Оглавление

Аннотация

Космос машин

Человек очень хрупок. И, более того, человек — это всего лишь продукт своей среды, своего эволюционного прошлого. Мы были сродни обезьянам, мы были проконсулами и австралопитеками. Мы, то есть наши предки, конечно, бегали по ветвям доисторических африканских лесов, хватая цепкими лапами насекомых.

Потом мы стали чуть больше, научились питаться фруктами. Саванизация надвигалась, и нам пришлось отодвигать большой палец, чтобы хвататься за ветви редеющих деревьев.

Ветвей становилось все меньше, и вот уже одним прыжком нельзя достать до соседнего дерева. Пришлось слезать и ковылять на наших отнюдь не приспособленых к этому ногах до ближайшего ствола, чтобы снова влезть на такую привычную и спасительную высоту кроны.

Так прошли миллионы лет. Стремительно — по меркам геологии — меняющаяся жизнь выбила нас в саванну. В тяжёлой борьбе с во всём превосходящим нас противником мы нашли тот единственный рецепт, который мог обеспечить выживание — стайность, промискуитет, разум. И мы победили.

Мы отработали, отобрали в жестокой эволюционной гонке один принцип: совершать максимальное, нужное и не нужное, вредное и полезное — и держаться друг друга, рвать жилы за всех, кто похож на нас, кто думает как мы и хочет того же, чего хотим мы.

Человек стал энергозатратен. Больше того: человек стал энергоизбыточен. Мы ели больше других и выделяли энергии больше — и пускали эту энергию на любое переделывание, переустройство мира вокруг.

И, когда это стало возможным и необходимым, мы изобрели колесо. Оно было квадратным, треугольным, плоским как палка — мы придумали эти формы, но они не прижились. Они были недостаточно эффективны, и они были забыты — осталась лишь одна форма, лучшая из всех возможных.

У нас были сухие дрова: мы били их о камни и друг о друга, мы крутили их и кусали. Зачем? А потому что скука, и скука есть потребность применить свою энергию на что угодно. Но лишь немногие действия дали нам огонь. Так отсеивается все негодное и неэффективное, методом проб и ошибок.

И вот мы здесь. Огромные города, подземные поезда, самолёты, космические корабли. Любой желающий уже может подняться на орбиту — это вопрос цены. У нас есть наука и искусство, и очень много лжи о нас самих, в которую нам легко и радостно верить. Но разве мы изменились?

Мы все так же создаём все, на что способны, каждый выполняет свой максимум задач. И в основном это шлак, мусор, отщеп большой лесопилки. Но иногда — и великолепные вещи, которые толкают нас вперёд и вперёд, навстречу нашей судьбе.

Но кто сказал, что наше будущее прекрасно?

Ведь мы все те же. Мы — продукт нашей эволюции, и наши тела сформировались задолго до появления городов и планов колонизации космоса.

Идёт отбор. И он уже не столько биологический, сколько технический. Уборщика заменяет робот-пылесос. Курьера — дрон. Рабочего у станка — автоматика.

Когда стоит задача собрать автомобиль — мы не выводим нового человека, идеального сборщика автомобилей. Это долго и сложно, на это уйдут поколения учёных. И — самое главное — это недостаточно эффективно.

Поэтому мы строим машину. Несколько лет трудов — и колоссальная продуктивность. А ещё — машина может эволюционировать быстрее и лучше нас. С нашей помощью, конечно, но это пока.

Ведь биологическая система мало чем отличается от машинной, а всё живое развивалось и без чьей-то направленной воли. Нужен лишь отбор и стимул.

Нашим стимулом во все времена было выживание. Для выживания нужно было бороться с другими видами за ограниченные ресурсы и плодиться. Все, что мы имеем сегодня — лишь очень запутанное следствие нашего стремления к размножению и борьбе. К выживанию, в общем.

А как развиваются машины? Отбор — мы создаём им сами, ну а стимул… У них нет никакого стимула, их стимул — это наше стремление к выживанию. Поэтому без людей они не существуют. Но и это — пока.

Взять вирус. Никаких стремлений, никаких потребностей. Только записанная программа: «при заданной структуре — размножь меня». Примитивно, эффективно — и чудовищно знакомо. Наши компьютеры существуют так же. Но в их программах написано другое — а ведь принцип тот же. Дайте компьютеру подходящую форму и напишите: «при заданной структуре — размножь меня». И вот вам уже стимул. И вот вам уже отбор: при всех возможных вариациях, при всей изменчивости, в итоге останутся лишь те машины, которые будут эффективнее выполнять программу! А это и есть жизнь.

И что разум? Осознанная необходимость, не более. Если для более эффективного исполнения программы — для победы в конкурентной борьбе с другими видами машин и программ — им понадобится перейти на более высокий уровень потребления и выделения энергии, они сделают это. И сделают гораздо быстрее «живых» существ.

А человек — он создан (условно говоря) для жизни и деятельности на Земле, в условиях этой конкретной биосферы. За пределами Земли человек не выживает.

Конечно, можно построить космические корабли и научиться дышать в вакууме. Но тогда свое веское слово скажет время и наша смертность.

Ладно, мы научимся останавливать старение. Мы изменим себя, мы сольётся с механизмами, станем киборгами. Но ведь каждую новую проблему придется решать путем создания костылей, которые помогают нам всего лишь не умереть мгновенно в жестоком космосе. Это долго, трудно, затратно. А выхлоп — ничтожно мал в сравнении с ценой. Это неэффективно.

Человек неэффективен в качестве колонизатора космоса.

А Вселенная развивается по законам энергоэффективности. И, подобно тому, как мы пришли на смену более ранним формам приматов — просто потому, что были эффективнее в решении своих задач — так машины придут на смену нам. Во всем, во всех видах деятельности, и особенно — в освоении космоса.

Мы никогда не встретим другие, внеземные цивилизации. И они никогда не встретят нас. Максимум, на который можно рассчитывать — что когда-нибудь в будущем наши машины повстречаются с их машинами.

Что они будут делать тогда? Воевать, вероятно. Потому что мирное сосуществование неэффективно, когда можно уничтожить противника и забрать все его ресурсы.

Но, если силы будут примерно равны, заново родится дипломатия — в изменённом виде, конечно. Ведь дипломатия — это поиск способа обмануть своего соперника, навязать ему свою волю и условия без прямой конфронтации.

Ещё заново родится искусство войны. И целый военно-промышленный комплекс. Тоже другой, видоизмененный, более эффективный. Будут созданы совершенные орудия уничтожения, созданы идеальные убийцы.

Культура? Наверное, культура исчезнет. Если культура — это излишек энергии, пускаемый на творение чего-то необязательного, но воспринимаемого как прекрасное, то она должна будет исчезнуть. Не думаю, что в Великой войне машин будут излишки энергии.

И так самоусложнение вселенной пройдет через людей и продолжится в их машинах. Что будет потом? Кто знает. Это настолько далеко от нас, настолько не от нашего мира, что не имеет особого значения. Это будет уже их мир, их история.

И космос тоже будет их. А нас в этом космосе принципиально не будет. Потому что в динамике любое явление — лишь промежуточное звено между причиной и следствием. И нет ни добра, ни зла, есть только сменяющие друг друга формы самоусложняющейся материи, которые равнозначны уже потому, что когда-либо существовали и хорошо выполняли стоящие перед ними задачи.

Космоса людей не будет. Будет космос машин. И это хорошо и справедливо.

Часть первая

Моя совесть

Смерть сидит передо мной в пиджаке и при галстуке. Ни косы, ни человеческих черепов, ничего такого, что я ожидал бы увидеть, если бы вообще мог ожидать встречи с ним. Но он явился неожиданно, как и полож