автордың кітабын онлайн тегін оқу  Стихотворения (сборник)

Виктор Гюго

Тут Гастибелса вышел к ним с гитарой

И начал так:

«В Толедо жил я у дороги старой

И как простак

Сабину юную любил без меры —

Любовь — чума!

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Кто мать Сабины, как не ведьма злая?

Кто в темноте

На башне Манья воет, не желая

Жить во Христе?

Она из мавританской Антекеры,

На ней чалма!

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Что жизнь людская, дорогие гости?

Недолгий сон!

Поводырю слепца монетку бросьте!

Я был влюблен!

К чему румяна дочерям Венеры,

К чему сурьма?

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Сабину королева ревновала

За красоту,

Когда она перед дворцом, бывало,

Шла по мосту, —

Корсет из шелка, пояс темно-серый,

А бахрома!..

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Король увидел, как прекрасны плечи,

Как стан высок,

И прошептал: «За миг счастливой встречи,

За волосок

Не жаль сокровищ сказочной пещеры —

Решай сама!»

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Как пес, готов я был перед Сабиной

Вилять хвостом,

Быть рядом, взор увидеть голубиный,

Ну а потом

Пускай меня б сослали на галеры,

Пускай тюрьма!

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Тот летний полдень весел был светел:

Сойдя к реке,

Сабину с младшей я сестрой заметил

Невдалеке.

Прокрался я неслышнее пантеры,

Следил с холма.

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Простой пастух, я разглядел колени

Небесных дев.

Сам Цезарь о таком мечтал бы плене,

Помолодев.

К египтянке повел бы он триеры,

Презрев шторма!

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

В ответ на повесть про мои страданья,

Смеясь в лицо,

Сабина бросила: «Мне граф Сальданья

Купил кольцо!»

Танцуйте же под звуки хабанеры!

В душе — зима.

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!

Без долгих уговоров на чужбину,

Богатством прав,

Навек увез красавицу Сабину

Безбожник граф —

В Серданью, в Кордову, за Кордильеры,

Неглуп весьма.

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума.

Не крикнул я, не выхватил кинжала,

Не запер дверь!

Мне одному она принадлежала,

Что я теперь?

Нет без Сабины ни любви, ни веры,

Повсюду тьма.

Ты снова дуешь, свежий ветер сьерры,

Сводя с ума!»

Великий Карл, прости! — Великий, незабвенный

Не сим бы голосом тревожить эти стены —

И твой бессмертный прах смущать, о исполин,

Жужжанием страстей живущих миг один!

Сей Европейский мир, руки твоей созданье,

Как он велик, сей мир!.. Какое обладанье!..

С двумя избранными вождями над собой —

И весь багрянородный сонм — под их стопой!..

Все прочие державы, власти и владенья

Дары наследия, случайности рожденья —

Но Папу, Кесаря, Сам Бог земле дает

И Промысл через них нас случаем блюдет —

Так соглашает он устройство и свободу!

Вы все позорищем служащие народу

Вы курфюрсты, вы кардиналы, сейм, синклит,

Вы все ничто! Господь решит, Господь велит!..

Родись в народе мысль, зачатая веками,

Сперва растет в тени и шевелит сердцами —

Вдруг воплотилася и увлекла народ!..

Князья куют ей цепь и зажимают рот —

Но день ее настал — и смело, величаво

Она вступила в сейм, явилась средь конклава —

И с скипетром в руках, иль митрой на челе

Пригнула все главы венчанные к земле —

Так Папа с Кесарем всесильны — все земное

Лишь ими и для них. Как таинство живое

Явило небо их земле — и целой мир

Народы и цари — им отдан был на пир!..

Их воля строит мир и зданье замыкает,

Творит и рушит. — Сей решит — тот рассекает,

Сей Истинна, тот Сила — в них самих

Верховный их закон, другого нет для них!..

Когда из алтаря они исходят оба

Тот в пурпуре a сей в одежде белой гроба

Мир цепенея зрит в сияньи торжества

Сию чету, сии две полы Божества!..

И быть одним из них, одним! о посрамленье

Не быть им! и в груди питать сие стремленье!

О как, как счастлив был почивший в сем гробу

Герой! Какую Бог послал ему судьбу!

Какой удел! и что ж! его сия могила.

Так вот куда идет, увы! все то что было

Законодатель, вождь, правитель и герой,

Гигант все времена превысивший главой

Как тот, кто в жизни был Европы всей владыкой,

Чье титло было Кесарь, имя Карл Великой,

Из славимых имен славнейшее поднесь,

Велик — велик как мир — а все вместилось здесь.

Ищи ж владычества — и взвесь пригоршню пыли

Что в мире некогда его владыкой слыли —

Наполни грохотом всю землю и возвысь

До облак власть твою — все выше, высь на высь —

Хотя б до вечных звезд твоя коснулась слава

Но вот ее предел — о царство, о держава!

Что нужды? Власть мила — она передо мной

Мне тайной глас сулит: тебе венец — он мой

Он будет мой —

Ищи ж владычества и взвесь пригоршню пыли

Того, кто все имел, чью власть как вождя чтили.

Наполни грохотом всю землю, строй, возвысь

Свой столб до облаков, все выше, высь на высь —

Хотя б бессмертных звезд твоя коснулась слава

Но вот ее предел — о царство, о держава,

О что вы? все равно — не власти ль жажду я?

Мне тайной глас сулит: твоя она — моя —

О если бы моя! Свершится ль предвещанье

Стоять на высоте и замыкать созданье,

На высоте — один — меж небом и землей

И видеть целый мир в уступах под собой —

Сперва цари, потом — на степенях различных

Старейшины Домов удельных и владычных,

Там доги, герцоги, церковные князья,

Там рыцарских чинов священная семья —

Там духовенство, рать — а там в дали туманной

На самом дне — народ нещетной,

Пучина, вал морской, терзающий свой брег,

Стозвучный гул, крик, вопль, порою горький смех,

Таинственная жизнь без смерти и движенья,

Где что ни брось во глубь и все они в движенье —

Зерцало грозное для совести царей,

Жерло где гибнет трон, всплывает мавзолей!

О сколько тайн для нас в твоих пределах темных!

О сколько царств на дне — как остовы огромных

Судов, свободную теснивших глубину

Но ты дохнул на них — и груз пошел ко дну

И мы весь этот мир, и я схвачу без страха

Мироправленья жезл! Кто я! изчадье праха!

Так, как в глубоких водах, усыпленных под сенью деревьев,

Часто в душе у людей видим мы две стороны:

Небо, — которое в чуть журчащие волны глядится

Всеми стрелами лучей, каждою тучкой своей…

И ужасное дно, — бессветное, мутное ложе,

Где в заснувшей зыби черные гады живут.

О, подойди ко мне! поговори со мной!..

Очарование летает за тобой.

Не ангел ли ты Данта песнопений?

Ты не богиня ли Виргилия творений?..

Высокое чело, и нега, уст твоих,

И ножка легкая — напоминают их.

Ты с гордостью б могла, в кирасе из эфира,

Быть амазонкой греческого мира!

Сераль и гинекей, жилища красоты,

Кораллом уст — верь! — помрачила б ты…

И если б знал тебя Челлини, на чудесной

Он вазе греческой твой лик прелестный,

Конечно бы, резцом волшебным начертил;

В цветке бы долотом тебя изобразил;

Иль полулилией, полженщиной прекрасной

Он изваял тебя на чаше голубой,

Иль в чудном лотосе, его созданье ясном,

Которому цветок завидует живой.

Приди, красавица с небесными очами!..

То золотой был день, как я узнал тебя.

Воспоминанье светлыми лучами

Живет ли у тебя в душе, как у меня?

Ты улыбаешься… Дай руку мне, пойдем!..

Весна встречает нас улыбкою живою…

Легла на путь нам тень, и в воздухе ночном

Так много теплоты… А там, за той горою,

Прохладный лес, и в нем — у ног больших дубов

Ковры роскошные густых зеленых мхов.

Нет! Падшей женщины не порицай открыто!

Кто ведает весь груз ее земного быта?

Кто ведает число ее голодных дней?

Печальных опытов кто не бывал свидетель,

Как вихрь несчастия колеблет добродетель

И как несчастная вотще стремится к ней?

На ветке дерева так капля дождевая

Блестит, на ней держась и небо отражая,

Но ветку покачнут — и капля сорвалась,

И — до паденья — перл, она с паденьем — грязь.

Виновен ты, богач, виновны мы и злато.

Та капля чистая, небесная когда-то,

В грязи сохранена, — и, чтоб явилась вновь,

От праха отделясь, приняв свой вид хрустальный,

Она, блестящая, в красе первоначальной —

Тут нужен солнца луч, там надобна — любовь.

Порой, когда всё спит, восторженный вполне

Под звездным куполом сажусь я в тишине,

К полету времени бесчувствен — жду и внемлю,

Не снидут ли с небес глаголы их на землю,

И, трепетный, смотрю на праздник торжества,

Ниспосланного в ночь земле от божества,

И мнится: те огни, что в безднах пламенеют,

Мою лишь только грудь, мое лишь сердце греют,

Что мне лишь суждено читать на небесах,

Что я — земная тень, ничтожный призрак, прах—

Днесь царь таинственный на пышном троне ночи,

Что небо блеском звезд мои лишь тешит очи,