Наталия Александровна Иченко

Маленькие истории больших девочек

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Наталия Александровна Иченко, 2018

«Маленькие истории больших девочек» — сборник подлинных клиентских историй, которые стоит прочитать каждой женщине, независимо от возраста. Книга погрузит вас в тонкий мир душевных переживаний и чувств маленьких дочек и взрослых мам. Каждая история заставляет сопереживать, делая нас чуточку добрее и отзывчивее. Автор выбрал такую интонацию, которая не оставит вас равнодушным и напомнит, что нужно с осторожностью и состраданием относиться к тем, кто более уязвим перед вами.

12+

ISBN 978-5-4496-0438-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Маленькие истории больших девочек
2. ВВЕДЕНИЕ
3. Похожая на мальчика
4. Мокрые снежинки
5. Пирог с запахом корицы
6. Мой ребенок не будет ни в чем нуждаться
7. Запах мимозы
8. Мама, пожалуйста, улыбнись
9. Хочу заснуть с тобою, мама
10. Прости меня, мамочка
11. Ведь это всего лишь конфеты…
12. Я сама справлюсь — успеешь еще
13. Она ж в отца…
14. Ты многому меня научила
15. Мама, как ж ты мне нужна
16. Теперь уже моя тишина
17. Фломастеры с блестками
18. Мир через окно
19. День, который уже не вернуть
20. На долгую память
21. ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Эта маленькая книга — личные истории моих клиенток, которыми они делились со мной. Каждый из рассказов, на мой взгляд, бесценен и, несомненно, может быть полезен для любой женщины (будь вы мама или дочь, которая однажды тоже станет матерью).

Так как я сама дочь и мама взрослой дочери и не понаслышке знаю, какими счастливыми могут быть эти отношения, и сколько сложностей встречается на этом пути, книга с рассказами про маму и дочку кажется мне очень личной и трогательной.

Каждая история из этого сборника отзывалась в сердце и трогала до глубины души. Рассказы моих клиенток стали их уникальным, проникновенным Соло с детскими воспоминаниями, болью и радостью. Они делились очень сокровенным, очень личным — крошечными эпизодами из своего детства. Каждый такой эпизод оставил глубокий отпечаток в их памяти и влиял на их жизнь в настоящем. Незначительная для взрослого ситуация во много определила дальнейшую жизнь ребенка.

Что есть более значимое, чем отношение матери к ребенку? Еще до появления малыша на свет мама становится для него вселенной. И даже когда она уходит из жизни ребенка, тот продолжает общаться с этим миром по тем же законам, по которым он общался со своим самым близким человеком — своей мамой.

Дочери — не просто продолжение матери. Они — продолжение рода. Именно дочери будет рожать следующее поколения и создавать жизненный сценарий уже своим детям и внукам. От них зависит, каким будет будущее всего человечества.

Каждая ли женщина отдает себе отчет в том, как сегодня, через воспитание своей дочери, она влияет на то, каким будет наш мир завтра? Насколько мы, женщины, понимаем, какой силой обладает наше материнское слово? Как оно может «убить» ребенка, разрушить его внутреннее «Я» или вдохновить на победы и успех в будущем? Осознаем ли мы, насколько наши дети ориентируются на нас и наше одобрение и как уязвимы перед нашей критикой и осуждением, да и в целом перед нами: большими, взрослыми и сильными.

Несомненно, все мамы хотят быть «хорошими», но не всегда знают, как это сделать, и самое печальное — часто не понимают ответственность. Ответственность не только перед своим ребенком, но и перед целым поколением. Потому что мы передаем нашим дочкам то, что умеем сами, а они в свою очередь передают это нашим внукам.

Женщины — носители генетической информации, хранители семейной памяти и традиций, они создают ту среду, философию, устанавливают порядок, который будет править миром. Вселенная уже поддержала нас тем, что одарила способностью создавать жизнь, поэтому кредит доверия, который она нам дала, нужно оправдать.

Я надеюсь, что эти жизненные истории героинь тронут вашу душу так же, как и мою. Возможно, какие-то отзовутся в сердце, и в памяти всплывут ваши детские сюжеты. Быть может, почувствовав чужую боль в этих маленьких историях, вы не совершите подобных ошибок и пересмотрите свои отношения с дочерью: поймете, когда бываете не справедливы к ней, холодны или же перегибаете палку в безусловной любви.

А может быть и такое, что вы увидите в этих историях свою маму и вам удастся простить ее или, наоборот, вы разрешите себе позлиться на нее, что тоже будет полезным для вас. Главное, чтобы эта книга подтолкнула вас задуматься про отношения мамы и дочери и вдохновила изменить ваши отношения с самым близким человеком, сделать их счастливыми, наполненными и гармоничными.

Каждая история — это отдельный мир, пусть маленький, но очень глубокий. Я изменила имена героев и написала к каждому рассказу свое пояснение. Ведь самые большие ошибки в воспитании происходят от незнания психологии. Мамы растят своих дочек, часто находясь под влиянием социальных установок, в «тумане» страхов и тревог, без понимания, как любить, как правильно воспитать, как вырастить из дочери свободную и счастливую женщину.

Трогательного и чувственного вам прочтения!

Похожая на мальчика

В детстве мечтала быть снегурочкой на утренниках, но выбирали всегда не меня, а девочек с длинными волосами — у снегурочки ведь должна быть коса. А у меня была короткая стрижка, как у мамы. Она сама меня стригла и говорила, что так волосы не будут лезть в глаза. Я с завистью смотрела на других девочек: какие у них были заколки, высокие хвосты, и мне хотелось так же.

Помню девочку, кажется, ее звали Полиной, с кудрями, как у Мальвины, и она всегда ходила с распущенными волосами. У нее была очень красивая мама, в нарядных платьях, и от нее вкусно пахло духами. Моя мама выглядела обычно — она работала в больнице, я хорошо помню ее белый халат, коротко подстриженные ногти и волосы, запах лекарств. От того мне было удивительно видеть яркий маникюр и кольца на руках мам других девочек. Они мне казались необыкновенно красивыми.

Часто играя с куклами, я представляла себя принцессой, а когда вырасту, то буду вот такой же красивой, как мама Полины. Когда никого не было дома, сплетала из лент косу и надевала на голову — «коса» должна была доставать до пола. Я бегала по комнате и наблюдала, как моя «коса» скользит по полу — счастью не было предела. Всегда хотела длинные волосы и не понимала, зачем мама меня стрижет раз в полгода — ведь так они не вырастут.

В 5-м классе я впервые отказалась стричься. Мама была непреклонна — она через день уходила на дежурства и утром некому была заплетать мне волосы. Я кричала, что смогу все делать сама. Тогда вмешалась бабушка и мама сдалась.

За год волосы отрасли чуть ниже плеч. Косички еще не получалось плести, и я ходила с распущенными волосами, несмотря на замечания мамы, что это неопрятно.

И однажды, помню, это было летом, мама варила варенье, и я склонилась над кастрюлей, чтобы попробовать его ложкой. Мои волосы окунулись в горячее варенье — плечи, шея и платье — в сладком было все. В этот же день меня подстригли.

Никогда не забуду, как сидела на стуле и видела сквозь слезы, как пряди, которые я отращивала год, летели на пол. И мамины слова, что вот вырастешь, тогда и ходи как хочешь. А лохмы у девочки — это не красиво. Девочка должна быть опрятной.

Девочка выросла. Теперь это красивая женщина с роскошными русыми волосами до пояса, которые она никогда не собирает в хвост или косу. Коллеги с завистью смотрят на ее идеально гладкие волосы и могут лишь догадываться, сколько времени занимает уход за ними. Отношения с мамой нормальные — они регулярно видятся, и мама смирилась с ее распушенной копной. Вот только обида, зародившаяся в тот злополучный летний день, так и осталась глубоко в сердце. И фотографии школьных лет уже выросшая девочка смотреть не может — там она единственная в классе, похожая на мальчика, с бантом на макушке.

— — — — — — —

Воспитывая дочь, мы часто не понимаем, а иногда не соглашаемся с разницей в наших с ней интересах, потребностях, стремлениях. Мама является главной фигурой для девочки. Маленькая дочка перед ней уязвима, не может защитить и отстоять свои интересы. Лишая чего-то ценного, мы лишаем дочь какой-то части ее «Я» и недооцениваем последствия своих действий.

Мама в этой истории могла действовать из лучших побуждений: чтобы было удобно, эстетично, возможно, у нее была другая идея (мы не можем про это знать).

А быть может, она подавляла свою женскую часть и уничтожала ее в своей дочери. О причинах поступка можно только догадываться. Но какой бы ни был ее мотив, результат остался таким, какой он есть — обида, пронесенная сквозь годы. Будьте чуткими к своим детям. Уважайте их интересы. То, что вам кажется пустяком, для вашей маленькой дочери может быть очень значимым.

Мокрые снежинки

Всегда любила наблюдать, как мама наряжалась и собиралась в гости. Я обычно вертелась рядом — мне нравилось перебирать ее коробочки с косметикой, флаконы духов, украшения. И с придыханием ждать, когда она мне красиво заплетет волосы, наденет платье и мы с ней нарядные пойдем гулять.

И вот как-то в выходной она еще с утра накрутила волосы на бигуди, и я обрадовалась: мы куда-то пойдём. Я все время крутилась возле нее, чтобы ничего не пропустить. Мама сказала, что идет на девичник и детей туда не берут. А мне так хотелось с ней пойти.

Но мама твердила, что не может меня взять. Там собираются только взрослые, красивые женщины, там не будет ни одного ребенка. Вот когда вырасту, то тоже буду ходить на такие вечеринки.

Но я не унималась, ныла и мама сдалась. Сказала, что возьмёт меня, если я сама оденусь — она не успевала меня нарядить. Я ринулась к шкафу со своими вещами. Слышала, как мама ходит по комнате и, как мне казалось, неспешно одевается. Мне хотелось во всем ее повторять.

Уже натягивая колготки под платье, услышала, как мама в прихожей застегивает сапоги, и крикнула ей: «Подожди меня, мамочка, я уже готова». Мама ответила, что ждет меня во дворе. Помню, как путались волосы в расческе, и я с силой их дергала, чтобы быстрее расчесать. Помню, как не получалось надеть тесные зимние сапоги. А куртку я застегивала впопыхах, и, уже выбегая во двор, увидела, как закрывается калитка.

Я стояла растерянная и озиралась по сторонам. Мама ушла без меня. Никогда мне не было так обидно, внутри словно все оборвалось. Даже не знаю, сколько я так простояла. Помню только, как снег падал мне на лицо, и я была вся мокрая — от слез и снега.

Потом вышла бабушка и увела меня зареванную домой. Заплела мои растрепанные волосы, что-то рассказывала. Но я ничего не слышала. Перед глазами застыла эта картинка: как закрывается калитка, я стою… и эти мокрые холодные снежинки, которые падают и падают мне на лицо…

Героиня этой истории больше не доверяла никому. Страх быть покинутой и обманутой преследовал ее долгие годы и стал для нее проблемой. И на снег она до сих пор реагирует негативно — вид тихо падающих снежинок не вызывает у нее привычной всем радости.

— — — — — —

Мамы часто не знают, что делать с плачущим ребенком. Родительская безграмотность подталкивает их прибегать к обману, хитрости и запугиваниям, чтобы успокоить дочку: «скорее выбегай — я тебя жду», «побежали домой — там ждет сюрприз», «если не перестанешь плакать, тебя заберет бабайка» и пр. Такие уловки могут стать достаточно травматичными. Думая, что таким образом возможно отвлечь дочь от слез, мамы делают ей только больнее.

Пирог с запахом корицы

Когда мама с вечера доставала большую миску с антресоли, я уже знала — завтра будет м-м-м… Этот доставшийся нам от бабушки эмалированный таз использовался в одном случае — мама замешивала в нем венское тесто для пирога.

Готовился такой пирог всего раз в год — на папин день рождения. И даже не знаю, чего ждала больше — когда соберется вся семья, приедет крестная и моя сестра или когда мама будет готовить это ароматное тесто.

Мама просыпалась рано утром и говорила, что тесто «чувствует» настроение — подходить к нему уставшей или расстроенной нельзя, вкусно не получится.

Для теста она заранее покупала домашние яйца, молоко и сметанку — такую, что б как сливки лилась. А я уже ждала ее с горбушкой хлеба: пока сдоба будет подниматься, я остатки сметаны намазывала на хлеб и прихлебывала чаем, сидя на кухне рядом с мамой.

Тесто должно было подняться трижды. Но иногда оно поднимало крышку и мне нравилось, как мама, спохватившись, деревянной лопаткой замешивала его обратно, приговаривая «про тесто на пороге»…. А потом начиналось таинство: из шкафа доставались цукаты, мускатный орех, кардамон, ваниль. Мама ловко отмеряла каждую пряность, и по дому разносился дивный аромат.

Особенно мне нравилась корица. То ли зимой она пахнет по-особенному, то ли именно в папином пироге она вкуснее, но этот коричный шлейф создавал у меня ощущение праздника, зимы и счастья.

В приготовлении пирога участвовала вся семья, даже дедушка шел колоть орехи. А мне доверяли самое важное — раскатывать тонкие полоски из теста для украшения. Я их еще по краю нарезала маленьким ножом и делала завитки. Мама стояла рядом, в переднике, и хвалила меня, когда я ровно укладывала полоски теста. Этот момент был самый волнительный — ведь мы делали это для папы, ему должно понравиться. Я, затаив дыхание, украшала верхушку пирога и почему-то всегда волновалась, вдруг получится криво. А когда приходил папа — большой, шумный, пахнущий морозом и улицей — мы уже с ним вместе ждали. Нет, не пирога, а маленькие булочки, которые мама лепила из остатков теста — они пеклись быстрее, и мы с папой тягали их еще горячими прямо с противня и ели, запивая вишневым компотом…

— —

Любые семейные традиции дают чувство безопасности, уверенности и формируют здоровую близкую привязанность у ребенка. Для девочки, как продолжательницы традиций и хранительницы очага, это особенно важно. Именно у мамы этому учится дочь. Ощущение принадлежности к семье как раз дает девочке базовое доверие к миру, другим людям и самой к себе в первую очередь.

Мой ребенок не будет ни в чем нуждаться

Дочку растила сама. Ее появление стало для меня настоящим чудом, и я пообещала себе и ей, что сделаю все для ее счастья, мой ребенок не будет ни в чем нуждаться.

Всегда старалась выбирать для нее лучшее — игрушки, одежда, спортивные секции, частный детский сад, затем престижная школа. Все, что мне хотелось в моем детстве, я покупала ей.

Чтобы обеспечить нас, приходилось работать с утра до ночи — брала подработки. Ну как я могу сказать своей малышке, что мы не пойдем в зоопарк или детский центр, потому что у меня нет денег? Ну какая я мать после этого?! Для кого же мне еще стараться, живем-то мы ради своих детей. Тем более кроме меня у нее никого нет, с ее отцом отношения не сложились.

Правду говорят, маленькие детки — маленькие бедки, большие детки — большие расходы на одежду, смартфоны, карманные деньги. Дочке было лет 12, когда я впервые поняла, что не тяну. Покупать каждый год новый дорогущий смартфон, планшетник мне стало сложно. Не успевала оплатить рассрочку за одного, как дочка же просила на день рождения новую модель.

Походы за одеждой стали настоящим квестом — пока она не объездит все магазины города, не купит. Ей нравилось наряжаться, смотреть видео фэшн блогеров и создавать себе целые образы. Даже как-то сказала, что хочет после школы пойти учиться на дизайнера одежды. Мы стали смотреть школы дизайнеров, где можно получить качественное образование. А я уже примерно посчитала, во сколько мне обойдется ее обучение. Придется поднатужиться!

И тут мне коллега предложила поехать на Новый год в Великий Устюг. Такой сюрприз для дочери — поехать в резиденцию Деда Мороза на праздники. Я оформила кредит, купила путевки и уже была в предвкушении — неделю кататься на санках, гулять по старому городу. Красота! Прихожу домой: Мила, мы едем к Деду Морозу! — Куда? — В Устюг. — Какой еще Устюг, ты издеваешься? У меня уже планы, мы с девочками договорились. Хоть бы меня предупредила.

И мой ребенок ушел в себе в комнату, как будто я ей предложила ехать в деревню картошку сажать. А потом, когда она погуглила фотографии города, так вообще скривилась. Мол, меня друзья засмеют за такой стремный отпуск. Все едут в Сочи на лыжах кататься или в Таиланд. А мы в какой-то Устюг тараканов кормить, да еще со старыми тетками. Я тебя об этом не просила. Лучше дома с подружками останусь.

И это ее лицо.., такое пренебрежительное. Отвращение, которое на нем было, до сих пор не оставляет меня в покое.

Мне было так обидно. Я давно заметила, что она не любит со мной фотографироваться, куда-то ходить вместе. Как будто стесняется. А теперь отказалась ехать в отпуск со мной. Я, конечно, понимаю, что у нее сейчас подростковый возраст, они друг перед другом хвастаются. А я не модная мама. Говорили мне подруги, что не нужно о себе забывать, не класть себя на алтарь любви к ребенку… Грустно мне от всего этого…

— — — — — — —

Слепая безусловная любовь мамы, как ни странно, очень вредна для воспитания. Она не учит дочь ценить и быть благодарной, а формирует потребительское отношение сначала к матери и потом, что самое опасное, к окружающим. Дочь вырастает с идеей, что все ей должны: мужчины, коллеги и в целом мир. Такая философия приводит к неизбежной встрече с другой реальностью и, как следствие, к разочарованию, злости и хронической неудовлетворенности. В этой ситуации две несчастных судьбы: мама, которая лишала себя всего во благо дочери, и дочь, которой эта всеобъемлющая материнская любовь не принесла счастья.

Когда вы любите ребенка, не забывайте про себя. Только через это вы сможете удерживать баланс. Если вы хотите, чтобы ребенок вас любил, научитесь любить себя в первую очередь!

Запах мимозы

С чем у меня ассоциируется 8 марта? С запахом мимозы и папой. Как он мне, еще совсем маленькой, всегда приносил отдельный букет цветов.

Папа уходил рано утром и возвращался с букетом тюльпанов для меня и большой охапкой мимозы для мамы. Мне нравилось снимать с них тонкие резиночки и наблюдать, как они раскрываются в тепле комнаты. А мама оставляла это огромный букет мимозы на целый год до следующего 8 марта.

В этот день папа всегда отвозил нас с мамой в большой магазин, и мы часами там пропадали. Как я обожала такие походы: вокруг суетились другие красивые женщины, и я наравне с ними тоже нюхала духи, рассматривала коробочки с косметикой, говорила маме, какие мне нравятся.

А потом мы обязательно шли в детский отдел и что-то покупали мне. И чуть позже, совсем как взрослые, сидели в кафе и пили чай с пирожными. К нам приезжал папа, забирал нас с большими пакетами и мы, нарядные и счастливые, ехали в гости к бабушке с подарками и цветами. А там уже нас ждал накрытый стол и всегда веточка мимозы в вазе. Этот тонкий свежий запах отпечатался в моей памяти и ассоциируется с праздником, бабушкой и нашими посиделками на кухне.

Каждый год я приношу с работы охапку цветов — от коллег, клиентов. Букеты тюльпанов уже дарит нам с дочками муж. И я всегда прошу его захватить ветку мимозы. Без нее для меня 8 марта какое-то не настоящее. Да, мы, женщины, не всегда понятны — радуемся веточкам мимозы больше, чем букету голландских роз…

— — — —

Умение быть женщиной у девочки формируется с раннего детства, и примером для нее является женственность мамы. Подарки и цветы от мужчин (папы, дедушки, дяди), интимные секреты, совместные походы по магазинам, разговоры за чашкой кофе в кругу женщин — все это дает маленькой девочке ощущение принадлежности к женскому миру. Маме очень важно показывать дочери свою женскую сторону, вместе организовывать совместный досуг, тем самым знакомя ее с этим таинственным девичьем миром, чтобы во взрослой жизни девочка не могла сказать: «Я не знаю, как это — быть женщиной».

Мама, пожалуйста, улыбнись

Улыбка моей мамы нравилась всем, ее друзья всегда говорили: «Твоей улыбкой можно завоевать мир». В нашем доме часто собирались мамины подруги, я обожала их посиделки на кухне, мамин смех и улыбку.

Помню, как однажды пришла со школы и увидела маму, стоящую у окна. Мама молча смотрела в пустоту, даже ее лицо мне показалось другим — чужим, холодным, неестественно серым. Я сразу поняла: что-то случилось. Но почему-то не решилась ее спрашивать. Я погладила ее руку, обняла, посмотрела ей в лицо — мама не реагировала, как будто меня не было рядом. Мне стало страшно. Я начала вспоминать — может, я что-то натворила и забыла, а может, что-то с дедушкой. Мама молчала, и это было невыносимо для меня. Потом пришла крестная и уже она мне сказала, что дедушки, который до этого долго болел, больше нет. И что маме сейчас очень больно, и чтобы я ее пока не донимала вопросами.

Было много суеты, звонки, приходили мамины подруги — помочь, поддержать. Но мамин смех больше не доносился из кухни, только тихий голос. Я слышала, как они говорили, что нужно жить дальше, про то, что хороши бы поехать куда-нибудь, отвлечься. Я с придыханием ждала, что мама вот-вот очнется и станет прежней — веселой, улыбчивой, полной жизни. И мы, правда, поедем с ней в путешествие. Но мама как будто уснула. Я старалась радовать ее как могла — помогала по дому, сама делала уроки, рисовала для нее, помню, даже завтрак пыталась готовить. Мне казалось, что если я буду хорошо себя вести и не докучать вопросами, то ей станет легче и все будет, как раньше. Но как раньше уже не стало, никогда, сколько я ни старалась. Мама совсем не рассказывала ни о чем, а если и спрашивала меня, то скорее машинально: что я буду есть, как дела в школе. Со временем я привыкла к такой «новой» маме, но мне так хотелось, чтобы вновь вернулись те вечера с ее подругами, смех и шутки. И мамина улыбка.

Уже став взрослой, я до сих пор испытываю ностальгию по тем временам и мне жаль, что она не смогла набраться сил, поговорить со мной о дедушке, поплакать и жить дальше. Я даже злюсь на нее за то, что она будто забыла, что у нее есть я. Ведь мне так не хватало ее — чтобы она слышала меня, поддерживала, была рядом не механически, а по-настоящему, как она когда-то умела.

— — — —

Когда мы грустим, мы можем настолько закрыться от мира, что перестаем видеть других людей. Забываем, насколько мы важны для близких и что они страдают он нашего невнимания. А для маленькой девочки мама — это целый мир. И когда этот мир от нее закрывается, ей очень страшно. Более того, в такие моменты у ребенка может возникнуть чувство вины — что она сделала что-то не так, и именно поэтому мама грустит.

Будьте бережными к тем, кого любите. Как бы не было плохо, не забывайте, что вы являетесь целой вселенной для вашей дочери.

Хочу заснуть с тобою, мама

Нас в семье было двое: я и мой старший брат Стас. Мама всегда старалась все делить поровну между нами и относилась к нам одинаково: ругала за провинности, хвалила за заслуги.

Брат был хоть и старше, но я во всем стремилась ему не уступать, не бояться, не быть плаксой. И даже когда упала с его велосипеда, и мне было больно и страшно, я не побежала домой жаловаться, хотя очень хотелось. Я знала, что мама не кинется меня жалеть, а наоборот, скажет, что сама виновата — ездить надо по дорожкам, а не где попало. А от брата могла еще и отхватить за то, что взяла его велосипед.

Мы жили дружно, и я очень благодарна родителям за все, что они нам с братом дали. Отец всегда поддерживал мои занятия спортом, привозил игрушки, а мама старалась сделать все, чтобы дать нам хорошее образование. Но мне не хватило одного: маминого тепла и объятий. Знаете, как фильмах показывают: эти уютные семейные посиделки, когда все обнимают друг друга, поздравляя с праздниками. Нет, у нас были и праздники, и подарки, но чтобы заснуть, обняв маму — такого не было.

Помню, даже когда маленькой я прибегала и обхватывала маму руками за пояс, она гладила меня по голове и мягко отстраняла от себя. И мне было очень обидно, как будто она не любила меня в тот момент.

Уже став взрослой, я поняла, что в нашей семье просто было не принято проявлять чувства в тактильной форме. Семья была простой, рабочей и родители не знали ничего про тактильные чувства. Они выражали свою любовь так, как умели — через действия.

Но тот «тактильный голод» остался у меня с детства. Видимо, поэтому своих детей я «не выпускаю из рук», как говорит моя мама. Я люблю, когда дети залезают ко мне в кресло, и пока мы смотрим мультики, я глажу их по маленьким спинкам. Обожаю заплетать дочери волосы, обожаю, когда младший сын подбегает ко мне, обнимает меня за ногу, стоит пару секунд и убегает играть дальше. Я успеваю его обнять и чкмокнуть в макушку.

Но когда мы приезжаем с детьми в гости к моим родителям, отец всегда бурчит, что я так избалую ему внуков, а мама… Мама проявляет свою заботу и любовь через свежевыпеченные пирожки и вязаные носки. Я знаю… Знаю, что мама очень любит нас, ждет, готовится к приезду внуков. Только до сих пор, когда я захожу в дом, пару секунд возникает пауза и неловкость — я так хотела маминых объятий, а вот сама первой обнять не могу.

— — — —

Телесный контакт является первым и самым значимым контактом матери и ребенка. Он дает ощущение безопасности и максимальной близости для малыша. Он крайне важен не только в первый год жизни, но в дальнейшем. Любому ребенку требуются 4 объятия в день, чтобы выжить, 8 — для поддержки и 12 «обнимашек» для здоровья.

Причиной телесной «холодности» могут стать обстоятельства, где мамы стесняются телесных контактов со взрослеющими детьми, либо просто не умеют показывать свою заботу через объятия.

Обнимайтесь чаще со своей дочерью, даже если ей 16, 18 или она уже давно замужем.

Прости меня, мамочка

Я вижу, как мамины плечи устало опускаются, она вздыхает и молча идет на кухню. Я прибежала с танцев и не успела пропылесосить дома, а ведь она утром просила. И чувствую себя виноватой — не выполнила элементарную мамину просьбу, разочаровала ее. Всегда хорошо учиться — чтобы не расстраивать маму, помогать по дому — мама работает, ей тяжело. Я прошу ее покупать мне только самые необходимые вещи, ведь я знаю, как достаются деньги и вижу, что она себе во многом отказывает.

Мама часто рассказывала, как в 16 лет пошла работать и приносила деньги бабушке. После таких рассказов мне было невероятно стыдно, что я уже заканчиваю школу и все еще не работаю, и тем более просить деньги на развлечения и косметику. У моих подруг это как-то само собой получалось. А когда мне дарили деньги на день рождения, я никогда не тратила их только на себя, всегда и маме что-то покупала.

Отец не понимал, насколько маме тяжело и работать, и дом весь содержать. Он часто был в разъездах и говорил, что я главная мамина помощница. Я старалась не докучать ее просьбами помочь мне с уроками, делала работу по дому. Но все равно слышала от мамы жалобы, как она чувствует себя прислугой в доме. Мне все время казалось, что я недостаточно ей помогаю, я могла бы делать больше, чтобы мама мною гордилась и меньше уставала, меньше болела.

Я постоянно чувствовала вину перед ней — за все. Даже за то, что уходила вечером гулять с девочками, оставляя ее одну. И чтобы хоть как-то загладить свою вину, обещала купить по дороге свежий хлеб. Хотя знала, что обречена гулять половину прогулки с этой злосчастной булкой.

Даже сейчас, будучи взрослой, я испытываю не проходящее чувство вины перед мамой. Даже за то, что у меня одежда красивее, чем у нее в ее молодость. Со всех поездок всегда привожу ей вещи и подарки, чтобы хоть как-то извиниться за то, что уехала отдыхать без нее.

Один выходной я посвящаю всегда ей: мы ездим с ней за покупками, я помогаю по дому… Так я хоть как то могу показать, что я благодарна за все, что она мне сделала. И стараюсь меньше рассказывать о своей жизни, но мне кажется, что бы и сколько я ни делала — я никогда не оправдаю ее ожиданий, и любая моя ошибка приносит маме страдания и будто сокращает ей жизнь… Как же я устала от этого!!! И даже если я сильно злюсь на нее за это, потом чувствую еще большую вину. Просто замкнутый круг…

…

Очень часто родители воспитывают в ребенке чувство вины. Вина становится тем инструментом, который удерживает ребенка в «вечных» отношениях с родителями и не дает возможности для сепарации и отделения от них. Манипуляций, которые идут в ход для того, чтобы насильно и крепко привязывать ребенка с самого раннего детства, множество: «ты не любишь меня», «родители — это святое», «мы тебе свои лучшие годы посвятили», «хорошие дети родителей не расстраивают» и т. д.

Как бы ни хотела мама, чтобы ее дочь была всегда рядом, ей придется столкнуться с неизбежностью расставания и психологически отпустить свою дочь. Если этого не произойдет, то у взрослой дочери останется сильная связка с мамой, что будет вредить личным отношениям дочери с мужчинами или формировать у нее психосоматические расстройства.

Ведь это всего лишь конфеты…

Я смотрю на пол и вижу, как катятся разноцветные, словно бусины, леденцы. Я слышу их звон, а потом крик и кто-то больно толкает меня. Это всего лишь конфеты, если бы не одно «но».

Мне 11, и мы стоим в очереди на кассе. Я рядом с мамой, разглядываю полки с игрушками, конфетами и шоколадными яйцами — их всегда много возле касс. Мне запомнилась одна в виде собачки с цветными леденцами внутри. Я взяла ее с подставки, стала рассматривать. Уже не помню, на что я нажала или раскрутила, помню только как эти мелкие леденцы звонко рассыпались по полу и все люди в очереди обернулись на меня. Я замерла с этой пустой игрушкой и россыпью конфет на полу. Очнулась от оглушительного крика кассира, которая вопила: что я натворила, кто это будет оплачивать, убирать все это. Она подлетела ко мне, выхватила игрушку, ударила меня по рукам и оттолкнула от прилавка. Мне стало так страшно, стыдно, хотелось убежать и спрятаться. Казалось, эта кассир будет кричать вечность, она стыдила меня при всех, даже проходящие мимо люди оборачивались на нас. Еще чуть-чуть, и она набросится на меня. А мама молчала. Я посмотрела на нее — она стояла рядом и смотрела так же, как и все эти чужие люди в очереди.

Потом мама извинилась, оплатила продукты и эту злочастную игрушку, уже без конфет. Дорога домой мне казалась нестерпимо долгой — пока мы шли, мама говорила, что я ее позорю, что она не может расслабиться и оставить меня на минуту без присмотра, что сколько раз я тебе говорила…

Я плелась рядом и плакала. Мне было так обидно, хотелось кричать: «Мамочка, я же твой ребенок, почему ты меня не защитила? Я нечаянно, я не хотела, я просто взяла посмотреть. Почему ты позволила на меня кричать и ударить?»

Мама никогда меня не защищала. Если я ссорилась с кем-то из класса, мама извинялась перед учителем, родительницей, а потом выговаривала всю дорогу домой, что ей за меня стыдно, что пришлось это все выслушивать. Еще и выгораживала моих обидчиков. У нее чужие всегда были правы, а я нет. Что бы ни случилось, виновата была я, потому что… не подумала, забыла, была невнимательной, неаккуратной. Теперь я понимаю, что она просто боялась конфликтовать, ей было проще уступить. Но в детстве мне так хотелось, чтобы она защитила мне от всех этих врачей, учителей, соседей…

Как много раз я порывалась ей сказать: «Мама, я всегда хотела, чтобы ты была на моей стороне. Поддерживала меня, что бы ни случилось. Я хотела, чтобы ты любила меня и хорошей, и плохой. Мне важно было знать, что ты меня защитишь, что рядом с тобой мне никто и ничто не страшно. А когда мне страшно, я бы могла прийти к тебе, а ты бы меня обняла и сказала: „Не бойся, я с тобой“».

— — — — — —

Пока ребенок только знакомится с миром, задача мамы — защищать и оберегать ребенка, в том числе и от агрессивности социума. Маленькая девочка беззащитна перед взрослыми и мало понимает про социальные правила и отношениями между другими людьми. Мама является проводником между обществом и дочкой. Одна из самых важных обязанностей матери — ограждать дочку от негативного влияния общества, то есть защищать.

В этой истории люди были несправедливы к девочке, а мама подыграла этому агрессивному обществу, «держа лицо» и забыв о своей главной прямой обязанности. И что самое страшное, она еще и наказала дочь, став для нее таким же несправедливым человеком, как и другие люди из магазина.

Я сама справлюсь — успеешь еще

Спортсменка, комсомолка, умница — это все про меня. Мне было важно все успевать, и чтоб муж был молодец, и дочь отличница. И получилось, что я огородила своих близких от всех домашних забот: чтобы муж не отвлекался на быт и больше зарабатывал, а дочь ездила по кружкам и занятиям, развивалась и брала от жизни максимум. И как-то не заметила, что дочке уже 20. Алина заканчивает институт, у нее большие планы на будущее. Я очень ею горжусь. Только меня стало обижать, что она слишком сосредоточена на себе. Мы с отцом все для нее делаем, обеспечиваем всем, чем можем, интересуемся, как она, что с ней. А она даже не спросит, как у нас дела, как самочувствие. Говорит только о себе, своих задумках, желаниях — куда хочет поехать, что купить, даже не спрашивая о наших планах. Я ей как сказала: «Алин, ты хоть бы спросила, посоветовалась — постоянно ставишь нас с отцом уже перед фактом».

И тут как гром среди ясного неба: ночью меня скрутило так, что под утро вызвала скорую — почечная колика. Выписали лечение и назначили полный покой, запретили любые нагрузки. Для человека, который никогда серьезным не болел, это стало настоящим шоком. Муж был в командировке, и, когда врачи уехали, я попросила дочь не задерживаться и прийти домой раньше — так плохо мне еще никогда не было. Алина ушла в институт, а я задремала после бессонной ночи. Проснулась снова от боли — действие лекарств закончились. И тут я впервые в жизни поняла, что такое остаться одной и без помощи. Даже нет сил встать. Муж написал, что задержится еще на день в командировке. «Хорошо, что дочь уже большая», — подумала я, хоть есть кому еды приготовить. Выпила обезболивающее и снова забылась во сне. Когда услышала скрип двери, обрадовалась.

Алина прибежала, заглянула ко мне в спальню и побежала на кухню. «Ой, а обеда нет? — услышала я из комнаты. — Ты же дома сегодня. Я думала, ты приготовишь». Дочь уже топала ко мне в спальню. «Мам, мне в спортзал через час, я же голодная до вечера буду, а у меня режим».

Так обидно мне еще не было. Мы с отцом все ради нее, а она даже не поинтересовалась, как я здесь. Есть ли у меня еда, нужные лекарства и вообще… Я, конечно, ей высказала все. А потом остановилась и задумалась: а что я обижаюсь?! Я сама не приучила ее заботиться о других. Мне хотелось, чтоб все делалось быстрее, и я хваталась за все сама. Я желала успехов дочери и сама же ей говорила: «Твоя работа — хорошо учиться и тренироваться». А ведь она сколько раз порывалась мне помочь, когда была маленькой, жалела меня, когда я могла приболеть. А я ей: «Да я сама справлюсь. Успеешь еще». Теперь боюсь, что я не успею… не успею донести до нее, что уже не могу все сама и мне нужна ее помощь и забота. Только вот как теперь время вернуть вспять и научить ее заботиться о родителях?..

— — —

Позиция «мама — сильная женщина» может нанести вред в формировании у дочери умения заботиться о других. Когда мама не дает возможность дочке (даже маленькой) позаботиться о ней и других членах семьи и в принципе участвовать в домашних обязанностях, у ребенка не формируется этот необходимый для каждой женщины навык. В этой ситуации есть два варианта развития: дочка может так ничему и не научиться и сформировать потребительскую позицию к окружающим. Либо дочь, став взрослой, займет позицию той самой пресловутой «сильной женщины», как и у ее мамы.

Она ж в отца…

Моя мама была очень красивой, как сейчас бы сказали, эффектной. У нее была самая модная одежда, на столике всегда лежала косметика и миниатюрные флаконы с дорогущими французскими духами. Ее шкаф был для меня как сокровищница — интереснее любых игрушек. Мама была моим эталоном красоты, и мне очень хотелось быть похожей на нее. Но она почему-то не разрешала мне трогать ее вещи, всегда сердилась, когда я лезла в шкатулку с украшениями, сетуя, что я вечно что-то ломаю.

Все детство мне покупали какие-то невзрачные вещи, мешковатые платья на вырост, в которых я стеснялась ходить. А зимой на меня надевали эти ужасные толстые коричневые колготы с вытянутыми коленками. Другим девочкам в садике мамы покупали красивые капроновые колготки и платья с пышными юбочками. Я просила маму и мне такое купить, но она отмахивалась. Говорила, что мне будет холодно в тонких колготках, а мои ноги «колесом» лучше спрятать под длинной юбкой. И вообще, я крупная, в папину породу, и пышные платья с кружевами меня толстят, да и носить красивые вещи я не умею.

На выходные мама часто уходила, оставляя меня с бабушкой. В тот вечер она как обычно долго одевалась, а я крутилась рядом. Самый мой любимый момент, когда мама распахивала дверцы шкафа, непременно обе, а потом неспешно перебирала вещи. Каждая висела на отдельной вешалке — мама брала по одной, смотрела на себя в зеркало, о чем-то думала и вещала обратно. Для меня это был любимый ритуал: я замирала, наблюдая, как мама подбирает себе наряд на вечер. Среди ее вещей была одна моя любимая шелковая кофточка. Уже не помню, что в ней было особенного, но ее вид приводил меня в трепет. Тем вечером мама выбрала платье, а кофта так и осталась висеть в шкафу.

Когда бабушка закрыла за мамой дверь и пошла на кухню, я улучила момент и побежала к родительскому шкафу. Помню, как распахнула сразу обе дверцы на мамин манер и достала эту кофту. Она пахла мамиными духами, шелк струился по моим пальцам — я была счастлива просто трогать эту невесомую кофту и вдыхать знакомый аромат духов. А потом начиналось самое интересное: я вытаскивала мамины туфли на шпильках, надевала кофточку — она была мне почти до колен, как платье — и кружилась в ней у зеркала. Счастливее меня тогда не было никого, мне казалось, я так похожа на маму.

Послышались бабушкины шаги в коридоре, и я поспешила поставить все обратно. Туфли — на полку, кофту аккуратно на вешалку и в шкаф, как было. Уж не знаю, как кофточка зацепилась за мою заколку на волосах. Помню тот момент, когда я вывернула ее с изнанки и увидела большую затяжку, которая расползлась от самой середины полотна и заканчивалась зацепкой — несколько шелковых нитей торчали наружу. Меня объял ужас — я испортила любимую мамину кофту. Руки задрожали, я положила ее на пол и попыталась распрямить деформированные нити, но ничего не получалось. Вспомнила, как мама вправляла однажды зацепку на свитере иглой, и побежала за коробкой с нитками, потихоньку, чтобы бабушка не видела. Достала иголку и стала вправлять вылезшие петли обратно, но на тонком шелке все было видно — кофта испорчена безвозвратно.

То ли бабушка услышала мои всхлипы, то ли просто заподозрила, что меня долго нет, но когда она вошла в мамину спальню, я сидела на полу, рядом лежала кофта. А я, растирая слезы по щекам, пыталась разгладить ладонью эту злосчастную зацепку. Бабушка всплеснула руками: «Ну ничего, что-нибудь придумаем» — и обняла меня. Но я уже рыдала, мне так было стыдно и так жалко эту кофту.

Мы с бабушкой сидели на кровати, когда щелкнул дверной замок и вошла мама. Увидев нас в спальне, она сразу поняла, что я что-то натворила. Никогда не забуду ее лицо, когда она взяла в руки свою испорченную кофту: «Ты что наделала? Ты зачем ее взяла без спроса? Я запрещала тебе рыться в моих вещах!» Я чувствовала, как слезы катятся по щекам, мне было так стыдно перед мамой. «Ты знаешь, сколько это стоит?! Это же натуральный шелк… Теперь ее можно выбросить!» — не унималась мама. Бабушка, видя мои слезы, вступилась за меня: «Ну, Света, давай я перешью твою кофту для Вики, будет в школу в ней ходить». Я замерла в ожидании и посмотрела на маму. «Можно, можно…» — мысленно спрашивала я ее. Мама фыркнула: «Да на нее что ни надень, все равно носить не умеет. Она ж в отца…» — и уже чуть слышно добавила: «Только ткань на нее переводить». Мое дыхание стало учащенным, мне так хотелось кричать: «Мама, мамочка, почему ты меня не любишь? Почему ты не считаешь меня красивой? Я так хочу быть похожей на тебя… ну почему?»

Сейчас я понимаю: мама очень злилась на отца после их развода. Она старалась забыть его, устроить заново свою личную жизнь, занималась собой. А я ей мешала, и была живым напоминанием о ее бывшем муже. Я действительно очень похожа на папу, даже сейчас. И никогда не дотягивала до маминых «стандартов» красоты.

Сразу после школы я уехала учиться в Ростов, мама, кажется, только этого и ждала. С тех пор мы с ней почти не общаемся, только редкие «дежурные» звонки. Но не перестаю ее ненавидеть. Столько лет прошло, но каждый раз, примеряя в магазине какое-нибудь яркое красивое платье, сразу всплывают в памяти мамины слова: «Она ж в отца, все равно носить не умеет» — и вешаю платье обратно…

— — —

Оценка мамы — самая первая и значимая оценка для дочери, на ее основании формируется отношение девочки к себе, к своей внешности, своим особенностям. И мамам нужно понимать, что они транслируем своим дочерям, чтобы не сформировать у них негативный образ себя. «Гадкий утенок» потом может вырасти в «прекрасного лебедя», но даже будучи взрослой и красивой, такая женщина все равно будет считать себя недостаточно привлекательной и чувствовать неуверенность в себе.

В этой истории ситуация усугубляется тем, что мама вымещала свою агрессию к бывшему мужу на дочь, что делало ее оценку еще более жестокой и унизительной.

Будьте осторожны с фразами про «косолапость», «криворукость» и пр., даже если вы делаете это в шутливой форме — для девочки, которой очень важна ее внешность, это может быть болезненным и обидным.

Ты многому меня научила

Тем летом я очень ждала, когда вновь пойду в детский садик. Моя старшая сестра привезла мне новое платье. Из Москвы. Шелковое, с белым кружевом. Такого не было ни у одной девочки в моем городе. Оно была невероятно красивым, я надевала его дома и кружилась перед зеркалом в коридоре — мне нравилось смотреть, как парит в воздухе юбка с кружевными оборками. И не могла дождаться сентября, когда все девочки и воспитатели увидят меня в этом платье.

В садик мы пошли с папой. Конечно же, мой наряд произвел фурор. Даже мамы других деток подходили, рассматривали его и говорили, какое у меня красивое платье. А я гордо отвечала, что оно из Москвы. Весь день я чувствовала себя принцессой и следила, чтобы не испачкаться, чтобы никто не наступил на мои кружева. И ждала папу — мне так хотелось рассказать ему, как меня встретили в садике, как девочкам понравилось платье, даже воспитательница сделал мне комплимент перед всеми детьми.

И вот вечер, Ирина Андреевна подходит ко мне и говорит, что папа уже пришел за мной. Я выбегаю его встречать и вижу… новый заборчик. Утром его не было, днем мы гуляли на другой площадке, и я не видела, как его ставили. А тут уже забор. Невысокий, не больше метра. Папа тоже не ожидал его увидеть. До калитки надо было теперь топать через игровую площадку. И папа скомандовал: «Перелезай и побежали домой». Я ни на минуту не колебалась: забор невысокий, а я уже большая. Я легко его перелезла, а когда спрыгивала, услышала треск ткани. И замерла… это было мое шелковое платье. Клок шелка оторвался и остался висеть на заборе.

Всю дорогу домой я проревела. Так обидно мне никогда в жизни не было. Мое самое красивое платье, такого ни у кого больше не было, я его весь день берегла. А теперь в нем дыра, прям на юбке, на видном месте.

Когда мы пришли домой, я, шмыгая носом, пошла снимать порванное платье и слышала, как папа рассказывал маме про мое горе. Мама ничего не сказала, пошла на кухню накрывать на стол и позвала нас кушать. Весь ужин я проковыряла вилкой в тарелке — еда не лезла. Мне тогда казалась, что я самая несчастная девочка на свете, я испортила платье, которое мне привезла сестра. Из Москвы. Что скажет Валя, когда увидит его?! Второго такого уже не привезет.

Перед сном я снова пошла посмотреть на свое платье. Оно висело на стуле и даже издалека виднелась рваная прорезь на шелке. Ну как я могла его порвать?! Слезы сами потекли по щекам, мама еле меня успокоила и отвела спать. Не помню, сколько я еще всхлипывала, пока не уснула. А утром мама как обычно разбудила меня и сказала идти чистить зубы. Из кухни уже доносился запах свежего хлеба, на плите шумел чайник. Я поплелась в ванну и слышала, как мама гремит крышкой кастрюли — значит, будут сосиски, уже догадалась я. Кушать не хотелось. Мне идти в садик — как я расскажу, что испортила новое платье. Мама позвала еще раз.

Когда я зашла на кухню, увидела свое платье, висящим на стуле. Оно было выглаженным и выглядело как новое. А на месте, где еще вчера была дырка, появился красивый вышитый цветок, с лепестками из шелковых нитей. Платье стало еще красивее, никто в жизни не догадается, что цветка там изначально не было.

Сейчас я понимаю, что мама не спала всю ночь — просидела над вышивкой. Откуда она взяла нужные шелковые нитки и эскиз рисунка, до сих пор для меня загадка. Но в этом была вся моя мама. Она всегда оставалась спокойной и мудрой, что бы ни случилось. Никогда не тряслась над нами с сестрой, позволяла нам быть самостоятельными и не спешила исправлять за нами ошибки. Но всегда тонко чувствовала, когда нам нужна была ее поддержка. Она показывала свою любовь и заботу вот так — где-то нужным советом, а где-то через поступки. И я всегда знала, что мама любит меня и гордится мною.

Прошло больше 30 лет, мамы уже нет, а таких ярких, трепетных воспоминаний, от которых сердце наполняется теплом и благодарностью к маме, у меня много. Спасибо, мамочка, что ты была у меня именно такой. Ты многому меня научила.

— — — —

Когда ребенок понимает, что его «чувствуют» — он верит, что его любят. Важно быть чувствительным к переживаниям своей дочери, обращать внимание на вещи, которые взрослому кажутся незначительными, а для девочки это может стать болезненной драмой. Из таких маленьких моментов складываются теплые детские воспоминания, которые могут потом поддерживать взрослую женщину всю жизнь, наполняя ее благодарностью и желанием передать такую же любовь и чувствительность к внутреннему детском миру теперь уже своим детям.

Мама, как ж ты мне нужна

У меня есть все для счастья: любимый муж, сын, хорошая работа, друзья. Нет только одного — мамы. Она жива, просто ее нет в моей жизни. И никогда не было. Трудно объяснить, насколько это больно, когда маме до тебя нет дела…

Я очень рано научилась о себе заботиться — заплетать себе косички, следить за чистотой одежды. Но у 8-летней девочки это получалось не всегда. И мне было стыдно, когда родители других детей на игровой площадке угощали меня конфетами, когда соседки спрашивали, что я кушала сегодня, где моя мама. А когда другие дети в школе рассказывали, что купили им родители, куда они поедут летом, я придумывала свои истории, чтобы никто не догадался.

Мама уходила утром на работу, а возвращалась уже затемно. Все это время я оставалась одна. Привыкла находить себе занятие, разогревать еду. Я сама решала, когда мне кушать, когда гулять. Может, это и классно, когда тебе 15, но не 8 лет.

Но особенно остро я ощутила, что ей не интересна моя жизнь летом перед школой. На две недели мама отправила меня к своей тетке в деревню, и я вернулась оттуда с сильным зудом в голове. Когда я пришла в гости к подружке Лизе, ее мама увидела, как я чешу голову, и, посмотрев мне на волосы, сказала, что у меня вши. Помню, как она позвала Лизу в другую комнату, что-то долго ей говорила. А потом Лиза вернулась и сказала, что ей надо делать уроки, а мне лучше пойти домой. Ужас, стыд, мое сердце выпрыгивало из груди. «Вши, вши» — крутилось в моей голове. Даже в таком маленьком возрасте я понимала, что я как прокаженная.

Когда я рассказала об этом маме, она лишь отмахнулась: «Быть того не может. Не придумывай». Я тщательно вычесывала волосы, думала, они сами уйдут. Но голова чесалась нестерпимо. А мама мне не верила. Меня спасла бабушка Валя.

Она была мне даже прабабушкой и жила за городом, в частном секторе. Мама часто привозила меня к ней на выходные и все самые теплые воспоминания о детстве у меня связаны с ней — с этой старенькой бабушкой. Баба Валя опиралась на палку и еле двигалась. К ней я и решилась приехать. Даже сейчас, вспоминая об этом, у меня мурашки по коже: я шла от дома 4 остановки пешком, переходила через железнодорожные пути, садилась в электричку и ехала на другой конец города, а затем еще шла к дому бабушки через извилистые пыльные улицы частного сектора. Бабуля хоть и была подслеповата, но быстро поняла, в чем дело. У нее не было денег на лекарства, она лечила меня по старинке — керосином. Я соврала бабушке, сказав, что мама сама мне сказала поехать к ней.

Мама до сих пор не знает о моих путешествиях, как 8-летняя девочка сама ездила на электричке. Страшнее путешествий для меня не было. Я сжималась от ужаса, когда поезд шумно подходил к перрону, с громким скрежетом колес и железных вагонов. И всегда нервничала, что не успею сесть в вагон. Ступени были высокие и неудобные для детских ножек. А еще боялась, что меня поймают, ведь денег на билет у меня не было. Я была худенькой, выглядела даже младше своего возраста, и кондукторы никогда не спрашивали мой билет. Но я все равно их боялась — всегда старалась подсесть к какой-нибудь женщине, а когда контролер подходила, прижималась к своей соседке, делая вид, что еду с ней. Так я ездила дней 10, а вечером возвращалась к приходу мамы.

Обиднее всего, что мне было страшно рассказать маме о своих поездках. А она не спрашивала меня: как прошел мой день, что я ела, чем я занималась. Казалось, она вспоминала обо мне, только когда я что-то делала не так. Мама, как же ты мне нужна! Почему ты не видишь, как мне плохо? Сколько раз я задавала ей эти вопросы, но она отмахивалась: «Я тебя кормлю, одеваю, ты живешь в моей квартире, чего тебе еще надо?»

Я до сих пор не верю, что мама не могла не чувствовать запах керосина от моих волос. Она так и не узнала, что у меня были вши, или не хотела об этом знать. После того случая мне не было так страшно куда-то идти одной. Страшно быть сиротой при живой маме.

— — — — —

«Мать-кукушка» — это не расхожая фраза, а современные реалии, которые встречаются сегодня, к сожалению, все чаще и чаще…

Можно придумать оправдания маме этого рассказ: было непросто, приходилось много работать, чтобы обеспечивать себя и ребенка, или одиночество толкало заниматься поиском надежного партера-мужчины, но…

Жизнь любого взрослого может быть наполнена сложностями, но это не отменяет обязательств перед своим ребенком в заботе, внимании и уходе. Как бы ни была трудна жизнь матери, она в ответе за жизнь и здоровье своей дочери. И никакие срочные дела, занятость, усталость и прочие обстоятельства не должны быть важнее благополучия ребенка.

Теперь уже моя тишина

Для меня нет ничего страшнее тишины. Когда живешь в одной квартире с самым близким человеком, но тебя как будто для него нет. Не помню, из-за чего мы ссорились с мамой. Да это и неважно. Важно, что было после. После каждой ссоры мама наказывала меня молчанием — мы могли не разговаривать днями и даже неделями. Эта оглушающая тишина в квартире пронизывала каждый миллиметр моего тела. Я могла долго лежать в кровати и вслушиваться: вот мамины шаги в коридоре — она пошла на кухню. Я слышу, как зашумел на плите чайник, и она наливает себе чай, а меня не зовет. Слышу, как болтает с подругой по телефону. Для тети Светы она находит слова, для меня — нет. Лучше бы накричала, ударила меня, это не причинило бы мне такую боль, чем внезапная тишина. Когда мама сердилась на меня, что-то говорила, а потом вдруг замолкала и сжимала губы — по-особенному, так только она умела, и я уже знала: спокойной ночи она мне не пожелает ни сегодня, ни завтра… Мама обиделась на меня. И в нашей квартире становилась очень тихо. Нестерпимо тихо.

В такие дни ее как будто не было, или меня не было для нее. Она все делала механически и удостаивала меня дежурными фразами: ужин на столе, вынеси мусор. Но я и этому радовалась. Мы жили с мамой вдвоем. И такая тишина была для меня невыносимой. Школа становилась единственным спасением — там меня ждали, меня слушали, мне были рады.

А дома начиналось томительное ожидание. Когда мама простит меня? Сколько нужно принести пятерок? Вымыть все полы в доме? Дни тишины тянулись мучительно долго. Я старалась все делать по дому и даже радовалась, если мама оставляла свою чашку на столе — я мыла ее в надежде, что она увидит мою заботу и простит. Я оставляла дневник с пятерками на видном месте, но мама проходила мимо. А я все ждала, прокручивая перед сном наш последний диалог, слово за словом — что я сделала не так? Однажды я решилась прямо у нее спросить, ведь мама никогда не объясняла, на что обиделась: «Ты что сама не понимаешь? Тогда о чем с тобой говорить!» Больше я даже не пыталась, просто ждала, когда ей надоест играть в молчанку.

Тишины было так много в моей жизни, что она стала мне другом. Теперь я выбираю тишину уже сама. Не хочу больше думать, что я сделала не так. Не могу так больше. Устала. Никто теперь не накажет меня молчанием.

Мне уже 42, я врач-педиатр, у меня сотни пациентов и десятки коллег. Днем вокруг меня суета, звонки, люди. А вечером — квартира, наполненная тишиной. Ее нарушает только мурчание кота, который встречает меня у дверей, провожает в комнату и сворачивается клубком на моих коленях. И мы слушаем тишину. Мне больно, но я так привыкла. Не хочу другого человека в своей квартире. Как врач я понимаю, что это не совсем нормально, но я не хочу больше думать, в чем виновата. Не хочу вновь этих ощущений бессилия, вины, что не могу повлиять на ситуацию. Не хочу ни к кому привязываться и боятся, что меня накажут. А потом ночами бесконечно прокручивать диалоги, что-то объяснять, доказывать, извиняться. Лучше одной. Это мой выбор. И теперь это уже моя тишина.

— — — — —

Наказание молчанием — самый садистический и неэффективный метод воспитания. Равно как и крики. Если мама думает, что она таким образом делает ребенка более управляемым, послушным или воспитанным, то по факту это не даст никаких созидательных результатов, только разрушительный эффект.

Такое поведение мамы еще раз показывает родительскую безграмотность, которая становится очень опасным для отношений с ребенком. И в будущем негативно влияет на всю жизнь дочери.

Фломастеры с блестками

Синий есть, голубой, розовый. Все не то… нужен белый фломастер с блестками. Без него рисунок не получится. Он должен быть совершенный, ведь я отправлю его на конкурс. С тех пор как я увидела в своем любимом журнале объявление о творческом конкурсе рисунков принцессы, не находила себе места. «Мамочка, мамочка! — бежала я, спотыкаясь, крича во весь голос. — Я хочу выиграть в этом конкурсе, и мне подарят куклу принцессу!»

Мама поддержала меня: «Конечно, участвуй, Мариш. Надо обязательно пробовать себя. Я с радостью помогу тебе».

Она пообещала мне, что в выходной мы специально пойдем в магазин канцтоваров за всем необходимым, и у меня будет лучший рисунок.

Помню, как еле дождалась утра субботы, а потом бегала вдоль стеллажей в магазине, искала нужные фломастеры, наклейки, блестки, мелки для рисования. Мама участвовала в этом процессе, предлагая разные варианты. А уже дома, высыпав на стол все наши покупки, я взяла чистый альбом и начала пробовать рисовать в нем разными цветами. Какое это удовольствие, раскрывать новые упаковки фломастеров и карандашей и проводить первые линии по бумаге. Да, белый с блестками — то, что надо.

Я вытащила все свои журналы, идеи фонтанировали: «Мам, а может вот так? Если я так нарисую, как думаешь, им понравится? А друг не получится?»

Я помню, как мама очень поддерживала меня: «Мариша, пробуй, старайся, ты такая молодец. Я верю в твою победу. Не сомневайся в себе». Мамины слова воодушевили меня. Если она сказала, что я выиграю, значит, так и будет. Я пыхтела весь вечер, разрисованным оказался даже мой стол. Колпачки от фломастеров раскатились по полу, блестки волшебным образом были на бумаге, на моих руках, на платье. Но я очень гордилась тем, что получилось: это был портрет самой красивой принцессы, на мой взгляд. В этот рисунок я вложила все свои умения и фантазию. Когда мама вошла в комнату и увидела мой творческий беспорядок, отнеслась с пониманием. Кое-как уговорила меня сделать паузу и поужинать. Но я настояла: пока не отправим письмо на конкурс, кушать не буду.

Мама посмотрела на мой рисунок: «Он идеальный. Давай сложим его в конверт и завтра отправим». Я очень переживала, что моя работа может испортиться из-за того, что придется согнуть бумагу. И решилась лично его отправить. Утром я уже маршировала с мамой к ближайшему почтовому ящику. Мама подняла меня на руках, я сама, отогнув крышку ящика, очень аккуратно, почти ювелирно просунула пухлый конверт. Счастливее меня в тот момент не было никого. Я уже представляла, как будет гордиться папа, когда узнает о моей победе. Как я побегу к бабушке и расскажу ей, что мы с мамой вместе делали. Осталось подождать чуть-чуть…

Про письмо я спрашивала каждый день. Мне не терпелось. А вдруг не дошло? А если потерялось или почтальон его не донес? Папа должен вернуться из командировки, а ответа все нет. И хорошо помню тот вечер, когда мама вошла с большой сумкой продуктов, документами с работы и крикнула мне из прихожей: «Мариш, тебе письмо пришло. И вот тут еще бандероль». Я пулей помчалась к ней. «Мамочка! Это, наверное, с конкурса!» Мое сердце, казалось, сейчас выпрыгнет от волнения. Неужели я выиграла?!

Помню, как затаив дыхание, я аккуратно распечатывала конверт, но руки от волнения дрожали. Достаю письмо, а там на красивой бумаге напечатано мое имя и слово «Поздравляем!» Ура! Я прыгала от радости и кричала. Мама улыбалась: «Ну я же говорила тебе. Верь в себя и все получится. Не бойся показывать свои таланты». Я так была счастлива. Потом в моей жизни было много побед, выигранных конкурсов и медалей, но эту победу и эти эмоции я помню до сих пор.

Сейчас я, конечно, понимаю, что то письмо написала мама. И якобы выигранный мною приз — куклу принцессу — купила тоже она. Но для меня это неважно. Тот случай очень вдохновил меня, я поверила, что мне все по плечу, и если буду стараться, то все получится, я все смогу. Я очень благодарна маме за такие прекрасные моменты. Она верила в меня всегда, и ее уверенность передавалась мне. Моя вера в собственные силы, которую привила мне мама, помогала мне не раз в жизни: набраться смелости заявить о себе, показать свои умения, не сдаваться и идти за своей мечтой. Всему этому научила меня моя мамочка и ее безграничная вера в меня.

— —

Часто в жизненной суете и потоке нескончаемых задач взрослой жизни мы общаемся с

маленькими дочками, как со взрослыми. Оцениваем их желания и поступки с точки зрения

возможностей взрослого человека, критикуем способности и детские мечты. «Да разве такой рисунок можно посылать на конкурс?» «Вот Люда прекрасно поет, а ты только соседей пугаешь…» «Не смей больше трогать пельмени, только продукт извела, что теперь на ужин готовить? Не выйдет из тебя хорошей хозяйки». Девочка делает первые несмелые шаги в самостоятельность, пробует свои возможности творить и мечтать. Когда дочка учится ходить, мама крепко держит за руку, поднимает упавшую неумеху и терпеливо ждет твердых уверенных шагов. Но иногда забывает, что такой же путь надо пройти и в развитии способностей дочки. Критика и оценка, полученная в детстве от мамы, часто не оставляет дочку и во взрослой жизни. Вроде и мамы уже нет рядом, а сомнения и мысли «Я все всегда делаю неправильно… нет, у меня это точно не получится… я могла бы лучше…» живут внутри взрослой женщины, которая лучше всего научилась критиковать себя и свои возможности. Поддерживая, не давая оценку, не критикуя, мама может воодушевить и помочь открываться миру, не бояться своих ошибок и самых неожиданных идей и мечтаний.

Мир через окно

Я дышу на окно, провожу пальцем по запотевшему стеклу — получается рожица человечка. Раз палочка, два палочка — за те несколько секунд, пока рисунок совсем не исчезнет, я успеваю пририсовать волосы, туловище в платье, руки — ноги и даже бантики на туфлях. Я проделывала это тысячу раз — чем еще заниматься на кухне, пока мама готовит? Во дворе бегают дети, я слышу их смех, знаю каждого по имени. Точнее не знаю — имена я придумывала им сама. Играть с ними мне запрещают.

У меня нет воспоминаний из детства, как я каталась на велосипеде, лазала по деревьям, строила шалаши и играла в казаки-разбойники. Потому что не с кем. Я не ходила в детский сад, даже в своем дворе не могла гулять — мама меня не отпускала. Не в наказание, не допоздна. А совсем. Я не могла, как все дети, выйти во двор и побегать. Я должна была находиться в поле зрения мамы. А она, казалось, не отходила от окна ни на минуту. И если я делала хоть пару шагов в сторону соседнего подъезда, слышала ее протяжное: «Ленаааа, домой!»

Все мои воспоминания — это как я сижу на подоконнике, рисую рожицы и наблюдаю за шумной стайкой мои сверстников. Соседские дети привыкли, что меня никуда не отпускают, поэтому играть меня не звали. Да даже если б и позвали… была другая проблема. Меня выпускали гулять во двор днем на пару часов. В это время все ребята были по домам: кто-то обедал, кто-то делал уроки. И начинали выходить только ближе к вечеру, когда мне уже пора было возвращаться. Моя прогулка — это собирать листья и веточки у подъезда, рассматривать прохожих, кормить голубей хлебом, который я тайком проносила в кармане куртки. И если кто-то из детей выходил раньше, я очень радовалась этим коротким встречам — пока собиралась вся дворовая компания, я была единственным собеседником, мне рассказывали все новости, шутки и страшилки. За те 20 минут общения я узнавала больше, чем за неделю дома.

Всегда с завистью и легкой грустью смотрела, как дети с окрестных домов собирались у нас во дворе, как свободно играли в догонялки, могли забегать в соседний двор, даже в магазин за мороженым. Сколько я ни просила маму, сколько ни уговаривала:

— Мам, ну почему всем можно, а мне нельзя?

— А вот если все начнут прыгать с моста, ты тоже прыгнешь? Мне все равно, кто кому что разрешает. Я запрещаю тебе! Я должна тебя видеть. Иначе никаких прогулок. С мамой спорить бесполезно.

Она быстро заводилась, и я начинала чувствовать себя не просто беспомощной, но еще и виноватой в том, что вообще спросила об этом.

Первую серьезную попытку вырваться из-под маминого крыла я предприняла в выпускном классе школы. Идея уехать из дома и учиться в престижном университете грела меня весь десятый класс. Пределом мечтаний был МГУ. Когда я заявила, что хочу поступать в московский вуз, с мамой случилась истерика. «Поступать будешь в нашем городе. Вот выйдешь замуж, тогда делай что хочешь».

Надо ли говорить, что замуж я вышла рано, при первой же возможности. Хотела вырваться из удушающего маминого контроля. Но попытка «бегства» провалилась. Муж, как назло, попался контролирующий — знал каждый мой шаг, без его согласия я не могла никуда ездить, ничего купить. Только вместе. Хотела на работу — не отпустил. Сказал, что зарабатывает достаточно, а я должна заниматься ребенком и семьей. Моей главной радостью в жизни, моей гордостью стала моя дочь Анюта. Сейчас она выросла, учится на фармацевта в Питере. Я не стала разрушать ее мечту, как когда-то сделала моя мама. Только теперь в моей жизни пустота: Анюта выпорхнула из родительского гнезда, муж ушел от меня 2 года назад. Я абсолютно свободна. Казалось бы, это именно то, о чем я всю жизнь мечтала. Вот только я не знаю, чего я хочу и что делать с этой свободой. Я продолжаю смотреть на мир через окно на кухни. Хотя мамы уже давно нет, и никто мне не крикнет: «Лена-а-а, домой!»

— —

Каждый ребенок нуждается в социализации и должен учиться выстраивать отношения с другими людьми. Мамины тревоги, страхи и опасения не дали девочке полноценно развиваться и учиться общению со сверстниками. Более того, тревожность мамы передалась самой девочке. Став взрослой, она продолжила жить по сценарию, полученному от мамы.

Такая чрезмерная материнская «забота» и контроль «забрали» у дочери очень важную часть жизни — общение со сверстниками, в которой формируется самостоятельность, инициативность, открытость к общению с миром. Это история — тот самый случай, когда тревоги родителя становятся самым главным врагом развития ребенка и делают его в будущем слишком покорным и безынициативным.

Итог таков: «Не слишком ли это дорогая цена за мнимое спокойствие матери?»

День, который уже не вернуть

Ясное субботнее утро, а я лежу на кровати и отчаянно рыдаю, уткнувшись в подушку. В квартире стоит оглушающая тишина, и в целом мире до меня никому нет дела. Мне 12 лет, и я чувствую