культуры». Как раз в начале девятнадцатого века, в России возникло сильное национально-патриотическое движение и авторы того периода пытались идти в ногу со временем, изображая славянское язычество в наиболее выгодном свете, миролюбивой и доброй религией, отличающейся от диких варварских религий соседних племен и народов. В тоже время, находясь под сильным влиянием православной церкви, многие надеялись сблизить славянское язычество с христианством, и тем объяснить быстрое и прочное укоренение православной веры на Руси. П. Строев так отзывался о славянском народе: « Тихие его нравы и обычаи, кроткая религия, обряды, исполненные человеколюбия, не производят в нас никакого ужаса, но наполняют душу чувством некоторого умиления…». Славян- язычников, автор описывает неотличимыми от христиан — то же смирение, та же доброта и благочестие. Еще столетие назад писали о кровавых жертвоприношениях на алтаре славянского громовержца — Перуна, о человеческих жертвах, погибших во славу этого великого и кровожадного бога. К середине XIX века все ужасы язычества были забыты, и оно представилось авторам новой волны в виде чудесной, волшебной сказки весьма далекой от реально существовавшей действительности. В середине века эта традиция была продолжена другими историками. Н. М. Костомаров считал, что «единобожие язычников-славян, неоспоримо и они поклоняются одному Перуну, как верховному богу, все же остальные божества всего лишь его проявления».

Второй крайностью в науке XIX века стало признание религии славян настолько бедной и бесцветной, что она не могла соперничать ни с одной другой религией и принятие христианства сбыло неизбежным и исторически предопределенным шагом. Собственно этот подход лишал славян права на собственную религию, оставляя за ним возможность верить лишь в низших природных духов и демонов, домовых, леших, русалок, упырей и берегинь.

Ситуация поменялась после выхода в свет «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Этот грандиозный труд сделал достоянием общественности, описания первых веков русской истории и языческих верований древних славян. В частности, получили огласку сведения касающиеся, водружения князем Владимиром идолов на киевском холме у Боричева спуска. Работу Карамзина отличает от других трудов, большая достоверность сведений, которые Карамзин брал непосредственно из древнерусских летописей, считая информацию приведенную в «Синопсисе» недостоверной. Описание пантеона князя Владимира дало возможность сравнивать идолы древних славян с кумирами соседних народов, описанными в путевых заметках арабских купцов и сочинениях западных церковных авторов.

Только к средине XIX столетия, ученые «сравнительной школы» смогли уловить сродство языков всех индо-арийских народов. На этом основании, ими была установлена схожесть мифологических систем всех арийских народов. Даже имена богов внутри арийского супер этноса оказались схожими. Сначала были предприняты попытки упрощенно решить эту задачу. Историки и лингвисты пытались путем простых аналогий сопоставить славянских богов с богами Индии. Например Прабоге — Парабрахму, Радегасте — Вишну, но вскоре, европейские и русские исследователи занялись более серьезными сопоставлениями. Они выяснили, что греческому Зевсу и римскому Юпитеру (Деус-питар), соответствует индийский Дьяус-питар, греческому Урану — индийский Варуна и т. д. Возникла теория о том, что все боги европейских народов восходят к единому арийскому пантеону. Перед исследователями вместо одного бога встал целый сонм древних богов, восходящих к общеевропейскому корню. Из этого течения в отечественной науке выделились ученые «мифологической школы», видевшие в славянских богах аллегорическое изображения стихий солнца и туч, дождя и засух, дня и ночи, тепла и холода. Исследователи составили диалектические системы, чтобы объяснить взаимодействие богов славянского пантеона. Для обоснования мифологической теории требовалось изучение сказаний и поверий русского народа. В середине века появились работы И. И. Срезенского и Д. О. Шеппинга. В своей книге барон Шеппинг предпологал в генезисе божеств два основных пути: через поклонение самим явлениям природы и через поэтические аллегории, отводя славянам второй путь. Развивая ту же идею о поэтических аллегориях, А. Н. Афанасьев в своих трудах, свел воедино огромное количество образцов устного народного творчества, поговорок, присказок, народных историй и сказок. Афанасьев, считал, что вера славян была основана на обожествлении и поклонении природным (метеорологическим) явлениям, необъяснимым для древнего человека. Воссоздавая пантеон древне-славянских богов, Афанасьев отводил главное место, Перуну, но так же отмечал и влияние бога Рода, имя которого, было выделено им из христианских поучений против язычников. Ученый считал Рода богом плодородия и производительных сил земли, конкурентом Перуна на престоле русского Олимпа. В этих воззрениях поддерживали его и другие ученые. А. С. Фамицин пошел еще дальше. В монографии «Божества древних славян», он пытался построить связную законченную систему, выстроив славянских богов в соответствии с рангом и родословной, по примеру греческой, римской и индийской мифологии.

К концу XIX века, получила широкую известность теория взаимных влияний или заимствований. Ее апологеты считали, что изначально славяне, как и другие народы Европы поклонялись силам природы, обожествляли реки, леса, поля, огонь и солнце. Позднее у славян выделились персонифицированные духи стихий, постепенно принявшие антропоморфный облик и ставшие богами. Вместе с тем, славяне не имели своих кумиров, и появились идолы только под влиянием соседних народов, варягов, иранцев и балтийских племен. По мнению ученых этой школы, князь Владимир незадолго до крещения Руси, пытался провести религиозную реформу и привить подданным культы инородных богов, поставив их идолы в Киеве. Легкую победу христианства, историки, верившие в влияние инородных культов, объясняли отсутствием глубоких корней у русского язычества. Якобы вера в Перуна, Велеса, Мокошь, и Сварог существовала у славян всего десять лет, пока стояли на Киевском пригорке, Владимировы идолы. Поклонение чуждым богам, просто, не успело пустить глубокие корни в сознании русского народа.

Среди лингвистов получила большую популярность идея о некоем дуализме, составлявшем суть славянского язычества. На основе пары Белобог — Чернобог, ученые делали вывод о борьбе двух начал, отраженном в мифологии славян. Смелое предположение о противопоставлении доброго и злого, черного и белого, по аналогии с иранским зороастризмом волновало умы учёных на протяжении всего прошлого века. Зороастризм построен на борьбе Ахуромазда — доброго начала, со злым началом, духом зла и лжи, Ангриманья (Ахриман). Основываясь на апокрифических текстах характерных для народного христианства средних веков, в которых действуют Бог и Сатана, лингвисты считали такое же противостояние возможным и для языческих богов древней Руси.

В это же время, в России приобретал сторонников другой подход к изучению мифологии. Эволюционисты видели в славянском язычестве только веру в низшую демонологию, не оставляя места для развитого языческого пантеона. По мнению Л. Нидерле, в религии присутствует два слоя — низший демонологический, и высший, политеистический (развитый пантеон богов). Нидерле писал о том, что славяне в своем развитии сравнительно отстали от соседних народов, особенно заметно такое отставание, виделось автору, в религиозной и культурной сфере. Исследователь связывал такое положение с удаленностью славянского этноса от очагов мировой культуры и религиозной мысли. Он так же считал, что пантеон князя Владимира был принесен из вне и был чужд русскому народу. «Только один круг, а именно балтийский создал ряд действительно славянских богов, создал и храмы и касту жрецов. Все это произошло под влиянием заморской германской культуры, которая в скандинавских землях и в вопросах религии была на более высокой ступени развития…». А. Н. Веселовский придерживался примерно такого же мнения, отдавая возможность русскому народу иметь, только лишь, низшую демонологию, веру в домовых и леших, русалок и берегинь. Такое отношение в научной среде было обоснованно отсутствием достоверных источников информации. К началу девятнадцатого века русский народ, действительно, верил, лишь, в существование нечистой силы и стихийных духов, но это не говорит о том, что десять веков назад, дело обстояло так же. Язычество западной Европы, казалось ученым более развитым из-за обилия хорошо сохранившихся письменных свидетельств римских и греческих авторов.

К началу XX столетия сложилось мнение, что данных о вере предков крайне мало и этого явно не достаточно для изучения славянских верований. Ученые просто развели руками и признавшись в своей неспособности решить проблему, отложили задачу изучения славянской мифологии до лучших времён. Двадцатый век начался с волны скептицизма к изысканиям предшественников. Историки оспаривали значимость работ своих предшественников, проводивших изыскания в прошлые века. Например Аничков, критикуя работы ученых «мифологической школы», писал: «Мифологам хотелось бы расцветить и разукрасить грубый варварский мир в языческую пору. Национальная гордость влекла представить его в роскоши искусства и возвышенного миропонимания, а его поэзию и культ сделать достойными любования. Но скорбно читать у арабских и греческих писателей о грубости и грязи наших предков… Особенно грубо было язычество Руси, жалки её боги, грубы культ и нравы. Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широко задуманной метафизики». (Аничков 1914). Так же Аничков отрицал четкое распределение функций между богами древних славян. По его мнению, божества русского пантеона еще не доросли до стадии развития, позволившей бы такое разделение обязанностей. Множество мелких божеств почиталось на Руси, но все они были богами местными, племенными и не успели получить широкого распространения. Автор считал, что Перун, Велес, Сварог, Хорс — боги, несомненно великие, но свои ли они для славян? Аничков предполагал, что все главные боги славян были привнесены от соседей, многие пришли вместе с варягами и утвердились на Руси. Перун, всего лишь, переосмысленный на славянский манер, бог грома древних скандинавов — Тор.

Такое положение вещей просуществовало вплоть до революции. Еще в 1918 году Кагаров, выражая общий настрой, писал: «Русский Олимп беден, высшие боги немногочисленны и не имеют славянских корней, а вот низшая демонология — своя и богатая: русалки, водяные, лешие, домовые, упыри, волкодлаки, кикиморы…».

После октябрьского переворота, изучение славянской мифологии, долгое время оставалось невостребованной темой в исторической науке. В стране победившего атеизма, изучать древние религиозные верования славян, было незачем. Любые проявления религии, рассматривались в Советском Союзе, только с критической точки зрения и интерпретировались в духе материалистического учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому язычество древней Руси выглядело малоперспективной темой для научных изысканий советских учёных. Для идеологов новой власти куда выгоднее было клеймить своих идейных противников, христиан, иудеев и мусульман чем заниматься славянскими древностями. Мифология русского народа иногда затрагивалась в общих работах по истории религии, но отсылки к ней носили обзорный характер и, серьезных исследований никто не предпринимал. Ситуация начала меняться перед Великой Отечественной войной, а новый импульс в изучении славянских древностей появился только после войны. Вновь проснувшийся интерес был связан с изменением курса партии относительно религии в целом. К тому же, нация победившая в войне, вновь обрела чувство собственного достоинства и национальной гордости. Эти процессы, протекавшие внутри советского общества стали отправной точкой для новых исследований в сфере мифологии древних славян. К концу сороковых годов XX века, в науке, обозначились, четыре основных подхода к изучению обозначенной проблемы. Первый — стремление возвысить, придать дополнительную значимость славянским богам и религии славян. Уже в 1949 году академик Б. Д. Греков в своем труде «Киевская Русь» писал, что языческие верования славян являются продуктом собственного творчества народов, составлявших Киевское государство и прежде всего русского народа. Пользуясь теми же материалами что и исследователи начала двадцатого века, Греков, тем не мание, делал обратный вывод, давая славянской мифологии право на собственное зарождение и дальнейшее развитие. Он предложил метод периодизации древнерусской религии. По его мнению, на первом этапе развития почитали упырей и берегинь, потом бога Рода и Рожаниц, и лишь с переходом к развитому, классовому обществу, стали молиться Перуну. Продолжил дело Б. Д. Грекова, ведущий советский археолог Б. А. Рыбаков. Он развил и углубил концепцию возвеличивания славянского язычества, создав свои монументальные труды «Язычество древней Руси» и «Язычество древних славян». Б. А. Рыбаков считал культуру славян древней и более развитой, чем было принято до него. В своих трудах, Рыбаков разворачивал эпическое полотно славянского язычества, древнего и детально проработанного, не хуже чем у римлян и греков. Концепции Рыбакова были хорошо приняты в научном мире, чему сильно способствовало благосклонное отношение властей к изысканиям исследователя. Теории академика настолько сильно укоренились в научном мире, что и по сей день большинство ученых опираются именно на них. Особенно же они пришлись по вкусу неоязычникам в постсоветской России. На основе концепции возвеличивания древнерусской культуры и религии, апологеты неоязычества сделали вывод о великом прошлом русского народа и об исключительном месте славянской религии среди верований других европейских народов. Эти идеи были подхвачены сотнями популяризаторов и получили широкое распространение в современной России.

Другим путем пошли ученые-структуралисты. В. Я. Пропп обнаружил общую систему в строении сюжета русских народных сказок. В древнейших памятниках народного устного творчества, могли действовать различные персонажи, мотивы сказки могли разнится, но сюжет развивался поэтапно, и эти этапы были идентичны для непохожих, на первый взгляд, волшебных историй. Структура сказок оставалась неизменной на протяжении многих сотен лет. Зарубежные учёные даже делают смелое предположение, считая что сказка остаётся неизменной в течении последних двадцати тысяч лет. Схема построения сюжета включает в себя зачин (в следствии различных событий герой покидает родной дом), затем он встречает волшебного помощника, попадает в тридесятое царство (мир мертвых), получает волшебный дар, проходит трудное испытание и т. д. Пользуясь этнографическим материалом и исследовав архаичную мифологию первобытных народов, В. Я. Пропп пришел к выводу, что сказочный сюжет уходит корнями к обрядам инициации, принятым в древних доклассовых обществах. Ученый предположил, что основой для возникновения всех «волшебных сказок», как отдельного жанра в фольклоре, стал обряд инициации. Схема развития сказочного сюжета идеально совпала с этапами проведения обряда у первобытных народов. Мальчик удаляется в иной мир, мир мертвых, выполняет трудные задачи, получает ритуальные ранения и увечья, встречает мифологических животных и духов предков. Пройдя обряд, неофит становился полноправным членом племени и может обзавестись собственной семьёй, что и отражено в финале сказки, где герой женится на принцессе. Объяснительный миф, который сопровождал обряд посвящения, потерял со временем свою актуальность и превратился в сюжет для сказки, но все этапы характерные для ритуала в ней сохранились. Основываясь на этих данных, ученый пришел к выводу, что волшебные сказки являются неисчерпаемым источником для изучения мифологии и религии древних славян. Фольклористы и этнографы, например В. И. Чичеров, начали изучать календарные праздники аграрного календаря славян и обряды приуроченные к поворотным моментам в годовом земледельческом цикле. Все праздники славян оказались связанными с основными моментами в жизни земледельцев и ежегодными аграрными работами. Проблема состояла в том, что исследователи изучали праздники по отдельности, Чичеров изучал зимние праздники, Аничков — весенние. В. Я. Пропп первым начал рассматривать весь годичный цикл народных праздников в целом. Он искал структуру в народном календаре и в обрядах его составляющих. В книге «Русские аграрные праздники» ученый показал, что многие праздники годового цикла, состоят из одинаковых компонентов. Персонажи соответствующие праздникам (Ярило, Купало, Кострома), Пропп считал недоразвившимися божествами, существовавшими только в момент праздника и получавшими свою актуальность в период проведения ритуалов. Такие персонажи еще не развились до полного обожествления и постоянного им поклонения. На этом основании В. Я. Пропп считал, что религия славян еще не успела достичь фазы политеизма с почитанием целого пантеона богов. При этом ученый игнорировал в своей книге летописных богов, Велеса, Перуна, Мокошь, что выглядит очень странно. В угоду своей теории он делал множество допущений, строя выводы на основании сведений полученных от австралийских и американских аборигенов.

В шестидесятые, семидесятые годы XX века ученые- филологи В. В. Иванов и В. Н. Топоров, предложили оригинальную теорию «основного мифа». Они основывались на сравнении летописных богов с их индо-арийскими аналогами. Взяв за основу миф о борьбе громовержца Индры со змеем Ваалой (Вритрой) за освобождение небесных вод, похищенных последним (в других источниках фигурирует похищение скота или жены громовержца), ученые нашли соответствия этому сюжету в балтской мифологии. Там Индре соответствует громовержец Перкунас, а место змея Вритры занимает бог Вельнюс (Велес). Хотя змеиная природа этого бога и не доказана. На основе такого сопоставления, ученые пришли к выводу, что этот миф является исконно арийским и занимает основное место в древнейшей мифологии, как балтийских, так и славянских народов. Однако, исследование Иванова и Топорова подверглось резкой критике академика Рыбакова и других видных ученых, так как содержало большое количество натяжек и предположений. В дальнейшем, сторонники теории «основного мифа» подробно реконструировали его содержание и этапы развития: 1) свадьба громовержца, 2) его поединок со змеем, 3) измена жены с тем же змеем и ее изгнание к побежденному противнику, 4) наказание — поражение детей змея молниями, 5) воскрешение младшего сына, оказавшегося родным сыном громовержца, 6) наделение младшего сына властью над временами года. Многие противники теории лингвистов считают, что такие реконструкции больше похожи на создание нового мифа, чем на восстановление старого. Теория «основного мифа» широко используется в наши дни неоязычниками для создания новых историй и сказок о славянских богах. По мнению неоязычников, такие додуманные и переосмысленные мифы были присущи древней религии славян, но на самом же деле, все они являются попытками реконструкции и не всегда самые удачные.

Действительно, существует индо-арийский миф о змееборстве громовержца Индры, скандинавский Тор сражается с мировым змеем, греческий Зевс убивает дракона, и даже иудейский Яхве в самых архаичных мифах, убивает змееподобного противника. Миф о борьбе богов грома со змеями демонической природы характерен для всех народов арийской семьи, но почему это «основной миф» и при чем здесь Велес? Основной миф должен носить космогонический характер или объяснять появление небесных светил, человека, ландшафтных объектов, здесь же мы имеем миф о частном взаимоотношении богов. Возвращение украденного скота и низвержение противника едва ли можно считать главным мотивом в славянской мифологии. К тому же, Велеса мало что связывает со змеями, и единственное общее место, которое удалось найти ученым это, название небольшого беспозвоночного — волосатик, которое перекликается с именем Волос, Велес. На мой взгляд, при наличии рациональных элементов, теория Иванова и Топорова не выдерживает серьезной критики и обращаться к ней как к источнику воссоздания славянского язычества не имеет особого смысла.

Демонологическая концепция набрала популярность в семидесятые годы двадцатого века. Основана она была на работах Зеленина начала века. В «Очерках русской мифологии» он писал: «Почти все исследователи занимавшиеся русскою мифологией, шли от старого к новому, исходили из исторических известий о древнерусском языческом Олимпе и старались пристегнуть к этим старым известиям данные современных русских поверий. Наш путь совсем иной. Отправной точкой для нас всегда и везде служат современные верования и обряды русского народа». (Зеленин 1916). Возродил и продолжил эту концепцию Н. И. Толстой в семидесятые, восьмидесятые годы. Проблема такого подхода состоит в том, что к нашему времени в народе сохранилась вера в низшую демонологию, и напрочь уничтожена христианством вера в великих языческих богов. Пользуясь подобными методами исследования мы придём к выводу, что русский народ верил в стихийных духов, домовых и леших, и игнорировал больших летописных богов. Н. И. Толстой считал, что русское язычество не сопоставимо ни с греческим, не с германским, оно является обособленной системой верований построенной на поклонении предкам, духам дома и очага, стихийным и природным духам, на сакрализации годового аграрного цикла и возрастных изменений человека. Официальную же Киевскую религию, ученый считал искусственной надстройкой, навязанной русскому народу князем и элитой. Однако, в греческой и других культурах, так же как у славян существовало одухотворение сил природы и культ предков, и эти верования органично сочетались с поклонением пантеону «великих» богов.

Из этого небольшого обзора нам становиться ясно, как менялось отношение к славянской религии на протяжении последних трехсот лет. Интерес к этой теме, то появлялся, то угасал, ученые высказывали различные, порой, диаметрально противоположные точки зрения, но единой общепризнанной теории так и не было создано. Проблемой всех исследователей было нежелание смотреть на проблему широко, все они пытались взять частное явление и объявить его общей закономерностью. Большинство выдвинутых концепции грешат узостью и однобокостью. Мирча Элиаде говорил в свое время о том, что археологи должны добывать и классифицировать артефакты, этнографы собирать и обрабатывать образцы народного творчества, лингвисты исследовать закономерности развития языка, а дело историка религии собрать все эти разрозненные данные всех означенных наук и правильно интерпретировав, собрать в единую целостную систему. С изучением славянского язычества подобного не произошло. С самого начала, первые труды были составлены любителями, Афанасьев, Глинка и Аничков были фольклористами, Рыбаков археологом, Иванов и Топоров лингвистами. Можно еще долго перечислять, но получится примерно та же картина, все основные теории выдвигались специалистами узкого профиля, именно поэтому все концепции имеют перекос в сторону специализации ученого их выдвинувшего.

В заключении хотелось бы высказать свое мнение. Нельзя рассматривать религию древних славян, как некое монолитное явление. Имелся официальный культ великих, исконно славянских богов. Это были древние божества, появившиеся и развивавшиеся вместе с праславянским, а затем славянским и русским этносом. Однако существовала и низшая демонология, вера в природных духов, органично дополнявшая официальные культы. Некоторые боги и персонажи мифологии были восприняты от кочевых тюркоязычных народов, а на севере мифология дополнилась финно-угорскими мотивами. Из южной Европы проникали к славянам христианские идеи и мифологические парадигмы греческого язычества. Именно поэтому система верований, присущих нашим предкам, была сложным и многогранным явлением, малопонятным для современных исследователей. Территория расселения славянских народов была огромна, плотность населения неравномерна, и население имело различный социальный и экономический уровень развития. Скотоводство и земледелие на юге, охота и рыболовство на севере, торговля и разбой, накладывали отпечаток на религиозные взгляды людей. Если северные охотники поклонялись Велесу, как хозяину диких животных, то торговцы поклонялись ему же, как подателю богатства и покровителю путников. Официальный культ Перуна признавался простыми людьми, но был далек от их чаяний и повседневных забот. Южные скотоводы кочевники поклонялись Перуну как покровителю воинской удали и праведного суда, земледельцы юга почитали громовержца, как подателя дождей и богатого урожая. Он осознавался мужем и повелителем Матери земли. Каждую весну Перун сочетался с ней священным браком и оплодотворял её живительными ливнями. Русские люди поклонялись Перуну, но ждали от бога совершенно разного проявления его благосклонности. Южные и восточные славяне поклонялись и Велесу, богу богатства, связанному с плодородием и скотоводством. Велес будучи богом подземного мира, как и Перун представлялся мужем Матери земли и давал людям богатый урожай и приплод скота. Можно заметить что в этих верованиях переплетены различные традиции, которые развивались в разное время, в разных природных и социальных условиях. Давайте попробуем разобраться в этих хитросплетениях славянских верований и традиций, мифов и преданий. Для этого нам в первую очередь необходимо будет понять какие корни имеет религия древних славян, на основе каких традиций выросла славянская мифология. Давайте в следующей главе заглянем в глубь веков, в те времена, когда еще не существовало славянского этноса и кочевники арии только начинали расселяться по Евразийскому континенту.

Миграции Арийских племён. Древность славянской религии.

Эта история началась за несколько тысяч лет до рождества Христова. Арийские племена, несколькими волнами расселились по всей территории Евразии. Кочевники, управлявшие колесницами, запряженными быками, захватили территории Восточно-европейской равнины, Скандинавский полуостров, Британские острова и всю континентальную Европу. На юге, Арии продвинулись до Ирана, создав там мощную империю, и до Индии, захватив часть её территории и ассимилировав местное население. Учёные считают, что такое массовое переселение народов было обусловлено тем, что древние арии одомашнив скот, нуждались в обширных пастбищах. Росла численность населения и из одного первичного этноса начинали выделяться племена и роды, нуждавшиеся в свободных землях и природных ресурсах для выпаса скота. Расселение Ариев по территории Евразии было долгим процессом который шел постепенно и неравномерно. На протяжении тысячелетий скотоводы совершали набеги на оседлое автохтонное население, захватывая все новые земли. Процесс расселения Ариев происходил на огромных территориях, все новые и новые волны переселенцев, искавших плодородные земли, продвигались по просторам Европы и Азии, основывая государства и уничтожая Империи. Надо сказать, что на месте сегодняшней России, до прихода кочевых арийских племен, уже существовали поселения земледельцев, находившихся на довольно высоком уровне развития. Конечно поселения земледельцев расположились преимущественно в южной лесостепной зоне, а дальше на севере простирались бескрайние лиственные леса, постепенно уступавшие место, столь же бескрайней тайге. В этих труднодоступных землях безраздельно царствовали лесные охотники, чей быт мало изменился со времен каменного века. Именно с этими культурами пришлось столкнуться ариям в период своих завоевательных походов. С этого момента для нас и начинается самое интересное. Мы можем увидеть из каких разнородных компонентов складывался протославянский, а затем и славянский этнос. С одной стороны это кочевники-скотоводы, имевшие свою развитую культуру и религию, с другой стороны цивилизация земледельцев, самобытных, не похожих на кочевников ни укладом жизни, ни культурой, ни мифологией. Про лесных обитателей северной части Восточно-европейской равнины разговор особый. Племена охотников всегда отличались своей мифологией от других народов. Их мировоззрению были присущи самые древние религиозные модели мироустройства, самые непосредственные, порой наивные взгляды на отношения богов и людей. Совершенно разные, не похожие друг на друга культуры, вступая во взаимодействие на протяжении сотен и тысяч лет, постепенно сплотились в одну, славянскую культуру, давшую начало древнерусскому государству.

Мне кажется, что необходимо остановиться на различиях между культурами, которые составили основу славянской и русской народности. Современные Российские ученые обходят этот вопрос стороной, да и их предшественники в девятнадцатом веке, пытавшиеся из частностей собрать воедино весь комплекс славянских верований, были далеки не только от его разрешения, но и от самой постановки. Итак мы видим три совершенно разных мира, которые взаимодействовали, между собой на протяжении тысячелетий. Арийские племена, захватывая новые территории ассимилировали местное население, арийские вожди становились правителями, а религия Ариев господствующей религией, но боги и верования побежденных народов, стоявших на более высоком уровне духовного развития, проникали в религиозный мир кочевников, и оставались там навсегда, занимая отнюдь не последнее место. Мы можем сказать что религия древних славян была религией синкретичной, состоящей из верований, народов разных по своему хозяйственному укладу и степени культурного развития, разных по экономическому, природному, и политическому расположению на будущей карте Руси.

1 религия охотников. Древнейшие верования. Шаманизм, ритуалы охотничьей магии. Договор с животными.

На территории Европы охотники и собиратели расселились уже тридцать, сорок тысяч лет назад. Вся жизнь такого племени связана с охотой и собирательством, а пищу добывают преимущественно мужчины. Огромный временной промежуток, составляющий десятки тысяч лет в охотничьих обществах существовали практически неизменные религиозные взгляды и мифологические представления об окружающем мире. В племени охотников безраздельно властвовали мужчины, и царил жестко регламентированный патриархат. Для выживания племени в суровых климатических условиях была очень важна, способность мужчины быть хорошим охотником и воином. Обычно, первенство на охоте определяло статус в иерархии племени, следовательно мужчины внутри племенной организации находились в постоянном конфликте, соперничая за власть. Из-за постоянного напряжения между взрослыми охотниками, в племени охотников присутствовала жесткая конкуренция, вызывавшая постоянный стресс. К тому же, стычки с соседними племенами возникавшими из-за обладание территорией и пищевыми ресурсами, делали из мужчин прекрасных воинов. В таких обществах огромное внимание уделяется мужественности и различным её проявлениям. Так возникло понятие чести, воспевалась храбрость, успешность, сноровка. Воинская отвага и удача на охоте стало в обществе охотников символом достоинства человека, большое значение придавалось индивидуальным качества мужчины. В сообществах охотников культивировался индивидуализм и стремление к личной независимости. Такое общество буквально питалось смертью, убивая животных на охоте, делая из их шкур одежду и обувь, теряя сородичей в стычках с соседями, люди не проводили четкой грани между жизнью человека и жизнью животного. Охотничий трофей по их мнению, такое же существо, как и человек, они оба наделены одинаковой душой, и смерть животного не менее важна чем смерть человека.

Ежедневное убийство ради выживания наносит человеческой психике глубокую травму, жизнь в море крови это постоянный ежедневный стресс от которого негде укрыться и спрятаться, убийство повсюду, оно буквально окружает человека со всех сторон. Поэтому душе нужна была защита от бесконечного убийства, та спасительная ниточка, которая завуалирует страшную тайну жизни — убей, чтобы жить. Человеческий мозг разрешил эту задачу следующим образом, в охотничьих племенах смерть, как бы обезличивается, её важность отодвигается на второй план и в конце концов смерть исчезает. Доминирующей и спасительной становиться мысль о том, что смерти в нашем понимании, просто не существует. Древние охотники верили, что убитое животное обязательно возродиться, если совершить определенный обряд. Если кости убитого зверя вернуться в землю с магическими словами и действиями, то животное будет жить снова. Отсюда появилось представление о нижнем мире, где хозяин зверей пасет стада дичи и затем посылает её в верхний мир. Образовался своеобразный круговорот: убитое животное уходило в нижний мир, а затем возрождённое, вновь возвращалось в верхний мир для того, чтобы прокормить племя. Так же был распространен обычай возвращать кровь убитого животного земле. Кости и кровь были для первобытных охотников первоосновой всего живого, мощнейшими религиозными символами, олицетворением самой сущности жизни. Вы до сих пор можете встретить у народов находящихся на первобытном уровне развития, обычай собирать и закапывать кости убитых на охоте животных. Цель всё та же — будущее возрождение животного. В мифологии скандинавов, у громовержца Тора было два волшебных козла, которых он запрягал в свою колесницу. Каждый вечер боги варили козлов в огромном медном котле и лакомились их мясом. После трапезы необходимо было собрать кости съеденных животных и завернуть в козлиные шкуры, наутро козлы возрождались и вновь тянули колесницу Тора по небу. Однажды коварный бог Локи, воплощение хитрости и обмана, разгрыз за ужином козлиную кость и наутро один из козлов громовержца стал хромым на одну ногу. Испорченная кость плохо встала на свое место. Мы видим, что это очень показательный пример архаичного обычая, отраженный в мифе. В иудейском кашруте так же видны отголоски древних религиозных представлений: кровь животного должна быть полностью удалена из мяса перед его употреблением в пищу. В следствии дальнейшего развития религиозной мысли, животное стало представляться жертвой, добровольно предлагающей себя охотнику, при этом предполагалось, что охотник в свою очередь несет ответственность за исполнение ритуала, позволяющего животному возродиться вновь. Таким образом устанавливалась тесная, почти родственная связь, между охотником и его добычей. Сохранились отголоски первобытных обрядов и в других религиях. Символизм ритуала мог быть переосмыслен, но сама суть сохранялась, составляя неотъемлемую часть позднейших религий. Например, у буддистов Тибета, до наших дней, существует медитативная практика направленная на созерцание собственного скелета. Человеческий остов, представляется вечной, неподвластной времени основой человека, которая может служить для его дальнейшего перерождения. У первобытных охотников кость соотносилась с вечностью, нетленностью и возможностью дальнейшего возрождения. Охотники с уважением относились к природе, животных убивали не больше, чем необходимо для того, чтобы обеспечить себе пропитание. Людям было чуждо грабительское отношение к земле, характерное для традиций более позднего времени. В современном западном мире напротив, человеку без всяких ограничений отдается во власть Земля и все живое на ней. В этом отношении характерна фраза из Ветхого завета: «И сказал Господь: сотворим человека по образу и подобию своему; и дадим ему власть над рыбами в море, и птицами в небе, и стадами и над всей Землей, и каждой тварью на Земле и на небе».

Члены охотничьего племени, напротив, заключая договор с животными, становились ответственными за его соблюдение. Таким образом, религиозные представления охотников постепенно развивались и некоторые животные начали отождествляться с прародителями племени, мистическими первопредками, покровителями сообщества.

Некоторые виды животных становятся прообразами для создания мифологического представления о культурном герое и занимают особое место в мифах и сказаниях. Они приносят людям блага, учат изготавливать орудия труда, обучают ритуалам и праздникам, устанавливают законы внутри племени. Такая форма религиозного поклонения называется тотемизмом. Термин «тотем» впервые употребил английский путешественник Дж. Лонг в 1791 году, позаимствовав его у североамериканского племени оджибва, на языке которого totem означает название и знак, герб клана, а так же название животного, являющегося у племени предметом особого культа. Любой предмет может выступать в качестве тотема, но наиболее распространенными и, по-видимому, самыми древними тотемами были животные. Верили охотники и в существовании души. После смерти, человека она возвращалась в страну предков к тотемному отцу племени, хозяину нижнего мира, покровителю людей и животных. Тотемным первопредком охотничьих племен населявших Восточноевропейскую равнину, чаще всего, становился медведь или тур, так как эти животные обладали большим размером и огромной физической силой. Медведь и тур воистину были царями животного мира умеренного пояса континентальной Европы. Медведь — лесной хозяин. Тур — воевода. Такими эпитетами наделяли этих животных. На произнесение их истинных имен был наложен запрет. Медведя принято было называть хозяин, дедушка, бурый. Медведь, собственно, тоже эпитет, передающий знание животного о месторасположении ульев лесных пчел. С развитием религиозных взглядов, из веры в племенные тотемы, развилась вера в зооморфных богов, обладавших качествами означенных животных. В нашем исследовании славянских верований, предшествовавших христианству, мы должны более подробно рассмотреть эту тему.

Чтобы наглядно показать представление охотников о мире, и отношениях людей и животных, приведу здесь миф индейцев северной Америки из племени черноногих. Они были близки по своему укладу жизни и религиозным взглядам, с племенами охотников Сибири и северной части России.

У черноногих было принято загонять стадо бизонов на утес — бизоний обрыв — и сбрасывать оттуда, чтобы добить у подножья. Как-то раз охотники одного из племен не сумели загнать стадо бизонов на утес, так что, похоже, в ближайшую зиму всем предстояло умереть с голоду. Однажды утром юная девушка пошла за водой для своих родных. Она поднимает голову, видит стадо бизонов на обрыве и восклицает: «О, если бы вы прыгнули с обрыва, я бы стала одному из вас женой!» И — представьте себе! — к великому удивлению девушки множество бизонов устремилось вниз, падая и разбиваясь о скалы внизу. Невероятно, чудесно — но тут к ней подходит один старый бизон и говорит: «Что же, девица, пошли со мной».

«Ох, нет»!

«А ты посмотри, что произошло вон там, — молвит бизон. — Ты пообещала, что станешь женой одному из нас, если мы прыгнем вниз, и мы сделали это. Так что пошли, надо держать слово».

И бизон уводит девушку и выживших быков вверх на гору и дальше в прерии. Вскоре родные девушки просыпаются и начинают оглядываться по сторонам: где же наша маленькая Миннехаха.

Вы же знаете, что за народ эти индейцы, — они все могут узнать по следам на земле. Вот и отец девушки понял, что она убежала с быком. Да что же это такое, думает он, дожили. Он надевает мокасины, берет лук со стрелами и отправляется искать дочь по следам, которые оставили бизоны. Вот он подходит к болотцу-купальне, где каждый бык любит поваляться в грязной луже, чтобы стряхнуть с себя москитов и охладиться в жаркий день. Отец девушки садиться на землю поразмыслить, что делать дальше.

Спустя некоторое время он видит сороку, которая подлетела поближе, чтобы поклевать зернышек с земли. Надо сказать, что сороки крайне мудры, в представлении индейцев, они своего рода птицы-шаманы. Индеец обращается к ней: «О, прекрасная птица, не видала ли ты здесь мою дочь? Она убежала с быком».

«Вообще-то здесь есть одна девушка с быком», — отвечает сорока.

«Ну так скажи этой девушке, что к ней пришел отец».

И вот сорока полетела и стала что-то клевать там, где спали быки, а неподалеку сидела девушка. Большой бизон был прямо рядом с ней.

«Вон там, — говорит сорока тихонько, — возле купальни сидит твой отец»

«Ой, — отвечает девушка, — это очень опасно. Бизоны могут убить его. Скажи ему, чтобы сидел тихо и ждал меня, я приду попозже».

И тут за спиной девушки просыпается большой бык. Он отдает ей свой рог и говорит: «Ну-ка принеси мне воды». Конечно она идет с рогом к бычьей купальник. «Папа, папа»!

«Я не разрешал тебе шляться с приятелями-быками», — говорит отец.

Но девушка делает шаг назад. «Нет папа! Это очень опасно. Мы не можем убежать сейчас. Подожди-ка, пока они заснут, вот тогда я и приду».

Она возвращается к быку, тот забирает свой рог и принюхивается: «Фу-фу-фу, индейским духом пахнет». Он взрёвывает и мычит, и тут все бизоны вскакивают, роют копытами землю, задирают хвосты и начинают свой бычий танец. Потом они скачут во весь опор к болотцу, где ждет папа девушки. Стадо затаптывает его до смерти — и не только затаптывает, но разрывает на части, так что от папы не остается даже клочка.

Девушка — в слезы.

И тогда вожак бизонов обращается к ней: «Да ты оплакиваешь своего отца. А теперь подумай сколько наших жен, и детей, и отцов, и матерей упали с того обрыва ради тебя и твоего народа».

«Да, — отвечает девушка. — Но он был моим отцом».

А Большому Бизону ведомо чувство сострадания, и вот он говорит: «Ладно, я даю тебе один шанс. Если сможешь оживить своего папу, я отпущу вас обоих домой».

Тогда девушка просит сороку: «Пожалуйста, полетай вокруг, поищи, вдруг найдешь клочок того, что осталось от моего папы»? И вот птица клюет и клюет грязь, пока не находит кусочек позвоночника. Девушка берет эту косточку, кладет ее на землю, покрывает своим одеялом и заводит магическую песнь. И вот уже что-то появилось под одеялом — но оно не шевелится. Она срывает одеяло и видит — вот он, папа, еще не ожил. Девушка продолжает петь, и наконец он поднимается на ноги.

Бизоны очень удивлены и говорят: «Почему бы тебе не делать так и с нами после того, как вы, люди, убьете нас»?

Так был заключен договор между племенем быков — народом зверей и племенем людей. Бизоны научили людей танцу быков, который стал главным ритуалом в традиции охоты на бизонов.

Это очень красивый и выразительный миф, поэтому я и выбрал его в качестве примера. В индейском повествовании очень наглядно описан договор между людьми и животными. Такие же мифы мы можем встретить у малых народов Сибири и русского севера. Культура народов севера Америки, по существу, очень схожа с культурой народов нашего севера и регионов Сибири, где растут густые хвойные леса. При всем своеобразии каждой из традиционных культур севера их объединяет множество сходных явлений, при чем в этот ареал входит не только российский север, но и северные районы Европы и Америки. Учеными сходство этих народов толковалось общностью природно-географических условий и возможным единством этнического пласта. Народы севера и лесной зоны создали своеобразную культуру, в том числе богатое устное народное творчество — фольклор. Для народов живущих охотой и собирательством, миф о договоре между людьми и животными, является универсальным мифом, так же универсален и миф о животном — первопредке, покровителе племени.

Некоторые животные выступали в охотничьих племенах покровителями тайных мужских союзов, закрытых сообществ, внутри племени. К такому виду покровительства можно отнести, отношения между скандинавскими берсерками и их патроном, медведем. Берсерки считали себя людьми медведями, умеющими перевоплощаться в грозное животное во время битвы. По сообщениям современников это были, действительно, свирепые воины, сражавшиеся во время битвы без доспехов, в простой рубахе и безрукавке из медвежьей шкуры, вывернутой мехом наружу. Некоторые ученые так и переводят слово берсерк, как «волосатая рубаха». Берсерки доводили себя до исступления и, впадая в священное безумие, разили врагов, не чувствуя ран и усталости. Считалось, что один берсерк, стоит на поле битвы, десятка опытных, тренированных бойцов. Боевое безумие берсерков было сродни шаманскому трансу, священному экстазу, в который впадал шаман, во время сеанса камлания. Вот как представлено воинство Одина в известном отрывке из «Инглингасаги»: «Они шли без лат, дикие, как собаки или волки. Они впивались зубами в свои щиты и были сильны, как медведи или быки. Они убивали людей, и все, даже железо и сталь, были бессильны перед ними. Это называлось — ярость берсерков». Берсерки, магическим образом отождествляли себя с медведями, граница между животным и человеком была упразднена, человек и животное были одним целым. Это показывает насколько размытой казалась граница между животным и человеческим миром нашим предкам до самого недавнего времени. Берсерки, как явление историческое, просуществовало в Скандинавии до середины двенадцатого столетия, а легенды об оборотнях живут и до сих пор.

Теперь мы перейдем к рассмотрению большого пласта религиозных верований, появившихся в сообществах первобытных охотников. Шаманизм зародился на заре времен и является скорее духовной практикой, чем стройной религиозной системой. В более поздние эпохи, символизм шаманских ритуалов был переосмыслен и воспринят, развитыми современными религиями. Ученые дают шаманизму следующее определение — это ранняя форма религии, в основании которой лежит вера в общение шамана с духами в состоянии транса. В той или иной форме шаманизм наблюдался у большинства народов земли на определенной стадии их развития. В Европе и Азии, мифологическая основа шаманизма, может сильно различаться, но основные тенденции схожи для всех обществ, где шаманизм практикуется как религиозная система. С шаманскими практиками связано возникновение многих мифологических и религиозных символов, таких как символ Мирового древа, Мировой горы, символы центра мира, а так же трехчастное деление мира на нижний, средний и верхний миры. Шаманы в примитивных обществах выполняли и выполняют роль жрецов, посредников между богами и людьми, роль проводников души умерших родичей в страну предков. Шаман — это целитель, хранитель священного наследия предков, предсказатель и педагог. Роль шамана в обществе охотников чрезвычайно важна, он берет на себя важнейшие религиозные и культурные функции, храня сказания и мифы предков, он делает племя историчным, так как, пока живо наследие древних, живет и сообщество людей. В наше время шаманизм исчезающая религия (практика), она уходит вместе с исчезающими малыми народами, оставаясь очень интересным явлением в мировой истории. Многие легенды объясняют современный упадок шаманизма «тщеславием первого шамана», который в своем могуществе мог соперничать с Богом. По рассказам бурятского эпоса, когда первый шаман Хара Гирген показал свою неограниченную мощь, Бог решил подвергнуть его испытанию; он взял душу молодой девушки и закрыл её в бутылке. Для надежности, чтобы она не ускользнула, Бог заткнул бутылку пальцем. Шаман вознесся на небеса, сидя на своем бубне, заметил душу девушки и, чтобы освободить её, превратился в желтого паука и укусил Бога в лицо; Бог вынул палец, и душа девушки вылетела из бутылки. Рассвирепевший Бог ограничил могущество Хара Гиргена, а после этого значительно ослабли и магические силы других шаманов.

Большинство мифов о происхождении шаманов говорит о непосредственном вмешательстве Высшего Существа или его представителя, Орла, солнечной птицы. У многих народов Сибири орел связан с шаманами и шаманским искусством; появление орла нередко связывают с обретением шаманских способностей.

Мы можем с уверенностью сказать, что шаманы, в обществах охотников, являлись профессиональными посредниками между богами, духами и людьми. Они были проводниками душ усопших, жрецами, сказителями, лекарями, выполняя важную роль в сообществе древних людей. С развитием шаманизма появился целый комплекс космогонических мифов, мифов говорящих о создании нашего мира и объясняющих его устройство. Все мифологические сюжеты объединяются в эпосы, показывающие что каждый народ охотников имеет свои религиозные взгляды и самобытную культуру, оставаясь при этом носителем основной мысли о сродстве человека и животного, о договоре заключённом между охотником и жертвой. Огромное значение для изучения религии охотничьих народов и наших изысканий, имеют сказки про животных. Между архаичной «животной» сказкой охотников и «классической» сказкой про животных существует большая разница. В фольклоре приоритетна древняя идея о равноправии людей и животных, берущая своё начало в тотемистической религии древних времён. В классической сказке принцип единства людей и животных теряет свое мифологическое значение и превращается в поэтическую метафору. Сказки о животных невелики по своему объёму, но богаты по содержанию. Народная фантазия наделяет героев этих сказок чертами человеческого характера, разумом, речью. Если в сказках присутствует человек, то он является всего лишь второстепенным персонажем. Часто такие сказки в иносказательной форме выражают социальные отношения людей. Сказки тесно связаны с мифологией и, зачастую, удачно дополняют мифологическую картину мира.

Таким образом, мы видим, что на момент встречи с племенами Ариев-кочевников, лесные охотники имели свои религиозные представления об окружающем мире и духовных силах, составляющих его основу. Однако племена охотников находились на гораздо более низком уровне материального и социального развития, что значительно ослабляло их позиции в борьбе с кочевыми племенами скотоводов. Спасало лесных жителей то, что жителям степных и лесостепных районов, нечего было искать в суровых северных лесах. Обширных выпасов для скота там не было, богатой добычи поход в лесную чащу тоже не предвещал. Поэтому скотоводам легче было торговать с лесовиками, нежили захватывать их силой.

Отдельно хотелось бы коснуться вопроса важности тотемного предка для охотников, я уже говорил о берсерках. Хотелось бы еще раз подчеркнуть значимость медвежьего культа в системе религиозных взглядов для людей живших в северной части восточно-европейской равнины. Мифологический образ медведя, в первозданном виде, мы можем увидеть в религиозной жизни малых народов крайнего севера. П. Е. Прокопьева отмечает, что «сохранившиеся по недавнее время знаменитые медвежьи церемонии северных народов сопровождались заговорами, благопожеланиями, песнями, драматическими постановками, танцами». Северные охотники и в наше время считают медведя тотемным предком и одновременно божеством, хозяином нижнего мира. Берлогу часто сравнивают с входом в царство мертвых, куда медведь уводит души, убитых охотниками животных. Из таких мифологических представлений постепенно и сложилось видение медведя, как зооморфного божества, обладающего ярко выраженной хтонической (земной или подземной) природой. Существует поверье, что между медведями бывает медвежий шаман, отличающийся большим умом и хитростью. Такой медведь неуязвим, у него седая шкура и грива, он невероятно опасен для охотников. Не было случая, чтобы его убивали. Он обыкновенно встречается со знаменитым охотником, истребившим на своем веку сотни медведей, следовательно, дозревшим «сэт». Эта встреча бывает для охотника роковой. Многие другие мифы и сказки роднят образ медведя и шамана, оба могут странствовать между миром живых и миром мертвых. Такое же важное место занимает медведь и в славянской мифологии, но к этому вопросу мы вернемся позже. Пока нам достаточно сделать вывод о том, что медведь, как тотемный предок и как шаман дикого леса, имел огромное значение для племен охотников, населявших северные районы России.

2 Мифологический мир древних аграрных обществ.

Давайте теперь рассмотрим совершенно другой тип менталитета, другую культурную и социальную среду. Религиозный Мир земледельцев складывался из преобладания отличных мифологических сюжетов и форм. Само представление о жизни у земледельцев абсолютно другое, нежели у охотников-лесовиков. В обществе земледельцев женщина впервые становится более значимым существом с хозяйственной и мифологической точки зрения. Быть матерью для женщины становиться символичным. Женщина отождествляется с землей, она становится, как бы, средоточием плодотворных сил земли, отсюда и выражение «Мать сыра земля». Женщина подобно земле дает жизнь, вскармливает и растит. Женщина рассматривается, как носительница сакральной тайны жизни. В обществах земледельцев, со времен каменного века доминировал культ Великой Богини Матери, при этом необычно сильна была привязанность к женской магии, магии несущей в себе силу и суть плодородия. К тому же выращивание растений породило разделение труда, охотник теперь не являлся единственным добытчиком пищи для племени. Ответственность за выживание и благополучие людей переходит теперь к женщине. Полевые работы становятся священным ритуалом, главная роль в котором отводится женщине, как хранительнице тайны произрастания. В обществе земледельцев, становится возможным накопление излишков продовольствия и у людей, таким образом, появляется немного свободного время, что способствует развитию ремесел. Вследствие этого коренного отличия, мифологический и религиозный мир земледельцев гораздо богаче и разнообразней, образы богов и героев гораздо ярче, а мифология насыщенна событиями.

В то же время, жизнь земледельцев не идеальна и на поверхность всплывает страшная тайна — жизнь порождает смерть, а смерть порождает жизнь. В мифологию земледельческих народов, прочно входит сюжет первого убийства или жертвоприношения, в результате которого, стало возможно выращивание культурных растений. В мифологии земледельцев доминирует представление о том, что первые злаки выросли из тела убитого божества. Вывод очевиден — если вы хотите культивировать жизнь, то вы должны культивировать смерть. Ритуалы земледельческих обществ визуализируют сюжет основного мифа, человек, как бы, лично принимает участие в мифологическом повествовании. Основной миф сообществ такого типа, повествует об аморфности и статичности мира до начала времен; звери и люди не двигались, не принадлежали ни к женскому ни к мужскому полу. Боги решили оживить этот мир, но для этого им пришлось совершить первое убийство. Одного из богов приносят в жертву, а из его мертвого тела вырастают злаки и другие полезные растения; люди и животные начинают двигаться, происходит разделение по половому признаку, и вместе с земледелием в мир приходит смерть и сексуальность. Пища начинает осознаваться как плоть бога, то есть, человек, каждый раз во время еды, причащается божественным телом. Все обряды связанные с достижением половой зрелости, жертвоприношения животных и человеческие жертвоприношения, а так же погребальные обряды, представляют собой формы поминовения первого убийства. Тогда как в обществе охотников, ответственность за убийство возлагается на чужака, члена другого племени или отрицается наличие смерти как таковой.

Мифы земледельцев постепенно переосмысливаются и тайна плодородия переходит в область половой, сексуальной сферы. Плодородие обеспечивается при помощи иерогамии (священного брака) бога неба или бога грозы с богиней земли — Великой Матерью. Священный брак обеспечивает богатый урожай на полях и благополучие людей. Ритуалы, связанные с основным мифом земледельцев, должны повторятся ежегодно и человек, по мере возможности, должен способствовать данному процессу. Отсюда и ритуальные совокупления на вспаханных полях, и сексуальная распущенность весенних праздников — стремление одно, дать природе импульс для развития, дать толчок силам плодородия и роста. Земля уподобляется материнскому лону, а через месячные женские циклы осознаётся тесная связь с циклами луны. В пантеоне земледельцев видное место занимают лунные божества и луна связывается с женской сакральностью, с тайной сексуальности и женской магией. Все эти религиозные символы принесенные в мир с изобретением земледелия, постепенно развивались и дополнялись новыми. В развитых языческих и в великих монотеистических религиях, символы плодородия и земледельческой сакральности мы можем встретить очень часто и это говорит об органической связи этих религий с земледелием или же о заимствовании символов у земледельческих культов и религий древности. Мифологические сюжеты и сценарии земледельческих ритуалов многократно модифицируются и видоизменяются, но основное ядро остается неизменным. Апогеем развития религии земледельцев стало представление об умирающем и воскресающем боге. Эта идея зародилась из представления об умирании зерна и воскрешении его в виде растения. Зерно умирает и, умирая, дает жизнь новому растению, растение живет и приносит новые семена, в этом и заключена основная тайна аграрного цикла. Земледельческие культуры создали грандиозный образ космической религии, центром которой стала идея циклического возрождения и умирания природы, где космос, по мнению земледельцев, подвержен тем же природным циклам — вселенная умирает и возрождается вновь. Человеческие обряды ежегодного обновления должны способствовать динамике этого циклического круговорота. Идея умирающего и воскресающего бога бесконечное число раз повторяется в мифах, принадлежащих абсолютно разным народам. Верхом развития этого мифологического мотива, становится христианское учение о смерти и воскресении Христа. Его рождение, жизнь, служение, смерть и дальнейшее воскрешение полностью соответствует сценарию древнего земледельческого мифа, отраженного в ежегодных ритуалах обновления космоса. К умирающим и воскресающим богам можно отнести и Осириса, Дамузи, Диониса, Телепинуса и многих другие. Мифы в которых действуют означенные боги, являются типологическими для всех земледельческих обществ, и их сюжеты, как правило, имеют смысл выходящий далеко за рамки конкретной традиции. Они составляют некую общую парадигму, лежащую в основании определенной мировоззренческой системы. Как пример можно привести шумерский миф об Иннане и Думузи. Это один из самых древних вариантов мифа о воскресающем и умирающем боге, и в том его несомненная ценность, так как он сохранился в наименее искаженном и виде по сравнению с позднейшими мифами других народов.

Инанна, честолюбивая богиня плодородия, озабоченная тем, что глава богов Ан будто бы дал ей слишком мало власти, решила спуститься в подземный мир, Царство мертвых, «страну без возврата», где правила её родная сестра Эрешкигаль, и сделаться его владычицей. Перед тем, как отправиться в это опасное путешествие, она предупредила своего визиря: если три дня и три ночи она будет отсутствовать и не вернется до этого срока, визирь должен совершить траурный обряд и обратиться за помощью к её высоким родственникам, богам Энлилю, Нанне или Энке (если первые двое откажутся ей помогать). Затем она облачилась в царский наряд и спустилась в «страну без возврата». Чтобы попасть в лазуритовый храм Эрешкигаль, ей прошлось пройти через семь ворот, охраняемых огромными демонами. При проходе через каждые из них Инанна была вынуждена, по их требованию, снимать с себя часть одежды. В конце концов, она осталась полностью обнаженной, а следовательно полностью беззащитной перед злыми чарами обитателей мрачного, подземного царства.

Вот, наконец, она появляется в покоях Эрешкигаль и претерпевает последнее унижение: демоны ставят её на колени перед троном богини подземного царства, которая, конечно, сразу поняла замысел сестры и обращает на неё «взгляд смерти». Богиня плодородия падает замертво, её труп подвешивают на крюк, вбитый в стену. После этого все естественные процессы на земле и под землёй останавливаются: живая тварь не рожает, деревья не приносят плодов… Богиня плодородия мертва!

Через три дня и три ночи, как и было условлено, старший визирь Инанны, понимая, что с ней стряслась беда, совершает торжественный траурный обряд и отправляется за помощью сначала к Энлилю, владыке ветра, затем к Нанне, богу луны. Ни тот ни другой не решаются прийти на помощь: слишком велика власть демонов «страны без возврата»! Но хитроумный Энки, к которому затем обращается визирь, находит выход из положения: из грязи, которую он наскреб из под ногтей, этот бог создал двух карликов. Затем он им дал «воду жизни» и «траву жизни», приказав с помощью этих средств вернуть Инанну к жизни.

Юркие карлики незамеченными проскользнули сквозь семь ворот, и скоро очутились в покоях Эрешкигаль. Там они застали устрашающую картину: Эрешкигаль корчилась в муках родов, не в силах родить (ведь богиня плодородия была мертва и ничто не могло быть рождено). Карлики пообещали помочь несчастной Царице Мрака, но попросили выдать сначала им тело Инанны. Оживив эту богиню при помощи «травы жизни» и «воды жизни», они тем самым помогли возродить все естественные процессы в земной природе. Облегчение пришло и для Эрешкигаль, благополучно разрешившейся от бремени… Но отпустить Инанну с миром ей никак нельзя: закон подземного царства гласит, что никто не может живым возвратиться в наземный мир, если не представит себе равноценную замену. Инанне дозволено было подняться на поверхность земли, но в сопровождении демонов, которым она должна указать на того, кто займет её место в мире мертвых.

Боги покровители городов, и все их жители, которых она встречала на пути, падали перед нею ниц, демонстрируя смирение и радость по поводу её возвращения! У Инанны просто не поднялась рука указать на кого нибудь из них своим устрашающим стражам… Но когда Инанна прибыла в свой родной город Урук, она увидела картину, наполнившую её сердце яростью: муж Инанны, Думузи, вместо того, чтобы оплакивать свою законную супругу, беспечно пировал в своем дворце, в окружении молодых прекрасных девушек… Именно его, разгневанная богиня и передала в руки демонов.

Думузи решил бегством спастись от слуг Эрешкигаль, но где бы он не прятался, безжалостные преследователи, всюду настигали его и грозили ввергнуть в области подземного царства. Богиня растительности Гештинанна, родная сестра Думузи, пыталась спасти брата от преследователей, но безуспешно. Она была готова пожертвовать собой ради Думузи и вместо него уйти в царство мертвых, но Инанна изрекает окончательный приговор: «Пол года ты, пол года она». С тех пор Гештинанна половину года (вероятно, летнее время, когда в Месопатамии не было дождей и солнце выжигало всю растительность) обретается в Царстве мертвых, а осенью, с приходом освежающих ливней и влажных ветров, она приходит снова на землю.

Этот миф несет колоссальную смысловую нагрузку. Во-первых, его сюжет связан с сезонными земледельческими циклами, с угасающей на какой-то период времени, и вновь воскресающей природой. В этом мифе декларируется взаимосвязь жизни и смерти, взаимозависимость этих двух противоположных начал. Смерть не имеет смысла без наличия жизни, но и все живое, рано или поздно, придёт к своему финалу — смерти. С созданием этого мифа в жизни появляется диалектика и цикличность бытия, и эти понятия работают на всех уровнях бытия, от микрокосма, до макрокосма, им подчинена как жизнь человека и природы, так и движение светил на небосклоне. К тому же воскрешение бога, это победа над смертью, возобновление жизни, утверждающее бытие и расположение высших сил. Позднее мотив мифа будет переосмыслен и найдет особое выражение в христианской религии: из смерти Христа возникает наша вечная жизнь, и в этом весь смысл образа Распятия. Мы находим эти образы у самых древних земледельцев, даже раньше, чем возникли мифы об Осирисе, Аттисе, Адонисе и Дионисе. Элевсинские мистерии воссоздавали миф смерти и воскрешения, где мистик сам становился участником вечной драмы бытия. Устойчивость основного мифа земледельцев в не связанных друг с другом культурах, принадлежащих разным эпохам, делает его универсальным мифом аграрных сообАттис.

Еще одним мотивом в мифологии плодородия, является мотив поклонения солярным божествам. Земледельческие циклы зависят от движения нашего светила. Поэтому солнце обожествлялось, и боги солярного происхождения всегда занимали видные места в языческих пантеонах, земледельческих культур. Центральное место солнца в процессе космогенеза объясняет большое количество солярных мифов, в которых солнце борется со своими злейшими врагами — мраком и водной стихией. Сам бог солнца и его враги выступают в этих мифах в различных обличьях, весьма разнообразны и места сражения между Богом-солнцем и богами мрака. При этом, солярные боги являются богами оплодотворителями земли, они отвечают за плодородие земли и вступают с ней в священный брак. У разных народов боги солнца имеют разный статус, где-то божества эти главенствуют в пантеоне, где-то нет, но всюду они присутствуют и везде, хотя и в разной форме, обыгрывается мифологический мотив извечной битвы между солнечным богом и богами мрака и водной стихии. В более поздних мифах, место солярных богов занимают боги- громовержцы, становясь победителями хаоса и захватывая лидерство среди богов пантеона.

3 Религиозные представления кочевых народов.

Мы рассмотрели основные направления религиозной мысли земледельческих народов и можем сделать вывод, что их мифология гораздо богаче и красочней мифологии охотничьих племен. В целом, земледельцы стояли на гораздо более высоком уровне духовного, социального и хозяйственного развития чем охотники. Давайте теперь рассмотрим мифологический и религиозный мир кочевников и скотоводов. Безусловно он кардинально отличается, и от мира охотников, и от мира земледельцев. Среда сформировавшая религиозные взгляды Арийских племен, это среда воинов и пастухов. Наибольшим богатством в кочевом обществе Ариев считались быки, их количество определяло статус владельца в обществе, большое значение придавалось личной храбрости и силе человека. Изначально Арии-скотоводы поклонялись единому божеству высокого синего неба. Таким богом являлся Дьяус, общий для всех арийских племен. Dyaus — небо, день, имя этого верховного индо-европейского бога указывает на его органическую связь с ясным, светлым небом. Верховное божество было наделено сакральной властью и отвечало за все проявления связанные с небом, воздухом, ветрами и другими погодными явлениями. Функция управления громом принадлежала Дьяусу, Но из-за своей удаленности от повседневной жизни человека и абстрактности, образ верховного бога начал распадаться на множество отдельных проявлений, которые персонифицировались в личностях более специализированных и, при этом, более конкретных богов. Дьяус постепенно становится праздным, далеким от людей богом, уступая место на вершине божественной иерархии, молодым и деятельным богам. До наших дней слово «дьяус» в Индии обозначает день, но не несет какого либо сакрального значения. Образ верховного бога высокого светлого неба растворился в образах тысяч других богов. Дьяус уступил свое место Варуне, молодому и деятельному богу, так же олицетворявшему небо и верховную власть, но произошло это уже в более позднюю ведическую эпоху. В процессе еще большей конкретизации образов богов, главенство в арийском пантеоне занял бог-громовержец Индра. Индра буквально переполнен жизненной энергией, он могучий воин, побеждающий грозного дракона Вритру, и освобождающий небесные воды. Индру сопоставляют с быком, подчеркивая тем самым его мужскую силу. Производя гром и молнию, давая земле дождь, Индра становится средоточием космической энергии от которой зависит жизнь всей вселенной. Будучи могучим быком, Индра оплодотворяет землю, изображаемую в виде коровы космического масштаба. Индра бог воин, он поражает тысячи врагов, он переполнен жизненной силой, но при этом, не является творцом космоса, земли и людей. Индра лишь проводник жизненной энергии но не её источник. Могущество Индры зависит от магического напитка — Сомы. Следовательно, громовержец не главное божество, и бессмертен благодаря соме, но при этом его культ становится чрезвычайно популярным среди воинов и аристократии. Он простой рубаха-парень, его действия и мотивы понятны и близки человеческому сердцу, это не тот далекий и абстрактный образ творца, Высокого Светлого Неба.

Индра заслоняет собой небо, он больше земли, небесный свод — его корона, а количество сомы, которую он поглощает, чудовищно — однажды он одним глотком осушил три озера. Опьяненный сомой он убивает Вритру (дракона, запирающего воды, аналогичен мировому змею), вызывает смерчи и заставляет дрожать всю землю. Оружие Индры — молния (ваджра), которую бог метает в своих врагов, поражая их без счета.

1.Если бы Индра услышал здесь

Эту нашу двойную речь,

То, щедрый, сильнейший, пришел бы

На питье сомы с сосредоточенной мыслью.

2. Ведь это его самодержцем, быком, его для силы

Создали две половины вселенной.

И ты усаживаешься как первый среди лучших :

Ведь твоя мысль жаждет сомы…

Бог с грозной дланью, разрушитель, проломитель крепостей

Пусть услышит мойИндры—

Жажда имущества, повелителя имущества

Индру

Стоумного мы зовем восхваляем…

Мы привели в действие грозного, победителя в боях,

Мстителя за вину, безобманного.

Захватчик, лучший из колесничих, он

Знает ошибку стремящегося к награде,

Которого он и настигает…

Герой-проломитель, щедрый с мощными дарами,

Связанный с геройским подвигом:

Могучи обе твои длани, о стоумный,

Которые хотят сбросить ваджру.

По моему мнению, этот гимн, один из многих, подобных, совершенно точно показывает психологию народа, сочинившего его. Мысль кочевников-скотоводов, всегда была направлена на экспансию и завоевание. Не зря Индра становится самым популярным и могущественным богом в Арийском, а затем и в Индийском пантеоне. Проникая на просторы восточно-европейской равнины, кочевые племена огнем и мечем уничтожали земледельческие цивилизации. Захватив власть, воинственные скотоводы становились правящей надстройкой в мире земледельцев, ремесленников и торговцев. Земледельцы никогда в истории не могли дать достойного отпора скотоводам, слишком разный менталитет и настрой, слишком разное отношение к жизни и смерти было у этих племён. Сильнее всего воинские союзы Ариев почитали мужское божество, повелителя молний — громовержца Индру. Мифология воинственных завоевателей кардинальным образом отличалась от мифологии земледельцев и охотников. Земледельцы — почитатели Матери земли, Великой Богини, Умирающего и вновь Воскресающего бога не могли ничего противопоставить громовержцу Индре и его почитателям. Конфликт между сообществами, одно из которых почитает богиню, а другое, состоящее из воинов, презирает их, стал одним из главных мотивов в мифологических системах запада. Они были суровыми воинами, Арии-кочевники, варвары и завоеватели. Они приходили в культуры, которые сформировались вокруг идеи о непрерывно вращающемся космическом цикле, и тут же захватывали власть. Встреча двух культур, где в одной из них центральное место занимает женское божество, вокруг которого строится весь религиозный культ, и мужское божество выступает только, лишь в качестве оплодотворителя и другой, где бог-громовержец узурпатор и властелин, берет землю силой, без её согласия, непременно, оборачивалось крахом для первой.

Однако не Индра стал прообразом всех великих богов-громовержцев Европы: Зевс, Юпитер, Перун, Тор, все они порождения Арийской мифологии и продолжатели традиции бога громовержца Парджанья, предшественника Индры на троне арийского пантеона богов. Об этом божестве мы еще поговорим по ходу повествования.

Встреча трех различных культур, различных социально-хозяйственных подходов к укладу жизни, и главное, трех различных религиозных и мифологических вселенных, определила облик протославянского и славянского язычества. Именно поэтому ученые ломают свои светлые головы над вопросом: кто был главным богом у славян, какие культы были распространены на территории Руси, и были ли у славян вообще боги, или они поклонялись русалкам, домовым и лешим? Ответ на этот вопрос очень сложен, и лежит в области догадок и гипотез. Славянская мифология сформировавшаяся на основе слияния трех различных культур, было многоуровневой, сложной и противоречивой системой. Эта система динамично развивалась и изменялась с изменением социального, экономического и политического строя, поэтому даже имея исходные точки для исследования, реконструировать славянскую религию, в полном объеме невозможно. Прошли тысячи лет со времени переселения Ариев и слияния трех культурных традиций. Многие верования потеряли значимость или изменились до неузнаваемости а затем были переосмыслены. Религиозные символы изменили свое первоначальное значение, обряды и ритуалы потеряли свою актуальность и сохранились, только, как пережитки прошлого. Даже многие боги сменили свою специализацию и потеряли своё место в славянском пантеоне. Нам придется сильно потрудиться, чтобы отыскать путеводные ниточки от времен древних к временам старинным, и попытаться ответить на вопрос, что из себя представляла славянская и русская мифология и религия?

4 Протославянские племена. Расселение славян по Европе.

Для более ясного представления о всей разнородности религиозных воззрений, составивших в дальнейшем суть славянского язычества, нам необходимо проследить момент выделения протославянских племен из общего индоарийского субстрата и выяснить в каком окружении это зарождение происходило. Установив какие племена окружали протославянский этнос и какое влияние эти племена оказали на формирующийся народ и его верования, мы увидим каким иноплеменным влияниям подверглись славяне.

Документально подтвердить существование протославянских племен, мы можем с VI века до нашей эры. В шестой книге «Истории» Геродот описывает поход, который предпринял персидский царь Дарий против скифов в 515 г. до. н. э. В его дни Скифия была огромной, этнически неоднородной страной. В приведенном Геродотом списке подчинённых Скифии народов, те которых можно определить как славян, названы «скифами-сколотами» или «скифами-землепашцами». Геродот указывает, что они селились вдоль реки Днепр. «Ближе всего от торговой гавани борисфенитов обитают каллипиды — элинские скифы, за ним другое племя под названием ализоны. Севернее ализонов живут скифы-земледельцы. Они сеют зерно не только для пропитания, но и для продажи. Выше них обитают невры. (Геродот кн.4, 17). " За Борисфеном (Днепром) со стороны (Чёрного) моря простирается Гилея, а на север от неё обитают скифы-земледельцы. Эти земледельцы населяют обширную территорию, чтобы пересечь её, нужно ехать три дня. Остальные земли представляют собой пустыню, но за пустыней обитают андрофаги, особое, но не скифское пплем» (Геродот, кн.4,18). Из этого описания следует, что территория, на которой обитали скифы-земледельцы, занимала часть бассейна Днепра и, возможно, бассейн верхнего Днестра. Невров, упомянутых Геродотом, можно отнести к восточно-балтийским племенам, а андрофаги, по мнению большинства ученых, это мордовские племена, относящиеся к группе восточных финно-угров. Антропологические исследования также подтверждают — те кого Геродот называл скифами-земледельцами, принадлежали к протославянским племенам. Физические измерения скелетов и генетические исследования останков жителей лесостепной зоны показывают, что они отличаются от кочевых скифов и четко соотносятся с средневековыми восточными славянами. Таким образом, мы можем предположить, что протославяне, уже в шестом веке до нашей эры имели тесные связи со скифами-кочевниками, являясь частью их племенного союза, и с греческими колониями на черноморском побережье Крыма, где продавали излишки произведенного зерна. Общение с ираноязычными скифами-кочевниками, а затем с сарматами, пришедшими скифам на смену, происходило на протяжении многих веков, и обогатило религиозно-мифологический мир славян. Именно из ираноязычного мира пришло к протославянам понятие религиозного дуализма, которое четко дифференцирует добро и зло, свет и тьму, определяя постоянную борьбу этих противоположных начал в материальной и духовной вселенных. Торговля с греческими факториями, несомненно, открывала для протославян возможность познакомится с традиционной Олимпийской религией древних эллинов. С другой стороны, древнеславянские племена имели тесные связи с балтскими народами, что доказано лингвистическими исследованиями и находками археологов. На некоторых территориях население имело смешанный этнический балто-славянский состав, что говорит о длительном взаимодействии и взаимном проникновении культурных и религиозных обычаев. Контакты славян с финно-угорскими племенами начались несколько позже, но так же имели место, и результат этого межкультурного обмена можно заметить в мифологии и языке славянских народов. Следовательно, унаследовав религиозные верования арийских предков, протославяне жили не в замкнутом и диком мире, как утверждают некоторые историки, а имели тесные связи с другими народами населявшими просторы Европы и Азии. Результатом постоянного культурного обмена становились заимствования религиозных идей, и мифологических сюжетов принадлежавших другим народам, поэтому говорить о дикости славян, которым якобы была доступна только вера в русалок и домовых было бы просто глупо и неуместно. Может быть, язычество славян и не развилось в такую же сложную и стройную мифологическую систему как у Греков и Римлян, но и говорить о его скудности и бедности только на основании отсутствия письменных свидетельств, совершенно неуместно.

Из-за Дуная на славянский мир активно воздействовала древнеримская цивилизация. К началу нашей эры керамика славянских культур Подунавья изготавливалась в точном соответствии с римскими мерами жидкостей и сыпучих продуктов. Из северодунайских провинций славяне заимствовали развитые формы земледелия. В местах славянских поселений находят сравнительно короткие мечи, подобные римским гладиусам. Все это свидетельствует о весьма длительном и плодотворном общении наших предков с античной цивилизацией Римской империи. Разумеется речь идет только о племенах, живших вдоль линии римских оборонительных сооружений, обозначавших границы имперских владений. Хотя ученые считают что дальше на север римское влияние не проникало, ограничиваясь, лишь, узкой приграничной полосой, нельзя отрицать наличия коммуникации между славянскими племенами и возможности проникновения информации вглубь славянских территорий, от одного племени к другому.

В третьем веке нашей эры в причерноморские степи пришли племена готов и вступили в соприкосновение с славянским миром. Во всех местах куда проникли готы, то есть в Восточной Румынии, Западной и Восточной Украине, бок о бок с ними жили славяне, сарматы, элинизированные скифы, романизированные греки, даки, геты и венеды. Не подлежит сомнению, что в конце третьего и начале четвертого века славяне, не только входили в состав обширного готского союза племён, но и составляли основное этническое ядро в его населении. Известно, что в четвертом веке, первый епископ готов, Ульфила, перевел Библию и церковные книги на готский язык и начал вести активную миссионерскую деятельность. Таким образом, часть славянских племен, вовлеченная в орбиту влияния племенного союза готов, могла уже тогда познакомится с христианской проповедью и получить представление о догматах церкви.

В середине четвёртого века произошло грандиозное событие, и настало неспокойное время в жизни всей ойкумены — началось «великое переселение народов», причиной которого стал приход в Европу кочевых племен гуннов, опустошительной лавиной прокатившихся по просторам континента. Славяне не могли оставаться пассивными наблюдателями в этот переломный момент истории и были подхвачены бурным водоворотом событий ознаменовавших начало «темных веков» раннего средневековья.

Гунны пришли из Центральной Азии и в 375 году заняли обширные территории между Доном и Дунаем, вытеснив готов к границам Риской империи. Римский историк Аммиан Марцеллин сообщает что вначале готы, побежденные гуннами, отступили к Днестру и построили укрепленный лагерь около стен городка Гретунги. Там гунны еще раз разбили их, после чего готы отступили к Дунаю. Следы разрушений обнаружены в поселениях всего Приднепровского региона, степной зоны и части лесостепной зон. Марцелиан пишет: «люди неизвестной расы, пришедшие издалека с востока, двигались как лавина и крушили всё, что встречали на своём пути». Возможно, некоторые племена были полностью стерты с лица земли. Другие, так же как готы, отступили на запад или стали искать убежище на Крымском полуострове. Племена славян, не ушедшие с готами, ушли под защиту лесов, продвигаясь на земли балтских и финно-угорских племен, где налаживали тесные связи с местным населением. Великое переселение народов оказало огромное влияние на все народы Европы, как в экономическом, политическом, так и в культурно-религиозном отношении. Племена, согнанные нашествием гуннов с обжитых мест, искали новые пространства для безопасных поселений, порой оказываясь за тысячи километров от родных краев. Гунны, пронесшиеся страшным ураганом, разрушили старую карту Европы как карточный дом. В этом круговороте племен и народов, находившихся в постоянном движении, происходил постоянный обмен культурными и религиозными идеями, и славяне были участниками этого процесса, знакомясь с верованиями других народов, усваивая их мифологические сюжеты и религиозные ритуалы.

Часть славянских племен подпала под власть гуннов и многие их традиции были усвоены степными кочевниками. О совместном проживании славян и гуннов говорят уникальные записи, которые сделал Приск Понтийский (византийский ученый-историк), во время своего пребывания у вождя гуннов Атиллы, в 448 году. Вот как Приск описывает быт Атиллы и его окружения: «Город, в котором жил Атилла, представляет собой огромное селение, в котором располагались хоромы самого вождя Атиллы и его приближённых. Эти хоромы сделаны были из брёвен, а украшались они башнями. Постройки внутри двора были сделаны из гладких досок, покрытых изумительной резьбой. Окружены хоромы были деревянной изгородью… Званных гостей, подданных Атиллы, встречали хлебом и солью». Мы четко видим что Приск Понтийский описывает особенности быта присущие славянам. Так же нам известно, что у гуннов в ходу были напитки на основе меда и ячменя, что характерно для славян, употребляющих квас и мед до наших дней. Приск Понтийский говорит, что по пути к лагерю гуннов, посольство останавливалось на отдых в «деревнях», жители которых поили послов вместо вина питьем, называемым по местному «медос», то есть, славянским мёдом. Другое славянское слово донес до нас Иордан. Он рассказывает, что после смерти Атиллы его труп был выставлен посреди степи в шатре, и всадники, объезжая его кругом, устраивали нечто вроде ристаний, оплакивая вождя в погребальных песнях, превознося при этом подвиги умершего». После того как он был оплакан такими рыданиями — пишет Иордан — они устраивают наверху его кургана великое пиршество, которое сами они называют «страва», и сочетая в себе поочередно противоположное, выражают похоронную скорбь, смешанную с радостью, и ночью труп тайно скрытый в земле, окружают покровами — первый из золота, второй из серебра, а третий из прочного железа… И чтобы такие богатства были сохранены от человеческого любопытства, они, вознаградив гнусностью, уничтожили предназначенных для этого дела, и мгновенная смерть с погребенным последовала для погребавших». Не смотря на то, что описание похорон Атиллы имеет этнографические параллели в погребальных обрядах не только кочевников, но и многих народов древности, термин « страва» в смысле «погребальное пиршество, поминки», известен только в славянских языках. В польском и чешском он имеет значение «пища». Возможно, гунны заимствовали это слово у славян вместе с некоторыми особенностями славянского погребального ритуала, обогатившими погребальный обряд кочевников. На основании таких данных некоторые энтузиасты делают вывод что славяне и были гуннами, но это далеко не так. Под властью гуннской орды находились многие народы и, руководящая верхушка, состоявшая из этнических гуннов была меньшинством среди покоренных славянских и не славянских племен. При сосуществовании гуннов с славянами произошло интересное явление — захватчики очень быстро были ассимилированы покоренным этносом, переняв славянские обычаи и язык. В составе гуннского войска были славянские воины и они участвовали в многочисленных походах наряду с этническими гуннами, при этом так же перенимая культуру и образ жизни кочевников. Происходил культурный, политический и религиозный обмен между захватчиками и побежденным народом. После смерти Атиллы гуннская орда просуществовала недолго, а её единство было подорвано постоянными внутренними междоусобицами, спровоцированными борьбой за власть. Воспользовавшись ослаблением кочевников, славянские племена постепенно вернули свою независимость, а затем начали заселять опустевшие после гуннских набегов земли и сами угрожать набегами соседним племенам и провинциям Византии. В средине шестого века славяне совершили ряд нападений на земли Римской империи. Во время первых набегов они не могли покорить укреплённых городов. Однако вскоре славяне научились штурмовать замки и городские стены, используя лестницы и осадные орудия. Прокопий Кесарийский описывает жестокость славян во время их вторжений на территорию занятую римлянами. «Если они не хотели обременять себя пленными, то просто сжигали их вместе со скотом и овцами. Некоторых римлян они проткнули острыми кольями или размозжили им головы, привязав к столбам. В Илирии и Фракии, после одного из вторжений, дороги были заполнены непогребенными трупами». Почти все время правления императора Юстиниана, Фракия, Илирия и Греция подвергались постоянным нападениям со стороны славян и булгар, при этом, часто они действовали объединив свои силы. В течении веков Византийский мир жил в страхе и ощущении нестабильности. Казалось, не будет конца вторжениям кочевников и славян. Однако в середине шестого века появились Авары, сильная и хорошо организованная группа кочующих воинов. Их вторжение ознаменовало новую стадию миграции славянских племен. Вначале Авары покорили Утигуров, а потом и сильное славянское племя Антов. После покорения Антов, которые жили в северном Причерноморье, между Днепром и Дунаем, авары распространили свое влияние за пределами Кавказских гор вплоть до Центральной Европы. Считается, что племя Антов было полностью уничтожено аварскими всадниками, так как начиная с шестого века сообщения об этой славянской этнической группе исчезают со страниц Византийских документов. Однако другие племена славян уцелели, и когда хан Баян послал к ним гонцов с требованием добровольно подчиниться аварам и платить дань, ответили: «Разве есть человек на земле, который осмелился бы насмехаться над таким народом как наш. Мы привыкли подчинять другие народы но не признавать их власть. Мы не позволим никому править нами, пока можем сражаться и держать в руках оружие». При этом Менандр упоминает, что независимо от нападений аваров, славяне продолжали опустошать Грецию. Только со временем авары и славяне стали союзниками во множестве балканских компаний. В более поздних источниках славяне, не редко, отождествляются с аварами, что видно по упоминаниям: «славяне или авары», «славяне называемые аварами».

В результате длительного взаимодействия славян с аварами и другими племенами Европы, а так же с греками, наши предки получали представление о культуре, обычаях и религиозных верованиях этих народов. Известно что славяне во время своих походов разоряли Византийскую империю, начиная с Константинополя и пройдя сквозь Фракию, Фессалию и Элладу, оставались на покоренных территориях на целых четыре года. Трудно представить что за это время славяне не почерпнули ничего из античной культуры, оставаясь в беспросветной дикости и варварстве. Постепенно славяне закрепились на Балканах, где и живут до сих пор, оставаясь одной из основных этнических групп в этом регионе Восточной Европы.

Следующей вехой в истории становления славянского этноса, стали длительные взаимоотношения с хазарским каганатом, продолжавшиеся вплоть до момента образования государства — Киевская Русь. Результатом этих отношений стал упадок и уход со страниц мировой истории одной державы и долгое и плодотворное развитие другой. Можно разделить историю связей Хазарского каганата и славян на два условных этапа. Первый этап это взаимодействие Хазарии и отдельных племен (вятичей, полян, древлян, северян, радимичей) и второй этап, относящийся ко времени становления Руси и консолидации славянских племен вокруг Киевского центра притяжения.

В период после арабских войн, направление хазарской экспансии сместилось в сторону земель населенных славянами. В результате они обложили данью полян, северян, вятичей. Об этом факте сообщается в русской летописи: «Хазары брали дань с полян, и с северян, и с вятичей, брали по серебряной монете и белке с дома». Поляне довольно быстро освободились от этой подати. Когда же в конце восьмого, начале девятого века, вокруг Киева начало складываться самостоятельное Русское государство, сразу же заявившее о себе опустошительными походами в Крым и на южное побережье Черного моря, русские князья берут себе титул — каган, заявляя о независимости от хазарского каганата. С этого момента русский князь не просто племенной вождь, а ровня великому кагану Хазарии. В культурном, политическом, экономическом и религиозном плане, славяне многому научились у своих хазарских соседей. Особенностью Хазарского каганата была терпимость в отношении последователей различных религиозных культов. Здесь существовала большая иудейская община, соседствовавшая с последователями ислама, язычниками и огнепоклонниками. Есть сведения, что христианские миссионеры так же вели активную деятельность на территории каганата. Византия хотела видеть в хазарах единоверцев и союзников для борьбы с варварскими племенами и поэтому ко двору кагана, вместе с посольствами, регулярно направлялись христианские миссии. Русь с самого начала своего существования воевала с хазарами, однако в перерывах между войнами выстраивала торговые и политические отношения с каганатом. Известно что в Киеве частыми гостями бывали хазарские купцы и дипломаты. Между молодой Русской державой и каганатом долгое время существовал культурный и экономический обмен. Так же, из Хазарии, на земли занятые славянами, проникали религиозные воззрения и мифологические сюжеты, имевшие хождение в каганате. Такое положение дел говорит о том, что к моменту крещения Руси, восточные славяне не были оторваны от окружающих народов и участвовали в культурном обмене и политической жизни Европы. Наши предки на протяжении тысячелетий контактировали с ираноязычными, тюркскими и европейскими народами, были знакомы с античной цивилизацией и проповедью христианских миссионеров. Славяне были осведомлены о религиозной жизни и мифологии соседних народов, перенимая иноплеменные веяния и дополняя свои ритуалы иноземными. В свете вышесказанного становится понятным, что к девятому, десятому веку славянские племена должны были иметь достаточно высокий уровень развития собственной мифологии и религии, послуживший отправной точкой для принятия христианства. Отсутствие письменных документов освещающих этот вопрос не говорит о варварстве наших предков, а только лишь об усердии христианской церкви весьма преуспевшей в уничтожении наследия языческой Руси.

Надо сказать, что к началу десятого века, среди славянских племен проживавших на территории современной России и Украины сформировались три религиозных центра. Первый сконцентрировался вокруг Киева, второй сложился в землях приильменских словен и третий, в дальнейшем полностью уничтоженный стараниями Западноевропейской цивилизации, на южном берегу балтийского моря. Если религия Киева и Новгорода, хотя и отличалась, но, в целом, имела единообразную структуру, то балтийские славяне создали отличную и весьма развитую — самобытную религиозную систему. О престиже западнославянских святилищ говорит тот факт, что европейские короли посылали жертвенные дары в языческий храм, расположенный на острове Рюген, и христианским миссионерам долгое время не удавалось победить язычества на Балтике. Лишь только, после полного уничтожения славянских поселений вместе с языческими капищами, христианство восторжествовало в этом регионе Европы. В данной книге мы коснемся религии восточных славян, обойдя стороной религию славян балтийских.

Теперь настало время поговорить о Новгороде, ставшем в IX — X веке, центром мощного племенного объединения. Поначалу на территории нынешнего Новгорода возникли небольшие поселки. Один из них был основан пришельцами с Днепра, которых стали называть на новом месте ильменскими словенами. Словене заняли восточный берег Волхова и назвали свой городок Холмом или Славном. Напротив этого поселения на западном берегу Волхова в девятом веке возник городок Людин, основанный кривичами, одним из западнославянских племён, пришедшим с территории нынешней Польши. На этом же берегу Волхова, местное финно-угорское племя основало Неверский посёлок, ставший впоследствии частью Новгорода. Политическое объединение городков привело к созданию административного, политического и религиозного центра Детинца, который и стал Новым городом по отношению к концам его создавшим. На северо-востоке Руси так же как и вокруг Киева сложилось разноплеменное сообщество, объединившее людей с различными, порой, диаметрально противоположными религиозными верованиями и взглядами на устройство вселенной. Поэтому, о единой языческой религии на Руси к моменту её крещения, говорить не приходится. Из-за иноплеменных влияний и различного этнического состава племён, образовавших государство Русь, религия в разных его частях сильно отличалась. Мы можем. только, попытаться выделить основные направления религиозной мысли и в общих чертах предположить какие функции выполняли, известные нам по письменным документам и народному фольклору, боги восточных славян. В этой книге, я прослежу развитие культа Велеса со времён каменного века и до момента христианской реформы князя Владимира, рассмотрю этапы деградации культа Богини Матери у восточных славян, а так же расскажу о корнях культа славянского громовержца — Перуна и солнечных богов восточных славян.

Велес в религии и мифологии древних славян.

1 Общие представления.

Велес у древних славян считался покровителем скота, в летописях он назван» Скотьим богом».

Количество скота в архаическом обществе было мерилом достатка и, поэтому Велес считался подателем богатства и земных благ. В дальнейшем понятие скота как мерила благосостояния было перенесено на деньги, например, мошна для денег называлась на Руси « скотница». Велес был покровителем диких зверей и приносил удачу охотникам, помогал путешественникам и земледельцам. Поэты и сказители пользовались благосклонностью Велеса. В славянском пантеоне, «Скотий бог» был противопоставлен громовержцу Перуну, хотя в договорах с византийцами их имена и упоминаются рядом. Велес не вошел в пантеон князя Владимира, его идол был поставлен на подоле (нижняя часть Киева), тогда как идолы остальных богов стояли на холме, рядом с княжескими хоромами. Велес почитался повсеместно на территории древней Руси, но особенно его культ был распространён в северных областях вокруг Новгорода и это не случайно. Именно на севере, где охота была основой хозяйственного уклада, сформировался и лучше всего сохранился культ Велеса. «Скотий бог» имел ярко выраженную хтоническую (подземную, связанную с нижним миром) природу и считался, кроме всего прочего, проводником душ умерших в царство мертвых и их посмертным судьей.

В этой главе мы попытаемся проследить генезис культа Велеса от зарождения его и до момента принятия христианства на Руси. Нужно заметить, что это весьма сложная задача. Ученые до сих пор не имеют единого мнения по поводу того, кто же такой Велес, и какова его роль в развитии славянской языческой веры, какое место занимала его фигура в славянском пантеоне и где следует искать корни культа поклонения «Скотьему богу». Давайте начнем наше маленькое исследование с обращения к словарю. По словарю Даля, Велес — м. ряз (велец, велеть, великий) укорно повелитель, распорядитель указчик. Велибный кур. высокий и сухопарый. Велебный чествуют епископов в западных губерниях». Уже само значение имени Велеса говорит о его величии и значении для древних славян. Этимологически имя Велес близко к таким словам, как «велеть», «великий», «власть». Заслуживающим внимания является тот факт, что ещё в девятнадцатом веке в Рязанской губернии слово «велес» обозначало распорядителя, приказчика. Так же можно проследить связь имени «Скотьего бога» с волосом и шерстью. Одна из форм имени Велеса — Волос прямо говорит об этом. В такой трактовке имя Волос неразрывно связано с богатством, так как у славян, волосатость считалась признаком расположения богов и достатка, тогда как безволосость говорила о бедности и убогости (обделенности богами). Не зря, на Руси, с древних времён, кошельки для ношения денег делали из медвежьей шкуры ворсом внутрь. Считалось, что у хозяина такого кошелька денег будет столько, сколько волос на медвежьей шкуре.

Имя Велес имеет ещё один семантический оттенок, связанный с миром мертвых и культом предков. На это значение указывал ещё А. Н. Веселовский, приводивший в качестве доказательства ряд параллелей со словами прибалтийских языков. Например литовское welis — покойник, welci — души умерших. Если рассматривать вопрос шире, то окажется, что корень «Vel» в значении мертвый, встречается у большинства народов индо-европейской семьи, например в древнеанглийском «wael» — не похороненный труп, оставшийся на месте сражения. К тому же понятие власти тесно связано с миром мертвых. В архаичном представлении власть имеет магическую природу, и, часто добывается в мире мертвых. Вспомним мифологических героев, которым для обретения власти приходится совершить опасное путешествие в потусторонний мир и пройти ряд испытаний, связанных с инициацией и изменением статуса в обществе. В наши дни, у малых народов, этнографами зафиксировано представление о власти, как о священном «предмете», получаемом из мира мертвых. У Архаичных народов бытует вера в то, что человек наделённый властью опасен для племени так как он причастен к иному миру. Отсюда многочисленные запреты связанные с особой вождя, (запрет смотреть на вождя, запрет есть пищу вождя или наступать на следы оставленные вождём).

Согласно теории «основного мифа», выдвинутой Ивановым и Топоровым, Велес одно из центральных божеств славянского пантеона. Он являлся богом нави (непроявленного, потустороннего мира, мира мертвых), пастырем душ, господином умерших. Так как Велес был повелителем мира мертвых и подземного царства, логично предположить его оппозицию к небесному богу грома — Перуна. Иванов и Топоров взяли за основу древнейший арийский миф, повествующий о драконе (змее) Вритре, похитившем и спрятавшем небесные воды и громовержце Индре который побеждает дракона-Вритру и освобождает небесные воды, проливающиеся дождем на землю. В более поздних интерпретациях мифа, Вритра похищает у громовержца небесных коров или жену. На основе означенного мифа ученые сделали вывод, что в славянской мифологии Перун занимает место Индры, а Велес место Вритры. Между богами происходит битва и побежденный Велес, изгнанный в подземное царство, становится там полноправным правителем, а Перун получает верховную власть над небесами и занимает центральное место в пантеоне славянских богов.

Другие ученые, например, А. Нидерле, А. А. Погодин, А. С. Клейн, считают Велеса и Волоса разными богами. По мнению Г. Ловмянского: «Велес, скорее всего, был русским демоном не имевшим ничего общего, кроме некоей схожести в имени, со скотьим богом Волосом». А. С. Клейн считает, что Велес был богом мертвых у славян, а Скотий бог — Волос пришел к нашим предкам только в пятом веке. Якобы, во время своих балканских походов, славяне столкнулись с болгарскими христианами, почитавшими святого Власия, как покровителя скота и, именно. От болгар, русские и переняли поклонение этому святому, адоптировав и включив его в свой пантеон под именем Волоса. Таким образом, по мнению ряда учёных, Велес и Волос два разных бога, и Волос при этом, не является исконно славянским божеством.

В. Ю. Подлипчук утверждает, что существовал бог Волос, а бога Велеса вообще не существовало, поскольку немногочисленные примеры употребления этого слова в древнерусских источниках гораздо лучше могут быть объяснены исходя из семантики слова «великий». Так, Баян «Слова о полку Игореве», названный в нем «Велесовь внуче», осмысливается не как внук некоего Велеса, а как «богатырей внук».

Другие ученые считают, что у славян существовал змеиный бог Волос, который стал основой для создания персонажа русских народных сказок Змея Горыныча. Некоторые видят корни культа Велеса в Скандинавии, указывая на то, что данное имя перекликается с древнескандинавским Вотаном, одним из прозвищ Одина. Скандинавский же бог волков VALAS покровитель диких животных, похож на Велеса и функционально и по созвучию имен.

Мнения ученых сильно разнятся и от обилия гипотез и теорий голова идет кругом. Я думаю, что для начала необходимо понять, где, как и почему зародился культ бога Велеса.

2 Древность культа Велеса.

Велеса на Руси часто изображали в виде огромного бурого медведя. Считалось что он, хозяин диких животных, а кто как не медведь самый сильный хищник, царь зверей в наших широтах. Для защиты домашнего скота в Русских деревнях использовали обереги в виде медвежьей лапы или вешали в хлеву лапу убитого медведя. Считалось что такой амулет поможет предотвратить нападение хищников на домашний скот и убережет его от болезней. Зооморфный облик «Скотьего бога» говорит о древности верований, связанных с его культом. Представление о богах, как о зооморфных существах уходит корнями во времена каменного века, когда господствующими видами религии были тотемизм, анимизм и в почёте была охотничья магия. Культ поклонения медведю был распространён на территории всей Европы, и особенно в ее северных областях задолго до прихода сюда скотоводов-ариев.

Охотники каменного века остро чувствовали свое родство с природой. Они не отделяли человеческое общество от общества животных, считая их единым целым. Внутриродовые и внутриплеменные отношения переносились на весь окружающий мир. Общество людей и животных мыслилось единым, а община людей была тесно связана с общиной животных. В отличие от более поздних земледельческих обществ, охотник каменного века еще не выделял из общего пространства, упорядоченный, искусственно созданный «космос» человеческого поселения и не противопоставлял этот «космос» всему остальному природному миру. В те далекие времена еще не возникло разделения между человеком и хаотическим миром дикой природы. Добывая пропитание охотой, люди чувствовали свою сопричастность с жертвой. Здесь мы возвращаемся к договору охотника и жертвы. Кто же мог выступать в качестве хозяина животных и гаранта данного договора. Для северных районов Европы наилучшим кандидатом на роль хозяина животных является именно медведь. Он самый сильный и крупный хищник континента, поэтому медведь и стал олицетворением Хозяина животных, который пасет стада дичи на лугах нижнего мира и потом посылает зверей в наш мир, чтобы охотник смог вновь убить их и прокормить свое сообщество. Отсюда и представление о Велесе, как о хозяине нижнего мира, и в этих древних представлениях коренится вера в то, что Велес покровительствует диким животным, являясь их Хозяином. Ученые считают, что вера в незримых Хозяев животных, предшествовала вере в богов, как мы их себе представляем. Поклонение зооморфному божеству отсылает нас к тотемизму, как к виду религиозного поклонения древних людей. Есть две версии происхождения слова тотем, по одной из них слово заимствовано из языка североамериканского племени алгокинов, у которых оно значит «его род», по другой версии слово тотем было заимствовано из языка индийского племени оджибве, где оно имеет такой же смысл. Тотем это чаще всего животное или растение, являющееся объектом религиозного почитания рода, племени или фратрии. Тотем считается покровителем группы людей, которые чувствуют с ним родство. Часто тотемное животное рассматривается в качестве первопредка рода или племени, оно покровительствует людям и оберегает благополучие племени. Звери и люди, в представлениях тотемистов, имеют общих предков и звери могут превращаться в людей, а люди в зверей, отсюда берет начало и вера в оборотней. По представлениям древних людей зверь мог снять свою шкуру и стать человеком. Еще в средние века на Руси сохранялись пережитки этой веры. Простые крестьяне верили в оборотничество медведей, которые могли при желании превращаться в людей. Не мало способствовало этим верованиям и сходство освежёванной туши медведя с человеческим телом. Охотники утверждают, что медвежье и человеческое тело имеют похожее анатомическое строение. Однако, стоит подчеркнуть, что тотем не обожествлялся, хотя и был наделен магическими свойствами. Считая медведя своим первопредком, люди верили, что души умерших сородичей попадают в страну вечной охоты, где Великий Медведь пасет стада убитой дичи. Отсюда появилась вера в то, что Велес властвует над нижним миром, миром нави и является проводником душ умерших в другой мир. Здесь же коренится вера посмертного судью, которым так же являлся Велес. Медведь считавшийся первопредком охотничьих племен, при этом, оставался ценным промысловым зверем. Создавалась интересная ситуация — наделяя медведя магической силой, человеку приходилось убивать этого зверя. И опять мы возвращаемся к договору между охотником и дичью. Считалось, что медведь добровольно предлагает себя, как жертву для охотника и если правильно похоронить кости и определенные части медвежьей туши, то зверь возродится, и не будет мстить своим убийцам. Охотничья магия широко использовалась для обеспечения успеха в промысле, а так же для задабривания духа убитого животного. Считалось, что можно переложить вину за убийство зверя на чужаков, пришлых людей из другого племени. Специалистами в вопросах магических действий стали шаманы, которые имели непосредственную связь с миром духов. Так же охотники верили в способность шамана, при помощи духов помощников, переноситься в страну мертвых и общаться там с первопредком. Шаманы стали для племени не только специалистами в области охотничьей магии, но и лекарями, сказителями, хранителями мифологического наследия племени. Шаманы сохраняли культуру охотничьего сообщества, были обладателями тайного знания, исполняли погребальные обряды, провожая дух покойника в страну мертвых, где его ждали предки. В культе поклонения Велесу, явно видны очень древние черты, связывающие его с шаманизмом и магическими практиками. У Велеса четко сохранились признаки тотемного предка — медведя. Изначально он мыслился зооморфным богом, имевшим вид огромного медведя, олицетворявшего собой тотемного предка племени и, лишь, с дальнейшим развитием религиозной мысли, Велес приобрел человеческий облик, сохранив однако способность к оборотничеству. Множество русских «волшебных сказок» сохранило в себе отголоски шаманских ритуалов и невероятно архаичных представлений об устройстве нашего мира. Исследуя «волшебные сказки», можно реконструировать религиозные представления наших далёких предков, пользуясь при этом косвенными намеками и опираясь на отголоски архаичных ритуалов зашифрованных в них. Блестящая работа в этом направлении была проделана В. Я. Проппом.

Обратимся к данным археологии для того, чтобы проследить древность культа медведя на территории европейского континента. В 1917 — 1923 годах палеонтологи Бахлер и Нигг занимались обследованием высокогорной пещеры в восточной части Швейцарских Альп, которую местные жители, обитатели кантона Сент Галлен, называли Драконовой пещерой. Эта пещера расположена на высоте 2500 метров над уровнем моря и на 1400 метров над ложем реки Тамина, впадающей в Верхний Рейн. Самые интересные открытия ученые сделали в совершенно темной части пещеры, где без искусственного освещения, нельзя было сделать и пары шагов. При свете ламп Бахлер и Нигг увидели стену, сложенную на высоту 80 сантиметров из необработанных известняковых плит, тянущуюся вдоль южной стены пещеры, отстоящую от неё сантиметров на сорок. Культурный слой и найденные орудия оставляли мало сомнений в том, что стенка была сделана древними людьми. Но для чего трудились посетители Драконьей пещеры? Заглянув за стенку ученые остолбенели от изумления. Все пространство было заполнено, аккуратно уложенными костями огромного пещерного медведя. Утилитарно мыслившие европейцы сразу же предположили, что они нашли древний склад медвежьего мяса, однако, рассмотрев находку еще раз, ученые поняли, что о складе мяса не может быть и речи. Кости медвежьих конечностей лежали так тесно, что совершенно очевидно — мясо было снято с них заранее. Черепа, большей частью, были ориентированы мордами к выходу. На черепах сохранились верхние позвонки, указывая на то, что головы отсекали от тел недавно убитых медведей. Характерно, что кости иных животных — оленей, горных козлов, серн, зайцев, ученые нашли в существенно меньших количествах и они были беспорядочно разбросаны по всему полу пещеры. В другой пещере Петерсхеле, но только уже в Германии, в нишеобразном углублении в одном из боковых ответвлений были найдены определенным образом подобранные кости медведя, прикрытые сверху грубо обработанными камнями. Рядом с костями в нишах стены были выставлены медвежьи черепа. В другой большой нише, ученые обнаружили пять звериных черепов и кости конечностей, сложенные вместе.

Вскоре аналогичные находки были сделаны в других альпийских пещерах — Вальдпирхель (Швейцария), Регорду (Франция). Марингер назвал эти памятники «древнейшими из ныне найденных алтарей». В настоящее время ритуальные захоронения костей медведя найдены в пещерах, на пространствах от Испанских Пиринеев до нашего Кавказа. Эти памятники принадлежали культуре, как неандертальцев, поклонявшихся пещерному медведю, так и культуре людей современного вида. Обработав полученные данные, ученые пришли к выводу, что уже семьдесят тысяч лет назад люди начали поклоняться медведю. Такое поклонение имело повсеместный характер, на всей территории Европы. Примечательно то обстоятельство, что к черепу убитого медведя, древние охотники относились столь же почтительно, как и к черепам своих умерших сородичей. Такое же почтительное отношение к медвежьим черепам сохранилось и до наших дней у некоторых архаичных народов русского севера и индейцев северной Америки. Такое обстоятельство, еще раз доказывает веру древних людей в общего предка и свое родство с медведем. Все пещеры с найденными в них медвежьими костями находятся в труднодоступных местах и древние люди не жили в них постоянно. Это наводит на мысль, что пещеры являлись древними святилищами и имели ритуальное предназначение. Древние люди, несомненно, поклонялись медведю, как своему первопредку и верили в магическую связь с этим крупным хищником.

Находки археологов, относящиеся к более позднему периоду, показывают, что культ медведя был развит на территории России, особенно в северных ее областях. В Сибири и на Урале, археологи часто находят статуэтки медведей вырезанные из камня и кости. Так же древние мастера иногда использовали для своих произведений глину. Например в неолитическом могильнике, недалеко от города Томска, была обнаружена фигурка медведя, стоящего на задних лапах, с передними скрещенными на груди. Ошибиться в идентификации животного сложно, скульптура имеет выпуклый лоб, маленькие глазки и характерную медвежью морду. Кроме того вдоль Ангары были обнаружены песты фаллической формы, увенчанные головой медведя. Эти предметы, явно, носили ритуальный характер, а не были утилитарными орудиями труда. Археолог А. А. Окладников так охарактеризовал эти находки: «Это драгоценные свидетельства культа мужского предка — медведя, символизирующего активное мужское начало в обществе лесных охотников и в его космогонии, активное и в охотничьем производстве, и в воспроизводстве человеческого рода».

Большая группа медвежьих статуэток, изготовленных из глины и достаточно точно датированных 4—3 тысячелетием до нашей эры, была найдена на Амуре. Археологи обнаружили более десяти целых фигурок и множество фрагментов. Найдены многочисленные антропоморфные фигурки людей-медведей, относящиеся к эпохе неолита.

На основании множества подобных находок, сделанных на территории Сибири, ученые сделали вывод, что культ поклонения медведю был распространён на этих территориях, уже в эпоху каменного века. В дальнейшем медвежий культ просуществовал вплоть до середины XIX века. До наших дней сохранился богатый фольклорный материал посвящённый медведю отражённый в творчестве народов севера. Похожая картина наблюдается и на Аляске. Как мы уже говорили, северные народы России и коренные народы Аляски и Канады имеют общие корни, а так же схожую культуру и религию.

Культ медведя у народов Севера Европы и Азии сохранился до эпохи позднего средневековья. Отголоски этого культа можно наблюдать у малых народов севера и в наше время. О повсеместном распространении поклонения медведю говорят многочисленные находки различных фигурок и изображений медведя, а так же его костей и черепов, сохранившихся в древних святилищах и могильниках. Сразу следует отметить, что святилища с костями медведя в Восточной Европе известны, начиная с первого тысячелетия до нашей эры. К ним относится могильник «костища», обнаруженный в верхнем Прикамье. Производивший раскопки на Гляденовском могильнике, пермский историк Н. Н. Новокрещенов пишет следующее: «В Гляденовском могильнике найдено 19 экземпляров бронзовых изображений медведя, но кроме того, найдена в пепле масса необожженных медвежьих клыков очень крупных размеров, причем некоторые из них имели отверстие, из чего ясно видно, что они носились как подвески». Такие подвески играли роль амулетов и по поверьям древних людей могли отгонять злых духов. Ношение амулетов из клыков медведя было распространено вплоть до принятия христианства, а у северных народов практикуется и по сей день.

В наше время, мы можем реконструировать культ медведя по верованиям малых, коренных народов севера нашей страны и Аляски. Например у остяков самым сильным видом присяги считалась клятва над головой убитого медведя. Считается, что человек давший такую клятву не в праве ее нарушить даже под страхом смерти.

В шаманской традиции бурят, медведь считался самым священным зверем, он воспринимался как существо, превосходящее по магической силе любого шамана. Отдельные части медвежьей туши буряты наделяли особыми сверхъестественными свойствами. Так череп медведя, например, вешали перед домом или хранили на чердаке, чтобы защитить дом от воздействия злых духов. Считалось, что такой дом защищен от болезней, а домочадцы от нападения диких животных. Нивхи с острова Сахалин, старательно украшали черепа медведей и хранили их в отдельном помещении, рассматривая его как семейную реликвию и мощнейший охранительный талисман. Такой амбар являлся святыней рода, где собиралась вся семья для проведения совместных трапез и приношений духу медведя.

У народов Сибири до наших дней сохранились медвежьи праздники. Это красочные обряды, которые длятся несколько дней. Раньше такие праздники устраивали в честь убитого медведя. В девяностые годы XX века праздник был возрождён в Учальском районе России. В древней легенде народов ханты и манси говорится о том, что у небесного бога войны Торума был младший сын, наделенный бессмертием, повелитель людей Ими Хили, который являлся на землю в облике огромного медведя. Он часто отправлялся в странствия и, путешествуя, боролся со злыми людьми, неудачно созданными богом-отцом. Ими Хили побеждал плохих людей благодаря своей силе и ловкости, однако, пользовался он и медвежьей хитростью. Ими Хили считался защитником и покровителем людей, пока из-за голода он не нарушил запрет отца — не охотиться на оленей и не разорять селения людей. Он превратился медведя навсегда и утратил бессмертие, а охотники получили право охотится на него, но душа зверя осталась бессмертной, и после смерти медведя возвращается к богу-отцу. Ханты и манси называют медведя «лесным человеком», почитают его и поклоняются ему. Благодаря кропотливой работе историков и этнографов были восстановлены практически все элементы медвежьего праздника. Он сопровождается народной музыкой с песнями и танцами. Участники переодеваются в национальные костюмы. Особенно интересен танец с семью стрелами, когда участники в масках животных и одеждах охотников инсценируют сцены охоты с соблюдением всех магических правил. Ритуальной считается песня, восхваляющая медведя и, возлагающая вину за убийство зверя на чужаков или на ружье, а за поедание мяса животного, на ворон. Затем, с соблюдением священных обычаев, готовится медвежье мясо, и гости праздника приступают к ритуальной трапезе. После праздника кости медведя аккуратно собираются и хоронятся в специальном месте. Ханты и манси верят, что медведь возродится вновь, так как сохраненные и правильно похороненные кости являются магической основой для нового рождения зверя. Для большинства охотничьих обществ характерна вера в сакральность костей, их священный символизм, связанный с нижним миром. Кость более долговечна чем плоть и кровь и, по мнению представителей архаичных народов, в костях заключена душа животного, именно, сохранность костей даёт возможность убитому животному возродиться вновь.

На европейской части России, рядом с большими городами — Ростовом и Новгородом были обнаружены ритуальные захоронения медвежьих костей и черепов. На территории Ростова, среди других археологических находок, был обнаружен молот-топор с обухом в виде головы медведя, отнесенный учеными к Фатьянской культуре бронзового века. К числу подобных артефактов можно отнести и сверленные каменные молоты, тыльная часть которых украшена головой медведя, обнаруженные уже в Карелии. Этнографами зафиксировано, что в Ярославской области, даже в советское время, сохранились пережитки медвежьего культа. На территории примыкающей к знаменитому Берендееву болоту, ученые видели в лесу большое вырезанное из дерева изваяние медведя, обитое железными листами. Помимо Поволжья медвежий культ прослеживается на всей территории северо-запада России вплоть до середины XIX века.

Культ медведя был распространён и у наших северных соседей. В Скандинавии до двенадцатого века существовали мужские союзы берсерков, людей отождествлявших себя с дикими животными, в частности с медведями или волками. Эти загадочные, неистовые в бою воины обладали страшной силой, несокрушимой мощью и отвагой достойной мифологических героев. Считалось, что берсерки обладали связью с тотемным предком- медведем и дух дикого зверя вселялся в них во время битвы. В союзах берсерков культ медведя играл основную роль, и они сами осознавали себя одержимыми духом медведя, перевоплощаясь в этого зверя во время битвы. Бились берсерки без доспехов, накинув медвежью шкуру, шерстью наружу, на голое тело. По свидетельствам очевидцев, возможности этих воинов далеко превосходили возможности обычного человека. В таком отождествлении человека с животным, мы опять видим тотемистическое поклонение первопредку, в роли которого выступает в данном случае медведь. Прослеживается связь берсерков и с шаманскими психотехниками, позволявшими человеку достигнуть состояния боевого безумия. Для вхождения в транс берсерки использовали психоактивные вещества, а так же групповые ритмичные танцы вхождени.

Особенно благодатную почву для исследователей представляет культ медведя, бытующий у Айнов и до наших дней. Айны небольшая народность белой расы, которая заселила японские острова задолго до прихода туда азиатов. На данный момент Айны проживают лишь на северных островах японского архипелага Хоккайдо и Сахалине. В результате чрезвычайно замкнутого и изолированного образа жизни, у Айнов, практически без изменений сохранились представления свойственные людям глубокой древности. Айны считают наш мир намного привлекательнее потустороннего и сверхъестественные существа, населяющие тот свет, по их мнению, стремятся воплотиться в нашей материальной вселенной в виде различных животных. Божественные существа выбирают себе тела больших и сильных животных, стихийные духи довольствуются телами животных поменьше. Однажды оказавшись в зверином теле жители потустороннего мира уже не в силах его покинуть и вернуться в домой без помощи человека. Айны уверены, что убивая медведей, они оказывают богам содействие, помогая выйти из бренной оболочки, ставшей для них тюрьмой. После удачной охоты на медведя, готовится ритуальное пиршество, главным блюдом которого является медвежатина. Приглашают на праздник и дух убитого зверя, которому желают счастливого пути в его родной мир.

В нашем распоряжении есть целый ряд отчетов о ритуальных праздниках Айнов. Обычно они берут медвежонка и выкармливают его до четырехлетнего возраста, когда духу медведя пора возвращаться домой. Хозяин дома где жил медведь заблаговременно начинает готовиться к этому важному событию и объясняет зверю, что грядущий праздник не очень приятен, но он неизбежен и проводится из самых добрых побуждений. Зверю рассказывают о необходимости вернуться в свой мир и о том, что так было всегда со времён сотворения мира. Затем медведя быстро убивают, стараясь не причинить жертве лишних мучений. Снятую шкуру с оставленной на ней головой и лапами закрепляют на распорках так, чтобы медведь выглядел живым и сам мог наблюдать за праздником. Затем переходят к пиршеству, главным блюдом которого и является тело самого виновника торжества. К морде убитого зверя подносят вместительный чан с похлебкой из его собственного мяса, чтобы дать божеству новые силы для возвращения в свой мир. В этот момент из животного медведь становится богом. Ему делаются богатые прощальные подношения и он, как верят Айны, довольный возвращается домой. Если бог доволен, то он непременно вновь вернется в мир людей и воплотиться в тело другого медведя. В религии Айнов отразилось древнейшее представление человека о том, что смерти вообще не существует. Медведь просто переходит из одного плана бытия в другой и по своему желанию сможет вернуться обратно. Такая же вера относится к человеческой жизни и смерти. Покойники возвращаются наземлб обычным и естественным способом — в теле младенцев, а не в образе вредоносных духов или назойливых привидений. Есть и другая важная мысль заключенная в подобных обрядах. Айны убеждены, что убивая и ритуально поедая своего бога, они приносят ему большую пользу, давая возможность выйти из земной оболочки. Люди не испытывают чувства вины за убийство медведя, а напротив убеждены в его необходимости и благе. Очевидно, что подобные обычаи служили для первобытных охотников и рыболовов определенной психологической защитой от чувства вины и страха мести со стороны убитого зверя. Такое положение обусловлено жестокими реалиями в которых приходилось жить охотнику, поскольку само выживания сообщества целиком зависело от непрестанных безжалостных убийств. Психологический стресс в древнем обществе снимался при помощи мифов, оправдывающих постоянную смерть, через отрицание её существования. Гибнущие звери и истребляемые птицы превращались в добровольные жертвы, а их освобожденный дух после смерти, должен был испытывать не злость и обиду, а благодарность за освобождение от бренной оболочки. У Айнов с острова Кусиро есть предание рассказывающее о причине высочайшего почтения к медведям. Это легенда о молодой женщине, которая ежедневно отправлялась с ребенком в горные леса в поисках пропитания. Набрав полный мешок съедобных корешков, она выходила на берег ручья, где и промывала в проточной воде, найденные коренья. Часто женщина, оставив младенца на берегу, сбрасывала одежду и, обнаженной, шла купаться в водах горного потока. Однажды, стоя в воде женщина запела чудесную песню, а выйдя на мелководье, принялась ещё и танцевать. Она так увлеклась своим пением и танцем, что что ничего вокруг не замечала и очнулась только от громкого треска; подняв голову, женщина увидела бредущего к ней бога-медведя и в ужасе убежала, оставив одежду и ребенка на берегу. Подходя к младенцу, медведь думал: «Мне так нравилась её песня, что я ступал как можно тише, чтобы не помешать. Увы! Мелодия была такой чарующей, а танец таким прекрасным, что я забылся и спугнул женщину нечаянным шумом». Тут ребенок заплакал, требуя есть, и медведь сунул ему в рот свой язык, чтобы накормить и успокоить. Он нежно заботился о малыше несколько дней, ни на миг не оставлял его и этим спас ему жизнь. И только увидев охотников из ближайшего селения, медведю пришлось скрыться, оставив ребенка. Те подошли к потерянному младенцу и сообразили, что медведь спас его от смерти, с удивлением сказали друг другу: «Он заботился о потерянном малыше. Медведь хороший. Это достойный бог, он заслуживает уважения». Охотники погнались за медведем, убили его, принесли тушу в деревню, устроили большой праздник, угостили душу зверя вкусной едой и брагой, подарили ему много амулетов и с почестями проводили домой — в потусторонний мир. Для нас, людей XXI века, архаичная логика архаичная логика традиционных народов кажется непонятной и даже абсурдной, но именно на основании таких религиозных представлений и зародилось поклонению медведю как божеству. С течением времени примитивные верования дополнялись новыми мотивами и видоизменялись, пока медведь не получил статус, зооморфного божества. В результате длительного процесса развития охотничьей религии, появились представления о боге похожем на человека, но свободно принимающем образ медведя.

Вернемся, однако, на просторы Руси. По мнению академика Б. А. Рыбакова, в старину на Руси медведя называли — Бер (отсюда берлога, то есть логово Бера.) Не случайным является то, что производные от слова берлога — беречь, берег, оберег. Однако лингвисты и мифологии справедливо отвергают такую трактовку этимологии слова. А. Л. Баркова считает корень «Бер», основой для табуированной формы названия зверя, характерной для Всей Европы и возводит это слово к определению медведя по цвету — «бурый». Таким образом, узнать настоящее, исконное название медведя на данный момент, вряд ли, представляется возможным. Тему родства медведя и человека продолжают его народные прозвища: отец, дедушка, дядя, Михаил Потапыч, являющиеся такими же табуированными формами обозначения зверя. Когда в повседневный обиход входило одно из прозвищ и закреплялось в сознании человека, тут же, ему на смену придумывалось новое. Все это делалось для того, чтобы избежать употребления настоящего, сакрального имени бурого хозяина леса. Похожие представления о священных именах животных сохранились у малых народов севера и у аборигенов Австралии. Охотники узнают настоящие имена тотемных животных в момент прохождения обряда инициации и хранят их в тайне на протяжении всей своей жизни. За разглашение священных имен непосвящённым, охотник в традиционном обществе карается смертью.

Сохранилось множество преданий о половой связи женщины и медведя или мужчины и медведицы и о произведенном ими на свет потомстве. В русских народных сказках мы можем найти такой сюжет в завуалированном виде. Примером этого являются сказки «Три медведя», «Маша и медведь», «Ивашко-медвежье ушко», где везде подспудно прослеживаются следы представлений о брачном союзе между человеком и животным. Нельзя обойти вниманием и символизм берлоги. Берлога ассоциировалась с входом в потусторонний мир, а медведь являлся жителем двух миров и проводником в потусторонний мир. Впадая в спячку медведь, как-бы, уходил в нижний мир, где присматривал за стадами животных. Из нижнего мира, медведь будучи хозяином животных посылал охотникам промыслового зверя.

Позднее, уже в христианскую эпоху, крестьяне называли медведя «братом лешего». Считалось, что он следит за порядком в лесу, так как всякая нечисть боится лохматого хозяина леса.

Таким образом мы видим, что культ медведя был в древности распространён на всей территории северной Руси. Об этом говорят археологические находки, которых сделано великое множество, а так же накопленный за десятилетия поисков этнографический материал. Образ медведя прочно укоренился в народном фольклоре, где это животное занимает особое место. Из зооморфного тотема древнейших времен, медведь постепенно сделался мифологическим персонажем, наделенным магической силой. Затем он стал восприниматься людьми как культурный герой, имеющий уже человеческий облик, но способный оборачиваться медведем. Пройдя долгий эволюционный путь мифологические представления людей наделили медведя качествами антропоморфного божества, способного по своему желанию превращаться то в огромного бурого медведя, то становиться человеком. Представления о Велеса в сознании людей прошли длинный путь от почитания его как тотемного первопредка, до наделения божественными качествами великого бога политеистической Руси. Функции и облик Велеса говорят об архаичности его культа. Велес считался покровителем зверей и дикой природы. Такое представление отсылает нас к древнейшим временам и представлении людей о Хозяине животных. При этом Велес был покровителем домашнего скота, что говорит о наложении более поздних представлений времён освоения земледелия и скотоводства. Изначально Велес защищал скот от нападения диких животных, ведь не зря, в хлеву для защиты от хищников, вешался оберег — медвежья лапа. Велес как повелитель дикой природы мог оградить домашний скот от своей дикой армии, он мог запретить хищникам нападать на домашних животных. Именно так осознавалась его помощь домашнему скоту и, только гораздо позже в результате наложения других традиций, Велес стал истинным «Скотьим богом», дающим богатый приплод домашнему скоту и подателем богатства. Если рассматривать народные представления о Велесе, как о повелителя Нави, проводнике душ умерших, и как о посмертном судье, то, снова, увидим архаичность таких верований, отсылающих нас к тотемизму и шаманским практикам. Тотемный Первопредок в облике медведя, был повелителем нижнего мира и именно к нему отправлялась душа усопшего соплеменника.

Зарождение веры в то, что Велес покровитель поэтов, искусства и музыки относится ко временам, когда внутри первобытного сообщества зародился особый класс посредников между миром живых и миром мертвых. С появлением шаманизма, в племени появляется профессионал специализирующийся на общении с миром духов, миром богов и миром демонов, при этом шаман становится распорядителем ритуалов, составителем обрядовых песен и хранителем мифологической истории племени. В процессе развития шаманизма, разрабатывается космогония и мифология, зарождается религиозная поэзия. Таким образом первобытное племя вступает в исторический период, начинает осознавать себя частью вселенной. Шаман в архаичном обществе, прежде всего, хранитель сакральных знаний племени, скрепляющих группу людей и дающих ощущение историчности племени. Самоидентификация племени, понимание положения человека и общества в этом мире, начинается как раз с этого периода. Велес стал воплощением идеи о родстве человека и животного, её проводником в политеистическом обществе древней Руси. Велес обладал качествами шамана и эта черта выделяла его среди других русских богов. Образ «Скотьего бога» вобрал в себя самые архаичные черты, присущие мифологии обитателей северных районов Руси — древние элементы тотемизма, охотничьей магии и шаманских практик. Надо отметить, что образ Велеса не был статичным, он постоянно развивался, и на архаичные представления накладывались более поздние верования и представления людей занимавшихся земледелием и скотоводством. Наложение различных верований стало причиной того, что к моменту принятия христианства на Руси, образ «Скотьего бога» был достаточно противоречивым и неоднозначным.

Первыми отправителями культа Велеса, предположительно были именно шаманы древних времён. Считая его первопредком и хозяином животных, они приносили жертвы и исполняли ритуалы охотничьей магии. В дальнейшем, с развитием культа, появились волхвы — профессиональные жрецы Велеса, были созданы постоянные капища, посвященные «Скотьему богу».

Опираясь на данные историков можно провести некоторые параллели между скандинавским Одином и русским Велесом. Славяне и Скандинавы издревле были соседями и развитие мифологии и религиозной мысли шло у них сходными путями. В отличие от славян у которых Велес уступил главенство в пантеоне Перуну, у скандинавов Один остался верховным богом. Произошло это потому, что скандинавский бог являлся покровителем воинского сословия и воинской аристократии, сохранив при этом свои основные функции. Пережитки шаманских верований четко проступают в образе Одина и в функциях этого божества. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один пригвождает себя копьем к Мировому древу, теряя при этом один глаз и висит так девять дней и девять ночей. Такой поступок можно прировнять к мистической инициации шамана. В результате магического обряда Один приобретает тайные знания и получает способность видеть сокровенное. В этом жестоком испытание можно проследить сходство с шаманским посвящением, в процессе которого шаману приходится пройти суровые испытания для получения тайных знаний и магических навыков. Хофлер даже связывал его с инициационным обрядом ритуального восхождения сибирских шаманов на дерево, где дерево выполняло роль Мирового древа, и шаман по его стволу поднимался в верхний мир. Один так же как Велес склонен к оборотничеству. Говоря о способности Одина свободно изменять свой вид, Снорри Струлсон пишет: «Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеей и в мгновения ока достигает отдаленных стран». Так же как Велес Один царствует над мертвыми. На своем коне Слейпнире, он достигает подземного царства Хель и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы она ответила на его вопросы. Один владеет Вальхаллой, где в ожидании последней битвы собираются павшие герои.

Известно что Один, как и Велес был покровителем магии и тайных знаний. Хотя по законам гордых воителей викингов, прибегать к помощи магии было недостойно мужчины, их верховный бог часто пользовался запретной черной магией для призвания мертвых, предсказания будущего, насылал на своих врагов болезни и смерть. Был Один и хозяином леса и лесных зверей, предводителем «Дикой охоты». Есть даже предположение, что древнейшим именем Одина, возможно, было Вольс или Вельс. Такое предположение основано на именовании одного из родичей Одина, Беовульфа, «потомком Вельсса или Вольса». Все вышеперечисленные особенности роднят Велеса и Одина, но развитие мифологии, окружавшей этих богов пошло совершенно разными путями.

Это одна линия зарождения зооморфного облика Велеса, но есть и другая. Многие ученые считают, что медведь является летней ипостасью Велеса. Зимняя его ипостась это бык, тур или лось. Образ быка в народной традиции славян особо почитаем. Почитание тура, быка или лося уходит корнями в глубокую древность. Ученые связывают ритуалы поклонения этим животным с тотемизмом и охотничьей магией. Бык мог выступать в качестве тотема рода или племени. У народов севера до сих пор сохранились сказание о создании мира лосем, или же он выступает в легендах, как верховное небесное божество. Следы поклонения быку можно проследить и в Европе и у семитских народов (рогатая тиара считалась символом верховной власти на востоке). На Крите культ быка был особенно развит, там ему поклонялись, как верховному божеству. Культ поклонения домашнему быку пришел в лесостепную зону России вместе с Ариями, но и до них люди поклонялись дикому быку, как тотемному животному. Дикий бык у славян назывался туром и данное слово присутствует не только в большинстве индо-европейских языков, (греч.-тайрод, лат.-taurus, алб.-тарок, галл.-tarvos), но и родственно общесемитскому корню tawr, что говорит о большой древности данного названия.

В период позднего неолита культ быка проник на территорию Белоруссии и Украины. Тура почитали как символ мужской производительной силы, необузданной половой энергии и плодородия. Археологами найдено множество ритуальных захоронений в которых присутствовали кости быков. Так в могильнике культуры шаровидных амфор, возле поселка Красноселицкий Гродненской области Белоруссии, рядом со скелетами других животных, лежали кости девяти быков. Между скелетами стояли четыре глиняных сосуда. С восточной стороны ямы на валуне, лежала челюсть быка. Человеческих костей в захоронении обнаружено не было. (Чернявский М. 1972г). Завитневич при раскопках дреговических курганов в Минской губернии нашел в одном из них шесть бычьих черепов, в куче с головами других животных — лошадей, коз и свиней. (Завитневич В. 1894г). Захоронения имели явно ритуальный характер, но вряд ли имели непосредственное отношение к поклонению Велесу. По крайней мере, доказать такую связь невозможно. Однако мы видим, что с древних времен бык был жертвенным животным и имел культовое значение.

На территории древней Руси прослеживаются три разные тенденции в развитии культа быков туров и лосей. Первая традиция подразумевает обожествление быка и поклонение ему как самостоятельной божественной сущности. Имеются сведения о том, что рядом с Киевом находилось языческое капище, Турова божница, где славяне поклонялись быку-туру, как богу. Это святилище сохранялось даже после принятия христианства, и церковные власти были весьма недовольны его существованием. В христианском поучении против язычников периода становления Киевской Руси сообщается что язычники «на тых жа своих законопротивных соборищах некоего Тура-сатану воспоминают и иныи лица своя и всю красоту человеческую, по образу и подобию сотваренную, некими харями или страшилами закрывают». (М. Гальковский 1913г). Вторая традиция подразумевает посвящение быков богу-громовержцу Перуну в качестве жертвенных животных. О ритуальных жертвоприношениях быков упоминает еще Прокопий Кесарийский, описывая нравы славян. Вот что он пишет: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и осуществляют другие священные обряды».

Известны и другие свидетельства о заклании быков в жертву громовержцу. Такой выбор жертвенного животного не случаен. В древности, у арийских племен, бог- громовержец ассоциировался с могучим быком, как средоточием мужских производительных сил природы. Парджанья, предшественник Индры на арийском Олимпе, часто сравнивается в Ригведе с этим животным. Вот только некоторые эпитеты: примчавшийся ревущий бык, оплодотворяющий бык, бык, который дает свое семя коровам его стада, грозный бык. В дальнейшем Индра удостаивается схожих определений: «дождящий бык, бык земли, бык неба, бык ревущий». Ветры приносившие дожди, и подчинённые Индре так же сравнивались с быками дающими дождь. Интересен тот факт, что некоторые эпитеты богов говорят об их двуполости. Например Парджанья — «бык с выменем», «отец с молоком»; Индра — одновременно и бык и корова. Похожие представления сохранились и в мифологии славян. Конечно, с развитием религиозной мысли они были трансформированы и переосмыслены, но тем не менее, в культе Перуна бык занимал важное место, являясь жертвенным животное посвященным громовержцу. Перун считался владельцем огромного стада быков, пасущихся на небесных лугах.

После принятия христианства на Руси, функции Перуна перенял Илия-пророк и традиция приносить быка в жертву на Ильин день сохранилась вплоть до двадцатых годов прошлого века. Собирая в Ильин день мужскую братчину закалывали быка, которого, как правило, вскармливали всей общиной. После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Во время ритуальной трапезы мужики старались ухватить кусок мяса с костью — считалось, что вместе с ним захватывается «счастье». Это объяснялось так: «с тем, кто имеет ильинскую кость, всегда пророк Илья». Братчины на Ильин день были распространены повсеместно и имели огромное религиозное значение для славян. Об этом говорит тот факт, что просуществовали данные ритуалы до двадцатого века.

Нас же в данный момент интересует третья традиция, имевшая место на территории расселения славян. Это традиция почитания быка в качестве животного посвященного богу Велесу. Издревле его представляли огромным быком или лосем. Этот образ отсылает нас к космогоническому мифу севера, где лось является животным сотворившим вселенную и первых людей. Это ценное промысловое животное было залогом существования охотничьих племен, поэтому закономерным являлось его почитание и дальнейшее обожествление. В культе Велеса соединились почитания медведя и быка (тура, лося). Эти животные, издавна, были тотемами охотничьих племен. При дальнейшем развитии мифологических представлений, традиция объединила черты их почитание в культе «Скотьего бога».

Уже в первые столетия нашей эры сформировался взгляд на Велеса, как на бога преисподней, бога подземного мира и обратившись к данным археологии мы можем увидеть следы многочисленных святилищ предназначенных, предположительно, для отправления ритуалов и совершения жертвоприношений «Скотьему богу». Существует интересный парадокс — ученые-археологи говорят о наличии весьма ограниченных свидетельств почитания средневековыми горожанами богов верхнего мира, относящихся к небесному миру. При этом в археологических материалах присутствует огромное количество вещественных находок, говорящих о почитании бога подземного мира. Ученые так же говорят о том, что в северных областях России, культ Велеса был распространен в дружинной среде, где казалось бы должен был почитаться Перун. Такие факты опровергают теорию о том что Перун был дружинным богом и богом военной аристократии, а Велес противопоставлялся ему, как бог всего простого народа. Может быть в Киеве дело обстояло именно так, но в северных провинциальных городах, Велесу поклонялись все сословия включая дружинников. В жертву богу подземного мира приносили быков или лосей. Эту ритуальную традицию можно проследить используя данные археологических раскопок, проведенных в Новгороде и других северных городах. В. В. Седов исследовал в Новгороде остатки языческой братчины. Он дал описание ямы с двумя бычьими черепами на дне. Рядом с ними, по описанию археолога, «лежал деревянный ковш, перевернутый вверх дном». Расположение жертвенника в яме говорит о том, что жертва предназначалась богу подземного мира, скорее всего Велесу. О том же говорит и найденный в яме перевернутый ковш. Братчины в эпоху двоеверия были популярны на территории всей лесной зоны России, от Новгорода Великого до Новгорода Нижнего. В письменных памятниках доминируют сведения о братчинах Никольских, а они напрямую связаны с нижним миром и Велесом, который в результате христианского влияния стал ассоциироваться со святым Николаем-угодником. Именно поэтому Новгородское жертвоприношение сделано в яме: оно было адресовано в Преисподнюю, то есть Николе-Велесу. Подобные находки ученые относят к периоду с девятого по двенадцатый век и география их достаточно широка. А. Н. Башенькин описывает квадратную жертвенную яму с рогатым черепом лося в Вологодском крае. Во Владимире, М. В. Седова указывает на похожую прямоугольную яму со следами аналогичного жертвоприношения. В центре средневекового города Плёс было раскопано святилище Велеса. Центральную часть капища составляла яма правильной, почти квадратной формы, длиной 2,3 метра и шириной 2,1 метр, которая была четко ориентирована по сторонам света. Стенки ямы были отвесными и носили следы воздействия сильного огня. Заполнение ямы так же говорило о том, что в ней разводились большие костры и это происходило многократно. Наиболее четкими, ученые считают, следы первого жертвоприношения и по этим следам есть возможность воссоздать, в общих чертах, ход ритуала. П. Н. Травкин в книге «Язычество древнерусской провинции. Малый город», так описывает жертвоприношение Велесу: «В начале священнодействия на дне ямы был разведен костер. Он был настолько сильным, что довёл суглинистые стены ямы практически до состояния керамической посуды, глубина обжига стенок достигла трёх сантиметров. К тому моменту, когда от костра остались одни угли, на них были помещены те части жертвенного животного, которые непосредственно предназначались Богу. Судя по сохранившимся фрагментам костяка, жертвенным животным оказался крупный лось- самец с мощными рогами. Мясо его, как требовал обычай, сварили и съели участники ритуального пира. А на раскаленные угли жертвенного костра, в центре ямы были помещены, и в процессе раскопок прослежены в сильно перегоревшем состоянии, голова и конечности лося (от копыта до колена). По остаткам же было видно, что рога животного отделили от черепа и, надрубив, поломали на части… Положив Богу ритуальную еду и питье, участники праздника позаботились о ритуальном же „запирании“ жертвенного места. На сгоревшие кости была брошена связка из 13 ключей, в юго-западный угол ямы — тесало и точильный брусок. В непосредственной близости от костей и ключей оказались также две глыбы железного шлака, с достаточно большим содержанием железа и весом в три и девять килограммов. Кроме того, в юго- восточном и юго-западном углах ямы были найдены плохо сохранившиеся фрагменты навесного замка или даже нескольких замков. В кострище же оказались обломки домонгольской „курганной“ керамики: возможно, битье посуды и сбрасывание её обломков в яму были таким же непременным атрибутом обряда, как и при похоронах в раннем средневековье… В завершение в свежую засыпку ямы был положен или даже воткнут топор, чем, вероятно, была поставлена символическая точка в обрядовом действе.» Описание ритуала еще раз показывает хтоническую природу Велеса и принадлежность ему лося (быка), как жертвенного животного.

Хотелось бы рассказать еще об одной археологической находке. На территории расселения радимичей — в деревне Улазовичи на реке Ипуть были обнаружены крупные металлические подвески с изображением головы быка в середине круга. На лбу быка нанесен двойной треугольник, опущенный углом вниз. Вокруг головы размещены семь схематических фигур: три между рогами, и по две — по бокам от головы. Аналоги таких находок известны по Владимирским курганам. (Б. А. Рыбаков 1987). Академик Рыбаков интерпретировал изображение на подвесках, как голову быка окруженную женскими фигурами. Однако существует и другая трактовка этой композиции, согласно которой вокруг головы быка-Велеса расположены звезды созвездия Плеяд, называвшиеся у славян в древности — Волосыни. Наши предки считали их женами Велеса и связывали созвездие именно с ним. В средние века о созвездии Плеяд говорили, это Велес почесался и волосья оставил. Таким образом «Скотий бог», являясь хтоническим божеством, имел свое отражение на небе.

Как мы уже видели, к моменту прихода христианства на Русь, Велес все больше получает признаки темного божества загробного мира. Такую тенденцию мы можем проследить взглянув на мифологию наших соседей. У балтских народов аналогом Велеса был Виелона или Велс, бог загробного мира и покровитель скота. Польский автор 16 века Я. Ласицкий упоминает Виелону как бога душ, которому приносят жертвы, чтобы он охранял умерших. В XVII веке Г. Стенднер писал о Велсе, что он бог мертвых, которому были посвящены определенные навьи дни. Велс связан со скотом и дикими животными (у Стендера — «божьи кони», «божьи быки», «божьи птицы»). Связь с душами предков очевидна и в ритуале литовского праздника скерстувес. Во время праздника совершалось заклание свиньи и произносилось приглашение Виелоне прийти за стол с мертвыми и принять участие в трапезе. Достоверность этого свидетельства подтверждается сведениями об обряде кормления душ усопших в день поминовения предков. Такие дни были посвящены Виелоне. У балтских народов божество мертвых несло явные признаки черноты и было связано с преисподней. У чехов Велес прямо назван нечистой силой и ассоциировался с чертом или адским духом. У русских, с приходом христианства, Велес так же переходит в разряд нечистой силы и сближается по функциям с лешими, домовыми и чертями. Однако, на Руси такое сближение с нечистью происходит лишь в результате христианского влияния. У наших соседей, возможно, проходил схожий процесс, и их боги мертвых были приравнены к демонам, получив признаки адских духов в результате христианизации. Одно мы можем сказать точно, Велес был богом, имевшим хтоническую природу и являлся богом нижнего мира. Такой вывод подтверждают археологические материалы, собранные отечественными учеными- археологами, а так же данные народного фольклора.

Рассмотрев различные линии развития образа Велеса мы можем сказать о древности культа этого бога, уходящего корнями во времена неолита к самым архаичным религиозным верованиями — тотемизму и охотничьей магии. Так же неоспорима связь Велеса с шаманизмом и культом предков. При дальнейшем развитии мифологических сюжетов, Велес из зооморфного бога-медведя, бога-тура, превратился в бога подобного человеку, но способного принимать облик животных.

С развитием скотоводства, для Велеса становится основной функция покровительства домашнему скоту, и усиливается акцент на его связи с нижним миром. Когда же окончательно сформировался образ Скотьего бога, как покровителя домашнего скота? Для ответа нам придется забежать немного вперед и поговорить о христианских святых и о влиянии на их образы славянского язычества. Возможно, на Руси до принятия христианства, имел место и обратный процесс, когда качества святых переносились на славянских языческих богов. В прошлой главе уже говорилось о ранних контактах славян с христианскими миром, но пожалуй следует ещё раз сказать об этом факте. Принято считать что христианство начало оказывать влияние на жизнь славян только в IIX — IX веке, но это далеко не так. В V веке славянские племена совершали экспансию в южную и восточную Европу, расселяясь на территории Балкан. Сима Чиркович пишет: «Переселение славян стали завершающим этапом в процессе названном в истории Великим переселением народов. Славяне начали свое мощное движение, когда большинство других народов и племен уже нашли свое пристанище в разных областях Римской империи». Направления миграции славян известны еще меньше, чем волны перемещения германских племен. Античные авторы говорят о походах славян в шестом веке на территории подконтрольные Византии. Лишь немногие из таких набегов отличались глубиной проникновения на территорию Империи или массовым характером. Например в 550 году славяне достигли реки Места (Места — река в современной Болгарии и Греции, впадающая в Эгейское море), а в 550—551 годах они впервые перезимовали на Византийской территории «как на своей земле». Славянские походы в Европу продолжились и в VII — IX веках. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что контакты с христианскими народами осуществлялись с начала V века и религиозные верования христиан, попадая к славянам, продолжали потом циркулировать между славянскими племенами. Особенно важными для нас являются контакты славян с болгарами, принявшими христианство задолго до этого. В Болгарии, с давних времен и до нашего времени, особым почтением пользовался христианский святой Власий Севастийский, почитаемый в лике священномучеников, епископ города Севастия в римской провинции Каппадокии в Малой Азии. Святой Власий считался покровителем крупного рогатого скота и диких животных, так как предание гласит, что он благословлял и исцелял зверей пустынных. Святому Власию молились о сбережении домашнего скота, о благополучии в семейной жизни. Вероятно, что культ святого проник на территорию расселения славян во время их походов V — VII веков и в результате схожести имен Велес-Влас, а так же функций исполняемых святым и языческим богом произошло смешение и наложение культа святого на культ Велеса. В результате такого процесса и закончилось формирование образа Велеса как «Скотьего бога». Я считаю, что культ Велеса-Волоса-Власа, окончательно сформировался к этому моменту и начал набирать особую популярность на всей