Оглавление

Глава 1
Отпуск

Собираясь в отпуск, Света планировала хорошо отдохнуть. Причём это подразумевало не вечеринки и ночные клубы (таким был хороший отдых в глазах её подруг), а отоспаться, погулять и, главное, помолчать.

За время своей работы в офисе, когда телефон каждую минуту разрывался от звонков, а коллеги постоянно что-то хотели, спрашивали, обсуждали, создавая бесконечный жужжащий шум, она ужасно устала от общения. Хотелось просто побыть одной, подумать о своей жизни, о быстро пролетевшей юности (недавно исполнившиеся тридцать лет мягко, но упорно намекали на необходимость создать семью и обзавестись ангелоподобными малышами), только вот стоящих претендентов в жизни девушки не было.

С последним из них, сорокалетним Андреем, она рассталась пару недель назад, окончательно поняв, что семья и серьёзные отношения ему не нужны. Первый брак так и останется для него единственным, а подросший сын — ребёнком, повторения детства которого он не хотел проходить ни с каким другим малышом.

— Мне достаточно, — наконец честно сказал он в их последний разговор, устав от намёков Светы и всего окружения, ждущих от него дальнейших шагов, — я больше не хочу всех этих будней, пелёнок, вечно уставшей жены, забывшей, когда она смотрела в зеркало. У меня есть сын — и мне достаточно встреч с ним два раза в месяц, заводить подобного, но на своей территории — я не собираюсь. Да и ты, Света, очень нравишься мне в текущем состоянии: всегда ухоженная, подтянутая, интересная. У тебя есть свои дела, и у меня достаточно свободного от наших отношений времени, чтобы побыть одному или провести время так, как я хочу. А ведь моя жена тоже когда-то была такой. А потом я перестал её узнавать, уважать и желать. Больше на такое не подпишусь.

Девушка слушала эту речь с грустью. Когда они встретились три года назад, Андрей сказал, что они с женой не сошлись характерами и потому расстались. Штамп о разводе сиял в его паспорте, а по воскресеньям он ездил навещать сына. И Свете тогда показалось, что на самом деле нет смысла портить друг другу жизнь, раз не сошлись характерами. Но они-то с Андреем с полувзгляда угадывают желания другого и с полуслова горят общими идеями.

Спустя три года это оказалось не так. И сейчас девушка хотела всё обдумать, понять, где она ошиблась, почему потеряла столько времени с человеком, который ей совершенно не подходил. В голове крутилась какая-то мысль, она была ответом на её вопрос. Но поймать её Света не могла, та постоянно ускользала от внимания и осмысления.

«Надо поскорее собираться, — сказала она себе, — самолёт ждать не будет».

Почему она выбрала для отпуска Прагу, она и сама не знала. В её ситуации было бы логичнее улететь куда-то на море на другом конце земного шара, и все десять дней греть отросшее за время сидения в офисе брюшко на солнышке, купаться в тёплой воде и флиртовать с аниматорами.

А вместо этого она летела в сумрачную Прагу, где в ближайшие дни обещали облачность и дождь со снегом.

Несмотря на это, Свете безумно хотелось увидеть этот город. Неделю назад, листая интернет, она увидела изображение одного здания. Это было старинное серое строение, даже через фотографию навевающее мысли о своей вековой истории и разнообразных событиях, происходивших в его стенах.

Иллюстрация размещалась в статье о достопримечательностях Старого города, и кроме неё в статье было ещё много разных фотографий, но именно это здание привлекло девушку. Она смотрела на него и, казалось, заглядывала в окна. А потом видела мир, будто находясь внутри загадочного здания: слышала шум толпы, скандировавшей непонятные слова, видела серые стены с вмурованными в них странными предметами…

— Что-то моя фантазия разыгралась, — сказала она сама себе, встряхнув головой, — надо меньше фильмов на ночь смотреть.

Но залезла на сайт турфирмы посмотреть путёвки в Прагу. Ещё не имея ни малейшего намерения лететь туда, Света увидела, что оператор предлагает тур со скидкой, поскольку вылет через неделю, а для поездки нужна виза, которая у неё была открыта.

Не придавая значения тому, что делает, она заполнила заявку на тур и уже через пять минут обсуждала с агентом варианты питания в бронируемой гостинице. Когда ей предложили приехать завтра и оплатить тур, она, ни капли не сомневаясь, соврала на работе, что едет по делам и понеслась на другой конец города выкупать путёвку.

Сейчас, крутя в руках билеты, девушка удивлялась, как она умудрилась выбрать отпуск в холодном, сыром городе, похожем на тот, где жила она сама. Задумчиво глядя на сайт гидрометцентра, говорящий о совершенно не прогулочной погоде в Праге, когда она туда прилетит, Света паковала свитера и бадлоны, выкладывая заранее сложенные купальники.

Любимая кошка, которую она никак не могла взять в путешествие и отвозила на время отпуска к своей маме, серьёзно смотрела на неё и будто указывала, что ещё надо взять.

Давно переставшая играть с подручными вещами, Муся перекатывала от лапки к лапке камушек на верёвочке, что Света давно купила на выставке и никак не могла понять, зачем она это сделала.

Каменную подвеску продавала женщина, посмотревшая на случайно заглянувшую на выставку девушку иссиня-чёрными глазами и сразу протянувшая ей эту вещицу.

— Нет, нет, я только посмотреть, — быстро ответила Света, никогда в жизни не носившая подвесок, тем более с камнями.

Но хозяйка товара будто не слышала её, она уже паковала камушек в мягкий мешочек и протягивала покупательнице. Озвученная цена была такой огромной, что девушка сначала задохнулась от удивления, желая отказаться, но её рука уже тянулась за кошельком. Несмотря на стоимость, Света знала, что должна купить эту вещь, только не понимала, зачем.

Подвеска лежала на полочке уже второй год и ждала своего часа. Девушка порой порывалась её выкинуть и не делала этого, только вспоминая цену. Подарить тоже не могла. Она любовалась на камушек, но не носила. Её казалось, что верёвочка душит её, как бы свободно она ни висела.

Муся никогда раньше не играла с камешком. Как она сейчас достала его с полки и принесла под нос Свете, та не видела. Но взяла подвеску в руку, автоматически надела на шею и впервые не почувствовала удушья.

— Ну что, поехали? — обратилась она к кошке, гладя пушистую шерсть. — Отвезу тебя на новое место, а как вернусь — заберу.

Муся посмотрела на хозяйку каким-то долгим взглядом, от которого той стало не по себе.

— Что-то мне постоянно сегодня кажутся странные вещи, — сказала вслух Света, — точно отдохнуть надо, а то мысли непонятные лезут.

Перелёт в Прагу казался Свете бесконечным. Точнее, не сам полёт, который как раз уложился в отведённое ему время, но события вокруг него складывались так, что девушка даже хотела вернуться домой.

Сначала вызванное ею такси приехало по другому адресу, а потом долго плутало между высокими новостройками. За это время с неба начал падать мокрый снег. Он облепил её лицо, одежду, промочил перчатки и шапку.

Муся, всё это время ожидавшая в небольшой переноске, начала истошно кричать. Домашней кошечке, привыкшей к тёплым батареям и мягкому одеялу, под которым она спала рядом с хозяйкой, категорически не нравился холод, окружавший её. Вытаскивать её из переноски Света боялась, опасаясь, что кошка выскользнет из её замёрзших рук. Так они и ждали такси. Девушка ругала себя за то, что не отвезла свою любимицу раньше, но она хотела подольше побыть с ней вместе.

Наконец они сели в машину и помчались по первому адресу — Светиной мамы. Не доезжая пару кварталов, встали в крупную пробку, водитель стал объезжать по дворам и упёрся в таких же, как он, «умников». Движение по дворам было ещё медленнее, так как они были не чищены, заставлены припаркованными машинами и пересекались потоками людей, которые, не сильно смотря по сторонам, спешили укрыться от непогоды в своих домах.

Когда они добрались до дома Светиной мамы, времени до вылета было впритык. Наспех обняв родительницу и вручив ей переноску и сумку с кормом и наполнителем, девушка помчалась в аэропорт.

На стойке регистрации народа не было, и это дало ей надежду, что все препятствия позади. Но при сдаче чемодана оказалось, что её билет вообще не подразумевает багажа.

— Как? — с удивлением сказала Света, не зная даже, как реагировать.

— Вы, наверное, искали билеты подешевле и не обратили внимание, что багаж не включён, — сказала регистратор, — так часто бывает. У вас двадцать минут, чтобы решить этот вопрос.

— А что можно сделать? — спросила девушка.

— Вы можете пронести в салон ручную кладь, — был ответ, — вон там ограничитель по разрешённому объёму.

Сумка, которая проходила по нужным размерам, была у Светы в руках, но ничего из вещей туда больше не помещалось.

— А куда мне девать чемодан?

— Можете сдать в камеру хранения, — улыбнулась сотрудница, приглашая следующего человека из очереди.

Девушка в замешательстве смотрела по сторонам. Ничего, кроме как найти туалетную комнату и постараться надеть на себя побольше вещей, ей в голову не пришло. В спешке вытряхивая вещи, она что-то надела на себя, что-то разложила по карманам, набила ручную кладь до предельных значений, но половину вещей всё равно пришлось оставить. Счастьем можно было считать то, что камера хранения оказалась недалеко.

На посадке Света чувствовала себя круглой снежной бабой. Обилие осадков, падающих с неба и облепляющих её верхнюю одежду, только добавляло сходства.

После взлёта, когда разрешили ходить по салону самолёта, девушка сняла лишнюю одежду и сложила в заранее припасённый пакет. Сидеть стало легче, как и дышать. И появилась надежда, что вот теперь точно всё позади.

После удачного приземления и выхода из аэропорта девушка начала искать представителя своего агентства, но его не было. После переписки с агентом стало ясно, что добираться до отеля ей придётся самой.

Здание, к которому она приехала, показав таксисту адрес со своей путёвки, больше напоминало хостел. Света силилась вспомнить, так ли выглядело это место, когда она смотрела его при бронировании, но не могла восстановить в памяти точный облик.

«Неприятности случаются трижды, и сейчас они должны закончиться», — подумала она, нажимая на кнопку вызова администратора.

На её звонок довольно быстро вышла приветливая девушка. Она улыбнулась замёрзшей и немного испуганной посетительнице и пригласила внутрь.

Света оказалась в узком коридоре, из которого попала в небольшую комнату, где располагалась стойка ресепшен. Администратор что-то радостно щебетала на английском языке, но так быстро, что гостья, неплохо владеющая им, не могла ничего разобрать.

Из уловленных фраз Света поняла, что её комната будет на втором этаже здания, что другие все заняты и администратор надеется, что она не обидится тому, куда её поселят. После этого хостес показала помещение, где утром будет завтрак, и, взяв ключи, повела девушку наверх.

Каменные ступени издавали глухое эхо при каждом шаге. Путешественницу не покидало ощущение странности происходящего. Она впервые была в хостеле и не знала, что таких мест много на старых улицах Европы. Привыкнув к просторным лобби Египта, куда она успела слетать несколько раз, она очень удивлялась узким комнатам и проходам её будущего жилища в Праге.

Она ожидала большой парадной лестницы, стеклянного козырька на входе, швейцара у дверей, какие стояли у отелей на главных улицах её родного города, а оказалась в помещении, больше напоминавшем картины из старых фильмов.

Они поднимались всё выше, и Свете казалось, что они пришли не на второй этаж, а гораздо выше, такие большие были пролёты.

Помещение, в которое администратор открыла дверь, было мало похоже на номер отеля, скорее это была квартира. Небольшая прихожая, кухня и спальня. Пройдя туда, гостья остановилась в ещё большем удивлении. В комнате стояло пять кроватей, пять! Четыре в ряд, а одна сбоку. А окна располагались не на стенах, а на потолке и имели треугольную форму. Да и сам потолок был не горизонтальным, а скошенным вниз с одной стороны. Девушка вспомнила, что видела фотографию этой комнаты на сайте, когда выбирала тур, но не могла и представить, что её поселят именно туда.

— Это всё для меня? — только и могла спросить она, показывая администратору на большое число кроватей.

Та кивнула и вновь начала что-то тараторить. Из новой речи Света поняла, что в другой части хостела, где был забронирован для неё номер, случился потоп, и ей предоставили в пользование эту квартиру, которая обычно сдаётся туристическим группам.

— А стоимость от этого изменится? — уточнила девушка.

На что администратор ответила, что нет, это их вина, и как только в другой части здания наведут порядок, Свету переселят.

— Вас устраивает? — уточнила хостес.

— Конечно! — ответила девушка, даже не мечтавшая о таком просторном номере со своей кухней.

Администратор выпорхнула из её комнаты, а через несколько минут вернулась, неся пакетики чая и сахар.

Глава 2
Беспокойная ночь

Света заварила чай и прошла в спальню.

Эта комната притягивала её. Сквозь окошки в потолке на неё смотрела Луна. Её свет разливался по одиноко стоящим кроватям, которые, казалось, кого-то ждали.

Девушке вдруг стало не по себе. Радость от просторного номера сменилась небольшим страхом. Даже квартира, в которой она жила дома, была меньше. А здесь объём пространства увеличивался за счёт довольно-таки пустой обстановки и обжигающе-белого света ламп.

Вокруг царила тишина. Света подумала, что впервые в жизни понимает фразу «звенящая тишина». Он на самом деле слушала, будто невидимые струны, натянутые по всей квартире, звенели на своей неслышной частоте, проводя вибрации в тело и сознание нежданной гостьи, попавшей в её паутину.

Луна, то появляющаяся, то скрывающаяся на небосводе, постоянно заглядывала в странные треугольные окна в наклонном потолке, бросая на пустующие кровати свои бледные лучи и создавая тени от причудливых рам, в которые были вставлены стёкла окон.

Иногда Свете казалось, что рядом кто-то есть. То послышится звук на кухне, покажется какое-то движение там. То кровати привлекут внимание своей подчёркнутой пустотой и белизной, но поверх простыней девушке мерещились совсем другие цвета — пятна алого и грязно-коричневого цвета, а поверх этих лохмотьев — люди, один взгляд на которых вызывал дрожь.

Вдруг на кухне что-то звякнуло, и картинка исчезла, девушка непроизвольно вздрогнула, пролив на себя так и не выпитый чай.

«Чертовщина какая-то», — подумала она, вставая и направляясь на кухню.

Там она не увидела ничего необычного, природу звука тоже установить не удалось. Проводя рукой по поверхности кухонной стенки, она искала какую-то маленькую деталь, что упала и могла издать звук. Но столешница была абсолютно пуста. Через пару минут Света решила, что всё это ей показалось.

— Надо отдохнуть, а то в голову лезут странные мысли, — решила она и направилась к своему багажу.

Уже подходя к небольшой сумке с ручной кладью, вспомнила, что багажа-то у неё нет. В аэропорту, в спешке выбирая вещи из чемодана, она надела на себя только тёплую одежду, решив, что бельё, футболки и разные мелочи купит на месте.

— Надеюсь, в ванне есть полотенца и халат, — опять сказала она вслух, замечая, что этими фразами стремится разрезать тишину, что будто продолжала нависать над ней.

К её удовольствию, в ванной комнате были разложены мягкие полотенца, также висело несколько халатов.

Забравшись под тёплый душ, Света наконец выдохнула. Она всё-таки добралась до места проведения своего отпуска, несмотря на все перипетии, что встретились на пути. Ей почему-то до сих пор помнились глаза Муси, когда она передавала переноску с ней маме. Но думать об этом не было желания, слишком много вопросов было ко всему, что складывалось вокруг неё.

— Рассказать кому, в каком я номере, не поверят, — пробормотала она.

Понежившись под струями душа, Света закуталась в тёплый махровый халат и прикоснулась к ручке двери. Ей почему-то стало страшно выходить из ванной. Казалось, что напротив двери, со стороны комнаты, на неё смотрят два больших глаза.

— Всё, хватит, перестань! — громко сказала она сама себе.

Зная свою привычку раскручивать до невероятных объёмов малейшее происшествие, она понимала, что не должна позволить мыслям и фантазии улететь далеко. А то сейчас напридумывает кучу всякого про этот хостел.

Резко открыв дверь из ванной, она оказалась в по-прежнему пустом пространстве своего огромного номера.

— Завтра же попрошу другой, — сказала она, — никогда бы не подумала, что буду жаловаться на слишком просторное жильё.

Гасить свет на кухне не хотелось, и Света решила сделать, как в детстве: включить много ламп в спальне и, выключив свет на кухне, быстро пробежать и закрыть дверь, очутившись в хорошо освещённом пространстве.

Но спать с большим светом тоже не будешь, так что девушка оставила включённым один из ночников над дальней от себя кроватью. Спать она решила на той, что стояла не в ряду, а немного отдельно.

Усталость, накопленная за день, дала о себе знать. Ещё хотелось есть, но выходить из своей комнаты и спускаться по каменной лестнице к администратору, чтобы узнать, можно ли у них купить что-то из еды, какие-нибудь сухие перекусы, она не стала.

Покрутившись в кровати, она провалилась в тревожный, поверхностный сон. Ей казалось, что она даже не спит. Но, открывая глаза и взглядывая на экран телефона, Света видела, что время движется вперёд.

Только под утро она заснула крепким сном.

Ей снилось какое-то учебное заведение, больше похожее на институтский холл. Студенты сновали туда-сюда небольшими стайками и разрозненными группами. А среди них был кто-то, кого Света ощущала своим врагом. Причём все окружающие тоже знали об их противостоянии. Девушка искала фигуру в толпе, чтобы успеть убежать, если этот человек появится, но не видела. Тревожно оглядываясь вокруг, она видела, что все смотрят на неё и чего-то ждут.

«Если не ты, то никто другой», — звучали в её голове слова.

Вдруг в отдалении она увидела мужчину в тёмной одежде. Завивающиеся, чёрные, как смоль, волосы отличали его от всех остальных. А взгляд был прикован к ней. В нём была лишь жажда уничтожения и ничего больше. Это был взгляд непримиримого противника, преследующего свою жертву.

«Беги», — шепнул девушке инстинкт самосохранения.

И она побежала, театрально бросив на пол стопку учебников, что держала под мышкой. Студенты расступались перед ней, а также освобождали дорогу тому, что её преследовал. Только он не бежал, а скорее скользил по полу.

Никто из окружающих не хотел помочь Свете. Они лишь ждали, чем всё закончится. В их душах Света видела надежду на то, что она справится со своим преследователем. А вот уверенности в этом в их глазах не было.

В какой-то момент девушке показалось, что человек с неестественно чёрными волосами настиг её. Она ожидала, что он, как в фильмах про вампиров, вцепится ей в горло, но он схватил её руки и впился ногтями в её ладони и тыльные поверхности кистей.

Его ногти, казалось, раздирали её кожу и проникали вглубь. Девушка пыталась кричать и вырывала свои ладони из рук нападавшего, но этим делала себе только ещё больнее.

От этой боли Света и проснулась.

Дыхание её было сбитым, сердце бешено колотилось. Кисти горели так, будто их на самом деле кто-то только что сжимал. Поднеся руки к лицу в тусклом свете ночника, она не разглядела на них каких-то повреждений. Хотя воспоминания о сне были такими яркими, что она не сомневалась: на руках останутся следы. Но кожа на кистях не была повреждена.

Взглянув на экран телефона, девушка увидела, что ещё только семь утра и можно спать дальше.

«Всё время мечтала выспаться, а в первый день отпуска проснулась, как на работу», — подумала она, пытаясь отвлечь себя этими мыслями от картин только что закончившегося сна.

За окном ещё было темно, но Луна больше не светила в странные окна на потолке.

Света ещё немного полежала. А когда уже хотела встать и начать экскурсионные прогулки по городу, вдруг опять заснула. В этот раз спала спокойно, чувствуя лишь странный взгляд откуда-то издалека.

Света проснулась в странном состоянии. Через окна в потолке проникал дневной свет, и все вечерние страхи, как это обычно и бывает наутро, казались глупыми и надуманными. Она сладко потянулась в постели, но вдруг замерла, глядя на противоположную сторону спальни. Девушка точно помнила, что на ночь оставляла над дальней от себя кроватью включённый ночник.

Сейчас он был погашен.

Силясь вспомнить, горел ли он, когда она просыпалась под утро от кошмара, она подошла и проверила выключатель: он был в положении «on», но света не было.

— Наверное, лампочка перегорела, — сказала девушка сама себе, проверяя другие светильники: они работали.

Поднося руку к лицу, чтобы убрать спадающие на глаза волосы, Света заметила на своей ладони странную отметину, похожую на полумесяц. Такие оставались на её коже, когда она сжимала кулаки, впиваясь ногтями в свои руки, сидя на кресле стоматолога перед прикосновением бормашины. И только убедившись, что анестезия подействовала, и ей на самом деле не больно, разжимала кисти. Это привычка осталась у неё с детства, когда зубы лечили без обезболивания: причиняя себе боль ногтями, Света уводила своё внимание от боли зубной. Но у стоматолога она в последнее время не была, а отпечаток на ладони виднелся.

Девушка вновь вспомнила ночной кошмар, приснившийся этой ночью, и ощущение впившихся в её руки когтей. Но главное было даже не в этом, а в ощущении взгляда незнакомца из сна, который не переставал преследовать её. Света непроизвольно оглянулась, ища кого-то за своей спиной. Но в номере было пусто.

«Я же хотела попросить другой номер», — вспомнила она.

Быстро оделась и спустилась вниз. Каменная лестница на этот раз не показалась ей странной. И даже эхо шагов звучало весело.

Подходя к стойке администратора, девушка уловила запах свежесваренного кофе и автоматически направилась на его аромат.

В небольшом помещении, которое вечером ей показали как место для завтрака, сидело несколько человек. У сервировочного столика стояла сотрудница и предлагала постояльцам на выбор чай, кофе и выпечку.

Быстро взяв кофе и круассан, Света села за дальний столик. Украдкой поглядывая на своих соседей, она не заметила в них чего-то особенного.

«Придумала себе непонятно что, и подозреваешь всех», — отругала она себя и, закончив завтрак, подошла на ресепшен к администратору.

— Я бы хотела номер поменьше, — начала она, подыскивая нужные слова в своём английском, который она почему-то забывала, как только надо было общаться на этом языке.

— Вам что-то не нравится? — с искренним участием спросила сотрудница.

— Он очень просторный, и я неуютно себя чувствую, живя там одна, — ответила Света.

Администратор расстроенно покачала головой.

— Наши специалисты сейчас занимаются устранением небольшой аварии, произошедшей пару дней назад, и пока одиночные номера, которые все расположены в той части хостела, недоступны для проживания, — сказала она. — Как только ремонт будет закончен, мы сразу переселим вас. А пока, что может улучшить ваше впечатление от номера, который вам предоставлен?

— Поменяйте лампочку над кроватью, — попросила гостья, не найдя, что ещё можно сделать, чтобы следующей ночью ей было не так страшно в пустынном номере со странными окнами в потолке.

— Да, конечно, приносим свои извинения, — прощебетала сотрудница.

— Где здесь ближайший магазин белья и косметики? — спросила Света, помня о том, что часть вещей ей пришлось оставить в камере хранения домашнего аэропорта.

Администратор открыла свой планшет и, увеличив карту города, начала показывать нужные магазины. Гостья поблагодарила её и пошла к себе.

В дневном свете номер показался Свете совсем обычным. Проглядывающие сквозь тучи лучи солнца освещали стены и немногочисленную мебель.

Закончив приводить себя в порядок, девушка заметила, что непроизвольно что-то ищет на своей груди. Обратив на это внимание, поняла, что пытается нащупать под одеждой подвеску, которую в последний момент взяла с собой из дома.

Но камушка на ней не было.

Эта мысль вызвала в Свете панику и ощущение опасности. Девушка начала судорожно искать подвеску. На прикроватной тумбочке её не было, как и в сумочке. В кровати и под ней тоже было пусто.

Камушек нашёлся в ванной комнате, хотя Света была уверена, что не снимала его, когда принимала душ. Надев верёвочку обратно на шею, она вздохнула со странным облегчением. И вдруг ясно увидела взгляд женщины, которая продала ей эту подвеску. В глазах той была непоколебимая уверенность, что Свете просто необходим этот камушек.

«Что же в тебе такого необычного?» — подумала она, вертя подвеску в руках.

Будто в ответ на этот вопрос, к ней в комнату постучали. Открыв дверь, девушка увидела администратора, которая привела мастера по ремонту. Оставив сотрудников менять лампочку, Света вышла из номера.

Нужные магазины она нашла сразу. Покрутившись в примерочной, отсчитала заблаговременно снятые дома новенькие купюры евро и, забросив вещи в номер, пошла гулять по Старому городу.

Направившись на главную площадь, она успела как раз ко времени включения старинных Астрономических часов. Механизм пришёл в движение, и фигурки начали свой привычный бег по кругу.

Девушка, стоя в толпе туристов, смотрела на это действо. И ей казалось, что она знает, что появится на циферблате в следующий момент.

«Наверное, в рекламном ролике видела», — подумала она в ответ на своё внутреннее удивление.

Когда цикл был закончен, она вдруг стала ждать чего-то неотвратимого, тревожно оглядываясь по сторонам. Но ничего устрашающего не происходило. Туристы расходились по своим делам, убирали камеры и обсуждали увиденное. Слышалась разная речь, но, выйдя из толпы, Света заметила, что больше всего её привлекают реплики, сказанные местными жителями. Никогда в жизни не изучая чешский язык, а потому даже не понимая, о чём идёт речь, девушка непроизвольно ёжилась от слов, произнесённых на нём.

Бродя по узким улочкам, она здесь и там слышала чешскую речь и пыталась понять, какие чувства она рождает в ней. Устав копаться в своих непонятных ощущениях, она начала за каждым поворотом угадывать, что там увидит. Но не могла.

— Придумала я всё, — бормотала она себе под нос, — не была я здесь никогда, и никакой мистики в моём путешествии нет. Просто несколько случайных совпадений и мои личные, ничем не подкреплённые страхи.

С этими мыслями девушка зашла в кафе, расположенное неподалёку от Староместской площади, на которой наблюдала за причудливыми фигурками в Астрономических часах.

Удобно расположившись за столиком, она решила подкрепиться после прогулки и, выбрав блюдо, начала рассматривать в окно дома, окружающие кофейню. К своему удивлению, прямо напротив кофейни Света обнаружила то здание, фасад которого видела на картинках, выбирая тур. Его окна глядели ей прямо в глаза, вновь утягивая за собой внутрь своих вековых стен, хранящих секреты.

Света всё больше засматривалась на каменный фасад. Отмечала старинную архитектуру, узенькие окошки, тяжёлую дверь.

И вдруг вновь, как было дома, когда она увидела это здание на фотографии, девушка будто переместилась внутрь его. Только сейчас к созерцанию картинки добавилось ощущение боли во всём теле.

Свете казалось, что её руки и ноги изломаны, кожа исполосована ссадинами и более глубокими ранами. На голове совсем не ощущалось волос, и даже дышать было тяжело. Но глаза видели, и мысли были ясными.

Глава 3
Видение

«В этот раз мне точно не выбраться, — промелькнула в голове мысль, — надо передать амулет дочери. Меня он уже не защитит, а вот моей девочке поможет выжить и справиться с врагами».

Из последних сил пленница подползла к окну. Оно было довольно высоко от пола, но, поднявшись на совсем ослабшие ноги, женщина смогла заглянуть в него.

На улице стояло лето. Яркое солнце освещало каменную мостовую, отражалось в циферблате часов, видневшихся с угла. Торговцы зазывали покупателей в свои лавки, а мальчишки бежали на площадь. Все знали, что сегодня там будет казнь ведьмы. Жители их небольшого города шли смотреть на это зрелище, надеясь, что гибель осуждённой отведёт подозрение от их жён и дочерей.

«Как неприятно, что я буду главным участником предстоящего действа», — подумала Вета, осторожно выглядывая в окно.

В её сторону никто не смотрел. Толпе было безразлично, в какой келье содержится та, что сегодня будет предана огню. Женщина знала, что в соседних помещениях находятся такие же несчастные, как она, ожидающие своей участи.

Чуть высунувшись в окно, она искала глазами дочь. Незадолго до того, как Вету схватили, она договорилась с девочкой, что если не вернётся домой, то Лакрия сможет найти её в этом здании, находящемся сбоку от центральной площади. Женщина понимала, что если её поймают, то будут держать именно здесь — в отделении дознания. Но долгое время всё шло хорошо, она работала у разных людей и не вызывала подозрений. Пока в город не приехал её давний враг, присутствие которого она заметила слишком поздно.

Ирвинг искал её в маленьких деревнях, думая, что Вета не рискнёт жить в крупном городе. Но так и не нашёл свою жертву ни в одной из деревень и их окрестностей. В этом и был план беглянки — находиться там, где враг не подумает её искать. И это работало, пока неожиданно нагрянувшая делегация монахов не устроила облаву в месте, где работала женщина.

Всё это время Вета с дочкой жили в небольшой хижине в лесу на окраине города, которую специально для них построил Вард до того, как отправился на службу.

«Ах, Вард, скорей бы ты вернулся и позаботился о нашей дочери, когда меня не станет», — думала женщина, вспоминая единственного мужчину в своей жизни.

Лакрии было уже десять лет. Она могла позаботиться о себе, пока мама в заключении, но долго жить одна — нет.

Вета же чувствовала, что в этот раз не сможет ускользнуть от Ирвинга. Пару раз ей везло, но сейчас удача отвернулась от неё. И теперь главной задачей было спасти дочку. Сказать ей, чтобы скорее сбежала из города и больше не показывалась в приюте у монахинь.

Сама же Вета работала в лазарете, где лечились бедняки со всего города. Это место она считала самым безопасным, так как они проявляли милосердие и заботились о слабых, поэтому не должны были привлечь внимание инквизиции. Обитая в никому не заметной хижине, женщина хотела дождаться Варда, который обещал вернуться за ней после окончания службы, и уехать подальше. Она слышала, что на севере есть земля, где женщин не жгут на кострах.

Вынырнув из своих воспоминаний, она заметила, что из соседней подворотни отделилась худенькая девчачья фигурка и направилась к ней. Это была Лакрия, которая, вся дрожа от страха, приблизилась к окошку над мостовой.

— Девочка моя, не бойся, — ласково сказала ей Вета, когда ребёнок подошёл совсем близко, — за мной придут, когда часы пробьют двенадцать, а пока солдаты распивают свои напитки, готовясь к весёлому действу.

— На площади уже сложен большой костёр, — проговорила Лакрия, — неужели это для тебя, мама? Но ты же не поддашься им? Не позволишь предать себя огню?

— В этот раз колдун оказался сильнее меня, — вздохнула мать. — Здесь невозможны те хитрости, благодаря которым мне удавалось сбегать раньше. Он даже не допускает ко мне солдат, еду мне приносит старый монах, который боится меня, как огня. Ирвинг не дал мне ни одного шанса для спасения.

— Но ты говорила, что можешь быть везде и нигде, — возразила девочка, — перенесись в нашу с тобой хижину, и мы сбежим из этого города, не дожидаясь отца.

— Так не получится, моя хорошая, — печально ответила женщина, — везде и нигде я могу быть в наших обрядах, но тело моё всегда в одном месте.

— Как же я буду без тебя? — со слезами спросила Лакрия.

— Я надеюсь, что скоро из похода вернётся твой отец, — ответила Вета, — если он жив, а я чувствую его сердце, то, как только освободится от службы, придёт в нашу хижину. Поэтому время от времени проверяй наш домик. Но прямо сейчас тебе надо уйти к сестре Климены, помнишь, она говорила, что примет тебя, когда будет тяжело?

— Мама, а как же ты?

— Мне уже никто не поможет. А вот ты можешь спастись. Я отдам тебе талисман, доставшийся мне от бабушки, он защитит и ответит на твои вопросы. И помни, чему тебя учила Климена, но постарайся, чтобы ни одна живая душа не знала об этом, — сказала Вета и, помолчав, добавила: — Иди по дороге, что уводит на запад от города, пройди несколько деревень и в одной из них, где твоему сердцу будет легко, постучи в дом на краю дороги. Тебе откроет сестра Климены, я думаю, она видела моё будущее и знает, что ты придёшь к ней.

— Я не хочу уходить без тебя! — заплакала девочка.

— Ты справишься, — глотая слёзы, сказала Вета, — возьми этот амулет, я до последнего надеялась на его силу, однако, видимо, мой путь завершён, и он больше не может помочь мне. Но я верю, что он поможет тебе и укроет тебя от взора Ирвинга.

— Мама, почему он ненавидит тебя?

— Я рассказывала тебе об этом в своих сказках, со временем ты вспомнишь их и поймёшь, что случилось. А пока держи, — Вета сняла со своей шеи камушек и, подержав в ладонях, передала ему остатки своих сил, — надень, спрячь под одежду и никогда больше не снимай. А теперь скорее беги отсюда, за мной идут.

В этот момент часы на башне ожили: циферблат пришёл в движение, фигурки начали свой бег. А Вета, наблюдая за ними в прорезь окна, знала, что видит их в последний раз. В этой жизни.

За дверью раздавался топот ног. Тяжёлые шаги приближались к её келье.

— Выходи, ведьма, твой час пришёл! — прозвучал хриплый голос.

Солдат открыл дверь, грубо пнув пленницу, при этом старательно отводя от неё глаза. Инквизитор строго запретил стражникам смотреть на неё, если они не хотят перенять её грехи и быть сожжёнными на костре.

Вета не двигалась. Она хотела, чтобы Лакрия убежала как можно дальше от здания и Ирвинг, обладающий чутьём собаки, не заметил её. Все эти годы она скрывала девочку от его взора, не давая пробиться к своим мыслям и чувствам, которые привели бы колдуна, сумевшего стать инквизитором, к её дочери.

За спинами пришедших солдат Вета увидела его. Взгляд врага был острым и обжигающим ненавистью, чёрные глаза в обрамлении таких же чёрных ресниц и волос прожигали её до костей. И если раньше защитой от этого колдовства был амулет, то теперь, судорожно приложив ладони к груди, женщина поняла, что открыта для его воздействий. Он тоже почувствовал это, и в его глазах появилось ликование.

Выйдя из-за спин солдат, Ирвинг нагнулся к приговорённой пленнице.

— Ты уже успела соскучиться, Веталина? — чуть слышно спросил он, чтобы никто из стражников не услышал его слов.

Женщина вздрогнула, услышав своё полное имя. Уже много лет никто не называл её так.

Колдун пристально смотрел в её глаза, читая в них ранее недоступное ему. Всё предыдущее время Вету защищал талисман, но теперь она была открыта для брата. Женщина пыталась увернуться от его взгляда, отползти назад по каменному полу, но колдун не отпускал несчастную ни на шаг.

— Где ты скрываешь от меня свою дочь, ведьма, — зло сказал Ирвинг, хватая Вету за руку.

Она пыталась вырваться, но колдун плотно обхватил её кисть и впился в неё своими ногтями, больше напомнившими Вете когти орла.

Страх сковал женщину. Её силы были истощены допросами и пытками, а также отсутствием камня-талисмана и беспокойством за дочь, а вот колдун был силён и могущественен в своей власти.

— Скажи мне, где она? — прошипел Ирвинг. — Где твоя дочь? Я выращу её, как свою, а потом женюсь на ней, чтобы она не досталась неотёсанному мужлану. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя наследница, носительница дара, умерла от голода или была поругана разбойниками?

Вета молчала. Речи колдуна пугали её. Раньше он не знал о Лакрии, мысли Веты были надёжно закрыты от него, и Ирвинг мог только предполагать, что у неё есть ребёнок. Но сейчас он видел свою жертву насквозь: и образ дочери, и хижину в лесу и даже Варда.

— Ты предпочла мне простого солдата? — скривился колдун. — Ради этого мужлана ты убежала от меня?

— Ты всегда был противен мне, — выдохнула Вета, совладав с накатившим страхом. — Одно твоё присутствие вызывало у меня тошноту. Моя дочь далеко отсюда, я спрятала её там, где ты никогда не найдёшь.

— Ошибаешься, ведьма, — усмехнулся Ирвинг, — я найду её по твоему запаху — манящему и нежному, что давно сводит меня с ума. Даже сейчас, в этих грязных лохмотьях, давно не окунавшаяся в реку, ты для меня, как нектар для пчелы. И я уверен, что твоя дочь источает такой же чарующий аромат, — в глазах инквизитора появился похотливый огонёк.

— Лакрия никогда не достанется тебе! — выкрикнула женщина, пытаясь плюнуть ему в лицо.

— Я всё равно найду её, — проговорил колдун, — опрошу всех жителей города и соседних деревень, девочка с таким именем не могла остаться незамеченной.

Вета с ужасом думала о том, как тяжело придётся её девочке.

— Тащите ведьму, — скомандовал инквизитор своим солдатам, которые с удивлением наблюдали за разговором главного с ведьмой и в страхе пятились назад.

Глаза Веты так сверкали, что охранники боялись её.

Женщину выволокли на улицу. Прохожие, которые ещё не успели дойти до площади, остановились и начали свистеть в её сторону.

— На костёр ведьму! — ликовали они.

А Вета не понимала: почему они ненавидят её? Все, кричавшие проклятья, были незнакомы ей, а значит, женщина никак не могла сделать им что-то плохое. И всё же они радовались её унижению и скорому мучительному уходу.

Это свойство толпы всегда удивляло её, когда она со стороны наблюдала за казнью других «ведьм». А на самом деле — обычных женщин, которые просто лучше других умели лечить детей, вести хозяйство или были чуть красивее лошади.

Грубые руки солдат начали привязывать её к столбу, обложенному соломой. Взглянув на свои кисти, которые заламывали назад, Вета увидела красные подтёки на местах, куда врезались когти Ирвинга.

— Будь ты проклят, колдун, пусть твой род прервётся, не зная отпрысков мужского пола, а женщины не переживут разрешения от бремени, — проговорила она, а солдат, привязывающий её, вздрогнул. — И ты тоже — гори в аду! — плюнула она в него своей ненавистью. — Пусть ваши дома полыхнут таким же огнём, что вы разводите у моих ног! — пожелала она привязывающим её охранникам.

Те в страхе попятились, но узлы на верёвках, стягивающих локти Веты вокруг столба, довязали.

— Не видать вашим семьям покоя, — продолжала она, зная, что основная вина лежит не на солдатах и она не должна проклинать их, иначе кара вернётся и к ней тоже; но не могла остановиться, разум застилало волной безысходности и близкого, мучительного конца. — Все ваши потомки будут лишены своего угла, скитаясь по чужим людям. А ты, Ирвинг, — крикнула она в толпу, зная, что колдун наблюдает за ней, — испытаешь мой гнев и мщение во всей священной силе, знай, мы ещё встретимся!

Вдруг на краю толпы она заметила свою дочь. Девочка со слезами на глазах смотрела на мать и прощалась. Откинув все мысли и создав вокруг себя последнюю доступную защиту, Вета передала дочке послание: «Беги скорее, не жди отца!»

Женщина успела заметить, что Лакрия услышала внутри себя её голос, и в этот момент солдаты запалили сухую солому у ног ведьмы. По толпе пронёсся очередной крик ликования. И языки пламени начали подниматься вверх. Женщина закрыла глаза, не желая видеть подбирающийся к её израненной коже огонь, да и боли она боялась больше всего на свете. Но вот первый язык пламени коснулся её стопы, и Вета закричала.

Глава 4
Воспоминания

— Что с вами? — по-английски обратился к Свете официант, подошедший к неожиданно вскрикнувшей девушке.

Света озиралась по сторонам, будто не понимая, где находится, потом оглядела ноги, к которым в её видении подбирался огонь. Но к своей радости, увидела обычные зимние сапоги, они были невредимы, как и стопы. А вот кисти рук горели и болели, как ночью, когда она проснулась после кошмара. В некоторых местах ладоней девушке померещились красные ссадины, но в следующее мгновение они исчезли.

— Всё в порядке, — только и могла промолвить она на вопросительный взгляд официанта, — просто мне показалось…

На этой фразе она осеклась, не представляя, как рассказать о том, что только что видела. Да и видела ли или просто придумала?

— Что это за здание напротив? — спросила она, указывая на фасад здания, внутри которого она мысленно побывала.

— Это памятник архитектуры, сейчас там музей, посвящённый истории XV — XVI века, — ответил юноша.

— Такой древний… — протянула посетительница, пытаясь вспомнить, в каких веках в Европе была инквизиция и что было на месте современной Праги в те давние времена.

— Да, он открыт для посещения, — бодро начал официант, — внутри много интересных экспонатов и документальных свидетельств прошлого, а рядом музей пыток… — он помолчал, решая про себя, привлечёт ли туристку то, что он хочет сказать, или, наоборот, оттолкнёт. — Там настоящие орудия дознания, которые применялись во времена охоты на ведьм и колдунов.

Света вздрогнула. Будто холодный поток ветра прошёл сквозь неё.

— Но моя девушка не смогла там находиться, — продолжал разговорчивый официант, — она сказала, что ей страшно, и она чувствует разлитую всюду боль.

— Я читала об этом музее, — ответила Света, — но не планировала его посещать… я тоже не люблю боль и остро ощущаю её, даже если она не моя.

— У нас много других мест, которые стоит посетить, и они не вызовут неприятных ощущений, — улыбнулся юноша, уходя на кухню.

Оставшись одна, девушка задумалась. Она никак не могла понять, что же с ней произошло. У неё всегда было такое воображение — хоть книжки пиши. Подруги всегда удивлялись, как красочно она может рассказать обычную историю. И сновидения тоже бывали яркими, запоминающимися. Но чтобы посреди белого дня вот так замечтаться или, может, даже перенестись мыслями в какую-то другую эпоху — такого никогда с ней не было.

«Вот это ты придумала, — осадила себя Света, — какая другая эпоха? Это всё просто показалось. Фильмов про страшные хостелы да про вампиров надо меньше смотреть».

А такие фильмы девушка на самом деле любила. Особенно — красиво снятые психологические триллеры про Дракулу и ему подобных, где до конца не знаешь, кому симпатизировать — положительному герою или отрицательному.

— Ваш заказ, — улыбаясь, сказал официант, выводя её из размышлений и ставя на стол ароматное блюдо.

Еда показалась Свете невероятно вкусной. Не считая скромного завтрака в отеле, в последний раз она нормально ела ещё вчера утром. Она предпочитала не наедаться перед поездкой, чтобы не иметь проблем с животом в дороге.

Расплатившись, она вышла на улицу. Сильный ветер сразу накинулся на неё. Стоящие вокруг дома были унылы и серы. А спешившие по своим делам люди проходили мимо девушки, будто тени.

Всё это сильно разнилось с той картиной, что недавно была у неё перед глазами: тёплое лето на той же самой площади, к которой её опять привели ноги. Раскалённые от солнца камни мостовой и оголтелая толпа, устремившая на неё всё своё внимание. Света вновь взглянула на свои ноги: сапоги надёжно защищали их от холода, а вот в видении её стопы ныли от прикосновения к горячим камням.

Она задумчиво стояла посреди площади. Часы в этот раз молчали. Девушка пыталась вернуться в своё видение, чтобы досмотреть его до конца. Хотела понять, как связана она с той, чьими глазами видела это место, и кто такой Ирвинг.

Произнеся про себя это имя, Света вздрогнула. Её показалось, что сквозь пелену начавшегося дождя она увидела чёрные кудри и глаза колдуна-инквизитора.

«Это ведь он снился мне ночью, — подумала она, — его когти, вонзившиеся в мои кисти, были как настоящие, руки до сих пор ноют при воспоминании об этом. И в видении он делал точно так же: сжимал руки пытающейся вырваться Веты».

Девушку озадачило перекликающееся имя героини её видения с собственным именем. «Света — Вета» было как-то очень созвучно, и казалось, что это неспроста.

Когда она в детстве спрашивала маму, почему та решила дать ей это имя, мама пожимала плечами и говорила, что просто взяла первое попавшееся. А вот бабушка всегда говорила:

— Девочка, тянись к свету — он защитит тебя.

Света никогда не придавала значения этой фразе, а вот сейчас задумалась.

«Бабушка что-то знала, — подумала она, размышляя о фразах, что проскальзывали в речи пожилой женщины, и очень жалея, что, будучи сначала маленькой девочкой, а потом непослушным подростком, не прислушивалась к ней и тем более не запоминала истории, что рассказывала бабушка. — Она спрашивала у меня про сновидения, про ощущения и страхи и всегда говорила, чтобы я обязательно привела к ней своего жениха — она сразу поймёт, подходит он мне или нет. А я не успела. Бабушки уже нет, а я всё ещё одна. Даже Андрея она не застала. Говорила же мне, чтобы я пораньше замуж выходила, а то потом не до этого будет, и как-то странно на меня смотрела. А я отмахивалась: какое замужество в двадцать пять лет в наше время? А может, и стоило бы…»

Света вспомнила о Вадиме, которого не знакомила с бабушкой, потому что не воспринимала его всерьёз. А ведь он звал замуж, но она считала, что пока рано. А ещё он казался ей слишком простым — никак не дотягивал до категории «мужчины мечты». Света всегда к нему придиралась, требовала того, что он не мог ей дать. На отдых и в клубы ездила с подружками, пытаясь найти себе подходящую пару.

В какой-то момент Вадим устал ждать и сказал, что уезжает. Предложил Свете поехать с ним, но она отказалась. Бросать крупный город ради жизни в небольшом рабочем городке в дальнем регионе страны она не хотела. Да и не так любила его, чтобы ехать вместе. На этом они и расстались.

Ещё некоторое время она следила за Вадимом по социальным сетям, но вскоре он пропал из сети, и больше они не виделись. Порой Света думала о нём, чувствуя какую-то неразорванную связь, но не понимала её причины.

Так, погружённая в свои мысли, она дошла до хостела, устав и промокнув под дождём.

После холода на улице номер показался ей милым домом, хотя ощущение кого-то постороннего рядом не покидало ни на секунду.

Ночь прошла беспокойно, Света постоянно просыпалась от внутренней тревоги и отблесков Луны, падающих через окна в наклонном потолке.

— Странно они придумали, — бурчала девушка, ворочаясь на кровати, — окна должны быть на стенах, а потолок — ровный. Или хоть бы жалюзи повесили.

Отвернуться к стенке, чтобы свет не попадал в глаза, она не могла. Было страшно поворачиваться спиной к открытому пространству спальни. Пустые кровати, белеющие стройным рядом, были похожи на погребальные саваны.

Подумав об этом, Света непроизвольно потянулась к камешку, висящему у неё на груди. Его тепло успокаивало и защищало. Только вот от чего — девушка не знала.

Вдруг одна мысль заставила её резко открыть глаза.

— Женщина в моём сне передавала своей дочери какой-то талисман, и он тоже был из камня, — прошептала она, теребя верёвочку от подвески. — Что же в нём заключено? От чего он должен был защитить девочку, которая осталась без родителей в том страшном средневековом мире?

Лакрия… какое красивое имя.

Мысли Светы вновь оказались далеко от текущего момента. Вслед за полным кругом Луны, мешающим ей спать, она унеслась в то время, которое всегда манило её своей загадочностью.

Перед глазами возник простой деревенский дом, но не такой, как она видела у прабабушки в деревне, а другой постройки. При взгляде на него сразу было понятно, что она вдали от знакомых ей мест.

Глава 5
Роковой обряд

Вокруг были поля, на которых паслись овцы. Молодой пастух устало погонял их, ведя к нужному лугу. Собаки следовали за ним, окружая отару.

Совсем юная девочка шла по густой траве. Она несла воду от ручья, текущего в небольшом лесу неподалёку, ноги её путались на заросшей тропинке.

— Где ты бродишь, Вета! — прикрикнула на неё взрослая женщина.

— Мама, там так хорошо на ручье: тихо, вода журчит, солнце прячется в ветвях склонённых к воде деревьев. Так бы и сидела там весь день.

— Тебе бы только ничего не делать, — строго сказала мать, — а брата уже кормить пора, мне ещё в саду работать, отца встречать. Он на ярмарку должен плоды отвезти, а их собрать и рассортировать надо. Иначе не будет у нас денег, чтобы платить сама знаешь кому.

— Я тебе помогу, мамочка! — воскликнула девочка. — Всё сделаю, только отпусти меня вечером ещё раз к ручью. Сердце моё там радуется.

Женщина покачала головой, удивляясь, как дочка находит радость в совсем простых вещах. Она уже смутно помнила свою юность, когда была такой же жизнерадостной и открытой миру. А потом жизнь закрутила её, удачное замужество омрачилось уходом одним за другим детей, только старшая дочь и выжила. А сейчас вот последний мальчик борется за жизнь.

«Не живут у нас в роду сыновья, — с грустью думала женщина, глядя на колыбель, — а муж мальчика требует, грозит выгнать, если и этот не выживет. А что я могу сделать, мне с той силой, что их со света сживает, не справиться. Не моя в том вина, но мой крест».

Вечером братику Веты стало хуже. Он горел в жару и отказывался даже пить. Мать вновь взяла в руку свечу и стала водить вокруг его колыбели, приговаривая разные слова, сливающиеся в единую мелодию. Потом окропила его водой, что дочь принесла с ручья. Младенец успокоился и уснул.

А мать села отливать воск, чтобы вывести из сына ту хворь, что забирала его вслед за братьями, покинувшими этот мир в таком же юном возрасте.

Вета была рядом и наблюдала. Мать не прогоняла её, а наоборот, объясняла и показывала, что и как делает, передавая девочке знания. Воск зашипел и вылился в холодную воду, образовав причудливый узор. Женщины начала внимательно рассматривать его, крутя в воде палочкой. Девочка тоже смотрела. В шаре воска ей виделась голова с вьющимися волосами.

— Опять он, — закусила губы старшая из присутствующих, — никак от нашей семьи не отстанет. Я уехала так далеко, родные края оставила, а он всё равно за мной смотрит. Кажется, везде меня найдёт.

— Мама, ты о том колдуне, что преследовал тебя в юности? — осторожно спросила Вета, зная, что эту тему нельзя поднимать.

— Его твоя бабушка извела, но и сама вслед за ним отправилась, — ответила женщина, — она думала, что хватит сил с колдуном тягаться, да не рассчитала. Его тело сгинуло в горах, а дух остался. И ищет он тебя и меня по всем городам, да найти не может. Нас с тобой амулет защищает, что бабушка сделала. А вот на мальчиков защита не распространяется, не ценила мать мужчин и не посчитала нужным сыновей оградить.

— Если колдун не знает, где мы, то как он до братьев моих дотягивается и вредит им?

— В мыслях своих он может настичь нас, да вред причинить неспособен. А младенцы, пока такие маленькие, всегда рядом с матерью находятся, и он их видит, а я не могу этому противостоять. Я уже и сама амулеты пыталась делать, и заграды ставила, и стеной детей от него закрывала — ничего не помогает. Только бабушкин амулет работает, да он для нас с тобой.

Мать присела рядом с дочерью и посмотрела на неё.

— Расти скорее, Вета, ты силу бабушкину возьмёшь, она в тебе развернётся, может, и мне помочь сможешь, — сказала женщина.

— А у тебя сила другая?

— Она через поколение передаётся, моя прабабка тоже не очень сильной была.

Вскоре вернулся отец и сразу набросился на жену:

— Опять колдовала, ведьма?

— Я пытаюсь нашего сына спасти, — отвечала та, — плох он, весь горит, и жар не уходит. Я что только ни делала — ничего не помогает. Глаз на нём плохой лежит, я его снять пытаюсь, тогда поправится наша с тобой кровиночка.

— У всех жёны детей рожают одного за одним, а мне больная попалась: родит одного и носится с ним, пока он не умрёт. А потом в горе сидит год. Да ещё колдует средь белого дня, ещё раз увижу… — он поднял кулак и потряс им перед лицом жены. — И что меня дёрнуло жениться на тебе, ведьма, приворожила, не иначе…

Женщина привычно отпрянула. Муж имел тяжёлый кулак, и снова попадать под него не хотелось.

Ночью, когда супруг крепко спал, мать Веты выскользнула из постели, взяла из колыбели сына, уже провалившегося в беспамятство, и вышла на задний двор. Ей предстояло сделать то, на что она не решалась ни с одним ребёнком. Она хотела посвятить его ночи, надеясь, что хоть она спасёт ребёнка, раз дневные молитвы не помогали.

Вета в ту ночь засиделась у ручья. Сделав за день всю работу, порученную мамой, она вечером устремлялась к своему любимому месту. И каждый раз удивлялась, почему люди из её деревни, приходившие за водой, сразу уходили, даже не остановившись, и не любовались на царящую вокруг красоту.

Девочка сидела поодаль от основного места забора воды и не была видна приходящим. Часто она становилась невольным свидетелем разговоров и даже тайных объятий, недопустимых на людях. Об этом она никому не рассказывала, даже маме, уже поняв, что умение хранить чужие секреты — очень ценный навык.

Возвращаясь с ручья, Вета тихо пробиралась со стороны заднего двора домой. Она знала, что родители крепко спят после трудового дня, и она проскользнёт в дом незамеченной.

На своей кровати она научилась делать из накидки, под которой спала, подобие своего тела. Знала, что мама будет слишком уставшей, чтобы подходить к ней и проверять, спит ли она, и спокойно сбегала из дома.

Но в этот раз, подходя к дому, она заметила какое-то движение на заднем дворе.

Посредине двора лежал Ветин братик. Ей казалось, что он уже не дышит, так тонка была его ниточка жизни. Она еле трепыхалась, уходя концами в землю и небо. Малыш ни на что не реагировал и даже не плакал, а мать совершала непонятные Вете вещи. В руках у женщины был череп животного, принесённого отцом с охоты. Девочке стало страшно, она никогда ещё не видела, чтобы мать проводила такие обряды.

«Мама говорила, что только травы ведает, — подумала дочка, — а сейчас её действия больше похоже на шабаш, что устраивали недавно женщины из нашей деревни на берегу ручья. Они так страшно выли, что мне хотелось убежать».

Но её мать, проводящая ритуал посреди двора, не выла. Она совершала странные движения, будто её тело было сломанным, и что-то бубнила себе под нос.

Мальчик, лежащий на земле в середине круга, очерченного перемещением женщины, был неподвижен. Его душа прощалась с этим миром. Вета видела светлое облачко, которое отделилось от маленького тельца. И в этот же момент рядом оказалось тёмное облако.

Увидев его, Вета чуть не вскрикнула, но вовремя зажала рот руками. Она хотела броситься к братику и спасти его. Вдохнуть светлое облако обратно в его тело или хотя бы защитить его от темноты, что надвигалась на малыша.

Но всё тело её будто онемело, руки и ноги стали неподъёмными, дыхание почти остановилось. А вот её мать продолжала двигаться в своём ритме, бормоча заклинания и не видя ничего вокруг.

«Велико горе женщины, теряющей своего ребёнка, — вспомнила Вета слова матери, — и безмерно её желание вернуть его или не допустить ухода следующих детей».

— Мамочка, что же ты делаешь, — прошептала немыми губами Вета, — это же обречёт нас на вечные муки.

И в этот момент женщина выгнулась в последнем такте своего ритуального танца, а тёмное облако вошло в тело младенца. Он захрипел, и дыхание его стало более явным. Белое же облако, почти отлетевшее от тела, остановилось в своём движении ввысь и осталось неприкаянным между небом и землёй.

Поднялся сильный ветер, и крик младенца слился с дальним раскатом грома. Мама Веты вернулась из состояния небытия, в котором пребывала во время ритуала, и подбежала к сыну. Он задыхался от крика.

— Стеф, мальчик мой, ты жив! — говорила она, целуя лицо малыша. — Мы справились — ты пережил эту ночь!

Вете хотелось подойти к матери и рассказать ей всё, что она видела. Но что-то остановило её. Внутренним чутьём она понимала, что мать сейчас не поверит ей. Так велика была её радость от того, что сын пережил критический для двух его братьев возраст — сорок дней от роду.

Пока мать обнимала и прижимала к сердцу ожившего ребёнка, кормила его тут же, под полной Луной, благодаря силы ночи, спасшие сына, Вета незаметно проскользнула в дом и легла в свою кровать. Но уснуть не смогла.

Перед глазами стояла картина двух облаков — чёрного и белого, которые находились рядом с безвольным телом её брата.

«Мамочка, что же ты наделала? — прошептала Вета. — Не к добру это».

Потом она услышала, как тихо открылась дверь в дом, и женщина с ребёнком на руках проскользнула внутрь. Мальчик довольно сопел. Мать даже не стала класть его в колыбельку, оставила рядом с собой.

Наутро женщина радостно сообщила мужу, что их сын идёт на поправку, жар начал спадать, скоро мальчик станет сильным и здоровым. Отец недоверчиво посмотрел на маленькое хилое тельце, в котором, на его взгляд, ничего не изменилось.

Но когда в следующие несколько дней жар окончательно прошёл, Стеф спокойно задышал и начал на глазах округляться и набирать вес, глава семейства успокоился и даже привёз жене с ярмарки отрез ткани на новый сарафан.

Вета же ходила задумчивая. Она с опаской смотрела на своего братика. С одной стороны, он был всё таким же беспомощным и нуждающимся в её заботе. Но с другой стороны, что-то в малыше пугало её.

Потянулись одинаковые дни. Стеф подрастал и всё больше отличался от других детей. Девочка не знала, когда всё изменилось настолько, что назад дороги уже не было. То ли это произошло в ту роковую ночь, когда она не остановила свою мать в ритуале призывания духов ночи, то ли позже, когда братик уже подрос и стал смотреть на окружающих не по-детски взрослым взглядом.

Порой Вета боялась его. Её казалось, что маленькие глазки неотрывно следят за ней. Девочка пыталась поговорить об этом с мамой, но та лишь отмахивалась. А в глубине её глаз дочь видела непомерный ужас и даже мольбу, но смысл её не понимала.

Их разговоры с мамой перестали быть доверительными. Женщина полностью забросила свои занятия магией и Вете строго запрещала ею заниматься. А девочка не могла понять, как мать отказалась от своей природы, как может жить без трав и корений, с которыми разговаривала, сушила, заваривала с тихими заговорами и пением. Теперь же даже за сборами для лечения домашних она ходила к соседкам. Те смотрели на неё с настороженностью, ведь все знали, что мать Веты всегда сама помогала другим, а не бегала за помощью.

Связь матери с сыном была огромной. Мальчик неотступно следовал за ней, ловил каждое её слово и движение. Если она делала попытку оградиться от него, то смотрел на неё своим страшными для Веты глазами, и мать подчинялась. Со стороны казалось странным, что взрослый человек не может справиться с ребёнком. Но девочка понимала, что это далеко не просто маленький мальчик. В нём чувствовалась такая сила, что от одного его взгляда непослушная овца падала замертво.

Глава 6
Бегство

Чем больше рос Стеф, тем слабее становилась его мать. Женщина начала худеть, ела мало, тяжело вставала с постели, почти не могла работать в саду, делала только необходимое по дому. Мать Веты часто искала возможность поговорить с дочерью наедине, но этого никак не получалось. Быть откровенной она могла, лишь находясь на большом расстоянии от сына, а он никуда не уходил со двора.

Девочка же старалась почаще сбегать из дома к ручью, и только там ей становилось спокойно. Но как только брат подрос, он стал следить за ней и находил сестру повсюду, сразу приводя домой.

Со временем отец начал брать Стефа с собой на ярмарку, но каждый раз мальчик уговаривал его взять с ними и Вету, чтобы та не оставалась одна с матерью. Хотя раньше девушка никогда не ездила с отцом. Ночуя рядом с братом в тесной повозке, она чувствовала себя неуютно. Будучи по возрасту уже невестой, она чувствовала со стороны брата какое-то наваждение, как от соседского юноши, которого прочили ей в женихи.

Вета очень хотела уйти в другой дом, стать женой и находиться подальше от брата, но кто бы из соседей ни пришёл к отцу Веты просить её руки, тот всем отказывал. Мужчина и сам не мог понять, почему он так делает. И каждый раз, когда за несостоявшимися сватами закрывалась дверь, он серчал на жену, что это её чары сбили его с толка, и он вновь не смог сговориться по поводу свадьбы дочери.

— Ум мне туманишь, ведьма, — грозно говорил он, размахивая руками, — не хочешь её из дома отпускать, вот и сбиваешь мои речи со сватами.

— Я ведь ни слова не сказала, — возражала женщина, — даже рядом с вами не сидела.

— Вот из угла и колдовала! — не унимался муж. — Иначе как объяснить, что я опять отказал? Ждал же, чтобы хоть кто-то за Ветой пришёл.

— Я уже много лет лишь молитвы читаю, а не колдую, — отвечала мать, — а согласиться всегда можно, давай скажем, что ты передумал и согласен на свадьбу.

— Вот ещё! — воскликнул муж. — Я своё слово не меняю, будем дальше ждать.

Но так повторялось раз за разом. В итоге Вете исполнилось семнадцать лет, и считалось, что она засиделась в невестах. Младшие подружки все были замужем. Вета тоже хотела и понимала, что это не мать, а брат не даёт отцу сговориться со сватами. Стеф имел влияние на обоих родителей. И если отец этого не замечал, то мать просто не могла от него избавиться. Вета видела, что та уже много раз пожалела, что спасла сына в ту роковую ночь.

В один из дней отец с сыном ушли на охоту. Обычно они ходили в близлежащий лес, и Вета продолжала чувствовать взгляд брата даже оттуда. Поговорить по душам с матерью в этом случае было невозможно. Но в этот раз разразилась гроза. Дождь лил такой, что не было видно двора.

Мать, лежащая на кровати, позвала дочку, крутившуюся по хозяйству.

— Подойди, мне надо с тобой поговорить, — сказала женщина.

Девушка подошла и присела на кровать матери. Та уже несколько дней не вставала.

— Скоро я покину этот мир, — начала она.

— Не говори так, мама! — воскликнула Вета.

— Ты и сама знаешь, что всё к этому идёт, — продолжала мать, — свернула я не туда, когда всеми способами пыталась спасти твоего братика. И такое сделала, что ни мне, ни тебе теперь жизни нет. Всё, за что твоя бабушка отдала свою жизнь, я разрушила, — женщина закрыла лицо руками.

Девушка и сама понимала, к чему клонит родительница, но решила уточнить:

— В ту ночь, когда ты не дала умереть своему сыну, в него вселился тёмный дух?

— Да, так и должно было быть, — ответила та; услышав это, Вета очень удивилась, она считала, что так получилось случайно. — Я видела, что не могу спасти Стефа своими молитвами, потому что колдовство Ирвинга действует на него сильнее. И решила привлечь для спасения ребёнка духов ночи, чтобы они взяли его под свою защиту, закрыли от Ирвинга. Подобное от подобного, как я думала. Но я и представить не могла, чем это закончится.

Девушка молчала, она не могла поверить, что мама сознательно обращалась к злым духам ради спасения сына.

— Я была в отчаянии, — будто услышав её мысли, продолжала женщина, — сын не мог справиться с болезнью и готовился отойти в другой мир. Я не была готова пережить смерть ещё одного ребёнка. Да и моё здоровье больше не позволяло мне иметь детей. А твой отец выгнал бы нас с тобой, если бы я не смогла подарить ему сына. И единственной возможностью спасти тебя и меня было сохранить жизнь моему мальчику. Я уже много наскиталась по свету, когда мне пришлось спасаться бегством из своей родной деревни, и больше не хотела лишаться крова.

Мать Веты помолчала, переводя дух, а потом продолжила:

— Когда моя мать схватилась с Ирвингом, она думала, что навсегда избавит нас с тобой от него, но не смогла. Он стал духом, преследующим нашу семью. Бестелесный, он был не опасен для нас, тем более что тебя и меня защищал бабушкин амулет. Но дух мог дотянуться до моих сыновей, об этом моя мать не подумала. Теперь же всё стало ещё хуже — он обрёл тело. — От этих слов Вета вздрогнула. — Его дух в ту ночь под полной Луной вселился в твоего брата.

Девушка отпрянула, услышав последнюю фразу матери. Она подозревала, что Стеф носит внутри себя зло, и даже думала, что это то самое тёмное облако, которое она видела над телом младенца в роковую ночь. Но даже в страшном сне она не могла себе представить, что злейший враг её матери, погубивший её бабушку, вселился в тело мальчика.

— Почему он пока ничего нам не делает? — спросила она.

— Ирвинг ещё слаб, — проговорила женщина, — его дух всё помнит, но тело ещё не обрело силу. Чтобы творить колдовство, надо достичь определённого возраста. Так что пока от его неокрепшей воли нас защищает амулет, несмотря на то, что мы так близко. Пойми, я не могу причинить вред своему сыну, хотя и знаю, что его душа далеко.

— Я видела белое облако, которое не смогло подняться ввысь в ту ночь, — сказала Вета.

— Значит, его душа ещё не свободна, — продолжала её мать, — но как только Ирвинг обретёт силу, то избавится от неё, и ничего больше не будет его сдерживать в его мести нам.

— Что же делать? — спросила Вета.

— Тебе надо бежать, — сказала мать, — как только меня не станет, той же ночью уходи из дома. Не дожидайся прощания. Я буду несколько дней между небом и землёй и смогу скрыть тебя от глаз Ирвинга, он не узнает, куда ты ушла. А как будешь далеко — начнёт действовать амулет, — она дотронулась до камушка, который висел у неё на груди.

— А почему он сейчас не защищает тебя? — удивилась Вета.

— Потому что дух колдуна — в теле моего сына, мы связаны с ним кровными узами, никакая защита не закроет мать от своего ребёнка. Поэтому сейчас мои силы и мысли у него, как на ладони. Я перестала заниматься врачеванием, так как моя помощь людям — ему как кость в горле, и он отнимает у меня все силы, как только я пытаюсь что-то сделать.

— Но я же тоже связана с ним по крови, — сказала девушка, — значит, он и на меня имеет влияние.

— Да, но не такое сильное, — ответила мать, — как только ты окажешься на большом расстоянии от него, амулет скроет тебя от его взгляда.

Вета молчала, мать только что подтвердила все её самые страшные догадки. И решила спросить то, что давно интересовало её.

— Как Ирвинг нашёл тебя тогда, во время обряда?

— Мне пришлось снять амулет, так как он не позволял мне провести ритуал по призыву духов ночи. И я стала видна колдуну. Я думала, что успею спасти сына и надеть защиту обратно, но всё пошло не так. Танец закружил меня и не отпускал, я хотела выйти из ритма и отпустить моего мальчика, смириться с его уходом, но что-то удерживало меня, заставляло дальше танцевать и произносить заклинания. Я даже не заметила приближения Ирвинга, а он пришёл на мой зов. Мне даже в голову не пришло, что из всех тёмных сил ко мне явится именно он. — Женщина перевела дыхание и продолжала: — В какой-то момент я поняла, что мой сын остался жить. Я была счастлива, и тогда мне было всё равно, каким путём это удалось. Но потом я заглянула в его глаза и увидела в них прищур колдуна. Мне захотелось кричать от бессилия. Я ведь не могла собственноручно погубить своего ребёнка, хоть и понимала, что он не даст нам с тобой жить, — закончила свой рассказ женщина.

— Почему он преследует тебя? — спросила Вета.

— Я уже не успею тебе рассказать, — ответила мать, — дождь заканчивается, вода перестаёт быть стеной, скрывающей от Ирвинга наш разговор. Возьми амулет, мне он больше не поможет, — женщина надела на шею дочери камушек на холщовой верёвочке.

— А как же ты?

— Мне уже всё равно, — сказала женщина. — Запомни, как только меня не станет, у тебя будет три дня, чтобы уйти как можно дальше от дома. После этого я уже не смогу сдерживать его дух, и он начнёт искать тебя.

В этот момент в дом ворвался Стеф-Ирвинг. Вета смотрела на него с испугом, теперь точно зная, кто находится в теле брата. Он подозрительно смотрел на сестру и мать, поняв, что его отсутствие не прошло даром. Взгляд подростка был острым и пронизывающим, и от него не ускользнуло то, что защитный камушек теперь оказался на груди Веты.

Следом зашёл отец. Мельком глянул на жену, которая давно не вызывала у него никаких чувств. Когда-то красивая и здоровая женщина была теперь, как древняя старуха. Мужчина уже давно присматривал себе новую жену и хозяйку в дом, когда этой не станет.

Вета видела, что отец похаживает к соседке, потерявшей мужа на охоте в прошлом году. Мать тоже знала об этом, но молчала, пытаясь протянуть как можно дольше, чтобы дочь обрела силу и смогла защитить себя, когда останется одна.

Следующие несколько дней женщина металась в бреду, и Стеф-Ирвинг тоже чувствовал себя плохо. Он плохо спал, ничего не ел, любое дело, за которое принимался, валилось у него из рук. Отец ругался на него, но быстро замолкал под острым взглядом сына.

Вета, прячась от брата, часто слышала, как отец негодует на то, что за семейка ему досталась.

— Ни одного нормального человека, — бормотал тот, — жена не от мира сего, сын с дочерью постоянно переглядываются, как бы греха не вышло. Как только матери не станет, отправлю их в монастыри, пусть Богу служат, а мне жизнь не портят. Заведу себе нормальную семью. А не эту, когда домой приходить не хочется.

Девушка не винила отца за такие мысли, он единственный из них не знал, что происходит. И как любой человек, столкнувшийся с непонятным и пугающим, пытался сбежать от проблем.

«Мне необходимо уйти из дома не только из-за брата, но и чтобы отец не успел отдать меня в монастырь, там мне не место», — думала она.

Одной ночью Вете не спалось. Она прислушивалась к слабому дыханию матери и в какой-то момент поняла, что та больше не дышит. Ком подкатил к её горлу, но она запретила себе чувствовать и плакать. Надо было спасать себя. Рядом с телом матери она увидела серое облако, которое будто кивало ей и указывало на брата.

Аккуратно поднявшись, Вета взяла приготовленный узел со своими вещами, намереваясь незаметно выскользнуть из дома.

Пробираясь в темноте мимо брата, лежанка которого стояла между её местом и дверью, девушка заметила, что он плох. От тела Стефа шёл жар, а дыхание было сбитым. Таким она видела его впервые после той роковой ночи, когда мать спасла его ценой его собственной души.

На мгновение Вета подумала, что, может, после ухода матери всё вернётся на круги свои, но, вспомнив злой взгляд брата, которым он смотрел на неё все эти годы, решила, что это невозможно.

«У тебя будет три дня, чтобы уйти, больше я не смогу сдерживать его дух», — прозвучали в голове слова матери.

Отец храпел в своём углу. Бегло взглянув на него, девушка покинула дом.

Ночь встретила её настороженной тишиной, лишь вдали ухала сова.

— Помогите мне, прошу, — прошептала она, глядя на небо, и, сжав узелок со своими вещами, быстро зашагала прочь от родного дома.

Вета решила идти не в тот город, куда они ездили на ярмарку, а в другую сторону. Отец как-то говорил ей, что там после трёх дней пути будет стоять большой город, каких она не видывала.

Сама Вета там никогда не была, но решила рискнуть, рассудив, что брат сначала будет искать её в известных им направлениях.

Дни пути были тяжёлыми. Девушка ночевала прямо на земле, стараясь найти место с густой травой. Лепёшки и хлеб закончились на второй день, больше взять с собой она не могла; хорошо, что в лесу были ягоды и ручьи с чистой водой.

Всё это время она, к своему удивлению, не чувствовала взгляда брата, который преследовал её раньше. И так свободно и легко было на душе и в теле. Девушка вспомнила себя ребёнком, когда радость каждый день наполняла её душу.

По истечении трёх дней лес расступился, и перед её глазами возник большой город с высокими воротами, окружённый маленькими хижинами. Проходя мимо них, она почувствовала такой аппетитный запах свежевыпеченных лепёшек и хлеба, что непроизвольно остановилась и постучалась в ближайший дом.

Ей повезло, девушку накормили в обмен на помощь по хозяйству. А потом подсказали, где в городе можно найти работу и пропитание.

Попрощавшись с хозяевами и выйдя из их двора, Вета вдруг споткнулась и испуганно оглянулась на дорогу, ведущую к лесу. Ей показалось, что позади неё стоит Стеф-Ирвинг. Но никого не было, а вот взгляд брата вновь преследовал её.

«Он очнулся, — поняла девушка, — и ищет меня. Хорошо, что я уже далеко. И людей в этом городе много, они скроют меня».

Она представила, в какой ярости сейчас брат, и поспешила в город.