Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как родилось то, что мы сейчас называем искусством? Какие эволюционные процессы привели к появлению феномена, который так украшает нашу жизнь? В какой форме существовало первобытное искусство? Эти вопросы интересуют меня очень давно, но ответы на них теряются в тумане веков. Монографии искусствоведов содержат лишь предположения, и это абсолютно обосновано, так как наука по определению должна опираться на документально подтвержденные факты, что для пения и танца, получивших возможность материальной фиксации немногим более ста лет назад, абсолютно невозможно. На «откровения» разнообразных «духовных провидцев» опираться нет никаких оснований, ведь очевидно, что кроме неряшливо состряпанных спекуляций эта публика ничего предложить не может.

Версия ответа на этот глобальный вопрос, которую я смог признать достаточно убедительной, проявилась относительно недавно, после многих лет исследования как, собственно, искусства, так и его терапевтического воздействия на сферу психики, физиологии и социальных отношений человека. Когда концепция, изложению которой посвящена эта книга, стала принимать четкие очертания, я решил написать статью для толстого академического журнала, в которой собрался сформулировать ее основные положения. Писал я ее непозволительно долго, на протяжении полутора лет регулярно возвращаясь к ней, постоянно что-то исправляя и дополняя. В результате этих манипуляций статья приняла несуразно огромный размер, редакцией журнала она была предсказуемо отклонена из-за размера и того, что круг рассматриваемых в ней вопросов явно не вписывался в формат специализированного издания, и я решил сделать из нее полноценную книгу.

Изучение этого многомерного и сложного вопроса привело меня к неожиданным и, во многом, парадоксальным выводам о том, что на заре существования человечества пение и танец являлись важнейшими элементами практически всех значимых процессов, которыми сопровождалась наша эволюция. Они влияли на организацию труда, воинское искусство, развитие языка. Но главной их функцией, как мне кажется, было достижение состояния психофизиологического баланса и настройка социальных связей, что способствовало развитию как отдельного человека, так и всего сообщества в целом.

Я многократно переписывал этот труд, стремясь как можно более полно изложить свое видение рассматриваемой в нем проблемы. Некоторые мысли, которые я посчитал важными для обоснования своей версии эволюции этих видов искусства уже содержатся в моих предыдущих книгах, и я прошу прощения у тех моих читателей, которые пристально следят за моим эпистолярным творчеством за то, что им придется потратить время на уже известные им сведения. Однако, такие повторы, для полноты понимания моей концепции абсолютно необходимы.

А теперь, когда мотивы и предыстория написания этой книги известны моим читателям, пора заканчивать это затянувшееся предисловие и переходить к изучению гипотезы о появлении в нашей жизни пения и танца.

ВВЕДЕНИЕ

Вопрос зарождения различных жанров искусства является одним из самых таинственных в истории человечества, и для этого есть объективные причины. Действительно, очень хочется понять логику эмоциональных порывов первобытного человека, стремящегося придать своим каменным ножам некое подобие эстетической формы, явно выходящей за пределы их функционального назначения, украшающего стены своих каменных жилищ рисунками и создающего прототипы современных духовых инструментов. И это в то время, когда добыча пропитания и создание минимально приемлемых бытовых условий в абсолютно враждебной среде представляло колоссальную сложность и должно было отнимать все силы и время. Что же могло давать праискусство нашим предкам такого, чтобы они в процессе жизнедеятельности тратили на него энергию, которая была для них явно нелишней?

Логика подсказывает, что те затраты энергии, которая шла на создание предметов, не имеющих явного утилитарного смысла, многократно восполнялись при созерцании этих предметов, причем эта энергия, наверняка, становилась достоянием не только самого творца, но и всего сообщества, его племени. Ведь трудно предположить, что первобытные люди были настолько альтруистичны, что давали место у костра и кусок мяса мамонта тому, кто провел весь день в пещере, занимаясь непонятными росписями или вытачиванием фигурок, в то время, когда его соплеменники рисковали жизнью, охотясь на опасных животных или уворачиваясь от стрел воинов из конкурирующего племени.

Ответ кажется очевидным — первобытное искусство давало нашим предкам энергию, многократно превышающую затраты на создание образцов этого искусства, и эту энергию они уже могли тратить на решение практических задач. Однако, эта очевидность может быть только гипотетической, вытекающей из чисто умозрительных рассуждений, которым сложно найти практическое подтверждение. Как писал финский искусствовед И. Гирн: «бесполезно делать выводы из фактов истории искусства, так как мы никогда не знаем точного психологического источника этих произведений» [1].

Еще сложнее получить ответ на вопрос о зарождении тех видов искусства, которые не воплощены в материальном виде. Наскальные рисунки, фигурки палеолитических Венер, обработанные ракушки и другие артефакты, обнаруженные во время археологических раскопок, дают нам представление о приблизительном времени зарождения и конкретных формах того, что через много тысяч лет мы назвали живописью и скульптурой. Но когда и как зародилась музыка, танец, и все многообразные жанры искусства, базирующиеся на этих элементах творчества? Ответ на этот вопрос может быть дан только в виде версий, основанных на нашем современном понимании специфики и сути многомерного феномена искусства.

Общепринятая версия о синкретическом характере первобытной музыки и танца, которые разделились на самостоятельные жанры в гораздо более поздние времена, представляется мне абсолютно обоснованной. «Музыка не могла существовать как искусство вполне самостоятельное и представляла собой элемент синкретического единства: она была неразрывно связана с поэзией (шире — со словом), с танцем (шире — с движением, действием, обрядом) или одновременно с тем и другим» [2]. Исследователи, представляющие различные научные направления, подчеркивают те черты первобытного искусства, которые, несомненно, были для него характерны. К. Г. Юнг пишет о мистицизме первобытного человека [3]. Э. Кассирер [4] и С. Лангер [5] — об изначальной способности к символизации образов, послуживше