Хафса Файзал

Чайная буря

© 2024 by Hafsah Faizal. All rights reserved

© Д. Ключарева, перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

* * *

Асме,

потому что ты – моя сестра,

а еще – довольно часто – мой здравый смысл

Акт I

Жажда отмщения неутолима

1

Арти

По ночам улицы Белого Рева отращивали клыки. Луна показывала свой коготь, витрины гасли, а те, кто жаждал крови, выходили из укрытий. Арти же было наплевать. На холод, на тьму, на вампиров.

Работа шла круглосуточно.

Было уже глубоко за полночь, и в литейных цехах стояла тишина. Тьму подсвечивали искры от угасающих угольков, а рабочие, сбросив грязные фартуки, плелись в свои лачуги. Кофейни, лавки мясников и букмекерские конторы дремали в ожидании рассвета, и жизнь в столице теплилась лишь благодаря грешникам и чайной, что стояла на границе между нищетой и роскошеством.

Называлась она «Дрейф».

И вызывала у Арти гордость и восторг: блестящий паркет – а еще аромат свежезаваренного чая, которым наполняли сверкающие чайники и благодаря которому пухли кошельки ее команды. Снобизм местных посетителей с лихвой восполняли тайны, ведь гости без стеснения обсуждали дела в присутствии служек-сирот, уж конечно неспособных понять утонченные речи богачей.

Арти предпочла бы оказаться там, а не здесь, на промозглой улице поздней осенью.

– Я бы и сам справился, – проговорил Джин, замедляя шаг, чтобы идти с ней в ногу. Его прямые волосы ниспадали остроконечными, как кинжалы, прядями, зонт был столь же элегантен и аккуратен, как и сам Джин – худощавый и широкоплечий, вальяжно шагающий по улицам, залитым светом газовых фонарей.

– Чтобы я на рассвете пришла за тобой и увидела, как вы с ним чешете языками? – У Арти не было привычки заявляться к завсегдатаям чайной, которые не спешили оплачивать накопившиеся счета, но этот не пустил к себе на порог никого из ее команды.

– Это с Маттео-то Андони? – переспросил Джин так, словно это было немыслимо. – Окстись, Арти.

Джин был обворожителен – блесни он той самой улыбкой, сам король поухаживал бы за ним за столом, – и знал об этом, поэтому Арти не удостоила его ответом. Они спустились к площади Даров, где было потише, не так грязно и дома вокруг высились кирпичные, фешенебельные.

Мимо стражей, дежуривших в дальнем конце улицы, прогрохотала карета – кучер хлестал лошадей, те фыркали. Белый Рев – столица Эттении – и так почти никогда не спал, а недавние исчезновения вампиров и вовсе лишили его покоя – и совершенно не потому, что людям было дело до благополучия кровопийц; если уж что-то нехорошее могло случиться с этими, то на что тогда надеяться слабым людишкам?

Сколь бы ни тревожили Арти эти исчезновения, куда сильнее ее напрягало увеличившееся количество Рогатой Стражи Овна. Они были всюду – и неусыпно следили. Несправедливо, что Овен из-под своей маски видел многое, а народ Эттении не мог увидеть даже лица правившего ими монарха.

Арти сунула клочок бумаги в карман жилета и остановилась перед внушительной черной оградой.

– Мы на месте. Площадь Даров, дом 337.

При виде особняка, что высился за ухоженной лужайкой, Джин присвистнул.

– Вот это, как говорится, деньжищи.

Все в этом особняке приковывало внимание – от лепнины вокруг окон до ярко-красной парадной двери. Вполне в его духе. Мужчины с уважением произносили имя Маттео Андони на улицах, женщины шептали его в постелях – правда, сам Маттео редко чтил чужие постели своим присутствием.

– Нет, это называется «чрезмерность». Держись посолиднее. – Арти было наплевать, что Маттео Андони считался лучшим художником страны. Кто не платит по счетам, тот не пьет.

Они с Джином миновали ворота и поднялись по широкой лестнице. Арти постучала в дверь железным молоточком, а Джин облокотился на перила и стал небрежно поигрывать черным зонтом.

Им открыл тощий лысеющий мужчина; каким бы буйством шевелюры ни отличалась когда-то его макушка, ныне все эти волосы переместились в область пышных усов у него под носом.

– Да?

Арти сунула руки в карманы брюк, на свету блеснул пистолет, что покоился в кобуре. Ей не очень-то хотелось пускать оружие в дело, но ничего подобного этому пистолету не существовало, и она, как пить дать, не будет прятать его в тайнике.

– Мы с визитом.

Дворецкий уставился на лиловые волосы и характерную для уроженки Цейлана смуглую кожу Арти, перевел взгляд на узкоглазого Джина и обратно на Арти – на ее остриженные волосы, на лацканы распахнутого пиджака, на блестящую цепочку, тянувшуюся к карману жилета.

Пялься сколько хочешь, стервец. В них и следа нищеты не разглядишь. Может, ее команда и выросла в худших закоулках Белого Рева, но неподобающий статус Арти с лихвой восполняла чувством собственного достоинства, даже не сомневайтесь.

– Оружие? – попросил дворецкий, протянув руку.

– Нет, спасибо, – улыбнулась Арти. – У меня свое.

– Мы предпочли бы чайник с кипятком, – добавил Джин. – Томите нас на таком холоде.

Лицо у дворецкого скисло. Джин постучал зонтом по крыльцу и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь – его плечистая фигура заполнила всю тесную переднюю.

– Премного признательны, любезный. Пойдем, Арти.

Она прикоснулась пальцем к кепке и прошла за Джином в комнату для приема посетителей – стены в парчовых обоях, темные стеллажи, большинство бра повернуто к полу, кофейный столик отливал тем же алым, что и ковер.

– Вы… – Дворецкий позади них задохнулся от негодования. – Вам нельзя…

– Все хорошо, Ивор, – произнес кто-то мелодичным голосом.

Чиркнула спичка, и вспышка пламени осветила мужчину, разлегшегося на козетке: одна рука закинута назад, рукава закатаны до локтей. Рубашка была не заправлена, развязанные тесемки воротника ниспадали к пупку, обрамляя треугольник бледной кожи. Сборки у шеи напоминали цветочные лепестки, ласкавшие его горло. Сколько обнаженной плоти – куда больше, чем Арти привыкла видеть у членов высшего общества.

Джин кашлянул, выдохнув при этом слово: «Пялишься».

Ничего подобного.

– Маттео Андони, – сказала Арти, проигнорировав Джина.

Черты у Андони были изящные, аристократические, характерные для жителей граничащей с Эттенией Велансии, – здесь он был таким же чужестранцем, как и Арти с Джином, вот только терпеть лишения ему не приходилось.

– Арти Казимир, – протянул он, вторя ее тону. На его пальцах блеснули кольца из оникса и меди. Волосы у него были длинные и темные, якобы небрежно взлохмаченные. – Мы с Ивором тут уже ставки делали. Он считал, что ты объявишься еще двадцать дувинов назад. Сколько Казимировых ребят уже побывало у меня на пороге к тому моменту, Ивор? Трое?

– Шестеро, сир.

Маттео взмахнул рукой.

– Никогда не любил цифры.

И пусть едва заметные следы краски на пальцах и дурачье, голосившее о нем на каждом углу, не были достаточным доказательством художественного таланта Андони, – манера вглядываться во все выдавала его с головой. В его глазах читалась жадность, словно он опасался, что, моргнув, упустит какую-то деталь этого мира.

– Стоит ли говорить, что Ивор проиграл. – Вместе с улыбкой на щеке Андони возникла ямочка, и Арти занервничала оттого, что невольно это отметила.

– А ты с помощью этого выигрыша можешь как раз оплатить свой счет, – сказал Джин.

Арти кивнула.

– Все двести двадцать четыре дувина.

– Немало, – согласился Маттео, и пауза, сделанная им, сообщила Арти, что вот-вот наступит момент истины – и она все поймет. – Знаете, я довольно долго задавался вопросом, могут ли те из нас, что приходят к вам выпить чаю, ощутить вкус крови, которую вы подаете в тех же чашках.

И вот этот момент наступил.

Узнав имя посетителя, отказавшегося платить по счетам, Арти сразу поняла: тут что-то не так. Андони не нуждался в деньгах. Нет, он оставил приманку, и она двинулась на запах – но не с пустыми руками, а вооруженная кое-какими сведениями.

– Но ты ведь не за чаем в «Дрейф» захаживаешь, – прозрачно намекнула Арти, сцепившись с Маттео взглядами.

– Да ладно тебе, Арти, – протянул он, наградив ее чуть более пристальным и серьезным взглядом. – Я всего лишь хотел познакомиться с тобой лично.

– Поглядите-ка на нее, чаровницу, – проворковал Джин – и тут же, щелкнув пальцами, протянул открытую ладонь Маттео. – Будь любезен, верни наши деньги.

Маттео подался вперед, и Джин покрепче сжал рукоять зонта, но хозяин дома всего лишь потянулся за кошелем, лежавшим на столике сбоку. Деньги у него уже были наготове.

Он бросил кошель Джину и нахмурился, когда тот не глядя сунул деньги в карман.

– Пересчитать не желаете?

– Нет – и если мне придется проделать путь сюда еще раз, ты об этом пожалеешь, – сказала Арти. – Ты далеко не так неуязвим, как тебе кажется.

Маттео откинулся на спинку козетки. Изумрудные глаза поугасли, сменив цвет на оттенок лесной чащи во тьме.

– У всех нас есть свои тайны – в противном случае, мир лишился бы своей ценнейшей валюты. Не так ли, дорогая?

Свет лампы на столе дрогнул, блеснули стеклянные дверцы шкафчиков позади Андони.

У любого аристократа было предостаточно грязных секретов – от любовных связей и вымогательства до омерзительных сделок, из коих состояла лестница, по которой высшее общество забралось так высоко. В этом отношении Маттео Андони был почти недосягаем – почти.

– Тебе известно об этом лучше, чем кому-либо из нас, – тебе, бросающей записочки в почтовые ящики инстанций, нашептывающей личные секреты чопорным леди, – сказал Маттео. – Пробуждающей хаос.

– Жажду мести, – поправила его Арти. – Мне нет дела до хаоса.

Не в буквальном смысле. Впрочем, скрывать свои намерения она тоже не собиралась.

– То же самое другими словами, – пожал плечами Маттео.

Арти вскипела, но сдержалась.

Маттео воспринял это как позволение вещать дальше.

– И что же ты предлагаешь? Вампирам не составит труда найти себе жертв на улицах, особенно с учетом не сравнимой ни с чем эйфории, какую испытываешь, когда в тебя впиваются их клыки. Ты решила наживаться на том, что можно и так получить бесплатно. Жульничество в чистом виде.

– Новаторство, – вновь поправила его Арти – у нее было чувство, словно в суставы песка насыпали. Пока у нее не появились «Дрейф» и револьвер, она была никем. Бродячей голодной сиротой с глазами круглыми, как луна, с заиканием и загребущими руками, которая шарила по чужим карманам и утаскивала у бездомных одеяла. – Или когда речь заходит обо мне – это грех, но когда о властях предержащих – это похвальное достижение? Например, когда треклятая торговая компания присасывается к природным богатствам Востока?

Маттео захлопал глазами.

– Я вообще-то пытался тебя похвалить.

– Тебе следовало бы уяснить, – сказала Арти, проигнорировав его слова и развернувшись к выходу, – что некоторые тайны куда ценнее других.

Маттео хмыкнул.

– Тебе, Арти – девчонке, доставшей пистолет из камня, – это известно как никому.

Арти и глазом не моргнула. Весь Белый Рев знал о Калибуре, пистолете, который не сумел достать никто – кроме нее. Ерунда. Еще пара секунд, и она бы ушла отсюда, с деньгами и шатким миром в душе, – но Маттео, как выяснилось, не договорил.

– Арти – девчонка, которая прибыла в Эттению в лодке, полной крови.

Она обомлела и повернулась к нему.

Маттео встал, на его щеке вновь показалась та проклятая ямочка. Но он не злорадствовал. Нет, какая-то взвинченность сверкнула в его взгляде, словно он понимал, через что она прошла. Словно был на ее стороне.

Такого Арти стерпеть не могла. Отказывалась терпеть. Она шагнула к нему. И оказалась достаточно близко, чтобы встревожить Ивора, но Джин остановил дворецкого, негромко цокнув языком.

– Мне всегда было интересно, почему ты не заглядываешь в «Дрейф» по ночам, – сказала Арти, уводя разговор в сторону. Ей хотелось дать Маттео понять, что она наблюдала за ним достаточно долго и все поняла сама. – Мы оба знаем: чай тебя не интересует.

Да, Маттео Андони был неуязвим – если не считать одного кричащего секретика.

Джин резко втянул воздух.

– Ты… Ты – вампир.

Маттео молчал. Он был молод – слишком молод для смертного художника, чтобы слава о его работах успела разойтись так широко.

– Большинство художников обретает успех уже после того, как сгниют в могиле. Но вот он ты: едва разменял третий десяток – а твое имя уже у всех на слуху. Представь, какие толки пойдут в Белом Реве, – задумчиво проговорила Арти, – если люди узнают, что их любимый художник уже давно мертв. Такое ужасно скажется на доходах. В приличном обществе тебя, наверное, больше не примут.

– Но ты ведь никому об этом не расскажешь, – тихо произнес вампир, ни капли не встревожившись.

– И почему же?

Впрочем, он был прав. Арти свой товар задешево не продавала. Тайнам следовало настояться; они старились как вино. Чем дольше хранятся, тем выше цена.

– Потому что власть шантажа для тебя слишком соблазнительна. А вот мне, – продолжил Маттео, покручивая в руке наполненный кровью шприц из «Дрейфа», – достаточно всего лишь воскликнуть о твоих подпольных делишках, и, клянусь, страж, который дежурит на другом конце улицы, немедля примчится сюда. Забавно, с какой скоростью они способны перемещаться, когда тебе это меньше всего надо.

Чтобы дискредитировать ее, одного лишь шприца маловато, но Арти всегда отличалась осторожностью.

– Джин, – произнесла она.

Услышав ее тон, Джин тяжко вздохнул.

– Как скажешь, сестренка.

Одним ловким движением перебросив зонт в другую руку, он выхватил револьвер, который она просила его – и не раз – взять с собой.

Глаза Маттео расширились. Арти нравилось, когда мужчины ее боялись.

– Думаю, мы можем обсудить… – начал было он.

Джин взвел курок.

В комнате прогремел выстрел. Маттео с удивленным возгласом осел на пол, Арти тряхнула головой, прогоняя звон в ушах. Из раны Андони сочилась густая кровь – отнюдь не алая, а темная на фоне его бледной кожи оттенка слоновой кости. Кожа покойника. Кровь покойника.

– Я любил эту рубашку.

Дворецкий издал расстроенный вопль.

– О, старина, не волнуйся, – сказал Маттео и, поморщившись, двумя тонкими пальцами осторожно вытащил из себя бронзовую пулю. Кожа вокруг раны приобрела сизый мертвецкий оттенок. Арти уже чуть было не пожалела его, но тут он поднял на нее взгляд и медленно, тщеславно подмигнул. – Каждая захватывающая история любви начинается с пули, выпущенной в сердце.

Арти не понравилось, как от этих слов у нее загудело в жилах. Она подобрала шприц.

– В следующий раз я позабочусь о том, чтобы ты больше не ожил.

– Я питаю отвращение к насилию! – бросил ей вслед Маттео.

Арти вышла в ночь, Джин держался рядом. Даже не глядя в другой конец улицы, она уже поняла, что стражей в форме там больше нет, – и не потому что верила, будто у Маттео Андони есть какие-то связи, а потому, что узнала шаги своего юного посыльного, который бежал сквозь тьму, приближаясь к дому 337 на площади Даров.

Честер вынырнул из тумана и, задыхаясь, ухватился за ограду со стороны улицы. Его белокурая макушка словно светилась в темноте.

– Рогатая Стража направляется в «Дрейф». Будет рейд.

2

Джин

– Добро пожаловать в «Дрейф». Вот что тебе нужно знать, – сказал Джин новенькой в тот день перед утренним открытием. – После того как пробьет семь часов, двери чайной запираются. Никого больше не впускаем, всех посетителей отправляем восвояси. Никаких исключений – как бы очаровательно они ни улыбались. Закрываешь все ставни и возвращаешься в подсобку. Теперь отодвинь вот этот книжный стеллаж и опусти вон те рамы. И погляди-ка: дом крови готов принимать гостей.

Новенькая поежилась. Джин не мог ее упрекнуть.

– Идешь к кабинкам, – продолжил он. Ему было чем заняться, но показать девчонке, как здесь все устроено, мог только он – тот, кто все это продумал и собрал буквально по кусочкам. – Убираешь вон ту вазу. Ставишь ее на откидной столик справа. Возвращаешься к полке, нажимаешь на защелки с каждой стороны и раскладываешь кровать. И лучше бы тебе не думать о том, что на ней происходит, ясно? Если только тебя саму такое не привлекает. – Джин подмигнул ей. – Отходишь. Видишь щель вон там, в закутке? Протягиваешь туда руку, тянешь на себя дверь, закрываешь ее до упора.

Он сделал паузу, наблюдая за ошеломленной реакцией официантки.

– И так наша кабинка превратилась в покои. Проделаешь это еще раз, еще и еще. О, позаботься о том, чтобы форма была наготове. Одна – для обслуживания наших чопорных гостей-аристократов, другая – чуть более откровенная, для того, чтобы радовать наших дорогих вампиров из прочих, самых разных сословий.

Новенькая прошла вслед за ним в зал, где столы были уставлены мисочками с кубиками сахара – их нужно было пополнить – и кувшинчиками со сливками – их нужно было помыть. Сильно пахло чаем. Джин забрал поднос у проходившего мимо официанта и, вручив его новенькой, принялся загружать посудой.

– Каждый второй столик можно сложить. Сначала пополам, потом опустить на пол – вот так. Стулья отодвинь к стене и, раз уж ты там, нажми на рычаг и отойди – козетка выдвинется к тебе сама.

Джин завалился назад – как раз в тот миг, когда козетка раскрылась, он приземлился на уютную бархатную подушку. Закинув ноги на изголовье, Джин вздернул брови.

– Таков «Дрейф». Днем – чайная, ночью – дом крови.

И теперь, несколько часов спустя, нужно было вернуть все в прежний вид.

Как только часы на башне пробили дважды, Джин и Арти ворвались в «Дрейф» через задние двери. Вывеска была столь же яркой, как сама хозяйка заведения, а стены здания – крепкими, как и убеждения Арти. Внутри было не протолкнуться. Джин, как всегда, на секунду застыл, наслаждаясь теплом.

Арти бросила взгляд на карманные часы.

– Семнадцать минут до прибытия банды миротворцев.

Из этих семнадцати им требовалось всего девять. Четыре минуты – чтобы отмыть полы, пять – чтобы преобразить помещение. Навык был отработан до автоматизма.

Приглушенный свет в зале смягчал все контуры, окутывая завораживающим сиянием гостей-полуночников: нежить, пришедшую полакомиться, и тех, что явились сюда обменять собственную кровь на деньги. Команда заведения сновала между столиками с поблескивающими графинами в руках, то и дело наполняя чайные чашечки густо-красным напитком. Вампиры, развалившись на козетках, тихо беседовали, посмеивались мелодичным чарующим смехом. Одни отдыхали со вчерашними газетами в руках, другие жались к обшитым темным деревом стенам, напоминая тени на фоне цветочной парчи, которой зал был отделан вдоль верхней половины стен. В дальнем конце зала вампир и поставщик крови направлялись в одну из приватных кабинок, еще одна такая же парочка уже шла из соседней кабинки обратно.

У этих вампиров не было исключительного положения среди себе подобных – доступа к элитному снобскому обществу нежити, известному как Атерей, – но они все равно одевались и вели себя так, словно были лордами и леди, и это пробуждало в Джине еще большую гордость за «Дрейф» и его притягательную атмосферу, которую создали они с Арти.

«Дрейф» был не просто источником заработка. Он был убежищем – и не только для их команды, что состояла из сирот и отщепенцев. Десятки лет вампиры, неотличимые от живых, обретались в Эттении в относительной секретности, пока резня не пролила ослепительный свет на их существование.

Двадцать лет назад на улицах города принялся орудовать Волк из Белого Рева – он рвал глотки, пока всю округу не пронизали ручейки крови. Волк не впивался в своих жертв – он скорее калечил их, но уцелевшие сообщали о клыках и алом взгляде. Он был вампиром – о чем в то время никто не догадывался. Удивительно, но виновного так и не нашли.

– Такое чувство, словно это было подстроено с какой-то целью, – иногда говорила Арти.

Страх превращается в ненависть, если подпитывать его достаточно долго. Мир всегда был залит тьмой, в Эттении ей лишь дали новое имя.

Что оказалось отнюдь не сложно, ибо вампиры были хищниками, – это случилось буквально само собой. Загадочный мужчина убивает гулящих женщин? Вините вампиров. Женщина внезапно решила прикончить мужа-изменника? Должно быть, она – нежить. Не имело значения, что большинство вампиров вели себя благопристойно – кровопийцы побогаче спокойно ассимилировались с высшим обществом (без его на то ведома), но у бедноты не было иного выбора, кроме как прятаться в тени, и потому полакомиться кровью им доводилось редко.

Вампирам, может, и приходится сдерживать себя, чтобы не испить источник крови до дна, – но они не набрасываются на еду как звери. Они не убивают одного за другим, поскольку и так могут тихонько вонзать клыки в жертв и мирно лакомиться кровью. Волк из Белого Рева вел себя во время нападений иначе – он был полувампиром, застрявшим на полпути между людьми и нежитью.

Обычно вампиром становился человек на смертном одре, которому давали выпить вампирской крови. Неважно, высосала этого человека нежить или он умирал по иной причине, – работало это одинаково: в эти драгоценные секунды нужно употребить необходимое количество вампирской крови – и готово.

Полувампиры появлялись на свет иначе. Это были люди, которым дали напиться вампирской крови еще при жизни – и зачастую против их воли. Они получали всю силу живых – и еще кое-какую силу вдобавок, и этого было достаточно: сами того не сознавая, они изливали всю свою боль на невинных жертв.

Полувампиры были слабее полноценных вампиров, но по-прежнему могли превратиться в них точно так же, как и люди. И вампиры, и полувампиры пили кровь, чтобы существовать, и те и другие не отражались в зеркалах. Вампиры не отбрасывали тени – в отличие от полувампиров. Вампиры застывали в том возрасте, когда их обратили, а вот полувампиры приближались к зрелости – куда медленнее людей – и в конце концов тоже прекращали стареть.

В любом случае здесь, в «Дрейфе», вампиры могли некоторое время побыть собой. Джин стукнул кончиком зонта в дощатый пол, привлекая к себе внимание зала. На него уставились алые глаза – отличительный знак вампиров, успевших утолить жажду.

– Заканчиваем, – объявила Арти. – «Дрейф» закрывается через десять минут.

Негромкий ропот превратился в гул. Шуметь вампирам было не свойственно, их редко что-то выводило из себя. Вполне логично – с их-то обостренным слухом и увеличенной скоростью. Кто-то быстро опрокидывал в себя чайные чашки, допивая последние капли крови; многие спрашивали у Джина, когда вновь появится знаменитый коктейль «Дрейфа» – смесь крови и кокосового сока, которого давно не было в наличии; иные, удовлетворенно вздохнув и втянув клыки, благопристойно целовали друг другу руки и отправлялись восвояси.

Джин и Арти приступили к делу.

– Не хочешь пояснить, что это такое произошло дома у Маттео Андони? – спросил Джин, закрывая ставни.

Заметив темную кляксу на полу, Арти перебросила помощнику швабру.

– Ты его подстрелил.

– Потому что ты использовала тот самый тон, – заявил Джин, а Арти отсалютовала на прощание одной из самых востребованных поставщиц крови в «Дрейфе» – одежды на той было совсем немного.

Большинство поставщиков наполняли кровью огромные стеклянные шприцы – и на этом все, но эта оказывала свои услуги в приватных кабинках «Дрейфа», чтобы вампир мог утолить жажду напрямую из источника. Джин предполагал, что у эйфории, которую испытываешь от контакта с вампирскими клыками и всего остального происходящего в кабинке, были свои преимущества.

– Какой такой тон? – уточнила Арти, беря в руки графин. В ее глазах отразилось его алое содержимое.

Джин вскинул брови.

– Тот, который сообщает мне: «Джин, пожалуйста, подстрели этого красавчика».

– Не думаю, что тебе следует винить меня в том, что тебе недостает моралей.

– Моральности. Правильно говорить…

– Джин, ты ведь знаешь, что я могу повторить это на еще двух языках, в которых букв куда больше, чем в эттенийском, так что, будь добр, не задавайся, – огрызнулась Арти. Джин обернулся и замер. Она на секунду тоже замерла – но все же потянулась за тряпкой для стола. – Не надо на меня так смотреть.

– Маттео нехило тебя завел, а? – спросил Джин, еле сдерживая смех. Он не мог не признать, что это выглядело мило – то, как Маттео вывел Арти из равновесия, щегольнув ямочкой на щеке и намекнув на любовную связь.

Арти со щелчком закрыла крышку карманных часов и буркнула себе под нос «завел».

Джин хлопнул в ладоши и обратился к присутствующим.

– Дорогие друзья, простите, что прерываю ваш вечер, но я буду безмерно признателен, если вы покинете заведение в ближайшее время.

Задвигались стулья, зазвенели монеты. Оставшиеся вампиры уходили через заднюю дверь, прощаясь кивком, взмахом руки, приподнимая шляпу. У всех бились сердца, на лицах виднелся румянец. Сытые вампиры весьма походили на живых людей – насколько такое вообще было возможно.

Спустя три минуты сорок пять секунд зал окончательно опустел, и «Дрейф» погрузился в хаос.

– Рени! – гаркнула Арти. – Чай!

Рени заваривал отличный чай. Всегда правильной крепости, идеального оттенка. По одной лишь этой причине Арти разрешала ему слоняться по залу ранним утром, хотя сам он предпочитал кровь. Странный тип. Чайники бряцали о конфорки плиты, вскипевшие уже свистели, и вскоре Рени уверенной рукой разливал дымящийся чай по мисочкам, чтобы замаскировать запах крови.

Все эти звуки сливались в единый ритм, отдававшийся в жилах у Джина.

– Давайте-ка ускоримся, – рявкнула Арти, задвигая книжный стеллаж на место, чтобы спрятать черный ход. – Оставь это, отопри парадную дверь. Честер, стаканы. Вы трое, наденьте форму, остальные – прочь отсюда.

Ни для кого не было секретом, что в «Дрейфе» подают кровь. Весь Белый Рев об этом знал. Знали все до единого Рогатые Стражи. Загвоздка была в доказательствах – их не существовало. Если, конечно, не считать шприца, который хранился у Маттео. Джин так и не понял, как художнику удалось его выкрасть. К инструментам для кровопускания дозволялось прикасаться только работникам заведения, и инструкция четко гласила: обращаться с ними надо бережно и сохранять бдительность.

– Феликс, принеси зеркала, – приказала Арти, когда Джин передал ей полные крови пробирки и свертки с простерилизованными хирургическими инструментами, которые предстояло спрятать под половицами в передней части зала.

Раз в пару недель Рогатая Стража придумывала что-нибудь новенькое: хитрые рейды, претензии к неправильно оформленным документам, дабы задержать поставки чая и кокосов, – все что угодно, разве только в газетах «Дрейф» не поносили.

– Может, нам спрятать твой пистолет? – предложил Джин, протирая стойку. Все, разумеется, знали о его существовании, но знать об этом пистолете – совсем не то же самое, что видеть его наставленным на тебя в упор. Джин бросил взгляд на рукоять, украшенную черной филигранью, которая придавала пистолету изящный вид, – когда-то она была заляпана отпечатками пальцев тех, кто пытался вытащить пистолет из камня при помощи стамесок, топоров и прочих орудий.

Хотя на самом деле для этого требовались всего лишь ладошки маленькой девочки с маленького острова, что лежал вдали от этих земель. Руки девочки, которую подвели, обманули, обокрали.

Арти убрала в ящик накопившиеся за ночь счета и посмотрела на Джина так, будто он где-то на пути в «Дрейф» обронил здравый смысл.

– Джин, это же просто обычная стража. С чего вдруг нам их опасаться?

Но слова Маттео все крутились у него в голове. Сегодня ночью что-то вывело из равновесия и Джина – и дело было вовсе не в ямочке на щеке художника.

– Каждый раз приходит кто-то рангом повыше, чем раньше, – сказал он.

Арти презрительно скривила рот.

– Вот только не начинай сомневаться в том, что создал собственными руками.

Все воспринимали молниеносное преображение «Дрейфа» как нечто само собой разумеющееся. Все, кроме Арти. Она не забыла, сколько месяцев ушло на то, чтобы отладить все механизмы, и сколько сил на это потратил Джин. Арти не забывала ничего.

Когда Джину было семь лет, он мечтал о сестре. Когда ему было одиннадцать, Арти выдернула его из объятий смерти. Джин до сих пор помнил, как, прищурившись, рассмотрел щуплую чумазую девчонку – на таких людей его отец, облаченный в дорогую шерсть и лоснящиеся ботинки, указывал Джину в окно кареты и говорил: «Смотри: вот они – те, кому ты однажды поможешь, журавлик».

Отец уже не увидел, как все переменилось с точностью до наоборот.

Арти, по сути, представляла собой бурю в чайной чашке – миниатюрную, неугомонную, готовую уничтожать. Белый Рев выточил из нее клинок – острый, как ее ум.

Какой же путь она проделала от девчонки в лохмотьях до госпожи в безупречно подогнанном костюме, мужской кепке поверх копны лиловых волос, жилете в тонкую полоску поверх белоснежной рубашки с запонками и крахмальным воротничком – причем пиджак всегда расстегнут, потому что «я же не чопорная зануда». Пиджак был в тон сидевшему у нее на бедрах ремню, на котором напоказ висел пистолет.

– Про кокосы есть какие-нибудь новости? – спросила Арти, когда Джин принялся оттирать упрямое пятно крови щеткой из кокосовой щетины. Из этих волокон получались превосходные щетки.

«Дрейф» занимался поставками чая и кокосов с Цейлана, родины Арти, но из-за неурожая запасы кокосов не пополнялись уже несколько месяцев.

Джин покачал головой. Он мог был поклясться, что на миг свет в глазах Арти потух – та как раз расставляла на полках жестянки с разнообразным листовым чаем: от обычного незатейливого черного до изысканных сортов вроде белого и прочих фруктовых смесей – впрочем, Арти отказывалась подавать в «Дрейфе» издевательства, которые в основе своей не были чаем, – то бишь «чай» ромашковый или, например, мятный.

– Ну хоть с чаем у нас проблем нет, а? – сказал Джин. Без чая у них бы не было чайной. Кокосы же они подавали только в доме крови – чтобы улучшить вкус. – От наших лазутчиков во дворце пока тоже нет вестей. Пол сегодня услышала, что они там, возможно, под замком.

У Арти и Джина была своя сеть из служанок, стюардов и другой прислуги, которые с радостью нашептывали им секреты в обмен на монеты, но из дворца новостей не приходило вот уже две недели.

– Весь дворец под замком? – уточнила Арти, удивленно приподняв брови.

Джин кивнул. Было неясно, что именно тревожит Овна – то, что кто-то проникнет во дворец или, наоборот, из него сбежит.

– Они совсем близко! – крикнул карауливший вход парнишка, перекрывая грохот сдвигаемых столов и звон чайных чашек. Джин напрягся.

– Dulce periculum[1], братишка, – напомнила ему Арти, вскинув левую руку.

Джин с размаху хлопнул тыльной стороной ладони по ее руке. Они стукнулись костяшками.

– Мы с тобой созданы наводить суету – ты и я.

Как только последнюю козетку убрали в стенную нишу и команда заведения разбежалась кто куда, за матовым стеклом входных дверей «Дрейфа» показались силуэты. Джин открыл откидной столик и встал позади него. Арти встала перед ним.

Двери распахнулись без стука, и пять стражей в униформе ступили внутрь. На груди у каждого серебряной нитью было вышито изображение головы с витыми рогами. Символ Овна – нынешнего эттенийского монарха в маске.

Вперед выскочил официант.

– Здравствуйте, господа. Позвольте предложить вам чашечку лучшего чая в Белом Реве? Рекомендую сорт «Короли Эттении».

Стражи смутились. Ни одна уважающая себя чайная не работала до такого позднего часа, но Арти нравилось вводить их в ступор, сбивать с толку и с курса, поддразнивать тем, что они и без того понимали, – особенно когда альтернативой была неловкая тишина.

– Попробуйте высший сорт «Цейланского». Лучший чай в стране, честное слово, – добавил другой член команды, отвлекшись от мытья посуды. – В столице – так точно.

– Лично я всегда пью «Алое сокровище»,– вставил третий, подавшись вперед.– Нет ничего лучше хорошего пеко[2] с пряностями.

Арти точно знала, каким она была бы чаем. Бережно заваренным и приправленным точно выверенным количеством пряностей, которые подчеркивали бы землистый, дымный аромат раскрывающихся листьев. Такой чай требовал безупречного обращения, вознаграждал лучших и наказывал прочих явственной горечью.

– Джентльмены. – Арти как по команде склонила голову набок. Джин видел только ее лиловый затылок, но не сомневался, что улыбка Арти подобна лезвию бритвы. – Кто-то пожаловался на шум? Понимаю, звон чайных чашек… в два часа ночи может показаться несколько агрессивным. Всегда столько хлопот – ведь нужно подготовиться к встрече утренних гостей.

Один из стражей – явно старший по званию – выпятил грудь и шагнул вперед. Его светло-серый мундир выделялся на фоне черной формы остальных. Если бы он только знал, что все необходимые ему доказательства творящегося здесь спрятаны под половицей, на которой он стоит.

– Возомнила себя монархом, Казимир. Нарушаешь законы.

– Слыхал, Джин? Я теперь монарх Арти. – Она вновь повернулась к стражам. – Законы, которые навязывают подобные вам, законы, которые состоят из набора слов, казалось бы доступного для понимания? Законы, очерняющие любого, кто хоть капельку смуглее вас? – Арти облокотилась на барную стойку. На свету страж и правда выделялся цветом кожи: бледный, едва ли не белый, как полотно. – Нет, сержант. Невозможно нарушить законы, согласно которым ты и человеком не считаешься.

Она была права. Законы Эттении были писаны для бледнолицых и зачастую ущемляли права обладателей иного цвета кожи. Вот почему жизнь, которую мог вести Маттео Андони, радикально отличалась от той, какую оставалось влачить подобным Арти.

Сержант с готовностью сверкнул глазами.

– Болезненная тема, да? Я тут прознал, что вы арендную плату задерживаете. Вечная проблема, когда такие, как вы, заявляются сюда – где мы привыкли соблюдать правила. Говорят, тебя и твою шайку вот-вот отсюда выселят – это всего лишь вопрос времени.

Джин нахмурился. Они исправно платили за аренду помещения – и всегда вовремя.

– Значит, пора уши прочистить, – ответила на это Арти, ничем не выдав тревоги.

– Почему тогда у тебя такой вид, будто ты хочешь меня прикончить? – ухмыльнувшись, спросил сержант.

– Да у меня всегда такое лицо, – пояснила Арти. – Видите ли, когда часто приходится зализывать собственные раны, привыкаешь к вкусу крови.

Сержант с минуту сверлил ее взглядом, вероятно соображая, как бы на это ответить, но в конце концов мотнул головой и приказал своим:

– Начинайте обыск.

Джин поморщился, когда стол и стул врезались в дальнюю стену зала, а вслед за ними – и несколько табуретов. Стражи вели себя в чайной как в игровом манеже – отдирали половицы возле приватных комнат, которые сейчас выглядели как обычные кабинки. Один из стражей заглянул в проем в полу, но ничего не нашел.

– Я не просил громить заведение, – устало произнес сержант. – Если собираетесь вскрывать пол, ищите участки с пустотами под ними.

– Как любезно с вашей стороны, – бросил Джин и, понизив голос, уточнил у Арти: – Что еще за разговоры про задержку арендной платы?

Арти не ответила. Что-то звонко разбилось.

Джин тяжко вздохнул и кивнул стражам, обыскивавшим «Дрейф».

– Помощь нужна?

Презрительно ухмыльнувшись, один из них присел на корточки у входа и постучал костяшками по дереву. Джин услышал проклятый гулкий звук даже из-за стойки.

Сержант посмотрел на Арти.

Та выдержала его взгляд.

– Да пожалуйста. Препятствовать не буду.

Джину хотелось остановить стража. Хотелось, чтобы ничего в жизни не менялось. Чтобы ничего не менялось в «Дрейфе», ведь его жизнь и «Дрейф» были единым целым. Сержант вставил кинжал в щель между истертыми половицами.

– Выруби второй рычаг, – шепнула Арти Джину.

После встречи с Маттео Андони она явно была не в себе, если решила, что это им как-то поможет. Лопнувшая лампа – старейшая из известных уловок. Самая дурацкая. Уловка салаги.

– Джин, – прошипела она.

Однажды по вине Арти его укокошат, и, умерев, он даже не сможет об этом поныть.

Джин нажал на нужный рычаг, который давным-давно сам установил под стойкой, – под потолком проскочила искра. Одна из множества неработающих лампочек щелкнула и зашипела. Все вскинули головы – свет лампы разгорался все ярче, она пугающе зажужжала и в конце концов взорвалась, осыпав стражей мелкими осколками. Бесполезный ныне провод закачался, но сержант, стряхнув с себя осколки, вернулся к делу.

Бестолковая была затея. В помещении стало чуточку темнее – и на этом все.

– Потерпи, Джин, – сказала Арти, когда он бросил на нее раздраженный взгляд. Стражам она лишь небрежно бросила: – Извините. Сами знаете, как оно все в этой части Белого Рева. Вечно электричество сбоит.

Приличному обществу не было дела до этой части Белого Рева; звуки выстрелов здесь были столь же привычны, как и лошадиное ржание. «Дрейф» стоял на самой ее окраине – наполовину отщепенец, наполовину аристократ, возвышающийся посреди окружающих его трущоб исключительно благодаря характеру. С каждой новой тайной, выведанной у посетителей, Арти прибирала к рукам лояльность очередного служаки или еще кого, превращая мир нищеты в собственное царство, а «Дрейф» – в его столицу.

И Овен, судя по участившимся рейдам, это прекрасно понимал.

Однако в считаных секундах от момента, когда стражи обнаружат весомые доказательства того, что всю команду следует вздернуть на виселице, Арти держалась на удивление непринужденно.

Сержант окончательно отодрал половицу. Повисла долгая пауза, раздались шепотки, сержант и его люди встали, и Джин увидел, что пространство под той доской оказалось… полым. Ни шприца, ни бутылька с кровью – хотя он своими глазами видел, как несколькими мгновениями ранее Арти положила их именно туда.

– Похоже, вы зря потратили ценное время, которое могли бы уделить крепкому сну, – подколол стражей Джин, упершись подбородком в ладони.

– Говорил же, – буркнул один из Рогатых Стражей и громко зевнул.

Сержант метнул в него гневный взгляд, затем с той же злостью уставился на Арти.

– Думаете, вы самые…

Арти перебила его, рывком распахнув дверь.

– Что бы вы там ни собирались сказать, сержант, я так не думаю – я точно это знаю.

Авторитет воистину был шаткой конструкцией, и на ненадежной почве Белого Рева подкопаться к Казимирам не мог никто.

3

Арти

Разлитый чай и надколотые чашки куда лучше тюремной камеры, и команда, восторжествовав, принялась за уборку. Арти заперла входные двери и на миг задержалась у них, наблюдая сквозь матовое стекло за удаляющейся повозкой Рогатой Стражи.

– Расскажешь, куда подевались наши инструменты? – поинтересовался Джин. На локте у него висело темно-зеленое пальто. Кто-то протянул ему чашку чая, и он втянул яркий аромат, напитанный сладковатым, острым духом бергамота и нежными нотками лаванды. «Леди Аспид», его любимый сорт. Столь же элегантный и собранный, как и сам Джин.

– Да, босс, куда все пропало? – эхом откликнулся Честер, и все остальные замерли, навострив уши. Честер состоял в команде Арти и Джина с тех пор, как был карапузом, и, кроме «Дрейфа», иной жизни не знал.

– Все на месте. – Арти приподняла половицу и вытащила зеркала-обманки, которые были установлены по бокам выемки в полу. За ними, задвинутые глубже, и обнаружились инструменты для кровопускания. Арти продемонстрировала всем зеркальные панели. – Помнишь?

– Ты мне не говорила, – нахмурившись, буркнул Джин и поставил чашку на блюдце, которое держал в другой руке. Арти еле сдержала порыв закатить глаза, когда он сделал еще один крошечный глоток чая, оттопырив при этом мизинец.

– Так, а зачем нужно было лампочку взрывать? – спросил Рени, немногословный и угрюмый, как обычно.

Арти протянула ему панели.

– Потому что любой мало-мальски толковый страж поймет, что это зеркало. Но когда лампа зажужжала, все посмотрели вверх – и вспышка ослепила их настолько, что они не заметили зеркал.

Вокруг ошарашенно закивали.

– Дубинноголовые-то близко подобрались! – воскликнул Честер. Дело было дрянь. Никто из команды не произнес этого вслух, но все всё понимали.

Несмотря на то что Эттения из королевства разрослась в империю, правящая верхушка у нее не сменялась. Никто не знал, по какому принципу сенат назначал монархов в маске, и никому не было известно, что за лица кроются за этими масками. До Овна был Орел, перед ним – Лис, все – облеченные неоспоримой, безграничной, безраздельной властью.

Овен был не таким, как его предшественники, – он стоял на стороне людей, которые боялись вампиров, насаждал и ужесточал законы, регламентировавшие отношения кровопийц и живых, говорил вслух о том, что волновало каждого эттенийца. То есть Овен признал существование вампиров, о коем умалчивали прежние правители. Никогда прежде эттенийцы не были так рады вверить незнакомому человеку корону и управление страной, что медленно, но верно захватывала мир.

Но Арти не собиралась отдавать «Дрейф» под контроль Овна, подобно колониям, которые захватила Эттения.

– Никто не отнимет у нас «Дрейф». – Арти посмотрела Джину в глаза, зная, о чем он тревожится. – И да, Джин, это касается и владельца помещения.

Сегодня ночью она разберется с этой неувязочкой.

«Дрейф» был частью ее возмездия Эттении за то, как эта страна обошлась с ней. Арти завела свое чайное дело, поскольку эттенийцы обнаружили ее родину – крошечный остров Цейлан – и «цивилизовали» его под свои вкусы. Те местные жители, которые не пали от рук эттенийских солдат в красных мундирах, погибли либо от болезней, либо от вырубки лесов, повлекшей за собой оползни и наводнения в совершенно не подготовленной для подобного стране, – а все потому, что эттенийцы хотели побольше места для каучуковых и чайных плантаций.

Они захватили Цейлан и назвали его колонией, будто это некий почетный статус, тогда как на самом деле лишь присвоили себе и народ, и земли, восхваляя себя за жестокость, а затем проделывая все это вновь и вновь.

И если уж бледнолицые пускают кровь ее соотечественникам ради наживы, она не преминет нажиться на них в их собственной стране, коллекционируя их тайны и устраивая им встряски в любой доступной форме и не меньшего масштаба, чем устраивали они.

Пожалуй, «Дрейф» был не просто частью ее возмездия, но его основой, – а вот Калибур вполне под это определение подходил.

На протяжении всей истории Эттении из каменного пьедестала посреди людной центральной площади Белого Рева торчал пистолет, блестящую поверхность которого за время пребывания там облепили слухи и легенды. Сказочки, плоды отчаянного воображения, родившиеся от безысходности.

Тот, кто подарит Калибуру свободу, и есть наш спаситель. Тот, кто завладеет Калибуром, и есть правый и истинный вождь.

Арти не была ни тем ни другим – а всего лишь наблюдательной девчонкой. Сложно верить в сказки, когда живешь в кошмаре, и так уж вышло, что легенды отлично продавались.

Благодаря пистолету в экономике Эттении появилась новая статья доходов: дельцы торговали всем подряд, от талисманов на удачу до притирок, суливших крепкую хватку. Но как-то раз Арти выследила одного такого типа – прокравшись по темным переулкам, тот вышел к роскошному особняку одного из государственных деятелей, – и тогда Арти поняла, что тут замешана монархия.

Интерес толпы подразумевал, что люди будут тратить деньги, а налоги пойдут в казну, и в этой ситуации Эттения однозначно играла роль кукловода. Арти на пару с Джином устроили слежку: дождались момента, когда центральную площадь Белого Рева оцепила Рогатая Стража, после чего двое мужчин без всяких усилий вытащили пистолет из гнездилища – явно для того, чтобы почистить и смазать. Калибур оказался фальшивкой: пистолет специально поместили в пьедестал, дабы наживаться на исполненных надежды эттенийцах. И все же пистолет этот и правда не был похож ни на какой другой: серебряный, странный, с единственной серебряной пулей в начищенном патроннике. Загадочный – да, но никакая легенда не связывала его с местом хранения.

Если бы Арти своими глазами не видела, что Эттения сотворила с ее народом, то, совершив это открытие, она, возможно, почувствовала бы себя преданной – как и Джин. Но вместо этого Арти ощутила восторг – такой пронзительный, такой яркий, что даже десять лет спустя помнила то чувство.

Она была совсем не такой, как Джин, все тяготы иммиграции за которого пережили родители – утоптали колючки под его ногами, притупили острия чужого недовольства в адрес тех, кто выглядел иначе. Больше десяти лет назад Арти прибыла в Эттению на лодке. Совершенно одна, оголодавшая, неспособная связать двух слов на известных ей языках. Способная лишь наблюдать.

Несколько недель ушло на то, чтобы освоить искусство воровства, научиться играть в игру, которую мужчины при бакенбардах и начищенных ботинках называли хорошим заработком. Арти все еще была мала, но, столкнувшись с жестокостью мира лицом к лицу, невозможно не ожесточиться самой.

Чтобы поддерживать столь сложную легенду, какой был овеян Калибур, требовалось большое количество людей, и Арти нашла достаточно болтливых языков и обладателей мутного прошлого, чтобы выторговать то, в чем нуждалась: сведения о многолетней махинации. Джин позаботился обо всем остальном: рассказал, почему действовать под определенным углом было лучше утром, а не днем, вручил ей кокос с трубочкой, а сам принялся расписывать предстоящую операцию по минутам.

Спустя несколько суток планирования центральная площадь Белого Рева стала для Арти первой точкой успеха, и она до сих пор не забыла, как в тот день на нее смотрели горожане.

Девчонка, которая вытянула пистолет из гипса. Перепачканная в пыли и грязи – но ей было все равно. В тот день она обрела цель. У Рогатых Стражей, которые дежурили у Калибура, был такой вид, словно им хотелось ее схватить – но закона, гласившего, что наконец-то высвобожденный пистолет нужно вернуть на место, не существовало.

Пистолет теперь принадлежал ей.

Он вовсе не дожидался прикосновения божества. Никакой давно забытый чародей не оставил его там для будущего правителя. Это был просто один из множества причудливых артефактов, которыми владела Эттения. Которые эта страна собирала, цивилизуя края, что в этом вовсе не нуждались.

Арти, как и ее мертвые родные, соседи и истерзанная родина, могла бы многое вам об этом поведать. Все началось с торговли, но эттенийцы рождались с непостижимым, абсолютно бредовым чувством собственного превосходства, и для них слово «торговать» подразумевало «отнимать». Эттения захватывала новые страны, а затем приходила ОДК и забирала у местных все, что пришлось ей по нраву.

Если бы не случилась история с Калибуром, Арти никогда бы не нашла свое истинное призвание – возмездие. Без Калибура она бы так и осталась все той же девчонкой, неспособной превозмочь боль, выпустить на волю свой гнев. С тех самых пор Рогатая Стража жаждала подловить Арти на какой-нибудь оплошности и упечь в тюрьму – за то, что пристрелила кого-то не того или выкрала важный документ.

Но Арти не столько преступала закон, сколько ловко с ним обращалась. Иного оружия, кроме непокорности, у нее не было – впрочем, разве это не то же самое?

Джин поднял зонт и протянул Арти пальто.

– Пора нанести владельцу помещения визит? – спросила она.