.
Бессмертный Юбилей в Омске
Летний зной, веселый ветер,
И дорога к звездам ярким,
Юбилей Поэта светел,
И для всех для нас подарком
Эти чудные мгновенья
И всегда живые строки,
Вдохновенье, вдохновенье,
Сонм прелестниц, слог высокий
И в бокалах пунш томится,
И спешат, как прежде гости,
Вся природа веселится,
И никто не знает горесть.
Только тот француз надменный,
Уходящий от расплаты,
Это Пушкин вдохновенный,
О судьбе его заплакал.
И скрывая боль Татьяны,
Об Онегине хлопочет,
И июньский полдень пьяный
Отпускать его не хочет.
Все легенды и портреты
Так прекрасны, так печальны,
На Руси ее поэты
Остаются в лоне тайны.
И над ними на пирушке
Молод и задирист снова
С нами вдохновенный Пушкин,
Дарит нам покой и Слово…
Юбилей Поэта светел,
Стал для всех для нас подарком.
Летний зной, веселый ветер
И дорога к звездам ярким.
И стихов его истома,
Остается в сердце, знаю.
Как легка, как невесома,
Вместе с ним дорога к раю..
Погасло солнце. Ночь казалась адом
Погасло солнце. Ночь казалась адом,
А на рассвете грянет та дуэль.
— Не надо, Пушкин, я прошу, не надо.
Ведь пуля прилетает прямо в цель.
А он смеется, князя прогоняя,
И не решаясь от судьбы уйти,
И будет с ним так ласкова другая,
Елизавета, как его спасти…
Что эти страсти, если на рассвете
Он может нас покинуть навсегда.
И Баратынский темен, не ответит.
И догорит последняя звезда,
И вот тогда князь Петр, прозревая,
Готов на все, и пусть спасенья нет…
Все связи и все ссоры разрывая,
Его спасает, слишком ал рассвет.
Печали, ссоры, это все пустое,
Императрица молча кофе пьет,
И Пушкин вдаль уходит за другою.
И Вяземский его опять спасет…
Но сколько можно ссориться со всеми,
Прости ему, ведь он большой поэт.
И неуклонно пронесется время,
И понимают, что спасенья нет.
И на челе его печать расплаты,
Не снятся сны, реальность так мрачна,
Она ни в чем, ни в чем не виновата,
Любовница, подруга и жена.
А князь устал мирить его с другими,
Не понимает ничего Дантес,
Чужой среди чужих, и это имя,
Уносит ветер в бездну, он исчез…
Он растворился среди муз и песен,
Жизнь больше не прельщала, не звола,
Печаль осталась, мир иллюзий тесен,
И по нему звенят колокола
Век золотой закончится кошмаром,
И никого на призрачном пути.
Гусар ярится, следом за гусаром,
Они шагают в бездну, нет пути
— Не надо, Пушкин, я прошу, не надо.
Ведь пуля прилетает прямо в цель.
Погасло солнце. Ночь казалась адом,
А на рассвете грянет та дуэль.
Вы правы, Пушкин, осень. Листопадно
Крадется осень по верхушкам кленов,
Даря нам вдохновения уют,
Как радостно и горестно влюбленным
Остаться на аллее темной тут
И видеть, как старательно украсят
Лес берегини в золотой наряд,
Вы правы, Пушкин, осень- это праздник,
Очей очарованье, нежный взгляд.
И тайна снов багряных, и смятение
Пред прелестью парящего листа,
А что еще останется? Сомнение,
Что в жизни золотая полоса.
А что еще останется? Тревоги,
И кажется, что где-то в вышине,
К нам тянутся с небес родные боги,
О, осень, осень — это сон во сне…
Когда душа, забывшая о боли,
Готова все понять и все простить,
Крадется осень, принимая с боем
Тот летний зной, там так легко парить.
Стихов творенье, радостно и смело
В урочный час опять дышу и жду,
Когда же кот легко и так умело
Поведает про радость и беду.
Пусть Лукоморье в золоте утонет,
И станет частью мира и судьбы,
А это осень дивная сегодня,
Нам дарит сказки, песни и грибы.
Как радостно и горестно влюбленным
Остаться на аллее темной тут,
Крадется осень по верхушкам кленов,
Даря нам вдохновения уют.
№№№№№№№№№№№№№№
Пахнут Болдинской осенью сны
Пахнут Болдинской осенью сны мои снова,
И в печали лесов золотистая мгла,
Бродит гений в тумане, и мира иного
Проступают черты, в завитушках письма.
В силуэтах прекрасных другая эпоха,
И неспешная речь в очертаньях равнин,
Это осень пьянит, и взлетая высОко,
Остается поэт с ней один на один…
Отступают в тиши и дела и заботы,
Только музы и свечи парят в вышине,
В этой Болдинской осени я отчего –то
Заблудилась, и снова там сон, и во сне
Бал последний стихал, обрываются звуки,
Ничего не осталось, уют и хандра,
Золотистое яблоко, горечь разлуки,
И понятно, что в вечность сбираться пора.
Он стоит в тишине этой дивной и сонной,
И не с нами уже, и не с ними еще,
Остается и брошенным здесь и бездомным,
Только осени свет, и вниманьем польщен.
Он уходит куда-то и тает, и тает,
Никого ни друзей, ни любимых, ни снов.
Дивно там, в тишине проступает Наталья,
Лизавета и Аннушка видится вновь.
Только кажется будто бы масло разлито,
Золотистые краски беды и тоски,
Бал закончился, чувства и мысли убиты,
Ранней осени свет, в том полете строки.
Бродит гений в тумане, и мира иного
Проступают черты в завитушках письма.
Пахнут болдинской осенью сны мои снова,
И в печали лесов золотистая мгла.
Хранитель света Сон о веке золотом
В лунном свете замок утопает,
И летят ночные мотыльки
К люстре, где она еще сыграет
Эту песнь и тоже улетит.
— Будет бал, вы слышали, мой милый,.
Император грустен так и нем.
Только страсти бешеная сила,
Только звать меня назад зачем?
Говорят, безумец, он стрелялся,
Гению прощают все опять.
И ко мне он в полночи являлся
А просил, о чем? Да как мне знать.
Я ему велела отправляться.
Я устала от внезапных мук.
И во сне он будет мне являться.
О, мой милый, мой далекий друг.
В лунной свете около рояля
Замирает, гибкая спина,
А лица ее я не узнаю.
Не увижу как же там она
Хороша была, смела, крылата,
Покорила этот высший свет.
И ушла растерянно куда-то.
А поэт? Дуэль, да он поэт,
И терпеть не станет, и пророчить
Он умеет, что ему хандра.
Он стихи напишет этой ночью.
Чтобы утром прохрипеть: — Пора,
И растает где-то и оставит
Лишь долги и дивные стихи.
Женщина корить его не станет.
И соната Лунная звучит.
И опять над миром, как расплата.
Страсть, и молний ярких дикий свет.
И дуэль, остановись, куда ты?
Поздно, ангел мой, убит поэт.
И в порыве бешеного вальса
Не могла поверить в то графиня
И шептала, но кому: — Останься.
Он меня вовеки не покинет.
Пирушка у Станционного смотрителя
И пусть закат играет в бликах странных,
И пусть на небе очертанья звезд,
Пируем мы, знакомый полустанок,
Смотритель старый чаю нам принес.
И бесы за окном все вьются, вьются,
И улетают навсегда во тьму.
Скажите, Пушкин, там вам воздаются
Все почти иль горе там уму,
А здесь о вас забывшие поэты,
Пью сладких мед своих наивных грез,
И бездари безумные воспеты,
И премии даются им всерьез.
Не о таком ли вы тогда мечтали,
Стреляясь, забывая про покой,
Когда они, делившие медали,
Фальшивые, влекли нас за собой..
Укравший дочь Смотрителя заплатит,
Вы верите, что гений победит,
Ну что же, пожелайте нам удачи,
Пусть снова вьюга бесов закружит.
Пора бы в путь, Смотритель наш вздыхает,
И подает домашнее вино,
Он дочь свою напрасно вспоминает,
Придет лишь на могилу все равно.
Мир странно прост и оттого печален,
Устроив снова пир среди чумы,
Пируют проходимцы здесь ночами,
Метет метель, и в ней незримы мы.
И все, что было, что еще случится,
Останется в плену черновика,
Кто там летит, там бес кружит, как птица.
Поэму пишет легкая рука…
Мы станцию покинули к рассвету.
А он остался, дерзок и влюблен.
И бесы закружились в пене ветра,
Когда реальность превратилась в сон.
Выстрел
Судьба тебя настигнет, час расплаты
Не так далек, как кажется порой,
И выстрел, всполошивший всех когда-то
Противник твой оставил за собой!
О, эта спесь, о эта боль дуэли,
Миг счастья оборвется невзначай,
И ни о чем тогда мы не жалели,
Сейчас чего-то несомненно жаль
Жена бледна, она не понимает,
Откуда и зачем он к вам пришел,
О той дуэли он напоминает,
Как дух возмездья, он тебя нашел.
И вот когда стоишь ты у обрыва,
Не смея ни о чем его просить.
Он усмехнулся, и ушел красиво,
Он отомщен, решившись отомстить.
Тебе же не забыть теперь вовеки,
Вторжение и выстрел роковой,
Казалось свет в очах твоих померкнет,
Но пуля пронеслась над головой.
Он промахнулся вряд ли, я не верю.
Потешил самолюбие на миг,
И удалился, громко хлопнув дверью,
И растворился среди грез своих.
Жена бледна, за все ты расплатился,
Но будет сниться как перед грозой,
Явилась смерть, чтобы снова убедиться,
Что счастлив ты, что ты еще живой
Мистическая метель
Среди дорог неезженых нехоженых,
Летит карета в той метели яростной,
На сказку мир заснеженный похож там
И хочется шагнуть в тот храм для ясности.
Гусар там заблудившийся останется,
И обвенчаться согласится с девицей,
В метели женихом ее оставленной,
И никуда потом она не денется.
А бесы воют, огрызаясь яростно,
И мы с тобою помним те сказания,
Судьба устроит все почти безжалостно,
Но приготовит новое свидание.
И в музыке Свиридова отчаянной
Все повторится, только все изменится,
И встретятся влюбленные нечаянно,
И им самим в те сказки не поверится.
Он говорит: -Женат я, дева милая!
Она ответит: — Да и я ведь замужем,
Вы знаете, метель тогда случилась там.
Она и развела нас всех безжалостно
И вдруг прозренье наступает светлое,
Все сходится, все в жизни повторяется,
Тенистая аллея, песня ветра там.
И не разлукой, встречей все кончается.
На сказку мир заснеженный похож там,
И хочется шагнуть в тот храм для ясности.
Среди дорог неезженых нехоженых,
Летит карета в той метели яростной.
Изгнанник
В Михайловском нынче привольно,
Стрекозы кружатся над ним,
И больше нисколько не больно,
О, этот Отечества дым,
О, эти внезапные строки,
Наполнены нежностью грез,
И небо казалось высоким,
И дуб достает он до звезд.
И нет ни веселых пирушек,
Ни ссор, ни друзей, ни врагов,
Пусть мир тот привычный нарушен,
Но кажется страстью любовь.
И только поэмы истоки,
Глухой Баратнского смех,
И только летящий высоко
Тот ворон страданья предрек…
Но это потом, а сегодня,
Той радости светлая блажь,
И голос крестьянки и полдень,
И Музы веселый шантаж.
Он все это с радостью принял,
И больше не хочет туда,
В чванливый и темный тот Питер,
Где будет сума и беда.
И конь в бесконечность несется,
И вкусен у нянюшки квас,
И так Баратынский смеется,
И Велес хранит снова нас..
Там остров Буян замаячит,
Но выйдет из леса Дантес,
И тихо старушка заплачет,
И эхом ответит ей лес.
14 декабря День Рождения Зинаиды Волконской
Когда царят богини во дворцах,
Так дивно укрощая высший свет.
Тогда поэты позабыли страх,
И императорам покоя нет.
И лишь они порхая и царя,
Нас вдохновляют, покоряя мир,
И где-то там в тумане тень ея.
Проносится беспечяная над ним,
Теряется в метели и опять,
Является о времени забыв,
Пред нею все склоняются, взлетать
Она способна, мир тот так красив,
Что хочется за Пушкиным сказать
О том, что не померкнет этот свет,
И вновь ее лучистые глаза,
Сквозь время и пространство столько лет
Ласкают мир, и странный этот миг
Ее рожденья и ухода вдаль
Отметит гений в письменах своих,
Нам оставляя нежность и печаль.
Княгиня не покинет нас и впредь,
И век златой осветится на миг.
Наверно снова надо умереть,
Чтобы воскреснуть, и она парит.
О птица Феникс пушкинских времен,
Там гении и музы хороши,
И снова о княгине дивный сон,
В наш скорбный век, в реальность поспешит.
И та Россия всех иных милей,
Пока ее красавицы живут,
И в день рожденья пропоет метель
Те строки, те восторги, тот салют.
Тогда поэты позабыли страх,
И императорам покоя нет.
Когда царят богини во дворцах,
Так дивно укрощая высший свет.
За час до дуэли. Остановить Дантеса
Ночь ПЕРЕД ДУЭЛЬЮ.
Старик никак не мог заснуть, все перепуталось в голове у него, он пытался вспомнить и не мог то, что было тогда, он даже не помнил, зимой или летом состоялась эта проклятая дуэль. Ему все время казалось, что она была после грозы, снег таял в памяти его, он никак не верил в то, что это было зимой.
Гроза, молния, какой-то древний бог, император, его взгляд, которого не мог выдержать никто, и все-таки он шел стреляться, чтобы разом покончить с оскорблениями, клеветой, спесью. Его останавливали прежде друзья поэта, дуэль откладывали, но никто не мог ее отменить ни тогда, ни потом, но на этот раз она не могла не состояться, потому что эти двое уже замучили друг друга, и оставалось только найти какой-то выход из этого дикого положения.
И все остальные как-то сникли и отступили, они не могли и не хотели больше бороться. Тогда все и свершилось.
Он вышел в сад и улыбнулся зло,
И зарядил спокойно пистолеты,
Полюбовался на косой излом
На облаке и усмехнулся: «Где ты».
Но дама в черном молча подошла
И пристально в глаза его взглянула.
И словно душу охватила мгла,
И пелена дождя, и в громе гула…
И гуле грома снова слыша весть.
Молчал уже растерянно полковник.
А император оказался здесь.
И рядом встал, он этот взгляд запомнит.
— Остановись, скажи мне, что с тобой?
Какая блажь, какая боль упрямо
Тебя терзает, вечная любовь
Или уже совсем другая драма.
А он молчал, и молния во мгле
Сверкнула так, что мигом ослепила.
И шар какой-то полетел к земле.
Бунтарь во мгле опять увидел Дива.
Все это было, чародей и тьма.
И жизнь иная в этой проступает,
И кажется, что там судьба сама
Как молния отчаянно сверкает.
