Наталья Дурунда

ИСКУПЛЕНИЕ

Молодая Анна сознательно совершила смертельный грех, который тяжело искупляют ее потомки. Особенно четвертое поколение. В автокатастрофе правнучка Эмилия теряет двоих детей. Муж ушел к любовнице. У матери больное сердце. Она умирает. Больше родственников нет. Жизнь потеряла смысл. Держаться на этом свете убитой горем женщине помогают только друзья.

Неожиданно судьба дарит ей второй шанс. Эмма влюбляется. Выходит замуж, даже венчается в церкви. Счастлива. Снова беременна. Кажется, плохое позади.

Однако, буквально накануне родов, Эмилия раскроет страшную семейную тайну…

Путь в будущее лежит через прошлое…

Иммануил Кант

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЗАГЛЯНИ В МОЮ ДУШУ…

Карпаты.

Горное село Ярославка.

В тот день, десятого июня 1942 года, происходило что-то ужасное. Казалось, само небо решило уничтожить все живое и неживое на этой грешной земле.

В один миг солнце исчезло за беспросветными черными грозовыми тучами, налетел могучий, яростный ветер. На улицах и дворах поднялась неимоверная пыль, старые лесные деревья-великаны склонились перед ураганным повелителем. Заскулили испуганные сельськие собаки, безнадежно ища защиты в своих конурах, замычали в хлевах коровы, предчувствуя смертельную опасность.

Словно бумажные листочки, громко зашумели на крыше дома Билычей кусочки черепицы.

— Отче наш! — стояла на коленях и, заломив руки перед иконой, ревно молилась перепуганная старая повитуха Мелана. Она принимала у молодой Анны уже пятые роды. — Прости нам страшные грехи и помилуй нас, яко и мы прощаем должникам нашим…

Роженица громко стонала на кровати, корчась от нечеловеческой боли. Она мучилась уже почти сутки. Ребенок не выходил. Несчастную покидали силы. В хозяйстве даже распахнули настежь двери хлевов и сараев, как заведено, когда у женщины тяжелые роды. Под голову ей повитуха положила свадебную рубашку. Еще подожгла пучок освященной сухой травы и несколько раз обкурила дымом измученную Анну, но ничего не помогало.

Муж роженицы, Михайло, с четырьмя маленькими дочерьми сидел в соседней комнате и, зажав кулаки, нервно ожидал. Его не волновали ни ураганный ветер за окном, ни бесконечные стоны жены, которые с каждым разом все ослабевали и ослабевали.

— Если родит мне еще одну девку — выбью из нее душу! — сердито предупредил повитуху. — А дите утоплю и пущу по реке.

— Сохрани, Господь! — испуганно крикнула и перекрестилась Мелана. — Ты с ума сошел? Не ведаешь, что говоришь! Разве Анна виновата, что Бог вас дочками радует? Не сама же выбирает!

— Я тебя предупредил! — будто и не слышал слова Меланы Михайло. — Хватит! Мужских рук в семье не хватает, а она наплодила ртов на мою голову! — кивнул в сторону испуганных девочек. Шестилетняя Калинка, пятилетняя Агафья, четырехлетняя Аленка и годовалая Марийка прижались друг к другу возле печки. Боялись суровго отца, как огня. Никогда не слышали от него ласкового слова.

— Делай, что хочешь, а родиться должен мальчик!

Внезапно все засветилось, зашумело, загрохотало, словно тысячи пушек одновременно выстрелили.

Повитуха обхватила голову руками и упала на пол.

На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Лишь Анна слабо постанывала.

Мелана осторожно встала и подошла к окну.

От увиденного лицо женщины побледнело, в широко раскрытых глазах застыл ужас. На дворе стемнело, будто наступила глубокая ночь. Только раз за разом раскаленными огненными мечами небо разрезала беззвучная молния. Лес полностью скрылся из виду, лишь слышался шум листьев и треск толстых веток, ломающихся под силой сумасшедшего ветра. Он разгулялся, словно полноправный хозяин на этой земле, безжалостно уничтожая все вокруг.

Повитуха перекрестилась.

— Помилуй нас, Господи, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззакония наши… — с молитвой на устах медленно подошла к Анне. Взяла большое полотенце, слегка перевязала над животом роженицы.

— Все, — тяжело выдохнула Мелана, — больше ждать нечего. Или родишь, или… — на минутку замолчала. — Глубоко вдохни, — попросила Анну, — а как затяну полотенце — резко выдыхай и тужся, что есть сил.

Несчастная открыла рот, вдыхая на полную грудь, и замерла в ожидании команды.

— Давай! — крикнула Мелана и со всей силы навалилась на живот, выдавливая плод.

— А-а-а! — в исступлении заорала Анна, выпуская воздух и… последние силы…

Вдруг небом прокатился такой мощный раскат грома, что, казалось, земля содрогнулась. Зазвенели оконные стекла.

Мелана остановилась, опять перекрестилась и начала громко молиться:

— …ибо свои беззакония знаю, и грех мой пред Тобою есть вина. Тебе единому я согрешила и перед Тобою лукавое сотворила…

— Го-о-споди! А-а-а!!! — обливаясь потом и слезами, не своим голосом горланила Анна. — Больше не могу-у!!!

— Давай! Еще раз! Вместе со мной! Тужся! Выталкивай его! Сильнее! — кричала повитуха.

— М-м-м! — сцепив зубы, закатила глаза и тужилась из последних сил молодая женщина.

Тем временем за окном ветер, гром и молния разбушевались наполную. Уже еле держались на корнях, обессиленные от неравной борьбы с ураганом, деревья, разгневанное небо с неистовой силой швыряло огненные стрелы молний, раскаты грома слились в ужасающий грохот.

Но женщины уже не замечали смертоносной стихии.

— Еще! — профессионально командовала Мелана. — Всего разок! Ну! Давай!

Анна послушалась, напряглась изо всех сил и…потеряла сознание…

На свет появился мальчик. Вместе с ним в последний раз грянул гром, засветила молния, успокоился лютый ветер.

Уставшее небо благословило землю тихим и спокойным дождем.

Повитуха омывала лицо измученной женщины холодной водой и слегка похлопывала по щекам. Роженица очнулась.

— Ты родила… сына… — испуганно прошептала Мелана.

Анна отвернулась к стене, крепко сжала веки. Губы ее задрожали.

— Он… живой, — уже совсем тихо, чтобы никто из домашних не услышал, молвила старуха.

Истерзанная тяжелыми родами женщина повернулась, и, широко раскрытыми, полными страха глазами, глянула на повивальную бабку.

— Он слишком слабый, — опустив голову, добавила та. — Долго не протянет.

Анна крепко сжала веки и глухо застонала.

— Что ж ты натворила? — закрыв лицо морщинистыми руками, причитала Мелана, будто знала страшную тайну. — О-ох, грех то какой… — сокрушаясь, качала головой. — Какой грех… — подняла руки к небу. — Этот ребенок должен был жить. На нем — знак Божий…

Глаза роженицы расширились еще больше: что значит «знак Божий»?

— Я умыла его, — объяснила старуха. — У ребенка на левом плече родимое пятно… в виде креста.

Анна от ужаса стала белее простыни.

— Сейчас покажу, — тяжело встала с лавки и побрела к ребенку. Тот лежал неестественно тихо, замотанный в то самое полотенце, которым его выдавили из лона матери, и не шевелился. Мелана хотела взять мальчика на руки, но поняла: он уже не дышит.

Смерть ребенка, даже чужого, всегда поражает. Почувствовала острую боль в сердце. Схватилась руками за левый бок и оперлась всем телом на стол.

Анна все поняла.

Раненым зверем завыла в кровати, намертво вцепившись руками в покрывало. Душевную боль, пронзившую ее сейчас, не сравнить с родами.

Казалось, ее разорвет изнутри. В груди больно жгло, словно горела заживо.

«Мальчик! Господи, такой желанный и долгожданный!» — стучало в висках.

Бедолага вытянулась на кровати, как струна, закинула голову назад и содрогалась в немом рыдании.

Вдруг дверь резко распахнулась. В комнату буквально влетел Михайло. Он уже понял: роды закончились. Обычно через несколько минут Мелана выходила и выносила ребенка. Но сегодня все не так: его жена не могла разродиться более суток, ведь схватки начались еще вчера. Плач ребенка он так и не услышал. Повитуха лишь испуганно шепчет, слов не разобрать…

Резко подошел к кровати, глянул на Анну и остолбенел. Да, она боялась родить дочь, ей бы это с рук не сошло, но чтобы настолько? На ней же лица нет… Сердцем почувствовал: в дом пришла беда…

Медленно повернулся, взглянул на повитуху. Та стояла ни живая, ни мертвая. На столе — сверток. Это его малыш.

«Какой-то он неестественно тихий, — мелькнуло в голове Михайла. — Как неживой…»

Подошел ближе. Коснулся маленькой головки. Все понял.

Резко распеленал малыша и обомлел…

Это мальчик!!!

СЫН!!!

Его кровиночка, которую так долго ждал! Молился Богу по ночам. Жил в ожидании чуда!

— Господи!!! — не стыдясь, зарыдал. — Почему?! — дрожащими руками прикрыл ребенка. — За что?! — ухватился за голову и, как сумасшедший, выскочил из дома.

…Прошло несколько дней.

Михайло похоронил ребенка. Пережитое даром не прошло. Почти не выходил из местного магазина. Пил беспробудно. Вечерами местные парни приносили домой его еле живое тело.

Анна так и не поднималась с кровати. Она медленно угасала. Догорала, как восковая свеча. Кровотечение после тяжелых родов не прекращалось, хоть как ни старалась повитуха, какие только травы ни заваривала.

— Надо бы священника позвать, — нерешительно молвила Мелана. — Так. На всякий случай, — давала умирающей последнюю надежду. Не хотела добивать горькими словами несчастную женщину, хоть знала наверняка: ее уже не спасти. От большой кровопотери у молодой женщины периодически отключалось сознание и она забывалась в полусне-полубреду.

— Не зов-ви, — еле слышно прошептала Анна.

— Как это — не зови? — испугалась старуха. — Ты должна исповедаться. Все рассказать. Снять с души тяжкий грех, а как иначе? Как перед Господом предстанешь?

Анна молча отвернулась.

— О себе не печешься — о детях подумай, — поучала повитуха. — Такой грех до четвертого колена искупать будут, чай не знаешь? В Святом Письме сказано: «Я Господь Бог твой, Бог ревнивый, тот, что наказывает за грехи отцов детей до третьего и до четвертого колена тех, кто ненавидит меня и милосерден до тысячного колена к тем, кто любит меня и соблюдает заповеди мои». Ты обязана исповедаться.

Но молодая Билычка твердо молчала.

Она понимала, что умирает. Глубоко в душе тысячу раз раскаивалась в содеянном. Но в селе трудно сохранить тайну исповеди. А крутой нрав своего Михайла отлично знала. Если откроется страшная правда — детям не сдобровать. На них может отыграться. Ей же уже ничем не навредит. Поэтому решила: пусть лучше ее душа горит в аду, но подвергать опасности жизнь своих кровинушек не станет. Сцепив зубы, молчала.

Мелана знает тайну Анны. Но никому не расскажет. Ведь это последняя воля умирающей. Старуха поклялась, что будет молчать.

Но грех есть грех, а тем более — смертный. Заблудшая душа попадает в ловушку, не может успокоиться, содеянное зло кромсает ее заживо. Ей уготованы вечные муки. Разорвать тугую петлю, в которой оказалась душа Анны, могло только чистосердечное раскаяние и святое причастие. Повитуха это понимала и хотела помочь молодой женщине. Именно поэтому пыталась переубедить умирающую в необходимости исповедаться. Но та была непоколебима.

В конце концов старуха не выдержала. Вечером отправилась к священнику.

— Слыхал я, что жена Билыча после родов не встает, — ответил отец Юрий. — Я уже и сам собирался проведать ее. Неуж-то настолько плоха?

— Боюсь, до утра не доживет, — тяжело выдохнула Мелана. — Поспешить надо бы.

Не глядя на позднее время суток, священник отправился в дом Билычей. Войдя, сразу направился к кровати больной и, от увиденного на минуту потерял дар речи.

Молодую цветущую Анну хорошо знал. Рожала каждый год, но это ей лишь на пользу шло. Как говорится, цвела и пахла. Да и на поле не перетруждалась. Михайло, хоть и суров был, но жену берег. Как только становилось явным ее «интересное» положение — к тяжелой работе не допускал. Тогда все женщины в селе ей откровенно завидовали. Сами же с утра до ночи тяжело горбатились на сенокосах и картофельных плантациях, да еще и с детьми за спинами.

«Что же такого могло произойти, чтобы за несколько дней так сгореть?» — удивился святой отец.

Анну было не узнать: бледная, с глубокими черными кругами под глазами, беспомощная.

— Жаль несчастную, — изумленно промолвил священник. — Раньше времени уходит…

Роженица не подавала признаков жизни. Отец Юрий слегка прикоснулся к ее руке.

— Жива, — облегченно выдохнул.

— Надо подождать, — объяснила Мелана. — Скоро придет в себя.

— Она в здравом уме? — забеспокоился.

— Да, отче, — утвердительно кивнула повитуха. — Все понимает.

Тем временем Анна видела сон: она молодая, здоровая, на залитой солнцем поляне, вместе с другими девчонками, выплетает венок из солнечно-желтых цветов. Несет его к ручейку и пускает по воде. Ее заливистый смех разносится далеко. Михайло его тоже слышит. Видит венок. Ловит из воды и надевает на свою голову. Девушка счастлива. Ведь Билыч — первый парень на селе. Еще не женат, а уже дом себе отдельный строит. И не простой, а добротный — на две комнаты и сени. Братья ему помогают. У него — своя земля, полный двор скотины. Каждая бы мечтала о таком хозяйственном муже. Но он выбрал чернобровую Анюту. Не важно, что ей всего пятнадцать. Не будет долго в девках ходить.

На первом же свидании, не церемонясь, раздел и сделал своей женщиной.

— Это чтоб с другими не крутила, пока свадьбу не отгуляем, — объяснил, до смерти перепуганной девушке. — А когда женюсь — родишь мне много сыновей. Именно мальчиков, — уточнил. — В хозяйстве сильные руки нужны. Проку мне от девок. Их только корми да одевай. Вон, у моего отца — семеро хлопцев и ни одной юбки. Чего б я достиг, если б мне родственники ни помогали?

Тогда впервые Анна не на шутку испугалась Михайла. Но успокоила себя. Ведь мать учила: мужа терпеть надобно…

Через год после свадьбы родила ему дочь.

Михайло даже не глянул в ее сторону. К жене несколько месяцев не прикасался, демонстрируя свой гнев.

Когда в семье появилась четвертая — Марийка — мужские нервы здали окончательно. Кинулся к роженице, мертвой хваткой вцепился в волосы, выволок с кровати и, если бы не повитуха Мелана, забил бы до смерти.

Но не прошло и трех месяцев после родов, как Анна поняла, что снова беременна…

Вдруг видение рассеялось.

Больная пришла в себя. С трудом открыла глаза. Возле кровати — священник. Тихо молится. Анна не могла понять, где она: жива, или это уже ее похороны? Ведь то, что видела во сне — действительно пережила. Содрогнулась. Будто лишь сейчас осознала: смерть взаправду могильным холодом дышит ей прямо в лицо. Но она не хочет умирать! Нет! Ей всего неполных двадцать три года! Боже, какая молодая! Жизнь прекрасна! Еще и детки… Младшенькой Марийке всего годочек! Совсем без матери. Никогда не вспомнит… Кому они нужны? Кто полюбит, как родная мама? Кто вытрет сиротские слезы, прочувствует боль, успокоит в минуты отчаяния? О-о, Господи!

Материнское сердце разрывалось.

Глаза несчастной расширились и налились слезами. В них застыл страх перед неизбежным.

Мелана вышла из комнаты.

— Желаешь ли исповедоваться, душенька? — спросил духовный отец, когда остались наедине.

Анна закрыла глаза. Ее губы зашевелились.

— Что, милая? Не расслышал, — склонился к страдалице.

— Хочу ж-жить, — еле слышно прошептала несчастная, умоляюще глядя на священника.

Батюшка замер. Он уже не молод. Много чего в жизни повидал. И умирающих исповедовал. Но такое… Чувствуя ледяное дыхание смерти, сердешная хваталась за последнюю соломинку, как падающий с обрыва за воздух.

— Даст Бог — поправишься, — грустно усмехнулся отец Юрий и нежно погладил бедную женщину по голове. Он так проникся увиденным, что свободной рукой вытер скатившуюся слезу.

— Или что мучит твою душу? Может, грех какой? Покаяться хочешь?

Анна медленно, отрицательно покачала головой.

Святой отец уже хотел дать ей отпущение грехов, но в последний момент остановился. Губы больной шевелились. Она недоговорила. Или он не понял?…

— Н-не бу-ду испо-ве-довать-ся, — еле разобрал, наклонившись к Анне.

От услышанного потерял дар речи. Даже разогнуться не мог.

«Как не будет? — мелькнуло в его голове. — Неужели не понимает всю серьезность ситуации? Умирает ведь. Это очевидно. Разве что… — задумался, — страшный грех совершила…»

Почувствовал, как по телу побежали неприятные мурашки.

— О, Иисусе, Спасителю душ человеческих, помоги ей, — вытер, вспотевший от переживаний лоб. — Не молчи, милая. Спаси себя. Каким бы тяжелым не был бы твой поступок — Господь простит, если чистосердечно покаешься. Он разбойника, который всю свою жизнь Бога не знал, в рай пустил. Лишь потому, что уверовал перед смертью.

Но Анна молчала.

Губы ее дрожали. Из-под крепко сомкнутых век лились слезы, слабыми руками сжимала свое покрывало, но молчала…

Священник не оставлял надежды. Как врач, теряющий своего пациента в реанимации, суетился возле больной. Приводил множество примеров, когда Бог своим милосердием прощает грешников. Или какую страшную силу имеет Всевышний, когда ничтожный человек отрекается от Него.

Но все зря…

Вдруг Анна содрогнулась, словно ее током ударило.

Глубоко вдохнула.

— Отче Небесный! — из последних сил крикнула, глядя в потолок. — Загляни в мою душу-у! Ты…все видишь и… знаешь! Прости… Прости меня… Грешную! Прости! Загляни… Смилуйся… Я не хоте… — оборвалась на полуслове…

Резко закрыла глаза, вытянулась как струна и тяжело выдохнула.

В комнате стало неестественно тихо.

Священник склонился над больной и понял: Анна испустила дух.

Все… свершилось…

Так и ушла в вечность нераскаянной…

* * *

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

РАЗРЕЖЕТ НЕБО СОЛНЦА ЧЕРНЫЙ ЛУЧ …

Киев.

2007 год.

— Вставай, соня! — донесся с коридора женский голос. — Ты только глянь, как высоко уже солнышко в небе. Не забыла, какой сегодня день?

— Забудешь тут… — сладко потягиваясь в кровати, лениво отвечала Эмилия. — Сегодня — мой юбилей. Взрослый праздник. Двадцать пять стукнуло. Старее-ею!!!

— Что-что?! — шумно открывая дверь, весело спросила мать.

Девушка рассмеялась, накрыв голову одеялом.

— Стареет она, — шутя иронизировала. — А что уж мне в свои сорок пять говорить?

Ирина Макарова воспитывала дочь одна. С мужем Давидом, чехом по национальности, развелась, когда Эмилии исполнилось семь лет. До этого семья жила в Праге. После расторжения брака Ирина с ребенком приехала в Украину. Вернула себе и, с разрешения мужа, девочке — свою фамилию Макарова. В Полтаве, после смерти ее родителей Марии и Бориса Макаровых, остался домик.

Там и жили, пока дочка не закончила среднюю школу и не поступила в столичный университет на факультет журналистики. Тогда Ирина продала родительський дом и купила в Киеве трехкомнатную «хрущевку». Все же лучше, когда ребенок под присмотром.

Женщина гордилась своей дочерью. Эмилия выросла именно такой, как она мечтала: открытой, коммуникабельной, образованной, интеллигентной. Ее любили окружающие, уважали и ценили друзья. Преподаватели ставили в пример другим.

Девушка занималась спортивными танцами, увлекалась поэзией.

После окончания университета мамина подруга Зоя Павловна Черкасова пригласила Эмилию к себе на работу, в прес-службу апелляционного суда, которую сама же и возглавляла.

Еще Эмма подрабатывала переводчиком, так как в совершенстве владела несколькими иностранными языками: английским, чешским и немецким. Находила время и для занятий с детьми в качестве репетитора.

Трудилась девушка много. Ведь у мамы — серьезные проблемы с сердцем, и давно. Физические нагрузки ей полностью противопоказаны. Каждый год необходимо проходить реабилитацию в частной клинике. А это стоит немалых денег. Бывали времена, женщины едва сводили концы с концами. О каких-то сбережениях нечего и говорить. За душой — пусто.

Максимально загруженный график и постоянная занятость лишали девушку возможности хоть иногда беззаботно понежиться в кровати. Такая роскошь, как затяжной утренний сон, считалась наивысшим наслаждением, просто блаженством. Поэтому сегодня, несмотря на праздничный день, ей совсем не хотелось вставать. Не искушал даже душистый запах маминых свежеиспеченных блинчиков. Ее фирменных: с тертыми яблоками и корицей, щедро политых медом.

Однако долго поваляться в кровати все-таки не удалось. Казалось — сама природа приветствовала именинницу. Как-то по-особенному пели птицы, исполняя праздничный гимн ее красоте и молодости. Утреннее солнце, проникшее несмелыми первыми лучами в ее комнату, наполнило ее золотой россыпью, а затем залило ярким искрящимся светом. С улицы доносился веселый смех детворы, выбежавшей на утреннюю прогулку. Где-то рядом залаяли собаки.

Эмилии уже не спалось. Она медленно поднялась с кровати и подошла к окну.

Мимоходом глянула в зеркало, расположенное в левом углу комнаты. В солнечных лучах она выглядела просто божественно, напоминая то ли сказочную нимфу, то ли лесную фею. Сквозь тоненькую полупрозрачную ночную рубашку, с легким кружевом на рукавах, вырисовывался стройный девичий стан и вмеру полная сочная грудь; слегка вьющиеся светлые волосы цвета пшеницы тяжелыми локонами ниспадали ниже тонкой талии; шоколадные, выгнутые дугой брови, красиво огибали огромные, как два озерца, глубокие бездонные васильково-синие глаза с длинными, пышными ресницами. Изюминкой на этом волшебно-красивом личике были небольшие ямочки на нежных девичьих щеках, слегка залитых от недавнего сна румянцем.

Внезапно внимание девушки привлек дорогой автомобиль, только что заехавший в скромный хрущевский дворик.

— О-о, нет, — недовольно протянула Эмилия. — Только этого не хватало, — пробормотала, наблюдая, как из машины выходит молодой человек и достает с заднего сиденья огромный букет цветов.

Это Антон Волошин — следователь областной прокуратуры. Ему тридцать четыре года. Но на счету уже не одно раскрытое дело. С Эмилией познакомился, когда другу-бизнесмену Игорю Мостовому срочно понадобилась переводчица чешского языка. Через тридесятых знакомых вышел на Макарову. С того времени потерял покой.

— Она притягивает, словно магнит, — признался как-то Игорю. — Засела в голове — и все, как навязчивая мелодия. Даже работать тяжело. Сосредоточиться не могу.

— Жениться тебе нужно, — ухмыльнулся в ответ Мостовой. — За тридцатник перевалило. Пора, дружище, пора.

Антон не возражал. Однако особой взаимности со стороны Эмилии не чувствовал. Вроде бы и приветливая, улыбается, но когда Волошин пытается на кофе или ужин пригласить — толерантно находит тысячу причин для отказа. Это настораживало. Пользуясь связями, выяснил, что соперника у него нет. Уже легче. Девушка живет с мамой. Семья среднего достатка, далеко не богатая. Это добавило уверенности.

Однажды на улице, как бы случайно, встретил Эмилию с Ириной. Поздоровался, представился. Как и ожидал — матери понравился. Первый шаг сделан. Завоевать сердце любимой легче, когда будущая теща в союзниках.

Сегодня Антон смело решил взять их отношения на абордаж. Купил цветы и осмелился приехать прямо домой. Повод безупречный.

Эмилия стояла у окна и наблюдала, как Антон заходит в подъезд. Ее мобильный телефон, сонно лежащий на белоснежном подоконнике, противно завибрировал.

«Следователь Волошин. Прокуратура», — высветилось на экране.

Девушка недовольно нахмурилась и нехотя взяла трубку.

— Мои поздравления имениннице, — услышала бодрый мужской голос. — Открывай дверь. Принимай гостей, — бесцеремонно заявил.

От его настойчивости девушке стало не по себе. Поведение мужчины явно говорило о том, что он уже считает ее своей. Все последствия отказа Эмилия осознавала… Сердце неприятно кольнуло. Праздничное настроение как ветром сдуло.

Через минуту из приемной уже доносился голос Антона. В маминых руках красовался роскошный букет. Для Эммы Волошин приготовил особенный подарок — билеты в театр. Он знал ее тягу к прекрасному. Да и после спектакля надеялся на романтический вечер.

Именинница нехотя вышла к столу.

Мама занялась поисками вазы для шикарного букета. Антон подошел и сдержанно поздравил, слегка дотронувшись губами к ее щеке. Девушка не отреагировала.

— Давайте пить чай, — попыталась разрядить напряженную обстановку Ирина и отправилась на кухню.

— Нет, нет, — резко отказался Волошин. — Весьма благодарен, но я спешу, — натяжно улыбнулся.

Реакция любимой девушки огорчила его. Антон понимал, что их чувства пока не взаимны, но надеялся завоевать ее расположение. Ведь они еще мало знакомы. За что любить? Пройдет время — узнают друг друга получше. Все станет на свои места. Терпение… Только терпение… Для себя он уже давно все решил. Эта девушка будет принадлежать ему. Другому даже пальцем не позволит ее коснуться.

— Завтра вечером заеду, — тихо шепнул Эмме. — И сделаю все, чтобы ты улыбалась, — многозначительно добавил на прощанье. — Прости, что нагрянул без предупреждения.

Последние слова приятно тронули девушку. Она невольно улыбнулась.

— Он тебе не нравится? — присела к Эмилии Ирина и сочувственно коснулась плеча. — На мой взгляд — серьезный молодой человек, сильный, успешный, ответственный. Внимательный. Любит и не скрывает чувств.

— Я не думала о замужестве, — печально ответила Эмма. — Его напористость пугает. Не знаю… Да и ты, вижу, не в восторге, — заметила подавленное состояние Ирины дочь.

— Не спеши. Присмотрись к нему лучше, — по-философски ушла то ответа Ирина. — В жизни часто бывает: один — любит, другой — страдает.

— Думаешь…

— Ты не любишь. По глазам вижу, и к гадалке не ходи, — тяжело усмехнулась. — Подумай, хватит ли его любви на двоих? Выдержишь ли? Антон — хороший парень, заслуживает взаимности. А еще… — вдруг запнулась.

— Что? — насторожилась Эмма.

— Сейчас многие живут гражданским браком — и ничего, — несмело к чему-то клонила Ирина.

— Мам, ты это серьезно? — укоризненно молвила Эмилия. — Такой жизни мне желаешь?

— Ну, что ты, — отрицательно покачала головой Ирина. — Я имею в виду: узнай его получше. А там — сердце подскажет, — поспешила оправдаться. Ведь осознавала, что серьезно больна и долго не протянет. С кем останется ее кровиночка? Обрекать дочь на одиночество не имеет морального права.

Вечером Эмилия встретилась с друзьями, бывшими однокурсниками: Таисией Савчук, Властой Тарасовой и ее женихом Анатолием Шаминым. Компания удобно расположилась за небольшим столиком на террасе в уютном кафе. Хоть все и закончили факультет журналистики — в профессии трудилась только Власта. Работа Эмили же была далека от журналистики. Макарова больше сосредоточилась на иностранных языках, Анатолий — на компьютерных технологиях, программировании, Таисия — в агентстве недвижимости.

Но кроме студенческой дружбы, молодых людей объединяла еще и любовь к спортивным танцам. Два раза в неделю они встречались в клубе «Фантом», где поддерживали форму.

— Жаль, что твой Антон меня замуж не зовет, — с неприкрытой завистью сказала Тая. — Я бы не сомневалась. Таких, как он, только в кино показывают: что внешность, что характер, что профессия. Все при нем.

— Ну-у, характер еще узнать нужно, — не согласилась Власта Тарасова. — Часто внешность обманчива.

— Согласен, — сразу поддержал Власту Анатолий Шамин. Когда-то, еще на первом курсе, парень был тайно влюблен в Эмилию. Но девушка видела в нем лишь друга. Доверяла, как брату. В конце концов Толя смирился и переключил свое внимание на ее лучшую подругу Власту. Теперь они счастливы.

— Антон кажется чутким, нежным, внимательным, — делилась сокровенным Макарова. — Говорит — сделает все, чтобы я улыбалась.

— Не отталкивай человека, если чувствуешь, что любит, — посоветовала Власта. — Дай ему возможность раскрыться. Это лишь в кино — любовь с первого взгляда и хеппи энд. В жизни все банально и приходит со временем. Иногда нам кажется, что знаем друг друга в совершенстве. А в сложной ситуации бывает: человек, которому доверял как себе, может хладнокровно предать. Тогда и раскрываются глаза. Как будто и не знал его совсем. Хотя, бывает и наоборот…

— Тебя что-то сдерживает, — не выдержал Шамин и вмешался в женский разговор. — Надо прислушаться к внутреннему голосу. Мы же не в средневековье живем, чтобы собой жертвовать.

— Не перегибай, — скривилась Тая. — Речь идет о банальном свидании. Но Эмма почему-то решила, что Антон уже зовет ее замуж. Правильно? — скептически кивнула в сторону Макаровой. — Расслабся и не паникуй раньше времени. Возможно, больше двух свиданий и сам не выдержит. Почувствует твой холод и…

— Тая права, — поддержала ее Власта. — Попытаться можно. Дай ему шанс. Может до свадьбы и не дойдет, а может…

— Ты влюбишься, — весело закончил Анатолий.

— За это и выпьем, — подняла бокал Власта.

Все дружно поддержали.

* * *

— Тебе понравился спектакль? — осторожно спросил Антон, когда они с Эмилией прогуливались ночным городом после посещения театра.

— Да, — попыталась улыбнуться в ответ. — Современно. О сложных семейных отношениях: он любил, она — нет, она изменяла, он страдал…

— Сам виноват, — поднял голову к вечернему звездному небу Волошин.

— Серьезно? — удивилась Эмма. Ведь была уверена, что Антон намеренно выбрал этот спектакль, чтобы показать как страдает от неразделенной любви. — Почему?

— А что он сделал для того, чтобы жена полюбила его? — остановился и пронзительно посмотрел Эмме в глаза. — Мучился в душе, страдал. Но его совсем не интересовало, что чувствует она? Возможно, еще больше страдает. А, может, изменяет ему лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание? Несчастный человек не способен сделать счастливым того, кто рядом, — подытожил Волошин.

— А ты — способен? — неожиданно прямо спросила Эмма.

Она уже поняла, к чему ведет Антон.

— Способен! — твердо ответил, будто давно ожидал подобного вопроса. — Ради любимой я мир переверну. Закрою собой от вьюг и холодных ветров, разделю последнее и приумножу то, что имею, — уверенно заявил. Слова не звучали пафосно. Наоборот…

— Ты настолько любишь? — еле выдавила из себя изумленная Эмилия. Посмотрела на него широко раскрытыми, другими глазами…

— Люблю, — медленно подошел впритык и насквозь проткнул девушку острым, глубоким, пылающим взглядом.

Взял ее руки в свои ладони и нежно коснулся мягкими чувственными губами.

— Выходи за меня, — с легкой хрипотцой в голосе произнес и замер в ожидании ответа.

От его обжигающих ледяным пламенем серо-стальных глаз Эмма оцепенела. Мужчина настроен крайне решительно и не сдастся, даже если она откажет. В нем чувствуется порода хищника: сильний характер, железная выдержка. Он не настаивает, но и не отпустит…

Еще Эмма почувствовала в нем тепло, безграничную нежность, реальную опору в жизни, уверенность в завтрашнем дне. Это вызывало симпатию, притягивало.

Антон — ответственный, обеспеченный, уверенно стоит на ногах, а самое главное — любит. Он будет хорошим, надежным мужем и прекрасным отцом. А еще… маму наконец-то смогут показать заграничным врачам. Ее сердце никуда не годится. В последнее время из квартиры практически не выходит. Боится, что не сможет обратно подняться на третий этаж. Хоть виду и не подает. Выглядит щебетушкой, хозяйничает на кухне, но Эмму не обманешь. Дочь знает ее истинное состояние. Такой зять, как Волошин, изрядно порадует ее.

С мыслью о маме сердце приятно защемило.

Антон почувствовал ее настроение. Медленно наклонился. Легонько коснулся нежных девичьих губ.

Эмилия не сопротивлялась. Волошин понял: он на верном пути. Главное не оступиться. Еще раз томно заглянул в ее прекрасные глаза цвета морской волны, осторожно погладил мягкие волосы и заключил в свои нежные, но сильные объятия…

* * *

— Ох, не нравится мне все это, — делилась своими опасениями Зоя Павловна с коллегой Лидией Шаповаловой, наблюдая из окна, как Эмма садится в машину к Антону.

Они вместе ехали на обед. Женщины были ровесницами, и к тому же обе разведены. Имея большой жизненный опыт, в отношениях с мужчинами знали толк.

— Почему? — удивилась Лидия. — Мне кажется, он серьезно настроен. Даже влюблен. Вряд ли обманет.

— Она не влюблена, — не отрывая глаз от окна, задумано ответила Зоя, сделав ударение на слове «она». — Думает, что его любви хватит на двоих. Но ведь…

— Ты уверена? — насторожилась Шаповалова.

— Я не слепая.

— А что говорит Ирина? — заинтересовалась Лидия, зная, что Черкасова с Макаровой землячки. Знакомы с детства. Когда-то именно Черкасова помогла подруге обустроиться в Киеве.

— Рада за дочку, — тяжело опустилась в мягкое кресло Зоя. — Волошин — завидный жених: собственная квартира в новострое на левом берегу Днепра, престижная работа, достаток. Да и сам Антон — красавец, что сказать. Эмилия относится к нему с симпатией и теплотой. Но ведь не любит! Слепым надо быть, чтобы не видеть!

— Ты разговаривала с ней об этом? — насторожилась Лида.

— Пыталась, — вздохнула Зоя и развела руками. — Все отрицает. Антона любит. Дала согласие на его предложение руки и сердца. А то, что не прыгает от счастья, так это потому, что ей давно уже не пятнадцать. Понимаешь? Опытная наша! — беспомощно скривилась.

— А подруги у нее есть? Что советуют? Она ведь наверняка должна была обсуждать с ними эту тему, — пыталась найти выход Шаповалова.

— А что нынешняя молодежь насоветовать может? — сердито пробурчала в ответ начальница службы. — Если ездит на дорогой машине, квартира, деньги…

— Ясно, — поняла намек Лида. — Но, если уж Эмма сама решила связать свою судьбу с Антоном, может, не стоит вмешиваться? Сколько пар так женятся и счастливы потом в браке. Одно дело, когда совсем нелюб. А другое — когда в душе теплится огонек. В таком случае лишь от мужчины зависит: разгорится он или погаснет…

Черкасова задумалась. Лида в чем-то права. Эмилия может и не пылает страстью, но нежность к Волошину чувствует. Учитывая, что Антон это понимает и ценит — у них может получится прекрасная семья. Может быть, Зоя действительно зря волнуется?

* * *

— Ну и жарищу вы тут развели, — недовольно пробурчал Тимур Батурин, заходя в раскаленную до девяносто пяти градусов сауну, где уже парились его друзья Денис Долгаев и Олег Суворин.

— Медицина здесь в большинстве, поэтому пожелания меньшинства не учитываются, — весело пошутил Олег.

Денис с Олегом работали в частном медицинском центре пластической хирургии. Суворин был ведущим хирургом, Долгаев — психологом.

41-летний Тимур — юрист. Возглавлял свое частное адвокатское бюро. Среди его клиентов — состоятельные бизнесмены и достаточно известные люди. В основном он вел дела, касающиеся семейного права и вопросов недвижимости. И, скажем, это у него неплохо получалось. Кроме того имел большой опыт юридической практики представительства интересов физических и юридических лиц в судах.

Когда-то начал свою деятельность на должности юрисконсульта областного военного комиссариата, куда был направлен молодым лейтенантом для прохождения службы после окончания военного училища. Правда, на скромное военное денежное довольствие молодая семья еле сводила концы с концами. А женился Тимур рано. Ему едва исполнилось двадцать два, когда родилась дочь Диана. Поэтому рискнул. Уволился со службы и организовал свое дело. Представительство одной солидной столичной компании в областном центре на западе страны, где тогда проживал, предложило ему должность юриста. Батурин сразу зарекомендовал себя грамотным специалистом. Не раз ему случалось успешно отстаивать интересы фирмы в судах в, казалось бы, безысходных, патовых ситуациях.

Такие люди незамеченными не остаются. И вскоре руководство предложило ему работу в центральном офисе. Так Тимур, вместе с женою Тамарой и малышкой Дианой, оказался в Киеве, где его обеспечили квартирой.

Сначала все складывалось неплохо. Новая високооплачиваемая работа. Тимур почувствовал, что твердо стоит на ногах. Но руководство в компании поменялось. Новая метла по другому замела — с новым начальством пришли и новые специалисты. Батурин уволился. Из-за непонимания со стороны жены ушел из семьи, оставив ей с дочерью квартиру. Ведь она воспитывала их общего ребенка, а дети — это святое. С дочкой тесно общался. Поэтому содержание семьи, как и раньше, было для него на первом месте.

Вопрос официального развода пока не обсуждался. Но чем дольше они жили порознь, тем шире и глубже становилась пропасть между супругами Батуриными. Тимур отдалялся. А когда в его жизни появилась двадцатилетняя Нора — жена осознала: возврат к прошлому невозможен. Официальный разрыв отношений — дело времени.

Чтобы снова вернуть себе ощущение твердой земли под ногами — Батурин рискнул во второй раз и открыл собственное адвокатское бюро. В этой сфере он был уже достаточно известным юристом. Это сыграло ему на руку. И дела пошли в гору.

С Долгаевым и Сувориным познакомился на охоте, куда их пригласил их общий знакомый, клиент и близкий друг Тимура — бизнесмен Игорь Мостовой. С той поры «святая троица», как их называли знакомые, была нерозлучна. Ведь ни Денис, ни Олег еще не были женатыми. Да и особо не спешили. Развлечения — это одно, а потеря драгоценной свободы — совсем другое.

— Ох, как хорошо! — крикнул Олег и с разбега прыгнул в холодный бассейн. — Класс! — потрусил мокрой головой, вынырнув из воды.

— Я еще не готов к таким экзекуциям, — лениво развалился на кожаном диване Тимур.

— Ты сегодня какой-то вялый, — заметил Денис. — На — подзарядись, — протянул ему стопку с коньяком.

— Да ну, — скривился Тимур. — Не хочу. За руль еще.

— Тут капля…

— Не хочу! — отрезал Батурин.

— Я что-то пропустил? — наконец присоединился к друзьям Олег.

Охлажденное водой тело, отдавало приятной свежестью.

— Что? Молодая красавица не удовлетворяет? — с насмешкой кивнул в сторону Тимура.

— Между нами разница почти двадцать лет, — многозначительно усмехнулся в ответ Тимур. — Скоро я ее не смогу удовлетворить.

— Не прибедняйся, — весело нахмурил брови Олег. — Твои возможности и резервы нам хорошо известны, — подмигнул Денису.

— Кстати, — поддержал разговор Долгаев. — Вы с Норой уже два года встречаетесь, но вместе не живете. Ты до сих пор официально женат. Что думаешь?

— Думаю много, — поднялся Тимур. — Только руки не доходят что-то менять. Надо начать процедуру развода с Тамарой. А Нора… — задумался, — с ней тоже надо прощаться.

— Прощаться?! — вскрикнул от неожиданности Олег. — Уверен — она спит и видит себя твоей женой. Как прощаться?

— Она слишком юна, — вздохнул Тимур. — Мы познакомились в две тысячи девятом году, когда мне было тридцать девять, на пороге сорокалетний юбилей, а ей еле исполнилось двадцать. Думал — развлекусь пару ночей и забуду. Но девочка очаровала светлым умом, красотой и молодостью. Мы говорили про вещи, о которых я, опытный мужчина, раньше даже не задумывался. С ней легко. Будто груз с души снимаю. Даже не верится, что два года пролетело.

— С души снимаешь, а в душу не пускаешь, — как-то по-философски закрутил Денис, что и сам не понял, чего ляпнул.

— Жаль девчонку, — потягивая вкусный коньяк, поддержал Олег. — Золотые годы на тебя теряет. Если планируешь разрывать с ней отношения — не затягивай.

— Я понимаю, — наконец и сам потянулся за своим бокалом Тимур. — Но как-то грустно…

— Красота, молодость и ум — страшная сила, — снова решил зарисоваться Денис. — Нора не намного старше твоей дочери, — метко подметил. — Ведь Диане уже девятнадцать, если я не ошибаюсь. Да-а, время летит.

— При чем тут моя дочь?! — вдруг взорвался Тимур.

Его уже давно раздражали неуместные реплики Дениса. Но терпел, пока Долгаев не коснулся святого. За дочь Батурин никого не пожалеет. Он бережет ее, как зеницу ока. Диана — самое дорогое, что у него есть. Кровь от крови, плоть от плоти. То, что они с Тамарой не живут под одной крышей, никаким образом не отражается на его дочери. С отцом она общается каждый день. Он знает о ней больше, чем родная мать. Кривое слово о дочке, либо невинная отпущенная шуточка могли за секунду разбудить в мужчине зверя.

— Мужики, вы че?! — повысил голос Олег. — Денис! — недовольно нахмурил брови и развел руками, показывая, мол, не знаешь, что это запретная тема?

— Прости, ничего личного, — снова пролепетал очередную чушь в свое оправдание Долгаев. — Твоя дочь — святая. Я уже понял. Пардон, — демонстративно встал и направился в парилку.

— Он же психолог, — скривился Тимур, будто съел лимон, когда остались с Олегом наедине. — Должен бы как-то благотворно на психику влиять что-ли, а не находить больной мозоль и давить на него. Какой это, к черту, специалист? Его пациенты, случайно, суицидом не заканчивают после консультаций с таким доктором? Или он новую методику отрабатывает?

Суворин откинулся на диванеи громко рассмеялся.

— Я все слы-шу-у! — донеслось из сауны.

Олег от хохота схватился за живот.

— О-ох! — тяжело выдохнул Тимур. — Отдохнешь тут з вами, — недовольно покрутил головой.

* * *

Со стороны брак Эмилии и Антона выглядел идеальным. Каждое утро муж привозил ее на работу, вечером встречал. Когда был занят — находил возможность позвонить по несколько раз на день.

В новенькой квартире сделал дорогой ремонт. За тридцать шесть километров от Киева, в коттеджном городке «Лесное чудо», приобрел дачный участок с небольшим, но уютным домиком. Дача находилась посреди леса, рядом — прекрасное озеро. Даже на самом участке росло много сосен. Это было сказочное место для отдыха.

Туда тоже вложил немало денег. Антон представлял себе, как его дети по выходным будут резвиться подальше от городской суеты. А пока наследников не было — привозил сюда свою Эмилию. Это было одно из немногих мест, которые просто обожала жена.

Последний раз, вместе с матерью Ириной, провела здесь целый месяц. Антон, зная о больном сердце тещи, особо не возражал. За эти годы он приложил немало усилий, чтобы продлить ей жизнь, за что Эмма была ему безмерно благодарна. Свежий воздух шел Ирине на пользу. Поэтому Волошин каждые несколько дней преодолевал расстояние в сорок километров к дачному домику.

Настораживало лишь одно: они в браке уже четыре года, а детей все нет. Эмма не беременела. Куда только не возил ее Волошин, каким докторам не показывал — без результата. Оба здоровы, никаких противопоказаний нет, а ответить на вопрос, почему молодая женщина не может зачать ребенка, никто не мог.

Однажды старый профессор гинекологии, к которому обратилась пара, спросил у Антона:

— Скажите честно, молодой человек, Вы любите свою жену?

— К чему Вы клоните? — не понял Волошин. — Конечно, люблю.

— И это чувство взаимно? — ожидающе глянул на него доктор, сморщив высокий умный лоб.

Антон задумался. Стал припоминать, что все эти годы инициативу к интимной близости действительно проявлял только он. Сначала объяснял это молодостью жены, ее неопытностью. Что с нее взять? Ведь и так сполна получал удовольствие. А вот она… Всегда холодна, хоть и покорна.

Ему давно хотелось ощутить огонь ее страсти, самоотдачу, запал. Но из-за неопытности, а главное — отсутствия полной взаимности чувств, Эмилия не могла ему достойно ответить.

Это действительно настораживало. Он все чаще задумывался об их отношениях.

— Такие случаи — большая редкость, но они бывают — продолжал профессор. — Я не буду утверждать, что это именно ваша ситуация, но…

— Что — но? — насторожился Антон.

— Наш организм функционирует благодаря мозгу. И если оттуда идет негативный посыл…

— Вы хотите сказать: она не беременеет, потому, что попросту этого не хочет? — вытаращил на врача изумленные глаза Волошин.

— Не берусь утверждать, — усмехнулся эскулап. — Но и не исключаю эту возможность.

— Бред, — криво ухмыльнулся Волошин. — Большей ерунды в жизни не слыхал. А как тогда с изнасилованными женщинами? Почему они себя запрограммировать не могут?

— Это не правило, — уточнил доктор, — а исключение. Вы лучше отвезите жену в тихое райское место, смените обстановку, чтобы она посмотрела на вас другими глазами… Иногда срабатывает.

— Глупости, — выругался Антон. — Я о таком даже думать не хочу. Иначе вообще незачем брак сохранять.

— Если уверены, что эта проблема вас не касается — не обращайте внимания на мои слова. Забудьте, — мягко извинился профессор. — Дети у вас будут. Не вижу никаких объективных препятствий для этого.

Но слова доктора не выходили у Волошина из головы. Сразу всплыло в памяти, как поначалу Эмилия не горела желанием выходить за него замуж. Потом как-то все утряслось само собой.

В отличие от ослепленного любовью Антона Ирина все видела. Сердце матери не обмануть. Она давно поняла, что дочь несчастлива в браке. Эмилия и сама уже не прочь бы родить малыша. Хоть какая-то отрада для души. Но Господь не спешил их радовать.

Макарова тоже не молила Всевышнего о помощи. У нее на это были свои причины…

— Может, вам развестись? — однажды завела странный разговор с дочерью, когда зятя не было дома. — Ты еще молода. Двадцать девять лет. Вся жизнь впереди. Мне не нужны твои жертвы.

— Ты с ума сошла, мама?! — от неожиданности вскрикнула Эмма. — Я глубоко уважаю Антона и никогда не сделаю ему больно. Да и где лучшего мужа найду? И чем он тебе не угодил, позволь поинтересоваться? Кто-кто, а ты могла бы и благодарнее быть, — воспитывала мать.

— Я благодарна, — грустно усмехнулась в ответ Ирина. — Но иногда думаю: может, это знак Свыше?

— Какой еще знак? — нахмурила брови Эмма. — Ты о чем?

— Ну-у-у, — не могла подобрать нужных слов Ирина, — что детей у вас нет. Может, и не рисковать?

— Иногда семейные пары десятилетиями ждут малыша, а иногда… Бог так и не дает им испытать этого счастья, но ведь не разводятся из-за этого, — упиралась молодая женщина.

— Может и вам отказаться от рождения ребенка? — как-то боязливо и загадочно настаивала мать. — Сама говоришь: живут же люди без детей — и ничего…

— Ты меня пугаешь, мама, — не выдержала Эмилия. — Я начинаю думать, что у тебя с головой не в порядке.

Ирина прикусила язык. Очевидно, ее что-то мучало. Но не сознавалась. Терпела…

* * *

— Гляньте! Разве это не Антон?! — перекрикивая громкую музыку в ночном клубе, спросила Таисия Савчук Власту Тарасову. Девушки отмечали тридцатилетие Таи и сидели за столиком на балконе.

— Где?! — искала глазами Тарасова и не могла найти.

— У барной стойки! — уточнила подруга.

— Точно, — удивилась Власта. — Никогда раньше его не замечала в таких местах. Серьезный мужчина, на серьезной должности… — Может, на спецзадании? — пошутила.

— Пойду поздороваюсь, — весело подскочила Тая и направилась к Волошину.

— Добрый вечер, — промурлыкала захмелевшим голосом, погладживая его спину. — Грустим?

Антон вздрогнул, но, увидев Таисию, расслабился. С подругой Эмилии был знаком, ведь неоднократно встречались в общих компаниях.

— Зашел расслабиться после работы, — неохотно объяснил непрошенной собеседнице. — А ты что тут делаешь?

— Я? — засмеялась девушка. — Праздную свой день рождения. Вот, — показала на верхний балкон, откуда на них глазели Власта и Анатолий.

— А почему Эмилию не пригласила? — удивился Антон. — Вы же, вроде, подруги.

— Я приглашала, — возразила Тая. — Но она наотрез отказалась. Сложилось впечатление, что ее не пускает строгий муж, — иронично подняла одну бровь.

— Что? — смутился Волошин. — Да нет.

— Шучу, — не переставала заливаться веселым смехом, охмелевшая именинница. — Может, на танец пригласишь? — игриво сощурила глаза.

— Я не танцую, — покручивая в руке бокал, равнодушно ответил.

— Но у меня сегодня день рождения, — не отставала Тая. — Не красиво отказывать даме в такой день?

— Не красиво, — невзначай усмехнулся, — но…

— Никаких но, — решительно рванула его за руку Тая. — Вперед!

Антон нехотя встал и поплелся за девушкой. Расслабляющая атмосфера на танцплощадке, когда слился с толпой, понравилась Волошину. Почувствовал, как теряет ощущение реальности. Сейчас существовал только этот момент, где все слилось в одном ритме. Таисия откровенно прижалась к нему всем телом, обняла за шею. Ее лицо практически в миллиметре от его. Почувствовал ее дыхание. Замер, не в силах отвести глаз.

Раскованная девушка, взмахнув длинными волосами, повернулась спиной и закинула голову ему на грудь. Антон слегка обнял ее за талию и они начали синхронно двигаться в танце.

— Она с ума сошла?! — вскочила Власта, наблюдая, что вытворяет Тая. — Откровенно соблазняет его! Анатолий, сделай что-нибудь! — крикнула своему парню.

— Что, например? — выпучил удивленные глаза Шамин. — Подраться с Волошиным из-за какой-то девки?

— Я серьезно! — остановила на друге колючий взгляд Власта. — Так нельзя!

— Если бы он нажрался вдрызг и ничего не соображал — я бы вмешался, — справедливо отметил Анатолий. — Но ведь Антон сознательно… Поэтому… Расслабься, — вдруг схватил Власту и посадил к себе на колени. — Что ты нервничаешь? Они же просто танцуют. Раскованно, правда, но ведь друзья же? С незнакомкой он так бы не вел себя. Зачем портить вечер из-за чужих проблем?

Власта хотела возразить, но Шамин уже закрыл ей рот горячим поцелуем.

То, что вытворяла Таисия в руках Антона, тяжело было назвать танцем. Она извивалась, как в экстазе. Сквозь тонкую ткань ее открытого легкого платья он чувствовал каждый сантиметр ее жаркого тела. Всем своим естеством девушка показывала, что сгорает от сумасшедшего желания…

— Добрый вечер, — вдруг з-за спины услышала голос Власты, которая не выдержала и все-таки спустилась вниз, чтобы остановить это безобразие.

— Разве? — тяжело дыша, остановилась Тая. — Ты нам танец испортила, — злобно огрызнулась.

— Все нормально, — вдруг протрезвел Антон. — Мне пора, — быстро направился к выходу.

— У тебя совесть есть? — просычала ей в лицо Власта, когда вытащила Таю на свежий воздух. — Как можно так плевать в спину Эмилии? Она ведь наша подруга.

— Тогда пусть ценит своего мужа, — сыронизировала Таисия. — Почему до сих пор носом крутит? Детей ему не родит?

— Их личная жизнь — не твоего ума дело! — все еще пыталась поставить ее на место Власта. — Или, может, надеешься, что покрутишь перед ним задом и Антон сразу разведется? Не забыла, как он любит Эмму?

Тая промолчала. Как будто начала осознавать, что могла сейчас натворить.

Волошин вернулся домой далеко заполночь.

В квартире темно и тихо. Только в спальне слегка мигал слабым светом ночник.

Зашел на кухню. Включил свет. Налил себе рюмку водки, резко опрокинул.

— Наконец, ты дома, — из-за спины услышал сонный голос Эмили. — Я так долго ждала, что отключилась, сидя в кресле. Опять работа? — нежно обняла за шею.

Антон погладил ее руки и посадилк себе на колени.

Глянул в прекрасные васильковые глаза.

Да, в них нет безумной страсти, влечения, желания. Но есть столько тепла и нежности.

«Она ждала. Переживала, — пульсировало в его голове. — Дурак. Чуть глупостей не наделал».

* * *

— Нора? — удивился Тимур, когда девушка вошла в кабинет. — Почему без предупреждения?

— Ты занят?

— Да, — нахмурил брови Батурин. — Жду клиента. Должен быть с минуты на минуту.

— Ладно, — разочарованно вздохнула девушка. — Я думала — отобедаем. Уже несколько дней не виделись, а ты не звонишь, — демонстративно раскованно опустилась на кожаный диван.

— Что-то срочное? — бросил мимолетом. — Работы позарез. Давай поужинаем… — глянул в календарь. — Завтра, — уточнил.

В дверь постучали.

Батурин встал и решительно направился к выходу.

— Проходите, я жду вас, — в комнату вошла женщина лет пятидесяти. — До свидания, Нора, — многозначительно глянул в сторону девушки, давая понять, что ей уже пора.

Гордо задрав подбородок, молодая женщина неохотно поднялась с дивана. Напоследок смерила гостью недовольным взглядом и покинула кабинет.

— Даже не знаю, с чего начать, — робко заговорила клиентка, оставшись с Тимуром наедине.

— Чай? Кофе? — любезно предложил хозяин кабинета.

— Лучше чай, — слегка улыбнулась женщина. — Кофе мне противопоказан.

— Секунду. Клара, принесите нам чаю, — попросил по служебному телефону свою помощницу.

— О моем визите к юристу не знает никто, — как-то загадочно начала Ирина Макарова. — Я случайно услышала, как друг моего зятя — Игорь Мостовой — общается с вами по телефону, и поняла, что… — замолчала, не в силах подобрать нужных слов.

— В общем, мне нужен именно такой человек… — наконец закончила мысль. — Попросила номер телефона, расспросила о вас. Потом специально выждала еще какое-то время, прежде чем позвонить.

— Дело, я так понимаю, деликатное? — заинтересовался Тимур. — Вы сказали — речь пойдет о квартире.

— Квартира, — грустно усмехнулась Ирина. — Я хочу оставить ее дочери, но успею ли? Надо постараться…

— Мы, юристы, привыкли все просчитывать наперед, что и другим советуем, но в вашем случае я, признаться, удивлен. «Не рановато ли?» — хочется спросить. Извините: думаю — пятьдесят вы еще не отпраздновали? — пытался приободрить клиентку. Хоть, по правде сказать, вид у нее действительно был болезненным.

— Мне сорок девять, — с горечью в глазах уточнила Ирина.

Тимур не смог скрыть удивления. Еще пару секунд назад думал, что делает женщине комплимент, когда говорил о пятидесятилетии.

— Сердце, — объяснила Макарова. — Последствие тяжело перенесенных родов. Чуть было Богу душу не отдала. С тех пор болезни не отступают.

— Тяжелые роды? — невольно вырвалось у Батурина. — В деревне жили? Не было квалифицированной помощи?

— Почему же в деревне? — удивилась Ирина. — Я росла в семье военнослужащего. Отец был кадровым офицером. Уволился в звании полковника. Мы часто переезжали с места на место. Деревни в своей жизни толком и не видела. Простите, что отнимаю у вас время, — вдруг спохватилась.

— Нет, нет, — успокоил ее Тимур.

При упоминании военных заинтересовался. Ведь сам когда-то служил в армии.

— Продолжайте. На сегодня у меня больше нет клиентов. На часы не смотрите.

— Моя мама — Мария Билыч — была учительницей в начальных классах. Вот она уж точно все знает о деревне. Ведь родилась и росла в горном селе, в Карпатах. После окончания педагогического училища вернулась преподавателем в местную школу. Отец случайно оказался в этой глуши. Вместе с другом — молодым лейтенантом — приехал в отпуск. Впервые увидел настоящие горы. Там влюбился. Женился. Забрал с собой маму. С тех пор они колесили по всему Советскому Союзу. В 1962 году в далеком Нижневартовске на свет появилась я — единственный ребенок в семье… — при этих словах Ирина опять замолчала. На ее лице отразилась тихая грусть.

Тимур внимательно слушал, не перебивая. Обычно он не тратил на клиентов лишнее время. Даже богатые влиятельные персоны старались уложиться в выделенные им несколько минут, часов, в зависимости от сложности вопроса. К тому же Батурин не практиковал принимать «случайных» людей. Если такие и выходили на него — поручал эти дела помощникам. Ведь его услуги не из дешевых. Позволить себе получить консультацию такого высококвалифицированного юриста мог далеко не каждый.

Но сегодня — исключительный случай. Эта женщина почему-то вызвала у Тимура глубокую симпатию. Еще, общаясь по телефону и договариваясь о встрече, почувствовал: она какая-то особенная, хоть и не из влиятельного круга. Разве что зять работает в прокуратуре. Нутром чувствовал: дело не из банальных… Поэтому терпеливо ожидал.

— Судьба сложилась так, что я рано вышла замуж. Уехала из родного дома за границу, в Чехию, — продолжала Макарова. — Мы с мужем Давидом, жили в Праге. Там родилась дочь Эмилия. Тогда мне казалось: нашему счастью не будет конца. Когда Эмилии исполнилось четыре годика — я снова забеременела. Но роды были тяжелыми. Мальчик родился мертвым. А это, как понимаете, боль не только физическая, но и душевная, и на всю жизнь. Давид по своему тяжело пережил смерть сына. Начал выпивать. Когда дело дошло до рукоприкладства — подала на развод. Вместе с дочерью вернулась домой в Украину. Сейчас живу в Киеве. Дочь с мужем проживает отдельно. Но часто навещает меня. Не могу жаловаться.

— А внуки? — неожиданно спросил Тимур.

В ее рассказе не услышал ничего такого, что бы его действительно заинтересовало. Может, деликатное дело как-то связано с ними?

Макарова не спешила отвечать.

Батурин насторожился.

«Точно, — подсказывал внутренний голос. — Что-то не так с внуками…»

— Пока еще Бог не дал, — тяжело молвила женщина. — Но, может, оно и к лучшему… Пускай и не дает…

Тимур оцепенел.

Это родная мать дочери желает? Как можно…

Повисла гробовая тишина.

— Перейдем к делу, — первым нарушил неловкое молчание. — Документы, о которых мы говорили, у вас с собой? — дал понять, что готов помочь.

— Да-да, — молниеносно отреагировала Ирина и выложила на стол папку с документами. — Я взяла кредит в банке, квартира выступала в качестве залога. Все вроде бы погасила. Вот квитанции. А недавно получила повестку из суда. Как оказалось, банк подал на меня иск за долги. Какие-то неуплаченные проценты. Сумма получилась кругленькая, да еще и штраф поверх насчитали. Не хочется без надобности дочку беспокоить. Если это действительно так серьезно — скажите. Может, что посоветуете? Мне бы еще завещание оформить.

Тимур внимательно просмотрел документы.

— Пожалуй, я возьмусь за ваше дело, — задумчиво почесал подбородок. — Завтра встречусь с юристом банка и сообщу о результате разговора. Думаю — эту проблему мы решим без суда.

— Искренне вам благодарна, — протянула на прощание руку Ирина.

Через несколько дней Батурин позвонил и сообщил, что вопрос по кредиту решен. Недобросовестный банк, поняв, что имеет дело с грамотным юристом, быстро отозвал иск. Тимур не упустил возможности намекнуть им на встречный иск с возмещением морального ущерба, нанесенного его клиентке. Ведь у нее больное сердце. Этот факт сыграл бы им на руку.

— Не знаю, как вас и благодарить, — молвила, тронутая его участием Ирина. — Я даже не надеялась на такое быстрое решение проблемы. Сколько я должна за услуги?

Тимур серьозно посмотрел в ее истощенные болезнью глаза.

— Друзья моих друзей — мои друзья, — грустно улыбнулся, имея в виду Мостового. — Ваш вопрос ровным счетом ничего мне не стоил, кроме одного короткого разговора с неопытным начинающим юристом. Поэтому… — вздохнул. — Не за что рассчитываться. Возьмите документы, — протянул женщине красную папку. — Можете отправляться к нотариусу и переоформлять квартиру на дочь. В реестре по кредитным задолженностям она больше не светится.

— Нет, ну, что вы, — запротестовала Ирина. — Слава Богу, за консультацию юриста, хоть и дорогого, я еще в силах заплатить…

— Будьте мне здоровенькими, — безапелляционно остановил ее Тимур. — Иногда деньги — не главное.

«Разве плата смертельно больной женщины за банальную консультацию принесет обогащение? — тяжело подумал. — Или как-то повлияет на финансовое состояние?»

— Вы — добрый человек, — смутилась Макарова. — Знаю, что нарушаю все границы приличия, но…

— Говорите, не стесняйтесь, — подбодрил юрист.

— У меня еще одна просьба, — замялась Ирина. — Это письмо… — вытянула из сумочки плотный конверт. — Если можно… после моей смерти отдайте моей дочери Эмилии.

Батурин от удивления округлил глаза. Странная просьба. У него — адвокатское бюро, а не банк с ячейками для сбережения ценных бумаг. Да и женщина явно что-то недоговаривает. Вспомнил их прошлую встречу. Почувствовал: этот листок бумаги точно как-то связан с ее рассказами. Зачем ему чужие тайны? А если в письме идет речь о страшном убийстве, например? Позже о нем станет известно, и ниточка приведет сюда? Нет-нет! Ему это совсем ни к чему!

— Вы извините, — встал из-за стола, не коснувшись письма, — но такие вещи не входят в сферу моих услуг. Вам действительно необходимо, чтобы этот конверт попал в руки дочери именно после вашей кончины? — подозрительно покосился на конверт.

— Да, — утвердительно ответила Ирина. — Только после моей смерти, — твердо повторила. — Прошу, не отказывайте, — умоляюще заглянула в его карие глаза. — Здесь нет ничего криминального, — будто прочитала мысли Тимура. — Я могла бы его оставить своей лучшей подруге, Зое Черкасовой. Но она не сохранит тайну. Откроет раньше времени и не миновать беды.

— А при жизни дочь никак не может узнать вашу тайну? — еще раз уточнил. — Обязательно ждать смерти?

— Я ей этого не скажу… — тяжело дыша, молвила женщина. — Не смогу…

Тимур понял.

В конверте чья-то исповедь.

И не утешительная…

Но почему именно ему выпала честь вручать такие письма? Девушка спокойно себе живет. Счастлива в семье. Ничего не подозревает. А в один прекрасный день он, как гром среди ясного неба, отдаст ей конверт. Бред какой-то. Не спешил соглашаться.

— Прошу вас, — еле слышно прошептала женщина. — Не знаю, почему, но убеждена: вы — единственный человек, которому могу доверить эту миссию. Доверие, вызванное вами, тяжело переоценить. Не отказывайте.

Тимур не выдержал. Слова женщины поразили его. Не иначе, как последняя воля умирающей. Как не согласиться? С первой минуты их общения почувствовал в ней близкую, родную душу. Будто судьба в какой-то жизни уже пересекала их пути. Или еще сведет?…

Нехотя взял послание. Положил в верхний ящик своего стола.

Попрощался с Ириной.

Вернулся на рабочее место. Достал конверт. Долго крутил в руках. Его так и подмывало раскрыть и прочитать все одним махом. Но сдержался. Это чужая жизнь. Чужие тайны. Пусть с ними разбираются те, кому они принадлежат. Ирина — молодая женщина. Несмотря на больное сердце, ей еще жить и жить. Это письмо долго будет пылиться, пока найдет своего адресата.

С такими оптимистическими мыслями, прицепил к коричневому конверту, написанный своей рукой белый клочок бумаги с адресом и именем женщины, которой надо его вручить, и закрыл в сейфе…

На следующий день, как и обещал, пригласил Нору на ужин в ресторан.

— Ого, — удивленно вскинула брови девушка, — а это случайно не твоя Диана? — кивнула на столик под стенкой.

Тимур повернулся и замер от неожиданности.

Действительно. Недалеко, за столиком, в компании симпатичного молодого чоловека, лет так двадцати пяти, сидела его дочь.

Он увлеченно о чем-то рассказывал. Диана внимательно слушала и мило улыбалась.

Тимур молча направился к ним.

— Привет, зайчонок, — едва сдерживая эмоции, обратился к Диане, как будто рядом с ней пустой стул стоял.

— О, папочка, — радостно соскочила с места девушка и чмокнула Батурина в щеку. — Знакомься — Максим Кудрявцев. Мой друг. Вместе работаем.

— Максим, — как-то робко и неуверенно приподнялся незнакомец, кивнув головой.

— Твой кто? — скривился Тимур и погладил шею, будто в горле что-то застряло.

Почувствовав враждебный настрой Батурина, Максим не рискнул протянуть ему руку. Лишь вытянулся за столом, как отличник на уроке.

— Мы просто друзья, — значительно тише ответила Диана, понимая, что ситуация накаляется.

— Ясно, — не отрывая гневного взгляда от юноши, стальным голосом ответил Тимур. — Ладно, — медленно перевел взгляд на дочь. — Ужинайте. Потом я отвезу тебя домой.

Кудрявцев тяжело промолчал. Обидные слова больно обожгли ему душу. Разве он похож на мужчину, который не в состоянии проводить свою даму из ресторана? Даже если перед ним ее отец.

Батурин вернулся к своему столику. Нора уже успела сделать заказ.

— Ну что? Познакомились? — весело защебетала.

Тимур не ответил. Лишь сидел чернее тучи, не отрывая глаз от соседнего столика.

— Диана — уже взрослая женщина, ты не можешь ее постоянно контролировать, — попыталась сделать ему замечание Нора.

— Кто?! — чуть не сорвался на слове «женщина» и схватился за левый бок, будто к сердцу раскаленное железо приложили.

— Успокойся, — прошептала девушка. — На нас уже люди смотрят. — Мы же не будем целый вечер глазеть на них, а потом поедем следом, чтобы…

— Не дави на психику! — резко оборвал ее Тимур.

Нора оцепенела. Такие колючие слова от любимого человека слышала впервые.

— Мне кажется, я здесь лишняя, — глотая подступившие слезы, выдавила из себя. — Романтический вечер нам точно не светит.

Резко поднялась, схватила свой клатч и уверенными шагами, направилась к выходу. Батурин не стал ее задерживать.

— Он так сверлит нас глазами, что мне кусок в горло не лезет, — не выдержал Максим. — Может, я подойду, поговорю с ним, как мужчина с мужчиной?

— О чем? — удивленно округлила глаза Диана.

— О нас, — уверенно ответил Макс.

Девушка удивилась. До сих пор такой решительности за ним не замечала.

— А не боишься? — игриво подзадорила.

— Он опасен? — подозрительно покосился Кудрявцев.

— Ну-у, — протянула Диана. — Нескольких зубов, думаю, можешь лишиться.

Молодой человек тяжело сглотнул.

— Думаю, он меня поймет, — уже не так уверенно ответил. — Сам же вон с какой красоткой пришел.

— Ты о моем отце говоришь, не забывайся, — между прочим напомнила Диана.

— Извини, — виновато опустил глаза юноша. — Думаешь, шансов — ноль? — грустно посмотрел в ее кофейные глаза.

Понял, что выглядит жалко. Но меряться силой со взрослым мужчиной, да еще и в ресторане, ему не позволяло воспитание.

— Уверена, — сощурила глаза Диана.

— А он всю жизнь собирается тебя так контролировать? — не выдержал Максим.

— Не исключено, — с такой радостью в голосе ответила девушка, что Кудрявцеву показалось, будто она наслаждается ситуацией.

— Я готов рискнуть, — почти шепотом предложил. — Что скажешь?

— Думаю, не стоит, — отрицательно покачала головой Диана. — Его девушка ушла. Настроение и так испорчено. Давай лучше встретимся в другой раз.

— Хочешь, чтобы я ушел? — с таким сожалением взглянул на Диану, что девушке даже стало его жаль.

— Послушай… — нежно прикоснулась к его руке. — Иногда терпение определяет будущее, — мудро ответила.

Максим грустно кивнул в знак согласия и легонько сжал в ответ ее ладонь.

— Чек, пожалуйста, — обратился к официанту.

Тимур, прищурив глаза, в гордом одиночестве попивал легкое шампанское и напряженно следил за дочерью. Опытный в амурных делах, он не вмешивался, только острым сосредоточенным взглядом держал Кудрявцева на прицеле. Поведение юноши ему нравилось. Галантный, вежливый, в меру напористый, готовый встать в любой момент на защиту его дочери, даже если силы явно не равны.

— Прости, папуль, за испорченный вечер, — подошла сзади и нежно обняла Тимура за шею дочь, когда Максим ушел.

— И давно вы вместе? — не обращая внимание на ее слова, спросил Тимур.

— Мы не вместе, — легко усмехнулась Диана, давая понять, что не обиделась. — Максим работает юристом в институции по правам человека. Я там, как ты знаешь, прохожу сейчас юридическую практику. Он уже несколько месяцев подряд носит мне цветы и незаметно кладет на стол. Наконец отважился пригласить на ужин. Вот что из этого получилось…

— Он тебе нравится? — уже спокойнее поинтересовался отец.

— Не знаю, — мечтательно задумалась девушка. — Возможно…

— Мама в курсе? — наконец, взявшись за остывшую еду, продолжал расспрашивать Батурин.

— Мы не обсуждали… — смутилась Диана. — Сам знаешь, как она паникует в таких ситуациях. Сразу схватится за телефон и будет тебе названивать, чтобы разобрался: кто, что…

— И правильно сделает, — поучал отец. — Я же не посторонний человек.

— Ну что, ты, папочка, — весело вздохнула девушка. — Ты меня бережешь. Не удивлюсь, если и помру целомудренной в 90 лет, — захохотала.

— Не смешно, — по-доброму нахмурился Тимур.

— Кто-кто, а твоя Нора точно сегодня обиделась, — сменила тему Диана. В отце она видела не просто человека, подарившего ей жизнь, но и близкого друга. Поэтому не стеснялась говорить все, о чем думала.

— Она тебе не нравится? — прямо спросил.

— Она — не твоя женщина, — так же прямо ответила Диана.

— Потому, что не мама?

— Вы с мамой так давно каждый сам по себе, что я уже и не представляю вас вместе, — откровенно заявила.

— А Нора не подходит, потому, что слишком молода, — не мог успокоиться Тимур. Мнение дочери для него было важным.

— Я не о возрасте, — задумалась девушка. — Молодость идет всем. Разве это может быть преградой. Нора… — старалась найти нужные слова, — красивая и умная, но… человека сердцем чувствуешь. И это отражается в его глазах. Ведь они — зеркало души, как известно. И если любишь — светятся любовью. А твои глаза — пустые. Значит…

— Зато парень, с которым ты сегодня ужинала, мне по душе, — хитро улыбнулся Тимур.

Диана от неожиданности перестала жевать и остановила на отце удивленно-вопросительный взгляд.

— В нем чувствуется хорошее воспитание и целеустремленность. Эти качества очень помогут в жизни.

— Можно я сегодня переночую у тебя? — вдруг попросила растроганная Диана. — Почитаешь мне на ночь книжку, как раньше, в детстве.

— Почитаю, — давая знак официанту, бодро ответил Батурин.

* * *

Эмилия проснулась от громкого звука, как будто что-то ударилось в стекло. Потерла сонные глаза и медленно подошла к окну. Небо слегка покраснело. Светало.

Вдруг ее внимание привлекло что-то черное. Оно лежало на подоконнике. Вышла на балкон, присмотрелась. Птица! С разгону врезалась в стекло и разбилась намертво.

Сердце екнуло. Недобрый знак!

Антона дома не было. Работа забирала все его время. Эмилия уже и не помнила, когда они в последний раз вместе ужинали или завтракали. Забежит ненадолго, поменяет одежду — и опять на службу.

Она не возражала. Только чувствовала, что холодок между ними усиливался.

— Может, у него кто-то есть? — предположила Ирина, когда дочь заехала ее проведать.

— Вряд ли, — не восприняла всерьез слова матери Эмилия. — Наоборот. Антон тоскует. Ему не хватает ребенка. С его появлением все бы изменилось, я уверена. Теперь, как никогда, хочу родить. Малыш принесет нам радость.

Ирина тяжело промолчала.

Вспомнив о матери, Эмма вздрогнула. Вчера ей так и недозвонилась. Даже поздно вечером набирала, когда мама только дома бывает. Но та не взяла трубку.

«Сегодня надо к ней поехать», — твердо решила.

Спать она больше не могла. Как только рассвело — села за руль. Но внезапно голова закружилась, все исчезло в густом белом тумане. Эмилия крепко сжала веки, потом резко открыла глаза. Пелена рассеялась.

— Что за чертовщина? — мысленно выругалась. — Так ехать опасно.

Еще раз набрала мамин номер.

— Алло, — услышала в трубке родной голос.

— Мамочка, слава Богу, — обрадовалась Эмма. — Где же ты пропала? Почему не отвечаешь на звонки?

— Не поверишь, — непривычно бодро ответила Ирина. — Мы с подругами в Почаевском монастыре побывали.

— Где? — не могла поверить своим ушам Эмилия.

— В Тернопольской области, — уточнила Макарова. — Зоя позвала. Их с работы туда автобусом возили.

— Знаю, что возили. Мы с Зоей Павловной вместе работаем. Но у тебя же сердце! Как можно было в такую дорогу отправиться?

— Я такую благодать получила, деточка, что забыла о сердце, — ответила Ирина. — Впервые в жизни исповедалась. Бог все делает правильно…

— Ты это о чем, мам? — не могла понять Эмма.

— О своем, дочь… О своем… — загадочно ответила женщина.

У Эмилии опять потемнело в глазах.

От греха подальше вышла из машины. В таком состоянии за руль точно нельзя садиться. Набрала номер врача и поднялась в квартиру.

«Наверное, простудилась, или вирус какой прицепился, — подумала. — Все тело ломит».

Доктор осмотрела Эмилию, больно щупала живот.

— Месячные давно были? — серьезно спросила.

— Я так сразу и не скажу, — задумалась женщина. — Больше месяца, точно.

— Тест на беременность делали?

— Я уже четыре года тесты делаю — и ничего, — равнодушно ответила Эмма.

— Все равно сходите к гинекологу, — закончила осмотр. — Может, что-то с гормонами, — напоследок подытожила.

Эмилия пыталась подняться, но опять закружилась голова.

— Да что за… — сердито буркнула. — Кажется, визита в поликлинику не избежать.

Участковый гинеколог Алла Борисовна Глотова долго осматривала Эмилию. Сделала даже ультразвуковую диагностику.

— Это чудо, — наконец известила радостную новость доктор. Она вела Эмилию уже не один год и планировала с ней беременность. — Наконец-то! Свершилось!

— Вы о чем? — не сразу поняла Эмма.

— Ты в положении, — блеснула белыми зубами Алла Борисовна.

Молода женщина оцепенела. Неужели решительность так много значит? Ведь только недавно поставила перед собой цель забеременеть и, во что бы то ни стало, родить ребенка — и вот… Небо услышало ее.

— Это точно? — дрожащими руками погладила живот.

— Примерно восемь-девять недель. И вот еще… — на мгновение замялась. — Думаю, малышей двое, — глаза докторши хитро заблестели.

— Что-о? — от удивления раскрыла рот Эмилия, будто ей воздуха не хватало. — Господи! — свела в небо широко раскрытые глаза.

— Представляю, как обрадуется Антон, — снимая резиновые перчатки, молвила Глотова.

— Он будет очень счастлив, — вытерла подступившую слезу Эмма. — Ведь надежда в нем почти угасла. Я чувствую. Двое, говорите? — смеялась, заливаясь слезами радости. Вот это награда Всевышнего! Сегодня утром в мое окно птица ударилась. Я думала — плохая новость, а выходит…

— Грандиозная! — широко развела руками Алла Борисовна, пытаясь показать масштабы.

Выйдя из поликлиники, Эмилия сразу позвонила мужу.

— Привет, любимый, — невероятно волнуясь, начала. — Не мешаю? Можешь говорить?

Антон потерял дар речи. На минуту оторвался от телефона и еще раз глянул на экран убедиться, что ему именно жена звонит. С момента бракосочетания слова «любимый» от нее никогда не слышал.

— Говори, — не тратя времени на лишние любезности, сухо ответил.

— Вечером будешь? Или опять много работы? — осторожно поинтересовалась.

— А ты скучаешь? — с иронией в голосе спросил.

— Очень, — загадочно Эмилия.

— Тогда жди, — уже веселее ответил, будто с любовницей о свидании договорился.

Но прошел и девятый, и десятый час вечера, а Волошин домой не спешил. Эмилия приготовила романтический ужин, накрыла стол, зажгла свечи. Однако мужа все не было. На звонки не отвечал, сообщений не присылал.

Женщина поняла. Он не придет. В последнее время частенько так делает.

До этого момента не придавала этому значения. Но сейчас будто прозрела. Какая работа в такое время? Да, Антон — следователь, понятно, всякое бывает. Но его отсутствие — уже не исключение, а правило. Надо что-то менять.

Сегодня она и расставит, так сказать, все точки над «і». Хочет чаще видеть мужа дома, чтобы улыбался, уделял внимание, и все такое. Пора вернуться к нормальной жизни.

Глянула на часы. Почти двенадцать. На столе все остыло. Свечи догорели. Медленно встала, грустно поплелась в спальню.

Вдруг услышала, как щелкнул дверной замок.

— Ты же говорил, сегодня не задержишься, — встретила его в коридоре Эмма.

— Говорил? — скривился Волошин. — Не помню, — пожал плечами, еле удержавшись на ногах.

— Ты пьян? — встревожилась. — Что случилось?

— А что может случиться? — горько спросил Антон. — Просто напился, расслабился. Нельзя?

— Невероятно, — опустила руки Эмма. — Но должна же быть какая-то адекватная причина.

— Хочешь знать причину?! — рявкнул, опираясь на стену. — Мы с тобой больше четырех лет вместе! Чотыре года! — орал во все горло. — А ты даже ребенка мне не родила, не говоря уже… — прикусил язык. — Нодоело видеть в кровати холодное тело и стеклянные глаза. Все! Может, на пьяную голову…

— Прекрати! — впервые повысила голос на мужа Эмилия. — Завтра пожалеешь о сказанном!

— Не пожалею, — уверенно парировал Волошин. — Жалею лишь, что когда-то пустил тебя в свое сердце. А сейчас вырвать оттуда не могу. Всю душу ты мне истерзала! — силой ударил себя в грудь сжатым кулаком. — Всю в клочья! Знаешь, как оно: сгорать от желания, неистово любить и видеть, что тебя лишь терпят, стиская зубы? А-а? Не знаешь?! Хочешь, покажу?! — резко схватил ее за руку.

— Не трогай! — испугалась Эмма.

Таким Антона еще не видела. То, что сейчас озвучил, действительно имело место в их отношениях, но как-то висело в воздухе, не озвучивалось. Она покорно исполняла все его прихоти, не возражала. Думала: этого достаточно. Но, что ему настолько больно, даже не догадывалась.

— Иди сюда! — грубо поволок ее в спальню.

— Не надо, — взмолилась несчастная. — Что ты делаешь? Остановись!

Но Антон не реагировал. Словно обезумевший, с разгону бросил жену на кровать.

Воспользовавшись небольшим расстоянием, женщина попыталась отползти, но он грубо схватил ее за ноги и притянул к себе.

— Остановись! — заливаясь слезами, кричала несчастная, понимая, что ей не вырваться. — Отпусти! Я беременна!!! Беременна!!!

Антон замер.

Вмиг протрезвел, будто ему в лицо с разгона ведро ледяной воды плеснули.

— Ч-что? — еле выдавил из себя, оглушенный новостью. — Бе-ре-менна?

— Да, — тяжело дыша и вытирая заплаканные глаза, подтвердила. — Девять недель. Я же специально романтический ужин приготовила. Думала, раньше придешь, торжественно сообщу… — всхлипывая, объясняла.

Антон крепко сжал веки. Скулы его задвигались.

— Прости, — тяжело прохрипел. — Прости идиота, — виновато опустил голову жене на колени.

Эмилия успокаилась и погладила мужа по голове.

— Я ведь так люблю тебя, Эмма, — поднял голову и с нежностью заглянул в ее грустные глаза. — Схожу с ума от мысли, что все летит к черту. Не хочу терять… Не могу… — обнял с нежною силою прижал к своей груди.

— Все будет хорошо, — глотая слезы, ответила. — Теперь все будет хорошо… Наша радость двойная… Малышей двое.

— О-о-о, — сладко простонал Антон, прячась в мягких волосах жены и наслаждаясь ее запахом. — Любимая моя…

На следующий день, с утра пораньше, окрыленная и счастливая Эмилия, летела поделиться безграничной радостью с матерью.

— Что-о? — медленно опустилась на стул, пораженная услышанным Ирина. — Как?

— Ты не рада? — сразу не поняла Эмма. — Наконец, Господь смиловался над нами и…

— Что значит — смиловался? — перебила Ирина. — Разве ты молилась? Просила Его о чем-то?

— Да что с тобой, мама? — не выдержала дочь. — Режешь словами, как лезвием. Может, я и не стояла круглосуточно на коленях, но в мыслях никогда не забываю про Всевышнего. Все в Его руках, знаю. И ты ведь… молилась. Разве нет?

— Молилась, — тяжело опустила голову Ирина. — Много. Но, видимо, меня Господь не услышал…

— Я не понимаю, — заинтересовалась Эмма. — Ты о чем?

— А пол детей уже известный? — с мольбой в глазах уставилась на дочь, не теряя надежды.

— Нет, конечно, — вытаращила глаза удивленная беременная женщина. Непонятное поведение матери явно пугало ее.

— Ой, боюсь, будут мальчики, — громко вздохнула Ирина. — Мальчики… — странно повторила.

— Ну все, мам, — не выдержала Эмилия. — Если ты сейчас же все не объяснишь — обижусь. Не молчи, я ведь не шучу, правда, — категорически заявила.

Ирина подняла мокрые глаза и криво улыбнулась.

— Сердце не выдерживает, — грустно оправдывалась. — Жалею, что не смогу обнять внуков, побаловать. Не дождусь, чувствую…

— Зачем ты меня расстраиваешь, родная? — обняла мать растроганная Эмилия. — Кто из нас хозяин своей жизни? Почему сама решаешь, что будет завтра?

— Чувствую… — слабо прошептала Макарова.

А ночью, оставшись в одиночестве, отдала Богу душу.

Эмма тяжело пережила смерть матери. Антон сначала даже не хотел пускать жену на похороны. Но это еще больше разрывало ей сердце. Смирился.

— Мамочка, — рыдала над гробом безутешная Эмилия. — Зачем ты меня оставила? Будто сознательно прощалась? А я, глупая, не понимала, — заливаясь слезами, целовала холодное мертвое лицо. — Оставила тебя одну. Прости. Прости, родная, — поправляла рано поседевшие волосы и платок на недвижимой голове. — Как же я буду жить без тебя? Как? — обнимала ее, словно живую.

— Пора, — легонько обнял жену Антон, давая понять, что гроб забирают. — Надо предать тело земле.

Эмилия отступила и зажала рот рукой, стараясь заглушить душевные рыдания.

Волошин прижал ее к себе…

* * *

Сегодня утром Тимур приехал на работу только после десяти. Это был один из чрезвычайно загруженных рабочих дней. Заседание в суде до обеда. Запланированные встречи с клиентами. Еще одно заседание после обеда.

Включил компьютер, просмотрел личную електронную почту, затем заглянул в нотариальную базу и… оцепенел… квартира Ирины Макаровой перешла в наследство! Значит…

— Умерла все-таки, — задуманно прошептал и откинулся на спинку рабочего кресла. — Не прошло и семи месяцев после нашего разговора. Царство ей Небесное. Бедная женщина…

Вспомнил про конверт.

Нашел его в сейфе.

«Надо заехать, отдать, — подумал Тимур. — Но когда? — нервно глянул на часы».

— Ваш кофе, — весело сообщила Клара, положив чашечку с благоухающим ароматным напитком на стол шефа.

У Батурина не было личной секретарши. Клара — такой же юрист, как и остальные работники его конторы. Но как-то сложилось само собою, что она к Тимуру ближе всех: знает его график, при необходимости свой формирует под начальника. Если у шефа солидные клиенты — с удовольствием угостит чаем. Поэтому двери его кабинета для нее всегда открыты.

— Вы сегодня какой-то озадаченный, — отметила девушка, забирая поднос.

— Тяжелый день, — согласился Тимур, обмахиваясь конвертом, словно веером. — Два заседания в судах, клиенты, да еще и… — глянул на письмо.

— А что там? — серьезно поинтересовалась Клара.

— Желательно поскорее отдать адресату, — вздохнув, ответил.

— Можно взглянуть? — спросила юристка.

Батурин молча протянул ей конверт.

— Если хотите — могу выручить. Сегодня буду в этом районе.

— Ты бы меня изрядно выручила, — обрадовался Тимур. — Но не просто закинуть, а отдать лично в руки этой Эмилии, поняла? — серьезно предупредил.

Разве я когда подводила? — по-доброму нахмурилась Клара.

— Ух, ты ж моя умничка, — шутя ущипнул ее за щечку Батурин и поспешил к выходу.

— Куда? — крикнула ему вслед девушка. — А кофе?

— Спешу-у, — донеслось из коридора. — Времени в обрез.

Клара долго блуждала улочками хрущевских двориков пока, наконец-то нашла нужный дом.

— Кажется, здесь, — облегченно вздохнула, припарковывая автомобиль.

Поднялась на третий этаж. Позвонила в дверь. В ответ — гробовая тишина. Уже развернулась, чтобы уйти, но услышала щелчок дверного замка. Остановилась.

— Вам кого? — удивленно спросил мужчина лет сорока, открыв дверь.

— Я — юрист. Привезла конверт для Эмилии Макаровой. Здесь проживает такая?

— Эмилия — моя жена, — насторожился Антон. — Сейчас она на кладбище. Поехала навестить могилу матери. Можете оставить мне, я передам.

— Я бы с радостью, — улыбнулась девушка. — Но у меня поручение: непосредственно с рук в руки.

— Как знаете, — равнодушно ответил мужчина. — Ума не приложу, когда заедем сюда в следующий раз. Мы живем в Шевченковском районе, на Нагорной, в эту квартиру наведываемся крайне редко. Это просто случайность, что вы кого-то застали.

Клара задумалась.

Ей совсем не хотелось ездить по всему Киеву, разыскивая адресата. Но и подвести шефа не хотелось, мол, все оказалось сложнее, чем я предполагала.

— А вы действительно ее муж? — вдруг поинтересовалась девушка.

Волошин снял с вешалки кожаную сумочку, достал паспорт и удостоверение следователя прокуратуры.

— Это — штамп о регистрации брака, — открыл на нужной странице. — Мы с женой на разных фамилиях. Она — Макарова, я — Волошин. А это — доказательство, что я не аферист, — протянул служебное удостоверение.

— Ого, — Кларины глаза радостно заблестели. — Вот конверт.

— А что в нем? — сдвинул брови Антон.

— Не знаю, — призналась девушка. — Я так поняла — прощальное письмо матери. Что-то сентиментальное.

— Ясно, — вздохнул Волошин. — До свидания.

Когда девушка ушла — поднес конверт к свету. Но плотная бумага не просвечивалась.

— Дома разберемся, — не придав особого значения таинственному письму, кинул в картонную коробку к остальным бумагам. Это вещи, которые Эмилия специально отобрала, чтобы забрать с собой. Там и разберется.

Несколько часов спустя Эмма вернулась.

— Что-то я слишком много всего набрала, — задумалась, когда в багажник влезла всего половина запланированного.

— Бери самое необходимое, — решил Антон. — Остальное — в следующий раз.

— Ладно, — согласилась Эмилия. — Эти, — указала она на три коробки, — забирай наверх, в кладовку, чтобы не валялись под ногами.

— Ох, женщина, — тяжело вздохнул Волошин. — То вверх, то вниз, — пробормотал под нос. — Морочишь голову.

Озабоченный и недовольный, он совсем забыл о недавнем визите юристки и о конверте…

* * *

Прошло два года.

— Привет, мои сладенькие, — весело поцеловал в головки своих сыновей — Богданчика и Семенчика — Антон. Потом подошел к жене, обнял, прижал к себе, вдыхая аромат ее волос и нежно дотронулся губами ее лба. — Должен бежать, приготовь чистую одежду на несколько дней.

— Опять командировка? — жалобно вздохнула Эмилия. — Дети скучают, почти не видят отца.

— Работа, дорогая, работа, — коротко объяснился Волошин и, напевая, направился в ванную.

— Нам надо поговорить, — через несколько минут услышал голос жены у двери ванной комнаты. Он как раз заканчивал бриться.

— Да, да, ты что-то говорила по телефону, — на ходу вспомнил. — Давай быстрее, я спешу.

— У меня давно не было месячных. Подозреваю, что…

— Что? — кинул острый взгляд из зеркала на жену.

— У нас будет пополнение, — загадочно уточнила Эмилия.

— Это как? — вытирая лицо полотенцем, сделал вид, что не понял.

— То есть, как? — не почувствовала в нем радости и насторожилась Эмма.

— Хочешь сказать: ты в положении? — сердито скривился Волошин.

Его лицо не предвещало ничего хорошего.

— Скорее всего — да, — серьезно ответила. — Ты не рад?

— Прибавление в семье не входит в мои планы, — без шуток заявил. — Вещи и дорожная сумка готовы? — строго поитересовался и направился в комнату.

Эмилия оцепенела.

Что это значит? Он против малыша?

— Разве дети появляются на свет только тогда, когда входят в чьи-то планы? — последовала за мужем.

— Как правило — да, — недовольно кинул в ответ.

— А что делать с теми, кто…

— Тебя учить надо? — злобно просычал ей в лицо Антон. — Избавься от ребенка.

— Как… избавься… — не могла прийти в себя Эмилия.

— Меня не будет три дня. Пока вернусь — проблемы быть не должно, — обуваясь, серьезно предупредил. — Деньги у тебя есть.

— Антон, — судорожно схватила его за руку Эмма.

Знала, что решать все нужно здесь и сейчас, потому что дозвониться мужу в его отсутствие практически невозможно. Все и так на ее хрупких плечах. Но убить ребенка? В голове не укладывалось. Волошин говорил так спокойно, будто речь шла не о живом человечке, а опухоли внутри живота.

— Разве ты забыл, как долго мы ждали ребенка? — пыталась достучаться до мужа Эмилия. — Посмотри на Богдана и Семена. Это такой же малыш. Их братик или сестричка, наш с тобой мальчик или…

— Все, хватит, — перебил ее Антон. — Я опаздываю. Меня ждут. Надеюсь, к этой теме мы больше не вернемся. Пока, — чмокнул жену в щеку и умчался вниз по лестнице.

Эмилия застыла на пороге. Глаза невольно налились слезами. Она всегда и во всем старалась угодить мужу, хоть и не любила его. Уважала, слушалась. Но убить малыша? Это слишком. Как скажет об этом докторше, которая хорошо ее знает? Считает любящей мамой двух прекрасных малышей. Как объяснит, что третий не нужен?

А если ослушается мужа?

Спустя три дня тот вернется и силой заставит сделать аборт.

Выхода нет. Вытирая слезы, достала из сумочки мобильный и договорилась с Глотовой о встрече.

— Не плачь, — успокаивала гинеколог Алла Борисовна, когда Эмма на следующий день пришла к ней на прием. — Мужики — они такие. Иногда делают нам больно. Что поделать? Женская доля…

— Я и так живу з Антоном только потому, что он любит… — недослушала Эмма. — Пытаюсь мириться со всем, что ему нравится. Но в последнее время чувствую, как отдаляется. Стал чужим, холодным, будто я лишняя в его жизни.

— Ты обижена, — погладила ее врач. — Поэтому все вокруг кажется черным. Успокойся. Прости его. Ложись, посмотрим, какой срок.

Глотова внимательно осмотрела Эмилию.

— Ничего не понимаю, — нахмурилась. — Давай еще на УЗИ глянем.

— Такое впечатление, что вот-вот должны пойти месячные, правда? — консультировалась Алла Борисовна со специалистом УЗД.

— Похоже на то, — подтвердила молодая девушка в безупречно сидящем на ней белоснежном халате, внимательно наблюдая за изображением на экране.

— Но ведь, беременности нет? — пыталась не промахнуться медик. — Мы не ошибаемся?

— Нет, — уверенно подтвердила девушка.

— Ну что? Поздравляю, — с облегчением вздохнула Глотова. — Ложная тревога. В следующий раз будь осторожнее, — поучала свою пациентку.

Но Эмили не стало легче. Вчера увидела совсем другое лицо своего мужа: жестокое, безжалостное, бескомпромиссное. Любящий человек не смог бы приказать хладнокровно убить своего ребенка. Почувствовала, как погасла последняя искорка, которая до сих пор теплилась в ее сердце, сохраняя их отношения.

Тем временем командировка Антона оказалась не чем иным, как приятной поездкой в места, не столь отдаленные от столицы: дачный городок «Лесное чудо».

— М-м-м, не хочеться даже думать, что завтра возвращаться в город, — мурлыкала в его обьятиях Таисия Степчук.

— Тогда сегодня не будем вылезать из кровати, — заключил ее в свои объятия Волошин и осыпал поцелуями.

Девушка сладко застонала.

Они встречались уже более двух лет. Откровенно соблазнительный танец Таи в ночном клубе не остался незамеченным. Уже через несколько дней Антон позвонил ей и договорился о встрече. Почти год он снимал для любовницы квартиру. И все это происходило на глазах у друзей Эмилии.

Власта не выдержала и прекратила какие-либо отношения с Таисией на случай, если Эмма обо всем узнает. Но о разводе Антона с женой не могло быть и речи. Особенно сейчас, когда подрастали его сыновья-близнецы.

— На что ты надеешься? — насмехалась Власта, когда пересекались с Таей на занятиях по спортивным танцам. — Думаешь, когда раскроется правда — Эмма уйдет от мужа и поднесет его тебе на блюдечке с золотой каемочкой? Если бы не дети — можно было бы в это поверить. Однако…

— А, может, я ни на что и не надеюсь, — загадочно ответила Тая. — Может, просто люблю, чтобы Антон почувствовал разницу между любящей женщиной и…

— Для мужчины куда важнее, кого любит он, — резко поставила ее на место Власта. — А ты за этот грех еще ответишь, — прошипела в лицо бывшей подруге, как змея, готовая одним невинным прикосновением убить свою жертву.

Таисия молча проглотила обиду.

«Терпение, только терпение, — успокаивала себя. — Они еще поплатятся за свои слова, когда я законной Волошиной стану».

— Ты сегодня сам не свой, — нежно гладила Антона в постели. — Где-то далеко витаешь. Мы с тобой и так редко видимся, расслабься.

— Эмилия беременна, — глядя в потолок, машинально ответил он.

— Опять? — от неожиданности приподнялась и села на кровати.

— Так бывает, — холодно бросил.

— И что? Будет рожать?

— Ты с ума сошла? — сердито глянул на нее Волошин. — Куда? Близнецам еще молоко на губах не обсохло. Зачем мне детский сад.

Тая облегченно выдохнула и легла на широкую грудь любимого.

«Если Антон будет настаивать на аборте, это окончательно испортит его отношения с женой, — злорадно думала. — Надо дождаться того момента и, пользуясь случаем, медленно подвести его к мысли о разводе…»

На следующий день Антон вернулся домой «из командировки», как ни в чем не бывало. Малыши весело и шумно побежали ему навстречу. Как настоящий любящий отец, он никогда не приходил с пустыми руками: каждому вручил по большой яркой игрушечной машине и, в придачу, много конфет. Детскому счастью не было предела.

— Привет, любимая, — подошел и сзади обнял жену. — Тебе, как всегда, что-то особенное, — открыл красный футлярчик, достал золотую цепочку и повесил на шею жене. Хотел поцеловать, но она отстранилась.

— Ты не решила проблему? — сразу догадался и перешел на ледяной тон.

Эмилия молчала и с каменным лицом смотрела куда-то вдаль за окном.

— Покорми мужа, — сел за стол. — Я с дороги. Уставший и голодный.

Она молча подала обед.

— Эмма, — схватил ее за руку, когда проходила мимо. — Давай поговорим. Что происходит?

— Если не возражаешь, я с детьми какое-то время поживу в маминой квартире, — холодно ответила женщина.

— Что? — вскочил со стула Антон.

Эмилия вырвала руку и опять отвернулась к окну.

— Ну хорошо, — смягчился. Подошел к жене, обнял за плечи. — Если этот ребенок так важен для тебя — рожай. Бог с ним. Где двое, там и третий не лишний, как говорится…

— Да нет никакого ребенка! — вдруг сорвалась Эмма и отскочила от мужа. — Я была у врача, и вовсе не беременна. Дело в другом. До сих пор я думала, что наш брак держится на твоей любви. Что ее хватает на двоих. Но это не так.

— А как? — нахмурил брови Антон.

— Не знаю — как, но не так, — тяжело дыша, ответила Эмилия. — Ты меня больше не чувствуешь. Не понимаешь, когда в моих глазах боль, а когда радость.

— А что в моих глазах? — сощурился.

— Пустота, — не раздумывая, выпалила ему в лицо Эмилия. — Глубокая и черная, как ночь.

— Пустота? — ухмыльнулся Антон и вскинул бровь. — Вот как? Хочешь пожить без меня? Давай, — спокойно молвил. — Не надо переезжать в другую квартиру. Эта — такая же твоя, как и моя. Я поживу в той хрущевке. Машину тоже оставляю. Вот ключи, — положил на барную стойку. — Твоя ведь в ремонте. Готова еще не скоро будет, а с двумя детьми тяжело без транспорта. Отдохни. Подумай. Дальше видно будет, — горько усмехнулся и направился к выходу.

Эмилия схватилась за грудь и тяжело опустилась на стул. Их отношения явно зашли в тупик. Это было видно даже невооруженным глазом. Но ведь дети… Они обожают отца, радуются каждому мгновению, проведенному вместе. Как быть?

…Прошло несколько дней.

Антон не звонил. Эмилия его тоже не беспокоила.

На улице стояла невыносимая жара. Дети практически не выходили из квартиры, где их спасал кондиционер. Но так нельзя. Им нужен воздух.

— Дача! — вдруг осенило Эмму. — Там и воздух свежий, и трава, и густая тень от пышных сосен. Как я сразу не догадалась? Ведь машина под подъездом стоит. Сейчас быстро соберемся и поедем на денек-другой, пока летний зной не спадет.

Глянула на часы. Начало четвертого. Для лета еще не поздно. Всего неполных сорок километров от города.

«Будем на месте, еще до наступления темноты», — решила.

Быстренько собрала все самое необходимое, посадила мальчиков в специальные кресла и тронула.

Через час с лишним подъехала к нужному дому.

— Посидите минутку, мама откроет ворота, и заедем, — обратилась к детям. Малыши мило улыбались и беззаботно игрались резиновыми игрушками.

Зашла во двор.

Ее внимание сразу привлек красный фольксваген, припаркованный под навесом.

— Странно, — прошептала Эмилия. — Антон не говорил, что бывает на даче. Я думала, в наше отсутствие здесь все травой поросло, а тут — полный порядок. Новый навес.

Однако машина показалась очень знакомой.

Обошла вокруг автомобиля. Посмотрела на номер.

Замерла.

Машина Таисии. Точно.

Стараясь справиться с нахлынувшим волнением, медленно подошла к входной двери.

Открыто.

Тихо зашла внутрь.

Все спокойно. В прихожей мокасины Антона и женские босоножки.

Эмилия прикусила нижнюю губу, которая предательски задрожала.

На кухне горит свет. Хотела подойти ближе, но вдруг услышала женский голос, доносящийся со второго этажа.

Осторожно поднялась лестницей. Дверь в спальню открыта. Голоса слышны оттуда. Точно. Прислушалась.

— Может это и к лучшему, любимый, — мурлыкал голос Таисии. — Тебе давно пора развестись. Кроме душевных мук этот брак вам ничего не дал. А теперь еще и детей своих прирекаете на страдания.

— В последнее время я и сам уже так думаю, — вздохнул Антон. — В твоих объятиях забываю обо всем на свете.

— Ты в моих объятиях уже не первый год, — не упустила возможность напомнить Тая.

Эмилия резко зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть.

Глаза неестественно расширились.

По щекам ручейками лились слезы.

Почувствовала, как подкашиваются ноги. Чтобы не упасть — всем телом прислонилась к стене.

Услышанного ей хватило.

«Дети! — вдруг застучало в голове. — Одни в машине».

Бесшумно спустилась на первый этаж. Вышла на улицу.

Не хватало воздуха. Широко раскрыла рот. Вдохнула на полную грудь. Согнулась пополам.

Изнутри жгло, кололо, будто в сердце раскаленный кинжал воткнули и вывернули рукоятку, чтобы рана сильнее болела.

Измена!

Самое страшное и горькое, что может испытать женщина. От мысли, что твой муж желает другую — земля уходит из-под ног. А если эта другая — еще твоя подруга — вместе с землей рушатся и небеса. Твой мир уничтожен. Простить такое невозможно.

Таисия! Близкий человек. Не раз бывала в их доме, радовалась появлению на свет мальчиков. О, Боже!

Через минуту Эмма взяла себя в руки. Побежала к машине.

— Родные мои, — обливаясь слезами, бросилась к малышам, которые, казалось, и не заметили ее отсутствия. До сих пор спокойно игрались своими игрушками.

— Сейчас поедем… — быстро села за руль. Но, не выдержав напряжения, откинулась на сиденье и громко зарыдала.

— Почему-у, Антон?! — ударила по рулю. — Неужели бы я не отпустила тебя, если любишь ее? Зачем так меня мучить? За что-о? Все эти годы… Господи! Как же ты мне в глаза смотрел? Как прикасался? Боже, какой ужас! Надо убираться отсюда, — вдруг опомнилась. — Быстрее! Подальше! Прочь!

Дрожащими руками завела автомобиль, тронула с места.

Непослушные слезы заливали глаза. Эмилия судорожно вытирала их рукой.

Несколько минут — и выехала на объездную дорогу. Хотела прибавить скорости, но видимость никудышняя. На улице резко и неестественно стемнело. Будто в придачу к сумеркам, небо затянули черные грозовые тучи. Неожиданно грянул гром. Небо разрезала молния. Испуганные дети оставили игрушки и захныкали. По лобовому стеклу забарабанили огромные капли дождя. Эмилия включила щетки стеклоочистителя, но через минуту они уже не справлялись. Дождь лил, как из ведра.

«Надо остановиться на обочине и переждать», — мелькнула мысль.

Но Эмма ее проигнорировала. Она ни за что не остановится, даже на секунду. Домой, только домой. Собрать вещи и переехать в мамину квартиру. Подать на развод. Ей хотелось всего и сразу.

Тем временем видимость на дороге была сведена практически к нулю.

Небо содрогалось от мощных электрических разрядов. За ними следовали раскаты грома. Дети на заднем сидении затихли от ужаса.

Лобовое стекло полностью накрыл водяной занавес. Свет фар встречных машин отражался от мокрого асфальта и слепил с удвоенной силой.

Эмма прищурилась.

«Боже, как слепит, — приложила левую руку ко лбу, защищая глаза. — Будто по встречной летит», — последнее, что успела подумать и… почувствовала страшный удар…

От мощного столкновения машину Эмилии выбросило далеко на обочину, где она перевернулась на крышу.

Эмма с трудом открыла глаза.

Вокруг тишина. Слышен только звук дождя, колотящего по металлу.

Попыталась шевельнуть руками — не выходит. Тяжело подняла голову — кружится, как с разгона на карусели. В глазах двоится. В ушах — страшный шум.

«Дети!» — обожгла мысль.

Собрав последние силы, освободилась от подушки безопасности, что сработала при ударе и спасла ей жизнь. Налягла всем телом на выгнутую дверцу и вывалилась из машины.

Ноги не слушались. Земля качалась. Перед глазами все плыло. В голове шумело, будто в нее молния ударила. Сознание отказывалось воспринимать действительность, как под действием психотропных препаратов. Ощущение, словно попала в кривое зазеркалье. Мозг не работал. Лишь в такт бешено бьющемуся сердцу стучала мысль — дети!!!

Превозмогая страшную головную боль, женщина крепко сомкнула веки, потом резко открыла глаза. Не помогает. В глазах двоится, а то и троится, кружится с бешенной скоростью. Не может удержаться на ногах.

Дотянулась до задней дверцы. Попыталась открыть. Не выходит. Ее заклинило.

Прислушалась. Плача не слышно.

«Господи! Неужели…»

Сжала голову руками. Не помогает. Боль невыносимая. Опираясь на изуродованный автомобиль, шаг за шагом доковыляла до дверцы с другой стороны.

Та была еще больше деформирована.

Открыла переднюю, пассажирскую, заглянула и… похолодела…

Чудовищная неотвратимая действительность понемногу проникала в сознание.

Мальчишки полностью зажаты в железном капкане.

Продвинулась внутрь. Коснулась Богданчика — не реагирует.

Семенчик тоже не подает признаков жизни.

Пульса нет!

Почувствовала, леденящий душу холод. Перехватило дыхание.

Нет! Нет! Это просто страшный сон! Сейчас она проснется и кровавый адский кошмар исчезнет, развеется, как кромешная ночь. Ее детки зашевелятся и засмеются. Протянут к ней свои маленькие ручки, обнимут родную мамочку. Все будут счастливы, как раньше. Вот… она уже слышит их голосочки.

Прислушалась.

Нет.

Зловещая тишина.

Все не так…

Глаза женщины неестественно расширились, холод ужаса пробежал по спине, тело задрожало, словно в лихорадке. Дрожащими руками коснулась бездыханных тел своих сыночков.

Все поняла!!!

Внутри больно обожгло, словно тысячи стрел одновременно пробили сердце. Ни дыхнуть, ни шевельнуться.

Собрала последние силы.

Еле выползла из перевернутой машины.

Шатаясь, ступила два шага и… упала на размытую грязную землю. Намертво впилась пальцами в свои волосы и громко завыла, словно истекающая кровью волчица, у которой вырвали сердце.

Беспросветный дождь поливал убитую горем женщину.

Казалось, само небо рыдало вместе с ней…

Эмилия попыталась подняться, но от морального и физического бессилия снова упала на колени. Глянула на свои руки: окровавленные, в болоте и волосах, пряди которых, не чувствуя, вырвала.

— Господи!!! — в исступлении заломила руки. — Почему Ты покинул меня?!!! Почему отвернулся?!!! За что наказываешь?!!! За что-о-о-о?!!! — безутешно рыдала. — Какой должна быть вина человека, чтобы забрать у него всех, кого любил?!!! Мама! Муж! Друзья! Дети!!! — силой била себя в грудь. — Всех дорогих людей — сразу!!! Ты же грешника любишь!!! Убийц прощаешь!!! Чем же я согрешила, что заслужила такую страшную расплату?!!! Как жить дальше?!!! Ка-а-ак?!!! В один миг все потеряло смысл!!! Почему не забрал меня?!!! Почему-у?!!! — вздрагивала, рыдая.

Вдруг затихла.

Подняла безумные глаза.

Посмотрела на дорогу.

Там блеснул свет фар. Приближается автомобиль. Точно.

Глянула на перевернутую машину, где лежали дети.

— Потерпите минуточку, — размазывая по лицу грязь и кровь, судорожно прошептала, словно что-то задумала. — Еще минуточку и все будет хорошо. Мы снова будем вместе. Я не покину вас, мои хорошие. Не покину…

Тяжело поднялась и, шатаясь, поплелась в сторону проезжей части.

Денис Долгаев и Олег Суворин как раз возвращались с научно-докторского семинара, посвященного проблемам пластической хирургии.

— Надо было еще переждать, — переживал Долгаев, сидя на месте пассажира. — Погода никудышняя. Дорога опасная. Ты хоть не гони, — попросил Олега.

— Сколько еще ждать? — огрызнулся Суворин. — Восемь часов вечера. Мы и так невесть сколько проторчали на обочине, выжидая окончания грозы. А гоню я целых пятьдесят километров в час.

— Ох, что-то мне неспокойно, — продолжал Денис. — На дороге так пусто, словно все вымерли.

— Не ной, как баба, — нахмурился Олег. — Лучше поспи.

— А я так и сделаю, — сердито кинул Долгаев. — Тут как лучше хочешь, а тебя еще и…

— Черт! — вдруг громко выругался Суворин и резко нажал на тормоз.

Машина остановилась практически мгновенно. Денис чуть не вылетел в лобовое стекло.

— Ты сдурел?!!! — заорал пассажир. — Я себе чуть шею не свернул!!!

— Там женщина!!! — в ответ рявкнул Олег. — Я чуть не сбил ее!

— Где? — выкатил испуганные глаза Долгаев.

Но Суворин уже выскочил из машины.

Денис выбежал следом и увидел лежачую на асфальте, окровавленную женщину.

— Ты все-таки ударил ее? — схватился за голову.

— Нет, — уверенно ответил водитель. — Сама упала. Но что-то не так. На ее теле — раны. По зрачкам наблюдается травма головы, как минимум сильное сотресение мозга. Подозреваю — поблизости ДТП. Останься с ней. Женщина пока без сознания. Пойду, гляну, что там. Может, кому-то помощь нужна.

Суворин прошел несколько метров и увидел полуразвернутую груду железа, напоминающую дорогую иномарку. Осторожно приблизился. Внутри человек. Тело сильно изуродовано. Коснулся шеи пострадавшего. Ему уже не поможешь… Пассажирское место полностью смято. Значит, женщина из другой машины.

Оглянулся. Далеко, на обочине заметил второй автомобиль. Перевернутый. Побежал. Изнутри — никаких звуков.

«Два водителя, — пронзила мысль. — Женщина и мужчина. Один погиб. Другой — выжил».

Уже готов был покинуть место происшествия, но невидимая сила задержала его.

Передняя дверца открыта. Наклонился, включил свет фонарика на мобильном телефоне. Осмотрел салон.

— О, Иисусе! — невольно вырвалось. — Дети…

Дотянулся. Прощупал пульс. Нету. Все ясно. В этой смертельной мясорубке выжила только она. И это — их мать. Потому и решила свести счеты с жизнью.

Тяжело дыша, поднялся на ноги. Сжал голову руками. На секунду задумался. Потом резко набрал номер телефона.

— Алло, полиция? — превозмогая волнение, быстро проговорил. — Тут — дорожно-транспортное происшествие с летальными последствиями. Трое погибших и пострадавшая женщина. Нужна скорая.

Олег вернулся к своему автомобилю. Эмилия доселе лежала без сознания.

— Ну, что там? — не выдержал Денис.

— Ужас, — глубоко вздыхая, потер затылок Суворин. — В одной машине труп мужчины. Возраст не скажу. Лицо изуродовано. В другой — двое маленьких детей. Похоже — близнецы.

— Это ее дети? — запереживал Долгаев.

— Думаю — да. Она точно твоя пациентка, — намекнул на психическое состояние женщины и специализацию друга.

— Боже, дай ей силы пережить этот кошмар, — профессионально почувствовал всю серьезность ситуации Денис.

* * *

— Тимур, сделай что-нибудь, умоляю! — кричала в трубку взволнованная Тамара — мать его дочери Дианы. — Она каждый день на Майдане. Это добром не закончится. Ты вообще видишь, что там творится?! Сегодня на Институтской стреляли!!!

— Что ты от меня хочешь? — сердито отвечал Батурин. — Диана — взрослый человек с четкой гражданской позицией. Разве могу запретить ей…

— Да кому нужна будет ее позиция, когда, сохрани, Господь, трагедия случится?! — недослушала Тамара. — Туда же полно Беркута нагнали. О, Боже!

Тимур и сам уже не находил себе места. С утра не мог дозвониться ни дочери, ни ее другу Максиму, с которым еще вечером пошли к активистам. Ситуация в городе реально вышла из-под контроля. Переживал за ее жизнь.

— Я найду нашего ребенка, — тяжело ответил. — Потерпи.

Тамара относительно успокоилась и положила трубку.

Батурин перевел взгляд на телевизор и от последних новостей схватился за сердце.

Вдруг его телефон завибрировал.

«Денис Долгаев», — высветилось на экране.

— Не до тебя, брат, — скинул входящий звонок.

Но Денис настаивал.

— Я не могу сейч… — хотел быстро объяснить, почему не отвечает, но друг перебил.

— Твоя Диана у нас! — закричал Долгаев. — Ранена. Везем в больницу. Олег будет шить. Подъезжай.

Тимур остолбенел.

Но опускать руки некогда.

Одно мгновение — и собрался. Сообщил Тамаре и помчался в больницу к Долгаеву. В эти страшные дни все медучреждения пытались хоть как-то помогать. Не стал исключением и медицинский центр, где работали Олег с Денисом.

— Где она? — как сумасшедший бросился к Суворину, когда наконец добрался до частной клиники.

— Уже в палате, — серьезно ответил Олег. — Хорошо, что мы нашли их. Травмы незначительные, кровопотеря тоже. Я все зашил. Следов не будет. А вот парень… Кудрявцев, кажется…

— Что с ним? — заволновался Батурин.

— Послушай, Тимур, — грустно опустил глаза врач.

— Говори! Не тяни! — не выдержал и крикнул.

— Там граната разорвалась. Максим накрыл Диану собой. Ему, кажется, руку оторвало. Это все, что знаю. Парень был без сознания, когда его забрала медбригада. Живой ли — не знаю.

— Куда отвезли? — больно сжал руку Суворину.

— Думаю, в военный госпиталь. Точно не скажу.

— Ясно, — вытер вспотевший лоб Тимур. — Веди к Диане.

— Папа, это страшно! — бросилась ему на шею дочь, когда вошел в палату и подошел к ее кровати. Тамара уже была рядом. — Я в жизни такого не видела, — плакала и дрожала. — На моих глазах убивали людей! На улицах лежат трупы: прямо у дверей кафе, где я беззаботно пила кофе не раз, на тротуарах, которыми мирно гуляла каждый день! Там везде кровь! Раненые с разорванными руками, ногами…

— Успокойся, — прижал дочь к своей широкой отцовской груди. — Чш-ш, ты же у меня сильная, правда?

— П-правда, — всхлипывая, пыталась прийти в себя шокированная девушка.

— Максим! — вдруг вспомнила. — Господи! Где он! Мы были вместе! Живой?

— Все, все, — погладил ее лицо Тимур и поцеловал в лоб. — Он живой. В госпитале. Я сейчас туда поеду и все разузнаю. Только не переживай, зайчонок. Обещаешь?

— Об-бещаю, — утвердительно кивнула головой Диана. — Езжай. Прошу, скорее, — взмолилась.

Тимур вышел из палаты.

— Ты действительно хочешь помочь поддонку, который чуть не убил нашу дочь? — неожиданно услышал из-за спины голос Тамары.

— Ты знаешь больше, чем я? — подошел впритык и пронзил ее острым колючим взглядом Тимур. — Почему так говоришь?

— Если бы не он — Дианы бы там не было. Девочка никогда не пережила бы такой стресс. Этот балбес искалечил ей лицо и психику.

— Он спас ей жизнь!!! — заорал во все горло Батурин.

Тамаре на миг показалось, что на ее голове зашевелились волосы. Мужской крик эхом разлетелся по широким коридорам. Из палат выглядывали больные.

— Возможно, ценой своей, — сквозь зубы злобно прошипел ей прямо в лицо.

При этом развернулся и побежал к выходу.

Тамара тяжело проглотила комок обиды и вернулась в палату дочери.

В госпитале в прямом смысле негде было яблоку упасть. Некоторых больных осматривали прямо в коридоре. Операционные забиты.

— Кого-то ищете? — вдруг услышал голос доктора Тимур.

— Парня, — взволнованно ответил. — Максима Кудрявцева. Говорят, у него рука оторвана.

— Подождите, — попросил медик и исчез за дверью.

— Есть такой, — через несколько минут подтвердил. — Как раз в операционной. Вон, его родители, — кивнул в сторону. У окна грустно обнявшись, стояли две фигуры. Мужчина успокаивал женщину. Она вытирала мокрое от слез лицо.

Тимур направился в их сторону, но в нескольких шагах остановился.

Не смог найти нужных слов, чтобы подойти. Как отреагируют эти люди, когда узнают, что их сын стал калекой, спасая какую-то девушку?

— У вас тоже кто-то из родных ранен? — заметила его мать Кудрявцева.

— Моя дочь в другой больнице, — будто проснулся Батурин. — Она вместе с Максимом была, когда…

— Она жива? — искренне запереживали за девушку, как за родную, добродушные люди.

— Жива, — скрывая волнение,

...