автордың кітабын онлайн тегін оқу Непридуманные истории о детстве
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Светлой памяти моих родителей
Александры Андреевны и Лоллия Григорьевича,
с любовью и бесконечной нежностью в сердце.
Господь не мог выбрать лучших для меня.
Я хочу поблагодарить всех, кто помог мне создать эту книгу, а также всех, кто ее прочтет.
Спасибо моей большой семье за то, что ждали и не мешали.
Спасибо моим друзьям детства, которые верили в меня просто так, а кто-то спросил: «Чем помочь?» — и помог.
Я благодарю рабочую группу издательства, которая создала эту книгу.
Спасибо редактору Ольге Рябцевой — она очень бережно работала с текстом и сделала его лучше.
Отдельно выражаю благодарность художнице Алене Калининой. Я думала, что достаточно написать книгу, а она своими необыкновенными рисунками создала книгу в книге.
Спасибо вам, мои дорогие читатели, за то, что смеялись, иногда грустили и думали вместе со мной. А значит, книга получилась!
Когда мне было пять лет, мама всегда твердила мне, что самое важное в жизни — быть счастливым. Когда я пошел в школу, меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту. Я написал: «Счастливым». Мне сказали: «Ты не понял задания», — а я ответил: «Вы не поняли жизни».
Я хочу войти в ваш дом с улыбкой. Эта книга — сборник коротких рассказов порой с неожиданной развязкой. В них ребенок — и автор, и действующее лицо. Ее «наговорили» мне мои дети, поэтому она не могла не появиться. Я писала книгу долго — пока они росли, изредка что-то за ними записывая. Все остальное просто запомнилось. Удивительно хорошо запомнилось. Наступило то самое обострение памяти, когда воспоминания приходят легко, ярко и образно. Обострение памяти в состоянии счастья — счастья общения с детьми. Позже в книгу вошли главы об истоках семьи: наших родителях, системах воспитания, времени, в котором росли дети.
Вокруг нас — мир детства: сотни гениальностей без тщеславия и самообожания, обжигающая душу искренность, вера в нас и порой не заслуженное нами прощение. Ведь дети любят нас просто так.
Кроме любви есть еще чувство благодарности детям. Они мне дали возможность жить рядом с их удивительным миром, на нашей общей планете Детства. Надо только вспомнить, как быть ребенком.
Дети могут рассказать нам о нас самих, о том, как надо жить на этой земле, о той самой радости бытия. Детские впечатления не только самые сильные и яркие, они изначальные и во многом формируют духовность человека, предопределяют его судьбу.
Наши родители
Есть две вещи, которые родители должны дать своим детям: корни и крылья.
Эта глава об истоках, о наших корнях — о родителях. В наших семьях нас учили любить, как птенцов учат летать.
Каким мы были детьми? Любимыми.
И нам казалось невозможным не передать эту главную фамильную ценность по наследству.
В семье мужа четверо детей. Младший брат мужа Виталик был еще подростком, когда у нас появились дети. Называть родителей бабушкой и дедушкой он не разрешал — кидался драться. Так и повелось: папа Витя, мама Маруся.
Мама Маруся…
Объемы ее готовки поражали воображение.
— Ну, що будем готовить? Може, борщ?
Картошка, морковка, лук хранились где-то в подвале.
— Давайте я быстро сбегаю, — предлагаю я.
— Та я сейчас сама принесу.
Переделав все, что попалось на глаза, и прилично промаявшись в ожидании картошки с морковкой, я выглядываю в окно. Мама Маруся зашла в курятник проверить цыплят и надолго там пропала. Вышла, подперла дровенякой двери сарая, зашла за чем-то в теплицу… Пришла она почему-то только с морковкой, сокрушаясь, что лук пророс.
Поискав ведро под картошку, мама Маруся вспоминает о собаке:
— Ира, намешай-ка Айге покушать.
— А чего намешать?
— Ой, та борща вчерашнего насыпь трошки, каши, хлеба, молока — що с вечера осталось, та и хватит.
Собака Айга была таких размеров, что справедливо было бы готовить ей, а потом трошки людям отливать.
Принесли картошку. Ее я чистила почти ведро и, когда понимала, что вот еще две — и все, спрашивала:
— Мам Марусь, хватит?
— Та обчисть еще парочку.
Всего было много. Изрезанная капуста еле помещалась в тазик. Если кастрюля для борща, то невероятных размеров. Я такие видела только студенткой в колхозных столовых.
Уф, борщ в кастрюле на четырех конфорках наконец готов!
— Давай-ка мы его сымем, сюда за печку поставим.
На плите появлялась кастрюля чуть меньше, и там уже что-то булькало.
— Маруся, это что?
— Та, може, кто суп будет.
Готовим, опять всю душу вкладываем.
Принесли еще ведро картошки. Достали кастрюлю номер три. Поставили варить картошку в мундире.
— А это что будет?
— Папа окрошку любит. Только колбасы нет. Виталя, давай на велосипеде быстро за колбасой.
Следом на машине уехал мой муж за сметаной, а потом еще один брат (успел прийти в гости) — яиц уже мало, «а хлеба ни нам, ни цыплятам не хватит». В живых я осталась одна, лихорадочно соображая, чего еще не хватает и, если меня сейчас пошлют за квасом, куда бежать? Транспортных средств уже не было.
Приехал папа Витя на обед.
— Давай борщичку насыплю, пока горяченький.
Кастрюля остывала к следующему утру.
— Молочка холодненького хочется. У нас чего-нибудь сладкое к молоку есть?
— Сейчас коржиков замешаю.
— Не спеши, я сейчас ребятам за мороженым съезжу. Молочное брать или шоколадное?
— Та бери и с тым и с тым.
Вот теперь точно все. Уехал последний.
А потом были котлеты, тушеное мясо и снова картошка, теперь — пюре, подливка. Есть садились часа в два дня, до этого перебивались вчерашними варениками, ситро, пончиками.
За большой стол усаживались долго, шумно, боясь что-нибудь забыть да не поставить на стол.
— Виталя, а шо ж мы помидоров не достали?
Выбраться из-за стола у Виталика не было уже никакой возможности.
— Мам, да ладно уже, всего хватает, садись.
— Та як же без помидоров? Виталя, давай слазь.
Вместе с Виталиком из-за стола выбралось еще несколько человек — пропустить. Он принес большую миску красных помидоров — изумительно вкусных, с листьями вишни и душистой смородины, хреном, чесноком, зонтиками укропа. Запах! А ведь и точно, помидоров не хватало. Остаток дня пили воду, квас, грызли яблоки. А часов в десять вечера:
— Ну шо, вечерять будем?
Сердце тоскует, когда вспоминаешь эту суету, большой стол, любовь вот эту.
Папа Витя вернулся с работы. Его облепили дети, внуки, и на всех у него хватало рук, слов, улыбок. А глаза кого-то искали. Маму Марусю.
— Манечка, я дома, я приехал.
Папа сыграл в моей жизни главную роль, определил сценарий дальнейшей жизни. Русский интеллигент и, если эти слова можно поставить рядом, абсолютно честный человек. Он умер, когда мне было 19 лет, с тех пор у меня появился жизненный камертон. Все, что я делаю, — только с оглядкой на него. Если бы сейчас я могла подойти к нему, сказать, что устала стоять в стойке перед лицом жизни, струсила бы, промолчала. Промолчать легко: пока молчишь — можно успеть договориться с собой. Папа обнял бы, понял, простил. Но его нет рядом, и тогда: набираешь побольше воздуха и как в холодную воду ныряешь — говоришь. Высокая планка — трудно, но достойно.
Мама работала преподавателем сопромата и теоретической механики, была единственной женщиной на кафедре. Вот этот сопромат и термех крылом задел всех трех ее дочерей: мы стали технарями, мужей себе таких выбрали, а когда дети стали ходить на олимпиады по физике и математике — так и вовсе гордились.
Мама была вся в работе. Теперь, чтобы заснуть, мне нужны свет и шум: засыпала под громкие разговоры про календарные планы, объем контрольных работ, приложенной внешней нагрузке. Одно время, после смерти папы, ей было трудно ходить, студенты приходили к нам домой. И вот уже все всё сдали, и только какой-то Вася все ходит и ходит. Его не только мы — собака за своего держит. Зная, что она мне ответит, все-таки предлагаю:
— Мам, да поставь ты ему тройку.
В маминых глазах — почти испуг, она спешит мне ответить, пока я не успела сказать еще большую глупость.
— Ира, ты думай, прежде чем сказать. В следующем семестре им будут читать теорию механизмов и машин, и мне спасибо не скажут, если они не будут знать основ предмета.
Вот эта святая вера в свою нужность, в изначальность знаний, в необходимость учиться и знать.
Особо ничего не выдумывая, мама учила внуков читать по заголовкам в газетах: требовала проговаривать все звуки, строго исправляла. В этом было что-то от ее основной специальности. Самое интересное, что дети обожали читать черно-белый непонятный текст, наверное, чувствовали, что это вталкивается в них с любовью.
Мы назвали детей в честь наших мам.
