Хочешь научиться думать?. Российским подросткам — с верой и надеждой

Мариэтта Чудакова

Рене Декарт, утверждал: «Определяйте значение слов — и вы избавите мир от половины заблуждений».

Проехав на машине от Владивостока до Москвы, останавливалась я во многих городах и поселках, и в каждом (исключений не встретила) — улица Урицкого.
Чем же так прославил себя товарищ М. Урицкий в памяти народной?
Почему и там, где никто о нем и слыхом не слыхал, красуется на табличке и в паспортах множества жителей (там, где прописка) его имя?
В «советской» России орудовал он всего ничего — меньше года. Вообще же был активным революционером с четырнадцати лет. После Октября участвовал — от большевиков — в созыве Учредительного собрания, а затем — в январе 1918 года — в его разгоне по решению Ленина.
В марте 1918 года назначен председателем Петроградской Чека (Чрезвычайной комиссии), учрежденной Лениным 7 (20) декабря 1917 года с правом бессудного расстрела и наводившей на людей страх и ужас одним именованием.
Развернул в Петрограде красный террор, уничтожая даже подозреваемых в контрреволюционных настроениях. Несколько барж с арестованными офицерами Балтийского флота были потоплены по его приказу в Финском заливе.
Спустя полгода таких кровавых действий, З0 августа 1918-го, Урицкий был застрелен в Петрограде молодым поэтом-эсером, другом казненного им. За это (а заодно и за то, что в тот же день в Москве было совершено революционеркой Фанни Каплан покушение на Ленина) в ближайшие ночи (у новой российской власти было принято вершить расправу именно по ночам) коллеги Урицкого — чекисты — расстреляли более тысячи ни в чем не повинных заложников.
Думают ли об этом те, кто живет в разных углах России на улицах Урицкого? Не знаю. А этих улиц в городах и поселках России сегодня более пятисот.
Знаете ли вы, что украшение Петербурга — Дворцовая площадь — с 1918 по 1944 год называлась площадь Урицкого? А красивейший Таврический дворец тоже долгие годы носил его имя?

Вернувшись домой, в том же году выпустил во Франции книгу «Возвращение из СССР». Она вызвала потрясение. Была переведена на 14 языков. «Непостижима эта сенсация», — записывает в дневнике Томас Манн.

Но сам автор этой книги был потрясен увиденным и осознанным больше, пожалуй, чем все его читатели. (Надо ли говорить, что его имя в СССР отодвинулось после этой книги в тень и даже во тьму.) «Советский гражданин, — писал Андре Жид, — пребывает в полнейшем неведении относительно заграницы. Более того, его убедили, что решительно всё за границей и во всех областях — значительно хуже, чем в СССР.