Глава 2

Леандр

Не знаю, как я выдержу остаток этого дня. Час следует за часом, и я не могу их остановить. Я вынужден беспомощно наблюдать, как женщина, которую я люблю, выходит замуж за другого. Ее должны поцеловать.

И мне приходится наблюдать, как он ее оскорбляет. Для меня не может быть ничего хуже, и у меня появляется желание осадить Эсмонда. Скорее всего, я бы так и сделал, если бы в Давине не нашлось гордости на нас обоих. Окруженная льдом и снегом, она идет по залу с поднятой головой. Я никогда не видел женщину, в которой сочеталось бы столько гордости и изящества, несмотря на то унижение, которое она только что испытала.

Чувства борются во мне. Гордость за то, что это я – тот, кому принадлежит ее сердце. Любовь к женщине, которую я желал еще до того, как узнал, кто она на самом деле. Гнев и ревность к Эсмонду, которому судьба подарила единственную женщину, к которой я что-то чувствовал.

Ревность нарастает с каждым часом и лишает меня разума.

Свадьба – шумный праздник, в котором дворяне и простые горожане принимают одинаковое участие. Вечером устраивается пир, сопровождаемый выступлением шутов и певцов. Давина сидит рядом с Эсмондом и мило улыбается, но не берет и куска со своей тарелки. Фульк и я стоим за ее троном. Наверное, я единственный, кто заметил лед в бокалах гостей, сидящих ближе всего к Давине. К счастью, большинство из них настолько пьяны, что не обращают на это внимания.

После еды столы отодвигают в сторону, и гостей приглашают танцевать. То, что танец открывают новобрачные, является обычаем.

Эсмонд поднимается, однако он держит за руку одну из любовниц, которая сидела с другими женщинами всего через место от него. Я с усилием сглатываю. Эсмонд предусмотрительно не смотрит на Давину, потому что ее убийственного взгляда будет достаточно, чтобы его заморозить – так же, как оконные стекла и все напитки поблизости.

Фульк кидает на меня растерянный взгляд, когда Эсмонд ведет к танцевальной площадке свою любовницу, а дворяне хмурятся. Только другие его любовницы хихикают и пренебрежительно указывают на королеву, которая осталась одна на своем месте.

В два шага я оказываюсь прямо за троном Давины и протягиваю ей руку.

– Давай вместе покажем им, как правильно танцевать? – шепчу я.

Льдисто-холодный блеск исчезает из ее взгляда, когда она нерешительно принимает мою руку. Я будто вижу, что происходит у нее в голове.

– Я твой ритари, – тихо напоминаю ей. – Это моя обязанность и привилегия – танцевать с тобой, если никто тебя не пригласил. И мне все равно, что об этом подумают другие.

Она одаривает меня едва заметной улыбкой, от которой мое сердце сбивается с ритма, и поднимается.

– Боюсь только, что не знаю движений, и в этом отвратительном платье не смогу хорошо двигаться.

Я веду ее под руку к танцевальной площадке, на которой Эсмонд скорее плохо, чем хорошо кружит свою любовницу.

– Мы сделаем как в Бразании, – бормочу я. – Помнишь?

Она кивает.

– Как я могла забыть? Это был вечер, когда я сказала тебе, что останусь.

И когда ты сделала меня счастливейшим человеком в мире.

– Тебе просто нужно мне довериться. Ты ведь доверишься, не так ли?

На ее губах снова проступает улыбка.

– Если не тебе, то кому?

Я притягиваю ее чуть ближе, пока наши бедра не соприкасаются, несмотря на мешающие юбки. Мы ждем на краю площадки, пока не начнут новую песню. Время от времени Эсмонд бросает на нас взгляд, который я не могу истолковать, но который адресован мне. Если он посмеет упрекнуть меня в том, что я пригласил его невесту на танец, я выскажу ему неприглядную правду.

Когда музыка стихает, королю, кажется, даже не приходит в голову подойти к своей законной жене – вместо этого он задерживается на танцплощадке со своей любовницей. Я могу лишь покачать головой, наблюдая за происходящим.

– Если бы мы танцевали хотя бы наполовину так же хорошо, как в Бразании, – шепчет Давина, пока Эсмонд и его женщина пронзают ее взглядами, – мы смотрелись бы куда лучше, чем эти двое.

– Об этом я и говорю.

Я воздерживаюсь от замечания, что двигаться хотя бы наполовину гармонично они смогут только на простынях.

Когда запевают новую песню, я веду Давину на танцевальную площадку. Ее взгляд мечется по сторонам, пока я не кладу палец ей на подбородок, и ей не приходится посмотреть на меня.

– Не беспокойся насчет других, – бормочу я. – Неважно, что они здесь. Сосредоточься на мне.

Из ее взгляда исчезает тревога, и она улыбается. Взяв ее за руку, я кладу другую руку ей на спину, притягивая ближе, пока она не касается своим гибким телом моего.

Правильная последовательность шагов тоже не знакома мне, но когда раздается музыка, я точно знаю, что мне нужно делать. Легким нажатием я даю понять, куда ей надо двигаться, и уже через несколько тактов мы находим свой ритм. Мы парим над залом, не отрывая друг от друга взгляда, словно никогда не делали ничего другого. Давина с легкостью повторяет мои шаги.

Один мотив следует за другим без перерыва. К нам начинают присоединяться другие танцующие пары, но мы не обращаем на них внимания. Я смотрю только на молодую женщину, которая с полным доверием позволяет мне вести себя и которая образует центр моей вселенной.

Я не хочу упустить ни секунды, пока могу быть с Давиной, не чувствуя себя при этом виноватым. И она тоже не просит остановиться. Мы продолжаем танцевать и погружаемся в наш собственный мир, в котором нет супругов или обязанностей.

Только когда кто-то хлопает меня по плечу, я просыпаюсь от всепоглощающего счастья и возвращаюсь в реальность. Рядом со мной стоит, хмурясь, Эсмонд. Хотя он еще не открыл рот, я слышу исходящий от него запах вина. Взгляд его остекленевших глаз падает на жену.

– Я думаю, время пришло, – возвещает он с легкой запинкой.

– Время для чего? – спрашивает Давина.

– Чтобы мы ушли.

Я не могу сдержаться и сильнее сжимаю Давину в своих объятиях. Она цепенеет в моих руках и, когда выдыхает, перед ее лицом возникает ледяное облако.

Мое сердце неистовство бьется, пока я лихорадочно ищу решение. Я не хочу ее отпускать, потому что знаю, что тогда произойдет. Одна мысль об этом снова заставляет ревность во мне вспыхнуть. Только знание, что я могу навредить нам обоим, если сейчас протараню лицо Эсмонда кулаком, заставляет меня колебаться.

Король протягивает Давине руку в приглашающем жесте. Музыканты перестают играть, а в зале становится так тихо, что можно услышать, как пищит мышь.

Все во мне кричит, чтобы не отпускать ее. Она держится за меня.

Когда Давина меня отпускает, мне хочется притянуть ее обратно, но я знаю, что у меня нет на это права. Боль, распространяющаяся в моей груди, когда она принимает приглашение Эсмонда, лишает меня воздуха. Эсмонд отдергивает руку и, вздрагивая, сует ее подмышку, после чего кивком головы велит Давине следовать за ним.

Она оборачивается ко мне, ее движения замедленны.

– Спасибо за танец, ритари.

Я заставляю себя склонить голову.

– К вашим услугам в любое время, моя королева.

Она опускает взгляд и отворачивается. Там, где она только что стояла, остается ледяной цветок.

Сопровождаемая поздравлениями от гостей и советами, королевская чета удаляется в свои покои, пока я, окаменев, остаюсь стоять посреди зала.

Я делаю вид, что не замечаю обеспокоенные взгляды Греты, Вальдура и других жителей Бразании. Но я их чувствую; они невыносимо жгут мою кожу, пока я стараюсь удержать контроль.

Как только за Давиной закрывается дверь, а музыканты продолжают играть на новый радостный лад, я разворачиваюсь и бросаюсь к столам. Хватаю два наполненных вином кувшина и кубок.

– Бери столько кувшинов, сколько сможешь унести, – велю я Фульку, оказавшемуся возле меня.

Его полный сомнения взгляд мечется от кувшинов с вином к моему лицу и обратно.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Разве мы не должны караулить у ее двери и…

– О, нет! – рычу я. – Это могут сделать другие солдаты, но уж точно не я.

– Но мы ее ритари. Не должны ли мы?..

Я подхожу к нему так близко, что ему приходится отстраниться, и злобно смотрю на него.

– Никакой титул или обязательства не заставят меня провести ночь у проклятой двери в спальню Эсмонда.

Я не хочу слушать, что происходит за ней… Я не хочу представлять, как к Давине прикасается другой, видит ее чудесное тело и, возможно, извлекает из нее те же звуки, что я слышал недавно.

Я трясу головой, чтобы прогнать навязчивые образы, но у меня ничего не получается.

– Делай, что я сказал и неси кувшины в нашу комнату.

Без дальнейших разговоров я оставляю мальчика. Я почти выхожу из зала, когда Грета и Вальдур преграждают мне путь.

– Что ты задумал? – спрашивает он.

– А это не очевидно? – отвечаю я и поднимаю кувшин. Его содержимое плещется. – А теперь уйдите с дороги.

– Ты думаешь, это хорошая идея? – допытывается Грета. – Напиться.

Я злобно смотрю на нее.

– Если у тебя есть другая идея, как я должен выдержать эту проклятую ночь, то я слушаю.

Она вздыхает.

– К сожалению, нет. До этого ты хорошо держался. – Она кладет руку мне на плечо, и с меня спадает напряжение. Внутри разливается печаль. – Сожалею, мой мальчик. Сегодня ночью тебе можно пить, но не позволяй этому стать привычкой. Давина рассчитывает на тебя – трезвого.

Я погружаюсь в себя, из меня уходит все напряжение.

– Я знаю, – выдыхаю я.

* * *

Оказавшись в своей комнате, я бы с удовольствием запер дверь и ничего и никого не впускал – особенно свои мысли.

Но Фульк еще не пришел с кувшинами. Тех двух, что я взял с собой, надолго не хватит. И хотя я уже отвык пить с тех пор, как завершилась моя учеба оруженосца, но сейчас я хочу, чтобы алкоголя было так много, чтобы я ничего не чувствовал до утра.

Я не знаю, как выдержу следующие дни, недели и месяцы, но сегодня ночью я об этом не беспокоюсь.

Кажется, спустя вечность в комнату заходит Фульк, нагруженный еще тремя кувшинами.

– Где ты был так долго? – зарычал я на мальчишку.

Он вздрогнул.

– Я… проведал Элору и Гембранта. Конюшни полны лошадей, принадлежащих гостям. Я хотел убедиться, что они стоят в привычных им стойлах, что у них все есть, и что…

Я отнимаю у него кувшины и ставлю их на стол рядом с другими. Пять штук. Должно хватить, чтобы затуманить разум. Я хватаю один и наливаю себе. В свете свечей вино блестит темно-красным.

– Сегодня можешь быть свободен, – говорю я. – Развлекись в зале или… без понятия. Этим вечером больше никакого надзора.

– Из-за принцессы?

Кубок дрожит в моей руке. Так же, как дрожала в моих объятиях она, когда к нам подошел Эсмонд и прервал танец. У нее снова было то потерянное выражение лица, которое я заметил еще в первую ночь, когда мы искали фальшивую принцессу.

– Я видел, как вы с ней танцевали, – сказал Фульк. – Да и все это видели. Хотя я ничего не знаю о женщинах, но… между вами двумя что-то было. Вы смотрели на нее не так, как обычно. По-прежнему почтительно. Все же… с любовью. Таким образом, у вас никогда…

Я ударяю кубком по столу так, что вино расплескивается. Проклятая расточительность.

– Ты уже закончил? Я сказал тебе исчезнуть!

Фульк делает крошечный шаг назад.

– Я не думаю, что вам стоит сегодня оставаться одному. Что, если…

– Убирайся! Я не желаю сегодня никого больше видеть!

Его взгляд устремляется на кувшины с вином, и он расправляет плечи.

– Вам не стоит оставаться одному.

– Если ты немедленно не исчезнешь… – рычу я, но меня прерывает тихий стук в дверь.

Мне хочется побиться головой о столешницу. Я хочу лишь спокойствия, чтобы утопить в вине жалость к себе. Неужели я прошу так много?

Фульк бросается к двери и слегка приоткрывает ее. Он говорит с кем-то, но мне совершенно все равно. Я быстро наполняю кубок до краев.

Когда я подношу кубок ко рту и хочу сделать первый глоток, я слышу слова мальчика:

– Эм… минхер. Я знаю, вы не хотели, чтобы вас беспокоили, но…

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не швырнуть кубок в стену и не выставить Фулька за дверь силой – чтобы, наконец, остаться в одиночестве.

– Шли его прочь, кто бы это ни был, – рычу я. – До конца этого дня я больше не на службе. И на следующий день, скорее всего, тоже.

– Но минхер, это… важно.

Я ставлю кубок на стол, на этот раз осторожнее, и сжимаю руки в кулаки, чтобы не вцепиться мальчишке в горло. Затем резко поднимаюсь, бросаюсь к двери и распахиваю ее настежь.

– Во имя всех богов, могу я один чертов вечер…

Я тут же замолкаю, хватая ртом воздух, и пялюсь на пришедшего. Из-под капюшона мерцают темно-синие глаза.

– Ви, – шепчу я. – Что… ты здесь делаешь?

Вместо ответа она подныривает под мою руку и входит в комнату. Потерянная, она стоит посреди комнаты, глядя на кувшины с вином и наполненный до краев кубок.

Я судорожно сглатываю. Мое горло сжимается, пока я, не отрываясь, смотрю на нее. Мне кажется, что в любую секунду она может раствориться как мираж, стоит мне только отвести взгляд. Она не может быть здесь! Она должна!.. Я выпил слишком много вина и не заметил этого?

Я замечаю, что Фульк нервно переминается с ноги на ногу.

– Я… еще раз посмотрю, все ли хорошо с Элорой и Гембрантом и… останусь неподалеку от конюшен, чтобы… эм… В общем… мне надо идти.

Он проскальзывает мимо меня, отрывает мою руку от двери и тихо закрывает дверь за собой.

Я беспомощно замираю, все еще уверенный, что Давина исчезнет, как только я моргну. Вместо этого она откидывает капюшон, проходит к столу и делает большой глоток из кубка.

– Что?.. – я откашливаюсь, потому что мой голос прозвучал так хрипло, что невозможно ничего разобрать. – Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна?..

– …лежать в постели Эсмонда и наслаждаться брачной ночью? – отвечает она насмешливо.

Ее ответ – как удар под дых. И сразу возвращаются отвратительные образы. Обнаженная Давина на белых простынях, а над ней склоняется Эсмонд. Я заставляю себя не думать об этом.

– Да, то есть нет… я… – протираю лоб. – Я не думал, что… Как же…

– Ты не хочешь задать мне тот вопрос, который не дает тебе покоя, вместо того, чтобы заикаться?

Она поворачивается ко мне, и я почти вздрагиваю под ее оценивающим взглядом. Я отчаянно ищу на ее лице знак того, что с ней могло что-то случиться. Иначе зачем она здесь? Но ничего не замечаю – лишь холодную маску, которую она так часто должна носить.

Я глубоко вдыхаю и собираюсь с мыслями.

– Ты спала с ним?

Она фыркает, проводя пальцем по краю бокала.

– Я? Нет. Однако мой супруг… заснул до того, как успел раздеться. По всей видимости, пары бокалов для поднятия храбрости было для него слишком много.

– Храбрости для чего?

Холодный расчет исчезает из ее взгляда, а маска гордой принцессы спадает, когда она снова поворачивается ко мне.

– Чтобы прикоснуться ко мне. Вероятно, он боялся, что я превращу его в ледяной столб. – Она пожимает плечами. – Вероятно, и я тоже. Вместе с половиной замка. Но к счастью он захрапел до того, как Кларис помогла мне с этим мерзким платьем. – Она делает осторожный шаг в мою сторону. – Ты бы никогда не заставил меня надеть что-то настолько отвратительное, верно?

Я качаю головой.

– Никогда.

Она кивает, явно довольная моим ответом.

– Теперь задашь свой второй вопрос?

– Откуда ты знаешь, что у меня есть второй вопрос?

Давина усмехается.

– Оттуда, что я вижу тебя. И если бы мы поменялись местами, у меня бы был второй вопрос. Вероятно, был бы и третий.

Я чувствую, как уголки моего рта дергаются в улыбке.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. Я еще даже не знаю, какой следующий вопрос мне стоит задать.

– Просто попробуй.

Я шумно выдыхаю воздух.

– Почему ты здесь?

Она наклоняет голову.

– А сам как думаешь?

Мое сердце пропускает удар.

– Я… не знаю.

Давина делает шаг ко мне. Потом еще, пока не встает прямо напротив меня. Знакомый аромат свежевыпавшего снега окутывает меня и туманит чувства.

– Где мне следует быть, если не здесь? Сегодня мне пришлось выйти замуж за человека, к которому ничего не чувствую. Я сделала это, потому что это мой долг. После тех оскорблений, которые мне пришлось терпеть весь день, я подумала, что я… должна хотя бы брачную ночь провести с тем человеком, за которого действительно хотела бы выйти замуж.

Я не уверен, дышу ли.

Пока я жду и пристально смотрю на нее, Давина, нахмурившись, отводит взгляд.

– Не мог бы ты… что-нибудь сказать? Или дать понять, что мне стоит уйти? Хоть что-нибудь…

Я обхватываю ее лицо руками, наклоняюсь к ней и целую в первый раз за многие недели. С тех пор как мы вернулись из Фриски после визита к ее родителям, мы всегда держали почтительную дистанцию. Я лишь мимолетно касался ее – если вообще касался, – но не целовал.

Ни разу за эти бесконечные недели, в течение которых меня не волновало ничто, кроме этой женщины.

Найдя губы друг друга, мы оба издаем стон. У нее вкус вина, но под ним я обнаруживаю ее вкус, такой же сладкий, как и в моих воспоминаниях

– Ты уверена? – шепчу я, едва отстранившись от нее. – Одно твое присутствие здесь – это государственная измена. Если ты…

Она запечатывает мне рот еще одним поцелуем, пока я не забываю, что хотел сказать.

– Я уверена, – шепчет она. – С того вечера в Бразании, когда я сказала тебе, что хочу остаться, я ни в чем не была так уверена.

Глава 3

Давина

Не отрываясь от меня, Леандр нащупывает засов на двери и задвигает его. Я кладу на него руку и держу ее, пока не образуется толстый слой льда.

Этой ночью никто не пройдет через эту дверь.

Я так нервничаю, что, когда расстегиваю застежку плаща под шеей, у меня дрожат пальцы. После нескольких попыток мне удается ее раскрыть, и плащ опускается на пол. Я стою в одном нижнем платье, не зная, что теперь делать.

Леандр нежно гладит мои руки, медленно продвигаясь от запястий вверх.

– Спокойно, – шепчет он мне на ухо. – Тебе нечего бояться. Или стыдиться.

Я шумно выдыхаю. Я его не боюсь.

– Я не знаю, что сейчас…

Он мягко кусает меня за ухо, чем извлекает из меня хриплый звук.

– Здесь нет ничего правильного или неправильного. Скажи, если тебе не понравится то, что я делаю, а я скажу тебе. Ты просто должна мне доверять.

– Уже, – шепчу я.

Леандр целует меня в лоб и кончик носа, прежде чем подвести к кровати. Он опускается на край и смотрит на меня. В его взгляде я не замечаю ничего, кроме любви и глубокой привязанности. Последние следы нервозности исчезают.

Я подхватываю сорочку и забираюсь к Леандру на колени, так что сижу на нем верхом. Его пальцы кажутся изумительно теплыми, когда он скользит ими по моим коленям и бедрам. Тепло, раскаляющее мою кровь и приводящее магию в волнение, пока она не начинает гудеть в моих венах. Все время Леандр смотрит на меня, чтобы не пропустить ни одной моей реакции. Мне нравится, что он смотрит на меня так.

Но прежде чем сдвинуть нижнее платье с моих бедер, он останавливается. Я задыхаюсь, когда его пальцы скользят обратно к моим коленям. Леандр посылает мне понимающую улыбку, после чего наклоняется и кусает меня за шею. Я не знала, что нежные поцелуи и мягкие укусы могут так приятно ощущаться в этих местах.

Застонав, я кладу голову ему на шею, чтобы предоставить больше пространства. Он опускает руку на мое бедро, чтобы дать мне опору, а другой расплетает мою косу, пока мои белые волосы свободно не рассыпаются по спине.

Он смотрит на меня светящимися глазами.

– Если бы ты только знала, как мне трудно сдерживаться, – шепчет он. – Или как часто этот момент был в моих снах.

Его признание вызывает у меня стон.

– Как заканчивались твои сны?

Он пожимает плечами.

– Каждый раз я просыпался. И всегда, когда смотрел на тебя днем, хотел узнать, чем этот сон может кончиться. Как бы ты себя почувствовала.

Леандр проводит языком по тому месту на моей шее, под которым твердо и часто бьется пульс.

Мне нужно вспомнить, как говорить.

– Мы можем узнать это сейчас.

Он стонет мне в шею. Этого звука достаточно, чтобы вызвать у меня горячие тянущие ощущения внизу живота. Я инстинктивно двигаю бедрами, чтобы облегчить это натяжение, но оно только усиливается.

– Проклятье, Ви, я…

Я обхватываю его лицо руками. Как и всегда, пытаюсь понять, какой цвет преобладает в его глазах – зеленый или золотисто-коричневый, – но снова терплю неудачу. Его зрачки расширились настолько, что почти поглотили радужки.

– Забудь такие слова, как «медлительность» и «сдержанность», – проговариваю я. – Сегодня в этой комнате этих слов не существует. Я здесь и доверяю тебе. И хочу, чтобы… ты меня касался.

Нерешительно, словно он все еще не может осознать, что я с ним, Леандр проводит рукой от моего бедра вверх, гладит мою талию и наконец охватывает мою грудь – так мягко, что я принимаю прикосновение за игру воображения.

Однако мое тело реагирует на это мгновенно: почти болезненно отвердевший сосок прижимается через ткань сорочки к его ладони, страстно ожидая наконец оказаться в центре его внимания.

Я отказываюсь от попыток контролировать свои действия и надавливаю ему на спину.

– Прошу, – шепчу я.

Я вижу, что этого слова оказывается достаточно, чтобы уничтожить всю сдержанность Леандра. Если раньше он двигался осторожно и следил за моей реакцией, чтобы увериться, что мне все нравится, то теперь он ласкает мою грудь с такой страстью, что от наслаждения я теряю голову.

Тяжело дыша, я забираюсь на него. Теплое натяжение с каждым касанием перерастает в горячий жар, собирающийся между моих ног. Когда он жестко трет мой сосок большим пальцем, я со стоном откидываю голову.

– Кларис спит в соседней комнате? – спрашивает Леандр охрипшим голосом.

Проходит мгновение, прежде чем я продираюсь сквозь туман удовольствия и желания и вспоминаю, как говорить.

– Нет. В нашем распоряжении весь этаж.

Его глаза сверкают ярче.

– Я не знаю, как благодарить за это богов.

Прежде чем успеваю спросить, что он имеет в виду, он сдвигает сорочку с моих бедер и снимает ее с меня. Его взгляд задерживается на моем лице, потом медленно опускается ниже. С его губ срывается стон, когда он смотрит на мою грудь. Одного этого достаточно, чтобы заставить неизвестное мне до сих пор томление пульсировать между ног.

Но не только там мое тело начинает просыпаться. Я боялась, что не знаю, что должна делать; теперь же, не раздумывая, выгибаю спину, скрещиваю руки за спиной Леандра и притягиваю его к себе. Я чувствую его теплое дыхание на моей разгоряченной коже, и это только больше меня возбуждает. Мои соски тянет от желания, и когда Леандр наконец смыкает губы вокруг правого и осторожно его сосет, во мне взрывается такой фейерверк ощущений, что я отбрасываю всякую сдержанность. Мои кровь и магия поют, заполняя меня гудением с головы до ног.

Я неловко дергаю его за рубашку, пока не оказываюсь близка к тому, чтобы сорвать ее с него. Он ненадолго отрывается от меня, чтобы снять рубашку, но даже этого мимолетного момента достаточно, чтобы заставить меня разочарованно застонать. Мое тело требует большего, и каждую секунду, в которую оно ничего не получает, желание увеличивается.

Я неторопливо скольжу руками по его торсу, наслаждаясь легкой дрожью его укрепленных часами тренировок и сражений мускулов.

Как бы это ощущалось, если бы эти мышцы двигались только для меня?

После того как его рубашка опускается на пол рядом с моей сорочкой, Леандр скользит по кровати, пока не укладывает меня на матрас. Прерывисто дыша, я обеими руками глажу его обнаженные грудь и плечи. Возвышаясь надо мной, он пожирает меня потемневшим взглядом – и я наслаждаюсь каждой секундой.

– Я люблю тебя, Ви, – шепчет он, после чего оставляет небольшие поцелуи на моей шее и ключицах.

– И я тебя люблю, – шепчу я.

Когда его рот смыкается вокруг моего соска, я запускаю руку в его волосы, чтобы удержать его на месте. Вместо этого он движется ниже, мимолетно проводит губами по моему животу и оставляет поцелуй под пупком. Задержав дыхание, я смотрю, как он приподнимает двумя пальцами мои трусы. Он смотрит на меня и безмолвно спрашивает разрешения. Я приподнимаю бедра, после чего последний предмет моей одежды приземляется на пол.

Я удивляюсь, когда Леандр скользит по мне и ложится рядом. Одной рукой он тянет меня на себя. Мне доставляет неземное удовольствие прижиматься к его крепкому телу и наслаждаться легкими ласками, хотя некоторые места моего тела ревут, требуя большего.

Он мягко проводит по моей груди и животу, пока, наконец, не достигает моего лона. Прежде чем двинуться дальше, его пальцы на секунду задерживаются у моего пупка. Его взгляд останавливается на моем лице.

Я хватаю воздух, когда он одним пальцем проводит по точке между моих ног, что почти заставляет меня взорваться от кипящего внутри желания.

– Хорошо? – шепчет Леандр мне на ухо.

Я окончательно теряю способность говорить. Когда открываю рот, из меня вырывается лишь поскуливание, поэтому я киваю.

Он проводит губами по контуру моего уха.

– Мне продолжать?

Я киваю несколько раз.

Он снова обводит пальцем то место, от прикосновения к которому мне сносит крышу. Магия гудит в венах, не давая мне ее остановить. Я распахиваю глаза и немного съезжаю назад, в то время как через комнату проносится снежный поток.

– Прости, я… Я недостаточно сосредоточена и…

Леандр наблюдает за снежинками, бесшумно опускающимися на пол, а затем хватает меня за руку. Он целует кончики моих пальцев, из которых только что выплеснулась неконтролируемая магия.

– Я не боюсь твоей силы, – говорит он. – Даже если бы она могла мне навредить, я бы ее не боялся. Она слишком красива для этого. Если мы одни, ты не должна держать ее в себе. – Он переплетает наши пальцы. – Покажи мне ее! Покажи мне лед и снег, которые повинуются твоему желанию и которые я пробудил.

Его слова касаются раны глубоко внутри, из-за которой я, несмотря ни на что, боялась, что Леандр может не принять мою силу. Эта рана была всегда и напоминала о себе каждый раз, когда я теряла контроль над магией, и только сейчас, когда я нашла чудодейственное средство, она закрылась.

Я кладу руку на его затылок и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Когда он погружает пальцы мне между ног и двигает ими там, из моего рта вырывается стон. Я больше не трачу энергию на то, чтобы сдерживать магию, а вместо этого концентрируюсь на зудящем ощущении между ног. Я извиваюсь на простынях, пока каждый мускул моего тела сжимается от жара внизу живота.

Леандр прижимается ко мне. Я ощущаю бедром его твердость. Я хочу до него дотронуться… Моя рука скользит по твердым мышцам его груди и живота, по выцветшим шрамам прошлых битв, пока я не глажу переднюю часть его брюк. Его глубокий стон и осознание, что такое желание у него вызываю я, только подпитывает мою страсть.

Палец Леандра сильнее надавливает на ту точку, заставляя меня потеряться в прикосновениях. Я забываю, где я. Почему здесь. Я забываю даже собственное имя.

– Иди ко мне, – шепчет он мне на ухо.

В этот момент желание внутри словно раскалывается с треском, который, кажется, слышу только я. От низа живота по телу распространяется волнами тепло, пока я полностью не загораюсь. Точнее «парю» – выше и выше, – пока я наконец не достигаю пика, где вижу только звезды.

Когда с меня спадает напряжение, и я снова возвращаюсь в здесь и сейчас, первое, что замечаю, – это спокойная улыбка Леандра и безграничная любовь в его взгляде. Его улыбка расширяется до озорной усмешки, и он оглядывает комнату.

Я слежу за его взглядом. Вокруг нас в свете свечей мерцают снежинки, кружащиеся на одном месте, словно их держит в воздухе невидимая сила. Только когда я прорываюсь через чудесную теплую завесу удовлетворения, они медленно осыпаются на пол.

– Такое происходит каждый раз? – спрашивает Леандр.

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю, но… мы можем это выяснить.

Он наклоняется вперед и касается кончиком носа моего.

– Нет ничего лучше, чем это.

Глава 4

Леандр

Я просыпаюсь оттого, что кто-то стучит в стену. Ви… Нет, это не наш шифр. Кроме того…

Я распахиваю глаза, когда в моих руках кто-то шевелится. Мне требуется один момент, чтобы понять, что я действительно проснулся, и рядом со мной лежит Давина. Ее распущенные волосы, почти такого же цвета, как и простыни, рассыпаны по подушке. Она придвигается ближе в попытке спрятаться от раздражающего стука и издает милое ворчание.

Осторожно, словно от одного быстрого движения она может раствориться в воздухе, я крепче прижимаю ее к себе, пока она со вздохом не приникает к моей груди. Ее обнаженное тело теплое и мягкое и пахнет так же, как снег во Фриске.

Только когда я глажу ее по спине, чувствуя под пальцами ее кожу, я осознаю, что она в самом деле здесь, и это не порождение моих бесконечных мечтаний, как это случалось много раз прежде. Постепенно я вспоминаю события минувшей ночи. Ее стоны и другие чудесные звуки, которые она издавала. Снежинки, кружившие вокруг нас каждый раз, когда она доходила до пика. Блеск в ее глазах, когда она касалась меня, и я полностью отдавался в ее руки. Ее тепло, когда я проникал в нее.

Еще ничто никогда не ощущалось мне таким правильным и прекрасным.

– Королева Эйра, – раздается из-за стены. Это голос Кларис. – Вы должны просыпаться!

Я поднимаю руку и хлопаю по стене.

– Десять минут.

– Пять, – возражает Кларис. – Ей нужно в покои Эсмонда.

Ощущение, будто этими словами она отвешивает мне затрещину. До сих пор я не могу поверить, что мы украли прошлую ночь. Я понимаю, что это случилось лишь однажды и больше не повторится. Этому не позволят повториться. Я обвиваю Давину руками, словно так могу ее удержать.

– Пять минут, – шепчу я. Без понятия, слышит ли меня Кларис, но она молчит.

Я заправляю Ви за ухо прядь спутанных волос.

– Доброе утро.

Через мгновение она открывает глаза и смотрит на меня.

– Доброе утро.

На ее лице я ищу признаки того, что она чувствует угрызения совести, или – что еще хуже – этой ночью она не чувствовала себя так же хорошо, как я. Но все беспокойство исчезает, когда она с улыбкой опускает руку мне на щеку.

– Что ты ищешь? – допытывается она.

Я пожимаю плечами.

– Я и сам не знаю.

Она усмехается.

– Не думала, что мне нужно будет тешить твое эго так же часто, как вчера в этой комнате мерцали снежинки.

– Каждому мужчине приятно слышать, что ему удалось хорошо провести время с любимой.

Давина потянулась и поцеловала меня в губы.

– Конечно, тебе это удалось. – В тот же момент уголки ее губ опустились. – Но теперь я должна уйти.

– Это будет эгоистичным с моей стороны, если я захочу, чтобы ты никогда не покидала эту кровать?

– Если бы я не боялась, что Кларис пролезет через окно, если я не открою дверь через три минуты, я бы ноги из твоей постели не высунула.

Я выкрадываю еще один ее поцелуй, прежде чем с тяжелым сердцем выпускаю ее из рук и наблюдаю, как она обследует пол в поисках одежды. Мне тоже нужно одеться, но я не могу собраться с духом. Слишком рано; солнце еще не поднялось полностью, и в комнате рассеянный свет. Тем красивее блестят светлые волосы Давины, свободно ниспадающие на спину. Но как замужняя женщина она обязана будет убирать волосы.

Я натягиваю брюки, когда в дверь тихо стучат. Мы с Ви замираем.

– Это я, Ваше Величество, – раздается голос из коридора. – Кларис.

Давина с трудом сглатывает.

– Сколько времени пройдет, прежде чем меня здесь найдет кто-нибудь кроме Кларис?

Я хватаю ее за руку.

– К сожалению, немного. Но сейчас – лучшее время, чтобы исчезнуть. После вчерашнего праздника большинство слуг еще спят, и ты сможешь незаметно… пробраться к Эсмонду. Если мы еще промедлим, велика опасность, что тебя кто-то узнает, несмотря на плащ и капюшон.

Она вздыхает, застегивая замок неприметного бежевого плаща чуть ниже подбородка.

– Я знаю.

Одним нежным движением я притягиваю ее к себе и целую в лоб.

– Я тоже не хочу, чтобы ты уходила. Но еще больше не хочу, чтобы мы прочувствовали последствия.

Щелчком пальцев она заставляет лед на двери разлететься на куски. Я ловлю их в свою рубашку и сдвигаю засов. Кларис прошмыгивает внутрь, не успеваю я полностью открыть дверь. Ее взгляд останавливается на Давине, словно она хочет убедиться, что с ней все в порядке.

– Мы должны уйти, – объявляет она.

Давина кивает и натягивает капюшон, в то время как Кларис кидается к моей постели, стягивает с нее простынь и, скомкав ее, зажимает под мышкой.

– Я потом принесу тебе новую, – обещает она. – Но так нужно, чтобы… – Она передергивает плечами. – Сам знаешь, зачем.

Я хмурю лоб.

– Ты думаешь, Эсмонд был настолько пьян, что ничего не заметил?

К моему удивлению, Кларис кивает.

– Именно так я и думаю. Ты вчера не обращал на него внимания. Но когда ты танцевал с королевой, он опрокидывал в себя вино кубок за кубком, пока священник его не образумил.

– Эсмонд знает, что войска из Фриски придут, только если свадьба состоится, – шепчет Давина. Над ее пальцем танцуют снежинки. – Но он бы никогда не подошел ко мне достаточно близко, чтобы исполнить супружеский долг. Во всяком случае, без того, чтобы у него не отвалились важные части тела.

Кларис вздыхает.

– Именно поэтому он напился. Будем надеяться, что этого хватит для нашего плана. А сейчас нам надо идти.

Я открываю дверь, выглядываю наружу и даю женщинам знак, что все чисто. Когда Давина собирается пройти мимо меня, чтобы последовать за Кларис, я хватаю ее за руку и требовательно прижимаюсь к ней губами. Она отвечает на поцелуй с такой же отдачей. Потом я ее отпускаю.

Я смотрю ей вслед, пока она вместе с Кларис не исчезает за углом.

* * *

Приняв ванну и одевшись, я отправляюсь на поиски Греты и других людей из Бразании, так как они хотели выехать после завтрака. В замке не так оживленно, как обычно. Кажется, даже слуги оценили дорогое вино Эсмонда больше, чем следовало.

Грета и Вальдур уже на ногах и смотрят на меня, высоко подняв брови.

– Не рассчитывала, что ты выползешь из своей комнаты до полудня, – ворчит Грета, прежде чем подойти и потянуть носом воздух. – Либо ты унес с собой гораздо меньше, чем я полагала, и поэтому прекратил раньше, либо…

– Прекрати издеваться над бедным парнем, – говорит Вальдур и трет глаза. В противоположность мне он выглядит измотанным. – Ты уже поговорил с Давиной?

– Мы, скорее всего, увидимся ближе к завтраку, – отвечаю я уклончиво. – Где остальные?

Грета пожимает плечами.

– Еще спят, но я их сейчас разбужу. Чем раньше мы вернемся в Бразанию, тем лучше.

– Этому есть какая-то причина? – спрашиваю я.

Грета ворчит.

– Только нехорошее предчувствие, вот и все. Думаю, я никогда не была за пределами Бразании дольше одной ночи. И кровати здесь слишком мягкие для моих старых костей.

* * *

Полчаса спустя все жители Бразании одеты, но большинство выглядит скорее спящими, чем бодрствующими, пока сидит в большом зале, где подают завтрак. Фульк присоединяется к нам. Из его волос торчат несколько соломинок, которые я вытаскиваю. Кажется, он действительно ночевал в конюшне. Я подумаю, чем его наградить. Он точно будет рад новому мечу.

Все присутствующие поднимаются, когда Эсмонд и Давина входят в зал и занимают место во главе стола. От меня не ускользает, какую дистанцию они держат, но я не могу найти на лице Эсмонда ни гнева, ни чего-то подобного – только темные круги под его покрасневшими глазами, которые он едва может держать открытыми. А в Давине мне сразу бросается в глаза строгая прическа, которая совершенно ей не подходит.

Кларис идет за ней, неся белую простынь, которую она раскрывает и демонстрирует присутствующим. На светлой ткани видны три кровавых пятна. Священник бормочет молитву, благословляет молодоженов и объявляет брак действительным.

Давина переносит происходящее с ледяным спокойствием, в то время как Эсмонду, кажется, все равно.

Вальдур толкает меня локтем.

– Ты остаешься чертовски невозмутимым. Я бы поставил все сбережения на то, что ты, как вчера, сбежишь сразу же, когда увидишь, что Эсмонд и Давина…

– Иногда я действительно думаю, что тебя слишком часто били по голове в детстве, – ворчит Грета.

Вальдур наклоняется и смотрит на стоящую рядом с ним женщину.

– Почему?

– Разве тебе не кажется, что Эсмонд вчера вообще не был способен завершить брачную церемонию? Он и из зала не смог выйти без посторонней помощи. Что уж говорить о спальне?

Я хватаюсь за кубок, чтобы скрыть ухмылку.

– И, – продолжает Грета, – Давина из-за одного мимолетного поцелуя со своим нареченным заморозила зал. Как ты думаешь, насколько бы ее сила взбунтовалась, если бы бедняжке пришлось с ним спать?

– Но… – сбитый с толку Вальдур чешет голову, смотря на простыню. – Тогда это… уловка?

Грета пожимает плечами.

– Возможно, но я не думаю.

– Что же тогда?

Она приподнимает бровь и наклоняется к нему.

– Мне точно нужно об этом высказаться? – Когда Вальдур кивает, она вздыхает и шепчет: – Давина не кажется тебе более расслабленной по сравнению со вчерашним днем? Никакого льда под ногами, никакого холода, никакого замороженного вина в наших кубках.

– Да, ты права. Но какое отношение это имеет к?..

Грета закатывает глаза.

– Кто-то другой позаботился, чтобы она… приятно провела время. И этот «кто-то», кажется, хорошо сделал свое дело.

Я рад, что мы сидим в стороне от остальных гостей, и каждый в нашей компании знает обо мне и Давине. Однако мне неловко, что Грета должна рассказывать все так подробно.

– Кто-то другой? – повторяет Вальдур. – Кто?..

– А сам как думаешь? – роняет она.

Вальдур смотрит на меня. Его глаза расширяются от недоверия.

– Нет, этого не может быть!

– Хочешь больше доказательств? – спрашивает Грета. – Наш минхер проснулся раньше всех, хотя еще вчера он твердо решил напиться так, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Кроме того, сегодня утром он выглядит более расслабленным, чем в последние недели, которые провел в Бразании, не находишь?

– Я не собираюсь это с вами обсуждать, – негромко говорю я в кубок.

– Но ты и не возражаешь.

Я бросаю на Грету ядовитый взгляд, на который она, впрочем, отвечает понимающей усмешкой.

– В этом было бы мало смысла, после того как меня мастерски раскрыли по всем пунктам.

Вальдур тихо свистит.

– На это… я не рассчитывал. Я думал, тебя найдут сегодня в твоей комнате мертвецки пьяным. – Он наклоняется ближе ко мне. – Как тебе удалось проникнуть в покои Эсмонда? Вы ведь там?..

– Без комментариев, – рычу я в кубок.

Глава 5

Давина

Я знаю, что принято демонстрировать окровавленную простыню после первой брачной ночи. Но это не значит, что эта традиция должна мне нравиться. К счастью, Эсмонд все еще находится в полусознательном состоянии, так что ничего не замечает. Он расскажет всем позже, с каким успехом лишил девственности свою ледяную невесту.

Сейчас он сидит рядом, отодвинув тарелку как можно дальше от себя, и осторожно прихлебывает воду из кубка. Мне он не сказал ни слова, даже не пожелал доброго утра. Он обращается со мной, как с пустым местом. Но мне удается сохранять спокойствие и провести утро без инцидентов.

Я смотрю на другой край стола, где сидят люди из Бразании, Леандр и Фульк. Я бы все отдала, лишь бы сидеть вместе с ними.

После завтрака я спешу во двор, чтобы попрощаться с Гретой и остальными. Я удивляюсь ухмылкам, которыми, прежде чем поклониться, одаривают меня она и Вальдур.

– Нет, – поспешно говорю я. – Вы не должны… обращаться ко мне иначе, чем обращались раньше.

– Но теперь ты королева, – замечает Вальдур.

Грета издает счастливый смешок.

– Во всяком случае, если не считать, что брак не был закреплен.

Я давлюсь воздухом.

– Откуда?.. – в поисках помощи смотрю на Леандра, до этого держащегося в стороне.

– Не от меня, – уверяет он, проходя мимо нас с багажом на плече и загружая его в телегу.

– Только один дурак проглядел бы все, – шепчет Грета.

– Ну, уж спасибо, – ворчит Вальдур и плетется дальше.

Я вздыхаю.

– Надеюсь, остальные были не в том состоянии, чтобы увидеть очевидное, как смогла ты.

– Не бойся, детка. Никто не знает вас обоих так же хорошо, как мы. – Она наклоняется ближе. – Ты, по крайней мере, пришла сама? Или Леандр нервничал сильнее, чем ты?

Я прикусываю нижнюю губу, сдерживая смех.

– Он был… очень удивлен, когда я появилась у его двери. Но я поставила его перед фактом. Вчерашняя ночь была чудесной, и я никогда ее не забуду.

Грета кивает.

– Тогда я спокойна. Здесь. – Она передает мне маленький флакон с зеленоватой жидкостью. – Так или иначе, я хотела дать тебе это. После этого пей один глоток утром. Я слышала, что у всех внебрачных детей Эсмонда светлые кудрявые волосы и светлые глаза.

Она оборачивается, и мой взгляд тоже падает на Леандра, чьи темно-каштановые, почти черные волосы прилипли ко лбу.

– Могут возникнуть некоторые вопросы, – замечает она.

– Спасибо, – шепчу я и сую флакон в карман моего пышного платья.

– Посылай Фулька или Леандра в Бразанию, если он закончится. Я буду знать, что тебе нужно, даже если ты им ничего не скажешь. – Она берет меня за руку и сжимает ее. – Только пообещай, что вы будете осторожны.

– Мы будем.

* * *

После отъезда Греты и остальных жителей Бразании следует прием за приемом. Множество дворян остаются в замке, чтобы выразить мне как новой королеве свое почтение. Многие предлагают мне своих дочерей в качестве фрейлин, но я отвергаю всех, несмотря на обещания, которыми меня пытаются привлечь. Мне не нужен никто, кроме Леандра, Фулька и Кларис. Большая свита означает больше людей, которым мне придется лгать.

И которые могли бы предать меня.

Когда на третье утро после свадьбы наконец уезжают все посетители, а двор снова возвращается к нормальной жизни, Эсмонд вспоминает, что я существую.