— Давай! — Открыв дверь подъезда, Саша подпер ее плечом, а Слава, снежный стокилограммовый толстяк в красном пуховике, с рюкзаком за спиной, вошел внутрь из вьюжного зимнего мрака. Он нес два ящика водки, один на другом, по двадцать бутылок в каждом, и мало что видел в залепленных снегом очках.
— Метет третий день! — сказал Слава, взяв курс к лифту. — А думали, снега не будет. Где коммунальщики? Ясное дело — пьянствуют. А мы подготовились к апокалипсису. Есть водка, женщины и закуска. Научный эксперимент. Может, сделаем это традицией, а? Каждый год, второго января, запираемся на неделю и классно проводим время. Пьем, жрем, любим женщин. Жаль, у тебя нет барабанов — но палочки-то я взял, буду долбить по кастрюлям, поддерживать форму, не обессудь. Драммер не должен простаивать.
— Насчет традиции я согласен, — сказал Саша. — Если понравится.
— Вариантов нет, — Слава был категоричен. — Понравится. Водка-то зачем?
Он шел тяжело и говорил сквозь одышку. За последние десять лет он набрал двадцать пять килограммов лишнего веса, и, как ни странно, ему нравилось быть толстым. Стройный интеллигентный парень в пальто и очках, каким он был в институте, стал наконец собой — Гаргантюа, выпивающим пять литров пива зараз, любителем девушек-готок и странных рок-групп, в одной из которых он был барабанщиком. Его альтер-эго трудилось в налоговой, сидело с девяти до шести в отделе камеральных проверок, мечтая о мировой сцене, — и эта цель медленно приближалась, очень и очень медленно. По подсчетам Славы, при сохранении нынешних темпов он стал бы звездой через двести лет. Он пока не решил, что с этим делать.
Саша был антиподом Славы, контрастом во всем. Высокий, худой, писатель и немного поэт, он любил Queen, The Doors и женщин, приближенных к идеалу в его собственном воображении. Любовь к Дульсинее Тобосской — это о нем. Он умеет влюбляться. Как без этого писателю и поэту? В ядерном реакторе чувств рождается вдохновение, женщина-муза — топливо для реактора. Он написал много, три романа и два десятка рассказов, но никто не брался их издавать. Черт с ними, с издательствами. Он знал, что они неправы: пишет он хорошо и однажды всем им покажет, — этим себя успокаивал, довольствуясь самиздатом. В свободное от творчества время он работал пиарщиком, оттачивая слог в пресс-релизах и статьях, и достиг в этом определенных успехов, став начальником по PR пивзавода. Слава тоже просился туда: кем угодно, лишь бы поближе к пиву, — но Саша не спешил в отдел кадров с резюме Славы, что-то его останавливало. Он не мог поручиться за Славу. Они бывшие одногруппники, но не друзья. Они не виделись десять лет. Встретились полгода назад, с тех пор общались время от времени, и Саша не знал, есть ли у них что-то общее, кроме любви к пиву и пространным беседам о сущности бытия. Что ж, эксперимент все покажет. Это идея Саши. Он напишет книгу, когда все закончится, а в процессе будет вести дневник, записи из которого лягут в ее основу.
Ждать осталось недолго.
Водка и пиво куплены, холодильник полон еды, окна заклеены картоном и плотно зашторены.
В ванну набрали воды.
***
— Вы где пропали? — Маша, девушка Славы, средней красоты неформалка, в черной майке на голое тело, в черных джинсах, черных носках, с черными волосами и черными ногтями, вышла из зала.
— Ух, ниче себе! — выдохнула она, увидев Славу и водку. — Круто!
Полина, девушка Саши, выглянула из кухни.
— Привет! Не мало ли взяли? — спросила она с улыбкой.
Как Саша отличался от Славы, так и она — от Маши: спокойная классическая красота, белая майка, синие джинсы в обтяжку, хвост из русых волос. Полина и Саша дружили три года, планировали сыграть
