Оглавление

«Ты, кто жизнь дорогую по ветру пустил

И со смертью подчас непочтительным был,

Рассчитал ты свой путь наперед лет на двести,

Но у рока отсрочки на час не просил».

Омар Хайям[1]

 Все события, места, обстоятельства и ситуации являются художественным вымыслом. Ни одно из упоминаний не является прямым указанием на что либо или кого-либо. Любые видимые или кажущиеся совпадения являются случайными. Книга содержит нецензурную брань и упоминания алкогольной и табачной продукции.

Глава 1

Небо рассыпалось прямо ему под ноги. Оно катилось к черту пурпурным и прозрачным, как слеза, переливом, сквозь зеркало луж осколками вонзаясь прямо в асфальт.

Только не это… только не сейчас… дьявол! Это не могло произойти с ним теперь, когда он был уже так близко к цели.

Сцепив зубы, он молча помог хрупкой девчонке собрать в пакет осколки несостоявшегося богемского счастья, так же молча поднялся с корточек и, не говоря ни слова в ответ на рассыпаемые ему с тем же переливом благодарности, направился к стоявшему неподалеку автомобилю.

Что-то капнуло на асфальт. Он что, порезался об осколок? Осмотрев руки и не найдя ничего подозрительного, он сообразил, что осколок порезал его черный пластиковый кулек, в котором лежал мертвый петух.

Нужно было срочно избавиться от пакета, иначе ему несдобровать. Хотя поднимавшаяся из глубины души мелкодисперсная муть уже означала, что что-то пошло не так.

Каждый раз, когда он проводил этот обряд, вечно все шло не так. Каждая новая попытка год за годом тянула из него моральные и физические силы, крученой веревкой наматывая на бобину греха.

Он рос, совершенствовался и креп, буквально на глазах превращаясь из покрытого редким пушком лысого птенца в остроглазого и длинноклювого орла, становился сильнее, расчетливее и жестче.

Но каждый раз, когда он хотя бы на полмили пытался приблизиться к этому человеку, всё на этом прогнившем свете шло откровенно не так.

И лишь сегодняшний день давал ему шансы на успех. Кристально ясное полнолуние могло бы раз и навсегда очистить его от скверны, пригретой в душе, но, кажется, силы не поддержали его и теперь.

Годами вынашиваемый план борьбы за справедливость осыпался прямо на асфальт вместе с одиноким пурпурным небом.

Именно об этом он размышлял, безмолвно подходя к черному Инфинити. Щелкнув смарт-ключом, мыслитель с пакетом как-то слишком задумчиво открыл массивную дверь.

— Командир, дай закурить, а? — прохрипел незнакомый голос позади него.

О, этому уже и удивляться не стоило. Было бы куда забавнее, если бы подобной просьбы не поступило.

Сцепив зубы еще крепче, он, проскользнув в пахший новой обивкой салон, спешно забаррикадировался внутри и, прижав палец к биометрическому датчику, разблокировал двигатель.

«Нет, ну почему опять?» — с досадой чертыхнулся он, отъезжая с парковки.

В этот самый момент он не смог удержаться от того, чтобы по привычке не посмотреть в зеркало заднего вида.

Одинокая мужская фигура, ссутулившись, медленно брела к воротам городского кладбища.

Пакет с петухом покоился на коврике справа, источая тонкую струйку крови на прорезиненную поверхность. В нос резко ударил запах спирта. Твою мать!

Внутри него все начинало закипать, словно в старом электрочайнике с оптового рынка, грозя спалить все вокруг вместе с проводкой.

Он умудрился еще и бутылку разбить!

Похоже, его злоключения, несмотря на все самые смелые ожидания, обогнув кривую бесконечности, побежали по новой петле.

Зачем он посмотрел в зеркало, зачем? Понятное дело, что без зеркала заднего вида в машине не обойтись. Так почему же он не пришел сюда пешком?!

Одинокая фигура не давала ему покоя, терзая колючими шипами предчувствия.

До дома было далеко.

Навигатор показывал, что по привычному маршруту растеклась длинная очередь, плавать в которой совсем не хотелось.

Вновь взглянув в зеркало, мужчина поправил темные волосы, волной спадавшие на плечи, взглянул в свои же собственные красиво очерченные глаза и, слегка вздохнув, выкрутил руль влево, свернув на параллельную улицу.

Черт! И здесь тоже затор.

В жадной попытке проскочить на мигающий зеленый он уперся затору в хвост, да так и остался стоять посреди дороги, перекрыв движение.

Даже не давая себе труда представить, каким словами его в самое ближайшее время начнут поливать люди с соседней дороги, он достал из бардачка пачку сигарет и зажигалку.

Подумав немного, он отложил их на сиденье справа. Успеет еще. Он никогда не курил в машине, не выносил этот вид и запах прокуренной грязной общаги. Его раздражала одна только мысль о переезде общаги в Инфинити.

В этот момент он почувствовал, что устал. Откинувшись на спинку кресла, он приготовился к очередной дорожной ругани, как вдруг заднюю часть автомобиля сотряс мощный удар. Кто-то, похоже, спешил на запруженный перекресток еще сильнее него.

И кто бы это ни был, ясно стало одно: еще один обряд из десятков, если не сотен других, был беззастенчиво сорван. Вне себя от раздражения он выскочил из машины.

Водитель, а точнее водительница из атаковавшего его автомобиля, потупив взор, вылезла наружу. Его глазам предстала заклеванная жизнью грузная тетка весом центнера в полтора. Капающая салом прическа своим фрактальным видом могла испугать самого Деймоса, греческого бога ужаса.

Машина ее вообще не поддавалась определению. Какой-то то ли «Москвич», то ли «Жигуленок», то ли иной пережиток прошлого века стоял перед ним враскорячку.

Передняя ось, на которой, очевидно, из последних сил держались колеса, от удара сломалась, и теперь это покоцанное исчадие прошлого виновато стояло здесь, зацелованное ударом, вывернув наизнанку переднее колесо.

— Уважаемая, вы, никак, очки дома забыли? — глубокий баритон нарушил хранимый доселе обет тишины.

Похоже, что уважаемая и сама была порядком напугана произошедшим, а когда увидела, в какую именно машину умудрилась въехать, задрожав мелкой дрожью, попятилась назад.

— Вы в порядке? — спросил он, заметив, что из мясистой губы липовой гонщицы сочилась кровь.

Похоже, эта дура слишком залюбовалась собственным отражением в зеркале заднего вида, чтобы заметить запрещающий сигнал светофора. От его взгляда не укрылось, что пухлая рука в перевязочках нервно теребит телефон в недрах плаща.

Селфи, что ли, делала, гнусная вертихвостка?

— Д-д-да, я в порядке — пробормотала она, — а вы?

Не услышав ответа и пару секунд помявшись, она спросила:

— Как я могу возместить вам ущерб? У меня… у меня просрочена страховка. Но я могу продать дачный участок, чтобы оплатить ваш ремонт. Или я могу сделать для вас что-то еще?

Испепелив взглядом эту глыбу, он вернулся в салон, достал из него пакет с петухом, сигареты и зажигалку и вернулся обратно. Сплющенный задок Инфинити кричал вселенским беспределом.

Закурив, пострадавший сощуренным взглядом из-под пушистых темных ресниц окинул ее испуганное лицо.

— Надеюсь, под чем-то еще вы не предполагаете пару жарких ночей с вами в придорожном мотеле, — брезгливо процедил он, выдыхая дым себе под ноги. — Вы даже не представляете, какой ущерб нанесли мне сегодня. Что стоит Инфинити по сравнению с выброшенными на свалку годами жизни, кучей истраченных денег на обряды, которые не сработали, и обратной отдачей вроде нашей с вами сегодняшней встречи?

Выдержав небольшую паузу, он подошел к ней ближе, и, взяв ее рукой за подбородок и заглянув в испуганные глаза, пробормотал: «И все это вместе не стоит того урока, который я сегодня получил. Поэтому все, что вы можете для меня сделать, это отогнать мою машину на какую-нибудь свалку, чтобы она не загораживала больше этот обесчещенный вами перекресток».

Сказав это, он вложил в ее дрожащую руку смарт-ключ и пошел прочь. Дойдя до середины перекрестка, он вытащил из пакета обезглавленного петуха и оставил прямо на дороге.

Незадачливая водительница глядела ему вслед, так и не в силах понять, что же здесь только что произошло, с кем и зачем ее свела судьба.

А силуэт мужчины тем временем растворился в одном из близлежащих продуктовых магазинов, в котором была куплена новая бутылка водки взамен той, что погибла в пакете. И после некоторых раздумий кассира попросили пробить еще одну.

Выйдя из метро на конечной станции, мужчина достал новенький смартфон и заказал через приложение такси до дома.

И уже сидя в тепле, согретый уютным добродушием камина и изрядной дозой водки, он вдруг почувствовал, что его колотит мелкая дрожь.

Все, так больше продолжаться не может!

Это было и ежу понятно. Включив ноутбук и отставив стопку в сторону, он, затуманенным взором оглядывая мерцавший монитор, набрал лишь одному ему известный адрес.

Ровно через неделю, закрыв деревянную калитку и небрежно бросив ключ от дома в висевший на заборе почтовый ящик, он вынес дорожную сумку и отдал ее водителю такси, который уже с полчаса дожидался его у ворот.

Глава 2

Небольшой микроавтобус стоял в ожидании последнего пассажира утреннего рейса, урча заведенным двигателем. Из его железного брюха доносился недовольный гудеж.

Вечно найдется идиот, забывший задекларировать что-нибудь важное, и чей чемодан, словно желудок перепившего на дискотеке студента, до дна выворачивается прямо себе под ноги.

Кто-то уже представлял летящие на пол свежие носки, белье, вечернее платье из мягкого бархата и пачку презервативов, в которой пограничники обязательно найдут незадекларированные вещества, оружие с глушителем и толстую пачку денег. Эти пассажиры ведь тоже смотрели сериалы, а потому знали наверняка.

Солнце перемещалось с линии горизонта вверх и на запад, ласковыми лучами нагревая поверхность земли. Терпение пассажиров автобуса нагревалось вместе с ней. Еще через полчаса люди начали возмущенно требовать у не понимавшего ни слова по-русски водителя немедленно тронуться в путь, оставив опоздавшего разбираться со своими проблемами самостоятельно.

Для многих рейс этот был самым невменяемым в жизни. Назначенный на десять вечера, он состоялся лишь в пять утра, вынудив людей провести бессонную ночь в московском аэропорту. По новому курсу доллара многим стало не по карману коротать время в дьюти-фри и ресторанах, поэтому они коротали его на полу, поочередно сменяя друг друга.

Все чего им хотелось сейчас, это, приняв теплый солоноватый душ, переодеться в купальники и, прикорнув под тентом на пляже, начать уже, наконец, обниматься с Морфеем.

У несносного опоздальца могли быть самые важные на свете причины, но сейчас хотелось просто сгрести эти причины в кучу и сжечь, словно старое сено, даже не сдобрив бензином на прощанье.

Грузному мужчине за баранкой и без переводчика было понятно, что если изъять еще немного из их резервуара терпения, то его нехитрое транспортное средство загорится силой гнева сидящих в нем пассажиров.

Поэтому он послушно повернул ключ в замке зажигания, выжал сцепление и, переключив передачу в коробке, нажал на кнопку закрытия дверей.

И когда двери уже начали со скрипом смыкаться, в них пролезла ловкая мужская рука с нанизанной на длинные худые пальцы дюжиной колец. Рука пыталась разжать тиски, в которые невольно попала.

Чертыхнувшись, водитель надавил на кнопку вновь. Дверь, разжав стальные челюсти, разверзлась, впустив в чрево автобуса высокого мужчину, взлетевшего по ступенькам.

Склонившись в жесте извинения, мужчина, слегка пригнувшись, проследовал в хвостовую часть салона.

«Sero venientibus ossa![1]» — сверкая глазами, процедил он, протискиваясь по узкому ряду между креслами.

Усевшись на заднем сиденье возле окна, он снял пальто и, смотав его в валик, подложил под голову, пытаясь хотя бы немного поспать.

Поездка была просто омерзительной. Рейс задержали на семь часов якобы из-за какой-то поломки. А там кто его знает. Со времен школы он не летал ни чартерными рейсами, ни экономическим классом. Но этот чартер был частью финала его большой игры, которую можно было только терпеть, но нельзя было остановить.

Он знал почти наверняка, что пилот этого волшебного самолета просто забыл о рейсе, развлекаясь с любовницей вдали от жены. Но сейчас это не имело никакого значения.

Очередь на регистрацию напоминала очередь в усыпальницу вождя, которую раньше то и дело показывали по их пузатому телевизору.

Позади него пристроился редкостно мерзкий мужик, во рту которого, похоже, покоились чьи-то забытые останки. Он чувствовал, что перед ним не сиделец, но что-то было с этим мужиком явно не так. Запах из его рта был просто за гранью добра и зла.

Подойдя к стойке регистрации и протянув изрядно затисканный множеством пальцев загранпаспорт, он, умоляющим взглядом взглянув в глаза хозяина стойки, попросил посадить его подальше от экземпляра сзади.

Мужик понимающе кивнул. И ровно через два часа вонючий пассажир обосновался в соседнем кресле, с улыбкой в восемнадцать оставшихся зубов, блуждавшей в дебрях седины на впалых щеках.

Мужик попался, как назло, крайне разговорчивым, пресекая новой смердящей волной каждую его попытку поспать. Еда была гадкой, но он уже знал, что на других чартерах, предложенных ему агентством, она была еще гаже.

Поэтому он просто прожевал резиновый рис, запив его растворимым кофе, а сосиской попытался закрыть рот неугомонному эрудиту слева, которого интересовали все экзистенциальные вопросы, начиная от грехопадения первых людей и заканчивая грядущими выборами депутатов в Центральной Африке.

Мужик сосиску в дар принял, но успокаиваться не пожелал. Оставалось только съежиться, завернувшись в пальто, и таким незатейливым способом доехать до места.

При выходе из аэропорта его остановил таможенник, зачем-то попросив открыть сумку. И еще полчаса пришлось вести переговоры на предмет лишнего алкоголя, который он вез.

Переговоры прошли крайне неудачно, близлежащая урна поживилась ровно половиной его арсенала, после чего его, наконец, отпустили.

Сон не шел. Он протянул руку к сумке, выудив оттуда маленькую бутылку с коньяком, открыл ее и хлебнул прямо из горлышка.

На заднем сиденье было скучно. Пассажиры слева, пожилая пара, держались особняком и со странным долговязым соседом заговаривать не спешили.

И почему ему досталось это место! Он бы с удовольствием сейчас сел рядом вон с той симпатичной блондинкой с переднего сиденья. Шелк ее волос был стянут в тугую косу, к которой рука сама тянулась, чтобы развязать ленточку и нырнуть в струящуюся массу… Тьфу ты!

Он уставился на пролетавшую за окном зелень придорожных кустов. Рядом с блондинкой уже сидел какой-то задрот и натужно пытался завязать с ней знакомство, которое его попутчицу явно тяготило.

Не дождавшись номера телефона, дрыщ вышел возле какого-то задрипанного отеля.

Через два часа пути они, наконец, смогли покинуть автобус. Он размял затекшие ноги и быстро догнал водителя, который, несмотря на свои габариты, довольно шустро бежал в направлении входа с чемоданами блондинки и еще какой-то одинокой грустной тетки, приехавшей вместе с ними.

Добравшись до стойки ресепшн, он плюхнул на нее почти затертый до дыр паспорт.

— Не забудьте про мою просьбу.

Молоденькая темноволосая девушка в удивлении раскрыла паспорт и порылась в компьютере.

— Делияр Ахматов?

Девчонка начинала его раздражать. «Нет, Микки-Маус!», — захотелось громко рявкнуть на весь вестибюль. Вместо этого он продолжал молча смотреть ей в глаза. Потом достал бутылку и прихлебнул из нее вновь.

— Ваш ээээ… ваучер можно?

Он достал из кармана телефон и протянул ей.

— А вы что, распечатку не привезли?

— Ваучер у меня в телефоне. Это и есть моя распечатка.

Заглянув в телефон, девушка, наконец, протянула ему анкету и ручку.

Заполняя бумаги, стоявшая рядом блондинка с шелковистой косой украдкой бросала на него любопытные взгляды из-под прищуренных ресниц.

Однозначно интересный мужчина, но до чего же странный! Ростом высокий, худощавого телосложения, но при этом широкоплечий. Одет скорее дорого, насколько это удалось разобрать.

Судя по тому, что он показывал бронь на самой последней модели телефона с яблоком, за которую его почему-то не удавили прямо в магазинной очереди, он явно не бедствует. Хотя и это тоже неоднозначно. Ведь известно, что самые на вид не бедствующие столичные граждане часто оказывались обмотаны кредитами, словно моль — коконом. Только в отличие от моли этот кокон превращал их в папертников, а не в куколок.

На голове у яблочника красовалась странная шапка а-ля «Боб Марли», с яркими разноцветными полосками. Несмотря на жару, он ее не снимал. Одет он был в черные брюки-дудочки и черное пальто, под которым скрывалась простая черная рубашка, застенчиво намекавшая на спрятанное под ней множество шнурков.

Какие тайны они скрывали, эти шнурки, интересно? На длинных, тонких пальцах незнакомца красовались как минимум две дюжины самых разных колец.

В левой руке он держал бутылку с коньяком, из которой без конца прихлебывал. Вообще, мог бы и потерпеть до номера. Алкоголь здесь явно не приветствовался, тем более его распитие на улице. Но ее попутчику, казалось, было на это жестко наплевать, как и на то, что они все его прождали почти час в душном автобусе.

Кто был перед ней? Модель? Неизвестный актер столичных театров? Богемный художник? Танцовщик? Сутенер? Мальчик по вызову?

Судя по залегшим под глазами теням, перед ней был самый обычный алкоголик, один из папенькиных сынков-мажоров, несостоявшийся бизнесмен или политик. Пропивает папенькины деньги, наверное.

Она резко остановила бурлящие в голове мысли. Какая разница, кто он и чьи деньги пропивает? Оценивает его, словно перед ней — будущий муж. Да у него и женщин, небось, пруд пруди. Куда ей до них.

Она подписала анкету и положила лист на стойку.

Дождавшись, пока все остальные туристы справятся с этой невзыскательной работой, девушка-администратор спросила: «Вас вместе селить?».

Незнакомец, доселе пребывавший в какой-то сонной летаргии, услышав это, даже вздрогнул.

— Кого вместе селить?

— Ну как кого? Вот же у меня в компьютере написано: номер на двоих, гости: Делияр Ахматов, Наталья Хоггарт.

— Послушайте, я не знаю, что у вас тут за бедлам, но разберитесь уже с этим как-то. Я у вас тут надолго, писал вам перед вылетом, просил номер с видом на море. А вы, как я погляжу, не только имели неосторожность не заметить моей просьбы, но и хотите подселить ко мне неизвестно кого!

Брови блондинки взлетели.

— Простите. Я не хотел вас обидеть, просто вырвалось, — в замешательстве пробубнил он попутчице.

И вновь развернул корпус в сторону рецепции.

— Решите это уже как-нибудь, и побыстрее!

Извинившись за небольшое недоразумение, администраторша пообещала все уладить, пригласив их, тем временем, в главный ресторан на обед, который уже почти подходил к концу.

— А здесь неплохо! — поев, ее новый знакомый заметно подобрел. — Смотрите-ка, даже коньяк есть. Невероятно! Никогда не видел, чтобы коньяк можно было брать целыми бутылками.

Он привстал из-за стола.

— Вам принести?

— Спасибо, принесите лучше мандаринов.

Вернувшись с коньяком и мандаринами, источавшими кисловатый цитрусовый запах даже через шершавую кожуру, он, сняв пальто и небрежно бросив его на соседний стул, спросил:

— Вы сюда отдыхать?

— Нет, я буду здесь работать аниматором, а вы?

Немного замявшись, он ответил, неспешно очищая мандарин:

— Как интересно. Я тоже буду работать аниматором на вечерних программах.

— И что именно делать будете?

Он посмотрел ей прямо в глаза, продолжая чистить мандарин. Запах волшебства окутывал ресторан цитрусовым флером.

— Они потрясающие, правда?

— Кто?

— Мандарины. На вид — совершенно зеленые, а на самом деле — спелые. И такие вкусные! Можно есть их и есть.

Ей стало обидно, что он ускользнул от ее вопроса, словно змея.

— Вы в первый раз в Аланье?

— Нет, а что?

— Тогда вдвойне удивительно, что вы не в курсе. Местные мандарины всегда такие. Но почему Турция?

— Просто в этот отель было проще всего устроиться, а работа мне сейчас очень нужна. Вообще, жарко как-то здесь, — допив очередную рюмку, он ленивым движением стянул богемную шапку с головы и положил рядом с образовавшейся на столе горой мандариновой шелухи.

Волнистые волосы водопадом устремились к плечам. Она бесстыдно разглядывала его. Темные глаза, правильные черты лица, хорошая фигура. Надо бы покопаться в интернете, вдруг что-то о нем интересного найти удастся. Например, почему модель из какого-нибудь модного дома коротает свои дни, работая аниматором в богом забытом провинциальном отеле, пусть и пятизвездочном?

— Как вы сказали, вас зовут?

— Ах да, нам же даже познакомиться нормально не дали, сразу записав в сожители. Меня зовут Делияр.

— Редкое имя. И красивое.

— Вообще-то я — Дилияр. Дилияр Ахматов. Просто в наших ЗАГСах… ошиблись, одним словом. Нет, не тот самый, нет, — его глаза блеснули озорным блеском. Или пьяным? — В школе мне дали прозвище Делиец, наверное, имя мое нелегко давалось потомкам въехавших в светлое будущее пролетариев. А вы вот Наталья. Но фамилия у вас Хоггарт. Вы — не россиянка?

— Если звезды лягут правильно, я вам и это тоже расскажу как-нибудь. А сейчас мне пора.

— В каком номере вы остановились?

— В 076. А вы?

— В 067, этажом ниже.

Они доехали в лифте до его этажа.

— Увидимся!

Вставив магнитный ключ в замок, он краем глаза увидел, как она вышла из лифта на седьмом этаже и направилась в противоположную сторону.

Бросив сумку в кресло, он подумал, что как-то неловко вышло, что они заселялись вместе, но ему дали номер с видом на море, а ей — с видом на соседний корпус того же отеля. Надо было попросить и ей номер с красивым видом, что ли.

Однако собственные мысли вскоре унесли его прочь и от новой знакомой, и от ее номера. Времени у него очень мало, и чтобы успеть сделать то, что он задумал, нужно было поторапливаться. Еще очень многое предстоит подготовить, не говоря уже о том, что здесь придется еще и работать, чтобы не вызвать подозрений.

Наутро за завтраком она его не увидела. Наталья угостилась божественно пахнувшими блинчиками с кленовым сиропом. А вот кофе оказался просто отвратительным. Похоже, здесь бодяжили растворимый, какой позор для пятизвездочного отеля!

До вечерней смены было еще полно времени, и она хотела было полазить в интернете в поисках информации о своем новом знакомом, но потом отмела эту мысль.

Что ей это даст? Допустим, она узнает, что он все эти годы работал моделью, а потом в пух и прах проигрался в каком-нибудь казино. Что с того?

Лучше потратить это время на что-то стоящее.

Решив это, она надела купальник и отправилась на пляж.

Вода была теплой и приятной, солнце — ласковым, и в неспешном беге дневных минут она стала забывать о том, что привело ее сюда, и о кислотно-едкой горечи последних лет, разъедавшей душу, словно царская водка — металл. Она вздохнула. Да уж, отдых бы не помешал.

Вечером, закончив работу по развлечению туристов и их детей, она вернулась на пляж, чтобы посидеть в одиночестве, но едва устроившись, чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Через два лежака, скрытый темнотой, лежал ее новый знакомый. В руке он держал бутылку с коньяком и думал о чем-то своем. Взгляд его был недвижимым, пустым. Он смотрел куда-то в черную ткань моря, ничего не видя и не слыша вокруг.

Пока она размышляла, стоит ли ей его окликнуть или не стоит, он закончил релаксацию, приподнялся с лежака и, так и не заметив ее, направился, пошатываясь, в сторону отеля.

 Опоздавшим — кости (лат.)

Глава 3

Отель ей не нравился. К персоналу в нем относились, как к ломовой лошади, которую кормить не кормили, но зато исправно хлестали по выпирающим из тощих боков костям. Хлестали до тех пор, пока эта самая лошадь не отбрасывала копыта от голода и безысходности.

Им с Делийцем повезло куда больше.

Они — внештатные аниматоры, их хлестали только по вечерам. Отработав смену, они получали деньги наличными и отправлялись восвояси с надеждой, что завтра все продолжится.

А вот тем, кто нанялся сюда на полную ставку, не обзавидуешься. Работать приходилось с раннего утра и до поздней ночи. За любую ошибку и даже просто малейшую провинность их штрафовали и лишали выходных и премий.

Немудрено, что лица официантов в главном ресторане были крепче и шершавее мальтийских мегалитов, а на столах то и дело попадались не только надколотые чашки, но и вконец разбитые бокалы, сверкавшие острием осколков в свете хрустальных гостиничных люстр. Думать о том, плюют ли официанты в кофе, и вовсе не хотелось.

Да и вино, похоже, здесь нешуточно бодяжили с самой обычной водопроводной водой. И если розовое еще можно было как-то пить, то красное было сущей помойкой на вкус.

Замены упавших навзничь ножей и вилок можно было прождать до наступления Апокалипсиса, и даже чаевым, которые таинственно испарялись уже через полсекунды, не по силам было решить столь деликатный вопрос.

Она была готова биться об заклад, что все это туристам понравиться не могло, и они то и дело жаловались на обслуживание, осложняя этот и без того обоюдоострый вопрос.

Похоже, туристов здесь недолюбливали, и отель с минуты на минуту ждало снятие звезды, а то и нескольких сразу. Их с Делияром не жаловали тоже, причисляя к бездельникам-туристам.

Отчасти это было правдой, ведь работали они намного меньше, а зарабатывали куда лучше. Делиец, отработав смену, исчезал в неизвестном направлении. На завтрак он не вышел ни разу, появляясь на радарах ее зрения, в лучшем случае, к обеду. Иногда он выглядел злым и неприлично помятым, а иногда его глаза светились каким-то странным, лишь ему понятным блеском.

Потом ее несостоявшийся сосед по комнате обедал и вскоре исчезал снова. Второй раз она его видела лишь вечером, когда тот отправлялся на работу. Работали они в разных корпусах, и, по обыкновению загадочно улыбнувшись ей, он растворялся в недрах ночи.

Контингент отеля ей не нравился тем более. Судя по всему, этот отель лишь волей лихого случая дорвался до звания пятизвездочного. Старую собаку новым трюкам не научишь — так говорится в пословице. И если отель когда-то был трехзвездочным, за одну ночь в элитный его не превратит даже добрая фея.

Старые привычки остаются на месте, хоть язык в узел завяжи. Да и сам отдых, видимо, стоил недорого, потому что люди обитали здесь явно небогатые: пенсионеры с разных окраин мира, с внуками и без, студенты и иногда молодожены.

Глядя на так называемых новоиспеченных мужей, она была готова биться об заклад, что как минимум половина из них хотела попросить своих невест вернуть им деньги за свадьбу и отдых, да не решалась.

Ну и, конечно, еще местные жители, приехавшие на побережье отдохнуть от столицы. Некоторые приезжали семьями, а некоторые отдыхали от столицы одни. И вот эти самые одинокие отдыхающие и доставляли ей больше всего беспокойства.

В Москве на нее уже давно не обращали такого внимания. А здесь она чувствовала себя не в своей тарелке. Столичные постояльцы с ней все время здоровались, даже если видели ее уже десятый раз на дню, зазывали на кофе в пляжный бар, заводили беседы, а иногда даже дарили розы. Хотелось надеяться, срывали они их не с клумбы у соседнего корпуса.

Она традиционно отказывалась от заманчивых предложений и ограничивала светские беседы скромной улыбкой. Но по канонам любого маркетинга все, что пользуется спросом, начинает вскоре пользоваться еще большим спросом.

Так, через некоторое время, видя ее неоспоримую популярность, к ней стали подкатывать и другие гости отеля, включая даже ее соотечественников. Некоторые умудрялись оставлять на лежаках своих жен и детей и подходить к ней все равно.

Она уже и не знала, куда девать себя от этого непрошенного и столь навязчивого внимания. Но с другой стороны, сезон был слишком коротким, песок — чересчур манящим, а море — непередаваемо ласковым, так что отказываться от дневных походов на пляж из-за клейких взглядов его обитателей казалось ей просто кощунственным.

Вот и сегодня она, несмотря ни на что, пошла на пляж и задержалась на нем почти до темноты. Вдоволь накупавшись, она сидела на дощатом понтоне и наблюдала за погружавшимся в море солнцем.

Она много где бывала и видела несчетное количество самых разных закатов, но ни один из них не мог сравниться с закатом на здешнем побережье Средиземного моря.

Огромное солнце, лениво скатываясь к горизонту, становилось сначала цитрусово-оранжевым, а затем, приближаясь к кромке моря, стыдливо краснело и утекало под воду, превращаясь в пурпурное пятно по дороге.

Она наблюдала за ним каждый день, и в такие моменты казалось, что на свете больше нет никого: только ты и солнце, ты, песчинка в космическом пространстве, и повелитель галактики, вы разговариваете друг с другом лишь на вам одним понятном языке.

Когда космический владыка исчезал за горизонтом, побережьем овладевала темнота, и последняя гостья на пляже, надев платье и собрав аксессуары, отправлялась в номер, чтобы перевоплотиться в тот образ, который был предначертан ей вечерним рабочим расписанием.

Сегодня она слегка задержалась, потому что в лучах как обычно неповторимого заката показалась стайка дельфинов, резвившихся среди волн.

Хозяева вечернего моря грациозно выпрыгивали из воды, запечатлевались на фоне угасающего солнечного диска и точным броском погружались обратно.

Поболтав между собой на недосягаемом человеческому слуху эсперанто китовых, они выпрыгивали вновь, услаждая взоры.

Не заметив, как за этим увлекательным занятием пробежало еще полчаса, Наталья спешно собралась, ругая себя за беспечность.

Еще бы, теперь она не успеет поужинать! Лишь бы хватило времени привести себя в порядок да не опоздать на работу.

Едва выйдя из тоннеля, отделявшего пляж от гостиницы, она увидела одного из докучливых столичных пижонов, в дневное время околачивавшегося на пляже и время от времени прилипавшего к ней взглядом, словно мозольный пластырь к пятке.

— İyi akşamlar[1], — сахарно начал он и устремился в ее сторону.

Она потупила взгляд и, шаблонно улыбнувшись, ускорила шаг, пытаясь избавиться от непрошеной встречи.

Ухажер пошел за ней следом и тоже ускорил шаг. Он ей что-то говорил по-турецки, но она не понимала ни слова, лишь пытаясь поскорее добраться до входа в отель.

И в том самом месте, где петлявшая между мандариновыми деревьями дорожка распадалась на две тропинки поменьше, он вдруг резко схватил ее и потащил куда-то вправо и вбок, крепко зажав рот рукой.

Она пыталась кричать, но это оказалось не так-то просто. Видимо, этот мужик всю свою жизнь прогрузил чемоданы в аэропорту, потому что хватка у него была просто железной. Она не могла пошевелить губами, даже если бы и очень постаралась.

Грузчик втащил ее во второй корпус через, как она поняла, служебный вход. Они попали в то самое здание, где работал ее напарник. Только с этой стороны корпус напоминал вовсе не пятизвездочный отель, а пораженную радиацией заброшенную больницу.

В считанные секунды ее парализовал страх. Судя по всему, половина корпуса была закрыта для проживания, и то ли здесь начали глобальный ремонт, да не закончили, то ли начали что-то пристраивать, да передумали, то ли эта часть здания просто обветшала — неизвестно, что здесь в итоге случилось, да и в принципе неважно было.

Все, что сейчас имело значение, это то, как ей избавиться от человека, который, кажется, до того перегрелся на пляже, что собрался изнасиловать прямо тут. И с учетом всех обстоятельств, это, похоже, не составит ему большого труда.

Он волок и волок ее куда-то, пока не выбрался в то место, где вообще не оказалось стен. Лишь бетонные перекрытия да торчавшая там и здесь арматура напоминали о том, что это, вообще-то, здание, а не заброшенная стройка в какой-нибудь глубинке.

Страх могильным холодом бежал вниз по рукам. Что же делать?

Насильник прижал ее к столбу, одним движением сорвал с нее тонкое пляжное платье и принялся за купальник. Он опять что-то бормотал по-турецки, теперь его интонация напоминала лишь грязные ругательства. Лицо его горело похотью и злобой. Казалось, этот человек совершенно не владел собой.

Она попыталась нанести ему удар в промежность, но промахнулась, за что он притянул ее к себе и крепко вмазал под дых. Из глаз брызнула и врассыпную побежала галактика золотых звезд. Все той же железной рукой он схватил ее за волосы и повернул лицом к колонне.

Вся эта возня проходила довольно тихо, но поняв, что разменян последний данный ей волей случая шанс, она, набрав в легкие побольше воздуха, что есть силы закричала. Мужик, и до того уже разъяренный словно голодный бульдог, собрался вновь ударить ее, на этот раз прямо головой о бетон.

Неожиданно она увидела боковым зрением, что из-за соседних колонн к ней кто-то идет. Откалибровав происходящее, идущий перешел на бег и буквально в три прыжка оказался рядом с ними.

Краем меркнущего от ужаса сознания она узнала незваного гостя. Им оказался не кто иной, как Делияр Ахматов, ее недавний попутчик.

Насильник, бросив свою добычу у колонны, ринулся наутек, однако толстый потный коротышка и сравниться не мог с ее спасителем, который с высоты своего роста схватив столичного увальня за горло, сцепил на нем руки кольцом.

Вел он себя крайне странно. В то время как любой нормальный мужик давно бы врезал хаму промеж глаз или, в крайнем случае, вызвал бы полицию, Делияр просто держал преступника каким-то странным образом, да так, что тот и пошевелиться не мог.

Бархатные глаза, обрамленные темными ресницами, спокойно смотрели в бегающие крысиные глазки отморозка. И казалось, что от этого взгляда из преступника куда-то к земному ядру утекают все его жизненные силы.

Буквально в считанные минуты коротышка как-то ослаб, его железные кулаки бессильно повисли вдоль тела. Он стал похож на набитый конским навозом мешок, из которого вот-вот потечет наземь все его содержимое. Еще немного, и он упадет навзничь, но именно в тот самый момент руки захватчика разжались, и он отпустил несостоявшегося насильника на все четыре стороны.

Поняв, что больше его никто здесь не удерживает, мешок с навозом собрал остатки воли в кулак и быстро засеменил туда, где с точки зрения логики, должен был находиться выход. Через секунду он исчез из поля их зрения.

— Как вы? — ее спаситель смотрел с беспокойством.

— Все в порядке, — пробормотала она, — хотя все ее тело сотрясала мелкая дрожь.

Делияр подошел ближе, снял с себя черный льняной пиджак и накинул ей на плечи.

— Как это произошло?

Она сбивчиво начала свой рассказ, но история не клеилась. Слова путались в запятых и точках, и вся ее речь напоминала чавкающее месиво.

Он подошел к ней, обнял и прижал к себе.

— Тише, тише… — бормотал он, уткнувшись ей в волосы.

Она обратила внимание на исходивший от него весьма специфический аромат: смесь лосьона после бритья и какого-то дыма, довольно необычного, скорее, дыма от трав. Загадочным тонким шлейфом к ней тянулся аромат из шалфея, полыни, лаванды и много чего еще.

Этот запах смутил ее. Интересно, что же он тут жег? И как оказался в этом крыле? Заблудился? Сил расспрашивать его об этом уже не было. Вдобавок ко всему он был абсолютно трезв. Неизвестно еще, как отнесется к таким расспросам с пристрастием.

Они простояли так еще минут с десять. Он гладил ее по волосам и бормотал что-то. Его спокойствие постепенно передалось и ей. Дрожь отступила, и она немного отстранилась.

— Наверное, нужно написать заявление в полицию?

— Вы насчет этого мужика не волнуйтесь. После того, что я ему тут наговорил, он вас больше не побеспокоит. А сейчас пойдем, я провожу тебя, — он вдруг по-хозяйски перешел на ты, — сейчас мне нужно кое-куда наведаться.

Проводив ее до номера, он попрощался, взяв с нее слово, что она проведет этот вечер в постели, с книжкой и горячим шоколадом, пообещав заменить во время вечернего номера. Как он собирался заменять ее и одновременно работать, он, однако, умолчал.