Оглавление

Предисловие

У меня, как и у многих, сложилось впечатление, что по замыслу жизнь Анны Карениной должна была оборваться при родах.

К этому шло: мосты в семью сожжены, в обществе светит статус изгоя и главное — перегорает страсть. Она у разбитого корыта! И вот вещий сон, потрясающее покаяние на смертном одре, прощение и она покидает этот мир. Все в соответствии с эпиграфом к роману: «Аз воздам!» Ее жалко: искупившая вину «тварь божья»…

Но Толстой продлил линию во «второй сезон», превратив свою героиню в неадекватную мегеру, не вызывающую ни грана сочувствия.

Мне по душе только первый «сезон» и я представил здесь взаимоотношения только в формате Каренины — Вронский и только за этот период, перевернувший жизнь всех троих.

Обратил внимание, что в выдающемся романе о заполненной сексом жизни женщины, тонущей в роковой страсти, классик ограничился лишь одной (!) сценой соития. Причем не прямой — лишь описал муки совести героини сразу «после» грехопадения…

Набрался наглости дополнить фанфик интимными сценами Анны с обоими своими мужчинами, чтобы не взваливать на читателя домысливание эротичных картин в воображении «по умолчанию».

Введены они с единственной целью: проследить их эволюцию как иллюстрацию дороги к неизбежно трагичному финалу.

Тем не менее надеюсь, что читатель останется с ощущением «хэппи энда» и светлым послевкусием…

В тексте курсивом выделены фрагменты из классика, напоминающие о «дочернем» характере моей книги…

Моя Анна

«Я не могу и не хочу быть ничем другим, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки…»

Пробуждение

Спальня супругов Карениных. Анна уже в постели, в непрозрачном пеньюаре, укрытая до груди. Вошел муж, с игривой усмешкой осведомился:

— Не против ли любимая женушка исполнить супружеский долг?

Она ответила ему в тон:

— Как можно быть против!

Алексей Александрович прикрутил фитиль лампы, оставил полумрак.

Тогда в добропорядочных семьях «исполняли долг» не нагими, а в спальной одежде. Он сбросил в кресло халат, остался в рубашке до колен и кальсонах. Она стянула панталоны, он кальсоны, умудрившись не обнажать друг перед другом «срамных мест»!

Он лег рядом, поцеловал в губы, плечи, провел ру­кой по груди. Всякие прелюдии и нетрадиционные забавы в те времена мужья оставляли для походов к любовницам и в известные дома. С женами избегали их, опасаясь разбудить чреватую соблазнами чувственность.

Он ощутил свою готовность и перебрался на нее под одеяло. Она подтянула пеньюар и он вошел. Секс у них всегда в этой и только в этой позе…

«….»

Он чмокнул жену в лоб, перебрался на свою половину, пожелал спокойной ночи и закрыл глаза…

Анна натянула панталоны. Перед глазами возникло его лицо во время близости: доброе и почти такое же бесстрастное, как и до нее. Мгновения всплеска эмоций при апогее и… всё!

Она давно убедила себя, что упоминаемые в книгах бурные страсти были обычными преувеличениями. Сочла их отсутствие с мужем нормой и постаралась мысли на эту тему из головы выбросить. Но иногда просачивалось беспокойство…

Она лежала с открытыми глазами и вспоминала редкие эпизоды в девичестве, связанные с сексом.

<<Тяпа умчалась вглубь сада и она поспешила за ней. Ус­лышала слабые стоны за кустарником и раздвинула ветки. Перед глазами предстал голый зад конюха, ритмично толкающего обхватившую яблоню женщину с завернутыми до пояса юбками! На звук он повернул голову, Анна отскочила и с трепещущим сердцем убежала к террасе…

Вечером, подавая ужин, кухарка Фрося надменно на нее взглянула и криво усмехнулась. Еще наглее щерил зубы при встрече конюх. Обедневших князей Облонских не уважала даже челядь…

Второй раз она увидела через окно кухни: Фрося сидела на столе, прикрыв глаза, а у нее между колен трудился приехавший брат Стива.

Мужские гениталии она «видела» только у скульптур и недоумевала: даже у Геракла «он» был явно скромнее, чем у мужа, хотя сравнить размер могла только по ощущению: «вживую» мужнин не видела.…>>

Изредка Анна при соитии бывала близка к состоянию, которое испытывала при подростковом баловстве. В такие моменты она замечала удовольствие на лице мужа и так как всегда стремилась радовать Алексея Александровича, то иногда постанывала, прикрыв глаза, имитируя подсмотренное у кухарки поведение…

«Я обманываю! Но ведь это во благо, из любви к нему!?.»

***

Утро. Анна одна в постели. Проснулась, дернула шнур вызова. Вошла молодая служанка Аннушка, помогла одеваться: корсет, чулки…

Завтрак втроем с семилетним сыном. Обычные вопросы: все ли хорошо на службе у него, как успехи в учебе у сына, что нового слышала в «свете»…

— Кстати о свете. Княгиня Тверская пригласила в свой салон. Не будешь против? Мне, откровенно говоря, смертельно наскучило общение в среде, где самая младшая старше меня лет на десять.

— Разумеется нет, хотя слышал про него разное. Пойди, присмотрись.

Встают.

— Пройдем в кабинет, там среди писем есть тебе от брата. Не припомню такого…

…Она читает, он собирает портфель, замечает, что она хмурится.

— Что там, надеюсь, ничего серьезного?

— С женой нелады. Долли не намерена прощать его очередной адюльтер. Стива зовет меня, надеется, что только я могу на нее повлиять. Что посоветуешь?

— Мое отношение к нарушению обещания, данного при венчании, ты знаешь. Семья святое и ради нее стоит переступить через любые обиды.

— Дам телеграмму, что приеду. Попробую помирить.

— Я возьму билет в императорский класс. Ближайшего дня ждать с неделю.

***

Граф Алексей Вронский, двадцатитрехлетний флигель-адъютант, в салоне двоюродной сестры Бетси, княгини Елизаветы Тверской. Салон — это зал на первом этаже и комнаты яруса на втором, место «тусовки» тогдашней «продвинутой» элиты. Бетси провожает брата.

— Алекс, опять только заглянул и уже уходишь?

— Так те же лица, Бет.

— Не скажи. Знаком с Анной, женой знаменитого Каренина? Она стала захаживать, пригляделся бы.…

Она показала взглядом на одну из дам. Он оглянулся.

— Красивая… слышал про нее: зануда и недотрога, время жалко тратить.

Бетси усмехнулась.

— Тем интереснее. Кстати, муж старше нее лет на двадцать… Ладно, иди.

Он еще раз оглянулся, на миг «увидел» ее на коленях перед своей ширинкой. У всех полковых ловеласов эта поза приходила в голову при первом же взгляде на пригодную для секса женщину.

Он презрительно скривил губы и вышел.

***

Анна уже пару раз салон посещала. Ей было двадцать шесть и импонировало, что возраст большинства дам был не старше сорока. Здесь царила атмосфера свободы от условностей при обсуждении любых тем. Все было внове. Человек разносит на подносе бокалы с шампанским, почти все дамы с пахитосками.

Одна кивнула в сторону зала:

— Почти все достойные кавалеры салон покинули.

Самая старшая пыхнула дымом и хохотнула:

— Значит, не нашли среди нас ни интересных, ни свободных!

— Хотя виконт Таврин тут. Но с баронессой Вороновой не общается. Расстались?

— Это не повод быть демонстративно невежливым!

— А молодой камер-юнкер не отходит от графини Астаховой…

— Вряд ли она ответит, граф с нее глаз не спускает.

Дама расхохоталась:

— Ну, эту помеху при желании обойти легко!

Подошла Бетси.

— Как Вам у нас, Анна Аркадьевна?

— Необычно и интересно, еще раз спасибо за приглашение.

— Пойдемте, пообщаемся с другими тоже.

Переходят к другой группе.

— Что обсуждаем?

— Модную книгу. Ужасно пикантно, на грани, но не могла оторваться!

— Я же говорила…

Бетси с Анной отходят.

— О какой книге речь?

— «Золотой осел», перевод с античного, тут она из рук в руки переходит, редкость. Она сейчас у меня, специально для Вас придержала

— Спасибо, Вы так любезны.

— Только мужу лучше о ней не знать.

— А что там такого!?

— Начнете, сами решите…

***

Анна не знала, что муж из довольно обширной библиотеки удалил все книги с откровениями о сексуальной стороне жизни, и о соитии смогла почерпнуть лишь скудные сведения, а тут такое!! Уже с первых страниц зачитанной чуть не до дыр книги она поняла: Алексей Александрович не должен ее увидеть!

«… Луций во власти необузданного и уже мучительного желания, приоткрыл одежду и показал Фотиде, с каким нетерпением жаждет он любви… Она медленно опускается над ним на корточки; часто приседая и волнуя гибкую спину свою сладострастными движениями…»

Анна услышала шаги и поспешно задвинула книгу под подушку.

***

Анна возвращает книгу Бетси.

— Какие впечатления?

— Ну… откровенно уж очень.

— Не понравилось, значит, читать про интимную жизнь?

Бетси пытливо всматривается ей в лицо. Анна стеснялась признаться, что читала взахлеб, но и выглядеть святошей в ее глазах совсем не хотела.

— И фантазии всё… Матрона с ослом, придумают же такое…

«Именно интимные сцены тебя и зацепили, дорогая!», подумала Бетси. Вслух предложила:

— Я дам другую, там не фантазии. Не против?

— Нет. Бетси, спрошу прямо. Я чувствую Ваше желание сделать мне приятное и ценю это. Но почему?

— Отвечу тоже прямо. Все, кого Вы здесь видите, мне симпатичны, но близких нет. Почему-то мне кажется, что мы с Вами можем ими стать. Не хотели бы?

— Буду рада.

Они приложись щеками.

***