Глава 1. Мехико. Встреча у Темпло Майор
Центр Мехико обдавал меня выхлопными газами, городской пылью и запахом жгучего соуса гуакамоле. Столица Мексики дышала, казалось, той же тревогой, что и мой родной город, только по-другому — более жарко, более остро. Я шел по улицам, сжимая в руке потрепанную тетрадь с заметками, и чувствовал, как внутри меня нарастает тоска. Не та, что приходит после долгой дороги или усталости, а та, что оседает в груди камнем — тяжелая, холодная, неотступная.
Мир, в котором я жил, рушился. Или, может быть, уже рухнул. Я мог лишь точно сказать, что страна, которую я покинул несколько месяцев назад, окутана тьмой. Города, которые я знал с детства, превратились в руины. Люди, которых я любил, молчали или кричали в унисон со смертью. Страх стал частью повседневности — страх ошибиться, сказать не то, подумать не так. И самое чудовищное — страх потерять себя.
Я приехал в Мексику, чтобы забыть. Чтобы найти что-то другое, что-то настоящее. Я историк, я писатель, и моя специальность — древние цивилизации Мезоамерики. Но теперь, глядя на руины храма Тепло Майор, у которого я остановился, я понимал, что ищу не просто материал для книги. Я ищу спасение.
Тепло Майор — лишь осколок былого величия. Когда-то это был главный храм ацтеков, сердце их столицы — Теночтитлана. Теперь здесь — несколько каменных блоков, остатки стены, фрагменты скульптур. Уже давно город застроил все вокруг, и от прежней грандиозной славы остались только намеки. Возможно, и от моего мира останутся лишь воспоминания…
Когда-то в Темпло Майор находился знаменитый ацтекский Камень Солнца, который совсем недавно я видел в Национальном антропологическом музее. Это монолитный базальтовый диск с символическим изображением ацтекской космогонии и великих циклов, которые идут, сменяя друг друга, не спрашивая нас и нашего ведома. И каждый раз старый мир умирает, уступая место новому. Мне казалось, когда я стоял у этого каменного гиганта, что не только я, весь мир сейчас на перепутье.
С тяжелым сердцем я опустился на скамейку, отодвинулся от прохожих и закрыл глаза. Шум города отступил на второй план, и я вдруг услышал другое — тишину, которая говорит громче любых слов. В этой тишине я вспоминал лица — моих друзей, коллег, людей, с которыми я когда-то смеялся, спорил, мечтал. Теперь их нет. Кто-то погиб, кто-то исчез, кто-то предал. Или, может быть, просто выжил.
— Ты ищешь ответы.
Голос разнесся эхом в моей голове. Я открыл глаза и увидел перед собой старика. Он был седой, с глубокими морщинами, одетый в простую рубашку и широкополую шляпу. Его лицо покрывал загар, глаза — темные, пронизывающие. Он смотрел на меня так, словно знал меня всю жизнь.
— Простите, — спросил я по-испански, — вы говорите со мной?
— С тобой, — он говорил на испанском с легким акцентом, который я не мог определить.
Вообще он не был похож на местных индейцев майя. Казалось, он стройнее, выше и могущественнее.
Я поднялся, чувствуя неловкость. «Этот человек, кто бы он ни был, явно не турист», — пронеслось в голове.
Действительно, незнакомец не взирал с интересом на руины, не фотографировал, не читал путеводитель. Он просто стоял и смотрел на меня.
— Кто вы?
— Меня зовут дон Махата. Я нагваль.
Слово «нагваль» звучит интригующе. Индейцы именовали так шаманов, «видящих», но я никогда не думал, что встречу кого-то, кто назовет себя так всерьез.
— Нагваль? — переспросил я.
— Да. Тот, кто может видеть. Кто знает путь между мирами. Тот, кто хранит память земли.
Я усмехнулся, но смех получился натянутым.
— Извините, но я историк. Я приехал сюда, чтобы изучать археологические памятники. Искать материалы для книги.
— Ты приехал сюда, потому что твой мир рушится, — спокойно проговорил дон Махата. — И ты ищешь другой.
Я замер. Эти слова задели самое больное. Откуда он может знать?
— Ты ищешь ответы, — повторил индеец. — Но ответы не всегда лежат на поверхности. Иногда их нужно искать в сердце земли.
— Что вы имеете в виду?
Он подошел ближе. Его движения были плавные, уверенные, как у человека, который знает, куда идет.
— Ты хочешь понять, что происходит. Почему люди молчат, когда их убивают. Почему правда заменяется ложью. Почему Добро становится Злом, а Зло — Добром. В Темные Времена каждый человек вынужденно делает выбор: соглашаться со Злом или нет. И большинство выбирает согласиться. Поэтому и наступают Темные Времена.
Я машинально кивнул.
— Но ты смотришь в неправильную сторону, — продолжил нагваль. — Ты ищешь ответы в людях, в политике, в истории. А нужно смотреть в землю. В нее заложена память всех народов. И она знает, что было, есть и будет.
— Вы говорите о мифах? О легендах?
— Я говорю о реальности, которую ты еще не научился видеть.
Дон Махата повернулся и подошел к обломкам стены, потом протянул руку, и я услышал, как он шепчет что-то на непонятном языке.
— Эти камни — не просто строительный материал, — заявил мой странный собеседник. — Это кости древнего мира. Они поглощали кровь, слезы, молитвы. И теперь они помнят.
— Что помнят?
— То, что ты должен узнать. Ты приехал сюда, чтобы написать книгу об индейцах. Но ты должен написать книгу о себе. О своем народе. О том, что с ним происходит.
— Я не понимаю…
— Ты ищешь детей Белого Ягуара.
Эта фраза заставила меня вздрогнуть. Я слышал об этом раньше — читал в книгах, в статьях, но никогда не придавал особенного значения. Просто миф, легенда.
— Что… Что это значит? Кто такие дети Белого Ягуара?
Дон Махата улыбнулся. Но это была не обычная улыбка. В ней было что-то зовущее, запредельное.
— Они приходят в мир, когда тот находится на грани уничтожения. Когда Тьма поглощает Свет. Когда люди теряют Путь.
— Послушайте, это ведь просто миф.
— Все мифы — отражение Истины. Просто ты не видишь их подлинного значения.
Он умолк, потом посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты должен отправиться в путешествие. Не по городам, а по святыням. Каждое место расскажет тебе часть истории. Каждый дух местности откроет тебе часть правды.
— Дух местности?
— Земля живая. Она дышит, чувствует, помнит. И она посылает своих духов к тем, кто готов слушать.
Я смотрел на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьез.
— Но… Зачем мне это?
— Потому что ты избран. Не по своей воле, а по необходимости. Твой народ забыл, кто он. Он забыл свои корни, свою силу, свою правду. И если ты не найдешь путь, он исчезнет навсегда.
— Но я просто историк…
— Ты больше, чем думаешь.
Он протянул мне небольшой камень — гладкий, черный, с необычной текстурой. Это был обсидиан, из которого индейцы делали свои ритуальные предметы.
— Это камень памяти. Когда будешь готов, он приведет тебя к первому духу. Слушай землю. Она говорит с теми, кто умеет слышать.
— Подождите! — крикнул я, увидев, что он собрался уходить. — Куда вы?
Старый нагваль обернулся.
— Я всегда рядом, когда ты готов услышать.
После этих слон он исчезает в толпе, словно его никогда и не было.
Я встряхнул головой, посмотрел на камень в руке. Он был холодный, несмотря на жару. Я вдруг почувствовал, как что-то внутри меня меняется. Как будто дверь, которая была закрыта долгое время, начинает приоткрываться.
Мир вокруг меня был тот же — шумный, серый, безразличный. Но теперь я знал, что за этой обыденностью скрывается нечто большее. Что за руинами древних храмов живут духи. Что за мифами скрывается Истина.
Я кинул взгляд на развалины Тепло Майор. Теперь они казались мне не просто остатками прошлого, а вратами в другое измерение. Воротами, которые я должен пройти.
Моя книга еще не была написана. Но история уже началась…
