и не навлечь на себя гнев поселка. С Кирой все вышло случайно. Я старался обследовать лес в те часы и дни, когда там не было людей, но два года назад Кира тоже стала там бродить. Мы столкнулись дважды, и на второй раз она сама подошла ко мне. Меня это удивило: замкнутая девочка, о которой все судачат, вдруг сама заводит разговор с незнакомцем в лесу. Как и вы, Кира знала все о моей дочери. Она искала в интернете о преступлениях в здешних местах, и наткнулась про статью о Северине. Она хотела общаться со мной об этом, и о своей матери, и я решил не отказываться от это й возможности. Я подумал, что, если это неслучайно? Что, если она что-то знает, или что-то подозревает? Через нее я мог бы подобраться не только к Клоду, но и к другим соседям.
— То есть два года вы просто мусолите свои потери?
— Нет, — Франк снова задерживает взгляд на одной из фотографий. Облизывает губы. — Сначала мы общались в лесу, во время совместных вылазок. Но с каждым разом я видел, что Кира здесь не просто так, что с ней что-то не так. И через несколько месяцев она сказала, что должна кое-что рассказать мне. Где-то в укромном месте, где нас никто не услышит. Я предложил эту церковь ночью, я сам ходил туда иногда, побыть в тишине, наедине со своими мыслями. Так мы и стали там встречаться.
— Но что она вам рассказала?
— Кира рассказала мне, что ничего не помнила про день смерти матери. Но после того, как ей исполнилось двенадцать, она стала видеть сны. И в этих снах рядом с телом матери был какой-то мужчина.
— Она думала, это убийца ее мамы? — я в ужасе прикрываю рот рукой. Значит, вот в чем дело.
— Да, и она считала, что это ее отец, что неудивительно, ведь все вокруг подозревали его.
— Вы поверили ей?
Он задумчиво смотрит в окно. Потом переводит на меня спокойный взгляд.
— Я хотел верить ей. Это было и в моих интересах, ведь вполне вероятно, что Северина увидела, как Клод убивает женщину, а он за это убил ее. Да, я хотел верить Кире. Но в отличие от многих страдающий родителей, я не потерял здравомыслие окончательно. Какая-то часть меня шептала, что все может быть не так. Что это лишь сны, а Кира лишь травмированный ребенок, чья травма усугубляется всеми этими сплетнями и положением изгоя в поселке. Я уговорил ее ничего пока не предпринимать, посмотреть, что будет дальше. Кира доверяла мне, поэтому и согласилась. Хотя ее отношения с отцом испортились, но в принципе, это нормально для переходного возраста, не так ли?
— Но что было потом?
— Мы встречались в этой церкви регулярно, но ничего не происходило, только те же сны. И я понял, что пора завязывать с этим всем.
— Она вам надоела? — мне даже становится жалко Киру.
— Нет, наоборот, эти встречи были больше нужны мне, я заглушал свою дыру в душе. Представлял, что это моя дочка, что ей снова четырнадцать, слушая рассказы Киры про школу, папу, одноклассников, соседей, будто пытался наверстать упущенное с Севериной, ведь я мало интересовался ее подростковой жизнь. Но эти отношения с Кирой с самого начала были непра
