От матери в наследство Фрамбуаз получила альбом с кулинарными рецептами — негусто, если учесть, что ее брату Кассису досталась ферма, а старшей сестре Рен-Клод — винный погреб со всем содержимым. Но весь фокус в том, что на полях альбома, рядом с рецептами разных блюд и травяных снадобий, мать записывала свои мысли и признания о некоторых событиях своей жизни — вела глубоко личный дневник. Не в нем ли Фрамбуаз найдет ответы на мрачные загадки прошлого?
Атмосферно. Книга полностью погружает в себя и работает как духи. Пахнет апельсином, но не свежим и ярким, а чуть подгнивающим, горьким, но таким привлекательным. Безумно красивые описания, картинки и образы в голове при прочтении такие же яркие, как в детстве. Один раз закрыла книгу и отложила после того как происходящее представилось слишком живым и противным, один раз читала в 2 ч ночи и не могла оторваться, один раз плакала, но каждый раз наслаждалась.
👎Не советую
💤Скучно
Скукатища смертная.. главная героиня странная и неприятная, такое читать нет желания
👎Не советую
💤Скучно
Я наконец-то домучила её или она меня! Самостоятельно, увы, не получилось, после двух третей книги и около 300 дней чтения пришлось прибегнуть к аудио-версии. Несмотря на все старания чтеца, даже в этом формате книга раздражающе нудная.
Харрис в принципе не отличается острым языком, глубокими мыслями или закрученными сюжетами. Я бы назвала её книги тёплыми и уютными.
Но не "Пять четвертинок апельсина" - это просто какой-то невыносимый, бессмысленный гундёж с бесконечными пустыми размышлениями то спесивой старухи, то озлобленного подростка, сдобренными ворохом лишних событий и бессмысленными отступлениями в совершенно неожиданные стороны от сюжета.
Сюжет сам по себе не фонтан: мать наркоманка, дети-полудурки, фрицы-контрабандисты и (у Харрис явные проблемы во взаимоотношениях со священнослужителями) очередной падре-предводитель "крестьянского бунта", в общем, "Мы делили апельсин - много наших полегло".
Дети ведь, как известно, жестоки. И если уж нанесут рану, то до кости; и в цель попадают куда точнее любого взрослого. А мы, росшие как дикие зверьки, становились и вовсе бессердечными, когда чуяли слабость.
