Цифровизация рыночных отношений. Вопросы экономики и права

Сборник научных трудов Всероссийской научно-практической конференции
г. Москва, 20 июня 2022 г.

Ответственный редактор 
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации  
Б. В. Яцеленко

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 346

ББК 67.402

Ц75

Рецензенты:
Ображиев К. В., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Университета прокуратуры Российской Федерации, старший советник юстиции;
Ордов К. В., доктор экономических наук, доцент, заведующий кафедрой финансов устойчивого развития Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова.

Ответственный редактор доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) Б. В. Яцеленко.

Сборник научных трудов включает доклады, представленные на Всероссийской научно-практической конференции «Цифровизация рыночных отношений: вопросы экономики и права», проходившей во Всероссийском государственном университете юстиции (РПА Минюста России) 20 июня 2022 г.

Работы авторов посвящены актуальным уголовно-правовым и социально-экономическим аспектам криминализации экономических отношений.

Тексты публикуются в авторской редакции.

УДК 346

ББК 67.402

© Коллектив авторов, 2022

© ООО «Проспект», 2022

Иванов Никита Георгиевич
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры
уголовного права и криминологии Всероссийского государственного
университета юстиции (РПА Минюста России)

Нормативные проблемы тотальной цифровизации

Legal problems of total digitalization

Предлагаемая для читателей статья содержит две темы, волнующие сегодня специалистов. Первая — экспансия цифры. Хорошо ли это? В данном контексте излагается и поддерживается концепция руссоистов, ничего хорошего не усматривающих в технических инновациях. Вторая тема — криптовалюта. Может ли она рассматриваться как предмет хищений? Автор, на основе анализа соответствующей нормативной базы, отвечает положительно на данный вопрос.

Ключевые слова: информация, криптовалюта, фиатные деньги, электронная демократия, юридическое лицо.

The article proposed for readers contains two topics that are of concern to specialists today. The first is the expansion of numbers. Is it good? In this context, the concept of Rousseauists is stated and supported, who do not see anything good in technical innovations. The second topic is cryptocurrency. Can it be considered as an object of theft? The author, based on the analysis of the relevant regulatory framework, answers positively to this question.

Key words: information, cryptocurrency, fiat money, e-democracy, legal entity.

Цифровая экспансия приняла поистине колоссальные размеры, сопровождаемая тезисом «у нас нет времени на раскачку». Замечу, этот тезис, превратившийся в сентенцию, с «легкой руки» Президента Российской Федерации, постоянно сопровождает революционные пре­образования в России, которая исторически не приемлет эволюционного порядка развития. В контексте революций Д. А. Медведев дал задание, согласно которому «число выпускников с ключевыми компетенциями цифровой экономики за шесть лет должно вырасти почти в четыре раза, а тех, кто поступил в вузы по IT-специальности, — практически в три раза»1. По прогнозам Д. А. Медведева, в 2024 г. в цифровой форме будут оказываться 70 процентов государственных услуг для граждан и бизнеса. Но вот куда их потом девать (печальный эффект подготовки инженеров, затем артистов и т. д.), когда их количество превысит спрос и появится нужда в других специалистах в связи с дальнейшим прогрессом социума?

Эйфория, нагнетаемая правящими кругами России и отдельными исследователями по поводу цифровизации всего, привела к тому, что в «Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы»2 появился оригинальный неологизм — «электронная демократия» (пп. «ж» п. 40 Стратегии). Правда, с каким феноменом он связан — с угрозами или благами, и что это такое в отличие от демократии обыденной, не ясно, но занятно!

Надо заметить, что тотальный восторг по поводу всеобщей и всеобъемлющей цифровизации начала двухтысячных несколько поутих, тем более что практика показала неэффективность, а в ряде случаев и вредность внедрения «цифры» без учета этических нюансов. Например, японский эксперимент с работниками отелей. Пришлось из обслуживающего персонала роботов убрать и вновь повернуться к человеку. Но нормативные акты, посвященные «цифре», уже приняты и, увы, их принятие не отразилось позитивно на процессе урегулирования правоотношений, возникающих в связи с цифровыми обязательствами. Я не стану рассуждать о проблемах нормативных установлений относительно «цифры» в глобальном масштабе, анализируя принятые в России законы на сей счет. Считаю это ненужным не только потому, что российский демиург не прислушивается к мнению Специалистов (я специально предложил существительное «специалист» с большой буквы, имея в виду знающих людей), а потому усилия критической направленности оказываются напрасными (жалко потраченного времени), но и в силу ограниченности объе­ма статьи сборника. Поэтому акцентирую внимание только на цифровой валюте — теме актуальной для различных правовых отраслей.

В настоящее время действует Закон «О цифровых финансовых активах»3, который устанавливает определение цифровой валюты. Под цифровой валютой, согласно п. 3 ст. 1 Закона, понимается «совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему ее правилам». Во-первых, здесь речь идет о том, что цифровая валюта или, проще говоря, криптовалюта, является средством платежа. Но в дальнейшем оказывается, что это совсем не так. Пункт 5 ст. 14 цитируемого закона устанавливает правило: «Юридические лица, личным законом которых является российское право, филиалы, представительства и иные обособленные подразделения международных организаций и иностранных юридических лиц, компаний и других корпоративных образований, обладающих гражданской правоспособностью, созданные на территории Российской Федерации, физические лица, фактически находящиеся в Российской Федерации не менее 183 дней в течение 12 следующих подряд месяцев, не вправе принимать цифровую валюту в качестве встречного предоставления за передаваемые ими (им) товары, выполняемые ими (им) работы, оказываемые ими (им) услуги или иного способа, позволяющего предполагать оплату цифровой валютой товаров (работ, услуг)». Таким образом, если субъект расплатился за предоставленный ему товар криптовалютой, то можно ли его привлечь к уголовной ответственности, например за мошенничество с использованием электронных средств платежа (ст. 159.3 УК РФ)? С одной стороны, можно, т. к. цифровая валюта запрещена в качестве средства оплаты за товары и т. д. Но, с другой стороны, нельзя, т. к. закон разрешает использовать такую валюту как средство платежа. Необходимо заметить, что, по смыслу цитируемого закона, запрещены операции по оплате в криптовалюте, но не операции по обмену криптовалюты на фиатные средства или другие криптовалюты, то есть валютообменные операции (с учетом того, что цифровая валюта — это средство платежа), не ограничены. Однако, с учетом неопределенности в трактовке криптовалюты и, в сущности, негативного к ней отношения со стороны руководящих и финансовых структур государства, и такие операции могут оказаться под вопросом. Но если даже такого рода операции получат распространение, тогда присущий российской ментальности правовой нигилизм возрастет еще более, поскольку благодаря возможности обмена криптовалюты на фиатные деньги можно затем полученные средства пустить на оплату товаров. По сути, это будет оплата криптовалютой, но де-юре нормативные запреты не нарушены. Это прекрасное прибежище для любителей злоупотребления правом.

Согласно цитированному закону, криптовалюта (цифровая валюта) не отнесена к деньгам, а представляет собой совокупность электронных данных.

Таким образом, криптовалюта есть образ денежных средств, компьютерная программа, информация и ничего более. Однако эта информация представлена в цифровом виде и именно в таком виде способна предоставлять права участникам соответствующих отношений, и в таком качестве претендует на нормативные отношения с учетом введенных в ГК РФ правил. А это, прежде всего, ст. 128 ГК РФ, которая приравняла цифровые права к объектам гражданских прав. Цифровые права получили, в свою очередь, разъяснения в ст. 141.1 ГК РФ: «Цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу». Таким образом, цифровые права — это не только обязательственные, но любые иные права, которые могут быть предоставлены легитимным образом при том непременном условии, что их содержание и условия их осуществления определяются правилами установленной законом информационной системы.

Понятие информационной системы дано в ст. 2 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»4: «информационная система — совокупность содержащейся в базах данных информации и обеспечивающих ее обработку информационных технологий и технических средств». Согласно ст. 13 названного закона, информационные системы подразделяются на государственные, муниципальные и иные. Цифровые права в контексте рассматриваемой нами темы не могут определяться правилами государственной или муниципальной системы, поскольку являются продуктом децентрализованным, т. е. частным. Они регулируются правилами иной информационной системы, которая, в соответствии с п. 6 ст. 13 цитируемого закона, определяется операторами таких информационных систем в соответствии с требованиями, установленными настоящим Федеральным законом или другими федеральными законами. Криптовалюта определяется частным порядком оператором системы блокчейн и на этом основании регулируется правилами иной информационной системы, что дает основание считать ее объектом гражданских прав.

Отдавая должное криптовалюте как объекту гражданских прав, автор разделяет позицию исследователей, считающих, что криптовалюта относится к статусу «иное имущество», под которым в литературе предлагается понимать объекты гражданских прав — вещи, в том числе наличные и безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, имущественные права, результаты работ, оказания услуг, результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации, нематериальные блага5,6. Судебная практика подтверждает наше суждение о том, что криптовалюта относится к категории «иное имущество»: в постановлении арбитражного апелляционного суда криптовалюта была включена в конкурсную массу должника и определена как иное имущество7. Но, во-первых, это определение является определением в строгом соответствии со ст. 6 ГК РФ, утвердившей принцип аналогии, согласно с которым в случаях, если отношения «прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяется гражданское законодательство, регулирующее сходные отношения (аналогия закона).

При невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости». Таким образом, гражданско-­правовой нормативный объем позволяет регулировать отсутствующие в нормативных императивах отношения либо посредством аналогии, либо посредством обычаев, либо посредством поиска смысла (духа) закона при непременном соблюдении требований добросовестности, разумности и справедливости. Я не стану рассуждать по поводу определенности этих признаков гражданского права, пускай копья ломают специалисты. Но, если аналогия включения криптовалюты в конкурсную массу может быть приемлема в результате соответствующих судебных решений, то как следует относиться к таким гражданско-­правовым отношениям, как определение наследственной массы, раздел совместно нажитого супругами имущества и т. д.? Видимо, исходя из духа закона. Но, и это, во-вторых, для уголовного права аналогия, по крайней мере официально, запрещена. И в этой связи возникают вопросы квалификации деяний. Можно ли, например, привлечь к уголовной ответственности за плагиат по ст. 146 УК РФ, если плагиатор выплатил большую сумму правообладателю, но в криптовалюте с учетом обязательного требования объективной стороны этого деяния в виде причинения крупного ущерба?

Поскольку криптовалюта относится к имуществу, хотя и к иному, она подлежит декларированию. Доход от ее продажи подлежит обложению НДФЛ. В случае, если информация о криптовалюте не поступила в налоговые органы, гражданам и прочим владельцам цифровых активов отказывают в предоставлении судебной защиты. И в этой связи возникает вопрос: как суд будет проверять факт подачи декларации о криптовалюте в налоговые органы с учетом того факта, что на суд ложится дополнительная обязанность по налоговому контролю? Кроме того, отождествление криптовалюты с иным имуществом означает ее непременную судебную защиту, без ­каких-либо дополнительных условий (за исключением условий ст. 134 ГПК РФ) но судебная защита криптовалюты предоставляется только после того, как она прошла процедуру декларирования, т. е. субъект, для того, чтобы получить судебную защиту своего имущества, на которую он по закону имеет полное право, должен это имущество предварительно задекларировать, иначе защиты не будет. Об этом безапелляционно заявлено в п. 6 ст. 14 цитируемого закона: «Требования лиц, указанных в части 5 настоящей статьи, связанные с обладанием цифровой валютой, подлежат судебной защите только при условии информирования ими о фактах обладания цифровой валютой и совершения гражданско-­правовых сделок и (или) операций с цифровой валютой в порядке, установленном законодательством Российской Федерации о налогах и сборах». Непредоставление судебной защиты, согласно ст. 134 ГПК РФ, означает отказ в принятии искового заявления, в связи с чем истец остается со своими потерями без перспектив вернуть упущенное. Совершенно парадоксальная ситуация, свидетельствующая о противоречивости нормативного материала гражданско-­правового профиля относительно защиты собственности.

Цитируемый закон устанавливает правило, согласно с которым для иностранных бирж и информационных платформ, выпускающих токены, применяется российское законодательство. Закон, таким образом, допускает деятельность иностранных информационных систем на российской территории, и этот факт свидетельствует об открытости российской экономики для иностранного участия. Но вся проблема заключается в том, что в случае участия иностранных информационных систем в производстве токенов, они очень легко могут быть признаны иноагентами и прекратят свое существование, что повсеместно используется российским правоприменителем. Но даже если такое не произойдет, непременно возникнут правоприменительные коллизии в связи с отсутствием определения в российском законе иностранной информационной системы и ее особенностей. И это очередная некорректность так называемого «цифрового» закона России.

Список литературы

1. Алиев В.М., Третьяков И. Л. Уголовная ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного преступным путем // Российский следователь. 2002. № 2. С. 41–46.

2. Вольдимарова Н. Г. Нематериальные активы как инструмент легализации (отмывания) доходов // Экономика и управление: проблемы, решения. 2017. Т. 1. № 2. С. 163–167.

Фоменко Елена Владимировна
кандидат юридических наук, доцент,
доцент кафедры уголовного права
и криминологии Всероссийского государственного
университета юстиции (РПА Минюста России)

Цифровизация как гарант повышения эффективности антикоррупционных механизмов

Digitalization as a guarantor of increasing the effectiveness of anti-corruption mechanisms

В работе освещены основные позитивные сдвиги, которые появились в сфере противодействия коррупции в связи с цифровизацией жизни современного общества. Охарактеризованы перспективы такой деятельности с учетом появления новых инструментов, позволяющих оценивать коррупционные риски бизнеса. Очерчены криминологические риски в виде появления новейших коррупционных схем и повышения латентности отдельных преступлений, которые несет в себе цифровизация.

Ключевые слова: коррупция, цифровизация, цифровые активы, подкупные преступления, снижение коррупционных рисков.

The paper highlights the main positive developments that have appeared in the field of anti-corruption in connection with the digitalization of the life of modern society. The prospects of such activity are characterized, taking into account the emergence of new tools that allow assessing corruption risks of business. Criminological risks are outlined in the form of the emergence of the latest corruption schemes and an increase in the latency of individual crimes that digitalization carries.

Key words: corruption, digitalization, digital assets, bribery crimes, reduction of corruption risks.

Появление и прочное закрепление в современном обществе цифровых технологий позволило обществу сделать серьезный шаг вперед в сфере противодействия коррупции. В первую очередь это стало возможным за счет повышения прозрачности работы государственных органов, повышения эффективности контроля за доходами и расходами госслужащих, снижением количества личных контактов граждан с чиновниками.

Важную роль в системе противодействия коррупции играет концепция создания и функционирования в России электронного правительства, которая неразрывно связана с проводимыми в стране административными реформами, в т. ч. в области государственных закупок8, в сфере здравоохранения9 и т. д. Усилия в этом направлении приносят свои плоды. Так, в соответствии с рейтингом Россия по уровню развития электронного правительства в 2021 г. заняла 36-е место из 193, расположившись между Португалией и Италией. Анализируя такие достижения, можно смело утверждать, что уже сейчас цифровизация в административной сфере на уровне государства позволяет эффективно искоренять бытовую коррупцию.

Важную роль в противодействии коррупционным рискам в эпоху цифровизации играют разработка и внедрение новых инструментов.

В качестве примера создания такого инструмента можно привести проект Datacros. Это финансируемый ЕС проект для оценки факторов коррупционных рисков в структуре собственности организаций. Его разработкой, тестированием и внедрением занимается международный консорциум, координируемый исследовательским центром Transcrime при Католическом университете Святого Сердца в партнерстве с AFA, Национальной полицией Испании и Проектом журналистских расследований Италии.

Как отмечают специалисты, «цель проекта — содействие в выявлении и предотвращении коррупции, в первую очередь в таких высокорискованных отраслях, как строительство, здравоохранение, энергетический сектор и сфера закупок, посредством обнаружения аномалий в структуре собственности и организационной структуре компаний, в том числе: связей в структуре собственности компаний определенной группы (например, участников торгов при проведении государственных закупок); географической концентрации компаний определенной группы; связей между компаниями и политически значимыми лицами; связей между компаниями и странами, входящими в “черные списки”; сложных корпоративных структур, в т. ч. наличия офшорных предприятий.

Использование Datacros позволит оценивать коррупционные риски бизнеса, повышая его прозрачность и предоставляя возможность улучшить контроль за сферами с наиболее высокими рисками коррупции со стороны как органов власти, так и гражданского общества (например, неправительственных организаций или журналистов-­расследователей), а также применять полученные сведения для повышения качества расследований и уголовного преследования по делам о коррупции и отмыванию доходов, особенно в случаях трансграничных расследований. Кроме того, сайт проекта может стать платформой для обмена информацией и улучшения взаимодействия между различными органами. Таким образом, инструмент окажется полезным для широкого круга лиц: правоохранительных и судебных органов; национальных и местных государственных органов (например, антикоррупционных органов, налоговых органов); национальных надзорных органов и надзорных органов ЕС; гражданского общества. Сейчас инструмент Datacros находится на этапе внедрения и уже был протестирован представителями отдельных правоохранительных и антикоррупционных органов, например Антикоррупционного агентства Франции, а также гражданского общества»10.

Окончательный отчет проекта Datacros теперь доступен для общественности на его официальном сайте.

Второй этап проекта, DATACROS II (Разработка инструмента для оценки факторов коррупционного риска в структуре собственности фирм), начался в январе 2022 г. Он будет направлен на совершенствование прототипа инструмента Datacros для выявления аномалий в структуре собственности фирм в целях борьбы с отмыванием денег, коррупцией и предотвращения финансовых преступлений.

Инструмент будет протестирован в оперативных сценариях широким кругом конечных пользователей: правоохранительными органами (LEA), Бюро по возвращению активов (ARO), Подразделениями финансовой разведки (FIU), антикоррупционными органами (ACA), Органами по вопросам конкуренции (CAs) и журналистами-­расследователями.

Буквально в этом году Европейским исследовательским центром по борьбе с коррупцией и формированию государственности представлен новый инструмент измерения коррупции — Прогноз коррупционных рисков.

Результаты размещены на отдельном портале вместе с Индексом общественной неподкупности и Индексом прозрачности. При этом на портале использованы различные средства визуализации индексов и данных CRF для удобства ознакомления с ними пользователей, в частности: для обоих индексов и CRF представлены интерактивные карты, позволяющие посмотреть результаты измерений для каждой страны; при этом для индексов реализована возможность фильтрации по годам, регионам и уровню доходов населения; для индексов отображаются обобщенные рейтинги стран, в которых государства ранжируются в зависимости от общего количества баллов и от баллов, полученных по конкретным показателям; для CRF представлена возможность сравнения его результатов для стран по регионам; отдельно собрана информация по каждой стране — в форме профиля, включающего общие сведения о стране (регион, уровень доходов населения, численность населения и т. д.), ее результаты индексов и CRF, а также описание основных изменений и тенденций, влияющих на коррупционные риски в стране.

На основе полученных результатов страны предварительно распределяются по трем категориям: «восходящая тенденция» (выявлены положительные последовательные изменения в управлении коррупционными рисками), «нисходящая тенденция» (выявлены отрицательные последовательные изменения) или «стационарные» (отсутствие изменений); оценка радикальных политических событий, произошедших в стране за последние 4 года (например, смена политического режима, наличие политического насилия и т. д.) и соотнесение полученных данных с выявленными на предыдущем этапе долгосрочными тенденциями.

Так, присвоение категории «восходящая тенденция» может быть пересмотрено, если в государстве за рассматриваемый период времени имели место жестокие политические репрессии, и наоборот; оценка общего спроса на надлежащее управление в обществе посредством повторного анализа показателя «цифровизация населения».

Одновременно для особенно неоднозначных случаев или при наличии изменений, характеризующихся значениями ниже статистического порога, на данном этапе осуществляется дополнительная проверка с использованием данных актуального выпуска «Барометра глобальной коррупции» Transparency International, в частности, анализа ответов на вопросы о том, ощущают ли граждане изменения, и если да, то в каком направлении, а также одобряют ли они антикоррупционную политику своего государства.

Важно отметить, что, несмотря на то, что разработчики Прогноза коррупционных рисков позиционируют созданный ими инструмент как значительно отличающийся от ранее существовавших подходов к измерению коррупции, хотя некоторые эксперты указывают на «бессмысленность» его появления, в частности, обращают внимание на то, что позиции стран в Индексе восприятия коррупции и Прогнозе коррупционных рисков практически одинаковы, хотя последний, основываясь, в том числе, на объективных показателях, предположительно должен был бы отличаться.

При всей пользе цифровизации, как отмечают специалисты, следует иметь в виду, что «цифровизация порождает новые коррупциогенные схемы: от торговли “большими данными” до махинаций с подсчетом голосов или “случайных” программных ошибок и сбоев в смарт-­контрактах. Современные преступники разрабатывают специальные технологии, которые используются для “обхода” и закона, и цифры. Следует учитывать, что лица, контролирующие цифровые технологии, попадают в ситуацию, способствующую коррупции, так как обладают уникальными знаниями, компетенциями и навыками, позволяющими обойти программные коды и избежать ответственности. Такие лица требуют особого контроля со стороны правоохранительных органов»11. Кроме того, с использованием в качестве предмета подкупа цифровых активов повышаются риски латентности при совершении подкупных преступлений, как мы уже указывали ранее12, одних из наиболее опасных преступлений коррупционной направленности.

Список литературы

1. Восканян Р. О. Европейская практика проведения государственных закупок // Вестник Самарского государственного экономического университета. 2020. № 1(183). С. 42–49.

2. Gallyamova Z.V., Batyukova V. E., Malakhova V. Y., Fomenko E. V. Health care system in the USSR (Through the example of the Kirov region) // Journal of Advanced Pharmacy Education and Research. 2019. Т. 9. № 4. С. 70–75.

3. Овчинников А. И. Противодействие коррупции в условиях цифровизации: возможности, перспективы, риски // Журнал российского права. 2019. № 11. С. 170.

4. Фоменко Е. В. Подкуп: криминологический портрет и отдельные основания криминализации // Вестник Российской правовой академии. 2017. № 3. С. 57–62.

Чумакова Ольга Владимировна
доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры
конституционного и административного права
Всероссийского государственного
университета юстиции (РПА Минюста России);
профессор кафедры юридических дисциплин
филиала РГГУ в г. Домодедово;
профессор кафедры юриспруденции МГУУ
Правительства Москвы

Нужно ли ускорить цифровизацию государственного управления в Российской Федерации?

Should it be the acceleration of the Russian Public administration digitalization?

Цифровизация государственного управления активно развивается во всем мире. Реализуемые в Российской Федерации программы и проекты по цифровизации государственного управления оказывают влияние на все без исключения органы власти. Цель исследования состоит в определении влияния цифровизации на государственное управление в Российской Федерации. Цифровые технологии оказывают огромное влияние на реализацию полномочий всех ветвей власти. Применение цифровых технологий повышает доступность государственных услуг, эффективность контрольно-­надзорной деятельности, способствует снижению проявлений коррупции. Под воздействием цифровизации трансформируются процесс реализации полномочий органов власти, порядок и принципы их взаимодействия друг с другом, гражданами и организациями; возникают новые виды государственных услуг. Автором продемонстрировано влияние применения цифровых технологий на реализацию полномочий органов власти и на изменение законодательства об организации предоставления государственных услуг.

Ключевые слова: государственные приоритеты, информационная платформа, структурная дезинтеграция, цифровые технологии, цифровизации экономики.

The digitalization of public administration is actively developing all over the world. The programs and projects implemented in the Russian Federation for the digitalization of public administration have an impact on all authorities without exception. The purpose of the study is to determine the impact of digitalization on public administration in the Russian Federation. Digital technologies have a huge impact on the implementation of the powers of all branches of government. The use of digital technologies increases the availability of public services, the effectiveness of control and supervision activities, and helps to reduce manifestations of corruption. Under the influence of digitalization, the process of exercising the powers of government bodies, the procedure and principles of their interaction with each other, citizens and organizations are being transformed; new types of public services are emerging. The author demonstrates the impact of the use of digital technologies on the exercise of the powers of the authorities and on changing the legislation on the organization of the provision of public services.

Key words: state priorities, information platform, structural disintegration, digital technologies, digitalization of the economy.

Последние несколько лет в нашей стране уделяется много внимания вопросам цифровизации. Ряд авторов даже считает цифровизацию административной реформой13,14. Бытует мнение, что использование единых цифровых информационных платформ повысит качество государственного управления. Проблемами ускорения цифровизации госуправления занимаются не только ученые-­правоведы, но и чиновники различных уровней. Не обошел своим вниманием эту актуальную тему и Президент Российской Федерации, которым была поставлена задача ускоренного внедрения цифровых технологий и платформенных решений в сферы госуправления с целью выполнения функций, возложенных на органы власти, а также в интересах населения и бизнеса15. Повсеместная цифровизация управления будет способствовать развитию цифровой экономики и удовлетворению возрастающих потребностей получателей публичных услуг.

Вопросы применения новых инструментов госуправления в условиях цифровизации экономики исследовались многими авторами16. И большинство из них пришли в своих исследованиях к выводу, что применение сквозных цифровых технологий обеспечит прозрачность и эффективность госуправления и государственно-­частного партнерства. Как справедливо отмечает Н. Ф. Попова «основная цель цифровой трансформации государственного управления состоит в переводе его институтов на новые технологии для получения новых возможностей»17.

Качество публичного управления влияет на эффективность государственной власти. А само качество зависит от успешности выполнения функций, возложенных на органы власти, от взаимодействия различных ветвей и уровней власти, а также согласованности принимаемых ими решений.

На нынешнем уровне госуправления можно отметить увеличение числа государственных функций и полномочий, дублирование в их распределении между органами госуправления, а также низкий уровень подготовленности чиновников для освоения цифровых технологий18.

Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации и принятая в соответствии с ней первая госпрограмма «Информационное общество (2011–2020 годы)» были направлены на развитие эффективной системы использования информационных технологий, в том числе и в государственном управлении. Кроме того, были приняты федеральные программы «Электронная Россия» и «Информационное общество (2011–2020 годы)». Цифровизация государственного управления позволила создать хорошо зарекомендовавшую себя сеть МФЦ и Единый портал госуслуг (ЕПГУ), единую информационную систему государственных и муниципальных закупок. Действующая в настоящее время модель государственного управления дает возможность предоставлять многие государственные и муниципальные услуги в электронной форме.

Есть авторы выделяющее недостатки в деятельности электронного Правительства Российской Федерации: 1) структурная дезинтеграция, основанная на ведомственном подходе к оказанию госуслуг; 2) недостаточно полное внутриорганизационное взаимодействие в системе электронного правительства, что в большой степени определяется действующими нормативными актами, предусматривающими оказание госуслуг в виде получения определенных бумажных документов; 3) упор на управлении сервисами; 4) наличие дублирующих функций органов управления; 5) наличие отдельных узкоспециализированных узлов и другие19.

Президент Российской Федерации указал на необходимость перехода от электронного к цифровому правительству20. «Стратегия призвана способствовать наряду с обеспечением других национальных интересов и формированию цифровой экономики, а также повышению эффективности государственного управления, развитию социальной сферы»21. Говоря о пользе цифровизации, нельзя забывать и существенной экономии бюджетных средств, в случае оказания госуслуг в цифровой форме. Так, переводы денег в эт

...